Солнце вынырнуло из соленых волн моря Хазарского и повисло над выжженной степью, над непроходимыми лесными чащобами, опутанными колючими лианами, окаймляющими бурный Терек, как узорчатые ножны окаймляют булатный клинок. Солнце повисло над его протоками и ериками, над поседевшими камышовыми разливами, прибежищем кабанов и шакалов; оно осветило далекие горы и близкие побуревшие холмы, а на этих холмах огромное скопище людей, шатров, верблюдов и косяки лошадей, щиплющих чахлую траву у подножий холмов, дымки костров и утренний туман, стыдливо уползающий под покровы отяжелевшего от листвы непролазного леса.

Перед этим скопищем простерлась плоская однообразная равнина – Хазарские степи, которые когда-то назывались Аланскими или Иронскими, как называют себя сами аланы. И была когда-то могучая держава алан, распространявшая свою власть от моря Аланского и реки Яика до Дуная и дальше, от моря Понтийского до густых и неприветливых северных лесов, в которых обитали племена неведомых народов. Мечей аланских боялись не только ближние народы, но и сами римляне во времена своего могущества. Но потом с востока пришли полчища гуннов, и все богатыри аланские пали в битвах с пришельцами, а оставшиеся в живых либо покорились им, либо ушли на запад. Те, что не ушли, продолжали вести полуоседлый образ жизни, большая часть селилась в предгорьях, укрепленных селениях и городках, выращивая пшеницу, ячмень, просо и всякий овощ, платя необременительную дань пришельцам. Затем… затем, по прошествии многих лет, с востока пришли хазары. Их отличали длинные черные волосы, заплетенные в косы, узкие щелки хищных глаз на плоских, широких и безволосых лицах. Возник Хазарский каганат, и аланы, покорившись новой силе, стали его данниками. В начале IХ в. аланы приняли христианство из Царьграда, а в Хазарии в это же самое время утвердились иудеи и наложили тяжелую руку на окрестные народы.

И тотчас же начались восстания. Первыми поднялись угры. Каганбек хазарский дал серебра печенежским и булгарским ханам, их мечами сломил сопротивление угров, большинство которых ушло на запад. Затем восстали печенеги, кочевавшие между Днепром и Танаисом. Царь Вениамин, призвав на помощь алан, жестоко покарал восставших. Часть из них, племя торков, подалась под покровительство Руси и поселилась в ее южных пределах. Прошло какое-то время – Хазарский каганат наложил свою лапу и на Русь. Случилось это при князе Киевском Аскольде, принявшим титул кагана, чтобы сравняться титулом с итильскими владыками, не имея для этого ни воли, ни умения. Олег Вещий сверг Аскольда и восстановил независимость Руси. Но после его кончины хазары прошли огнем и мечом по южно-русским княжествам и снова принудили Русь платить дань, в том числе и кровью своих воинов. И вот теперь, и уже не впервой, восстали аланы, которых толкнули на этот шаг и непомерная дань, взимаемая Итилем, и грабежи мусульманских отрядов, врывающихся через Дербентский проход с юга, и притеснения православия со стороны иудеев.

Аланы, прослышав о том, что Русь отложилась от Каганата, перебили наместников Хазарского кагана в своих городах, сборщиков дани и вообще всех, кто считал подданство Хазарии чуть ли ни благом. Им казалось, что каганбек сперва поведет войска против Руси, а уж потом, ослабленный, двинется на алан… если, разумеется, Русь не сумеет выстоять против него. Но дни шли за днями, а не долетали до горных селений слухи о том, что каганбек пошел походом на Русь. Более того, разведчики донесли вскоре, что он с большим войском движется в сторону гор. И тогда аланские князья, собрав все силы, которые имелись, встали на холмах, чтобы защитить свою землю и свои семьи. Это было почти единственное место, откуда можно напрямую прорваться в горы, и очень удобное для обороны. Левое крыло войска упиралось в крутую скалу, на вершине которой стояла небольшая каменная крепость; правое крыло подпирал бурливый поток, возникший в результате осенних дождей, выпавших в горах. Лагерь огородили заостренными кольями, наклоненными в сторону степи, единственную дорогу, ведущую в предгорья, перегородили завалом. Все было готово для встречи хазарского войска.

А пока воины, сбившись вокруг костров, коротали время за разговорами.

– Нельзя было поддаваться на уговоры хазар и выступать на их стороне против печенегов, – говорил поседевший в сражениях сотник окружавшим его воинам, тщательно пеленая рукоять своей секиры тонкими полосками сыромятной кожи. – Если бы мы тогда выступили с ними заодно, стали бы свободными и не платили дань никому, спокойно молились бы в своих церквах, не позволяли бы исмаильтянам грабить наши селения и уводить в рабство наших жен и детей.

– Кто ж знал, что так получится, – вздыхал его товарищ, расправляя вислые усы. – Хотели отмстить печенегам за прошлые обиды, польстились на большую добычу – все оттого.

– Сегодня они идут на нас, завтра, если проиграем, заставят нас идти на Русь, – ворчал старый воин. – Нет чтобы собраться всем вместе и ударить на Итиль. Промеж себя режемся, а хазары тому рады, за наш счет усиливаются, а мы слабеем. Господь наш Иисус Христос да смилуется над нами, укрепит наш дух и ослабит наших врагов, а только терпеть дальше нет мочи.

В огромном медном казане над костром булькало варево, выскакивали пузыри, расталкивая толстый слой бараньего жира. Воины в ожидании трапезы молча смотрели на огонь.

– Известно, однако, что боги помогают сильным! – продолжил сотник свои рассуждения, имея в виду молодых воинов, еще ни разу не бывавших в сражениях. – А сила в умении и храбрости. Главное в битве – не дрогнуть, выдержать первый удар. Дрогнул, побежал – смерть. Настигнут, зарубят. Устоял, внушил врагу страх своей стойкостью, жизнь себе сберег и своему товарищу. А если погиб, то не зря. Лучше погибнуть в битве, чем быть зарубленным во время бегства. Имейте в виду: кто побежит, сам зарублю своими руками, а позор трусу будет передаваться из поколения в поколение – до скончания века.

– Да где же они, эти чертовы хазары? – тихо воскликнул один из молодых воинов, с опаской оглядывая безмятежный горизонт. – Третий день стоим, а их все нету и нету. Может, они и не придут. Может, они пошли на Русь, а мы тут сидим и зря их ждем.

– Если бы пошли на Русь, нам то стало бы ведомо, – рассудил сотник. – Не хочет, стало быть, каганбек оставлять у себя в тылу непокорных. А почему? А потому, скажу я вам, что Русь, видать, сильно укрепилась. – И, помолчав, успокоил молодого воина: – Придут, куда они денутся. Не о том надо думать, а как правильно начать сечу. После трапезы еще раз повторим расположение в строю и кто как будет отражать нападение. Всегда надо помнить, что ты не один, первым делом должен помогать своему товарищу, подбадривать себя и других громким криком, не ломать строй, слушать команды сотника и десятников. Почему ромеи еще в стародавние времена малым числом побеждали множество? А потому, что каждый воин знал свое место в строю, хорошо владел всяким оружием и быстро исполнял команды. Я несколько лет служил в войске ромеев и знаю, что говорю. Когда-то и мы, ироны, владели искусством боя, и не было нам равных. А вы, молодые, забыли славу предков, больше увлекаетесь игрищами, плясками, мало обучаетесь воинскому делу. Поэтому и боитесь хазар.

– Мы не боимся! – воскликнул молодой воин, гордо вскинув голову. – Я лучше умру, чем покажу спину нашим врагам!

– Умереть – нет ничего проще. Победить и остаться живым – вот обязанность каждого воина, – качнул седой головой сотник. И продолжил: – Все боятся, но не все умеют преодолевать свой страх. Верно говорили древние: «Знание воинского дела питает смелость в бою». А я от себя добавлю: не только знание воинского дела, но еще и уверенность в своих товарищах по оружию.

– Скачут! – с испугом воскликнул кто-то, и все повернули головы в сторону степи: там, на самом краю, где небо сходится с землею, быстро росло облачко бурой пыли.

– Ну, значит, идут, – произнес сотник намеренно равнодушно, проверяя лишний раз ременные пелена на рукояти секиры. – Доставайте поживее из казана баранину, делите и ешьте.

– Так еще не сварилась, – заметил кто-то.

– Ничего: в животе доварится.

И по всему лагерю аланского войска всё зашевелилось, пришло в движение. Уже гнали табуны коней и верблюдов в узкий проход в завалах между двумя холмами, гасили водой костры, убирали походные шатры, запрягали в телеги лошадей, торопливо ели обжигающее мясо с просяными лепешками, запивая из глиняных кружек жирным бульоном. Со всех сторон слышались команды десятников, сотников и тысяцких, звон боевых доспехов и оружия, ржание лошадей, нестройное пение священников, шагающих меж кострищ в длиннополых черных рясах и окуривающих воинов ладаном.

– …покровителем в битве с нехристями-нечестивцами, врагами рода человеческого и Господа нашего Иисуса Христа-ааа. Да укрепит Боже праведный вашу руку, воспламенит ваши сердца любовью к своим домам, детям вашим, отцам и матерям ва-аши-им! Да поможет Бог наш победить врагов и укрепить веру христианскую во веки веко-ов. Ами-инь.

Клубок пыли приблизился настолько, что стали видны три всадника, припавшие к гривам своих коней. Вот всадники достигли холмов, пропылили к шатру воеводы, соскочили на землю, один из них заплетающимся шагом затрусил к шатру, откинул полог и пропал за ним. Никто не слыхал, что говорил гонец воеводе, но все были уверены, что он сообщил о приближении вражеского войска.

Ближе к полудню на горизонте стало вспухать новое облако пыли, в тысячи крат большее. Оно поднималось вверх, расползаясь во все стороны. И слева и справа то же самое, и вот уже все пространство затянуто бурой пылью, хотя еще не видно никого из тех, кто взбил эту пыль копытами своих коней.

Над холмами затрубили рога, забили большие и малые барабаны, сзывая воинов в строй. Вспыхивали на солнце наконечники копий, помятые в битвах шишаки, щиты и латы. Но большинство воинов имели лишь кожаные да войлочные панцири, такие же шлемы и деревянные щиты. Стар и млад встали плечом к плечу, с тревогой и опаской вглядываясь в надвигающееся облако.