Войско алан стояло на холмах под палящим солнцем уже несколько часов. Конные отряды черных булгар и печенегов, сменяя друг друга, точно вихрь в чистом поле, налетали то в одном месте, то в другом, засыпали стрелами ряды воинов и уносились назад, как только конные отряды алан пытались их атаковать.

Вдали хазарское войско разбивало походный лагерь: каждый воин вбивал или вкапывал в землю заостренный кол, который всегда возил с собой, вешал на кол свой щит. Вскоре весь хазарский лагерь был опоясан сплошным частоколом, в котором оставались лишь небольшие промежутки, устроенные наподобие ворот. На невысоком холме возник ровный круг полосатых шатров иудейских князей, в центре которого возвысился над всеми остальными белый шатер каганбека. Шатры были окружены, казалось, беспорядочно движущейся массой людей, лошадей и верблюдов, но продолжалось это не долго, движение прекратилось как-то сразу, и к небу потянулись дымы походных костров.

И на холмах аланы, видя, что битва откладывается, тоже какое-то время укрепляли свой лагерь дополнительными ограждениями, но и здесь постепенно все затихло, лишь дымы от костров потянулись к небу – обиталищу богов, точно земля молила их о пощаде, протягивая к ним свои руки.

Внизу, где уже сгущался вечерний сумрак, конница алан сцепилась с карабулгарами. Слышался визг грызущихся лошадей, звон стали, крики дерущихся. Булгары не выдержали, пошли наутек, аланы кинулись было за ними, но начальник конного отряда алан остановил их, опасаясь засады. Подбирали своих, убитых и раненых; чужих добивали и раздевали.

Пришло известие, что конные отряды дейлемитов и гурганцев прорвались в горы с юга и востока, убивают, жгут, грабят, насилуют. Войско заволновалось, но сотники прикрикнули – и ропот стих. Воины оглядывались на горы, где там и сям поднимались дымы пожаров, крепче сжимая рукояти мечей и сабель.

Так, в мелких стычках, в ожидании и тревоге, прошел весь оставшийся день.

Вот и солнце, которое одинаково светило и тем и другим, провалилось за дальние хребты. Еще какое-то время его лучи широким веером освещали белесое небо, затем веер потух, кровавая заря легла на плечи гор и медленно погасла, освобождая небо бессчетному воинству звезд и тонкому серпику месяца, похожему на кривой кинжал дейлемита, и стали видны в густой темноте мерцающие сполохи далеких и близких пожаров, да Эльбрус светился красным светом, вглядываясь из-под багрового облака, нависшего над ним, в темные дали.