Солнце едва перевалило за полдень, а битва уже закончилась. К концу дня перед шатрами победителей стояла на коленях с обнаженными головами ничтожная часть оставшегося в живых войска алан. Князья аланских племен и старейшины стояли чуть впереди рядовых воинов. В стороне грудились десятка два священников и монахов в черных клобуках. Вокруг теснилась хорезмийская гвардия, гортанно переговариваясь, скалясь белозубыми улыбками.

Напротив белого шатра высокий помост, накрытый персидскими коврами. Сам каганбек Хазарский сидит посредине на золоченом стуле; волосы его распущены, поверх них золотой венец с драгоценными каменьями; лицо обрамлено аккуратно подстриженной бородкой, тонкая нить усов очерчивает надменно поджатые губы; взгляд черных глаз неподвижен, руки лежат на коленях, на пальцах вспыхивают разноцветными огнями многочисленные перстни.

За спиной каганбека рослая стража с обнаженными саблями, по бокам сыновья с золотыми венцами на головах, но поскромнее. Радостный рокот и гул разносятся окрест, издаваемые победившим войском.

С холма хорошо видно поле битвы, усеянное телами павших воинов, стоящих, понуро опустив головы или бродящих по полю лошадей, потерявших всадников. Видно рыщущие по полю отдельные небольшие отряды хорезмийцев, печенегов и карабулгар. С неба доносится клекот стервятников, тучи воронья перелетают с одного места на другое, стаи шакалов рыщут окрест, не решаясь начать пиршество, дожидаясь ночи.

Сердце каганбека Иосифа блаженствует при виде этого поля. Его предки могут гордиться своим потомком: он не проиграл еще ни одной битвы, и каждая из них вселяла в него уверенность, что и грядущие битвы закончатся победой его войска. И главная битва произойдет в следующем году, когда он приведет свои войска под стены столицы Руси Киева. Что с того, что Святослав разбил печенегов? Дикие не имеют понятия о правильном построении войска, они наваливаются на врагов беспорядочными толпами, и не удивительно, что русы, воспринявшие военное искусство в западных землях, одержали над ними верх. Но князь Святослав не может знать всего: он молод, самонадеян, он просто глуп, чтобы тягаться с ним, каганбеком Иосифом, впитавшим в себя мудрость своих великих предков.

Завыли трубы – и все стихло и замерло в почтительном ожидании.

На верхнюю ступеньку помоста поднялся глашатай в коричневом халате и, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, принялся выкрикивать нараспев на аланском языке:

– Великий каганбек, – да продлит Всевышний его драгоценные годы! – сердце которого преисполнено гнева на ваш неблагодарный народ, готов и в этот раз простить своих рабов и не разорять ваши города и селения. Но при одном условии: вы, князья и старшина аланская, как и весь ваш народ, заблудший аки стадо скотов среди густого леса, должны отречься от мерзкой веры христианской, которую вы приняли от презренных ромеев, вернуться к вере своих отцов и впредь выступать со своим войском туда, куда укажет вам наш высокородный повелитель, – да укрепится его власть и воля на все стороны света! В случае же, если вы откажетесь исполнить эти условия, ваши города и селения будут разграблены и сожжены, дети, юноши и юные девы, не знавшие мужей, уведены в рабство, остальные преданы смерти. Запустение придет в ваши селения и города, и следа вашего не останется на этой земле. Решайте! В вашем распоряжении время, отпущенное этими песочными часами. – И глашатай перевернул стеклянные колбы – песок из верхней посыпался в нижнюю.

Такое условие явилось неожиданностью для князей и старейшин аланских. Они молча смотрели друг на друга, не решаясь произнести страшное слово, которое от них ждали победители.

– Так не может продолжаться долго, – заговорил князь Арслан, многочисленный род которого занимал пространство в верховьях Терека и его притоков, имел девять укрепленных городков и множество селений. – Надо соглашаться, чтобы спасти наш народ. Я уверен, что Господь простит нам наше вынужденное отступничество, ибо мы не исторгнем светлый лик его из наших сердец.

Остальные молча покивали головами.

Князь Арслан повернулся к каганбеку и сказал:

– Мы согласны выполнить твои условия, победитель.

И тогда…

И тогда к кучке священников кинулись полуобнаженные черные рабы с кольцами в носу и железными ошейниками, сорвали с них рясы и порты и поволокли к десятку больших деревянных крестов, лежащих на земле. Священников распяли на них и стали загонять в руки и ноги большие гвозди.

Крики ужаса и стоны смешались с громкими молениями, стуком молотков.

Гвардия хохотала.

– Что же ваш всемогущий Иса не помогает вам? – кричали со всех сторон.

– Что это за бог, который не защищает свою паству?

Кресты подняли и укрепили.

– Смертию смерть поправ, яко же Иисус Христос, спаситель наш, принял муки смертные, тако же и мы, грешные, муки примаем, – хрипел на кресте пожилой священник, вращая налитыми кровью глазами. – Да падет на головы врагов наших проклятие, да сгинут их кости и не останется следа от их племени, да отвергнут их люди, яко Господь отверг их племя, уподобив псам бродячим, не ведающим своей земли! Да свершится… О-оооо, Го-оспо-оди! Больно-то ка-ак, правосла-авныи-яяя!

И с других крестов раздавались хриплые моления и проклятия:

– Явися еси днесь вселенной и свет твой Господи знаменася на нас в разуме молящих тя пришед еси и явися еси свет непреступный укрепити души наши и сократити страдание…

– …в кротости страдания приемля безбожных мучителей благословляя прости их еси бо не ведают что творят…

Какой-то молодой воин не выдержал, выхватил копье из груды лежащего оружия, бросился к кресту и вонзил его в грудь старика-священника, и тот, испустив дух, обвис на гвоздях. Но воина схватили тут же, сорвали одежду и, подняв, прибили к кресту с обратной стороны.

– Теперь снимайте ваши нательные кресты и бросайте в пыль перед распятиями! – последовала новая команда. – Ибо в пыль превратится вера нечестивая, измышленная презренными рабами!

И князья, и старейшины, и простые воины поднялись с колен и длинной цепью потянулись к распятиям, снимая на ходу нательные крестики, целуя их со слезами и бросая на истоптанную ногами и копытами землю, в густую пыль, в навоз, и вскоре на поверхности виднелись лишь нательные веревочки да дешевые деревянные крестики, потому что золотые, серебряные и бронзовые утонули в пыли, оставив на ней невнятные следы, похожие на птичьи. Но и этого победителям показалось мало: они заставили алан сгрести все это вместе с пылью и побросать в костры.

И всю ночь и почти весь следующий день простояло бывшее войско алан на коленях перед лагерем победителей. Нещадно палило солнце, горячий ветер трепал спутанные волосы воинов. Они мрачно наблюдали, как победители обирают трупы их братьев, как потом хоронят своих, как пируют вкруг костров, горланя свои песни, бросая в пыль перед рядами побежденных кости и объедки, тут же испражняясь, кому какая приспичила нужда.

Лишь под вечер, вдоволь наиздевавшись над побежденными, стронулось с места войско каганбека и, поднимая густую пыль, растворилось в ней, точно его и не было. Только тогда люди встали с колен и, томимые невыносимой жаждой, побрели к реке.