Князь Святослав сидел возле костра и объедал мясо с бараньей ноги, срезая его ножом. Рядом с ним сидели два купца, недавно еще бродившие по итильскому базару.

– Булгары, что идут по левому берегу, схватили нас и не отпускали, – говорил тот, что постарше. – Но мы ночью сумели бежать. Поэтому и пришли к тебе, княже, на день позже, чем собирались.

– Что в Итиле? – спросил Святослав, вытерев жирные руки травой.

– В Итиле все тихо, княже. Тебя никто не ждет. Но так было три дня назад. В городе войск мало. Гвардия хорезмийских наемников – тысяч двенадцать. Еще есть отряды иудейских князей – примерно столько же. Есть ополчение из ремесленников и прочего люда – тысяч двадцать-тридцать. Среди них много хорезмийцев. В них не только мужи служат, но и жены. Итиль состоит из двух частей: Козарана и Саркела. Козаран укреплен слабо. Там почти нет войска. Одна лишь стража. Много рабов, чужеземных купцов и ремесленников. Эти, если их заставят, усердно сражаться за царя Козарского не станут. Поблизости кочуют несколько племен печенежских, да между Яиком и Итилем кочуют вольные кипчаки, которые могут придти на помощь, если им посулят хорошую плату. Но сейчас они далеко и вряд ли успеют. Каганбек может собрать тысяч сорок-пятьдесят, не больше, но настоящих воинов среди них мало. Саркел имеет высокие каменные стены и башни, его так просто не возьмешь. В самом городе войск нет. Наемники-хорезмийцы живут под его стенами, внутрь их не пускают. Но это хорошие воины, само войско их правильно организовано и обучено арабскому строю. Они хороши в нападении, но выдерживать долгую сечу с сильным противником не способны. Драться их заставляют не только большое жалование золотом и серебром, получаемое от каганбека, но и страх смерти в том случае, если они отступят или проиграют сечу. До сих пор они не проигрывали.

Купец замолчал, ожидая решения князя.

С реки тянуло прохладой, затихающим гомоном птичьего царства. Плескалась в песчаный берег, усеянный ракушками, итильская волна.

Со стороны передовых постов послышался топот копыт и громкие крики, предупреждающие о том, что скачет вестник с важным сообщением для князя. Топот оборвался вблизи, затем в свете костра показался воин в червленом плаще. Подойдя к князю и отвесив ему поклон, вестник сообщил о посольстве из Итиля.

– Большое посольство? – спросил Святослав.

– Пятьдесят всадников.

– Хорошо. Путята! – позвал Святослав одного из своих тысяцких, в чьем ведении было устройство лагеря, его охрана и наблюдение за порядком. – Поди встреть посла и его охрану, устрой их на ночь возле самой воды, накорми, отдели кострами от остального лагеря, никого за костры не выпускай. Послу скажи, что князь примет его завтра утром, а пока пусть отдыхает. – И, повернувшись к купцам:

– Так, говорите, не ждут?

– Не ждут, княже.

Другой, помоложе, напомнил:

– Не ждали, пока мы там были. А что сейчас, ведают лишь боги.

На судах и на берегу затихал воинский стан. Теплились в ночи костры. Перекликалась стража. Небо полнилось сверкающими звездами, мерцал Млечный путь, по которому когда-то прошла кобылица, потерявшая жеребенка, и молоко текло из ее переполненного вымени. Теперь по нему путешествовали на золотых колесницах боги из одного края света в другой; из-под копыт их коней и колес их колесниц срывались вниз звезды и, прочертив в темном небе светящийся след, безропотно угасали.

Князю Святославу, спавшему возле потухшего костра на войлочной попоне, подложив под голову седло, казалось, что он только что уснул, как вдруг хрипло прозвучала труба, будя спящих воинов. Ей откликнулись другие, и звук их покатился вверх по течению, постепенно замирая. Святослав откинул медвежью полсть, встал на ноги, потянулся, пошел к реке, на ходу стаскивая через голову рубаху. За ним следовали отрок с рушником и слуга-брадобрей. Было свежо и безветренно. Над рекой клубился серый туман. И не только над рекой, но и над лагерем. Из этого тумана торчали мачты ладей и ошив, слышался глухой гомон пробуждения. Сонно плескала в песчаный берег волна, скрипел под ногами мокрый песок, хрустели ракушки. В темной мутноватой воде вершилась странная и непонятная жизнь: раздавались то сильные, то слабые всплески, что-то утробно взмыкивало, после чего рождался протяжный вздох: не иначе водяные и русалки продолжали свои ночные гульбища.«Упаси меня Хорс и Дажьбог от нечисти, злых чар и наговоров», – произнес мысленно Святослав и стал умываться, плеща горстями воду на лицо, грудь и плечи, с любопытством и тревогой вглядываясь в текущую воду: вдруг оттуда высунется рука или клешня, или чье-то рыло и – да помилуют боги! – схватит и утащит в глубину. Сказывают, однако, что не все становятся утопленниками, иные возвращаются назад с богатыми дарами: знать, продали душу нечистой силе, чем-то угодили ей. Но таких Святослав не встречал. Врут, поди.А Солнце все еще медлило за кромкой земли, щупая темное небо тонкими перстами багровых облаков. Гасли одна за другой звезды, лишь утренняя звезда бога Хорса, указывающая путь светилу, искрилась, радуясь новому дню.Святослав умылся, отрок подал ему холщевый рушник. Рядом уже стоял слуга-брадобрей с острым ножом и корчажкой с гусиным жиром. Святослав уселся на стул-складень, подставил свою голову брадобрею.Подошел тысяцкий Путята, стал докладывать о происшествиях в лагере за ночь и донесениях дозорных.– В полку левой руки подрались двое муромчан с северянами из-за подковы, один северянин ранен ножом. Велел бить кнутом поножовщика и взыскать с него пять дирхемов в пользу раненого. С остальных по два дирхема в пользу казны. С головного дозора притек вестник: за небольшой речушкой, что впадает в Итиль, собирается войско. Всю ночь шумели, жгли костры, стучали топорами, через реку устраивали заплот, чтобы лодьи не могли пройти. Забивают в берег колья. Отсюда будет верст десять. На закат солнца видели конных. Кто такие, неведомо. Посол до полуночи требовал, чтобы ты принял его, еле успокоили. Сейчас опять требует того же. А больше ничего не случилось.Святослав доклад выслушал молча, велел войску завтракать и грузиться на корабли, коннице идти до места, где собирается вражеское войско, добыть языка, выведать, что за войско, сколько, кто воевода, главное ли это войско или только заслон, в сечу не вступать, разведать местность, нет ли где засад. Прислать к нему ладейных мастеров, затем собрать воевод и тысяцких. Посла привести после завтрака.

Ладейных мастеров было пятеро – все родные братья из Смоленска. Все, как на подбор, кряжистые, бородатые, в кожаных штанах, пропитанных гусиным жиром, в коротких кожаных же кафтанах, сзади за поясом топор, сбоку большой нож в деревянных ножнах, но голове войлочные колпаки. Подошли, сняли колпаки, поклонились, встали в ряд, сложив на груди могучие руки, уставились на князя светлыми, как родниковая вода, глазами.– Козары перегородили Итиль, – сказал князь. – Что будем делать?– Надо на три-четыре особо крепкие лодьи поставить ромейские ножи для резания канатов, – заговорил один из мастеров, не самый, между прочим, старый из них, но, видать, наиболее сведущий. Ножи имеются, я тебе, княже, о них сказывал.– Помню. Сколько времени это займет?– Не шибко много. Пока вои сядут на суда, мы спроворим. Люди у нас имеются.– Хорошо. Как резать будете?– Если канат один и поверху, то дело это простое: разогнали и… Тут главное – попасть меж плавающими лесинами. Лодья может пострадать, но это уж как водится. Если каната два, один на глубине, другой сверху, а лесины идут сплошняком, тогда надо высаживать рубщиков на плотах. Тоже дело не шибко сложное, но хлопотное. И вои нужны, гораздые стрелять из луков, чтобы защитить рубщиков от супротивных лучников…– Вряд ли они успели поставить такой крепкий заплот, – качнул головой Святослав. – Река широка, течение сильное – не выдержит.– Мы тоже так мыслим, княже. Но готовиться надо к худшему.– Добро. Снаряжайте лодьи, – согласился Святослав и отпустил мастеров.Затем с воеводами и тясяцкими обсудили, каким строем идти лодьям, чтобы, в случае задержки на заграждениях, не сбиться в кучу, кто атакует берег, в каком порядке, уточнили лишний раз, как извещать князя и получать от него приказы, какие сигналы дымом выставлять в том или ином случае, какие звуком турьих рогов или козьих рожков, чтобы хитроумный враг не смог внести в ряды воинов сумятицы своими ложными сигналами и посылками.Рассвело. Хотя туман сгустился еще больше, и ничего в десяти шагах нельзя разглядеть, однако везде уже суетились вои, ржали кони, бряцало оружие, стучали топоры, раздавались команды сотников, перекликалась дальняя и ближняя стража.Князь внимательно и с удовлетворением вслушивался в эту привычную походную суету, возникающую как бы само собой, а на самом деле являющуюся вполне управляемым движением десятков тысяч людей, и все более успокаивался: дело идет так, как и должно идти, и пока ничего неожиданного не приключилось.