На этот раз на тренировке собралось шесть человек. Эти ребята тоже гоняются, кто на «полтиннике», кто на «шесяпятке», но на тренировке встречаемся мы с ними редко: они или тренируются в другом месте, или приезжают сюда в другие дни. Колян Редькин, например, он из местных, почти на два года старше меня, и я его ещё ни разу не обставлял, а он меня – запросто. Но это было… это было весной. А после весны я его на гонках не видел.

– Колян! Тебя чего это не видать? – спросил я у него. – Болел?

– Не-е, – ответил Колян и сплюнул себе под ноги, как взрослый. – Батя у меня… тово… А мать со мной не ездит.

Меня всегда поражало, что он своего папу называет батей, а маму – матерью. Правда, только за глаза. В глаза он его зовёт всё-таки папой. А ещё Колян ругается нехорошими словами. У него что ни слово, то каждое второе нехорошее. И Лёха, дурачок, пытается ему подражать. Я Лёхе за это раза два съездил по шее, но он только громче выкрикнул эти нехорошие слова, заревел и пошёл жаловаться папе.

– А ты сказал папе, за что я тебе врезал? – спросил я у Лёхи, когда папа подозвал меня к себе.

Но Лёха только пошмыгал носом и сказал, что я не имею права драться, вот и всё.

– За что? – спросил папа.

– Сказать? – спросил я у Лёхи.

– Ну и говори, – разрешил мне Лёха, зная, что ему ничего не будет.

И я сказал. Не сами нехорошие слова, а то, что Лёха их говорил.

– Это правда? – спросил папа.

– Правда, – буркнул Лёха.

– Ты можешь при мне или при маме повторить эти слова?

Лёха подумал-подумал и повертел головой из стороны в сторону.

– А если не можешь повторить при мне и при маме, то и при других не произноси такие слова никогда, – сказал папа. – Особенно при девочках. Потому что это стыдно… Наш язык такой красивый, такой богатый, на нём написаны такие хорошие книги… Ему совсем не нужны плохие слова. Это всё равно что… – Папа оглянулся вокруг и спросил: – Видите вон ту лужайку?

– Видим, – сказали мы с Лёхой хором.

– Так вот, это всё равно что на эту зелёную, такую красивую лужайку набросать всякого мусора и битого стекла.

– А там и так битое стекло валяется! – развеселился глупый Лёха. – Только в траве его не видно. Мы в футбол там играли, Генка упал и руку себе порезал. Знаешь, как кровь текла? Ужас как текла.

– Это хорошо? – спросил папа.

– Плохо, – сказал Лёха.

– Значит, ты понимаешь, что плохо, но делаешь. А словом, между прочим, тоже можно порезаться. И очень сильно.

– Как это? – удивились мы с Лёхой.

– А вот так: обидишь человека плохим словом, он расстроится и заболеет. Или ещё что.

– А Колян вон как ругается – и ничего. И не стыдно, – сказал Лёха. – И не болеет.

– Колян – не мой сын, – сказал папа. – Или ты не хочешь быть моим сыном?

– Хочу, – сказал Лёха.

– Вот и договорились, – сказал папа. – А маме пока ничего не скажем. Чтобы не расстраивать. Но если я узнаю, что ты продолжаешь говорить нехорошие слова… – и папа погрозил Лёхе пальцем.