Меня провожали папа и Лёха. Мне досталось место с правого края, то есть дальше всех от точки поворота на трассу. Очень неудачное место.

– Ты, Юр, жми и не оглядывайся, – говорил мне папа. – А то ты всё время оглядываешься и невольно тормозишь. А чего, спрашивается, оглядываться? Жми в свою силу – и всё!

– Главное, – солидно вставил своё Лёха, – не ёрзать. Держи крепче руль – и вперёд! И фиг тебя кто догонит. И сразу со старта по газам…

– Тем более что Долинский, – сказал папа, – перешёл в класс восьмидесятипяти кубиков. Так что у тебя из сильных соперников остались лишь Краюхин да Редькин. Сделаешь их – и ты первый!

А между тем специальная тётя на высоких каблуках уже пересекала трассу со своей картонкой. Я так волновался, как ни разу в жизни, и даже не разглядел, что написано на этой картонке. Тётя перевернула картонку – и папа слегка подтолкнул меня вперёд.

Но первым вырваться на трассу мне не удалось, а лишь пятым-шестым. Однако я почти сразу же «сделал» троих, потом ещё одного, но не Редькина, а кого-то другого, и «сел на хвост» Краюхину.

Впереди у нас десять минут плюс два круга гонки. Можно немного «повисеть на хвосте» у Краюхина, а потом постараться вырваться вперёд. Но вырваться мне как-то всё не удавалось и не удавалось. Едва я поднажму и сравняюсь с Краюхиным, как он поднажимал тоже и уходил вперёд. Не далеко, правда, метров на десять-двадцать, но всё-таки вперёд.

Я уже ни о чём не думал. Я караулил Краюхина. И подкараулил. На повороте, о котором говорил папа, Краюхин почему-то всё время сбрасывал скорость и старался повернуть по внутреннему радиусу. И я за ним следом. А папа говорил…

Я взлетел в воздух на трамплине перед этим поворотом вслед за Краюхиным. Он опять пошел по малому, а я по большому, почти не сбавляя скорости, вышел на прямую и дал газу – и Краюхин остался сзади.

И тут я краем глаза увидел маму. Она стояла перед «стиральной доской» и хлопала в ладоши. Это меня обрадовало больше, чем если бы она подгоняла. С этого мгновения я поверил, что приду первым.

Я не оглядывался, хотя и чувствовал, что Краюхин где-то совсем близко. Но там, где я раньше не решался рисковать и помимо желания сбавлял газ и переходил на меньшую скорость, теперь я газ не сбавлял, хотя сердце у меня замирало сперва от страха, потом от восторга, что я преодолел самого себя.

Вот уже финишёр помахал передо мной желтым флагом: осталось всего два круга. Вот я проскочил «стиральную доску» и даже не почувствовал её. Вот один поворот, прямая, ещё поворот, опять прямая перед трамплином, газ – рывок, взлёт, приземление, выход на большой радиус… – я не выдерживаю и оглядываюсь: сзади на повороте никого.

Финиш!

Я – первый!

Впервые на гонках России!

Во мне всё пело и ликовало. Хотелось одновременно и смеяться и плакать. Я никогда не был таким счастливым. Мне даже не хотелось ни с кем разговаривать, и я, покинув трассу, свернул на тропинку и поехал, сам не зная куда.

Тропинка то петляла среди редких деревьев, то падала вниз в небольшие овражки, то взлетала круто вверх. И хотя я впервые ехал по этой тропинке, мне казалось, что я знаю каждый её поворот, каждое падение и взлёт.

Лишь в одном месте, заросшем высокой осокой, я притормозил, боясь застрять в грязи, а потом рванул вперёд и выскочил на сухое. Так я доехал до самого леса, остановился, оглянулся, выключил двигатель. И наступила такая тишина, как будто в мире нет никого, кто мог бы эту тишину нарушить.

Я снял шлем, и только тогда услыхал треньканье синичек, крики ворон и лёгкий шум деревьев под слабым ветром. А трасса осталась далеко, и оттуда не доносилось ни звука, будто и нет никаких гонок, а я сам по себе приехал в эту даль неизвестно зачем.

Я постоял ещё немного, завёл свой мотик, развернулся и погнал назад, подумав, что папа с мамой будут волноваться.

– Ты зачем туда поехал? – спросила мама, но не очень строго. – А если бы кончился бензин? Или ещё что? Ты уж, пожалуйста, никуда не уезжай больше.

– Хорошо, – сказал я. – Больше не уеду.

Тут пришёл папа.

– Ты сегодня просто молодец, – сказал папа. И добавил: – Грамотно прошёл трассу. Только надо было сразу же идти на том повороте по внешнему радиусу.

– Я забыл, – честно признался я. – А потом вспомнил.

– Что ж, лучше позже, чем никогда, – сказал папа. И предупредил: – Настоящие гонки начнутся во втором заезде. Теперь на тебя будут обращать внимание и стараться «сделать» при первой же возможности. Имей это в виду. Так что не обольщайся. Помимо Краюхина есть ещё Редькин. И ещё двое-трое сильных ребят.

– Я не обольщаюсь, – сказал я. – Я всё понимаю.

– Ну и хорошо, – похвалил меня папа. Но не так, как Лёху, маленького и глупого, а как взрослого.