Новый мотоцикл – или просто мотик – тоже рычал очень громко, и фыркал, и даже ревел, как какой-нибудь дракон. Только маленький. Зато я садился на его сидение и легко доставал ногами до педалей, которые не крутились, поэтому назывались подножками. И даже Лёха мог на нём сидеть и доставать. Папа показал нам, где у мотика газ, а где тормоз, заставил несколько раз покрутить ручку газа, чтобы мотик особенно громко зарычал.

Мне было ужасно страшно дотрагиваться до этой ручки: вдруг мотик возьмёт и поедет сам по себе. Но папа сказал, чтобы я не боялся, и я взялся рукой за ручку, такую же резиновую, как на велике, и немножко повернул её – и мотик ка-ак зарычит! ка-ак затрещит! как дым из трубы пова-алит! как он весь задрожи-ит! – что я тут же и бросил ручку со страху.

А Лёшка – наоборот: он крутил и крутил ручку и верещал, будто сам был мотиком. Мне стало стыдно, и я тоже изо всех сил покрутил эту ручку, чтобы папа не подумал, что я боюсь, только глаза зажмурил, но не совсем, а серединка на половинку.

– Ну хватит, – сказал папа. – Поехали учиться.

И мы поехали. И мама тоже поехала учиться. И приехали мы на большое такое коровье поле, на котором не было коров, потому что они пошли доиться, чтобы у нас было молоко.

Там папа посадил меня на мотик – и я поехал. Правда, не сам, потому что папа держал меня сзади за сидение, чтобы я не упал и не уехал куда-нибудь далеко. Так мы с папой ехали и ехали по дорожке. Сперва было страшно, а потом – ничего. И я сказал папе:

– Пап, не надо меня больше держать: ведь я на велике вон как здорово езжу, даже Серёжку обгоняю, а он на целый год старше меня.

– Ну давай, – сказал папа и отпустил мотик. – Только держи газ. И не забудь тормозить.

И я поехал. Сам. Я ехал и ехал, а мотик почему-то катил всё быстрее и быстрее, рычал всё сильнее и сильнее, папа что-то кричал сзади, мимо мелькали деревья и кусты, дорожка уже кончалась, а я не знал, что делать, и когда она кончилась, я закрыл глаза, нажал сразу на все ручки, мотик встал, как вкопанный, а я перелетел через него и упал в крапиву.

Тут подбежал папа, поднял меня и мотик и говорит:

– Я ж тебе объяснял: надо сбрасывать газ, а уж потом жать на тормоз. И на тормоз жать не сразу, а плавно. Как на велосипеде. Экий ты бестолковый какой.

Я посмотрел на свой мотик, которому было всё равно, упал я или не упал, в крапиву или просто в бурьян, исцарапался или нет, и мне расхотелось на нём ездить. Всё-таки на велике проще: там нет газа, а есть только педали, тормоз и зеркало. И больше ничего. С него, конечно, тоже можно упасть, и я поначалу часто падал, но потом привык и уже не падаю. А если и падаю, то не плачу. А тут вдруг взял и заплакал: так мне стало обидно.

– Ничего, – сказал папа и вытер мне нос и глаза своим платком. – Все, кто начинает, поначалу падают. Главное, научиться падать правильно. Садись, попробуем ещё раз.

Мне ужасно не хотелось пробовать ещё раз, но и папу было жалко, потому что он ремонтировал внутренности этого мотика ремонтировал, переделывал его переделывал, вёз его на нашу дачу вёз, чтобы мы научились на нём ездить, а я никак не могу научиться.

И мама тоже наверняка огорчится, увидев, какой я у неё бестолковый, хотя она и не видела, как я упал.

Я пошмыгал-пошмыгал носом и снова забрался на мотик. Папа нажал ногой на железку со всей силы – рычаг называется, – мотик от этого рычага зарычал; потом, когда я чуть повернул ручку газа, весело затарахтел – и я поехал. Сам. А папа бежал рядом и говорил, что мне ещё надо делать, чтобы ехать дальше и не упасть. И я ехал и ехал, то чуть быстрее, то чуть медленнее, а папа всё бежал и бежал, и так запыхался, что встал и крикнул мне, чтобы я поворачивал. Я начал поворачивать, но забыл, что надо делать с газом, и опять упал. Только не очень сильно, как первый раз, а так себе.

Пока папа шёл ко мне, запыхавшийся, я успел встать на ноги и даже попробовал поднять мотик и поставить его на колеса, но он оказался таким тяжелым, как… как я не знаю что. И тогда папа сказал, чтобы я ездил по кругу возле деревьев, а то уеду куда-нибудь далеко-предалеко, и он меня не найдет, потому что мотик ездит быстро, а он так быстро бегать не умеет.

И я стал ездить по кругу. А папа стоял посредине и кричал, на что надо нажимать и какую ногу выставлять, чтобы не упасть, но я всякий раз забывал, где у меня левая нога, а где правая, всё время падал и ушибался, потому что мотик падал мне на ногу.

– Не ту ногу выставляешь! – кричал папа. – Левую выставляй! Левую! Газ сбрасывай! Тормози! Да не сильно тормози, а плавно! Экая ты бестолочь!

Но в конце концов я проехал один круг правильно. Потом ещё один правильно. И ещё. И тогда папа сказал, что на сегодня хватит, что я молодец, что из меня со временем выйдет толк.

– А куда выйдет? – спросил я.

– Что куда? – не понял папа.

– Толк. Куда он из меня выйдет?

– А-а, толк-то? А куда-нибудь. Выйдет – и всё. Ищи потом ветра в поле. Не сыщешь. И останешься бестолочью.

Я посмотрел на деревья, которые шумели своими листьями, потому что дул ветер, на траву, которая шевелилась, и спросил:

– Ну и что?

– Как что? Без толку ничего сделать нельзя. Всё надо делать с толком.

Я подумал-подумал и спросил:

– А толк через что выходит? Через уши или через нос?

– В основном через рот. Будешь часто рот разевать, станешь разиней – толк и выйдет.

– А я его не выпущу из себя. Я буду вот так: – и я показал сильно сжатые зубы. – Пусть сидит во мне. – Ещё подумал-подумал и спросил: – А из тебя толк выходил?

– Выходил, – сказал папа.

– А ты его вернул?

– Вернул, ответил папа. – Подумал-подумал и сказал жалостливо: – Да, видать, не весь.

– Это плохо?

– Плохо.

– Я когда вырасту, – пообещал я, – обязательно найду весь твой толк и верну его тебе обратно. Хорошо?

– Хорошо, – сказал папа.

Теперь на мотик сел Лёха. Он оказался ещё бестолковее меня. И это не удивительно: он же совсем маленький и глупый и даже не знает, что есть правая нога и левая. Папа так его ни разу и не отпустил, всё время бегал рядом.

Наконец папа устал бегать и сказал:

– Всё! – сказал папа. – У меня бензин кончился.

А мама сказала:

– Это от пива. На пиве много не набегаешь.

А я сказал:

– Надо пить простоквашу: от неё быстрее вырастешь.

А папа сказал:

– Мне расти дальше некуда. – И больше ничего не сказал.

Он погрузил мотик в багажник нашей машины, мы сели и поехали домой. То есть на дачу.