Передо мной остывала чашка капуччино — жалко было портить нарисованные барменом сердечки в пушистой пене сливок. Я сидела в небольшом кафе, с интересом наблюдая за людьми. После Ришикеша и естественно расслабленных, не слишком опрятных и мало одетых индусов, москвичи выглядели напряженными, укутанными и отдраенными до блеска.

Люди за окном шли озабоченные, поджимая губы, смотрели на окружающих с критическим подозрением. Я улыбалась. В кафе играла приятная музыка, мягкий диванчик с подушками предлагал забыть о заботах и позволить себе насладиться минутами в тепле и уюте. Что я и делала.

Прямо со входа девушка лет двадцати невероятной модельной внешности, в роскошных соболях радостно замахала мне. Потом словно опомнилась, опустила неловко руку и походкой от бедра направилась к моему столику. Головы мужчин дружно повернулись вслед за ней, жадно ощупывая взглядами точеные ножки в сапогах с высокой шнуровкой.

— Варя, здравствуйте! — сказала девушка, и я узнала голос Александры Морозовой. — Так необычно видеть вас в Москве!

— Мне тоже необычно здесь все, — ответила я с улыбкой, и не могла не признать: — Вы такая красивая, Александра!

— Просто Саша. — Она нескромно улыбнулась, по привычке чуть надувая и без того пухлые губы. Саша действительно была красавицей, с поднятыми вверх каштановыми волосами и художественно рассыпавшимися прядями у лица, зелеными, как светлые изумруды, глазами, тонким, слегка вздернутым носом и высокими скулами. Ее ухоженные, будто нарисованные дуги бровей взметнулись вверх, напомнив мне, что свои я выщипывала, пожалуй, всего пару раз в жизни. — Ой, вы меня видите, Варя?! Вы больше не слепая?!

— Да.

Глаза Саши заблестели, зазеленели еще ярче.

— Ой, как здорово! Просто супер обалдеть! Я честно-честно верила, что Праджни-Джи способен и вам помочь! Правда! Знаете, меня муж привозил к нему в таких растрепанных чувствах, я сидела на успокоительных. Все время в соплях, слезах… И Мастер помог. Там мне так спокойно стало, в ашраме. Я теперь все время езжу. Знаете, лучше, чем СПА! Уговаривала мужа организовать Праджни-Джи… ой, не знаю, как назвать… гастроли что ли… В общем, чтобы Гуру и в Москву приехал, но у Бори все дела какие-то. А я сама не умею все эти организационные дела… Вот если вечеринку, я да, легко, а такие серьезные вещи… Я все время теряюсь. Как вы думаете, поехал бы Праджни-Джи к нам, в Россию?

— Возможно. И да, думаю, Мастер помог мне.

— Ой, а я и не спросила, как вы? Когда приехали? Какая у вас проблема? — Она подалась вперед, а я за макияжем и гламурным образом рассмотрела девчоночье любопытство и участие.

Я чуть повернула чашку кофе, сердечки в пене не пошевелились. Напрашиваться было неудобно, но разве у меня было много вариантов?

— Сашенька, я к вам с просьбой. Если она неуместна, сразу откажите, без обиняков, я пойму. Мне нужно где-то переночевать так, чтобы не регистрировать паспорт, не подскажете, где я могу остановиться?

— Ой, поедемте ко мне! — Она подхватилась с диванчика и обрадованно протянула мне руку с красивым, полированным маникюром. — Как раз жуть как скучно! Все меня бросили: Анька, ну, вы ее помните, уехала с бой-френдом на Мальдивы, мама к тетке — не передать, в какую дыру. Лена вообще неизвестно, когда вернется, а Боря вечно занят. Едемте! Хоть целый месяц оставайтесь!

* * *

Всю дорогу, рассеянно и весьма неосторожно ведя белый Инфинити, Саша болтала. Видимо, и правда, девочке было скучно. Несмотря на то, что она была младше меня на четыре года и выше на голову, казалось, я гожусь ей в матери. В Саше было в равных порциях намешано деланности и непосредственности.

Заговариваясь о путешествиях, пробках, скидках и особенно йоге, она забывала, что надо «держать лицо», но потом снова дула губки, будто я собираюсь снимать ее для рекламы губной помады. Впрочем, на водителей, то и дело подставлявших бамперы ее авто, Саша ругалась яростно и совершенно по-взрослому. По ее мнению, каждый должен был уступить дорогу, а лучше отъехать на обочину и приветственно просигналить. Переход на личности был таким резким, что я невольно расширяла глаза и вздрагивала от внезапного крепкого словца. Но Саша тут же извинялась и продолжала мило щебетать. Мы ехали куда-то за МКАД, затем по идеальному шоссе в красивом лесу.

— Бывали на Рублевке? — спросила она.

Я отрицательно мотнула головой.

— Вот и побываете. Те еще джунгли.

За окнами автомобиля проплывали высокие заборы, особняки, дворцы, терема и магазины. Архитектурную роскошь и глянец витрин разбавляло сумеречное, пасмурное небо. Отчего-то помрачневшее и угрожающе нависшее черными, беременными снегом тучами.

Ворота открылись, и мы подъехали к светло-желтому зданию с мощной пятиугольной башней по центру и отходящими от нее прямоугольными крыльями пристроек. Казалось, из арочных окошек под крышей вот-вот высунутся лучники в красных зипунах и отороченных мехом шапках, а навстречу нам выедет суровый княжич на черном жеребце. Саша припарковала авто у входа в собственный кремль рядом с тремя внушительными иномарками и с долей хвастовства извинилась:

— Боря так любит все русское. А как по мне, все это грубовато смотрится. Еле уговорила его в Англии построить нормальный особняк, а не вот такое…

— Видимо, у вас очень основательный муж, — признала я.

— Ой, и не говорите, — махнула она рукой. — Только давайте пойдем сразу в гостевую. На моей половине. У Бори какие-то неприятности. Я точно знаю: когда он своих холуев собирает не на работе, а дома, значит, лучше на глаза не попадаться. Будет только сердиться и орать. Нам, девушкам, не нужны их серьезности, да?

— Конечно, мешать не будем, — ответила я.

Саша привела меня в розовую комнату для заезжих Барби, но не оставила одну, а уселась тут же в кресле. Нажала пальчиком на пульт. Пришла горничная в белом переднике, вышколенная и строгая, как экспонат из музея английских фильмов эпохи «Дживса и Вустера». Саша привычно распорядилась об ужине.

— Мы же после восемнадцати не едим, да? Надо успеть, — хихикнула юная домохозяйка и, не давая мне прийти в себя с дороги, потащила по дому, в котором залы с печами, выложенными изразцами, расписными потолками и стрельчатыми окнами перемежались с вполне современными интерьерами, будто супруги поделили территорию и соперничали: кто кого. Пока перевес был на стороне Бориса.

— Я все время подшучиваю над Борей, что он никак не засядет в настоящем Кремле, поэтому построил свой, — сказала Саша.

— Если не секрет, кем работает ваш муж? — поинтересовалась я.

— Зам. Секретаря Совета Безопасности, — ляпнула она запросто, поразив меня тем до глубины души.

И продолжила хвастать роскошью с той наносной небрежностью, с какой говорит девочка, принесшая в детский сад дорогую куклу: «У меня таких дома много. И папа еще купит». Саша ждала восхищения, и я дарила его ей — мне не жалко — отмечала красивое, попутно удивляясь, насколько разных людей принимал у себя Мастер.

Мы прошли по устланному коврами холлу мимо высоких резных дверей из черного дерева. Они были приоткрыты, из щели слышались мужское голоса, мат и спор, тянулся сигаретный дым.

Саша притормозила и показала мне жестом, чтобы я прошла дальше. Лезть не в свои дела было не в моих правилах, и я завернула за колонну. Передо мной спускалась к первому этажу широкая мраморная лестница с закрепленной золочёными штырьками красной ковровой дорожкой, достойной Кремлевского Дворца съездов. Что-то хлопнуло, я обернулась и, поддавшись любопытству, чуть выглянула из-за колонны. Из дверей вылетел чернявый плешивый мужчина, похожий на откормленного русскими пирогами Наполеона преклонных лет. Ниже Саши почти на голову. Отец?

— Шурка! — заорал «Наполеон». — Сколько раз говорить, не подслушивай!

Она потупилась, точь-в точь провинившаяся школьница, и подняла на него кокетливо-виноватые, но задорные глаза:

— Кусенька, я ничего не слышала, честно. Там просто муравей по двери полз!

— Я тебе дам, муравей!

— Вот он, Борюсик, — Саша протянула ему что-то на пальце.

— Просил же, Шурка! — грозно рычал «Наполеон». — Не лезь, когда я занят. Мои разговоры не для твоих ушей!

— Ну, Кусенька…

А я оторопела: это был муж?!

Чувствуя неловкость от того, что стала свидетелем семейной сцены, я поспешила отвернуться и зашагать вниз по лестнице. Быть вежливой откровенно не захотелось — пришло инстинктивное ощущение, что это наверняка выйдет мне дороже: влиятельные люди предпочитают жить без лишних глаз.

— И не называй меня так при посторонних! — Кажется, господин Морозов, наконец, меня заметил. — Кто это там вообще?!

— Моя учительница йоги. Она ничего не слышала. И я тоже. Честно-честно.

— Выпорю!

Я покраснела и прибавила шагу.

Саша догнала меня у подножия лестницы и, подхватив под руку, заговорила о погоде по дороге в столовую. За окнами потемнело, в помещении тоже. К приглушенной подсветке Саша решила не добавлять лишних ламп. Она облокотилась об уже сервированный стол и пробормотала:

— Вы не подумайте, Варя. Никто меня не порет и пальцем не трогает. Боря хороший, нервничает просто. Я успела услышать: кто-то там важный пропал. Этого противного, неотесанного Александра, его помощника из Ростова, аж колотит.

— Да ничего, Саша, у всех бывает. Не смущайтесь.

Будто из-под земли появившаяся горничная принесла по стакану сока на серебряном подносе, поставила перед нами рядом с большими ресторанными тарелками с горкой риса и овощами карри. Горничная сразу же растворилась в затемненном продолжении просторной столовой.

Александра посмотрела в черный прямоугольник окна и вздохнула. Наколола вилкой кусочек баклажана и снова вздохнула. В задумчивой полутьме комнаты ее ребяческую хвастливость и надутые губки как дождем смыло, осталась только она сама, загрустившая по-настоящему, наполненная сожалений и чего-то невысказанного. Я не мешала ей быть самой с собой. Иногда человеку это надо: быть не одному, но в одиночестве. Мне было лучше в тишине.

В углу большие старинные часы в резном футляре отсчитывали минуты. Ветер шумел за окном, напоминая о холоде. Мне хотелось обратно — в простоту и жару Ришикеша, но увы… Как говорил Мастер: «Вы не можете оставаться подле меня вечно. Но вы можете слиться с Целым, и нести меня внутри. Я — часть Целого. И вы тоже». От одного воспоминания о Праджни-Джи на душе стало солнечнее.

Саша подняла на меня глаза.

— Вы мне очень нравитесь, Варя. Возле вас как-то… тепло. Я вроде и не знаю вас толком, а все равно хорошо.

— Это очень приятно слышать, — улыбнулась я.

— Можно быть с вами откровенной? — Она взглянула с надеждой, будто мечтала выговориться мне, как случайному попутчику в поезде, которого никогда больше не увидит.

— Да, конечно. — Я уже привыкла в ашраме к признаниям посторонних людей, рассказывающих мне, незнакомке, о сокровенном, будто самим себе. Я просто выслушивала и ловила потом облегчение в голосах рассказчиков — очистив душу, их исповеди улетали прочь, отпущенные с миром на откуп непредвзятому слушателю.

— Мне кажется, вы поймете, — проговорила Саша. — Когда человек испытал боль, он понимает другого. Быть слепой, это же… больно?

— Да.

— Я изменяла мужу. С тем самым мужчиной, о котором я предупреждала вас в Индии. С Валерием Черкасовым, — звонкий голос Саши сразу осип, она прокашлялась. — Но это в прошлом. Всё в прошлом. К счастью.

С полным вниманием я воззрилась на Александру, осознав, что Вселенная не случайно привела меня к ней.

— Для меня было все серьезно, — перемежая слова вздохами, говорила Саша. — Для него — нет. Так больно было оказаться просто игрушкой. Надоевшей. Я любила его, верила, а надо было верить таблоидам… Но, знаете, всегда хочется думать, что ты особенная и необъезженного жеребца сможешь укротить. Даже азарт какой-то, ведь другим не удалось, а много дурочек пыталось… Таких, как я. — Саша отложила вилку, так и не прикоснувшись к еде, схватилась обеими руками за стакан, словно за якорь. — Мне тогда было девятнадцать, я скучала одна в Москве… Мы познакомились на вернисаже. Все закрутилось бурно, красиво, как в кино. И я влюбилась. Просто сумасшедше влюбилась…

Саша замолчала, лицо ее повзрослело и страдальчески осунулось, под глазами легли темные тени. Она посмотрела в дальний угол.

— Сказала, что буду принадлежать только ему. Уйду от Бори. А Валерий… он просто похлопал меня по плечу, представляете? И сказал: «Не надо. У нас ничего не было. Просто секс». Я не поверила, думала, обиделся на что-то, ведь до этого в нем было столько страсти… Но он ушел, а я начала сходить с ума. Звонила ему. Искала встреч… Сейчас трудно представить, зачем. Даже в офис к нему пришла. Решила, если при всех покажу, что на всё ради него готова, он поймет и вернется ко мне… В каком-то фильме видела такое. Глупо, конечно, заявляться на совещание. Сидят мужики в пиджаках, баксы считают, и тут я… Валерий ничего не понял, он и не хотел понимать. Кто я для него? Игрушка… Он разъярился и просто выставил, как шлюху подзаборную… Прямо в приемной у меня случилась истерика, ноги подкосились. Лена, его секретарь, мне воды принесла, дала успокоительного, посочувствовала.

Саша перевела дух, а я вспомнила, что Сергей и Валера постоянно упоминали имя некой Лены.

— Если бы не Леночка, я так бы и не узнала, что Валерий еще и смеялся надо мной. В переписке, — продолжила Саша.

— Вот как! — Светлый образ вездесущей помощницы подугас.

— Да, Лена показала потихоньку. У нее пароль был от его почты. Она меня и потом поддерживала. Мы с ней дружим до сих пор.

— Понятно, — только и сказала я, прислушиваясь к растущим в душе подозрениям. — А ваш муж, он так ничего и не знает?

Саша покачала головой и пригубила сока.

— Наоборот. Борис все знает. Дело в том, что мне было так больно! Первая любовь, и такой позор… Муж… вы, наверное, догадываетесь, что я вышла замуж без особых чувств. Казалось удачным поворотом судьбы то, что меня выбрал такой большой человек. Но перенести разрыв с Валерием я не смогла. Его жестокость была невыносима, прямо душу выворачивало наизнанку. В тот день из офиса Валерия в заехала в бар, выпила… не помню, сколько и чего. Но, наверное, очень много, потому что в голове мутилось. Я села за руль и плакала-плакала, пока не решила покончить с собой — на полной скорости врезаться в дерево. Написала прощальную смску Борису. Но, знаете, Варя, в последнюю секунду меня будто торкнуло что-то изнутри, что-то ёкнуло. Вот тут, где сердце. И в последний момент я попыталась вырулить. Это меня спасло, не совсем, конечно, но я выжила.

С ресниц Саши скатились слезы. Меня пробрала дрожь. Я взяла ее за руку, и увидела разворачивающиеся один за другим кадры, будто анимация в PowerPoint1. Не прошлую жизнь Саши, а эту: удар, звон разбитого стекла, клиническую смерть. Затем наступила кома — белая, тягучая, из которой не удавалось выбраться, а когда девушка пришла в сознание, последовала долгая боль и бесконечные слезы.

У меня заломило в висках, я сочувствовала ей и сердилась на «того» Валеру. Рассудок снова зашумел, утверждая, что он справедливо оказался в тюрьме, бессердечный, холодный эгоист, ради которого не стоит рисковать. Я сглотнула слезы, они все равно проступили на глазах. Мне было больно за Сашу, но я не могла не любить, не получалось даже мысленно отказаться от Валеры нынешнего.

Саша утерла слезы, посмотрела благодарно на мои:

— Я чувствовала, что вы поймете, Варя! Знаете, даже мама не плакала вместе со мной, как вы…

— Мне очень жаль, что с вами все это случилось! Вы еще так молоды и прекрасны, и впереди столько всего хорошего!

— Только я не могу больше иметь детей, — кисло улыбнулась Саша сквозь всхлипы. — А Боря так хотел… и хочет. Хотя у него есть уже двое от первого брака. Это был еще один повод для депрессии. Я долго лечилась у психиатров всяких, но больше всего помогли месяцы у Праджни-Джи. И йога. Фух…

— Замечательно, что так, — я тоже вздохнула. — А ваш муж? Наверное, с ним тоже пришлось вам сложно? Не каждый супруг готов простить…

— Борис сразу меня простил, нанял лучших врачей, возил везде, сам сидел, как нянька. И, знаете, мне кажется, я его полюбила за это. Теперь мне никто не скажет, что я живу с мужем из-за денег, никто! — сказала Саша, скомкав в пальцах салфетку. — Но Валерия, конечно, Боря возненавидел. Его можно понять. Он же большой человек, практически все может, а тут бессилен. Боря однажды в сердцах сказал: «Твой любовник убил моих детей! Он поплатится за это!» И я, если честно, испугалась — вдруг киллера наймет. Тогда, уже после Индии я слышала про карму и стала уговаривать Борю не убивать Валерия. Зачем такой грех на душу брать, правда?

Я похолодела.

— Я заставила Бориса поклясться, что он не убьет Валерия, — с гордостью сказала Саша. Выдержав паузу, она распустила волосы и встряхнула головой, сбрасывая печаль с плеч. — И представьте, он дал мне слово! Видите, какой у меня замечательный Боря?

Я снова кивнула, пытаясь не выдать вулкан эмоций, вскипевших внутри. Паззл сложился! Требовалось «закрыть» еще один вопрос, и я спросила:

— Скажите, Саша, а вы еще дружите с Леной, секретарем Валерия?

— Леночкой? — удивилась Александра. — Да, конечно. Она ко мне часто приезжала. И в больницу. И потом, пока не уехала в Лондон.

— А муж ваш как к ней относится, ведь она работала на «того самого», извините, вашего бывшего любовника?

Саша всплеснула руками.

— Боря выше таких пустяков. Он даже один раз ее телефон попросил — у них штатный переводчик заболел, что-то срочное надо было перевести. А Лена суперски знает английский.

— У Лены же была работа?

— Ну, она от шабашек никогда не отказывалась. Боря ей еще потом звонил, я точно знаю. И хорошо о ней отзывался.

— У Лены были проблемы с деньгами?

— А у кого их нет? Лена же из Твери, как я. Оказывается, мы жили в детстве на соседних улицах, представляете?! В Москве квартиру снимала, копила на ипотеку. Я предлагала ей у нас пожить, когда у нее проблемы с жильем были. Лена ведь совсем одна — мама ее давно умерла от рака. С отцом совсем не заладилось. Тот еще козел. А Лена умничка. Она даже меня по английскому подтянула, я петь собралась. Язык нужен. В общем, пока Лена не уехала, мы с ней дружили, как сестры. Жалко только, она так и не соблазнилась йогой, ей больше по вкусу тренажерка. Ой, а что это мы с вами, Варя, ничего не едим? — с фальшивым задором вскинула носик Саша, пытаясь взбодриться. — Через десять минут шесть, и тогда уже рот на замок. Налегайте!

— Что-то аппетита нет, — призналась я. — Можно просто чаю?

* * *

Голова шла кругом — было ясно: Борис Морозов поклялся жене, что не станет убивать любовника, но не мстить он не обещал. Он долго вынашивал план, как сделать месть «красивой»: оставить Черкасова без компании, без денег, без чести, посадить в тюрьму на максимально возможный срок. В тюрьме легко устроить персональный ад… Заместителю Секретаря Совета Безопасности не сложно было найти исполнителя. Наверняка «неотесанный Александр», о котором говорила Саша, — тот самый Александр Шиманский…

У меня меж лопаток сбежала ледяная струйка пота: я нахожусь в одном доме с убийцей и с заказчиком «наказания» Валеры. Не просто в одном доме, в его собственном доме! Меня ищут по всей Москве, а я пью чай пересохшими от волнения губами в его столовой! Вот это шутка Провидения! Обхохочешься! С другой стороны, как говорилось в одном детективе, если хочешь хорошо спрятать вещь, положи ее на самое видное место.

Я пыталась контролировать дыхание, но, Бог свидетель, давалось это мне сложно. Требовалось успокоиться, сейчас же!

— Саша, спасибо за чай, очень вкусный, — сказала я медленно, чтобы не проглотить от волнения половину букв. — А ваш муж не будет против того, что я так бесцеремонно приехала и попросилась на ночлег?

— Ой, что вы, Варя! — всплеснула руками юная супруга. — Я ему и рассказывать не стану! Он со своими проблемами наверняка даже спать в кабинете будет. Он все время, когда нервный, старается меня не беспокоить. Боится, что я психану и опять заболею. А в гостевую Боря вообще никогда не заглядывает, там и Лена, кстати, ночевала часто.

— Спасибо большое за гостеприимство! Вы великодушны!

— А я рада, что мы так хорошо поговорили! Прямо на душе светлее стало, честно-честно.

М-да, на моей — наоборот, загуляли, подвывая, бешеные казацкие ветра и сгустились тучи.

— А скажите, помощники вашего мужа тоже у вас ночуют? — спросила я.

— Да нет, что им тут делать?! Могут обсуждать свои дела до полуночи, но все равно уедут. — Саша выглянула в окно. — Вон, уже, кстати, Александр садится в машину. Слава Будде, терпеть его не могу, — Саша передернула плечами.

«Что ж, — подумала я, — значит, до утра Шиманский не появится. Уже хорошо. Известно одно место на Земле, где меня не убьют до рассвета. И это здесь. Идти Ва-Банк, так Ва-банк».

— Сашенька, а вы не будете на меня обижаться, если я прямо сейчас уйду спать? — устало улыбнулась я. — На ногах с четырех утра, потом перелет… Глаза, если честно, слипаются. И завтра по делам надо ехать чуть свет.

— Ой, конечно, я не обижусь. Извините, что заболтала вас.

— Наоборот, спасибо за откровенность. Для меня она была полезна.

— Как-нибудь и вы мне про себя расскажете. Ой, пойдемте на служебный лифт, а то слышу, Боря шумит на лестничном пролете.

— Не будем его раздражать, — согласилась я и поторопилась за девочкой-женой государственного воротилы.

Закрыв за собой дверь гостевой спальни на ключ, я повернулась и увидела в зеркале свое ошалевшее лицо. Все просветленные мастера говорили, что у Бога хорошее чувство юмора, сегодня же, по-моему, он устроил финал чемпионата мира по КВН. Под фанфары и шарманку в моей голове весело и придурковато пропел Кивин.