Нас занесло лишь в Подмосковье. На всякий случай я отмечала за окном автомобиля раскрашенный осенними красками лес, пасмурные улицы, чуть более серые, чем в нашем южном городе; дома, радующие глаз благополучием и разнообразием архитектуры, людей в пальто и куртках, обилие автомобилей…

Мы снова проезжали лес: величавые, мрачноватые сосны и светлые просветы осыпанных золотом берез. По-европейски идеальный асфальт, опровергающий высказывание о российских дорогах, давал надежду и на отсутствие дураков.

Кованые ворота с вензелями пропустили наш кортеж. Дюжина охранников, похожих на спецназовцев, выстроилась по струнке, когда мы въезжали на территорию экспроприированной части соснового бора.

Скоро вдали показалось открытое пространство. Автомобили миновали стриженые конусообразные и круглые кусты чего-то вечнозеленого, обогнули ухоженный газон с мертвым мраморным фонтаном по центру и остановились перед светло-серым особняком на высоком фундаменте, облицованном диким камнем.

Я задрала голову, рассматривая стрельчатые арочные окна чердачного этажа под темно-коричневой крышей. Затем перевела взгляд на сдержанные колонны, поддерживающие широкий навес над парадным входом, углубленным между двумя прямоугольными башнями. Те важно выступали навстречу гостям, словно пытаясь задавить респектабельностью и белым мрамором расширяющейся книзу лестницы.

— Прошу, — Сергей распахнул передо мной дверцу Мерседеса.

Холодный ветер дунул в лицо, разметал над головой пряди волос и заставил пожалеть об отсутствии шапки. Хотя шапки я ненавижу с детства…

Валерий выбрался из первой машины кортежа и взбежал по ступеням. Сразу стало ясно, что он дома. Высокие двери приветственно распахнулись. Олигарх остановился на пороге, обернулся. Постукивая тонкими пальцами по торцу дубовой двери, посмотрел на меня, на бессловесных телохранителей и покряхтывающего Георгия Петровича. Потянул ярко-синий шарф с шеи и стремительно шагнул внутрь с таким видом, словно сейчас сбросит на ходу туфли, всунет ноги в тапочки и потребует чаю с плюшками у домашних. А гости… да черт с ними — пусть разбираются сами.

Я бы больше удивилась, прояви он гостеприимство. Невероятным было то, что он решил укрыть меня от преследования в своем особняке, а не в каком-нибудь придорожном мотеле или уединенном домике егеря, как мне представлялось. Впрочем, судя по ограждению, количеству охраны и камер, именно здесь обеспечить обещанную безопасность было проще всего. Я напомнила себе, что за это стоит быть благодарной и, ежась от холода, пошла за Сергеем.

Но я не сделала и пары шагов, как картинка перед глазами зарябила и изменилась, словно из-за поломки телевизора один канал наложился на другой: вместо затянутого тучами неба грянуло безжалостное солнце, бело-желтые строения, выложенные из обожженного кирпича, заменили собой недружелюбный фасад; зажурчала вода в сточном канале, замерцал залитый светом квадратный двор с колодцем посередине. Почти касаясь тюрбанами утоптанной земли, склонили в приветствии загорелые спины слуги в белых набедренных повязках… От неожиданности я отшатнулась и схватилась за кого-то рядом.

— Что с вами? — послышался голос Сергея. — Георгий Петрович!

Мгновенно вернулись серость подмосковной осени, дом миллионера и мраморные ступени. Мои пальцы вцепились в рукав куртки начальника службы безопасности.

— Извините, — пробормотала я и отпустила его. — Голова закружилась.

— Вам надо лежать, — подхватился рядом розовощекий доктор, — только лежать. Сотрясение серьезное. Потерпите немножко, Варенька! Сейчас определим вас в гостевую спальню, и отдохнете с дороги. Обопритесь о меня и о Сережу.

Они подали мне согнутые в локтях руки. Я улыбнулась через силу и приняла предложенную помощь как раз вовремя, ведь мраморная лестница превратилась в узкую каменную. Запахло песком, пóтом, чем-то пряным потянуло от установленной у стены печи. Я едва не крикнула слугу по имени Гупта, чтобы забрал поводья из рук… и тут же встряхнула головой, сбрасывая наваждение.

Увы, оно ушло не полностью. Мой разум отказывался работать нормально, и потому я прошла одновременно в два дома: в мраморный почти пустой холл подмосковной резиденции и в яркую индийскую гостиную с пестрыми коврами, расшитыми подушками, развевающимися от горячего сквозняка тонкими занавесями, с расписными вазами по углам и пальмами в глиняных горшках.

Я поняла, что схожу с ума, потому что видеть одновременно две реальности, как открытые окна в компьютере, только не в 3Д, а во все десять, — это воистину удел умалишенных. Лифт и бордовые колонны из мрамора в правом «экране»; покрытая искусной резьбой деревянная колонна в левом. Найти фокус и сконцентрироваться на собственных руках оказалось невероятно сложно. Реальности размывались, накладывались одна на другую, будто две мандалы из разноцветного песка, потревоженные ветром.

Я ухватилась за единственно настоящее — за собственное дыхание. Усердно вдыхая и выдыхая, я заставляла себя не обращать внимание на гул голосов индийской прислуги, и внимать только словам Сергея и Георгия Петровича, разлетающимся эхом под высокими потолками. И только когда какая-то добрая душа — подозреваю, что это был доктор, — усадила меня на стул и налила чаю, когда я пригубила крепкий, чуть терпкий напиток, и горячая жидкость обожгла мне язык, ужасная раздвоенность прекратилась.

— Валера, простите, но я вынужден настаивать! Вашей гостье обязательно надо сделать МРТ, — взволнованно говорил Георгий Петрович. — Возможно, я перестраховываюсь, но вы меня знаете. Если помимо сотрясения у Вари более серьезное повреждение мозга, если мы не примем меры, последствия будут крайне неблагоприятными.

Но сейчас я с облегчением наблюдала лишь за одной реальностью. Перед моими глазами раскинулась кухня-столовая в полудворцовом стиле, у стола разговаривали милый доктор с бородкой и румянцем во всю щеку и длинный, как жердь, олигарх. После калейдоскопа с индийской челядью это успокаивало.

Я подала голос:

— Нет-нет, не стоит, Георгий Петрович. Со мной уже все в порядке. Просто голова закружилась… Я и без сотрясения плохо переношу перелеты и долгие поездки. Не волнуйтесь, пожалуйста.

— Вот видите? — с нажимом сказал врачу Валерий. — С ней все в порядке. Не будем устраивать много шума из ничего.

— Но все-таки… — громко вздохнул Георгий Петрович, — я предпочитаю более точную диагностику.

— Оставим ее на крайний случай, — ответил олигарх и, как обычный смертный, плеснул себе в кружку с разноцветными кружочками кипятка из блестящего электрического чайника.

— Спасибо за чай, он просто чудесен! — сказала я с улыбкой неизвестно кому.

Подула и принялась пить этот волшебный напиток, словно нектар, живую воду, способную спасти от сумасшествия. Пожалуй, никто бы не смог сейчас вырвать из моих рук веселенькую голубую кружку с улыбчивыми апельсинами.

Я усиленно делала вид, что все хорошо. Нельзя было показать хоть чем-то, что я теряю рассудок, ведь тогда олигарху я буду не нужна. Он попросту выставит на улицу, предоставив самой скрываться от убийц. Очень сомневаюсь, что хотя бы деньгами на обратный билет снабдит — все богачи жадные.

* * *

По мере того, как чай исчезал из моей кружки, я чувствовала себя все нормальнее и нормальнее. Однако желаемое спокойствие не наступило. Не знаю, почему, но даже не в столь роскошной обстановке, а в ресторане средней руки или в кондитерской с претензией меня обычно навещает неловкость. Несомненно, глаз радуют старания дизайнера, удобные стулья в стиле ампир, диванчики, кресла, пледы, натертые до блеска столовые приборы… Однако атмосфера, предполагающая расслабленное наслаждение, всегда заставляла меня пусть едва уловимо, но все-таки напрячься. Будто я не по праву пользуюсь предлагаемыми благами, как Золушка, прячущая под юбками бального платья грубые башмаки и замирающая в ужасе, что, обнаружив их, кто-то из гостей обязательно обличит самозванку.

Да, у меня много странностей. Или комплексов, — назовите их, как хотите. Конечно, хотелось бы найти им объяснения, а еще больше — избавиться от всего этого ненужного нагромождения «неудобностей», но увы… Пока аномалии прибавлялись по нарастающей, без пояснительных записок и комментариев.

Я с робостью осматривала сверкающую поверхностями кухню. Длинный овальный стол, за которым я сидела, серой полировкой крышки походил на громадный, залитый льдом каток… для дрессированных мышей. Казалось, они вот-вот покажутся из-за серебряного канделябра, стоящего по центру, в плиссированных юбочках и с розовыми шапочками на голове и начнут рассекать крошечными лезвиями коньков под забавный мышиный вальс. Обогнут только белые салфетки с кружками, словно случайные островки, и закружатся дальше.

Я задумалась, поймав себя на очередной странности. И тут же поняла, что неподобающую обстановке мультяшность навевала подушка с диснеевскими мышатами, брошенная на темно-красный, строгий диван у окна. А еще выбивались из интерьера большие чайные кружки, выстроившиеся на серебристой подставке. Пожалуй, их подбирали специально, отдавая предпочтение сумасшедше-детским, с пляшущими арбузами, с дядей Федором из Простоквашино; с волком и зайцем из «Ну, Погоди», с дружелюбным котом Леопольдом в неизменном банте-галстуке. Посуда отчаянно диссонировала с надутым собственной важностью образом миллионера. Мой изумленный взгляд метнулся к Валерию: неужели пропустила в нем что-то человеческое?

Он прыснул:

— Понравилась моя коллекция кружек?

— Да…

— Люблю наблюдать за реакцией гостей, — расхохотался Валерий. — Представьте важного перца из аппарата президента, когда ему подают кофе в кружке с капитаном Врунгелем?

— Это сложно представить.

— Зато потом гораздо проще найти контакт с людьми, которые росли с тобой на одних мультиках. Тараканы есть у всех, но хорошо, когда они понятны. — Довольный собой, он прошелся к холодильнику, больше похожему на космический челнок, а я, не веря собственным глазам, обнаружила на его длинных ступнях оранжевые мохнатые тапочки «львиные лапы». — Есть хотите?

— Пока нет, спасибо.

— А вот я бы не отказался от бутерброда, — сказал Сергей, входя в кухню. — ГОСТовская еще осталась?

— Ты, Ларин, всегда голодный, — прыснул олигарх.

Я ожидала увидеть здесь повара в белом колпаке или, на худой случай, кухарку в кружевном фартучке, но никак не то, что олигарх и его начальник службы безопасности сами извлекут багет из морозилки, разогреют в говорящей микроволновке, разрежут на большие куски, отхватят ножом толстые ломти докторской колбасы и разойдутся каждый на свой конец стола. Валерий полил сверху колбасу кетчупом и майонезом, закрыл сверху вторым кусом хлеба. Все это безобразие красовалось на огромной фарфоровой тарелке, как ностальгический памятник буржуина советскому студенчеству. И я поняла, что ничего не смыслю в олигархах.

Радостно жуя и запивая банальную трапезу чаем с четырьмя ложками сахара, Валерий кивнул мне:

— Точно не хотите? Вкусно.

— Я не ем мяса, — призналась я.

— Ах да, спортсменка, комсомолка, и просто… — он не договорил «красавица», как в советской комедии, вставил своё: — кришнаитка. И, значит, обязательно должна быть вегетарианкой. Наверняка еще и с бездомными животными волонтерствуете?

— Нет. И я не кришнаитка.

— А кто?

— Разве обязателен ярлык?

— Нет, — беззаботно пожал плечами Валерий.

— Ты очень похожа на отличницу из моего класса, — вставил Сергей, — сидела у нас за первой партой, щурилась точно так же, и так же очки не носила. Зато знала всегда и все. Ты наверняка была отличницей?

— Нет. Мама болела, я часто пропускала занятия в старших классах.

— О, так мы с вами заядлые прогульщики? — подмигнул Валерий. — Хотя по вам не скажешь.

— По вам тоже многого не скажешь, — сказала я, покосившись на «львиные» тапочки.

Миллионер рассмеялся:

— Люблю эпатаж. И сюрпризы.

— Неужели на званых обедах вместо шампанского разливаете в бокалы компот и подаете кабачковую икру?

Сергей тоже захохотал:

— Это уже не эпатаж, а извращение! Нет, Валера на день рождения своей сети подарил всем недоброжелателям и злопыхателям резиновые членики.

Я поперхнулась воздухом и вытаращила глаза.

— А что? Некоторые были довольны, — фыркал Валерий. — Одна известная журналистка даже прислала благодарственную открытку, подписав: «Спасибо, как раз мой размер».

— Зато Скворцова разозлилась еще больше, — хмыкнул Сергей. — Он умудрился одарить члеником и Зам. секретаря Совета Безопасности Морозова, можешь себе представить?

Смутившись, я опустила глаза, кровь прилила к щекам. Похоже, они оба издевались надо мной, называя известные имена. Впрочем, от политики я далека, имя Морозова мне ни о чем не говорило, а Скворцова? Кто-то упоминал эту фамилию недавно… Точно, Ника! Когда говорила о скандалах с Черкасовым. Подумать только, это было вчера.

На помощь пришел доктор.

— Кто-то из великих сказал: «Умение краснеть — признак прекрасного сердца».

Впрочем, от комплимента я тоже смутилась.

Дожевав бутербродную пирамиду, Валерий сел напротив меня за стол и сказал с начальственным видом:

— Пошутили, теперь о серьезном. Вы, Варвара, будете жить в моем доме. Здесь безопасно. Охрана надежная: не то что менты, муравей без спроса не проползет. Но вы должны выполнять мои условия.

— Да, я помню о договоре, я прочитала его не менее пяти раз…

— При чем тут договор? Мой дом — мои правила. И они такие: ваша комната будет на третьем этаже, по коридору налево крайняя. Там творите, что хотите. Когда у меня гости или посетители, не показывайтесь. Если что-то надо внизу, пользуйтесь служебной лестницей. Не люблю лишних глаз и глупых вопросов.

— Разве я задавала?… — я почувствовала негодование.

— Да вот только что, — без обиняков ответил он. — Георгий Петрович будет помогать вам поправить здоровье. Остальные вопросы направляйте Сергею. Я ему за это плачу. Я не планирую мешать вам, вы не должны мешать мне. Надо гулять? Гуляйте на территории, сколько влезет. За ворота ни ногой. Надо читать? Библиотека на втором. Там же кинозал. На вашем этаже, но в другом крыле — спортзал. Еда здесь. Что хотите, берите в холодильнике. Без спроса. — Он мотнул головой к «космическому челноку». — Слева от него планшет с меню из ресторана, можете отмечать там, что хотите на обед или ужин. Без разницы когда. Доставка у них быстрая. И повар не халтурит. Я ни разу не отравился. Что еще? Ни с кем из знакомых связаться не пытаетесь. Телефонная линия на блокировке, вы и так без пароля никого не наберете. Я предупреждаю один раз: глупости не в ваших интересах. Ваш смартфон с ценной записью у меня. — Он почесал небритый подбородок. — Интернетом тоже не пользуетесь… В общем делайте, что хотите, но главное — старайтесь не попадаться мне на глаза. Не люблю, когда мою свободу кто-то сковывает. Это ясно?

— Вполне, — ответила я сквозь зубы, мигом теряя только возникшее расположение к миллионеру.

Увы, люди были для него или полезными инструментами для достижения целей, или безликой толпой. И из нее он ни в коем случае не планировал выделять меня. Но я не навязывалась быть его гостьей, и оттого было совсем противно. Сухо, насколько это было возможно, я сказала:

— Я тоже предпочитаю свободу. Если мы с вами увидимся только перед судом над Шиманским, будет идеально. Один вопрос: мне надо где-то постирать испачканные при падении вещи, и на время во что-то переодеться.

— Организационные вопросы к Сергею. — Валерий перевел палец на охранника. — И я уже об этом говорил. А повторяться я тоже не люблю. — Он с шумом отодвинул стул и встал. — Всё, я занят. Развлекайтесь без меня.

Валерий бросил в раковину кружку и стремительно покинул кухню.

Я сглотнула неприятное ощущение. Сергей улыбнулся мне:

— Своеобразен.

— Мне нет до этого дела.

— О да, — хмыкнул Сергей. — Но с ним вполне можно ужиться. Не волнуйся, я тебе все покажу, расскажу. Напиши список того, что нужно. Я в курсе, что ни одна девушка не удовлетворится единственными джинсами и парой белья.

— Мне ничего не надо, — я перебила его невежливо, — особенно от господина Черкасова.

— Ага, все-таки задел. Задевать чужую гордость — тоже его хобби. Струны знает, берет правильные ноты на раз. Паганини троллинга, — улыбался как ни в чем не бывало Сергей. — Ладно тебе, Варя. Не стесняйся, обери миллионера, как липку. Все равно не обеднеет.

— Я не могу себе позволить…

— Можешь. Если твоя гордость уж очень гордая, то оставишь вещи здесь по завершении всей этой котовасии. Можешь даже театрально бросить ему в лицо. То-то удивится.

— Это не в моих правилах.

— Как хочешь. Пока мы с тобой живем по его правилам. Ты — по договору. Я, в принципе, тоже. Вон, Георгий Петрович, тоже очень благонравно поедает колбасу и выставляет длинные счета. Да, доктор? — заговорщицки подмигнул ему Сергей.

— Что вы говорите, Сережа?! — всплеснул руками врач. — Я никого не обманываю. Валере просто нужно наблюдение после травмы. Он сам настоял!

— Ничего не имею против, — ответил блондин и обратился ко мне. — Вот так, с праведной скромностью и надо обдирать богатеев. Так сказать, брать налог на роскошь. Учись, пока я жив. — Он поднялся из-за стола. — А теперь, если ты допила чай, пойдем на экскурсию. Позже передумаешь быть принципиальной и составишь список.

— Варенька, я загляну к вам через часик. Пока отдохните с дороги, — крикнул вслед доктор. — Помните, вам надо лежать.

* * *

Сергей ответственно играл роль гида, показывая мне поражающее размерами логово миллионера. В помещениях было много света и пространства, даже слишком много. Оттого комнаты казались холодными, как та бежевая гостиная с вкраплениями темно-красного, на которую мы взглянули сверху, с полукруглого балкончика второго этажа. Визуально ее не согревал даже камин, подобно органу уходящий кладкой ввысь вдоль стены. И шкура бенгальского тигра перед очагом тоже не придавала уюта. Может быть потому, что за панорамными окнами слишком открыто хмурилась осень.

От ощущения пустоты я поежилась и с грустью вспомнила свою квартиру, любимую комнату с массой безделушек, с рассаженными на спинке дивана мягкими игрушками, с комнатными цветами на окнах и не новой мебелью. Сердце защемило: как там мои сейчас? К сожалению, придется потерпеть. Им без меня, мне без них. Хоть бы, хоть бы эта затея с судом удалась!

В библиотеке, являющей собой истинную мечту библиофила, стоял по центру огромный стол на низких ножках. Одинаково отполированные, напоминающие шашки, черные и белые камни застыли в ожидании игроков.

— Что это? — поинтересовалась я. — На шахматы не похоже.

— Игра в Го, изобретение азиатов.

— Вы играете?

— Нет. Это новая болезнь Валеры. Говорит, что полезно для развития бизнес-стратегий. Даже учителя нанял, еще одного хитреца, умеющего зарабатывать деньги на пустоте.

— По-вашему, все только и делают, что обманывают друг друга и стремятся нажиться?

— Нет, — засмеялся Сергей, — не все. Ты вот еще не научилась. Впрочем, я ни слова не сказал об обмане.

— Разве «зарабатывать деньги на пустоте» не это означает?

— Смотри, — он доверительно наклонился ко мне, и я сильнее ощутила приятный, мужской запах его парфюма, — видишь свободные пересечения линий? На которых не стоят камни? Они и называются Пустотой. Это основной принцип жизни любого камня. Если у него нет доступа к Пустоте или Свободе, как ее еще называют, он задыхается и умирает.

— Символично.

— Далай Лама отдыхает.

— У Черкасова сеть магазинов, да?

— Ага, «Дримсеть». Наш Валера — торговец мечтами. Ибо что есть мобильные телефоны, планшеты и ноутбуки?

— Коммуникации, инструменты для работы, — предположила я.

— Неа. Это понты, фотки в Инстаграме и жизнь в социальных сетях — то есть мир иллюзий. Похлеще телевидения.

— Да вы философ! — изумилась я.

Сергей довольно сверкнул глазами и повел меня дальше. Меня поразил кинозал, ничуть не хуже, чем в нашем торговом центре; плавательный бассейн с лазурной водой, облицованный мелкой разноцветной плиткой. При виде спортзала и искусственной сауны меня уколола зависть, которую я обозвала обостренным чувством несправедливости — всеми этими благами пользовался один человек! И да, опять захотелось отнять и разделить. Тур по дому завершался, мы с Сергеем неторопливо шли по коридору мимо нескольких закрытых дверей. Шаги тонули в ворсе ковровой дорожки. Тишина и безлюдье угнетало. Если бы не мой сопровождающий, щедрый на белозубые улыбки, я бы решила, что попала в триллер, где место действия — заброшенная гостиница. И за одной из дверец прячется безумный Джек Николсон, как в «Сиянии» Кубрика.

— А где прислуга? — не выдержала я.

— Кто тебе нужен? — удивился Сергей.

— В принципе никто. Но неужели господин Черкасов настолько экстравагантен, что сам пылесосит и моет полы?

— Зачем? — усмехнулся мой гид. — Это система «умный дом». С уборкой прекрасно справляются роботы.

— А с пылью на мебели?

— Видишь пыль?

— Нет.

— Вот и здорово! Нет прислуги — нет лишних глаз и ушей. Сейчас многие состоятельные люди переходят на современные технологии. Вот сюда, по лестнице, пожалуйста. — Он пропустил меня вперед. — Голова больше не кружится?

— Спасибо, все в порядке.

Третий мансардный этаж был ниже остальных, и, признаюсь, мне это понравилось. Видимо я не создана для дворцов.

Сергей посматривал на меня. В его взгляде читалось любопытство, граничащее с более глубоким интересом. Я отводила глаза всякий раз в смущении. Широко улыбаясь, он распахнул дверь.

— Твоя комната.

Эта спальня была небольшой и напомнила мне номер в приличной гостинице. Нежно-лиловое, почти как пенка сливового варенья, покрывало, такие же шторы, белый с узорами круглый ковер по центру, мебель из светлого дерева. Пожалуй, это было самое «женское» помещение, пусть и расположенное почти на чердаке.

— Вот дверь в санузел. Он лично твой. Да, забыл же! Прачечная в подвале, прямо под кухней. А в душе висит халат, понятия не имею какого размера. Но они есть во всех гостевых спальнях. И тапочки тоже. Пользуйся свободно. В тумбочке блокнот и ручка, составляй список.

«Точно гостиница», — подумала я.

Что-то зазвенело, и к моему удивлению, Сергей извлек из кармана простейший телефон с большими кнопками — из тех, что покупают пенсионерки. Слушая, он кивнул мне: мол, располагайся, и поспешно закрыл снаружи дверь.

Я села на кровать, провела рукой по мягкой ткани покрывала. Голова болела от удара и от нахлынувших в безмолвии мыслей. О злодее Шиманском, о его жертве — парнишке в желтом пиджаке, с нелепой челкой. О миллионере, этом снобе, вызывающем раздражение. О моем возмущении при виде его богатства, словно он не по праву владел всем этим. О его поведении.

Хотелось поставить Черкасова на место, но я не знала как — я не сильна в конфликтах и революциях. Да и не разумно в моей ситуации драконить того, кто может помочь. Придется терпеть, хотя я ненавижу высокомерие, ненавижу жадность и не понимаю, зачем столько роскоши одному человеку…

Погружаясь в одиночество и грусть, я подошла к окну. Вдаль убегали аллеи парка, небо насупилось, скупясь на свет. К моему горлу подкатил ком, глаза зачесались. Но жалеть себя, размазывая слезы по щекам не вышло. Потому что внезапно солнце полыхнуло жаром так, что пришлось сощуриться и прикрыть лицо рукой. Индия с шумом базара, взрывом запахов, расцветок и тучей мошкары бесцеремонно ворвалась в мою реальность…