Для начала попробуем понять, какое образование получали те члены императорской фамилии, чьим уделом должна была стать морская служба.
Как вспоминал будущий контр–адмирал свиты императора, Великий князь Кирилл Владимирович, по программе Морского корпуса он стал заниматься в 1891 г., т. е. в 15 лет. По собственному признанию внука императора Александра Второго, его познания в области математики «были, по меньшей мере, неудовлетворительными». Великий князь также не имел ни малейшего представления о механике, химии и тригонометрии. Одновременно пришлось брать уроки языков, Закона Божьего, а также музыки и рисования (последние два предмета были, скорее факультативными). Между тем, техническим наукам в курсе корпуса уделялось очень большое значение. Отметим, что зимой того же 1891 г. Кирилла Владимировича «начали посвящать в секреты теоретической навигации».
В первое практическое плавание юного Великого князя сопровождал домашний учитель и старый слуга, которым предстояло жить на борту. Для того чтобы «получить официальный статус», французу–учителю пришлось превратиться в преподавателя французского языка для офицеров…
В XIX в. в Российской империи существовала неписаная традиция — один из сыновей императора (Кирилл Владимирович, напомним, был внуком) занимал пост Главного начальника флота и Морского ведомства (в этой связи непосредственный руководитель министерства именовался не министром, а лишь «управляющим Морским министерством»). «Главный начальник» носил звание «Генерал–адмирала», о котором стоит сказать поподробнее. Дело в том, что необходимо различать чин, звание и должность Генерал–адмирала.
Данный чин существует в «Табели о рангах», соответствуя сухопутному фельдмаршалу и штатскому канцлеру. Первым Генерал–адмиралом Русского флота с 1708 г. был сподвижник Петра Великого граф Федор Матвеевич Апраксин, командовавший Балтийским флотом в годы Северной войны 1700–1721 гг.
Следующий Генерал–адмирал — барон (а позже и граф) Андрей Иванович (Генрих Иоганн Фридрих) Остерман был не военным, а дипломатом. Поэтому понятие «Генерал–адмирал» для него было не чином, а должностью. А вот третий Генерал–адмирал — князь Михаил Михайлович Голицын был уже, как и Апраксин, профессиональным моряком, для которого Генерал–адмиральство было чином.
После смерти князя Голицына понятие «Генерал–адмирал» приобретает новое значение, превращаясь в почетное звание августейшего покровителя флота и Морского ведомства. Первым таким Генерал–адмиралом стал будущий император Павел Первый, возведенный в это звание указом матери, императрицы Екатерины Второй. Таким образом, в 1761–1764 гг. в России было целых два Генерал–адмирала — старик Михаил Михайлович Голицын и юный Великий князь Павел Петрович. Надо сказать, что Павел флотом интересовался мало, однако звания Генерал–адмирала с себя не сложил, даже вступив на престол в 1796 г.
Место было вакантным с 1801 по 1831 г. — только 22 августа 1831 г. указом императора Николая Первого его второму сыну — Великому князю Константину Николаевичу было присвоено звание Генерал–адмирала. В чин же Генерал–адмирала, судя по всему, Великий князь Константин был произведен в соответствии с указом его брата, императора Александра Второго, от февраля 1855 г.
Указ повелевал ему «по званию Генерал–адмирала управлять как флотом, так и Морским ведомством». Добавим, что в архивах указ о формальном производстве Константина Николаевича в чин Генерал–адмирала отсутствует.
Попробуем проследить жизнь Великого князя в сравнении с его племянником — Великим князем Алексеем Александровичем, последним Генерал–адмиралом Российской империи.
Великий князь Константин Николаевич родился 9 сентября 1827 г. в Санкт–Петербурге. Как и полагалось сыну императора, он уже при рождении получил высшие ордена страны — орден Святого Апостола Андрея Первозванного, орден Святого Александра Невского и орден Святой Анны первой степени. Кроме того, младенец стал шефом лейб–гвардии Финляндского полка.
Став Генерал–адмиралом 22 августа 1831 г. и одновременно шефом Гвардейского флотского экипажа, юный Великий князь стал приучаться к морю. Первое плавание в Финском заливе на бриге «Улисс» он совершил в июне 1835 г. Со следующего года морские походы стали регулярными.
Среди покоев Константина Николаевича в Зимнем дворце была и так называемая «корабельная комната». В помещении стояли витрины с моделями кораблей и пушек. В комнате была гимнастическая стенка, канат и канатная лестница, а также всевозможные перекладины и трапеции. Имелась также модель парусника, на которой можно было практиковаться в изучении морского дела.
Отметим, что воспитателем Великого князя стал знаменитый российский кругосветный мореплаватель адмирал Федор Петрович Литке. Вот как писал о нем сам августейший воспитанник:
«У меня теперь три отца — вездесущий отец небесный, Папа, который в то же время и мой государь, и Ты, который всегда печется о моем счастье. Как возможно не быть счастливым в таком семействе!!!»
В 1834 г. Великий князь производится в мичманы, а в 1843 г. — в лейтенанты. На следующий год он уже вахтенный начальник парусного линейного корабля «Ингерманланд», совершавшего плавание от места постройки в Архангельске на Балтику. Надо сказать, что перегон вновь построенных в Архангельске линейных кораблей на Балтику был ежегодной практикой и прекратился только вскоре после Крымской войны 1853–1856 гг. и в связи с переходом от деревянного судостроения к железному, а позже — и к стальному.
Результатом этого похода вокруг Скандинавии стало производство в чин капитан–лейтенанта, а чуть позже — в капитаны 2–го ранга. В августе 1844 г. 17–летний штаб–офицер получает под командование бриг «Улисс». Правда, дальше Финского залива корабль не пустили.
Затем была служба старшим офицером на корвете «Менелай» и фрегате «Флора». В 1845 г. молодой моряк становится флигель–адъютантом своего отца, императора Николая Первого, а еще год спустя был произведен в капитаны 1–го ранга. С августа 1846 г. по 1848 г. он командует знаменитым фрегатом «Паллада». В августе 1848 г. Великий князь Константин Николаевич стал контр–адмиралом свиты императора и шефом Морского корпуса.
Во время участия русских войск в подавлении мятежа в Венгрии в 1848–1849 гг. (в это время она входила в состав Австрийской империи) Константину Николаевичу пришлось временно перейти в сухопутные части и возглавить Лейб–гвардии Финляндский полк. Венгерскую компанию он окончил с орденом Святого Георгия четвертой степени. В наградном листе за подписью фельдмаршала Ивана Федоровича Паскевича записано, что Генерал–адмирал «разделял с войсками все труды похода. оставался под смертоносным действием неприятельских батарей. находился под самым сильным ружейным огнем, отличаясь мужеством и самоотвержением».
С 1850 г. Великий князь постепенно включается отцом в серьезные государственные дела. С 1850 г. и до смерти он состоит в Государственном совете (в 1865–1881 гг. председательствует в Совете). Затем будет руководство Комитетом по пересмотру Общего свода морских уставов, участие в работе Совета военно–учебных заведений и председательствование во Временном комитете морской артиллерии. В 1852–1853 гг. Константин состоит товарищем (заместителем, говоря современным языком) начальника Главного морского штаба. Начиная с 1852 г. он членствует и в Сибирском комитете.
В 1853–1854 гг. вице–адмирал Великий князь Константин Николаевич исполняет должность начальника Главного морского штаба, получив в конце 1853 г. орден Святого Владимира первой степени — одну из высших наград Российской империи. Напомним, что начальник Главного морского штаба, потомок «полудержавного властелина» Алексашки Меншикова светлейший князь Александр Сергеевич Меншиков в это время вел переговоры в Константинополе, а позже командовал вооруженными силами Российской империи в Крыму.
Как мы помним, после смерти императора Николая Первого новый самодержец Всероссийский — Александр Второй — выдвинул своего брата на пост Главноначальствующего над флотом и Морским ведомством. На это посту он будет работать до 13 июля 1881 г.; в сентябре 1855 г. его производят в адмиралы. С 1860 г. Генерал–адмирал возглавляет и Адмиралтейств–совет — высший административно–консультативный орган Морского ведомства.
Великий князь Константин занимался не только флотом — огромен, например, его вклад в дело подготовки освобождения крестьян, вылившееся в знаменитый манифест императора Александра Второго от 19 февраля 1861 г. В 1857–1860 гг. он состоит членом Секретного комитета по крестьянскому делу, а в 1860–1861 гг. — председательствует в Главном комитете по крестьянскому делу. В 1861–1881 гг. Генерал–адмирал Великий князь Константин Николаевич председательствовал в Комитете финансов.
Помимо государственных забот. Великий князь нес и, говоря современным языком, «общественную нагрузку». С 1845 г. он руководил Императорским русским географическим обществом, а с 1852 г. — и Императорским русским археологическим обществом.
В 1862–1863 гг. Великий князь был наместником Царства Польского, пережив в течение двух дней два покушения. И если первое сошло ему без вреда, то в ходе второго Константина от смерти спасли только аксельбанты, которые отвели пулю от сердца — Константин отделался ранением в ключицу.
С приходом к власти в 1881 г. императора Александра Третьего — дяди Константина — положение Генерал–адмирала резко пошатнулось. Отличный семьянин и консерватор, Александр Александрович недолюбливал своего либерального родственника, к тому же, по сути, разошедшегося с женой и жившего с различными метрессами в гражданском браке.
В последние годы жизни Константин Николаевич имел длительную связь с Санкт–Петербургской балериной Анной Кузнецовой (1847–1922). Специально для нее был построен особняк по Английскому проспекту. От связи Великого князя с актрисой родилось пятеро детей, носивших фамилию Князевы. От Александры Иосифовны генерал адмирал имел еще шестерых детей. Как выражался Великий князь, «в Петербурге у меня казенная жена, а здесь — законная». «Казенной жене» Великий князь сам сообщил о своем романе и предложил «соблюдать приличия» — как известно, его любимой поговоркой была французская фраза «положение обязывает».
23 мая 1881 г. новый император через посредника предложил дядюшке уйти в отставку, что и произошло с 13 июля 1881 г. Как заявил Александр Третий своему брату, Великому князю Владимиру Александровичу, «я не могу его видеть; пусть уедет он, куда хочет». Тем более что кандидат на его место уже был — брат нового императора Великий князь Алексей Александрович. Он и исполнял обязанности Константина в период, пока тот раздумывал, дать ли согласие официально отойти от дел.
Последние годы Константин Николаевич прожил достаточно тихо, большую часть времени проводя в своем Крымском имении «Ореанда». В 1889 г. он был разбит параличом, в результате чего у него полностью отнялась левая сторона тела и пропала речь. Говорили, что главной причиной несчастья стал неожиданный пожар, уничтоживший значительную часть построек «Ореанды» (кстати, в петербургском обществе ходили упорные слухи о возможном поджоге). Умер Великий князь в своем дворце в Павловске, в предместье Санкт–Петербурга.
Как вспоминал один из мемуаристов, когда Генерал–адмирал находился в агонии, его супруга, Великая княгиня Александра Иосифовна, приказала «пустить к нему прощаться всех многочисленных слуг. Каждый из них подходил к нему и целовал, но умирающий высказывал, насколько мог, неприятное чувство, производимое этим беспокойством. Графиня Комаровская попробовала уговорить Александру Иосифовну отменить это мучение, но Великая княгиня отвечала: «Это возмещение за прежнее»».
Сохранилось немало отзывов о Великом князе Константине Николаевиче, как положительных, так и резко отрицательных. Так, фельдмаршал Дмитрий Александрович Милютин писал, что Генерал–адмирал «имеет особенную способность возбуждать против себя резким тоном и бестактными выходками».
А вот мнение фрейлины Анны Тютчевой:
«Великий князь Константин очень прост в обращении; тем не менее, несмотря на его невысокий рост, в его взгляде, в его осанке чувствуется владыка. У Великого князя Константина довольно резкая и бесцеремонная манера рассматривать людей в монокль, пронизывая Вас жестким, но умным взглядом. Один изо всей царской семьи он невысокого роста, у него красивые «романовские» черты лица, а профиль немного напоминает Наполеона в молодости. Он отличается живостью, много говорит и с большой легкостью и изяществом выражается на нескольких языках. Говорят, что он очень образован, очень любознателен, очень деятелен. Беседа великого князя такая живая, что вас увлекает. Великий князь Константин по природе чрезвычайно неучтив.».
Не лучше и отзыв сенатора Александра Александровича Половцова, с 1879 г. председательствовавшего в Русском историческом обществе:
«Он отличался несомненным умом, но его грубое с людьми обращение, постоянная желчность, неровность характера, а за последние годы открыто распутная жизнь отталкивали от него порядочных людей и лишали его деятельность тех плодов, кои она принесла бы, несомненно, если бы в этом человеке было бы более доброго, простого, человеческого чувства».
Для того чтобы «разбавить» мнения предыдущих «ораторов», приведем мнения еще двух человек, которые относились к Генерал–адмиралу более лояльно. Вот, например, отзыв историка и публициста князя Петра Владимировича Долгорукого:
«Что Константин Николаевич умен — это бесспорно; что он умом несравненно выше брата своего Михаила Николаевича — это тоже бесспорно; что он человек ума выспреннего в сравнении с братьями своими Александром Николаевичем и Николаем Николаевичем — и это бесспорно.»
И напоследок — слова уже знакомого нам члена Дома Романовых, Великого князя Кирилла Владимировича:
«Дядя был ученым мужем, и я слышал, что он даже писал мемуары на арабском! Он придерживался твердых либеральных взглядов, которые подчас мешали его деятельности».
К слову: о Великой княгине Александре Иосифовне, пережившей мужа на 20 лет, отзывы были тоже не всегда блестящими. Обратимся, например, к воспоминаниям фрейлины Анны Федоровны Тютчевой, дочери поэта:
«Великая княгиня не умна, еще менее образована и воспитана, но в ее манерах и в ее тоне есть веселое, молодое изящество и добродушная распущенность, составляющие ее прелесть и заставляющие снисходительно относиться к недостатку в ней более глубоких качеств. Она занимает в семье положение балованного дитяти, и принято считать забавными выходками и шалостями бестактности и неумение держать себя, в которых она часто бывает повинна».
О супруге Великого князя Константина Николаевича можно добавить несколько любопытных фактов, связанных с военной историей.
Начнем с того, что она знала толк в парадной музыке, особенно в маршах (несколько маршей было написано ею самой). Склонность к музыке была столь сильна, что была замечена даже «королем вальса» Иоганном Штраусом, посвятившим ей вальс «Великой княгине Александре» и кадриль «Терраса Стрельны».
Кроме того, Великая княгиня была, как и полагалось в августейшей фамилии, шефом воинской части. Правда, сухопутной, кавалерийской — 16–го драгунского Глуховского полка.
Совсем иным человеком был великий князь Алексей Александрович, ставший главным начальником флота и Морского ведомства после отставки своего дяди — Константина Николаевича.
Как и его предшественник, он при рождении был осыпан наградами и почетными титулами. Второго января 1850 г. только что родившийся младенец был зачислен в состав Гвардейского флотского экипажа и Лейб–гвардии Преображенского, Егерского и уланского полков. Его наградили орденами Святого Апостола Андрея Первозванного, Святого Александра Невского, орденом Белого Орла и орденом Святой Анны первой степени. Кроме того, Алексей был назначен шефом Лейб–гвардии Московского полка, 77–го пехотного Тенгинского полка, Первого Восточно–сибирского линейного батальона и Пятого Балтийского флотского экипажа. Позже он был зачислен в Стрелковый полк императорской фамилии и Лейб–гвардии Четвертый стрелковый императорской фамилии батальон, а также стал шефом 27–го Балтийского флотского экипажа (будущий Первый финский кадровый).
В 1857 г. Алексей Александрович стал мичманом и шефом 37–го пехотного Екатеринбургского полка.
В 1858–1874 гг. будущий Генерал–адмирал воспитывался под руководством опытного моряка Константина Николаевича Посьета, начальника экспедиции на Дальний Восток на фрегате «Паллада» в 1852–1854 гг. Видимо, учеба протекала хорошо, поскольку в 1865 г. Великий князь получил орден Святого Станислава первой степени, а на следующий год был произведен в лейтенанты.
Но вернемся на время к роману с фрейлиной Жуковской, о котором мы говорили в первой главе. Великий князь тяжело переживал вынужденный разрыв и писал матери, вдовствующей императрице Александре Федоровне, отчаянные письма:
«Я не хочу быть срамом и стыдом семейства. Не губи меня, ради Бога. Не жертвуй мной ради каких–нибудь предубеждений, которые через несколько лет сами распадутся. Любить больше всего на свете эту женщину и знать, что она одна, забытая, брошенная всеми, страдает, ждет с минуты на минуту родов. А я должен оставаться какой–то тварью, которого называют великим князем и который должен и может быть по своему положению подлым и гадким человеком, и никто не смеет ему это сказать. Помогите мне, возвратите мне честь и жизнь, она в ваших руках».
Чем это кончилось, мы уже знаем.
С 1867 по 1868 г. Алексей Александрович был вахтенным начальником на винтовом фрегате «Александр Невский», погибшем 12 сентября 1868 г. в датских проливах в результате навигационной ошибки. На следующий день молодой моряк стал флигель–адъютантом. Интересно отметить в этой связи, что ни командир корабля капитан 1–го ранга Оскар Карлович Кремер, ни сам Посьет не понесли в результате гибели корабля никакого наказания и отделались, по сути, испугом.
Начиная с конца 1870 г., Великий князь командует ротой Его Величества Гвардейского флотского экипажа, а спустя полтора года становится старшим офицером винтового фрегата «Светлана».
В течение 1873 г. он последовательно получает чины капитана 2–го ранга и капитана 1–го ранга. В том же году становится командующим Гвардейским флотским экипажем и пробудет в этой должности до 1877 г., когда его произведут в контр–адмиралы и временная должность «командующий» сменится постоянной «командир». Затем будет командование все той же «Светланой».
С началом Русско–турецкой войны 1877–1878 гг. Великий князь Алексей Александрович исполнял должность начальника морских команд на Дунае. За участие в боях он получил две награды — Золотую саблю с надписью «За храбрость» («За отличное мужество и распорядительность при переводе понтонов из Никополя в Систово мимо неприятельских позиций») и орден Святого Георгия-4 («За неутомимую и успешную распорядительность морскими командами, за. принятие всех мер, не допускающих неприятелю вред нашим переправам»). Кроме того, командир Гвардейского флотского экипажа был удостоен за военные заслуги наградами Черногории, Сербии, Румынии и Мекленбург–Шверина.
26 февраля 1882 г. Алексей получил чин вице–адмирала, а 15 мая 1883 г., в день коронации своего брата, он стал последним обладателем звания «Генерал–адмирал» (заметим, что формально таковым же формально продолжал оставаться до своей смерти и Великий князь Константин Николаевич). С первого января 1888 г. Генерал–адмирал получил чин полного адмирала.
После Цусимского сражения 14–15 мая 1905 г., в ходе которого Российская империя лишилась значительной части своего боевого флота, Великий князь Алексей Александрович подал в отставку со всех постов, однако был оставлен в звании Генерал–адмирала. Последние годы он провел в Париже, где и скоропостижно скончался от воспаления легких.
Современники считали последнего Генерал–адмирала большим жизнелюбом и гурманом, за что он получил прозвище «семь пудов августейшего мяса». Великий князь умер холостым, но был известен своими увлечениями балеринами (с одной из них, француженкой, его связь продолжалась 14 лет), был вспыльчив, но отходчив. Все отмечали у него полное отсутствие такого качества, как мстительность. И еще один момент — Алексей, возможно, был единственным из руководителей Морского ведомства, кто откровенно признавался в полном незнании морского дела.
Вот наиболее яркий пример. Как–то, знакомясь со списком офицеров, подлежавших отчислению из Николаевской морской академии, Генерал–адмирал поинтересовался у начальника Морского училища и Николаевской морской академии контр–адмирала Алексея Павловича, можно ли как–то обойтись без отчислений. Ответ был, естественно, отрицательным. Тогда «семь пудов августейшего мяса» ласково улыбнулись и повергли в шок Епанчина следующей фразой:
«Алексей Павлович, ведь мы с вами не авгуры; будем говорить откровенно, неужели из–за того, что эти офицеры не имеют установленных баллов, их надо отчислять из академии? Вот я никаких этих девиаций, навигаций и прочего не знаю, а я Генерал–адмирал!».
Теперь самое время послушать мнения о Великом князе тех, кто знал его по службе во флоте либо как Великого князя. Как ни странно, но наиболее благоприятный отзыв о нем можно обнаружить в воспоминаниях известного своими критическими записками бывшего российского премьер–министра графа Сергея Юльевича Витте:
«Алексей Александрович, будучи очень милым, честным и благородным, в то же время был человеком в деловом отношении не особенно серьезным.
… Человек он был во всех отношениях достойный и прекрасный, но человек, который своих собственных государственных идей и вообще серьезных идей не имел. Он был скорее склонен к личной удобной, приятной жизни, нежели к жизни государственной. Он имел тот недостаток, что не был женат, а поэтому всегда находился под влиянием той дамы, с которой он в данный момент жил.
… Это был прекраснейший человек, весьма добрый, никому не делавший зла, очень приятный в своих отношениях, имеющий то качество, каким должен обладать Великий князь, а именно благородство.
По существу и в политическом отношении это был человек совершенно слабый».
Что же касается управляющего Морским министерством адмирала Ивана Алексеевича Шестакова, то он как–то в сердцах бросил:
«Что и говорить, ленив мой Великий князь».
И, наконец, приведем еще одно мнение. Вот слова Великого князя Александра Михайловича, крайне интересные нам еще и потому, что он тоже, как полагали современники, мог стать Генерал–адмиралом:
«Алексей — это непревзойденная карикатура на Генерал–адмирала. Не интересуясь решительно ничем, что не относилось к женщинам, еде и напиткам, он изобрел чрезвычайно удобный способ заседания Адмиралтейств–совета. Приглашал его членов к себе во дворец на обед, и после того как наполеоновский коньяк попадал в желудок его гостей, радушный хозяин открывал заседание».
Как и полагалось члену императорской фамилии, Великий князь Александр Михайлович в свой день рождения получил ордена Святого Апостола Андрея Первозванного, Святого Александра Невского, Белого Орла и Святой Анны первой степени и был зачислен в Гвардейский флотский экипаж. Но в отличие от своего старшего родственника, Великого князя Алексея Александровича, юный Великий князь действительно стал моряком. И в мичманы его произвели только в 19 лет (впрочем, спустя всего год он стал флигель–адъютантом императора Александра Третьего).
Затем Великий князь служил на корвете «Рында», командовал миноносцем «Ревель», был вахтенным начальником крейсера «Дмитрий Донской».
Примечательно, что Александра Михайловича можно считать одним из основоположников в деле издания отечественных военно–морских справочников по флотам мира. В 1892 г. вышел первый выпуск сборника под названием «Военные флоты и морская справочная книжка», который издавался более 15 лет.
В 1894 г. Великий князь Александр Михайлович серьезным образом упрочил свои позиции в семье Романовых, женившись на дочери императора Александра Третьего Великой княжне Ксении Александровне. Таким образом, он стал шурином императора Николая Второго, с которым его с детства связывала большая и искренняя дружба.
В том же году «Сандро» (как его называли в семье Романовых) стал сначала капитаном 2–го ранга, а через некоторое время — и старшим офицером эскадренного броненосца «Сисой Великий». Следующим кораблем Александра Михайловича стал броненосец береговой обороны «Генерал–адмирал Апраксин», где он также был старшим офицером, а в 1901–1903 гг. Великий князь командовал черноморским эскадренным броненосцем «Ростислав».
Конец 1902 г. ознаменовался для августейшего капитана 1–го ранга назначением на пост Главноуправляющего (на правах министра) Главным управлением торгового мореплавания и портов. Почти одновременно Великий князь получил чин контр–адмирала и был назначен на должность младшего флагмана Черноморского флота. В годы Русско–японской войны он занимался подготовкой вспомогательных крейсеров, которые должны были действовать на японских морских коммуникациях.
Звезда Великого князя Александра Михайловича взошла в 1904 г., когда, после тяжелых потерь русского флота на Дальнем Востоке, было решено создать Особый комитет по усилению военного флота на добровольные пожертвования. Забегая вперед, скажем, что в последующие годы Особый комитет занимался и развитием российской военной авиации.
Главным детищем Особого комитета стали подводные лодки и минные крейсера (эскадренные миноносцы). Последние составили Практический отряд обороны побережья Балтийского моря, который возглавил лично Великий князь. В 1905–1909 гг. он также был младшим флагманом Балтийского флота.
Много в те годы шло разговоров о том, что Александр Михайлович может стать новым Генерал–адмиралом — как мы помним, место было официально вакантно с 1908 г., а реально — даже с 1905 г. Но император Николай Второй по неизвестным причинам больше Генерал–адмиралов не назначал, сосредоточив управление Морским ведомством под своим контролем в руках Морского министра.
Что же касается «Сандро», то он, став в 1909 г. вице–адмиралом и генерал–адъютантом, постепенно переключился на работу по созданию и развитию военно–воздушных сил Российской империи. Произведенный в самом конце 1915 г. в полные адмиралы, он с конца 1916 г. занимал пост полевого инспектора Военно–воздушного флота, а Февральскую революцию 1917 г. встретил Главнокомандующим русской военной авиацией.
Умер Великий князь в Париже, где руководил рядом эмигрантских организаций — Союзом военных летчиков, Парижской кают–компанией и Объединением офицеров Гвардейского флотского экипажа. Кроме того, он покровительствовал Национальной организации русских разведчиков.
Подобно многим своим родственникам, Великий князь был археологом–любителем и библиофилом. Его книжное собрание к 1917 г. насчитывало свыше 20 тыс. томов по морской тематике и было крупнейшей частной библиотекой такого рода в России. К сожалению, все книги сгорели при пожаре, вызванном неисправностью дымохода.
Как же относились к морю и флоту сами российские самодержцы? Скажем прямо — императоры всероссийские — от Николая Первого до Николая Второго — смотрели на военно–морские силы куда более благосклонно, нежели их предок — Екатерина Великая. Вначале своего царствования она даже в сердцах написала своему приближенному Никите Панину:
«… У нас в изобилии и кораблей и людей, но нет ни флота, ни моряков. В ту минуту, как я подплывала к «Штандарту», и корабли стали проходить, отдавая мне салюты, двое из них чуть не погибли по вине своих капитанов. Один попал кормою в снасти другого, и это, может быть, всего в ста туазах от моей яхты. Затем адмирал хотел, чтобы они держали линию, но ни один корабль не мог этого сделать. Наконец в пять часов пополудни подошли к берегу для бомбардировки предполагаемого города. До семи часов вечера стреляли ядрами и бомбами безрезультатно, и наконец мне это надоело. Я просила адмирала не упорствовать больше в том, чтобы сжечь остатки этого города, потому что, прежде чем стрелять, привязали предусмотрительно в разных местах на берегу пороховые нити, которые не замедлили произвести должный эффект лучше, чем бомбы и ядра. Вот все, что мы видели в этом плавании. Надо признаться, что они больше похожи на флотилию, которая ежегодно выезжает, из Голландии для ловли сельдей, чем на военный флот».
Справедливости ради отметим, что недовольство флотом по итогам смотра восьмого июня 1765 г. было позже нейтрализовано победами под Андреевским флагом — как известно, Чесменское сражение было именно при матушке Екатерине.
Потомок Екатерины — император Николай Второй — даже считал своим долгом посетить больного управляющего Морским министерством, адмирала Павла Петровича Тыртова.
Двоюродного брата Николая Второго, контр–адмирала Великого князя Кирилла Владимировича следует упомянуть хотя бы потому, что он вполне мог спасти монархию в феврале 1917 г. Гвардейский флотский экипаж оставался последней боевой частью, лояльной монархии, но все решилось лично Кириллом Владимировичем. Нацепив красный бант, во главе экипажа Великий князь привел своих подчиненных к зданию Государственной думы. Более того, по воспоминаниям дворцового коменданта Владимира Николаевича Воейкова, Кирилл рассылал начальникам частей Царскосельского гарнизона записки следующего содержания:
«Я и вверенный мне Гвардейский экипаж вполне присоединились к новому правительству. Уверен, что и вы, и вся вверенная вам часть также присоединитесь к нам. Командир Гвардейского экипажа, Свиты Его Величества контр–адмирал Кирилл».
Впрочем, в 1924 г. красный бант образца 1917 г. не помешал Великому князю объявить себя в Париже императором Кириллом Первым. Признала его таковым, правда, далеко не вся русская эмиграция.
Еще одна интересная деталь про Кирилла Владимировича. Как известно, ему очень сильно повезло в Русско–японскую войну. Когда Великий князь стал одним из немногих спасшихся при взрыве эскадренного броненосца «Петропавловск» 31 марта 1904 г. Злые языки сразу же стали говорить, что причиной было «воспитание» в «Аквариуме». А «Аквариумом» в начале XX в. именовался ресторан на Каменностровском проспекте, обладавший, скажем так, неоднозначной репутацией.
Моряком из династии Романовых можно назвать брата императора Николая Второго, Великого князя Георгия Александровича. Он был моложе своего венценосного брата на три года и получил с рождением весь положенный Великому князю комплект — ордена Святого Апостола, Андрея Первозванного, Святого Александра Невского, Белого Орла и Святой Анны первой степени.
В чин мичмана Великий князь был произведен в 1889 г., после чего он служил на ряде кораблей, включая фрегат «Память Азова», ходивший с наследником престола Великим князем Николаем Александровичем в Японию. В 1891 г. Георгий Александрович стал лейтенантом и флигель–адъютантом. В 1894 г. он был объявлен наследником российского престола, поскольку только что вступивший на престол император Николай Второй еще не имел потомства.
Впрочем, в семье Романовых знали, что Георгий, скорее всего, недолго будет наследником–цесаревичем. Дело в том, что он был болен тяжелой формой туберкулеза и большую часть времени проводил не в столице или на кораблях, а в своем имении «Абас—Туман» на Кавказе (в 70 верстах от Боржоми в современной Грузии). Здесь он и умер, как писала тогдашняя пресса, «во время одинокой прогулки на руках случайно проходившей женщины». Кстати, на средства Великого князя в парке «Абас—Тумана» была выстроена первая в России горная астрономическая обсерватория.
Последним «августейшим» моряком можно считать умершего в 19 лет от туберкулеза в итальянском городе Сан—Ремо Великого князя Алексея Михайловича, брата уже известного нам Великого князя Александра Михайловича. Александр Александрович Половцов писал, что это был «премилый, умный, способный мальчик».
Как говорили в те времена, он был «причислен к выпуску» 1894 г., из–за чего стоял в списке мичманов раньше первого по успеваемости Александра Васильевича Колчака, будущего адмирала и «Верховного правителя» России.
А вот что вспоминал о нем будущий контр–адмирал в отставке Дмитрий Владимирович Никитин (Фокагитов):
«К выпуску 1894 г. был причислен Августейший кадет: младший сын Великого князя Михаила Николаевича, носивший несчастливое для молодых отпрысков нашей династии имя Алексей. Он проделал с выпуском два или три плавания, неся судовую службу наравне с прочими кадетами и будучи очень любим ими. Последний поход на «Скобелеве» в осеннее бурное и холодное время оказался для него роковым. Сказалось предрасположение к чахотке, и офицерский палаш, только что им полученный, был положен на гроб столь безвременно скончавшегося юноши».
Говоря о династии Романовых и Российском Императорском флоте, не стоит забывать и о дочери Генерал–адмирала Великого князя Константина Николаевича Великой княгине Ольге Константиновне, с 1867 г. являвшейся королевой Греции. В 1879–1908 гг. она состояла шефом Второго Балтийского флотского экипажа, а затем, после реформы системы флотских экипажей, стала шефом крейсера «Адмирал Макаров». После 1917 г. Ольга Константиновна, в то время уже вдовствующая королева Греции, по мере сил помогала русским морякам, волей судеб оказавшимся на чужбине.
И снова обратимся к воспоминаниям контр–адмирала Владимира Александровича Белли:
«До революции 1905 г. королева принимала даже русских матросов, которые приходили к ней с разными просьбами, в том числе и о заступничестве перед начальством, обрушившимся с какими–нибудь наказаниями на того или иного матроса. Рассказывали, что адмирал А. А. Бирилев, мастер на всякого рода позы, когда командовал Средиземноморской эскадрой, неоднократно исполнял желания королевы о смягчении наказания, наложенного на какого–нибудь матроса. Но однажды, встав перед ней на одно колено, он сказал: «Ваше величество, приказывайте, что хотите, буду повиноваться, но в данном случае ваше желание исполнить не могу».
Георг I, разумеется, русскими кораблями не интересовался в той мере, как королева. На моей памяти он наши корабли не посещал. Однако принимал русских офицеров вместе с королевой в своем дворце и был всегда внимателен. Рассказывали такой случай, будто бы произошедший еще до Русско–японской войны. Однажды король неожиданно прибыл в Пирей на стоящий там небольшой русский миноносец. Его командир не говорил по–французски или по–английски, а король не знал русского языка. Через пару часов после прибытия короля на миноносец туда поднялся какой–то другой офицер и увидел в кают–компании трогательную сцену. Командир похлопывал короля по плечу и говорил все, что знал по–французски, а именно: «Roix, buvons» («Король, выпьем»). На столе стояли бутылки с винами. Говорили, что король остался очень доволен приемом, утверждая, что никогда в жизни его не принимали так просто, интимно и сердечно. Насколько верен этот рассказ и точен в изложении — ручаться не могу. Но не исключено, что это происходило действительно так».