Зимняя ночь спустилась на поселок быстро. Налетела синим вихрем, задышала снегом в окна, заплакала вьюжным голосом. И сон нагрянул вместе с нею: снежной, но лунной.

Не было в моей жизни ничего приятнее, чем засыпать в объятиях Михаэля. Наши раны давно затянулись, оставив лишь блеклые полоски на теле да легкую горечь в душе. Я сжимаю его пальцы своими и понимаю: не отпущу. Буду вечно от Конторы бегать, менять явки и пароли, прятаться и находиться, лишь бы рядом был. Забуду Москву и свое прошлое, если он не сумеет за мной пойти. Но никогда не отпущу.

Перед сном мы так и не смогли понять, как открыть коробку Вольпия. Идеально-гладкая поверхность без единой щербинки или замочка. Даже трудно было сказать, где верх, а где низ. Казалось, что это точный куб, будто брус из дерева. Внутри что-то тарахтело и шуршало, если покачать, но добраться до тайны мы не смогли. Михаэль оставил ее на подоконнике и потянул меня спать, когда загадка старика сожгла наши несколько часов.

Михаэль мерно сопит над ухом. Уснул, бедняжка. Столько перенес за эти пару суток, чуть жизни не лишился! Но ко мне сон не идет, как я ни стараюсь.

Когда дыхание Михаэля становится глубоким и размеренным, я неохотно выбираюсь из-под его руки и поднимаюсь. Смотрю в окно на снег, пока в глазах не начинает рябить.

Присаживаюсь на край подоконника и беру в руки коробочку, вожу указательным пальцем по ее граням. Что хотел сказать Вольпий?

Луну прячут облака, и комната ненадолго погружается в рубленную темноту. Небо шевелится, тучи сдвигаются и кучкуются в другом месте, а мягкий белесый луч, карабкаясь по снегу, заползает в окно и гладит мореное дерево у меня в руках.

И синие цифры и буквы с завитушками проявляются под пальцами. Я вздрагиваю и роняю коробку от испуга. Она с грохотом улетает под кровать.

— Элен? — шепчет Михаэль, приподняв голову.

— Коробка, — бормочу я напуганно и вытягиваю палец, показывая под кровать. — Буквы!

Михаэль почти сваливается с кровати, достает куб и вертит его в руках.

— Здесь ничего нет, — он улыбается и подзывает меня. — Ты почему не спишь? Лунатик.

— Там были буквы! — выдыхаю я и отбираю у него коробочку. — Я клянусь! Видела их так же четко, как свои руки сейчас!

Михаэль хмурится и надолго задумывается.

— Вольпий — любитель загадок, — он берет куб назад и вертит его перед глазами. — Расскажи, что ты делала? Как буквы появились?

— Луна вышла из-за туч, — прошептала я сбивчиво, — и они просто возникли ниоткуда!

— Луна, говоришь? — Михаэль спрыгивает с кровати и подходит к окну. Его крупная фигура выделяется мягко-голубым очертанием. — Смотри, Элен! «Не говори, не кричи, не молчи. Выполни верно: найдешь все ключи».

— Не говори, не кричи, не молчи? — я встаю рядом с Михаэлем и рассматриваю каллиграфические буквы, проступившие на коробочке. — Нужно что-то прошептать, да?

— Здесь цифры есть. От одного до четырех, и какой-то символ в конце. Мудреная шарада. Что старик Вольпий тебе говорил, когда вино продавал? Вспомни? Было что-то важное? Может, в его словах ответ найдется.

— Не делай их все мрачными, — вспоминаю я судорожно. — Что-то такое.

— Мысли?

— Сказки, — я поднимаю бровь. — Он, вроде бы, их в виду имел.

— Точки — четыре сказки? Прошептать кубику сказку на ночь? — Михаэль усмехается. — А что это? — показывает на завитушку и водит по ней пальцем. — Я где-то видел этот символ. Очень знакомый. Похож на эмблему Конторы. Только здесь, — замирает и поворачивается. Свет луны соскальзывает с коробочки, и надпись гаснет. Михаэль долго ловит луч у окна и наклоняется над загадкой, — здесь лишние круги и, видишь, два сегмента цепи — такого нет у Конторы. Все проще.

— Может, это четыре стороны света? — предполагаю я. — А цепи — показывают, куда идти от логова Конторы? Странно это все. Очень странно. Мы ведь не знаем, где искать конторщиков.

— А если их не нужно искать? — вдруг протягивает Михаэль и закрывает губы указательным пальцем.

— Но путь-то указан явно от их логова. Бордель?

Михаэль мотает головой.

— Нет, я другое имею в виду. А с другой стороны… — он всматривается в символы, — в этом есть смысл. Только причем здесь Бордель? Это не их главное здание, Виктор любитель роскоши и размаха.

Лунный свет проливается на лицо Михаэля, и разноцветный взгляд переливается огоньками. Он обнимает меня и встает за спиной. Выставляет передо мной коробочку с загадкой и шепчет:

— Страшная сказка…

Но ничего не происходит. Буквы горят на темно-красном дереве, как крошечные лампочки. Михаэль оставляет коробочку на подоконнике и тянет меня к себе. Выдыхает в волосы и гладит по спине.

— Может, есть что-то, чего я не знаю, но знает Вольпий? Что-то сокровенное, и ты просто не хочешь признаваться. Я пойму, Элен.

— Еще, — вспоминаю я, — он назвал меня обиженной. Может, мне нужно простить кого-то?

Одна мысль о том, что мне придется искренне простить отчима и Элю вызывает тошноту и боль где-то в глубине груди. Я почти задыхаюсь.

— Сейчас и проверим, — шепчет Михаэль, прикасаясь к губам. — Прости меня…

Внутри коробочки что-то щелкает, но она не открывается. Лишь вибрирует, немного сдвигаясь по подоконнику.