— Дай я попробую, — беру в руки коробочку и шепчу: — Прости…

Устройство снова отзывается приятной вибрацией, но и не думает открываться.

— Я, кажется, поняла, что Вольпий имел в виду, говоря, что я обиженная, — шепчу и трясу коробочку. — Прощаю.

Куб вздрагивает и раскалывается на несколько ровных сегментов. Они группируются по две стороны и раздвигаются, оставляя донышко недвижимым. Внутри шкатулки оказывается сложенный лист бумаги.

Дрожащими руками я беру послание и разворачиваю его. На желтоватой глади нарисована карта. Под нею нацарапаны буквы:

«Дар — это всегда заслуга крови».

— Волчья сущность передается по наследству, с кровью матери или отца, — Михаэль достает из коробочки еще что-то и поднимает вверх. Серебристый металл переливается голубым в лунном свете и очерчивает ключ. — Но при чем здесь Контора и Сказочник?

— А какие дети бывают у оборотней и магов? — интересуюсь я невзначай и тут же хихикаю, прикрывая рот ладонью. Вот так, одним нечаянным вопросом сдала свои намерения с потрохами!

Михаэль смотрит на меня, будто не верит. С лица слетает улыбка, как последний осенний лист. Он отставляет коробочку на подоконник позади меня, кладет туда ключ и неожиданно поднимает меня на руки и несет к кровати.

— Какие дети, говоришь? — он щурится, и я замечаю смешливый блеск в глазах. Горячая ладонь заползает под ночную рубашку и скользит вверх. Михаэль осторожно выдыхает и задирает тонкую ткань до живота, а затем — еще выше и наклоняется.

— Самые обычные… волчата. Живут в лесу, кусают мамку за грудь и катаются у папы-волка на спине, — он смеется и лаской осыпает каждый сантиметр кожи на животе.

— Волчата-сказочники? — улыбаюсь я, млея от его поцелуев, и запускаю руки в волосы Михаэля. — Они скачут из мира в мир и рисуют свои волчьи иллюзии?

— Волчата не умеют скакать по мирам, — облизывается коварно Михаэль, опускаясь ниже. — Разве что, по лесу. За аппетитными кроликами.

В глазах загораются разноцветные звезды, когда Михаэль касается меня языком, и я уже не могу сдержать крик. Горячие волны мурашек бегут по телу, останавливая время, замораживая нас обоих в этом мгновении. И словно вся Вселенная, кроме нас двоих, умирает на пару минут.

— Не останавливайся, — шепчу я и перебираю его волосы.

Он что-то отвечает сипло, но я не слышу. Хватаюсь за простыни, чтобы не сорваться и не взлететь.

— Я искуплю свою вину, Элен, — вдруг выдыхает Михаэль и подвигается ближе, проводя снизу вверх ладонями по разгоряченной коже. — Завоюю твое доверие снова. Сколько нужно раз. Веришь мне?

— Ты ни в чем не виноват, — шепчу я и глажу его плечи. — Даже и не думай обвинять себя снова. Просто знай: что бы ни случилось, какой бы стороной к Солнцу ни повернулась Земля, я с тобой. Я рядом.

— Виноват. И слово «прости» не смывает содеянное. У меня не получается понять, как мог ранить, словно дикая болезнь свалила, — он поджимает губы и осторожно гладит кончиками пальцев мои щеки. Опускается ниже, на шею. — Теперь шрам останется, — шепчет и сводит брови.

— Плевать на шрам, — перехватываю его руку и смотрю в разноцветные глаза.

— Теперь, даже если захочешь меня забыть, напоминание останется, — говорит он тихо, поглаживая большими пальцами подбородок, и замирает возле губ.

— Я не забуду, — говорю в ответ, и глажу его лицо ладонями. — Никогда не забуду…

Подбираюсь ближе и целую. Нежно, но страстно. Проникаю в его рот языком и отчаянно пытаюсь запомнить вкус. Чтобы пронести его между мирами и навеки сохранить в своем сердце.

Слова крошатся, замирают в пространстве, становятся протяжными стонами. Михаэль целует и ласкает, разогревая тело. Заставляет стремиться к нему, пылать-сгорать. Мне хочется, чтобы наше время «здесь и сейчас» никогда не заканчивалось. А оно неумолимо просачивается сквозь пальцы и ускоряет свой бег, когда я не могу дышать от волнения, от жара, что приятной болью сжимает бедра, от колючих и острых мурашек, что просыпаются на коже от каждого широкого движения крепких рук Михаэля.

Переворачиваю его на спину и забираюсь верхом. Целую до упоения, ласкаю, пока пальцы не начинают неметь. Не было в моей жизни мужчины лучше. Да и не будет больше…

— Ты теперь моя, Элен, — говорит Михаэль и осторожно приподнимает меня. — Я тебя не отпущу, не отдам, даже и не мечтай, что скроешься в другом мире. Найду.

Наши движения ускоряются, и небо за окном крошится на мелкие осколки. Все кружится в золотых вспышках и звездной пыли. Даже если это самая яркая иллюзия в моей жизни, я не хочу возвращаться назад. Мой дом здесь, в его объятиях. Где каждое прикосновение вызывает дрожь и рождает мурашки. Где каждый поцелуй открывает новую Вселенную, и два кровотока сливаются в полноводную реку.

Мой. Мой навеки. Бесконечно…