Тепло и холод перемешиваются. Сталкиваются. Переплетаются под настойчивыми, но осторожными пальцами. Мне кажется, что под повязкой вспыхивают огни — так колко и остро остаются на моей коже прикосновения Михаэля.

— Что тебе больше хочется? Сладкого или сытного? — мягкий шепот льется по щекам и тает на моих губах. Горячий язык касается их и проталкивается вперед.

Его поцелуй невыносим. Он посылает огонь по телу: волнами, лентами, неистовыми вспышками. Стирает память, оставляя лишь имена, и рисует новую реальность. Мне больше не нужно убегать. И прятаться. Вот он, мой дом — рядом с ним, где бы мы ни были.

— Сладкого, — шепчу, почти задыхаясь, когда Михаэль отрывается от моих губ.

— А как же фигура?

— А если я растолстею, ты не будешь меня любить?

Я торопливо сжимаю губы, сообразив, что снова обронила не то.

Михаэль надолго замолкает и замирает. Только тепло скользит по коже, будто он водит ладонями возле щек, опускается на шею, перебирается невесомо по плечам, и легкий ток прошибает пальцы, когда сильные руки накрывают мои ладони.

— Элен, я, — он на секунду замолкает, а затем горячей продолжает, — столько всего чувствую к тебе, но не понимаю, почему. Меня распирает от невысказанности и душит сомнениями. И так страшно. Что потеряю тебя, разочарую, предам. Я ведь чужой, всего неделю, как встретились. Мы взрослые люди и понимаем, что влечение и влюбленность слишком непостоянны. Я проверил это на себе, — говорит он глуше, и голос срывается на хрип. — Только то непостоянство было намного дольше…

Михаэль перемещается назад, поворачивает стул вместе со мной, отчего столешница упирается в живот, и удаляется. Его шаги пропадают напротив. Слышу, как скрипит ножка об пол и шуршит одежда.

— Моя Элен, — тихо шепчет Михаэль. Ароматная влага касается губ, теплые пальцы смыкаются на подбородке. Вкус лесной ягоды проливается на язык, а капелька скатывается из уголка на подбородок. Михаэль подхватывает ее пальцем, я чувствую только прикосновение: оно перемещается выше и согревает губы.

Я целую кончик его пальца, и аромат земляник загорается на губах. И хочется, чтобы эти прикосновения не заканчивались. Я не знаю, как объяснить Михаэлю, что нить, соединившая нас, вне времени и пространства. Что эти тонкие вибрации, накаляющие воздух вокруг, выше предательства, сочувствия и пустого желания. Даже выше влюбленности!

Поверит ли он мне? Чувствует ли то же самое? Знает ли, как горит моя душа, если так хочет отпустить?

— Я счастлив сейчас, а о большем и не мечтаю, — его голос оказывается совсем близко, будто он просачивается сквозь меня и замирает в солнечном сплетении. — Но хочу подарить тебе еще множество прекрасных мгновений, если мне позволят Великий Свет и Тьма.

Он кормит меня с рук. Ласково и бережно, позволяет кусать его пальцы и тихо смеется, когда я урчу от удовольствия. Сладкий салат из ягод оказывается неожиданно сытным, а вино терпким, оставляющим нежное послевкусие.

Михаэль не позволяет мне взять салфетку, чтобы вытереть губы от капель вина — он сцеловывает влагу сам, а затем тянет меня за собой, но галстук не снимает.

Моя тьма наполняется новым светом, подаренным сейчас самым дорогим мужчиной.

Он встает за спиной и ведет пальцами вдоль позвоночника, заставляя меня стонать от приятных ощущений. Бретели платья сползают, и Михаэль тянет ленту дыхания по оголенному плечу. Кусает кожу и запускает пальцы в мои волосы.

— Ты манишь меня. Чувствую себя мальчишкой рядом и готов подчиняться тебе беспрекословно. Ты моя раммона, Элен. Личная сказочница. Что ты хочешь, чтобы я сделал? Приказывай.

Он подцепляет узел повязки и опускается позади меня, а когда я оборачиваюсь, понимаю, что он на коленях. Склоняет голову и ждет. Только крепко держит меня за бедра и стискивает пальцы.

— Михаэль… — роняю я, и глаза начинает щипать. Слезы рвут комнату на кривые лоскуты. — Ну, зачем?

Вырываюсь из его объятий и опускаюсь рядом, на колени. Обвиваю его лицо ладонями, притягиваю к себе и целую каждый миллиметр кожи.

— Я и толики такого отношения не заслужила, — шепчу, склонив голову на его плечо. Втягиваю запах, чтобы запомнить. Чтобы сберечь в памяти эти мгновения, даже когда я окажусь по ту сторону.

— Еще как заслужила, — отвечает он порывисто и обнимает так, что дух выжимает.

— Чем, Михаэль? Я ведь ничего не сделала, — я уже не могу сдерживать слезы. — Это ты спас меня от беды. От передряги, в которую я влипла, сама того не осознав. От этих страшных людей…

— Мне кажется, что ты занижаешь свои способности, — он мягко улыбается и собирает ладонями мои слезы. Изучает влажными пальцами изгиб моего плеча и тащит ниже бретельки платья, освобождая спину и грудь. Наклоняется ниже и шепчет, целуя: — Ты бы и без меня справилась. Вспомни, сколько раз спасала ты меня…

— Это ты меня всегда спасаешь, — скольжу ладонями по его плечам и расстегиваю пуговицы на воротнике. Хочется скорее прижаться к нему: бесстыдно и отчаянно. И плевать, что за стеной незнакомые люди.