– Боже, сколько можно смотреть этот фильм? – спрашивает Тара, падая на диван ко мне.

– Бесконечно долго. Просто одна из историй типичного маленького городка, где все друг друга знают. Там все просто. Просто и красиво, – отвечаю я, не отводя взгляда от экрана, на котором персонаж Кевина Спейси фантазирует о подруге своей дочери.

– Убийственная скука, – резюмирует Тара, набирая что-то в телефоне.

– Возможно! Учитывая, что в конце фильма его убивают, – говорю я, хотя, пожалуй, это мой любимый момент фильма. – Интересно, как они там на самом деле живут? Там, наверное, своя культура, свой менталитет. Возможно, я бы как-нибудь пожила в одном из таких городков.

– Серьезно? – удивленно спрашивает Тара, приподняв правую бровь. – Ким, радость моя, давай не будем врать друг другу. Мы бы с тобой с ума сошли, если бы хоть один день прошел бы мимо нас. У меня нескончаемый драйв так вообще неотъемлемая часть рабочего дня. Но зная тебя, даже если ты с похмельем валяешься дома, или у тебя грипп и ты ничего не можешь делать, то ты просто обязана найти приключение на свою задницу. Иначе это будешь не ты.

– Это правда. Но я же не говорю срочно все бросить и уехать в аризонскую глушь. Я в теории. Что было бы интересно пожить среди таких людей.

– Интересно чем? Тем, что ты будешь знать распорядок дня твоих соседей лучше, чем они сами? Или другое… представь, ты переедешь в такой вот комьюнити одна? Без мужчины. Да твой дом примерные домохозяйки, они же хранительницы очага, они же матери-кормилицы и примерные жены, в первый же день обнесут колючей проволокой и подведут к ней ток. Дабы их благоверные мужья, трахающие втихую своих экономок, не познакомились с тобой. Даже не надейся на приветственный яблочный пирог. Ты будешь для них, как заброшенный террорист-смертник, круглосуточно под наблюдением.

– То есть ты хочешь сказать, одинокой женщине не место в таком месте? Она не имеет права поселиться в милом месте с хорошей экологией, в красивом доме? – недоуменно спрашиваю я, затем отпиваю вино из бокала.

– Знаешь, порой мне кажется, что одиноким женщинам вообще нигде нет места, кроме как в баре. Там и в подобных местах им очень даже рады. Но стоит тебе посягнуть на святое, на семейные ценности, то есть, или не дай тебе бог оказаться на руководящей должности, как будь готова оказаться под пристальным наблюдением. Так что либо умей держать удар, либо не суйся.

– Но ты и я, обе владеем своим делом, причем весьма успешно. Судя по налоговым декларациям. И вроде как с этим проблем нет никаких.

– Именно! Потому что выше нас никого нет. А если бы мы, скажем, работали в больших корпорациях, но над нами был бы кто-то еще, плюс совет директоров, ты бы только и видела их снисходительные взгляды насчет нашей компетентности, в совокупности с боязнью, что мы можем в любой момент расплакаться или забеременеть.

– Ты еще забыла о сексуальных домогательствах. Их они боятся не меньше.

– В смысле?

– Я про то, что мужчины на руководящих должностях боятся исков о сексуальных домогательствах от своих протеже, секретарш и так далее.

– Да, это старо как мир. Хотя, как я слышала, сейчас все подписывают какие-то соглашения, огораживающие от подобных исков.

– Серьезно? По ним все мужчины будут носить начленники?

– А что это такое?

– Как бы тебе объяснить…

– Привет! – внезапно дверь в пентхаус Тары открывается, и в нее входят Диана и Тайлер.

– Ну, вы там что делали? Я умираю с голоду.

– Учили вьетнамский. Или тайский, – отвечает Тайлер. – Как по мне, так неважно, какую восточную кухню ты заказываешь. Везде тебя обслуживают китайцы, которые лишь притворяются другими, чтобы казаться аутентичнее.

– Тебе не кажется, что это немного попахивает расизмом?

– Что? Называть одного азиата другим азиатом? – спросил Тайлер. – Тогда можно считать расизмом и то, что меня, наполовину ирландца, наполовину австралийца, называют американцем. Ким, зайка, прекращай. В этой чудесной стране вообще нет наций, есть просто вердикт: ты американец. И этим все сказано.

– Политика потеряла тебя, – говорит Тара.

– Да-да. Как и театр, кино и, возможно, «Металлика». Но суть по-прежнему остается той же, – он берет небольшую паузу, чтобы поставить пакеты с едой на стеклянный стол в гостиной. – Китайцы уже давно заправляют тут всем. Русская и итальянская мафия даже в подметки им не годится.

– Мне лично все равно, – произносит Диана, кидая взгляд на телевизор, – главное, чтобы продолжали так же вкусно готовить.

– Вот вам еще одно доказательство. Диана, несмотря на свои канадские корни, ведет себя как настоящая американка. Ей ни до чего нет дела, пока это не коснется ее саму.

– Тайлер, ты достал меня. Мой прадед был канадцем. И то наполовину. А то, что мне все равно, – это правда. Я же не могу думать обо всем сразу. Они же не думают обо мне?

– Я о тебе думаю, вот например, – на долю секунды тишина стала просто оглушительной. Дело было не в том, что он сказал, а как он сказал. – Я обо всех о вас думаю постоянно.

– Ага, – произнесла я и посмотрела на Тару взглядом: «а что это сейчас было?»

– Да, спасибо, Тайлер. Мы о тебе тоже, – произнесла Тара и посмотрела на меня таким же взглядом.

– Давайте есть. Умираю с голоду, – сказала Диана, сняв напряжение.

Когда мы садились за стол в предвкушении азиатской еды (кто бы на самом деле ее ни готовил), каждый занял свое уже привычное место, и вечер начался. Это был один из тех вечеров, когда атмосфера бара никого не притягивала и хотелось уютной домашней обстановки. У Тары мы могли зависать сколько душе угодно, особенно когда наступали праздники. Ее гостеприимный пентхаус просто примагничивал тебя настолько, что уйти из этих светлых и стильных апартаментов было практически невозможно. В отличие от моей квартирки, в которой царили хаос и беспорядок, даже если пять минут назад я закончила уборку, в апартаментах Тары все было на своих местах, словно приклеенное намертво. А если посмотреть на кухню, на которой готовились только коктейли и кофе, можно было сказать, что ее привезли и собрали вчера. Но самой моей любимой частью ее дома, конечно же, была терраса, на которую мы пойдем, как только закончим с ужином.

Как и у каждой нормальной компании, с самого начала поглощения восточных вкусностей за столом была тишина. Но совсем не потому, что мы были настолько воспитанные, что не разговаривали с набитым ртом. А потому, что мы до ужаса банальные и каждый из нас уткнулся в свой телефон. Чтобы проверить ничего не значащие лайки, комментарии, статьи, сообщения. Чтобы влить в себя как можно больше информации, которая нам, по сути, не нужна, а иногда даже вредна.

Современные технологии отучили нас ценить настоящее общение, личностные коммуникации. Все твиттеры, соцсети, скайпы, ватсаппы и прочие средства связи, которые должны были нас сделать более свободными, настолько сделали легкодоступным и привычным общение, невзирая на расстояние и часовые пояса, что мы ищем любые способы, чтобы избежать этого общения. Но в то же время мы стали отчаянно зависимы от него, настолько, что, уезжая даже в одиночестве на край земли в поисках спокойствия и заселившись на богом забытый постоялый двор, мы обязательно спросим пароль от wi-fi. А зайдя в деревенское кафе, непременно сядем за стол поближе к розетке, чтобы зарядить наш очередной девайс.

Мы не вкладываем душу в то, что пишем или говорим. Мы обмениваемся данными.

Мы не чувствуем, нам просто нравится. И мы обязательно расскажем об этом друзьям, которые стали для нас просто собеседниками.

– Ребят, ну хватит! – я умоляю их. – Ну как у вас глаза еще не вылезли?

– Да, да, секунду, – сказали они почти хором.

– Вы даже не слышите меня. Но если бы я вам написала это, то тут же отреагировали.

– Ким, хорош. Сейчас отвечу клиенту и все, – говорит Тара, не поднимая головы.

– Ага, – непонятно кому говорит Диана, также строча с пулеметной скоростью кому-то сообщение.

– Ты сексом по телефону стала подрабатывать? – сказала я Таре.

– Да-да, уже, – видимо, и она тоже меня не услышала.

– Ок, я все, – сказал Тайлер. – Не злись, Ким. Правда, не было до этого времени проверить.

– А вот что бы изменилось? Если бы ты проверил позже?

– Не знаю. Но вдруг бы мне прислали какой-нибудь сумасшедший контракт, который вскружил бы мне голову?

– Тайлер, детка. Если бы был такой контракт, тебе бы позвонили. Кажется, люди уже забыли, что мобильный может еще и звонить.

– Это жутко неудобно, – говорит Диана и накручивает лапшу на палочки. – Сообщения гораздо удобнее, плюс бесплатно. А главное, ты можешь ответить, когда захочешь. Ты можешь даже просто пропасть в середине общения. А разве можно пропасть посередине телефонного разговора?

– То есть ты ценишь удобство такого вида общения за то, что его можно избежать?

– Скорее за возможность выбора, – сказала Диана и залпом выпила целый стакан воды. – Черт, как остро.

– А я тебе говорил, что для них слабо-острое как для нас очень острое, – сказал Тайлер и пошел на кухню, чтобы налить Диане еще один стакан воды.

– Что я пропустила? – наконец откликается Тара.

– Диана обожгла себе рот за то, что не любит говорить по телефону. Тайлера забрало ФБР, а я беременна, – язвлю ей, показывая, какая она грубая.

– Ясно. А я как сидела дурой, так и сижу.

– А ты в телефон почаще утыкайся, чтобы уж наверняка.

– Ну ты и злюка, – говорит Тара и принимается за свою порцию.

– Я? Нет, что ты. Но клянусь, этот телефон полетит из окна, попробуй ты его только взять, – ох, Тара, не была бы ты моей подругой, я бы уже давно полоснула ножом по твоему горлу. Но не могу, люблю ее.

– Полетишь за ним следом. Черт, это очень вкусно! И нет отвратительного запаха с кухни. Люблю Азию, но запах… Беее.

– Это ты еще не была на рынке в Токио. Вот там запах так запах, – говорит Тайлер, вернувшись из кухни с бокалом воды.

– Сразу видно, что никто из вас никогда не работал с компостом, – сказала я.

– И тебе приятного аппетита, Ким, – сказала Тара.

– Тайлер, – сказала я, – есть какие-нибудь концерты скоро? А то давно ты нас никуда не приглашал.

– В этом месяце ничего интересного нет. Но в следующем будет очень крутой джаз-фестиваль. Двенадцать лучших бэндов города. И все будет на стиле.

– И даже можно будет пускать клубы сигарного дыма? Чтобы они так красиво отражались в софитах? – я недоверчиво вскинула брови.

– Ну, не до такой же степени, – снисходительно ответил он.

Мы еще просидели какое-то время, говоря обо всем и ни о чем, пока не вышли на чудесную террасу и не закурили. Какое-то время мы молчали, но на сей раз ни у кого из нас телефонов в руках не было. Мы просто наслаждались видом и звуками ночного города. Где-то вдалеке прозвучала музыка, и ветер подул в нашу сторону. Спустя секунду на соседней улице я услышала сирены. Даже не знаю, чьи они были – «Скорой» или полиции. Никогда их не различала. Вся симфония ночного города звучала, словно в стереосистеме, и обволакивала мое сознание, дабы сказать:

– Я ночь. И я правлю этим городом.

Покурив и выпив еще по паре бокалов кто чего, мы вернулись обратно в комнату и продолжили наш вечер. Особо никто не спешил, но беспощадные будни, которые надвигались на нас с каждым часом, вскоре развели нас по домам, оставив приятное послевкусие хорошего вечера в компании друзей.

Каждый из нас засыпал сегодня спокойно, особо ни о чем не переживая, и надеялся, что завтрашний день пусть лучше не принесет никаких новостей, чем плохие. Лишь я одна, засыпая в своей кровати, ощущала тревожный жар внизу живота. Это предчувствие меня никогда не обманывало, и я боролась с бессонницей половину ночи. Последняя мысль перед сном была о том, где бы я оказалась сейчас, если бы не совершила ряд поступков в своей жизни.

– Ну куда вам всем нужно в такую рань? – отчаянно произнесла я, смотря на пробку, которая, казалось, никогда не рассосется.

По возможности я стараюсь приезжать на работу не раньше полудня. Слава богу, у меня есть Энн, которая кроме того, что она трудолюбивая и хорошая девчонка, еще и жаворонок. Но сегодня у нее с утра экзамен, и мне придется общаться с людьми до третьей чашки кофе. Это для меня те еще муки. Вообще, считаю человека, который придумал такой распорядок дня, чертовым садистом. Он у меня идет где-то между исламским террористом и Гитлером в моем списке. Хуже, наверное, только тот, кому пришла в голову идея о звуке будильника. Ну разве не лучше было бы начинать день с полудня и чуть позже заканчивать? Уверена, мир был бы добрее. Да, заканчивали бы к ночи. Но ночью веселиться обычно гораздо лучше, чем при свете дня. Так что одни плюсы. А из-за всех этих расписаний, которые начинаются практически с рассвета, у меня вечный недосып, вследствие чего и раздражительность. Я могу не есть неделю, не пить, не курить, но главное, чтобы я выспалась. Иначе я редкостная злюка. Интересно, а если бы я лучше высыпалась, убивала бы я от этого меньше? Определенно.

Когда я закончила то, что обычно делает Энн, то есть расставила цветы, вынесла на улицу рекламный щит, открыла кассу, проконтролировала автоматический увлажнитель для цветов и прочее, то решила перейти к своим маленьким радостям. Как раз Энн сейчас нет, и она мне не помешает.

Я зашла в подсобку и начала вытаскивать с полок заготовки, колбочки и саму установку для получения экстракта. Тот, который я использовала для мисс Стэнтон, у меня еще остался. Но у меня кончился экстракт лабазника, который, возможно, мне скоро понадобится. Никогда не знаешь таких вещей наперед, так что лучше иметь все про запас.

Разложив заготовки на столе, я начала процесс выпаривания экстракта. И так этим увлеклась, что не с первого раза услышала, как незнакомый голос откуда-то с ресепшна произнес:

– Привет. Тут кто-нибудь есть?

Голос мужской. Незнакомый. А это означало одно из двух: либо это какой-нибудь клерк, который хочет купить начальнице цветы, дабы надеяться на повышение зарплаты, или еще более возможный вариант: загулявший муж собирается преподнести своей жене букет извинения. Я их называю именно так. Выглядят красиво, дорого и банально. Но, как показывает практика плюс рассказы, обычно это помогает. Конечно, если при этом мужчина раскаивается и безустанно занимается самобичеванием.

Сняв перчатки и положив их на стол, я выхожу из комнатки и иду в зал. Как только я приоткрыла грубую коричневую шторку, что отделяет общий зал от подсобного помещения, увидела двух мужчин (это уже странно). Оба были одеты в недорогие костюмы с неприметными галстуками. Лица их были серьезны, но не виноваты, а значит, либо они искали цветы для похорон, либо им было интересно что-то другое.

– Доброе утро! – поздоровалась я.

– Доброе утро, мэм, – произнес один из них, чернокожий, зрелый мужчина.

– Я могу вам помочь?

– Да, надеюсь на это, – на этот раз заговорил другой, молодой, со смуглой кожей и идеально уложенными волосами. Думаю, он итальянец. – Полиция. Детектив Маноло и детектив Китчер. Нам нужна мисс Кимберли Шэдоу.

– Я к вашим услугам, – сказала я и почувствовала, как температура моего тела поднялась до температуры кратера вулкана, а затем опустилась ниже нуля. При этом я с силой заставила себя не показать ни единой эмоции. Черт. Полиция. Почему? Мерфи уже не гарантирует?

– Замечательно, – произнес тот, который постарше. Видимо, он выше званием. – Как уже сказал мой напарник, мы искали вас. Не волнуйтесь, у нас всего лишь пара вопросов к вам.

– Буду рада помочь, если смогу, – ответила я и зашла за стойку ресепшна. Мне нужно было находиться в комфортной для себя зоне, и я взялась прибирать обертки. Я буквально перекладывала одну кучу бумажек в другую.

– Скажите, вам знакома некая мисс Дебра Стэнтон? – сказал тот, что помоложе, заглядывая в свой желтый блокнот.

– Дебра Стэнтон? – я сделала вид, что отчаянно вспоминаю это имя, и уставилась в потолок. Черт, конечно же, я знаю, кто она такая.

– Да. У нас есть сведения полагать, что она была вашей клиенткой.

– Давно?

– Около пяти дней назад, – ответил Винсент, сверяясь с блокнотом.

– Дебра. Дебра Стэнтон, – я намеренно тянула время и полезла в блокнот, что лежал у кассы. – Да! Была такая. Большой заказ.

– Вы лично обслуживали ее и принимали у нее заказ? – спросил Алекс.

– Да. Заказ принимала я. Она стояла на том же месте, где и вы сейчас. А на мероприятии, на которое она заказала цветы, были я и моя помощница Энн. Там было очень много работы.

– Скажите, а до какого времени вы пробыли в доме мисс Стэнтон? – произнес Винсент, уже готовясь записать ответ.

– С Энн мы были до восьми вроде. Затем она уехала, а я осталась присматривать за цветами. Мисс Стэнтон очень щепетильно относится к исполнению ее заказа. – Господи, Ким, ты просто умница, что произнесла ее имя в настоящем времени. Теперь выдохни. – И уехала, как только организатор вечера Тэд, вроде его так звали, отпустил меня. Думаю, это было в районе полуночи. Точно не могу сказать, но я очень хотела спать.

– Ага. А скажите, вы не видели никого странного? Из гостей или персонала? – произнес Алекс.

– Странного? – я опять сделала вид, что ищу ответ где-то на потолке, хотя на ум мне пришел почему-то Мерфи, может быть, потому, что никого более странного я в своей жизни не встречала. – Вроде нет. Гостей я особо и не видела. А персонал бегал без остановки весь прием. Почти все время я провела на кухне.

– А когда вы последний раз видели мисс Стэнтон? И с кем она была? – снова задал вопрос Алекс.

– Это было перед уходом. Она поблагодарила меня, и я вышла из дома.

– Она была одна? – спросил молодой напарник.

– Вроде да. Насколько я помню. Но она была очень пьяна.

– Насколько?

– Скажем так, настолько, что готова была устроить продолжение вечеринки, – я хихикнула, но на лицах детективов не отразилось ни намека на улыбку.

– Ясно. И вы уехали домой? Одна?

– Да. Именно так. Моя машина была припаркована за несколько кварталов от ее дома.

– Кто-нибудь может подтвердить, когда вы оказались дома?

– Сомневаюсь, детектив, – становится жарко. – Было уже поздно. И я бы очень хотела узнать, в чем дело. Я же имею на это право. Надеюсь, никто не обокрал мисс Стэнтон?

– Нет. Кражи не было. Мисс Стэнтон убили, – произнес Винсент.

– Что? Как? Боже мой! – воскликнула я, надеясь, что мое удивление было достаточно убедительным.

– Это произошло в ту ночь, когда был прием. Она была убита. И мы опрашиваем свидетелей, чтобы узнать всю картину того вечера.

– Боже мой! Боже мой! – восклицаю я, прикладывая ладонь к своему рту. – Это были воры? Как ее убили?

– Нет, это вряд ли было ограбление, и мы расследуем причину убийства, – произнес молодой Винсент, которому я вроде понравилась. Хотя еще было десять утра, так что вряд ли. – О способе ее убийства мы не можем распространяться.

– Но я даже не могла подумать. Я видела ее. Я говорила с ней. Это произошло у нее дома? – Ким, ты бесподобна. Такой игре могла бы позавидовать любая оскароносная звезда. Главное, не облажайся. Помни, ты ушла сразу после приема. Не сболтни лишнего.

– Да. В ее спальне, – произнес Винсент, но я наблюдала, как заметно нервничает его напарник.

– Боже мой! – только и восклицала я, делая из себя напуганную простушку.

– Вы не волнуйтесь. Мы уверены, убийца, заранее знал, кто его жертва.

– И последний вопрос, мисс Шэдоу, – произнес чернокожий напарник. – В комнате стояли цветы. Лилии, если не ошибаюсь. Это были ваши цветы?

– Лилии? А какие? – так, спокойно, девочка. Все хорошо.

– Лилии белого цвета.

– Дайте вспомнить, – я полезла в ежедневник, что лежал за стойкой, в то время когда обдумывала ответ. – А сколько их было?

– Примерно букет.

– Во всех моих композициях, что стояли на первом этаже, было только по одному стеблю лилий. Но преимущественно там были гортензии и другие цветы. Заказа на букет лилий не было. А в чем дело?

– Просто они очень сильно сбили со следа наших криминалистов. Это помешало им обнаружить некоторые следы. И они были очень удивлены такому количеству лилий, – сказал Алекс, смотря мне прямо в глаза. – По их мнению, этот сорт лилий вызывает сонливость в таком объеме.

– Не все лилии обладают таким свойством. Вы не подумайте, я не ставлю под сомнение компетентность ваших коллег, но я все же про цветы знаю гораздо больше. И в спальню мисс Стэнтон они не отправлялись. Все лилии были внизу. Может, кто-то их собрал для нее?

– Может быть, – произнес Винсент и многозначительно посмотрел на напарника. Я знаю, о чем они подумали. Любовничек все же сыграл свою роль.

– Пожалуй, у нас все, – произнес более взрослый детектив. – Мы пойдем.

– Хорошо, – произнесла я, вцепившись в столешницу, стараясь не выдать себя напоследок. Хотя уже понимала, что сболтнула лишнего. – Если смогу чем-то помочь…

– Да, это было бы здорово, – произнес Винсент, протягивая мне свою визитку, – вот моя карточка. Если что вспомните, обязательно сообщите.

– Непременно, – говорю я и смотрю в его глаза.

А он красавчик, кстати. Может, и стоит ему как-нибудь позвонить.

– Мисс Шэдоу… Простите, но у меня все же есть вопрос напоследок, – произнес Алекс уже в дверях. – А откуда вы знаете, что спальня мисс Стэнтон находилась наверху? На втором этаже? Как вы сказали, вы все время провели внизу.

– Откуда знаю? – Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! Он все же обратил на это внимание. – Детектив, не хочу показаться завистливой или того хуже, но при виде такого особняка у меня и мысли не возникло, что мисс Стэнтон могла жить на первом этаже. Судя по ее характеру, она всем видом пыталась показать, что находится всегда выше всех. А первый этаж – это, наверное, только для прислуги. Так что это было всего лишь мое предположение. Да и вообще все спальни делают на втором этаже, если в доме их два. Разве нет?

– Ясно, – только лишь и ответил он, а затем они оба удалились.

Так! Спокойно, Ким. Все хорошо. Если бы они тебя подозревали, то вызвали бы в участок. Подыши и закури. Только не тут. Ты же не хочешь провонять никотином всю свою драгоценную лавку? Камеры им точно ничего не дали.

Словно под гипнозом, я прошла в заднюю каморку, отыскала в сумочке пачку сигарет и прикурила, не выходя из помещения. Хотя на задний двор у меня есть отдельный выход. Адреналин настолько разгоняет мою кровь, что в глазах двоится. Но знаете, что самое странное? Мне почему-то не столько страшно, насколько я взволнована. Взволнована, как будто я играю партию в покер, когда на кону стоят миллионы. Или прыгаю с моста на тарзанке. Это какое-то такое приятно-волнительное чувство, что трудно описать. Эти детективы только что смотрели на убийцу и ничего не заподозрили. Ну, почти ничего. Но и тот факт, когда меня хотели в чем-то обличить, лишь подстегнул меня.

Сама не заметив как, рукой я полезла к себе в джинсы и начала ласкать себя. Я была настолько возбуждена, что мои руки скользили между моих ног, и я прислонилась к стене. Вжимая сама себя в угол, я выпустила сигарету из рук, расстегнула молнию и сильно нажала себе на клитор, застонав. Приспустив джинсы и закрыв глаза, мыслями я унеслась сквозь тысячи своих фантазий. Опасность и страх возбуждали и дурманили мой разум, делали тело невесомым.

Кончив быстрее, чем я предполагала, я закурила новую сигарету и села с расстегнутыми джинсами на стул. Черт, это было жарко. Я так сильно вспотела, что одежда прилипла к телу. Плевать.

Такие приступы у меня бывают. Часто. Когда я слишком взбудоражена, мне необходимо выплеснуть свою энергию через секс. Только он или убийство могут хоть как-то меня разрядить. Если ни того, ни другого я не могу получить немедленно, у меня начинают трястись руки, в глазах темнеет, не хватает воздуха, и начинается самая настоящая паника. Но стоит мне кончить самой или же кончить человека, как тут же наступают спокойствие и умиротворение.

Блым.

Мерфи, черт, не сейчас…

«Ну, ты даешь! Теперь лучше?» – и смайлик в виде улыбающейся красной рожицы с рогами.

«Да!!! И не смей за мной подглядывать!!!»

Я засмеялась. Он вообще настоящий или у меня бред?

Ладно, сейчас все пазлы только что состоявшегося разговора с полицейскими начинают складываться в одну картину. Сразу понятно, что они уверены, что это убийство. Видимо, при вскрытии обнаружились драгоценности в желудке Дебры. Но также мне известно, что никаких следов или зацепок у них нет. Если бы они нашли цветочный яд, то пришли бы сразу с ордером. А так они, похоже, проверяют всех, кто там был. Стоит позвонить Тэду, организатору, и узнать, были ли они у него.

– Алло.

– Алло, Тэд? – говорю я, как только он взял трубку.

– Да. Кто это?

– Это Ким, флористка с того приема в Уинетке. Как поживаешь?

– А, да. Привет. Нормально. У тебя все хорошо?

– Не уверена. То есть дела да, в порядке. Но ко мне только что заходили копы. Ты слышал? Мисс Стэнтон убили.

– И к тебе тоже приходили? Да, черт возьми, я слышал. Я два часа с ними говорил. Они меня измучили. Просили резюме на каждого официанта. И твой адрес я тоже им дал. Боже, это просто ужас. Как это могло произойти?

– Не знаю. Я сама в шоке и ничего не пойму. У них есть подозреваемые? Или у тебя?

– У меня? Я что, коп, что ли? Не знаю, они меня вымотали и сказали, что еще позвонят. Вот как чувствовал, что не надо было брать этот заказ. Одни проблемы с ним.

– Да уж. И не говори, – отвечаю я и выдыхаю. У них ничего на меня нет.

– Ладно, мне пора бежать. Береги себя, – говорит на прощание Тэд.

– И ты себя.

Так, теперь что насчет моей маленькой оплошности? Ну да, я сказала про второй этаж. А кто живет на первом? Спальни действительно всегда на втором, особенно хозяйские. Может, просто хотел, чтобы я занервничала? Тот, что помоложе и явно ниже по званию, Маноло, скорее больше хотел получить мой номер телефона, чем признание от меня. А тот, что старше, Китчер, не повелся и даже не обратил внимания (как некрасиво с его стороны) на мою внешность, огненно-рыжие волосы и играющий взгляд. Как бы то ни было, они ушли довольными моими ответами. Тэду, уверена, пришлось хуже.

После того как я докурила и отправилась в зал, не забыв застегнуть штаны, дверь лавки распахнулась, и в нее забежала Энн.

– Ура! Я сдала! Сдала! – закричала она вместо приветствия.

– Поздравляю тебя! – я поймала ее в объятия. – Как все прошло?

– Легче легкого! – сказала она, не успев перевести дух. Видимо, бежала. – Знаешь, я думала, все будет сложнее. Но, Боже, благослови тесты. Если у тебя есть хоть капля удачи, ты не можешь их провалить.

– Молодец! – сказала я.

– Ким, знаю, что мы вроде как работаем, но… может, немного отпразднуем?

– То есть ты предлагаешь твоему работодателю напиться в самом начале дня? – сказала я, прищурив один глаз.

– Вроде того, – ответила Энн, ухмыльнувшись.

– Черт с тобой! Сейчас принесу просеко.

– Поздно, – произнесла она и достала из своей плетеной сумки бутылку «Дом Периньон», – доставка уже прибыла.

– Ах ты засранка! – сказала я, хотя оказалась рада такому сюрпризу. После полиции, оргазма и сигареты даже в середине дня бокал шампанского мне пошел бы только на пользу.

– Виновна.

– О’кей, виновна на все сто! – не удержавшись, я шлепнула ее по попке. – Тогда принесу бокалы, – сказала я, удалившись в подсобку.

– И захвати сухофрукты.

– Ладно, ладно.

Умничка все же она. Я в нее очень верила. Энн только что сдала экзамены на филолога. И это означало две вещи. Первое – она может всем говорить, что стала дипломированным специалистом в такой редкой для наших дней профессии и хвастаться своим интеллектом на собеседованиях. И вторая – она по-прежнему останется безработной какое-то время, и я более чем уверена, она продолжит работать у меня. Я лично только рада этому. Так как без нее я как без рук. Не только потому, что она спозаранку открывает магазин, а потому, что она вдохновляет меня на подвиги. Было время, когда я думала, что моя лавка годится только на то, чтобы изменяющие мужья или новоиспеченные любовники забегали ко мне между «Тиффани», что на углу, и отелем «Четыре сезона», чтобы привнести хоть какую-то романтику во встречи со своими возлюбленными. Но Энн уговорила меня на расширение круга клиентов. И вот мы уже в топ-5 по флористике в штате. Я бы и подумать не могла, что смогу достигнуть такого уровня. Но Энн просто подошла ко мне и сказала: «А почему бы и нет?» И вот наш салон один из самых востребованных.

Так что терять мне ее будет очень непросто. Мы с ней не затрагивали этой темы. Что делать, когда она уйдет. Но я точно знаю, что просто так она меня не бросит. Плюс ей всегда будут нужны деньги. Хотя бы на первое время. Но почему-то мне кажется, что если бы вопрос не стоял о деньгах, она бы все равно осталась на столько, на сколько бы смогла. Я не имею в виду, что она повернута на цветах так же, как я. Но ее всегда вдохновляла идея, что она вдыхает жизнь в наши композиции, букеты, инсталляции. Это и правда радует, когда ты видишь, что человека так же что-то увлекает, как и тебя.

Перед ней я отсеяла около двух десятков претендентов на ее место, которые просто рвались на эту работу. Причем это были не люди с улицы или садовники. Это были специалисты по флористике, которые жили этим делом несколько лет и знали о цветах и растениях больше, чем я могла бы себе представить. Но они были абсолютно пустые. Словно загнившая роза, которая, может, и красива с виду при закрытом бутоне, но полностью мертва, как только ее откроешь. На собеседованиях они гнали мне откровенную чушь и заученные конспекты на тему растений и ухода за ними, чем нагоняли только лишь скуку. Я искала подобного себе. Человека, который, может, и ни в зуб ногой в теме флористики, но которому небезразлично, что получится в конечном итоге.

И вот на собеседование пришла Энн. Она выглядела так, словно вчера были семидесятые и мы жили не в Чикаго, а в Сан-Франциско. Дитя цветов, худенькая девочка с голубыми и наивными глазами, с очень загорелой кожей. Я даже не знала, что с ней вначале делать – выслушать ее или накормить. В конечном итоге я сделала и то, и другое.

Как только я услышала от нее, что она не особо понимает, что ей нужно делать, но она хочет делать что-то красивое и вдохновляющее, я повела ее в ближайшую закусочную и накормила обедом. Когда она сказала, что ей просто необходимо закурить после кофе и выйти из кафе, я уже точно знала, что возьму ее. Простите меня, некурящие снобы и противники добровольного поглощения яда в виде никотина, но я не переношу зануд, которые мне твердят, что нельзя быть курильщиком, если ты в цветочном бизнесе. Тем более не смогла бы переносить человека, с кем бы проводила половину своего дня бок о бок, который бы при этом надменно смотрел на меня во время перекура.

Так Энн и появилась в моей жизни. И мои чувства насчет ее выпускных экзаменов были настолько смешанны, что я не знала, что делать: плакать или радоваться. Поэтому я немного всплакнула, пока доставала бокалы под шампанское, и нацепила ослепительную улыбку, когда вышла к ней вновь.

– Энн, я горжусь тобой, – произнесла я.

– Правда? – сказала она, уже встав за кассу.

– Правда. Я не сомневалась в тебе.

– Правда, я не очень уверена насчет светлого будущего.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я, и пробка из бутылки выстрелила в потолок.

– Знаешь, когда я поступала в университет, мне казалось, что я просто обязана его закончить, чтобы хоть как-то устроить свою жизнь. Думала, что без диплома мне не найти приличной работы. Помнишь, я была тогда совсем голодранкой. Ты обо мне так сильно пеклась тогда. Я этого никогда не забуду.

– Даже не смей меня до слез довести. Я и так не ахти выгляжу, а с потекшим макияжем будет вообще полный набор. – Слезы и правда стали подкатывать, когда она благодарила меня.

– Ты уж прости, но это правда. – сказала Энн и разлила шампанское по бокалам, а пробку кинула в высокую стеклянную вазу на полу, в которой было уже, наверное, сотни две таких пробок.

– Что-то изменилось за эти годы?

– Многое, – произнесла она. – Я, наконец, повзрослела. И поняла, что дипломы нужны только юристам и врачам. И то только потому, что это закон. А с моим дипломом можно быть только ультрамодной и в лучшем случае устроиться в школу или писать статейки в провинциальные журналы. А меня как-то это не прельщает.

– Серьезно? А зачем ты пошла на этот факультет?

– Да я уже не помню. Может, была пьяна, может, проходной балл соответствовал моему.

– Во дела, – сказала я. – И правда, столько лет стараний, мучений, зубрежки. И ради чего?

– И я о том же. Я это, кстати, поняла, только сегодня. После последнего экзамена.

– Ладно, Энн. Как бы то ни было, ты это сделала. Тебе хватило терпения, упорства, ума, в конце концов, чтобы закончить начатое. А это уже чего-то стоит. Так что этот бокал, – я подняла бокал с шампанским, – за тебя. За твое будущее, где бы оно ни было. С твоим характером и рвением ты везде добьешься успеха.

– Аминь, – сказала она, и мы чокнулись.

– А вкусно, – шампанское и правда было хорошим.

– Значит, не зря я купила две бутылки.

– Так, ясно все с вами, юная леди. Мне перевернуть табличку? – я указала взглядом на дверь.

– Ну, растянем, думаю, на весь день. Я, кстати, очень голодна. Закажем чего-нибудь китайского? – сказала Энн, доставая сигарету из пачки.

– Ну, вот только хоть не кури прямо тут. Пойдем в подсобку.

– Эх-х-х-х, придется, видимо, жениться на тебе, чтобы ты мне все разрешила.

– Зайка, мне все равно. Хоть травку тут кури. Но эти противники курения не смогут удержаться и не пожаловаться на меня.

– И не говори, – сказала она и уже в подсобке дала мне прикурить. – Знаешь, мне порой кажется, что я родилась слишком поздно. Я обожаю пересматривать все фильмы восьмидесятых, девяностых, в которых люди курят где угодно. В ресторанах, лобби отелей, магазинах, черт, даже в больницах, и я им жутко завидую. Это не только жутко удобно, но еще в этом был какой-то свой особенный стиль.

– Энн, их учат в кино стильно курить. И они часами тренируются перед зеркалом выдыхать дым, чтобы это было на пике сексуальности. Хотя понимаю, о чем ты.

– О’кей. Но музыка… Она была живая и с сердцем. Особенно рок в стиле New Order, Simple Minds… Nirvana, в конце концов. Иногда я еду домой вечером, включаю что-то из этого, и меня как будто переносит на двадцать пять лет назад.

– Эй! Не воруй мысли из моей головы, – вот серьезно, откуда у нее такие же мысли, как и у меня?

– Ну правда! – восклицает она. – И, конечно же, сами фильмы. Они были теплее, искреннее и правдивее.

– Думаю, потому что тогда снимали только на пленку, а всем звездным актерам тогда еще не платили такие неприличные гонорары.

– Скорее всего. Скорее всего.

– Черт! – я хватаю ее за плечо. – Совсем забыла. Ты не поверишь. Незадолго до того, как ты пришла, ко мне заходила полиция. Представляешь, ту надменную стерву с приема, который был в Уинетке на выходных, убили. Причем сразу после приема.

– Не может быть! – Ее глаза расширились от удивления. – И что полиция хотела?

Пока я рассказывала ей во всех подробностях о разговоре с полицией, мы выпили еще по бокалу и выкурили две сигареты. Энн не могла поверить в случившееся и просила рассказать еще что-нибудь. И немного испугалась, когда я предупредила, что ее, скорее всего, тоже допросят. Я уверила, что ей бояться нечего, и она вроде немного расслабилась. Хотя ее можно понять. На самом деле никто не любит общаться с полицией. Даже если ты ничего не натворил, тебе все равно кажется, что ты виноват.

Потихоньку начали заходить клиенты, и мы ушли в работу. Когда она упаковывала букет чудных сульских цветов в грубую коричневую мешковину, я прошептала ей на ухо:

– Знаешь, что-то мне надоела китайская кухня. Закажешь индийскую?