Пётр не спешил, используя этот переход для обучения экипажей трофейных кораблей. Причём в качестве учителей и наставников припахал самих турков из старых команд, пообещав позже в Крыму отпустить их без выкупа. Наш Доктор, брат Анатолий, всю дорогу мотался между кораблями, читая пространные лекции о личной и войсковой гигиене и санитарии, о причинах и природе энфекционных заболеваний для высшего и всего прочего командного состава петровской армии. К концу рейса аж охрип, бедняга.

Впереди флотилию возглавляла "Мануша", а сзади прикрывал "Щенок". Мы обогнали их и выскочили за пролив, разведать обстановку и осмотреться.

Под прикрытием нашей шхуны царь высадил две сотни конных драгун и сотню казаков в устье небольшой речушки в десятке километров севернее Еникале. Потом "Мануша" выгрузила на берег "Бобика", "Ёжика", оба вертолёта и два миномёта. Разбили плацдарм, и с кораблей хлынул основной десант. Уже к вечеру флотилия вновь ушла к Азову за остальными войсками.

Около двух тысяч турок из крепости сперва устремились к месту высадки, стараясь помешать десанту, но облёт их колоны двумя вертолётами с бомбёжкой и пулемётным обстрелом разогнали бусурманей по всей степи и больше они не решались к нам приблизиться, даже ночью. Летали Шорох и Толик.

Со стороны степи лагерь сразу же стали окапывать рвом, установили пушечные батареи, а вверх по речке поставили конные дозоры. Не дай бог, потравят воду супостаты. На пятый день к вечеру вернулись корабли и в лагере стало тесновато. "Осётр" всё это время дозорил в проливе. На лысый островок посереди его выгрузили оба вертолёта, топливо, боеприпасы, воду и продукты. Оборудовали площадку, поставили палатки и полевую кухню, и перевезли туда взвод петровских воинов под команду четырёх наших автоматчиков, Кости и Вирича. С Чушки приплыла шаланда: наша конница уже подошла и стала на косе. Пока они шли на юг вдоль моря, местные ногаи с адыгами зашевелились и решили их попробовать на зуб. Зуб быстро обломали, сопровождавший отряд "Ёжик" под управлением "брата" Александра враз отбил весь аппетит. Но за войском и конвоируемыми пленными турками они шакалили и сейчас в колличестве около пяти тысяч сабель перекрыли выход с косы. Так что нужно срочно вывозить людей оттуда, без воды они там долго не продержатся. А пока туда помчались Демон с Серёгой, загруженные бомбами и потянулись царские кораблики.

Три дня перевозили конницу из "порта Кавказ". Ещё два дня дали людям на постирушки, купание и отдых. Из Керчи в сторону крепости выступило около трёх тысяч воинов Аллаха, но заметив пылящих по степи "Ёжиков" и рычащих в небе "Иблисов", тут же возвернулись в город. Мы отдохнули, почистили оружие, позагорали под солнцем всесоюзной здравницы. Ну, а потом двинули на Еникале. Особо не мудрили. Демон опять, теперь уже средь бела дня, вышиб фугасом крепостные ворота и в них вьехали "Тортила" и два "Ёжика". Постреляли-построчили там минут двадцать и турки выбросили белый флаг. Два дня на обустройство и наведение порядка в лагере для пленных правоверных. А потом двинулись к городским укреплениям самой Керчи. В четыре вертолёта разбросали по городу и стенам контейнеры со "слезогонкой" и "дристуном", причём одним из "Иблисов" правило лично Моё Сиятельство, потом раскупорили с востока и запада городские ворота и во внутрь вползли с двух сторон "Бобик" с "Тортилой" в сопровождении "Ёжиков", а следом ворвались соколы "гнезда петрова". Через три часа город был полностью под контролем и войско приступило к планомерному вдумчивому грабежу. Со стороны моря порт уже два дня блокировал флот адмирала Лефорта. Два турецких фрегата и несколько галер в порту, надеявшихся видно отстояться под прикрытием береговых батарей, спустили флаги.

В степи крутились довольно крупные стайки крымчаков, но ни к городским стенам, ни к Еникале ближе пары километров не подходили. "Три дня на грабёж" прошли и обалдевшие от "побед" царские полковники повели войско к Кафе. Город был намного больше Керчи, да и стены с многочисленными башнями имел довольно внушительные. Я думал, нам придётся с ним основательно повозится с крупным перерасходом боеприпасов, но брать город не пришлось. Еврейская натура Эдюни отпечатала на принтере две сотни прокламаций и предложила нам разбросать их над противником. Мы два дня покружили на "чёртовых мельницах" над алахакбарами, побегали на "шайтан-арбах" очень вблизи вдоль стен, построчили по защитничкам и осыпали город листовками. А в них по-арабски было написано, что все правоверные мусульмане и прочие желающие могут спокойно покинуть Кафу, и даже с любым колюще-режушим оружием, но пешком или на ишаках. Нихто их убивать или преследовать не будет. Короче, жизнь и свободу гарантируем. С собой каждый может взять имущества и продовольствия сколько унесёт. Но если у кого на выходе обнаружат золото, серебро или ювелирку, то тот будет повешен. Всех своих невольников и рабов оставлять в городе. Срок был назначен в три дня.

Вообше-то я не верил, что муслимы на это согласятся, да и большинство из наших тоже. Ан, ошиблись. Над городом постоянно висело несколько дронов-квадриков и велась непрерывная сьёмка, даже ночью, тепловизорами. Вот ночью самая веселуха и началась: — Сотни "богатеньких буратин" кинулись закапывать ценности на своих Полях Чудес, во дворах, садах, огородах и пустырях, приговаривая при этом: — "Крэкс-фэкс-пэкс!". Несколько особо-жадных побросали свои мешки даже в море. Отжешь, ссуки!

А на следующее утро ворота города открылись, вышли зелённоголовые муллы и блескучие военноначальники и приступили к торгу с царскими полковниками. Я и все наши сидели по машинам в холодке кондиционеров и бдили за действом сквозь прицелы. Где-то, через час до чего-то договорились, и козлобородые ушли за стены. Мы отогнали механизмы подальше от ворот. К моему "Бобику" подьехал Пётр со свитой. Я пригласил его в кабину, уж больно не хотелось на солнце жариться. Чай Крым и лето в разгаре.

— Князь, уходить они будут через западные и северные ворота. Там поставим по роте преображенцев и семёновцев для шмона. Напротив остальных ворот поставим по два полка с пушками и казаков. Все корабли и прочее в порту под нашим контролем. Сейчас уже наши пушкари и стрельцы занимают стены с артилерией. Выходить будут по десять морд и шмонаться. А потом тикать как можно дальше, чтоб не накапливались. Начнём завтра с утра. — неспеша и отдуваясь поставил он меня в известность.

— Пойдёт. — согласился я. — а мы напротив западных и северных поставим "Бобика" с "Тортилой" и по "Ёжику". Ну и "Иблисы" наготове будем держать. Как ты думаешь, дня за два уйдут?

— Тут бы за четыре управиться. — махнул он рукой. — Сиятельство, а можно мне твоей ванной на "Осётре" попользоваться? Чешусь, спасу нет. Весь наскрозь пропотел.

Я велел бойцу править в порт, где к причалу уже притулился наш броненосец. За нами вокруг городских стен зацокала копытами потная царская свита. Уже через полчаса царская морда блаженствовала в белоснежном эмалированном корыте, потягивая охлаждённый морс через трубочку, а свиту в портках окатывал из шланга матрос на палубе. После купеля за обедом в салоне кают-компании Петя начал выдуривать у меня полевую кухню. Я показал ему дулю в кармане:

— Пётр Лексеич, побойся бога! Эта самобранка у меня здесь одна. Это, чтож получится: — Отдай жену дяде, а сам иди к бляди! Вот когда возвертаться домой стану, тогда и оставлю её тебе. Копируй, ставь на поток и корми армию. А раньше ни-ни, самому вкусно кушать хочется.

Мы с царём вкушали настоящий "адмиральский" обед с "адмиральским чаем", а его свита в кубрике довольствовалась китайской лапшой с бульонными кубиками и квасом. Обойдутся!! Не фиг морды баловать! Я их к обеду не приглашал и не ждал.

После обеда "бомбардир Михайлов" убыл в войска, к постоянному месту службы, а мы занялись своими, сугубо буянскими делами. В эту ночь "буратин" на Полях Чудес в городе было не меньше. А ещё там происходил активный "передел имущества" в виде ишаков.

Ещё до рассвета я уже сидел в салоне "Бобика" напротив северных ворот в одном ряду с десятком полевых бронзовых пушек. После восхода солнца ворота открылись и вышел первый десяток тряпкоголовых. Различного колюще-режущего железа каждый из них нёс не менее пуда, ну а чо, коль разрешили. Гвардейцы их шустро обхлопали и пропустили в степь. Конвейер заработал. Шмонали не так уж, чтобы шибко, до трусов не раздевали. И даже если находили драгмет и ювелирку, никого не вешали, а давали крепко по шеям и дружеским пинком отправляли к горизонту. После обеда меня в машине сменил Пиндос, а я почапал в порт. С закатом городские ворота закрылись и бесплатное кино кончилось до следующего утра.

Лишь на пятый день солдаты Петра вошли в город. Вошли тихо, спокойно, без выстрелов. Ни я, ни ещё кто-либо из наших в этом не учавствовали. Кныш с десятком казачков на "Ёжике" мотался по степи, отлавливая наиболее борзых татарчат. Эдик дронами картографировал ближайшие окрестности. Капитаны капитанили, механики механичили, матросы дурковали и драили палубы. Я ловил рыбу с лодки. Было откровенно скучно. И тут рядом нарисовался Муха. За этот год он заметно подрос и обзавёлся видимыми мускулами.

— Господин, меня к тебе не пускали, но я ждал и смотрел! — неожиданно по-русски с сильным акцентом сообшил он мне. Небольшой рыбачий баркас с мачтой качался на воде в двадцати метрах. Муха сидел на вёслах во всё той же "робе", из которой он заметно вырос. За румпелем баркаса сидел, с трудом узнаваемый, балаклавский Гаврош с пристани.

" Вот тебе и все мои бодигарды во всей красе! — невольно подумалось мне.

— А, юнга! Как дела, как семья, дети, жёны? Тучнеют ли твои стада, здоровы ли собаки? — приветствовал я его. Он сперва вызверился, потом заметил, что я смеюсь и подплыл вплотную.

— Господин, стад и собак у нас нет. Жён тоже, но есть раб Никита с Руси. Он старый, дёшево продали. Теперь он учит нас русскому языку, готовит еду и смотрит за домом. А это мой слуга, Керим. Мы ловим с ним рыбу и живём возле порта. Мы ждали тебя, господин.

— Хорошо, Муха. Приходи завтра утром к пристани, где стоит наш корабль и дождись меня. Буду из тебя делать большого человека. А теперь, геть! Не пугай мне рыбу. — я как раз собирался закурить.

Ладно, перепоручу завтра бусурманчат Эдюни, пущай из них информацию качает. А после, глядишь и окрестим. Пригодятся для чего-нибудь.

На второй день после занятия Кафы нарисовался царь с несколькими сундуками:

— Князь, твоя доля с города, позже ещё подвезут из Керчи и Еникале. Здесь только золото, серебро и украшения, для тебя отобрали лутшие, я сам проследил. Если тебя ещё что интересует, ты только скажи.

— Царь-батюшка, за сундуки, конешно, спасибо, а меня интересуют только молодые девки и дети пробывшие в плену не более месяца-двух, а всё остальное можешь оставить себе.

— Ну и что ты теперь намерен делать, твоё Сиятельство? — выжидательно уставился на меня Величество.

— Ну, хочу ещё с Гиреями встретиться. Попугать их немножко, чтоб не шибко залупались на тебя и твоё войско тута, пока меня не будет. — протянул я задумчиво. — Ты как? Сдюжишь керченский полуостров с этими городами до будущей весны удержать?

— В Еникале ставлю гарнизон в полторы тысячи штыков и тысячу казаков. В Керчь четыре тысячи и две тыщи конницы. Сюда десять тысяч гвардейцев со стрельцами да три тысячи драгун, да три казаков. Припасов тут у них самих заготовленно на год, да и к осени ещё из Москвы подвезут. Весь мореходный флот здесь оставлю, экипажами догружу, будем до зимы учить-натаскивать их. Ежели султан свою армаду сюда не пришлёт, то от татарвей и местных янычар вполне отобьёмся. Ещё я думаю в Еникале всех пленных турок, которые на обмен, согнать и с Тамани тоже перевезти, колодцев там хватает, а нет — так ещё поблизости нароют. Зато охранять их легче будет. — зарассуждал Лексеич.

— Ты главное, Петя, "мирное население" в городах-крепостях хорошенько почисть. Всех явных и скрытых мусульман без разговоров вон или в море, греков, армян и протчих разных сочувствующих через частый гребешок просей, чтоб не ударили в ненужный момент в спину, ну и выдавливай их потихоньку из Крыма. Нехер им здесь делать. Я тебе здесь до будущего года "Осётра" с командой со всем вооружением и техникой оставлю. Он любую армаду на тряпочки порвёт. Назад заберу только свою галеру с командой, детишками и девками.

Царская морда расплылась в два раза вширь. Мы хряпнули с ней по стаканчику Метаксы и она умела по своим царским делам.

Тем временем братка Мыкола отловил с десяток татарвей разного звания и достоинства, и я направился на встречу с ними. Ордынцы все были более-менее целыми и не шибко пораненными. Так, отсвечивали разноцветными бланшами на побитых мордах, узнаю брата Колю, но вели себя вполне прилично и очень вежливо.

— Значит так, господа людоловы! — начал я. — Вы сейчас все скачете к крымскому хану Давлет-Герею и расказываете ему о здешних скорбных делах, а ещё говорите ему, что я, Антон, князь Буянский вместе с московским царём Петром ждём его здесь неподалёку для переговоров через две недели или поллуны. Жизнь, свободу и безопасность ему и его свите гарантируем. В этом оба клятву на Святом Писании даём и целуем Крест. — я положил руку на Библию и поцеловал свой нательный крестик. — Место встречи мы через поллуны обозначим тремя дымами в степи.

Казачки взашей допинали эту гопоту до табунка татарских лошадок и оставили в покое. Через минуту о моих посланцах свидетельствовала только оседающая пыль в степи.

Две недели прошли в неге и удовольсвиях. Сбегали с Петром Алексеичем на "Осётре" вдоль крымского побережья, аж до Гезлёва. Посетили херсонесские бухты и Балаклею, непривычно безсудные. Погодка разыгралась в самую плепорцию. Дул ощутимый ветерок, но волна не поднималась до неприятных высот. И всю дорогу солнце. Море до самого горизонта было пустынно. Лишь у берега, кое-где маячили паруса рыбаков, которые завидев нас шустро выбрасывались на побережье. Пока мы занимались "смертельно-опасной" разведкой, остальные "отпетые", волонтёры и команды, свободные от вахт и нарядов, играли в футбол, курортничали и морально разлагались. Эдя с Кнышом подыскали нам лучшее место для рандеву с Гиреем. В самом узком месте перешейка, отделяющего керченский полуостров от остального Крыма, прямо напротив Кафы, нашлась довольно приличная балка с отлогими склонами шириной около полукилометра. Само то, что доктор прописал. Вот уже неделю "Иблисы", а вместе с ними и разъезды казаков, днём и ночью носились вокруг этого места, шугая и отпугивая всех возможных гиреевских лазутчиков. Поперёк балки поставили два десятка петровских полевых пушек за фашинами. По бокам от них по две роты стрелков в три шеренги с картечными мушкетами. Потом с левого фланга поставили "Тортилу", а с правого фланга оставили место для "Бобика". Дальше на вершинах склонов балки встали "Ёжики", а ещё дальше в низинках попрятались все конники царя с казаками. В трёхстах метрах от пушек по фронту замаскировали двести натяжных гранатных растяжек, а ещё дальше в хитрый разброс по полю установили сотню МОНок. Мужду всем ЭТИМ оставили хитро же замаскированный фарватер. Позиции стрелков были тоже прикрыты МОНками. А в тылу все наши миномёты и в плукилометре должны были притаиться все четыре вертолёта.

Уже за два дня до назначенного срока в пяти километрах западней нашей засады мы разбили шатры, постелили дорогие ковры и зажгли три сигнальных дымных костра. Эдик с помощниками задежурил у экранов дронов круглосуточно. Степь обшаривалась на радиус в тридцать километров. Наконец, утром на западе запылила степь и мы с Алексеичем в сопровождении оговоренной сотни казаков на "Бобике" попылили навстречу. Судя по картинкам с дронов, Давлетка собрал более 20-ти тысяч всадников и пёр сейчас на нас. Правда, за три километра от наших шатров его банда остановилась и вперёд двинулся отряд в сотню сабель очень блескучих всадников. Эдя передавал мне картинку на планшет прямо с дрона. На всякий пожарный у нас и здесь в углу шатра наличествовал под ковриком окопчик с крышечкой. Двое автоматчиков в цветастых халатах сновали тудом-судом, изображая слуг.

Отряд "блескучих" подскакал к самым шатрам, я вышел с Петром им навстречу. Запакованы мы с ним в "броню" были "от головы и до самых ножек", прикрывая всю эту "технологию" шикарными восточными халатами и чалмами. "Бобик" спрятался под сенью того же шатра за полотняной перегородочкой, в двухшаговой доступности.

Царь величественно отослал рукой казачью сотню. Всё это было отрепетировано заранее. Сотня послушно отъехала на полторы сотни метров и рассыпалась в цепь.

Гиреич решил нам не уступать в благородстве и отваге, и отослал на такую же дистанцию своих "блескучих". Но рядом с ним нарисовалось ещё два важных мурзы и двое нукеров. Я не стал заострять и не обратил на это внимания. Мы все расселись за накрытым столом, НА СТУЛЬЯ!!!. Нукеры и "слуги" встали за нашими спинами.

Минут десять рассыпались в восточных славословиях и красивостях, отдавая должное всемилостивейшему Аллаху, желая плодородия скоту и жёнам хана. Наконец приступили к сути. Я сразу взял бычину за рога:

— Хан Давлет. Мне и моему другу, московскому царю Петру, — я кивнул в сторону Величества. — очень не нравится, что твои подданные, твои войска и твои соплеменники из года в год вот уже который век грабят и жгут русские земли, сёла и города. И мы с ним решили с этим, наконец, покончить. — Величество при этом важно надувал щёки и изрекал: — Да, уж! — как я и учил.

— Поэтому предлагаем тебе и всему твоему народу всем скопом собраться и покинуть Крым. Срок вам до августа будущего лета. Все татары от мала до велика, не покинувшие Крым до этого срока будут убиты.

Морда Давлетки начала багроветь, его мурзы схватились за сабли. Я поднял руку в успокаивающем жесте:

— Хан, вспомни. Мы поклялись здесь и сейчас не посягать на жизнь и свободу друг друга. Готов ли ты нарушить свою клятву и потерять честь? Ты услышал наши слова, а дальше решай сам — нужна ли тебе эта война. Мы с Его Величеством сейчас уедем к себе, а вы тут решайте, что делать дальше.

Мой спокойный голос и отсутствие резких движений заставили татар на несколько секунд прихуеть. Мы с Петей плавно встали и шагнули за занавесочку и сразу в "Бобика". Дверки захлопнулись, и я не спеша врубил стартер, выжал сцепление и врубил скорость, прорвав полотняную стенку пристройки и завалив весь шатёр. Хан со своими барбосами скакал к сотне "блескучих". Казачки уже пришпорили коней в сторону "балочки". В задние дверцы заскочили наши "слуги-автоматчики" и я дал по-газам. Доехали вполне спокойно, даже отстреливаться не пришлось.

Зато потом степь содрогнулась "от грома копыт". Давлетка озверел. Мы на "Бобике" уже давно заняли место на своём фланге, а сотня казачков изображала из себя "прикрывающих", телепаясь перед заград-линией. Завидев орду, они ломанулись по проходу к нашим позициям. Время было всего чуть за полдень.

Татары, как в воронку втянулись в балку и донельзя скучковались. Стоящие перед пушками роты стрелков, явно второпях дали залп и занялись перезарядкой своих фузей.

А потом загрохотали МОНки и застрекотали пулемёты "Ёжиков" на флангах, и заплевались сталью, заранее пристрелянные миномёты. Первые ряды конницы татар полегли почти полностью. Следующие за ними образовали огромную кучу-малу перемалывающую лошадей и всадников. Прорвавшиеся через неё татары влетели в гранатные растяжки и по ним заработали гранатомёты "Бобика" и "Тортилы", ну и "Ёжики" не дремали. Наконец, по оставшимся, ударили петровские пушки картечью и, разбежавшиеся по сторонам, мушкетёры. До наших позиций ни один татарин не доскакал. Обратно в степь ушло не более семи тысяч всадников, но вслед за ними на охоту сорвались вертолёты, "Ёжики" и, ховавшаяся до сих пор, конница.

После боя Давлетку среди павших не нашли, повезло видать хану или в задних рядах курковался. Два дня московские вои занимались мародёркой и свозили добычу в Кафу.

А мы засобирались домой. Отбирали и комплектовали экипаж "нашей" галеры и тех, кого на ней повезём "на острова". Догружали броненосец топливом, продовольствием и боезапасом с других кораблей. Передали половину своих миномётов и все морские мины. Выделили ему и десяток наших бойцов-автоматчиков. Помимо самих экипажей на шхуне в лазарете обитало ещё десять волонтёров из бывщих казачков, и восемь на шебеке. Вот мы ими и поделились. Ну и полевую кухню пришлось государю задарить.

Как-то за обедом мои капитаны меня обрадовали:

— А ты знаешь, адмирал, что на здешних картах наших островов нет! — жуя куриную косточку, прошамкал Кэп-Пен. — Я ещё от мальтийцев это слышал, но списал на погрешности здешней картографии. Но и на всех турецких картах с захваченных нами кораблей "наши" острова не обозначены. — Остальные Кэпы болванчиками закивали головами.

Нифуя себе! Это что же, наши Отцы Создатели и сами Острова со дна моря вытянули? Ох, не ндравится мне всё ЭТО…

Согласно сводкам с острова Буяна, у них там всё было благополучно, поля колосились, а сады созревали. Пётр, ошалевший от нежданных побед, приобретений и мизерных потерь, почти каждый день палил салюты и каждый божий день упивался в сиську. Свита лизоблюдов от него не отставала. Но на перешейке керченского полуострова укрепления и рвы строились не шуточные. Регулярно наши вертолёты сбрасывали на ближайшие и доступные по радиусу действия "живые" стойбища татар бочонки с напалмом и гоняли отары и табуны по степи. Страху нагоняли.

Давно уже наступил июль, от Султана не было никаких известий, турецких кораблей вообще в море не было и мы решили сами идти в Стамбул. Ещё в Азове мы отобрали среди освобождённых невольников два десятка самых шустрых и сообразительных сирот от 7 лет до 13 и 46 самых красивых кралечек от 15 до 20. В Керчи и Кафе нашлись ещё 35 малят и 21 претендентка на "Мисс Буяния". Вот всех их мы и хотим везти в "землю обетованную". Детишек погрузим на "Манушу", а девчат на "Щенка" и галеру. Оставили себе, только самый необходимый для прохода домой, запас топлива, боеприпасов и продовольствия. Всё осталное передали "осетрине", отдали им и все резервные средства связи вместе с Петькой-Маркони. Костя Демон перешёл на "Щенка", а вместо него в Крыму остался Белоног Витя, ну и, разумеется, Кэп-Димуч, Кныш, Вирич, 16 человек матросов, боцман, кок, стюард, восемь автоматчиков и прикомандированный десяток с других судов. А ещё остался Толик-Доктор со всеми резервными запасами медикаментов и всего сопутствующего. Итого оставалось 43 наших островитянина. С царём договорились, что в середине ноября, с началом сезона зимних штормов "Осётр" вернётся на острова для пополнения припасов, а весной мы все снова вернёмся.

Страшно было и очень не хотелось оставлять ребят здесь. Но совместно решили, что это будет оптимальный вариант. Наконец, назначили день отхода. Димыч всё-таки настоял, что проводит нас до Мраморного моря: — а вдруг на турецкий флот нарвёмся! А в Мраморном нас встретит "Монитор", а "Осётр" быстренько назад. Я не возражал, вероятность нарваться на турков теперь, когда мы навели здесь шороху была очень велика, да и "место встречи изменить нельзя", пролив тут один. А мы поведём галеру с девками да детей более полусотни повезём. Кудря сообшает, что в Золотом Роге уже начался кипишь.

"Тортилу", "Иблиса-2" и одного "Ёжика" оставили под охраной Вирича с десятком автоматчиков в Кафе. Оставили и всё запасное топливо, боеприпасы и продовольствие.

Вечером посидели на-посошок, попели душевно, поговорили за жизнь и с рассветом под звуки "Славянки" подняли паруса. Царь, Лефорт и вся остальная свита пришли нас проводить.

Я и Эдик пошли на броненосце в 10-ти километрах впереди основного конвоя, мониторя обстановку. Следом чапала галера, за ней "Щенок" и замыкала "Мануша". Пока позволял ветер, все шли под парусами почти с семиузловым ходом. Обогнув Крым, взяли курс прямо на устье Босфора.

За обедом строили планы:

— Тош, я думаю, мне не стоит сразу возвращаться в Крым. — поделился мыслями Яша.

— А что стоит? — не понял я.

— Выведу вас в Мраморное, к "Монитору", поверну обратно, проскочу Босфор и закуркуюсь где-нибудь. Буду ждать вестей от Кудри. Если сообщит, что султанов флот готовиться к скорому выходу, и будет у меня в запасе хоть пять дней, то пробегусь вдоль западного побережья на север, хоть до Очакова. По-пути пожгу турков, сколько сумею и вернусь в пролив, и забросаю фарватер минами с самоликвидацией через пару недель. Сам же стану поджидать прорвавшихся. А коль не будет в запасе времени, то сперва поставлю мины, добью недобитков, а потом побегу жечь.

— Чота больно у тебя просто получается. — хмыкнул доктор недоверчиво.

— А чего мудрить? — загорелся Кныщ. — Дождался темноты и делай с ними шо хош, пока порох не закончится. Жаль только, мин у нас мало с собой.

— Вполне может получится. — кивнул я. — Тут только надо, чтобы Кудря чётко сработал.

Километров за 50 от устья на горизонте и локаторах стали мелькать паруса, но они быстро убирались с нашего курса. Подошли вовремя, уже после захода солнца, но соваться в пролив без разведки с воздуха было не уютно. Связались с Кудрей, он уверил, что все военные корабли султана стоят или в бухте Рога или на взморье. И мы риснули.

Первым в сумерках пошёл "Осётр", ощетинившись ночными приборами и радарами, потом галера, шебека и шхуна. Шли сторжко и Золотой Рог миновали за час до восхода. Все вздохнули с облегчением. С ЗамкОм связались ещё два дня назад и договорились о встрече. Сейчас он передавал, что он уже нас видит на экране. Тю! Так мы его тоже, оказывается, уже видим. Его корыто из металла и даёт более яркую отметку, чем деревянные. До него не более 13 миль и он идёт нам на встречу. Вверх пошли дроны. Встретились через полчаса, перестроили ордер и пошли подальше в наименее оживлённое место. Через пару часов легли в дрейф. Все отпетые, кроме вахты, перебрались на "Манушу", в кают-компанию. Начались разговоры-расспросы, стёб и тумаки.

Чокнувщись бокалами с квасом "За встречу!" решили пробежаться до Гелиболу, до места нашей прошлогодней стоянки, покормить людей горячим и дать им отдохнуть. Хотя больщой качки в пути не было, но кораблики "затравили" изрядно. Димыч решил идти с нами, ему всё равно ждать следующей ночи. Ужинали уже на пляже. Затем ночевка на твёрдой земле, день курортно-пляжной релаксации и к закату мы потянули в кишку Дарданел, а "осетрина" побежала к Стамбулу.

Наконец-то мы дома! Лично я не выходил из своей "квартиры" два дня. И никого не ипёт, чем я там занимался…

На третий день по-тихоньку стал входить в ритм буянских будней. Новые люди, новые заботы. Пилюлькины опять требуют какой-то карантин. Где-то через месяц снова "1 сентября". Мужики с "Фазенды" требуют Баб, ещё не все переженились. Прыся со всем своим выводком осиовательно поселилась на моей кровати и шипит, когда я пытаюсь эту банду согнать. Нет, отрекусь!!! и уйду в афонский монастырь!

Пришло радио от Одессита: — Стамбул он проходил в час ночи, в проливе его встречал на лодке Кудря со товарищи, забрали предназначенный для них груз. Сторожевые крепости миновал, когда уже светало и только под мотром — ни одна сволочь даже не вякнула. Нет! Абидно, панимаешь! Оставив пушки за кормой, врубил ревун. Кудря передал, что выход флота назначен через 9 дней. Поджидают ещё корабли из Эгейского, с флотилией с севера и из Синопа встретятся за проливом. Он уходит окаянствовать в сторону Констанцы и дальше. Царя предупредил по радио через Вирича.

Ещё через неделю он сообщил, что торпедами потопил четыре линкора (причём два из них бежали из-под Азова), сжёг шесть фрегатов и туеву хучу галер, шебек и прочей швали. А на двенадцатый день начал хвастать, на его счету де ещё восемь линкоров, а со всей прочей мелочью он уже и со счёта сбился. Мог бы и больше, но торпеды и зажигательные РэСы кончаются, а пушечные снаряды совсем почти кончились и он уходит пить водку с Петром Лексеичем.

— Врёт, собака, одесская морда! — рявкнул Замок и хряпнул кулачищем по столу.

— Однако, он сказал, что у него все ходы записаны и есть видеодоказательства для царя. — хмыкнул Шорох. — А ты завидуешь.

— Я так понимаю, что Солнцеподобному в этом сезоне будет не до карательных экспедиций. — подвёл черту Драп.