Давным-давно царь птиц созвал к себе весь крылатый род со всех сторон света и сказал:

— Слушайте, слушайте, мои верные подданные и друзья! Я уже так стар, что и сам своих лет сосчитать не мог бы. Вот эту пальму, что приносит сладкие финики, а своими перистыми листьями как будто касается неба, я помню маленьким и хилым растеньицем. Я был уже старым, когда наша священная река Евфрат гнала свои волны по руслу, широкому как морской залив. Я много пережил и много повидал на своем веку и всегда думал о вашем счастье, мои верные подданные. Я одержал победу в тысяче сражений, защищая вас. Благодаря мне, вы остаетесь свободным племенем, и до сих пор никто не надел на вас ярма неволи, как это люди сделали с четвероногими. Вы свободно летаете по воздуху и подчиняетесь лишь божеским и моим царским законам. Но сейчас — увы! — дни мои уже сочтены. Лишь одно может облегчить мои страдания, — если старые мои кости смогут отдохнуть на ложе, устланном вашими перьями. Я верю, что никто из вас не пожалеет пуха и перьев для своего старого вождя.

Все птицы — ястребы, коршуны, филины и совы, фламинго, лебеди, горлицы, дрозды, перепелки, зяблики и сороки, серые воробьи, дрофы, цапли, аисты, коростели и дятлы и все-все крылатые существа стали вырывать у себя по перышку, чтобы принести их в дар своему старому владыке.

Красавица летучая мышь с пушистыми крыльями задумалась было, но потом начала вырывать перо за пером, пушинку за пушинкой, пока не вырвала их все до одного, и сложила у ног царя со словами:

— Прими эту искреннюю, от самого сердца идущую жертву, и живи еще долго-долго нам на радость.

Заплакал седой владыка птичьего царства, тронутый видом облезлой летучей мыши с голыми, дрожащими от холода крыльями.

«Ох, — подумал он, — ведь теперь она из-за меня погибнет понапрасну, а если даже и останется жива, то будет посмешищем всех живых созданий, а птицы будут над ней издеваться, и — кто знает — не вздумают ли они еще ее заклевать, признав за чужака?»

И сказал царь летучей мыши:

— Спасибо тебе, моя дочь, за твою жертву. Возвращайся спокойно к себе домой. А для того, чтобы ты не замерзла, отныне вместо перьев ты будешь носить теплую меховую шубку. Лишь твоих перистых крыльев я не смогу тебе возвратить, — от сего дня и на вечные времена они останутся голыми и перепончатыми. Но ты не огорчайся. С этих пор ты будешь летать только ночью, укрытая темнотой от глаз зверей и птиц, а шелеста твоих крыльев, лишенных перьев, не услышит ни одна живая душа на земле.

Так летучая мышь с этих пор днем спит в щелях скал, в темных ущельях и пещерах, а с наступлением темноты пускается на охоту — тихая и бесшумная, как сама ночь.