9 сентября 1976 года

Йовилль, Йоханнесбург, Южная Африка

Проходит неделя. Тот мужчина больше не звонит, сколько я ни молюсь об этом.

Вильгельмина, однако, сдержала слово и вернулась проведать Робин. Обрадованная тем, что температура у девочки снизилась, а кожа более или менее нормального цвета, она принимает мое предложение выпить чашку чая.

– Пенициллин сослужил хорошую службу, – говорит Вильгельмина. – А вы прекрасно выхаживали ее, Бьюти. Вы зарываете в землю свое призвание. Вы были бы замечательной сиделкой.

– Спасибо, Вильгельмина. Вы благодаря этому и познакомились с Эдит и Робин? Лечили кого-то?

– Нет. Вообще я социальный работник, а в прошлом ухаживала за больными. Несколько месяцев назад мне позвонил аноним и сообщил, что Эдит – неважный опекун, и я попыталась разобраться с жалобой. Так я с ними и познакомилась.

Она начинает рассказывать об отношениях с Эдит и Робин, кульминацией которых стала рекомендация оставить их в покое: Эдит сообщила об усилиях Вильгельмины ее боссу, заявив, что “эта женщина” настроена против нее лично.

– Она представила документы, доказательства, что она занята полный рабочий день на офисной работе, но я поняла, что это какая-то мутная история. Какая женщина может бросить ребенка и бегать по своим холерным делам? А?

Я холодею, и моя благодарность обращается в страх. Теперь, когда женщина оказала Робин медицинскую помощь, она узнала про обман Эдит и заберет девочку?

Что я наделала?

Вильгельмина видит мою тревогу и фыркает.

– Не беспокойтесь, я не скажу и не предприму ничего как должностное лицо. По крайней мере, пока не буду вынуждена что-то сделать, поскольку обязана действовать в интересах ребенка. Если Эдит знает Мэгги, а Мэгги одобряет этот образ жизни, то я должна уважать его, даже если сама эта хабалка мне несимпатична. Но я буду очень внимательно следить за тем, как идут дела.

Она касается подвески со святым Христофором на моей шее.

– Мы члены маленького клуба, Бьюти. Как хорошо знать, что есть и другие. Иногда мне кажется, что есть только я. Regtig. Уверена, с вами тоже такое бывает.

Мы сидим, неторопливо пьем чай и делимся своими историями. Я не знаю, что это за женщина, но доверяю ей, хотя она белая и африканер и даже представляет угрозу для Робин и Эдит из-за своей профессии. Но она друг Мэгги, и она спасла жизнь Робин. Этого мне достаточно.

Я рассказываю ей, что разыскиваю дочь, а она мне – о своей работе в социальной службе, которая дает ей законное основание бывать в Соуэто и помогать Мэгги, прикрываясь официальными делами. Она немного говорит на коса и сото – ее научил дедушка-африканер, который, по ее словам, был яростным противником апартеида.

Я никогда не слышала об африканерах, которые боролись бы со своим собственным народом, чтобы защищать мой, и говорю ей об этом.

– Похоже, он очень храбрый человек.

– Jinne tog, ja. Он таким и был. По-настоящему храбрым. Но умер при весьма подозрительных обстоятельствах, тогда-то я и поняла, что храбрость может быть опасным делом. Иногда носить маску бывает эффективнее.

Допив чай, Вильгельмина поднимается.

– Робин повезло. Я буду спать спокойно, зная, что вы с ней. Так гораздо лучше, чем в детском доме. И мне кажется, мы с вами станем хорошими друзьями.

Когда я протягиваю руку, прощаясь, Вильгельмина отстраняет ее и обнимает меня. Я не могу говорить и просто обнимаю ее в ответ. Меня переполняют чувства. Теперь я знаю – иногда друзей можно найти в самых поразительных местах и под самой неожиданной личиной.