17-го было кое-какое дело между нами и русскими, но слишком незначительное, чтобы о нем рассказывать.

Мы знали уже три дня, что сильный отряд неприятельской пехоты двигается в нашу сторону.

Биринский был осведомлен о их движении и постарался скрыть от них свое; он захватил почти все проходы, занял теснины и расположился ударить на них, когда они будут ожидать всего менее.

Они были уже близко, когда пронюхали о наших намерениях, тотчас же переменили направление и на другое утро показались на высоте в некотором расстоянии от нас.

Как только мы их заметили, Биринский отправил гонца, прося у Тваровского поддержки.

К десяти часам, неприятель, сделав несколько перестроений, подошел к нам. Мы ожидали их на месте.

Все располагается для атаки. Труба дает сигнал, и вскоре обе армий окутаны вихрем огня и дыма; слышны ужасный шум от выстрелов, крики людей и ржание коней. Огонь прекращается, все проясняется снова, и железо выбирает свои жертвы. Подобные диким львам, сражающиеся с остервенением устремляются друг на друга. С двух сторон летает смерть. Ярость неприятеля удваивается, повсюду он несет страха, и ужас.

Биринский, с саблей в руках, совершал чудеса храбрости. Он видит, что его отряды поддаются: с горящими от гнева глазами и с пеною у рта от ярости, он летит к ним и старается напрасно вести их снова в сражение.

Мы бьем отступление. Неприятель, увлеченный резней, нас преследует и настигает несколько беглецов, которые и падают под его ударами. Внезапно густое облако падает на равнину, скрывает нас от победителей и спасает нас, как бы чудом.

Обильный дождь, который пошел затем, еще надежнее разлучил сражавшихся.

Когда небо очистилось, уже наступила ночь, и мы воспользовались темнотой, чтобы отступить в Марианов.

Пока мои товарищи толкуют об этом несчастном деле, я пользуюсь минутой досуга, чтобы сообщить тебе о нашем поражении.

Вот прекрасное начало кампании, и конечно вполне справедливо, чтобы нам, ввязавшимся в подобное дело, не было чем похвастать!

Я получил в схватке очень легкую рану в левую руку. Я хочу скрыть это происшествие от Люцилы. Прошу тебя, оставь ее в неведении, в случае если ты ее увидишь.

Как ты счастлив, друг, что можешь проводить твои дни вдали от звона оружия.

P.S. Согласно последним известиям, атаманы готовы снова показаться в Польше; они, должно быть, перешли Днестр в Домбассаре.

И вот наши несчастные области наводнены иностранными войсками. Я трепещу от мысли, какие ужасы они совершать.

Марианов, 24 мая 1770 г.