Глава первая

Октябрь 1066 г.

– Миледи!

Джулия резко натянула поводья и обернулась на оклик Ульрика. Белые ноги лошади заплясали на месте, мягкие серые ноздри раздулись, кобыла нетерпеливо закусила удила, выражая молчаливое недовольство крепкой хваткой хозяйки, которая не давала ей поскорее ускакать от дувшего с моря соленого ветра, приносившего противный песок, жаливший кожу.

Джулия ждала, глядя, как управляющий с трудом взбирается по крутому склону, ворчливо подгоняя парней – Хэма и Честера. Те тащили в каждой руке по мокрой корзине, полной рыбы, которой, по их мнению, должно было хватить на несколько дней. Джулия отдернула руку от поводьев, чтобы покрепче прижать к бедру подхваченный ветром плащ.

– Ну что там? – крикнула она, стремясь поскорее добраться до дома и укрыться от начинавшегося холодного дождя. Серый осенний день быстро катился к концу, сменяясь сумерками.

Ульрик, тяжело дыша, подошел и остановился, опершись одной рукой о сапог Джулии, а другой, показывая на далекий горизонт, затянутый свинцовыми облаками.

Джулия прищурилась, сведя красивые брови, потом широко раскрыла глаза и удивленно вскрикнула. Хэм с Честером тоже обернулись и застыли. Лишь громкий окрик Ульрика вывел их из остолбенения. Парни поставили корзины на телегу и хотели было взобраться на нее, но Джулия не позволила.

– Бегите в деревню, предупредите! – Закричала она. – Скажите, пусть прячут все ценное и потушат огни!

– Но, миледи… – на запрокинутом широком лице Хэма было написано вопросительное выражение, – Мы, же не можем вас бросить.

– Делайте, что говорит вам госпожа! – прикрикнул Ульрик, толкая парня в бок. – Я сам ее довезу до дома.

– А я довезу Ульрика! Ну, давайте, быстро!

Слуги помчались как ошпаренные, быстро перебирая длинными ногами.

– И ничего не говорите господину Рэндалу! – крикнула им вслед Джулия. – Поспешим, Ульрик! – Джулия развернула Снежинку, чтобы посмотреть еще раз на далекие корабли, уже заполнившие горизонт и медленно, но неуклонно приближавшиеся к английским берегам.

– Я никогда не видела столько кораблей! Их, наверное, сотня, не меньше. Как ты думаешь, это датчане? Или Тостиг со своими викингами?

– Нет, миледи, – хмуро пробурчал Ульрик, понукая быка, за которым тащилась, подпрыгивая, телега. – Это Уильям идет из Нормандии. И у него, я думаю, больше тысячи кораблей, что и понятно – ему понадобится большое войско, если он хочет отобрать английскую корону у Гарольда и водрузить ее на свою непутевую башку, и… – Ульрик взглянул назад через плечо, выругался и сплюнул. – Я думаю, оно у него есть.

– Где они высадятся, а, Ульрик?

– Не здесь, миледи. Думаю, Уильям поищет тихое местечко, может, где-нибудь дальше вдоль берега, где сможет незаметно высадить сотни лошадей и тысячи людей.

С темного неба сорвался дождь, словно занавесом загородив море.

– По-моему, единственное такое место – Певенси, а оттуда до нас добрых пятнадцать миль, – проговорила Джулия.

– Хорошо бы… – Ульрик согласно кивнул. – Уж очень не хочется видеть у своего порога этих бастардов. Да смилостивится над нами Господь.

Они ехали по узкой дороге от морского побережья через лесистый холм к реке Борн. Снежинка, понукаемая всадницей, спустилась по раскисшему берегу в быстро бегущую зеленую воду. После дождей, шедших всю последнюю неделю, река поднялась, и подол платья Джулии быстро намок.

Выбравшись из воды, она тронула ногами мокрые бока Снежинки, убедившись, что Ульрик на своей телеге переправился благополучно. Тот помахал ей рукой и цокнул на быка, ткнув его палкой.

Тяжело дыша от волнения, быстрой езды и понемногу заползавшего в душу страха, Джулия скакала, раздумывая о том, послать ли весть отцу. Лорд Осберт последние два месяца отсутствовал – уехал на север, взяв с собой двух младших братьев Джулии – Уинстэна и Рэда, большинство своих дружинников и вассалов. Присоединившись к Гарольду Годуинсону, королю Англии, он защищал английское королевство от брата Гарольда – Тостига, имевшего в союзниках не кого иного, как грозных викингов.

Развернув Снежинку, Джулия галопом поскакала к дому. Посылать письмо не имеет смысла, но все, же стоит отправить Вулфнота.

Немного замедлив шаг лошади, она направилась через луг к замку. Только теперь она осознала, насколько беззащитен Фоксборн. Вокруг каменного замка под тростниковой крышей не было даже защитного рва, а башня – новейшая, очень дорогая постройка – была, только одна, да и то маленькая. Все, что они могут сделать, это погасить на ночь огонь и заложить входную дверь тяжелым дубовым засовом – слабая преграда для целой армии.

Перейдя на рысь, Джулия обогнула замок и въехала на задний двор, распугав кур, приветствуемая громким лаем собак. Впереди своры прыгал ее собственный пес, черная как смоль датская гончая. Как только Джулия соскочила с лошади, пес ткнулся носом ей в ладони.

– Привет, Кенвард, соскучился по мне? – пробормотала Джулия. Она отдала поводья конюшему мальчику, сказала Вулфноту, чтобы бежал в деревню предупредить крестьян, и пошла через грязный двор к кухонной двери, окруженная весело скачущими псами, требовавшими ее внимания.

Кухарка Этельред, месившая полными руками тесто, при появлении госпожи выжидательно подняла на нее глаза.

– Ну? – спросила она.

Джулия тряхнула головой и, похлопав кухарку по плечу, сообщила, что Ульрик сейчас приедет с рыбой.

– Ну-ну, – проворчала Этельред. – В кладовой много не поместится, если мы собираемся засаливать свинину.

– Тогда можно несколько дней подряд готовить рыбу, – сказала, улыбаясь, Джулия, схватила пирожок из кучки, остывающей возле очага, и скользнула за деревянную перегородку, отделявшую кухню от зала.

Глаза Джулии не сразу привыкли к царившему там полумраку. Держа в руке пирожок, она направилась к матери, сидевшей у очага и что-то чинившей. Но прежде чем Джулия дошла до очага, окрик заставил ее остановиться, стерев веселость с ее лица.

– Ты где была, лентяйка проклятая?! – проорал низкий голос.

Кенвард, чья кличка означала «отважный защитник», глухо зарычал, а Джулия повернулась и устремила взгляд на подходившего к ней брата Рэндала. У него было красное лицо пропойцы, всклокоченные рыжие волосы торчали колом, а узкая щель рта еле виднелась среди густой рыжей бороды.

– Я была…

Удар кулаком в лицо сбил ее с ног. Она со стоном повалилась на каменные плиты пола и сжалась в комок в ожидании новых неотвратимых ударов. Сапог Рэндала больно впечатался в ее бедро. Кенвард залаял и, получив в награду за преданность жестокий удар в нежную морду, с жалобным воем отлетел в сторону.

Все, кто был в зале, сделали вид, что очень заняты. Мать склонилась над шитьем, служанки Хильда и Гита еще прилежнее принялись подметать пол.

– Хэм говорит, ты куда-то услала Вулфнота, – прорычал Рэндал. – А я хотел, чтобы этот сукин сын сегодня подержал мне сокола. Где он? Немедленно верни его!

– Не получится, Рэндал… – Джулия медленно, тяжело дыша, поднялась на колени, потом встала на ноги, с опаской глядя на нависшего над ней брата. – Он пошел в деревню. Мы… Ульрик и я… видели много кораблей… в Узком море… они приближаются. Я послала Вулфнота предупредить.

– А почему ты не пришла сначала ко мне? Разве не я хозяин в доме, когда нет отца? Много берешь на себя, сестричка, распоряжаешься тут прямо как владелица поместья!

Джулия посмотрела на брата с плохо скрываемым отвращением. Всем было известно, и Рэндал частенько упирал на это, что сестра не унаследует ни крошки из Фоксборна. Среди четырех детей лорда Осберта Джулия была старшей, но она родилась женщиной, а лорд Осберт не допускал и мысли о том, чтобы оставить поместье девушке.

Перекинув на плечо растрепавшиеся волосы, Джулия с усилием проглотила слюну и проговорила сквозь сжатые зубы:

– Я советую закрыть дверь на засов и погасить огонь. Река вздулась, они в любой момент могут к нам подплыть.

– Она советует! – шутовски проговорил Рэндал. – Ну, уж нет, мы не станем, как трусы сидеть в темноте, и есть всухомятку.

– Рэндал, ради бога, имей хоть чуточку разума! Прибыв в наше королевство, Уильям сметет все, что попадется ему на пути. Он не станет ни о чем нас просить и нисколько не смутится обагрить свой меч нашей кровью, чтобы взять то, что он хочет.

Ответ брата не удивил никого:

– Пошла вон, девка!

Джулия вышла из холла. Ее оставшийся среди мусора на полу пирожок съели собаки, но не о нем жалела Джулия, поднимаясь по ступеням в комнату, которую делила с матерью.

На закате крестьяне стали прибегать к замку в поисках убежища. Рэндал захлопнул перед ними дверь, и Джулия смотрела из окна, как они бегут между деревьями обратно в деревню, вооруженные вилами и косами, трогательные в своей готовности защищать свои семьи. Она поморгала, удерживая готовые пролиться слезы, к сердцу жгучей волной подступила ненависть к Рэндалу, способному на такую низость. Даже те, кто жили в замке, укрытые его стенами, не находили себе места от беспокойства, они знали, что к «хозяину» обращаться за поддержкой бесполезно, и пришли к Джулии, выслав в качестве своего представителя Ульрика. Но что она могла предложить ему и всем им? Только молиться о спасении.

Весь вечер слуги ходили по большому залу на цыпочках. Рэндал сидел, развалившись, за столом, жадно ел и пил, по своему обыкновению не думая о манерах и не стесняясь в выражениях. Джулия заставила себя проглотить несколько кусочков и сидела молча, размышляя о том, действительно ли стоит бояться нашествия и не избавит ли оно всех их от Рэндала. Хотя она очень сомневалась, что он вытащит из ножен свой меч и сразится с захватчиками; скорее, подумала Джулия, бросив осторожный взгляд на брата, набивавшего рот сладостями, он подожмет хвост и удерет быстрее оленя в лес. Густой Рингволдский лес тянулся на большое расстояние к северу от Фоксборна. Поговаривали, что это заколдованное место, где с человеком случаются непонятные вещи, хотя лес этот был так сумрачен и темен, что никто и никогда не осмелился пройти по нему.

После ужина Джулия ушла к себе и села поближе к слабо тлевшей жаровне. Напрягая глаза в тусклом свете сальной свечи, она записывала своим четким почерком все, что произошло в поместье – помимо отца Амброза, она была сейчас единственным человеком в Фоксборне, кто умел писать и считать. Она заносила на пергамент все, что может быть интересно отцу по возвращении, а также очень пригодится для отчета таможенным чиновникам нового короля. Джулия была уверена, что последнее, как всегда, ляжет на ее плечи.

Она перестала писать, задумавшись об отце и братьях. Как они там? Вестовых не было, а последний путник, который мог что-то сообщить, проехал больше трех недель назад. Ульрик попытался было на прошлой неделе поехать сам, но вернулся обратно, сообщив, что из-за проливных дождей река вздулась, и ему не удалось добраться до деревни Бродлоук. Погода и вправду вот уже десять дней стояла ужасная, с сильными бурями, проливными дождями и ветром, продувавшим замок насквозь. Но теперь Джулия надеялась, что река поднимется еще выше и защитит их от наступающего вражеского войска, хотя бы на эту ночь.

От усталости в глаза словно насыпали песка, Джулия опустила веки и помассировала шею. Бедро болело после побоев Рэндала, и ей с досадой подумалось, что рядом с уже побледневшими синяками появится еще один.

Заканчивался долгий день. В это время года было много дел – надо было подготовиться к зиме. Джулия была на ногах уже с рассвета, следя за засолкой свинины и говядины, за тем, какие яблоки, груши и сливы оставить на сохранение, а какие замариновать, за развешиванием в кладовой связок лука и чеснока, за тем, как служанки чешут и прядут состриженную овечью шерсть. Пряжу еще надо было покрасить, и Джулии необходимо было улучить время и набрать крапивы для окрашивания в зеленый и луковой шелухи – в желтый цвета.

Джулия вздохнула и, подняв глаза от пергамента, посмотрела на мать, спавшую, мирно посапывая, уже несколько часов. Может, доверить сбор целебных трав горячо любимой матери? Нет, вряд ли она справится, она боится собственной тени. Рэндал был не единственный в замке, кто распускал руки, он унаследовал этот порок от отца, и Джулия считала, что мать еще много лет назад сломалась, превратившись в свою печальную тень, говорящую шепотом и ищущую успокоения в одиночестве.

Можно, конечно, послать вместе с ней юного Эдвина; девятилетний паж, отданный на воспитание в замок в семилетнем возрасте отцом, лордом Леофвайном, братом короля, доказал свою смышленость и способность к тяжелой работе. Впрочем, больше и некого. Кроме Ульрика, нет ни одного мужчины – а уж у него-то дел по горло, – на кого Джулия могла бы положиться.

Много лет назад, когда ей исполнилось тринадцать лет и ее стали считать совершеннолетней, она мечтала выйти замуж за хорошего человека, избавиться от тирании, господствующей в доме отца, и стать хозяйкой собственного мирного дома при добром муже, который будет любить и уважать ее.

Но время шло, и постепенно стало ясно, что отец не собирается давать ей достойное приданое. Возможных претендентов на ее руку становилось все меньше, и вот уже три года не появилось ни одного, так что Джулии в ее двадцать два года ничего не оставалось, как смириться с судьбой. Она никогда не выйдет замуж.

Джулия отложила перо и, встав, наклонилась и выпрямилась, разминая затекшее тело. На поясе зазвенели тяжелые ключи. Джулия добрела до постели, с облегчением отстегнула их и сунула под подушку.

Сняв пояс и стянув через голову платье, она сбросила мягкие кожаные туфли, сдернула шерстяные носки и, задув свечу, залезла на широкую кровать под балдахином. Там она со вздохом прижалась к теплой спине матери.

Джулия уже уплывала в сон, когда вдруг откуда-то с луга под стенами замка донеслись пронзительные крики лис, показавшиеся ей ужасно похожими на человеческие. Джулия в испуге вздрогнула. Подумав снова о чужом войске, высаживающемся на берег, она еще глубже зарылась под одеяло. Что она может сделать против вооруженных солдат в доме, где полно женщин, детей и стариков? Вот если бы у нее был муж, он защитил бы и ее, и ее людей.

На шестой день после того, как Джулия увидела корабли, тихим утром она поднялась рано, расчесала свои светлые, отдававшие в рыжину волосы, кое-как заколола их и натянула отсыревшую одежду. Затем разбудила мать и Эдвина, зажгла огарок сальной свечи и пошла по винтовой лестнице вниз в большой зал. Кенвард трусил следом в надежде, что его выпустят на улицу.

Джулия весело поздоровалась с Этельред, которая резала бекон, и со служанками Хильдой и Гитой. Девушки крошили капусту и турнепс. Ульрик, гревший руки у огня, приветливо кивнул Джулии головой. Она открыла дверь и с минуту смотрела, как Кенвард, свесив розовый язык и взглянув на нее разок благодарным коричневым глазом, помчался по белому от инея лугу.

После молитвы утро покатилось стремительно. Джулия позавтракала беконом и ватрушкой с творогом, запивая элем, который отец привез весной из Гастингса.

Перед обедом она улучила момент и, бросив дела на кухне, пошла на задний двор, где выращивала лекарственные травы. Сидя на корточках, она принялась выдергивать сорняки и срывать траву, которая уже была годна к сушке. Розмарина и фенхеля уже почти не оставалось, лаванды тоже, и она стала рвать тысячелистник, пижму и ноготки.

День стоял хороший, ясный и тихий, голубое небо отражалось в голубых глазах, когда она смотрела вверх. В такой день, думалось Джулии, даже самый грустный человек почувствует надежду, а может и радость. Джулия прислонилась спиной к холодной, хотя и освещенной солнцем стене, отирая со лба пот, когда раздавшийся крик заставил ее привстать.

– Миледи! – кричал юный Эдвин, быстро перебирая тонкими ногами по каменной дорожке и взволнованно размахивая руками. – Ох, миледи, идите сюда, быстро!

– Что случилось? – спокойным тоном спросила Джулия.

– Солдаты! Много людей, миледи, они быстро приближаются по Гастингской дороге.

Джулия вскочила и, подбежав к ведру с водой, окунула в него запачканные землей пальцы. Этих мгновений ей хватило, чтобы взять себя в руки и обуздать затопивший ее страх. Подобрав юбки, она побежала через сад в сопровождении Эдвина и Кенварда.

Служанки расставляли в зале столы к обеду и с недоумением смотрели, как госпожа бежит по плитам к узкой лестнице, ведущей на единственную башню Фоксборна.

Следом за ней резво взбежали наверх Эдвин с Кенвардом. Они с разбега наскочили на Джулию, когда та резко остановилась, увидев Ульрика и мать, поднявшихся раньше и озабоченно смотревших на горизонт.

Стараясь не высовываться особо из-за каменного зубца, Джулия, щурясь от солнца, устремила взгляд туда, куда указывал палец Ульрика, ища глазами тянувшуюся за зеленым лугом дорогу, уводившую за лесистые холмы, окружавшие Фоксборн.

Солнце играло на стальных доспехах и поднятых копьях кавалькады всадников в шлемах и со щитами, которые Джулии не доводилось видеть прежде. Они держали яркие флаги, на одном из них были изображены три леопарда на черном поле. Этот герб, как и другие, был ей незнаком.

Во главе войска ехал рыцарь на боевом коне, таком же иссиня-черном, как Кенвард, который пытливо поводил носом, принюхиваясь к приносимому ветром запаху чужаков.

Джулия обратила вопросительный взгляд на Ульрика. Тот прочистил горло и сказал:

– Миледи, по-моему, время ожидания кончилось. Это норманны.

Испуганный вздох Джулии совпал со сдавленным вскриком ее матери, а юный Эдвин охнул, и от страха на него напала икота.

– Значит, мы недаром боялись, да, Ульрик? – воскликнула Джулия. – Уильям Нормандский явился за английской короной. Что нам делать?

– А что мы можем поделать, миледи? Единственный выход – сдаться. Это, по крайней мере, даст нам какое-то время, а король Гарольд, может быть, вернется из северных краев, нападет на Уильяма и освободит нас.

– Может быть, – повторила без уверенности Джулия, отворачиваясь и снова устремляя взгляд на приближавшихся воинов. – А где мой брат?

Ульрик неловко переступил с ноги на ногу, стараясь не встречаться с Джулией взглядом. Он видел Рэндала в сарае с деревенской девушкой, причем та была там явно не по своей воле, и ей еще крупно повезет, если она отделается несколькими синяками.

– Он… мм… – Ульрик прокашлялся, – в хлеву.

Джулия на мгновение задумалась. Послать кого-нибудь из слуг предупредить Рэндала она не могла – это было слишком опасно. Мгновенно решившись, она сказала:

– Я сбегаю, приведу его домой.

– Нет, миледи, ни в коем случае! – закричал Ульрик. – Во-первых, это слишком опасно. А потом, Рэндал сам наверняка слышал топот множества лошадей. Сдается мне, он уже на полпути к Рингволду.

– Хорошо, – сдалась Джулия. – Тогда пусть все бегут внутрь и задвинут засовы на дверях! Быстро, Ульрик! Они сейчас будут здесь!

Ульрик помчался выполнять ее распоряжение и вернулся как раз в тот момент, когда колонна перевалила через холм и потекла по расстилавшемуся перед Фоксборном лугу.

Джулия следила за ней и вдруг заметила небольшую группу пеших солдат, выбежавших из леса и бросившихся к замку. Это были саксы, очевидно из дружины короля Гарольда. Их вооружение состояло из мечей и болтавшихся за спинами луков, в данный момент бесполезных, потому что стрел не было. У Джулии и у всех, кто находился рядом с ней, вырвался крик ужаса. Они в отчаянии смотрели, как эти люди ищут спасения.

Однако было слишком поздно, норманны заметили их. Вперед вырвался всадник на черном скакуне и с ним еще двое рыцарей на крупных жеребцах – могучих, закованных в железо животных.

Джулия, молча, смотрела, как норманны настигли бегущих саксов. Она надеялась, что у ее соотечественников хватит ума сдать оружие, но нет – с отчаянными криками те повернулись и выставили мечи.

Норманны не дрогнули перед этим вызовом. Их предводитель, весь в черном на черном коне – Джулия про себя окрестила его Черным Рыцарем, – взмахнул мечом так, словно тот был игрушечный. Черный Рыцарь снес голову саксу, и его тело упало на траву, извергая кровь. Рука Джулии взлетела к губам, останавливая готовый вырваться крик ужаса, а другая рука вцепилась в холодный камень зубца, за которым она пряталась.

Словно завороженные, люди на башне наблюдали за происходившей на их глазах резней, смотрели на изувеченные тела, которые были только что живыми, дышавшими, внушавшими робость мужчинами, а теперь валялись, такие нелепые, на зеленой траве.

Поддавшись охватившему ее гневу, Джулия, взглянула на пажа горящими глазами и закричала:

– Принеси мне лук!

– Миледи, – вмешался стоявший сзади Ульрик, – это неразумно – провоцировать норманнов.

– О господи! – воскликнула мать, леди Фредесвайд, прижав руки к груди.

Норманны между тем осматривали результаты своих трудов. Черный Рыцарь отер о чепрак свой окровавленный меч, с мрачным удовлетворением вложил его в ножны и о чем-то заговорил со своим поручиком, прежде чем развернуть коня и вернуться к остальным воинам.

Он подбирал поводья, когда услышал знакомый и все же такой неожиданный звук, и удивленно вскрикнул, когда о его щит ударилась и отскочила стрела. Голова у него дернулась, а взгляд устремился на башню не стоящей внимания крепостицы, к которой они ехали, маленького замка, в котором обитали женщины, невооруженные вассалы да слуги – во всяком случае, так ему говорили.

Норманн посмотрел на стрелу, лежавшую на траве и уже не выглядевшую опасной, и подумал, что выпущена она была слабой рукой и потеряла свою силу, пока летела к нему.

С бесстрашием, возможно, неоправданным, он пришпорил упирающегося коня и заставил его поскакать к замку, высматривая на башне лучника, осмелившегося выстрелить в одного из людей герцога Нормандского. Как же он был удивлен, когда увидел девушку со светлыми волосами, развеваемыми ветром, которая вставляла в лук новую стрелу, чтобы пустить в него.

Да как она смеет! Он услышал звон тетивы, потом… совсем близко… свист летящей стрелы. Ударив коня шпорами и резко натянув поводья, он попытался отскочить, но опоздал.

Рыцарь вздрогнул от боли и посмотрел на стрелу, торчавшую из икры ниже кольчуги, где нога была прикрыта лишь кожаной штаниной. Бормоча по-французски ругательства, он наклонился и, дотянувшись рукой до оперенья стрелы, проверил, как глубоко она в него вонзилась. Стрела вошла всего на ноготь, и рыцарь, сжав зубы, резко выдернул ее. По ноге тонкой струйкой потекла кровь, смешиваясь с грязью и кровью саксов, в которой он был перемазан.

Рыцарь бросил взгляд на отдаленную фигуру, светлые волосы и бледный овал лица и поклялся себе, что преподаст этой негодяйке хороший урок.

Пришпорив коня, он поскакал по лугу к голове колонны. Там его встретили хохотом. Ну как же, его, побеждавшего в стольких битвах под знаменами Вильгельма, ранила какая-то английская девка!

– Боже правый, госпожа, это же глупо! Накликаете беду на свой дом!

Эдвин, наоборот, весело приплясывал вокруг Джулии, поздравляя с метким выстрелом, и даже Кенвард как будто улыбался.

– Прости, милый Ульрик, я сама не ожидала, что попаду, – проговорила Джулия. Она и в самом деле отвела стрелу чуть в сторону, чтобы получился просто предупредительный выстрел, но судьба или ветер направили ее стрелу точно в ногу норманна.

Их спор был прерван командным окриком. Земля сотряслась от топота норманнских коней перед запертой дверью замка.

– Эй, лорд Фоксборн, мы пришли с миром!

– О, дьявол, оказывается, говорит на нашем языке! – прокричала Джулия, легкомысленно свешиваясь со стены.

– Придержите язык, миледи, – Ульрик оттащил ее назад, – если хотите сохранить свою милую головку на плечах.

– Да ничего они нам не сделают. – Джулия насмешливо скривила губы. – В конце концов, мы родня Годуинсона, а кто посмеет тронуть родичей короля Англии?

– Что им нужно? – спросила леди Фредесвайд. Все сгрудились, стараясь расслышать, что кричит на плохом английском Черный Рыцарь.

– Именем Вильгельма, герцога Нормандского, завоевателя Англии, сдавайтесь, и мы не причиним вреда этому дому!

– Что?! – воскликнула Джулия. – Этот невежда свихнулся, что ли?

– Миледи, откуда мы знаем, что произошло за последние дни? Может, Уильям стал правителем Англии, да и вообще, кто бы ни правил нашим королевством, перед нами два десятка мужчин, которые вырежут нас, а Фоксборн сожгут дотла, если захотят. Вы же видели зарубленных саксов у наших стен!

Слова Ульрика немного остудили Джулию.

– Мне это противно, – заговорила она медленно, – вот так взять и сдаться этим… этим… – Джулия махнула рукой в сторону норманнов, пытаясь найти подходящее слово и не желая поверить тому, что прокричал Черный Рыцарь. Как он сказал? Завоеватель Англии? Неужели это правда?

– Миледи, – увещевающе произнес Ульрик, в его голосе сквозило отчаяние, – Нам и в самом деле ничего иного не остается.

– Ладно, – вздохнула Джулия, – полагаюсь на тебя, милый Ульрик, на твою великую мудрость. Я соберу всех в зале, а ты объявишь этим рыцарям, что мы сдаемся.

Ульрик поклонился своей госпоже, глядя, как по лестнице спускаются Джулия, ее мать, юный Эдвин и следом Кенвард. Его взгляд упал на лук леди Джулии и колчан со стрелами. Он посмотрел по сторонам и засунул их в щель в каменной кладке.

– Эй, рыцари Уильяма! – закричал Ульрик, свешиваясь со стены. – Моя госпожа леди Фоксборн сдается при условии, что вы не причините вреда ни ей, ни кому бы то ни было еще в замке.

– Мы не собираемся стоять тут и вести разговоры, – ответили ему снизу. – Отпирайте, а не то мы вынесем дверь, и тогда вам не поздоровится!

– Не надо, сэр, погодите! Мы уже отпираем, пусть все будет мирно!

– Ладно. Откройте дверь! – нетерпеливо прокричал Черный Рыцарь и пробормотал себе под нос: – «Дьявол» желает получить аудиенцию у ее милости.

 

Глава вторая

Джулия собрала всех в зале, что было нелегко. В замке царила паника, все с криками бегали туда-сюда, уверенные, что им не дожить и до заката.

– Тихо! – закричала Джулия, перекрывая гвалт. – Послушайте меня! С вами ничего не случится, но только, ради Бога, замолчите!

Норманны колотили в дверь все сильнее и сильнее.

– Спокойно, – приказала Джулия, стараясь не поддаваться общей панике. – Эдвин, иди сюда.

Паж с готовностью подбежал, и Джулия еле удержалась, чтобы не поцеловать его в гладкую щеку и не прошептать ему что-нибудь ободряющее, ограничившись тем, что сжала его хрупкое плечо и поставила мальчика перед собой, словно это он защищал свою госпожу, а не наоборот.

Ульрик спустился с башни и в сопровождении Хэма и поваренка Альфреда пошел через холл к главному входу. На полпути он вдруг приостановился и повернул озабоченное лицо к Джулии.

– Миледи, – сказал он серьезно, – Прошу вас, прикройте волосы.

Рука Джулии невольно взлетела к золотистым волосам. В словах Ульрика был свой резон. Эдвин повернулся и побежал на кухню за загородкой в дальнем конце холла. Через минуту он вернулся с полотняным платком и большим передником.

Джулия быстро накинула на голову платок и с помощью засуетившихся вокруг нее Хильды и матери прикрыла большую часть темно-красной шерстяной юбки – знак ее принадлежности к знати – простым передником. Удары в дверь между тем становились все настойчивее и сильнее.

Ульрик пошел к двери, оглядываясь через плечо до тех пор, пока последняя золотая прядь не исчезла под платком и Джулия кивнула ему. Он вытащил из петель массивный дубовый засов, отгораживавший внутренность замка от внешнего мира.

Норманны уже успели спешиться и ввалились гурьбой в двустворчатую дверь следом за Черным Рыцарем, грозно бряцая мечами, звеня доспехами, громко топая сапогами. Их стальные шлемы были непривычной формы, с широкими полосами, прикрывавшими нос, и даже не очень-то пугливая Джулия почувствовала, как ее охватил озноб, а сердце часто забилось при взгляде на этих странно выглядевших гигантов. Она застыла, прижимая к себе юного Эдвина.

Вдобавок ко всему от норманнов так воняло, что Джулия еле удержалась, чтобы не зажать нос. Оглядев их почерневшие, помятые доспехи, она поняла, что это пахло не просто потом и немытым телом, нет, это был запах смерти. Вероятно, эти люди принимали участие в какой-то тяжелой битве, причем совсем недавно.

Норманны не успокоились, пока не обыскали весь замок и не убедились, что жалкий десяток стоявших перед ними людей – это все обитатели сдавшегося на их милость замка Фоксборн. Наконец голос Черного Рыцаря раздался снова, громкий, но без крика.

Повинуясь его командам, норманны отделили мужчин от женщин, схватив даже подростков – Эдвина и Альфреда. Всех их тычками и толчками заставили опуститься на колени и, заломив руки за спину, связали кисти грубой веревкой. Затем перед каждым стал норманн, приставив к его горлу острый конец меча.

Джулия хотела броситься к ним и уже открыла рот, чтобы возмущенно прокричать что-то, но ее мать крепко обхватила ее за талию, а дородная Этельред загородила своей спиной.

Черный Рыцарь неторопливо подошел к женщинам, сгрудившимся в центре холла, медленно, позванивая при каждом шаге кольчугой и шурша усыпавшим пол тростником, обошел их вокруг, оглядывая прищуренными глазами. Внезапно он остановился напротив Гиты и быстро сдернул с ее головы платок. Служанка коротко вскрикнула и закрыла рот фартуком, испуганно глядя на высокого, мощного норманна, который смотрел на ее сальные русые волосы.

Норманн резко отвернулся и снова медленным, хищным шагом обошел женщин. Сделав знак Этельред и леди Фредесвайд отойти в сторону, он остановился напротив двух застывших на месте девушек.

Плотно сбитую, краснощекую, темноволосую Хильду никак нельзя было спутать с ее молодой госпожой, над которой она возвышалась на целую голову.

С удовлетворенной ухмылкой Черный Рыцарь мечом отодвинул ее в сторону и устремил пристальный взгляд на свою добычу.

Джулия, стараясь успокоить сердцебиение, стояла, опустив глаза, и лишь тенью на полу увидела, как норманн протянул руку. Он стянул с ее головы спасительный платок, пышные волосы рассыпались по спине и плечам, и Джулия подняла гневный взгляд.

Послышался голос одного из рыцарей. Говорил он на незнакомом Джулии языке.

– Это та рыжая чертовка, которая ранила тебя, командир. Как ты ей отплатишь? Если хочешь ее снасильничать, то будь добр, дай и нам тоже, прежде чем повесишь ее на ближайшем суку!

Эти слова вызвали одобрительный смех, но Черный Рыцарь промолчал. Они встретились глазами, и Джулии потребовалось неимоверное усилие, чтобы не отвести взгляда от черных глаз, самых темных, какие она когда-либо видела, холодно, оценивающе глядевших на нее.

Неожиданно леди Фредесвайд подбежала к Джулии и, схватив ее за плечо, стала перед ней, загородив собою от норманнского меча, – эта бессловесная, робкая женщина защищала свое дитя.

– Не бойтесь, мама, – ласково проговорила Джулия, пораженная внезапной отвагой матери, – наш родственник, добрый король Гарольд, не замедлит прийти к нам на помощь.

При этих словах жестко сжатые губы Черного Рыцаря сложились в легкую улыбку, и он перевел слова Джулии для своих товарищей. Те снова расхохотались, а Джулия помрачнела еще больше, глядя в черные глаза на грязном лице, столь бесстыдно оценивавшие ее.

Его неторопливый взгляд скользнул по ее бледному лицу без оспин и веснушек, отметил ясную голубизну глаз, стройность фигуры и задержался на волосах, падавших волной до самых колен. То, что она сказала, заставило его передумать: если она, в самом деле, приходится родней Гарольду Годуинсону, то, возможно, представляет собой некую ценность для Вильгельма – за нее можно потребовать выкуп или еще как-то ее использовать, но это решать самому герцогу. Норманн обратил свое внимание на мать, инстинктивно угадав слабое звено.

– Parlez-vous franais? (Вы говорите по-французски?) – Встретив непонимающий взгляд, он понял, что у него имеется преимущество – он может разговаривать по-французски, и пленники ничего не поймут. – Ваша дочь замужем? – громко спросил он по-английски.

Леди Фредесвайд вздрогнула, обхватила дочь за талию и шепотом ответила:

– Нет, она не замужем, она девственница.

Его глаза сощурились в раздумье. Это хорошо: коли, нет мужа, то никто и не выстрелит из-за угла, а аристократка-девственница – хороший товар на матримониальном рынке, на котором Вильгельм торгует без стеснения. Даже своих собственных дочерей, сестер и кузин он использовал для подкрепления своих амбиций. Рыцарь скомандовал по-французски, и его оруженосец, молодой человек со светлой шевелюрой, выскочил вперед. Командир сказал что-то еще, и тот схватил Джулию и заломил ей руки за спину. Потом связал кисти Джулии длинным кожаным шнурком, пустил его петлей через шею наподобие ошейника, а получившийся поводок вручил Черному Рыцарю.

Тот довольно улыбнулся и потянул шнурок, так что Джулии пришлось подойти к нему. Связанные за спиной руки натянули платье на груди, что не осталось не замеченным рыцарями, которые стали отпускать шуточки и предположения насчет того, как дальше поступит их командир.

У него, однако, были свои резоны. Он резко дернул шнурок, Джулия, вскрикнув, потеряла равновесие и упала перед ним на колени. Норманн замахнулся мечом.

– Не надо, милорд! – закричал Ульрик. Он хотел броситься на помощь Джулии, но ему преградили путь несколько норманнов. Ульрик с окровавленной шеей сел на пол. – Прошу вас, будьте милосердны. Она всего лишь глупая девчонка. Не убивайте ее!

– Пожалуйста, милорд! – взмолилась леди Фредесвайд. – Если хотите, насладитесь ею, но только не убивайте!

Джулия изо всех сил старалась держать себя в руках. С опущенной головой она стояла на коленях, в которые больно впились узловатые стебли тростника, покрывавшие холодный каменный пол.

– Что скажешь, лучница? – мягко спросил норманн, опустившись на колено перед Джулией. Он снял с руки перчатку и, крепко взяв ее за подбородок, приподнял лицо.

Он ожидал увидеть глаза, полные слез, но лицо выражало лишь горделивость и гневный вызов. Красота ее глаз, горящих несгибаемым мужеством, поразила его. Мягкость теплой кожи под загрубевшими пальцами пробудила глубоко в душе чувства, которые он сердито отбрасывал от себя. Никому и ни за что он не признался бы, как устал и измучен кровавой оргией, в которой участвовал вчера. Крики и стоны умирающих людей, ржание лошадей, удары стали о сталь – все это еще звучало у него в ушах. Он не хотел убивать беспомощную девушку, но она ранила его гордость на глазах у тех, кем ему командовать, и должна была поплатиться за это.

Норманн быстро снял вторую перчатку и протянул обе оруженосцу, затем встал и захватил в горсть прекрасные волосы Джулии. Он почувствовал, как они струятся между его мозолистыми пальцами, и услышал крики ужаса ее людей и одобрительный гомон своих воинов. На мгновение его взгляд упал на ее обнаженную шею, белую и… такую беззащитную. Наклонившись, он почувствовал запах женского тела и заметил, что плечи девушки подрагивают.

В мгновение ока меч блеснул в воздухе и… резанул по прекрасным волосам Джулии чуть пониже плеч. Мать и слуги, уже приготовившиеся увидеть ее голову на полу, потрясенно выдохнули, в ужасе глядя, как норманн поднял вверх свою добычу, вызвав торжествующий рев своих людей. Заткнув откромсанный пук волос за пояс, он вернул меч в ножны, снял шлем и с усталым вздохом опустился в кресло, стоявшее перед большим каменным очагом.

Остальные рыцари восприняли это как сигнал и тоже поснимали шлемы. Джулия была вынуждена опуститься на пол у его ног. Не глядя на нее, он обратился к леди Фредесвайд:

– Прикажите вашим слугам принести нам еды и питья. Мы устали и голодны. И… – в его голосе появились угрожающие нотки, – не вздумайте нам чего-нибудь подсыпать, ваша дочь все попробует первая.

Мать Джулии поклонилась и побежала исполнять приказание, взяв с собой Ульрика, Альфреда и Эдвина, которых развязали, и они потирали натертые руки, бросая недобрые взгляды на захватчиков. Служанки вновь принялись расставлять столы и скамейки, а норманны, которым не хватило на них места, легли на пол и тут же заснули.

Джулия пошевелилась – стоять на коленях на жестком, холодном каменном полу было неудобно, руки болели, петля терла шею. С ней обращались, словно с собакой, только сама-то она никогда не унижала так своего верного Кенварда, который сидел, прижавшись к ней боком, и лизал ей локоть своим теплым шершавым языком, словно утешая. Она была так растрогана, что чуть не заплакала, но удержала слезы, только потянула носом и поморгала.

Норманн услышал ее сопение – отвел взгляд от огня и посмотрел на ее покрасневшее лицо. Влага под ее опущенными ресницами не ускользнула от него. Он потянул шнурок, заставив ее застонать и поднять глаза. От боли по ее щеке покатилась слеза.

– Почему ты плачешь, англичанка? – спросил он, со вздохом вытягивая ноги. – Разве ты не жива? Разве я не милосерден к тебе?

Джулия проглотила слеза и расправила плечи, которые болели и странно зябли без теплого покрывала волос.

– Колени болят, вот и все.

– У меня ноги еще сильнее болят, чтоб ты знала. – Норманн уперся локтем в колено и наклонился к Джулии. – Гарольду надо было взять тебя в свое войско, а то у него было очень мало лучников. Может, тогда битва не окончилась бы для него так плачевно.

Джулия сгорала от желания расспросить норманна, но она боялась услышать ответ.

У очага было довольно светло, она смогла рассмотреть его лицо и удивилась – он был намного моложе, чем она думала прежде. У него было загорелое выбритое лицо, слегка заросшее темной щетиной, широкий лоб хороших очертаний, римский нос, слегла впалые щеки и решительный квадратный подбородок. И еще Джулия отметила, что волосы у него коротко подстрижены и сзади подбриты, обнажая шею. Это было странно – она привыкла к другому: мужчины-саксы носили длинные волосы. Заметив ее изучающий взгляд, норманн насмешливо поднял бровь.

– Уверяю тебя, англичанка, у меня нет ни рогов, ни хвоста.

– Да нет, я и сама это вижу. Только вот твое лицо… – Джулия покраснела – не скажет же она ему, что таких красивых лиц еще не видела! – У тебя ссадины и шрамы на лице, как будто ты много раз дрался. Скажи мне, что случилось с королем Англии Гарольдом?

– А ты разве не знаешь о битве на Сантлашской гряде и Калдбекском холме?

– Мы ничего не знаем. Уже три недели, как сюда никто не приходил и не проезжал мимо.

Норманн устало вздохнул. Подошла леди Фредесвайд, неся рог с настойкой из бузины и доску, на которой лежали холодное мясо и твердый желтый сыр. Гита подержала перед рыцарем таз с горячей водой, тот вымыл руки и вытер висевшим на руке служанки полотенцем.

Поблагодарив женщин, норманн, как и обещал, заставил Джулию попробовать еду и питье.

Мать и дочь, затаив дыхание, смотрели, как он ест. Наконец, проглотив последний кусок и сознавая, что они ждут, он начал рассказывать:

– Вчера утром, около девяти, мы шли по старой римской дороге, которая, по словам наших разведчиков, должна была вывести нас на Лондон. На Гарольда Годуинсона мы натолкнулись неожиданно. Он еще только выстраивал свое войско в боевые порядки на перекрестке у старой яблони. Ему ничего не оставалось, как вступить в бой, ну, а нам тем более – позади было море, а впереди дорогу загораживал Гарольд. Мы дрались весь день. Сначала мы не надеялись победить, мы никак не могли преодолеть стену из щитов, которую он выстроил. Но потом мы сообразили, что у него почти нет кавалерии и мало лучников. Тогда мы применили небольшую хитрость, которая выручала нас и прежде, – сделали вид, будто в беспорядке отступаем, и таким образом выманили саксов, чтобы потом повернуть обратно и отрезать их в чистом поле от их позиций на возвышении. Под вечер были убиты братья Гарольда – Леофвайн и Гирт.

Джулия судорожно вздохнула и бросила взгляд на Эдвина, и норманн незамедлительно посмотрел туда же.

– Ну, а потом и Гарольд… – Норманн запнулся, вспомнив постыдную смерть знатного воина, бывшего королем, – Был сбит с коня, он и сейчас валяется, зарубленный, на поле… как и сотни… нет, тысячи ваших соотечественников. После этого мы проложили себе путь на холм. – Норманн упер тяжелый взгляд в Джулию. – Мы победили.

– Этого не может быть, – потрясенно прошептала она.

По его лицу пробежала тень.

– Это правда, англичанка. Я сам сражался в той битве, я уже не один год сражаюсь за Вильгельма. Там кучи человеческих и конских тел… как сена в сарае. Кровь текла ручьями. У моего меча на счету, наверное, сто человек за один день, в единственной битве. Говорят, с обеих сторон погибло четыре тысячи человек.

Леди Фредесвайд, хмурясь, положила руку на плечо дочери. Они переглянулись. Обе понимали, что все их близкие, должно быть, мертвы… даже, может, убиты вот этим норманном или кем-нибудь другим из иностранцев, захвативших замок Фоксборн.

Джулия повернулась к норманну.

– Прошу вас, сэр, развяжите меня и позвольте мне и моей матери отправиться на этот… Калдбекский холм, поискать моего отца и братьев.

– Нет! Это не женское дело.

Джулия отпрянула назад, пораженная его резким тоном.

– Ну, тогда, – снова заговорила она, со страхом глядя в сердитое лицо норманна, – Может, вы позволите поехать нашему управляющему?

Черные глаза бесстрастно смотрели на нее, губы были сжаты в прямую линию. Что может знать эта англичанка о том, что такое беспощадный, кровавый бой врукопашную? Если ее отец и братья сражались вчера под знаменами Гарольда, то они наверняка погибли.

– Хорошо. Надеюсь только, у него крепкие нервы, потому что в том, что лежит у Калдбекского холма, осталось мало человеческого.

Джулия, бледная, повернула голову и встретилась глазами с Ульриком.

– Ты слышал о битве на Калдбекском холме?

– Да, миледи.

– Тогда поезжай туда и найди нашего господина.

Ульрик поклонился. Норманнский командир подозвал кивком своего поручика Рубена д'Акра и вполголоса приказал отправить с англичанином двух тяжеловооруженных всадников.

– И, – продолжал он спокойным тоном, – Если он вдруг вздумает удрать или еще что-то, перережьте ему глотку.

Д'Акр поклонился и пошел отбирать несчастливцев, которым предстояло ехать обратно.

– Бог в помощь! – прошептала Джулия и бессильно прислонилась к отцовскому креслу. Она устало смотрела, как Ульрик одевается и идет к выходу в сопровождении двух норманнских солдат. Какие новости он принесет?

Между тем среди захватчиков стали раздаваться голоса, требовавшие чего-нибудь покрепче бузинной настойки. Один из них, с лицом, изуродованным страшным шрамом, схватился руками за Джулию. Она испуганно вскрикнула. Норманн что-то кричал ей по-французски, почему-то решив, что, чем громче он будет говорить, тем скорее она поймет, чего он от нее хочет. Оторвавшись наконец от разговора с д'Акром, Черный Рыцарь пнул его ногой грудь.

– Что на тебя нашло, Жильбер?! – закричал он сердито.

– Да у нее ключи от кладовой, там наверняка есть вино получше того пойла, что нам наливает старая карга.

Командир повернулся к Джулии и коротко приказал:

– Давай сюда ключи.

– Как, интересно? У меня же руки связаны!

Черный Рыцарь кивнул Жильберу, и тот наклонился к Джулии и отстегнул ключи с ее пояса, а заодно, воспользовавшись случаем, попытался схватить ее за грудь. Джулия вскрикнула.

– Чтоб тебе гореть в аду, вор проклятый! – Выругалась она, уклоняясь от его похотливых рук.

Жильбер засмеялся и сказал по-французски командиру:

– Что за бестия, а! Смотри, не забудь про меня, когда сам закончишь с ней.

Командир ответил ему холодным взглядом.

– Если не хочешь отведать моего меча вместо английского вина, не смей ее трогать. А теперь иди, дай мне посовещаться с Рубеном и отдохнуть.

Жильбер поклонился, улыбаясь одними губами, и отошел, бросив напоследок плотоядный взгляд на Джулию.

Джулии хотелось знать, о чем говорили два норманнских рыцаря, и она пожалела о том, что не выучилась французскому языку, как ей предлагал отец Амброз. То, что они в чем-то не согласны друг с другом и что речь шла о ней, было ясно, и оставалось только досадовать, что она ничего не понимает.

День все тянулся и тянулся, и Джулия боялась, что после норманнов замок останется опустошенным, словно после налета саранчи.

Ноги и руки болели ужасно, но она не осмеливалась попросить развязать ее, боясь, как бы не стало еще хуже. Она со страхом думала о том, что норманны, возможно, останутся на ночь или даже на несколько ночей, и тогда им потребуются в постель женщины.

Джулия посмотрела исподлобья на норманнского командира, по-прежнему сидевшего, развалившись, в кресле у очага. Сколько раз в этом кресле, самом его любимом, сидел ее отец, возвратившись с охоты или объезда поместья! Джулия остановила взгляд на лице норманна, таком жестком и таком странно голом без бороды и длинных волос, которые она привыкла видеть у мужчин. Она еще раз отметила про себя, что выбритые волосы на загривке странным образом подчеркивают мощь шеи. У норманна были широкие, могучие плечи, длинные мускулистые ноги. Взгляд Джулии перешел на его руки, свисавшие с подлокотников кресла. Смуглые запястья были на удивление чистые, без пятен и шрамов. Это были сильные руки, привыкшие к тяжелой работе.

Мысли Джулии обратились к тому, что будет, если норманну вздумается уложить ее с собой в постель. Она могла только гадать о том, как это происходит, слушая перешептывания служанок. Господи, со страхом подумала Джулия, да он же такой тяжелый, он меня раздавит! Тут норманн повернул голову, как будто угадав, о чем она думает, и Джулия залилась краской, испугавшись, что ее мысли написаны у нее на лице. Их взгляды встретились, затем его глаза скользнули по ее лицу, с задумчивым выражением задержавшись на губах.

Джулия покраснела еще гуще, вдруг поняв, что она не так уж сильно и боится оказаться в постели с этим норманном. Она не могла отрицать, что ее притягивает к себе его мрачная мужественность, исходящая от него сила и его… порядочность, да-да, порядочность. Джулия была уверена, что он не жесток и не порочен, он не такой, как Рэндал. Набравшись смелости, она подняла голову и спросила:

– Откуда вы так хорошо знаете английский язык?

Он слегка нахмурил брови и отрывисто ответил:

– Моя мать была англичанкой:

– Правда? – Джулии захотелось узнать о нем побольше. – А из каких мест?

– Из Дувра.

Кенвард внезапно поднял голову и гулко залаял. Черный Рыцарь пошевелился в кресле, с подозрением глядя на пса. Прежде чем он успел спросить Джулию, что его встревожило, с башни, взволнованный и запыхавшийся, сбежал оруженосец.

– Наш герцог! Он приближается с востока, и с ним около сотни человек!

Норманн быстро встал и принялся раздавать приказания. За дверью послышались топот и крики, и в холл ввалилась веселая, возбужденная толпа во главе с Вильгельмом.

Он был плотного сложения и рыжеволос, этот норманнский герцог, несгибаемый и искусный воин, относившийся с любовью к тем, кем командовал. Он остановился, окруженный своими воинами, покорно выслушивая их шумные, радостные поздравления.

Сидя па полу, Джулия видела только лес затянутых в кожу ног и мечи. Норманн, которого она окрестила про себя Черным Рыцарем, провозгласил тост. Все подняли свои разносортные кубки, рога и плошки в честь Вильгельма, герцога Нормандии, завоевателя Англии, и дружно прокричали «Ура!».

Вильгельм повернулся к своему рыцарю, благодаря за тост, за верную службу на поле боя, и, обняв его за плечи, как это принято у французов, подставил щеку для поцелуя… но вдруг прянул назад с возгласом:

– Ради Бога, что за зверька ты подвесил к поясу?

Черный Рыцарь засмеялся и приподнял длинный пучок волос Джулии.

– Это никакой не зверек, сир. На подходе к этому замку в меня выстрелили из лука и легко ранили. Стреляла английская леди, дочь владетеля этого замка, который теперь уже наверняка лежит мертвый на Калдбекском холме. В наказание я отрезал ей волосы. Она молода и не замужем, и я решил не наказывать ее как-то по-другому.

– Понимаю. – Герцог Вильгельм задумчиво оглядел столпившихся вокруг людей. – И где эта английская девица сейчас? Надеюсь, ей не причинили вреда? Ты хорошо знаешь, как я отношусь к недисциплинированности моих рыцарей.

– Я это хорошо знаю, сир, и, хотя кое-кто хотел, чтобы я ее изнасиловал и повесил, я позаботился о том, чтобы этого не произошло ни с ней, ни с другими женщинами замка.

– Хорошо. Приведи ее сюда. Хочу посмотреть на эту отважную девушку, которая осмелилась пустить стрелу в моего рыцаря. Вижу, она рыжая, а это признак большой смелости или кипучего темперамента. В моем случае и то, и другое!

Под всеобщий хохот Вильгельм взъерошил свои довольно грязные рыжие патлы.

Толпа расступилась, открыв взорам сидящую на полу Джулию. Черный Рыцарь, привязавший прежде конец поводка к креслу, подошел и, развязав узел, взял Джулию за локти и поставил на ноги.

– Позвольте, сир, представить вам леди-лучницу.

Все засмеялись, а Вильгельм поморщился.

– Ради всего святого, снимите с нее этот ошейник. Это походит на то, словно ее собираются повесить, а я уже достаточно навидался смертей и насилия последние дни.

Черный Рыцарь быстро разрезал кинжалом обвивавший шею Джулии шнур, даже не поцарапав ее. Руки, однако, он так и оставил связанными за спиной.

– Она ведь не бешеная, не опасная? – спросил Вильгельм.

Мужчины – герцог, и рыцари, и другие воины – посмотрели оценивающе на тонкую фигурку.

– Эти саксы, сир, все до одного опасны, пока не присягнут вам.

– Правда? Тогда она присягнет.

– Думаю, она не согласится.

– Почему вы так в этом уверены, мой добрый рыцарь?

– Из-за стрелы в моей ноге, ваша светлость.

Прошелестел тихий смех, Джулия недовольно поморщилась – она ничего не поняла. Вильгельм заметил это.

– Она говорит по-французски?

– Нет, сир.

– Ни одного слова?

– Ни единого, сир.

– Ну, тогда с божьей помощью научится! Как и все англичане. Норманнам и саксам предстоит жить бок о бок, и мы станем единым народом. Могучим, гордым народом. С этого дня начинается новый век, и начнет его здесь и сейчас вот эта девушка. – Вильгельм мгновение помедлил, решая. – Я отдам ее в жены одному из моих рыцарей, и они честным порядком соединятся в священном союзе и зародят новую жизнь. Это будет, пусть в самой малой степени, возмещением за те многие и многие жизни, которые я погубил, сражаясь с Гарольдом за это королевство, что меня глубоко удручает. – Вильгельм умолк, оглядывая своих людей и думая о том, кто из них холост и подходит для его цели.

Мужчины переминались, покашливали, тихонько переговаривались и попивали вино в ожидании, пока герцог вынесет решение, Вильгельму бросилось в глаза одно лицо – на нем было написано напряжение. Он задумался.

Фальку д'Арку двадцать восемь лет, из которых он вот уже десять воюет под знаменем Вильгельма. После измены помолвленной с ним девушки несколько лет назад он так и не женился и, хотя было много охотниц утешить его, даже не завел постоянной любовницы.

Да, самое время этому молодому человеку жениться, подумал Вильгельм. Как и он сам, Фальк был побочным сыном богатого норманнского графа, но отец не признал Фалька, и юноша не получил ни земель, ни состояния в Нормандии. Взгляд Вильгельма упал на Джулию, потом снова на рыцаря. Каких замечательных детей они народят! Такие смелые и красивые!

– Фальк д'Арк, ты возьмешь эту английскую леди в жены и будешь владеть этим замком и всеми землями, имуществом, рентой, скотом и всем, что к нему относится. – Вильгельм развернулся и нетерпеливо спросил: – Тут есть священник? Иди сюда, брат, и соверши обряд по-французски, пока эти саксы приведут своего. – Одо, епископ Байо, брат Вильгельма по отцу, с удивленной миной на мягком лице вышел вперед. – Потому что я желаю видеть эту пару обвенчанной еще до заката, когда мы отправимся в Гастингс.

Фальк д'Арк напрасно старался скрыть потрясение во взгляде, каким посмотрел на Вильгельма. Он не хотел ни жениться, ни оседать в Англии, но с сеньором не поспоришь, особенно с таким, как Уильям. Фальк повернулся к леди Фредесвайд.

– Мадам, ваша дочь выходит замуж.

– Замуж? – воскликнула та растерянно. – Но… но… за кого?

Черный Рыцарь поклонился и сардонически-покаянным тоном проговорил:

– За меня.

 

Глава третья

Фоксборнская часовня располагалась в западном крыле замка. Помещение было невелико, а потому присутствовали лишь самые важные лица.

Супружеский обет для леди Джулии и Фалька д'Арка предстояло произнести на двух языках норманнскому епископу Одо и сильно нервничавшему англичанину монаху Амброзу.

Церемония оборвалась почти в самом начале и грозила вовсе не возобновиться из-за препятствия, которого Вильгельм по своей царственной самонадеянности не принял в расчет, – воспротивилась невеста.

– По какому праву вы отдаете меня в жены этому человеку? Вы мне не отец и не мой король! – заявила Джулия.

Ее слова были точно, хотя и со значительным смягчением, переведены ее предполагаемым женихом, и Вильгельм, вникнув в смысл сказанного, испытал гнев, смешанный с веселым изумлением. Он словно в раздумье посмотрел на хрупкую девушку, наклонился к ней и, улыбаясь одними губами, проговорил:

– Переведи мадемуазель следующее: я восхищен вашей смелостью, миледи, но, подобно всей Англии, вы повинуетесь мне, и, подобно всей Англии, вы, в случае нужды, будете взяты силой. Если вы предпочитаете замужеству изнасилование, что ж, это ваш собственный выбор и ваше собственное безрассудство. Потому что я уверен: ваш будущий супруг будет обходиться с вами честно, как и Нормандия будет обходиться с Англией. Сопротивление же поведет лишь к насилию и страданию. А теперь хватит глупостей, мне некогда возиться с нервной девственницей. Продолжайте бракосочетание!

Распоряжение Вильгельма было мгновенно исполнено, и оба божьих служителя приготовились сочетать пару брачными узами.

Джулия, однако, сжала зубы, отказываясь говорить, несмотря на сердитый взгляд Вильгельма.

– Где та дама, которая говорила, будто она мать этой строптивицы? Ведите ее сюда, и пусть она сама говорит за нее! – воскликнул герцог.

Последовали какие-то робкие возражения со стороны епископа Одо, но для человека, сумевшего захватить целую страну, невозможного не было. Леди Фредесвайд была лишена отважного упрямства дочери, а потому дрожащим голосом пробормотала то, чего оказалось достаточным для бракосочетания.

Когда подошел момент обмена кольцами, мать Джулии сняла с пальца свое собственное и отдала рыцарю-норманну. Джулия попыталась отдернуть руку, когда он надевал ей кольцо на безымянный палец левой руки, но он лишь крепче обхватил ее запястье, и глаза его грозно сверкнули.

Под конец Вильгельм заявил:

– А теперь веди новобрачную в спальню и представь мне свидетельство вашего брака. Я хочу до отъезда убедиться, что вы действительно муж и жена и, если даст Господь, через девять месяцев родится ребенок, первый человек нового поколения.

Фальк д'Арк в нерешительности посмотрел на спокойный, незнакомый профиль Джулии, неподвижно стоящей на фоне витражного окна.

– В чем дело? – спросил Вильгельм. – Один из моих отважнейших рыцарей, которого я вчера видел сражающимся с тысячами воинов, испугался тощей английской девицы?

Фальк оскорблено вскинул голову:

– Я не испугался, сир.

– Тогда иди и делай, что тебе приказывает сеньор.

Фальк поклонился и хотел, повернувшись к Джулии, взять ее за руку, но она отдернула руку и отскочила назад, лихорадочно оглядываясь, куда бы бежать.

Леди Фредесвайд зашептала ей что-то на ходу, норманны начали подавать советы. Фальк быстро шагнул в сторону и схватил Джулию большими руками за тонкую талию, затем поднял и перекинул ее через плечо. Джулия замолотила кулаками по укрытой кольчугой спине.

Фальк в сопровождении своего оруженосца вышел из часовни, прошагал по коридору и открыл массивную дубовую дверь в самом его конце. В комнате царила широкая кровать под балдахином, пол был устлан медвежьими шкурами, здесь были стол, два резных кресла и восковые свечи в железных канделябрах.

Ему пришлось поставить Джулию на пол, чтобы отстегнуть пояс с мечом и снять тяжелые доспехи. Джулия, как только ее ноги коснулись пола, тут же подбежала к двери и распахнула ее настежь.

Ее встретили два радостно ухмылявшихся норманна, которые что-то весело прокричали по-французски. Джулия хотела было проскользнуть между ними, но они без труда схватили ее за руки и втолкнули обратно в комнату.

– Может, ее уложить и подержать, а, Фальк?

– Не надо, Жильбер, отпусти ее и уходи.

Фальк освободился тем временем от доспехов. Джулия посмотрела на рыцаря, который больно сжимал ей запястье. Его звали Жильбер. Джулия, молча, поклялась себе, что не забудет его. Именно этот норманн сорвал с ее пояса ключи и кошелек. В порыве гнева Джулия плюнула ему в пересеченное шрамом лицо. Норманн, рыча, замахнулся на нее.

Но удара не последовало. Фальк успел схватить угрожавшую руку и с силой опустил вниз, грозно глядя черными глазами на Жильбера де Слевина.

– Ты поднял руку на мою жену!

– Подумаешь! Это всего лишь английская сучка, и ты не можешь называть ее женой, пока не переспал с ней.

– Мы связаны супружеским обетом и королевским повелением. Если тебе этого недостаточно, де Слевин, тогда пойди и скажи герцогу. А сейчас убирайся, пока мы не подрались. Все убирайтесь!

– Ладно, только надеюсь, у тебя хватит ума показать ей, кто хозяин, если не хочешь получить кинжалом промеж ребер.

Жильбер отвесил шутовской поклон Джулии, и норманны удалились. Джулия в отчаянии сплела руки, в панике глядя на возвышавшегося над ней человека.

Он, молча, шагнул к ней. Джулия выставила перед собой руки.

– Не трогайте меня!

– Не надо, – мягко сказал он. – Я буду… осторожен.

– Нет, норманн! – закричала Джулия. – Я никогда тебе не подчинюсь! Убийца! Вор!

Она взвизгнула, когда он внезапно шагнул вперед и, схватив ее, снова легко забросил на плечо и пошел к кровати. Джулия неловко висела вниз головой и, с трудом приподнявшись, увидела угрожающе приближавшуюся родительскую постель.

Джулия чуть не задохнулась, когда он, этот мужчина, этот чужак, сбросил ее на мятую, но чистую простыню.

Прежде чем Джулия успела соскочить или ударить его, он кинулся на нее и придавил своим телом. Грудь больно давила ей на ребра, а мускулистые ноги не давали ей даже согнуть колени. В нос бил сильный запах пота, грязи и еще чего-то мужского. Джулия поняла, что исхода нет. Их глаза встретились.

Мужчина сделал попытку наклонить к ней голову, она дернула рукой, собираясь вцепиться ему в лицо, но он оказался проворнее, зажал оба ее запястья в широкой ладони и придавил их к подушке над ее головой.

Фальк чувствовал себя смущенным и слегка растерянным, ему еще не попадалось такой милой и чистой девушки. Женщины, которых он знал, были шлюхами, даже высокородные придворные дамы, даже та, которую он любил и потерял.

Пока Джулия дралась, как попавший в капкан зверек, обдавая его лицо своим чистым дыханием, Фальк думал, как ему поступить.

Жильбер де Слевин без церемоний ударил бы ее так, чтобы она потеряла сознание, и сорвал одежду. Фальк не раз видел, как он это делает, в душе стыдясь самого себя за то, что не в его власти прекратить это насилие, – мужчина не вправе вмешиваться в то, как другой обращается со шлюхой.

Взгляд Фалька упал на нежные губы Джулии. Он остро чувствовал под собой небольшое, хрупкое и нежное тело. Ни разу в жизни не брал он женщину против ее воли, но… в зале ждал герцог, а Фальк никогда еще не колебался, выполняя поручение патрона, каким бы трудным или опасным оно ни было. Лишить девственности свою жену – что тут сложного, и все же он чувствовал внутреннее сопротивление. Он был искушен в постельных утехах, но его опыт не включал девственниц.

Ругая себя за нерешительность и боясь, что нетерпеливому герцогу надоест ждать и он вмешается, Фальк свободной рукой развязал шнурок на поясе штанов и приспустил их, потом дотянулся до подола платья Джулии и задрал его ей до талии, обнажив белые бедра.

Он раздвинул коленом ее тесно сжатые ноги и провел ладонью по внутренней стороне мягкого белого бедра. Дыхание у него становилось все натужнее, так, словно он с трудом удерживал себя.

Перед глазами Джулии все кружилось, она сама не могла понять, что чувствует, но точно не гнев и не раздражение; сказать по правде, никто и никогда не был так нежен с ней.

А потом глазам Фалька открылось то, что заставило его, чуть ли не задохнуться, а его руку – замереть: бедра и ягодицы покрывали синяки, желтые, побледневшие и лиловые, совсем недавние.

– Что это? – спросил он, глядя в ее повернутое в сторону лицо.

– Ничего, – прошептала она.

– Скажи мне. – Она не отвечала, и он тряхнул ее. – Говори, англичанка. Это не падение с коня, а если ты кувыркалась с двуногой бестией, я должен это знать, потому что я не дам своего имени ублюдку, рожденному от другого!

При этих словах краска залила лицо Джулии, сползая на шею.

– Я никогда не лежала с мужчиной, норманн. Я не тяжелая. Если ты так уж хочешь знать… это все мой брат. Он лентяй, драчун и пьяница.

– Твой брат! Я думал, он сражался с Гарольдом.

– У меня три брата. Один остался дома из-за перелома ноги.

– Понятно. Это который?

– Его не было, когда вы… прибыли. Думаю, он прячется где-нибудь в сарае, куда затащил бедную служанку, хотя мой управляющий уверял меня в ином.

– И что же, он тебя бьет?

– Да.

– Кулаками? Ногами?

Ее глаза загорелись.

– Да, норманн, да. Давай, скажи, что у тебя на уме. Я порченый товар, и ты меня не хочешь.

Фальк на мгновение задумался.

– Твои синяки пройдут, это ненадолго. – Ему не хотелось так быстро сдаваться – нежное отношение к женщинам не раз становилось самым слабым звеном его доспехов, и он не намерен был впредь позволить женщине воспользоваться им. – Если ты говоришь правду, я поучу своего шурина хорошим манерам, но если ты лжешь… я сейчас сам узнаю, девственница ты или нет.

Джулия сжала губы и с безнадежным вздохом отвела взгляд от загорелого лица.

– Если б я могла остановить тебя и отправить в ад, я бы это сделала, но, как ты сам понимаешь, норманн, ты сильнее меня и все мужчины одинаковы. Разве не так?

– Нет, не так, англичанка, не все мужчины одинаковы, только я и вправду не хочу жениться на объедках другого.

Его рука продолжила свое движение. К своему собственному стыду, Джулия почувствовала, что из ее глаз потекли слезы, и она с трудом сдерживала рыдания. После долгих лет, которые она провела, мечтая о любви и замужестве, о том, чтобы познать секреты супружеской постели, сейчас это должно было произойти без любви.

– Тшш, – шепнул он, наклоняя к ней лицо, – успокойся, моя английская леди, я не обижу тебя. Даже ради Вильгельма я не стану насиловать свою собственную жену.

С неохотой, пересиливая самого себя, через возбуждение, которое вызывало в нем прикосновение к нежному телу, Фальк опустил юбки лежавшей под ним девушки, потом вытащил спрятанный на пояснице кинжал и надрезал себе большой палец. Джулия охнула, глядя, как он трясет рукой над простыней.

Убедившись, что все сделано как надо, он заметил, что несколько капель крови попали ей на подбородок, и потянулся стереть их.

Джулия закричала и дернула головой, уклоняясь от кинжала, что был у него в руке.

– Это просто… – Фальк кашлянул, прогоняя внезапную хрипоту, – у тебя на подбородке кровь. Я хотел вытереть.

Он спрятал кинжал и стал осторожно отирать ей подбородок. Обхватив ее лицо большим и указательным пальцами, Фальк рассматривал свою столь неожиданно обретенную жену. Ругая самого себя, не в силах сопротивляться чувству, которое она вызывала в нем, он приблизил к ней лицо, прижался губами к ее дрожащим губам и языком заставил ее их разжать.

Джулия в ошеломлении смотрела в его темные глаза – никогда ее так не целовали. Прикосновение его губ вызывало в ней странное, но отнюдь не неприятное ощущение. Она вдруг почувствовала, как ее затопляет теплота и от ног поднимается томительная слабость.

С хриплым стоном он впился сильнее в ее рот, ее зубы сами собой разжались. Его рука скользнула с талии ниже, прижимая податливое тело, а губы беспрерывно двигались, словно пили ее. Джулия, почти не сознавая этого, ухватила его за плечи, то, ли отталкивая его, то ли лаская. Но вот его губы ослабили напор, он поцеловал ее в щеки, в шею, снова в губы – и поднял голову.

Он заговорил, и голос его звучал хрипло, акцент был явственнее, чем прежде, а черные глаза смотрели пронзительно.

– Когда я возьму тебя, англичанка, ты не будешь дрожать и плакать от страха. Я не люблю, когда женщина меня боится, наш союз будет наслаждением, какого ты прежде не знала. – Его взгляд скользил по лицу Джулии, словно он старался запечатлеть в памяти каждую черточку. – Но честно предупреждаю, жена. Если, когда я вернусь, ты окажешься не девственной, я убью тебя. И того, кто посмел взять принадлежащее мне и больше никому. Я понятно говорю?

Джулия, не отрывая глаз, кивнула. Он поднялся, и она еле успела свободно вздохнуть, как он подхватил ее, быстрым движением снова перекинул через плечо и сдернул с кровати простыню со следами крови.

В холле, куда он спустился, его ждали с нетерпением.

Фальк показал простыню Вильгельму, а Джулию осторожно поставил на пол и последний раз пристально посмотрел ей в глаза, прежде чем отойти к своему оруженосцу, чтобы надеть доспехи и прицепить меч.

Вильгельм со своим войском отбыл, оставив полдюжины тяжеловооруженных всадников в качестве гарнизона и пообещав, Джулии, что скоро отпустит ее мужа в Фоксборн.

 

Глава четвертая

Они двигались быстро и к полуночи прибыли к деревянной крепости, воздвигнутой на Гастингских утесах. С моря дул свежий ветерок, норманнские командиры спешились. Все устали, но герцог их не отпустил, и еще несколько часов они обсуждали прошедшую великую битву и стратегию дальнейших действий.

Вильгельм планировал пойти на Дувр, захватить его и далее проследовать к Кентербери, религиозному сердцу Англии. Оттуда он намеревался двинуться маршем к столице, Лондону.

Было далеко за полночь, когда Фальк д’Арк, наконец, попал в свою палатку. Сидя у огня, он вяло жевал, запивая еду вином и даже не замечая, что ест. Мысли его кружились вокруг дрожащего, избитого тела его золотоволосой жены. Пальцы невольно сжались в кулак. Отныне она принадлежит ему, и всякий, кто посмеет ее тронуть, ответит за это кровью. Несмотря на поздний час, Фальк позвал своего оруженосца и приказал отвезти устное послание капитану гарнизона Фоксборнского замка.

– Передай ему, – сказал он сонному оруженосцу, – Что у моей жены есть брат, зовут его Рэндал и он где-то в тех местах. Так вот, чтобы его не подпускали к моей жене даже на расстояние плевка, а если его поймают, пусть приведут ко мне связанным по рукам и ногам. Или, если я еще не вернусь, пусть подержат в темнице.

– Вряд ли в английских замках есть темницы, милорд, – заметил оруженосец Сандер.

– Ммм… – Фальк провел пальцем по щетинистому подбородку, размышляя об этом странном факте. – Ну ладно, пусть держат его под охраной, подальше от моей жены. А где – пусть решает сам Эрве.

Оруженосец отправился с поручением, а Фальк снова впал в задумчивость. Из упавшей на землю седельной сумки высовывался пучок волос Джулии. Он хотел было встать и взять его в руки, пощупать этот мягкий шелк, но сил не было. Фальк никогда еще ни у одной женщины не видел таких волос – рыжих и золотых одновременно.

Интересно бы посмотреть, какие у нее груди. Странно, почему он забыл про них, а ведь они были так близко, надо было только расстегнуть платье и попробовать на вкус розовые соски, тесно прижатые к его груди… Нет, не надо. Фальк вздохнул и допил вино.

Сколько людей он убил во время битвы… всего неделю назад? Пятьдесят? Сто? Он боялся закрыть глаза, чтобы вновь не услышать предсмертные крики мужчин, убитых на Калдбекском холме, и, что еще хуже, испуганный плач его жены-девственницы. Он и сам не знал, что страшнее, то и другое сплелось в тугой узел, который невозможно было развязать.

Фальк уронил кубок, который держал в руке, и погрузился в сон, сидя в кресле, одетый.

Несколько недель спустя он получил ответ, касающийся Рэндала, и известие это заставило его задуматься. Во время продвижения к Лондону Фальк д'Арк прославился безудержной храбростью, но никто так страстно не жаждал, чтобы война поскорее кончилась и Вильгельм отпустил его домой. Домой? Со стесненным сердцем он признался самому себе, что его дом там, где живет его жена.

– Бедняжка моя! – Леди Фредесвайд притянула дочь к себе и поцеловала. – Не бойся, милая моя, боль скоро пройдет и в следующий раз будет не так плохо.

Джулия промолчала. Она не осмелилась сказать матери, что все еще девственница, и, по правде говоря, сама жалела о том, что ничего не произошло, потому что все было впереди, и ее страх перед тем, что, так или иначе должно случиться, нарастал с каждым днем. Расстроенная, она высвободилась из материнских объятий.

– Даст Бог, следующего раза не будет. Может, я скоро овдовею, мой дорогой муженек в армии Уильяма, а истребление саксов – дело опасное!

Выпалив это, Джулия промчалась через холл, выбежала в сад на задворках замка и села среди своих трав, чтобы выплакать страхи и потрясения прошедшего дня.

Через два дня после ухода норманнов из Фоксборна вернулся Ульрик. Вид у него был такой измученный, что Джулия, сидевшая с матерью у очага и занятая шитьем зимних вещей, лишь только завидев управляющего, вскочила и побежала к нему.

– Ох, Ульрик, скажи, что ты принес добрую весть!

Заметив, что он весь продрог, Джулия повела Ульрика к очагу и усадила в кресло. Опустившись перед ним на колени, она выжидательно подняла к нему лицо.

– Миледи, это было так страшно, что картина эта будет сниться мне до самой смерти. Я не стану описывать подробности, скажу только, что лорд Осберт и ваши братья и все наши рыцари убиты. Как и большинство самых доблестных воинов Англии.

Голос Ульрика прервался, Ульрик согнулся и зарыдал.

Джулия шептала ему что-то утешительное, мягко поглаживая по спине.

– А их нельзя было привезти домой, чтобы похоронить? – спросила она.

– Нет. – Разве мог он рассказать ей о грудах изрубленных тел, устилающих поле битвы.

– Но… как мы можем быть уверены, что они… мертвы? Как их души упокоятся без христианских похорон?

– Насчет уверенности – будьте спокойны! – сердито воскликнул Ульрик, оглядывая лица собравшихся вокруг него. – Они мертвы, все до единого! Порублены этими ублюдками из Нормандии! Чего вы хотите от меня, госпожа? Ну, нашел бы я голову милорда, но как я мог быть уверен, что валяющаяся рядом рука или нога принадлежит ему, а не кому-то другому? Да что там говорить, если наш бедный славный король так изрублен, что его любовницу Эдит Свонхэлс позвали, чтобы она опознала его по знакам на туловище, которые, как они думают, указывают на то, что это Гарольд!

Джулия вскинула руку: достаточно, она не хотела больше ничего слышать. Она поднялась на ноги, растерянно посмотрела на мать, прижалась к ней, спрятав лицо у нее на груди, и заплакала.

– Господи, что же с нами будет? – в страхе воскликнула леди Фредесвайд, прижимая к себе дочь. На ее щеках блестели слезы.

– То же, что и со всеми англичанами, – произнес Ульрик и сделал большой глоток из кубка, который ему поднесла Хильда. – Постараемся выжить. Раньше или позже Уильям начнет раздавать добычу, захваченную в Англии, своей знати и армии. – В голосе Ульрика звучала горечь. – Многие владения, такие, как Фоксборн, остались без хозяев. Так что титул лорда Осберта и его земли перейдут к кому-нибудь, кого Уильяму захочется наградить. А заодно и его жена и дочь.

Леди Фредесвайд и Джулия обменялись понимающими взглядами. Джулия опустила голову и уставилась в пол, предоставляя матери сообщить Ульрику постыдную новость.

– Ты угадал, Ульрик, так оно и есть. В тот же день, когда ты отправился к Калдбекскому холму, сюда явился Уильям Нормандский, и, перед тем как уехать, он выдал Джулию замуж за одного из своих рыцарей. Так что у нас уже есть новый господин.

– Вы шутите, госпожа! – воскликнул Ульрик, глядя на обеих женщин широко открытыми глазами.

– Я не стала бы шутить такими вещами, Ульрик. Леди Джулия теперь жена норманнского рыцаря, которого зовут… – Леди Фредесвайд запнулась, пытаясь вспомнить, и вопросительно посмотрела на дочь.

Джулия фыркнула.

– У него отвратительное языческое имя – Фальк д'Арк. Он не дождется, чтобы я его так называла!

Ульрик скривился:

– Это наверняка незаконно.

– Остается надеяться, что законно. Подумай, какой будет позор, если леди Джулия родит ублюдка!

Джулия вывернулась из материнских рук и с горящими глазами выпалила:

– Попомните мои слова – если этот паршивый норманн посмеет вернуться живым с войны, он получит от меня кое-что похуже стрелы в ногу!

– Так вы что, замужем за тем, кого ранили? – удивился Ульрик. – За тем самым, который отрезал вам волосы?

– Вот именно, Ульрик, за ним самим. – Джулия потрогала свои короткие волосы. – Если он еще раз посмеет приставать ко мне, получит кинжалом в сердце!

– Я все понимаю, миледи, но не делайте глупостей. – Ульрик оглянулся на норманнских солдат, по-хозяйски расположившихся за столами, и понизил голос: – Говорят, этот Уильям настоящий палач, вешает каждого, кто не присягнет ему на верность. Страна упала ему в руки как колода карт. Старого порядка больше нет, мы под властью норманнов.

– Что ты такое говоришь, Ульрик! – запротестовала Джулия. – Выходит, я должна с радостью отдаться чужаку-убийце, нищему рыцарю? Погубителю наших родных и короля?

– Битва – это не убийство, миледи, и вам придется очень плохо, если вы не согласитесь со своим положением законной супруги. Никто не просит вас нежничать, со временем вы даже сможете использовать свое положение на благо Фоксборна.

Джулия сидела, молча, упрямо поджав губы. Леди Фредесвайд, чтобы ослабить напряжение, села за арфу и коснулась струн. Мало кто из женщин умел хорошо играть на арфе, а вот леди Фредесвайд, и она это знала, была одарена редким талантом. Мягкие, ясные звуки пронеслись по холлу, подобно журчанию воды, заставляя людей думать о чем-нибудь радостном.

Джулия сидела на полу около матери, положив ей голову на колени, и чувствовала, как музыка наполняет ее душу спокойствием и умиротворенностью. Слуги один за другим тихонько вошли в зал, чтобы послушать, и тогда Ульрик сделал знак отцу Амброзу, тот вышел вперед и начал молитву за упокой души господина и его сыновей.

Позже Ульрик отозвал Джулию и в темном углу кухни прошептал:

– У меня есть новости о Рэндале. Ходят слухи, что он в банде саксов, которую сколотили те, кто уцелел в битве. Кое-кто говорит, будто их лагерь в Рингволде.

– А Вулфнот? Ты что-нибудь о нем знаешь?

– Он тоже с ними.

– Но… что они могут сделать, Ульрик? Их кучка против тысяч.

Ульрик пожал плечами. – Все они кончат на виселице, попомните мои слова.

Наступили темные зимние дни. Норманны держали замок под полным контролем. Они часто посылали отчеты Фальку д'Арку и всякий раз получали ответ. Не осталось неучтенным ни одно пшеничное или ячменное зернышко, большая часть лошадей была отправлена в наступающую армию, а также все коровы и свиньи и половина овец – на прокорм норманнских солдат.

Были получены указания укрепить Фоксборн и начать копать защитный ров. Вилланы скептически смотрели, как норманны вонзают заступы в зеленый луг, оставляя за собой темный грязный шрам. Работу вскоре пришлось бросить, потому, что земля замерзла.

Все снова пошло по заведенному порядку, и Джулии порой даже не верилось, что октябрьские события произошли на самом деле. Кольцо с пальца она сняла и вернула матери. Было трудно забыть, что где-то существует человек, который считается ее мужем, но Джулия очень старалась.

Каждый день она со страхом ждала, что он вот-вот вернется. Лично ей он ничего не передавал, и Джулия подозревала, что он нагрянет внезапно.

Склонившись над шитьем, она много думала о том, что случилось в день ее бракосочетания. Ей вспомнился поцелуй, глубокий и волнующий. Она не ожидала, что этот человек будет так… ласков. Он проник ей в душу и разбудил что-то такое, к чему прежде никто и не стремился. Может, это любовь? То самое радостное, головокружительное чувство, о котором говорится в балладах и сказках? Да нет! Скорее это просто похоть. Внезапно Джулия задумалась о том, почему муж не стал… Она покраснела и украдкой бросила взгляд на мать. Леди Фредесвайд сосредоточенно клала шов за швом, вид у нее был мирный и довольный.

Джулия украдкой провела пальцами по лицу, по груди… Интересно, что его оттолкнуло? Может, она уродливая? Дело в том, что Джулия никогда не видела своего отражения.

– Мама, как я вам?

Леди Фредесвайд перекусила нитку.

– В каком смысле?

– Ну, мое лицо… – нетерпеливо проговорила Джулия. – Оно красивое? Или нет?

Мать улыбнулась, глядя на разрумянившееся лицо дочери.

– Знаешь, девочка моя, ты самая прелестная девушка из всех, кого я когда-либо видела.

– Но я уже не так молода.

– Но и не стара. Я уверена, что твой муж тоже считает тебя прелестной.

Джулия фыркнула.

– Какое кому дело, что он там себе считает!

И все же ей было очень приятно услышать, что она не уродка, а почему приятно, она не задумалась.

В декабре начались приготовления к празднованию Рождества, хотя прежнего веселья не было, потому что многих из тех, кто должен был бы принять участие в празднике, уже не было на свете, и это наполняло души оставшихся грустью.

Ульрик, Эдвин и Альфред, пыхтя и жалуясь на тяжесть, притащили огромную колоду и уложили ее в очаг в большом зале. Колоде этой полагалось гореть двенадцать дней и ночей, наполняя дом столь необходимыми теплом и радостью.

Джулия с матерью помогли служанкам украсить зал гирляндами из веток падуба и омелы. Норманны, незваные чужаки, пригодились тоже – они вызвались нарубить в лесу дров для кухни и добыть какой-нибудь дичи. Вернувшись с охоты с добычей – оленем и пятью зайцами, они принялись веселить служанок французскими песнями и любезностями.

– Какой стыд! – с горечью проворчала Джулия, сидя с матерью у очага за вышиванием и бдительно следя за приготовлениями к праздничному ужину. – Вы видели, как Хильда и Гита флиртуют с норманнами? Так и подмывает надавать им пощечин!

Леди Фредесвайд слабо улыбнулась, лишь на мгновение оторвав взгляд от шитья.

– Они мужчины вдалеке от дома, а мы женщины без мужчин.

– Мама, вы что, считаете их поведение нормальным?

– Тебе еще многому надо поучиться, дитя. Господь создал мужчину и женщину, женщину он создал, чтобы любила мужчину.

– Фу, ерунда, какая! Господь создал мужчину, чтобы воевать… и… насильничать над женщинами, а не любить их!

Матери нисколько не хотелось спорить с дочерью, но она бросила на нее любопытный взгляд.

– Ты сегодня не в настроении, дочка. Может быть, ты…

– Что?

– Носишь дитя?

Джулия рассмеялась и тут же умолкла, наткнувшись на удивленный взгляд матери.

– Нет, мама, ничего такого.

– А как было бы хорошо, роди ты ребеночка. Может быть, когда твой муж вернется…

От леди Фредесвайд не ускользнуло, что Джулия как-то морщится всякий раз, когда об этом заходит разговор. Мало того, ее просто корежит.

– Фальк д'Арк не показался мне жестоким или бесчестным человеком. Это плохо, конечно, что тебе пришлось лечь с ним в такой спешке, но я уверена, со временем он станет хорошим мужем и… – мать понизила голос до шепота, – Это так чудесно – соединиться со своим мужем.

– Прошу вас, мама, я не хочу говорить об этом!

– Он, торопясь, сделал тебе больно, но этого больше не будет.

Мать говорила ласковым голосом, стараясь умерить страхи дочери. Но никакого страха Джулия не испытывала. Отложив вышивание и поднявшись на ноги, она хлопнула в ладоши, привлекая внимания всех, кто находился в зале. Бросив лютню Эдвину, барабан Альфреду, сама она взяла пару колокольцев, и все трое завели веселую мелодию. И вот уже служанки хлопают в ладоши и подпевают, бросая игривые взгляды на норманнских солдат, стоящих за спиной Джулии.

Джулии, которая особенно любила играть в жмурки, завязали глаза, и она принялась бегать по холлу с вытянутыми руками, заливаясь смехом.

Она не слышала стука во входную дверь и не видела, как в зал вошли закутанные фигуры, отряхивая с ног налипший снег. Но она почувствовала, как повеяло холодом. Все вокруг нее вдруг остановились, музыка оборвалась.

– В чем дело? – выкрикнула она, пытаясь снять с глаз повязку. – Эдвин, развяжи меня сейчас же!

Послышались звуки шагов и позвякивание стали. Джулия в страхе замерла, чувствуя, как кто-то остановился перед ней. В нос ударил чужой, мужской, запах, а в следующее мгновение чьи-то руки сомкнулись у нее на затылке и разрезали узел под глухое рычание Кенворда. Джулия открыла глаза – перед ней стоял Фальк д'Арк.

– Здравствуй, жена. – Он, улыбаясь, вложил кинжал в ножны и схватил ее в охапку, наклонив к ней лицо.

У него были холодные губы. Джулия охнула от неожиданности, а он, воспользовавшись этим, заставил ее открыть рот, и она ощутила горячее прикосновение его языка. Ноги у Джулии подкосились, и она повисла в сильных руках Фалька, словно тряпичная кукла, с безвольно опущенными руками, прижатая грудью к его груди.

Целоваться Джулия не умела, а потому стала задыхаться и трясти головой, упершись руками ему в грудь и пытаясь высвободиться. Он оторвался от нее и, крепко держа за талию, с усмешкой прошептал ей на ухо:

– Я тебя потом научу целоваться, не задыхаясь.

Джулия, молча, смотрела на него, запрокинув голову.

– Ты не хочешь поздороваться со своим мужем? – спросил он. – Я скакал три дня, чтобы побыть с тобой в Рождественскую ночь.

Джулия рывком высвободилась из его рук и отступила на шаг, сверля его гневным взглядом.

– Знаешь, норманн, пошел ты…

– Простите мою дочь, сир… – перебила ее, подбежав, леди Фредесвайд. – У нас в Фоксборне мало кто бывает, и я не научила дочь вежливому обращению с приезжими. Добро пожаловать. Джулия, помоги ему раздеться!

Пораженная суровым тоном матери, Джулия бросила на нее обиженный взгляд.

– Джулия, – произнес Фальк д'Арк. – Я почти забыл твое имя, жена.

Джулия насмешливо присела.

– Нечему удивляться, милорд. Вы меня не знаете и никогда не узнаете!

Леди Фредесвайд толкнула ее локтем в бок и громко сказала:

– Вы хромаете, милорд. Вы ранены?

– Ерунда, – ответил он, медленно, слегка припадая на одну ногу, подошел к креслу у очага и опустился в него с усталым вздохом. И тяжело посмотрел на Джулию.

– Неужели все должно быть вот так?

Леди Фредесвайд, делая вид, что ничего не слышала, хлопнула в ладоши и громко приказала служанкам отнести горячей воды и лохань в комнату господина, а Джулии – принести из кладовой ее мази.

– Но, мама…

– Твой муж ранен. Было бы, по меньшей мере, не по-христиански оставить его без помощи. Поспеши, дочка! Эдвин, неси еды и подогретого вина для этих людей.

Фальк д'Арк прибыл не один. С ним были шестеро: его белобрысый оруженосец и пятеро воинов его личной дружины. Джулия принесла кожаную коробку с лечебными средствами и, поставив у очага, открыла.

– Не здесь, дочка. Пусть он сначала поест, потом мы отведем его наверх. А ты пока пойди и все приготовь. Нам понадобится горячая вода, полотно, чтобы почистить рану. И еще скажи его оруженосцу, чтобы принес для него чистую одежду, та, что на нем, мокрая и грязная.

– Но, мама…

– Иди!

Фальк улыбнулся.

– Да-да, иди, жена. Жди меня в нашей спальне. И выгони этого пса во двор, мне не нравится, как он скалится на меня.

Джулия почувствовала, как к ее лицу прилила кровь, а сердце забилось как бешеное. Она, молча, подошла к Кенворду, погладила его по черной голове и прошептала Альфреду, чтобы привязал его в кухне. Не глядя на мужа, Джулия вышла из холла и поднялась наверх. В спальне она села за стол, на котором лежали ее пергамент, перья и чернила, и стала смотреть, как служанки волокут лохань, а потом слуги притаскивают в ведрах горячую воду и выливают в нее, пока она не наполнилась до половины.

Пришла мать, посмотрела, все ли в порядке, приказала Эдвину подбросить поленьев в очаг и убрать из комнаты свою походную койку. Забрав свой гребень и четки, леди Фредесвайд сказала:

– Эдвин будет спать в холле с мужчинами, пора ему стать взрослым. А я перейду в комнату твоих братьев, она им больше не нужна. Эта же спальня по праву принадлежит новому господину и его жене.

– Ох, мама! – Джулия стиснула руки, с трудом удерживая рвущиеся из груди рыдания.

– Тихо, успокойся! Твоя постель готова, Джулия. Веди себя хорошо, не опозорь дом своего отца. Не подобает жене грубить мужу!

– Как вы можете так говорить?! Вы, в самом деле, думаете, что я ему сдамся?! Чужаку, который неизвестно откуда взялся?!

– Вымой его, полечи его раны, одень его. То, что может последовать за этим, – обязанность жены. Помни, Джулия, мы полностью зависим от него, так что нам же лучше, если твой муж будет в хорошем настроении.

– Я не продамся этому… этому ублюдку!

– Тшш, тихо! – Леди Фредесвайд боязливо оглянулась, услышав шаги и голоса в коридоре. – Он идет.

– Не бросайте меня! Прошу вас, мама! Умоляю!

Мать вздохнула.

– Я помогу тебе раздеть его и помыть, но… – она перешла на шепот, – он воин и мужчина, а эти люди падки на женщин. Он скоро захочет остаться с тобой наедине.

Джулия вцепилась ей в руку, увидев входящего Фалька с его оруженосцем. Леди Фредесвайд вырвала руку и засуетилась, поправляя то и это, пока Фальк шел к лохани и остановился у горящего очага.

Как всегда, он взял все в свои руки.

– Оставьте нас, – сказал он резко, глядя на Джулию. – По-моему, моя жена не настолько юна, чтобы не суметь поухаживать за своим мужем. Или я ошибаюсь?

– Нет, милорд, но…

– Идите!

Фальк отстегнул меч и подал его оруженосцу, в нерешительности стоящему рядом с леди Фредесвайд, служанками и Ульриком. Фальк коротко хохотнул.

– Это что? Бунт? Мы женаты уже два месяца, а еще и ночи не провели вместе. – Он перешел на учтивый тон. – Надеюсь, никто не станет возражать, если мы попросим оставить нас одних.

Последовал шум шагов, потом хлопнула дверь – остались недвижно застывшая Джулия… и он.

– Ну вот, так гораздо лучше. Тихо. Давай, жена, помоги мне раздеться.

Джулия, как слепая, двинулась к нему, наткнулась на ведро и упала. Фальк подскочил к ней и, ухватив за талию, поднял. Мгновение он держал ее на весу, прижав к груди. Джулия словно окаменела, боясь даже дышать.

– Мало же ты мне доверяешь, если так пугаешься. Не бойся, я не швырну тебя на постель и не наброшусь на тебя такой грязный и немытый.

Он поставил Джулию на ноги, и она, молча, стала развязывать, расстегивать и отбрасывать в сторону его одежду. Она старалась смотреть не на него, а на свои пальцы, дотрагивавшиеся до гладкой желтоватой кожи, под которой прощупывались твердые мускулы. Тут и там были шрамы, а по левой ноге тянулись два глубоких пореза, так, что было тяжело даже снять кожаную штанину. Краем глаза Джулия заметила, как Фальк поморщился, когда она осторожно отделила ее, ощущая под ладонью жесткие волоски.

– Вы можете… снять белье и садиться в ванну. – Джулия отвернулась и, подобрав с пола плохо пахнущие вещи, сложила у двери, чтобы завтра постирать. Она не поворачивалась, пока не услышала плеск воды, потом подошла и села на табурет.

Фальк охнул и передернул плечами.

– Господи! Вода ужас, какая горячая!

– Подлить холодной?

– Не надо. Помой меня. И голову, она так чешется.

Джулия взяла брусок драгоценного лавандового мыла, засучила рукава, наклонившись, зачерпнула горстями воды и вылила ему на голову. Его плечи, на удивление широкие и мощные, покрылись гусиной кожей. Джулия стала мыть ему волосы. В комнате слышался лишь легкий плеск воды да потрескивание дров в очаге.

Фальк глубоко вздохнул и погрузился глубже в воду.

– Почти как в раю. – Его взгляд скользнул к кровати. – Этой ночью я буду спать в постели в первый раз с того дня, как покинул Нормандию.

Джулия невольно сжала кулаки. Ей ужасно хотелось ударить его, но воспоминание о болезненных ударах мужских кулаков было слишком живо в памяти, и она удержалась. Вместо этого она взяла льняной квадратный лоскут, окунула в воду, намылила и стала тереть Фальку спину, плечи, грудь.

Она отметила про себя негустую шерсть у него на груди, сужающуюся в полоску к поясу и уходящую по животу вниз, в воду. Ее рука двигалась кругами все ниже, но как только она коснулась живота, Фальк выпрямился и схватил ее за тонкое запястье.

– Хватит.

Он знал, что стоит только поддаться требованиям своего тела, как он тут же бросит Джулию на пол и возьмет прежде, чем вода высохнет у него на спине.

Джулия бросила тряпку в лохань и пошла, поискать частый гребень. Найдя, она вернулась и медленно и осторожно стала расчесывать ему волосы, пока не счесала все мыло. После этого она подняла ведро с холодной водой и без всякого предупреждения вылила ему на голову. В ответ раздались громкие ругательства. Джулия быстро отступила назад и протянула ему полотенце. Затем взяла со стола баночку с целебной мазью.

– Садитесь вот на этот стул, я смажу ваши раны.

Джулия смотрела из-под ресниц, как он, ступив на пол, вытерся и, обмотав полотенце вокруг пояса, сел на табурет. Открыв банку, Джулия взяла немного мази на пальцы и помазала небольшой порез у него на плече, потом зашла ему за спину, где у него были целых три пореза и большая ссадина, перешла направо и помазала сбитый локоть. Опустившись на колени между его ногами, она отодвинула влажное полотенце, обнажив две более серьезные раны на левой ноге. Над очагом кипела в котелке вода с целебным снадобьем, оставленная Гитой. Джулия осторожно полила кипятком на чистую тряпочку.

– Будет больно, – сказала она и прижала дымящийся лоскут к покрытой коркой ране на бедре Фалька.

Он с шумом втянул воздух сквозь стиснутые зубы.

– Прекрати, женщина!

– Надо же, какие вы храбрые, норманнские рыцари, – с насмешкой проворчала Джулия.

Фальк что-то пробурчал и расслабился. Джулия отняла лоскут вместе с коркой и положила смягчающую мазь на открытую рану. То же самое она проделала с глубоким порезом на голени.

– Вот и все, – сказала она, наконец, вставая. – Думаю, жить будете.

– Не так быстро, женушка. – Фальк обхватил Джулию за талию и усадил к себе на колени. – Есть еще кое-что, что можешь дать мне только ты.

Его рука скользнула ей за шею и, взяв за затылок, приблизила ее голову к нему, а сам он наклонился и стал ее целовать в губы. Джулия застыла неподвижно, на миг, закрыв глаза, но когда ощутила его горячий язык, со всей силой оттолкнула его и подалась назад.

– Нет! Я не могу!

– Ты прекрасно знаешь, что неизбежно должно произойти этой ночью, – проговорил он вкрадчиво. – Как морю не помешать бить волнами о берег, так и ты не можешь помешать мне сделать тебя своей женой.

– Я тебе не жена! – Джулия хотела соскочить на пол, но он не дал, крепко держа ее за талию.

– Мы законно повенчаны по христианскому обычаю и высокому соизволению Вильгельма, короля Англии.

– Ха! Уильям никакой не король!

– Завтра, в Рождество, он будет коронован в Вестминстерском аббатстве.

Джулия тихо ахнула, неотрывно глядя на Фалька.

– Ну… тогда… я не люблю вас! Я презираю вас! Я ненавижу вас! Я не подчинюсь вам, норманн, никогда!

– Я не прошу у тебя любви, англичанка, небось, с ней хлопот не оберешься.

– Ах ты! – Джулия в бешенстве замахнулась и ударила Фалька по щеке.

Он выдержал удар без единого слова, потом улыбнулся и сказал:

– Мне нравится, с какой страстью ты ненавидишь.

С этими словами он еще глубже запустил пальцы в волосы Джулии, заставив ее придвинуться еще ближе, и впился в губы. На нее накатила слабость, закружилась голова, а губы, вместо того чтобы сурово сжаться, почему-то предательски поддались бесцеремонному нажиму чужих, мужских губ. Джулия вздрогнула, бросив баночку с мазью на пол, она почти бессознательно прижала руку к его небритой щеке, ощущая пальцами жесткую щетину.

Фальк развязал завязки на вороте ее платья, и она слабо вскрикнула, почувствовав холод на обнажившейся груди, и сразу же – горячее прикосновение его руки. Джулия попыталась сбросить руку, но он был сильнее, и как она, ни старалась, рука его не дрогнула. Пальцы его нащупали сосок и стали ласково гладить его. Внезапно он поднял голову, оторвавшись от ее вспухших губ, и хрипло произнес:

– Разденься.

Джулия залилась краской. Первым ее желанием было сказать что-то резкое, отказаться, но, наткнувшись на его взгляд, она поняла, что все бесполезно.

– Позвольте мне сначала встать.

Фальк разжал руки, и Джулия неуверенно встала на ноги, высматривая какой-нибудь темный угол, где можно раздеться, однако он остановил ее, схватив за подол платья.

– Здесь, миледи, у меня нет настроения гоняться за вами по комнате.

Стараясь оттянуть время, Джулия сняла туфли и носки, стоя на одной, потом на другой ноге, но упорно стараясь не опираться о колено Фалька. Потом она спустила с плеч платье, стащила его с бедер. Оно упало на пол, и Джулия осталась в одной рубашке, робко глядя на не сводящего с нее глаз мужчину. Дрожащая рука Джулии замерла у плеча, не решаясь снять последнее, что прикрывало ее наготу.

– Подойди. – Фальк обнял ее за талию, притянув к себе, спустил с ее плеч лямки рубашки, являя взору ее маленькие белые груди с розовыми сосками. Рубашка упала, смявшись, к ее ногам.

Джулия, опустив глаза, увидела, как рядом с ней упало полотенце Фалька, и краска стыда волной спустилась с ее лица вниз по шее. Фальк снова усадил ее себе на колени. Джулия дрожала, точно в лихорадке. Какое-то время он ласкал ей рукой грудь, а потом наклонил голову и приник губами к соску, водя по нему языком.

– Твоя кожа бела, как снег, а твои рыжие волосы как огонь. Ты лед и пламя. Растай для меня, моя маленькая жена, – пробормотал он, приподнимая голову.

Он раздвинул ей колени и, бормоча что-то успокоительное, положил руку на вожделенное место мягкого женского тела, которого так давно не касался. И встал, не отпуская от себя Джулию. Она вскрикнула, потеряв опору под ногами, и обхватила руками его шею. Фальк отнес ее на кровать и положил. Постель показалась Джулии очень холодной, но это длилось лишь мгновение, потому что он, горячий, лег на нее сверху. Джулия изо всех сил старалась взять себя в руки, и это стоило ей такого напряжения, что на лбу выступила испарина.

Когда он наклонил голову, чтобы поцеловать ее, Джулия резко ударила его по губам. Он был так поражен внезапным переходом от покорности к непослушанию, что в ответ хлопнул ладонью ее по щеке, не больно, но достаточно чувствительно, так, что Джулия даже вскрикнула.

– Вы ударили меня!

– А ты ударила меня два раза.

– Но вы мужчина, такова ваша доля – принимать удары.

– А ты женщина, и твой долг – спать с мужем. А теперь хватит глупостей, я не хочу делать тебе больно. Но клянусь всем святым, моя жена не останется девственницей до рассвета.

– Я ни за что тебе не подчинюсь, – выпалила Джулия.

– Ну, тогда ты не оставляешь мне выбора. Я все равно получу свое.

Он шире раздвинул ей ноги коленом, и Джулия закрыла глаза, чтобы не смотреть на его красивое лицо и черные глаза, потому что один-единственный взгляд мог ослабить ее решимость, и она сдалась бы ему, словно какая-нибудь глупая служанка. Она будет лежать точно неживая, ему не удастся одурачить ее.

Фальк хотел еще немного поласкать жену, чтобы подготовить к тому, что ее ждало, однако, взглянув на ее каменное лицо, почувствовав ее неживое напряжение, понял, что это бесполезно. Уж лучше покончить со всем разом. Со стоном, чувствуя, как от острого наслаждения он весь покрывается гусиной кожей, Фальк двинулся вперед.

Джулия лежала, крепко сжав зубы, полная решимости не закричать, как бы больно ей ни было. Она вдыхала его запах, потому что ее нос был прижат к основанию его шеи. Стоит ей чуть повернуть голову, и она коснется губами его кожи. Нет! Она не смогла сдержать короткого вскрика, когда острая боль пронзила ее насквозь и она почувствовала что-то внутри себя. И только в этот момент до нее дошло, что отныне она всегда будет принадлежать этому человеку, их жизни неразделимы.

Фальк почувствовал, как тело под ним расслабилось, посмотрел в лицо жены, на ее закрытые глаза, на ярко-красные губы, слегка вспухшие от его поцелуев, и медленно начал двигаться.

Кровать заскрипела и затряслась, когда ритм участился. Наконец он издал громкий возглас и упал на грудь Джулии, хрипло, натужно дыша ей в ухо. Потом приподнялся на локте и посмотрел ей в лицо. Она не открыла глаз, тогда он осторожно высвободился и, когда Джулия повернулась на бок, посмотрел на простыню, хотя и так уже знал, что она была девственницей. Знаки были там, где и положено, – несколько капель крови на белом полотне. Довольный, он лег на спину, прикрыв рукой глаза. После испытанного наслаждения Фальк чувствовал приятную слабость. Он услышал, как Джулия отодвинулась от него подальше, повернулся на бок и уснул.

 

Глава пятая

Издалека донесся приглушенный колокольный звон, напомнив Джулии о том, что сегодня Рождественская ночь. Она долго лежала, прислушиваясь к дыханию человека, вытянувшегося рядом с ней, мужчины, который был ее мужем. Он дышал глубоко и ровно. Джулия села и спустила ноги на пол. На мгновение в глазах у нее помутилось от внезапной дурноты. Оглянувшись через плечо, она убедилась, что муж спит.

Медленно, вздрагивая от любого звука, Джулия подошла к очагу и собрала с пола свои вещи. Нет, нельзя идти в божий дом, не вымывшись после того, что случилось. Торопливо, поминутно оглядываясь на кровать, она вымылась и только после этого стала одеваться.

Свечи у Джулии не было, пришлось идти по коридору и потом вниз по винтовой лестнице к часовне в полной темноте, на ощупь. Когда она вошла, там собрались уже почти все домочадцы. Они дружно обернулись и уставились на нее.

Леди Фредесвайд сразу заметила лихорадочный блеск глаз дочери, ее густой румянец и растрепанные волосы. Она, молча, протянула к ней руки, и Джулия с облегчением припала к ее пышной груди.

Отец Амброз читал по-латыни молитвы, а Джулия смотрела по сторонам так, словно никогда не видела все это прежде. Все изменилось, особенно она сама! У нее до сих пор саднило между ногами, груди как будто набухли, губы потрескались.

После мессы, когда все стали расходиться, леди Фредесвайд опустилась на колени рядом с Джулией перед алтарем, якобы чтобы помолиться вместе с ней в первую Рождественскую ночь без лорда Осберта. Но как только они остались одни, мать обняла Джулию и прижала ее к себе, дожидаясь, пока та выплачется.

– Что тебя мучает, дочка? – спросила леди Фредесвайд, гладя Джулию по голове. – Можно подумать, что… – и вдруг в ее глазах мелькнуло понимание. – Да ведь ты до сих пор была девственницей, я угадала?

– Да, мама, – сквозь рыдания ответила Джулия. – А насчет простыни с пятнами крови, так он просто порезал себе палец, сказал, он не хочет насильничать над своей женой.

– Ох, Джулия! – проговорила леди Фредесвайд, еще теснее прижимая к себе дочь. – Какое счастье, что тебе попался такой заботливый муж. Мало найдется мужчин, которые не воспользовались бы случаем, даже не думая о том, что поступают дурно.

– Но он тоже так поступил! Почему вы мне не сказали, что будет так ужасно!

Мать растерянно поморгала, не находя ответа.

– Не нами это заведено, дитя мое. Он твой муж, а ты его жена, так неужели ты думала, что останешься навсегда девственницей?

– Нет.

– Ты сопротивлялась?

– Нет. Он говорил о каком-то удовольствии, но что-то я его не почувствовала.

– И не почувствуешь, пока будешь скована страхом и гневом. В следующий раз, – голос матери опустился до шепота, – не напрягайся, лежи тихо и спокойно. Тогда будет легче.

– Ну, уж нет! Я больше с ним не лягу! Ни за что! – вспыхнула Джулия. – Позвольте мне спать с вами в комнате братцев, мама.

– Нет, – решительно заявила леди Фредесвайд. – Этим ты только рассердишь его, а мы пока не знаем, что он за человек.

В конце концов, мать уговорила Джулию вернуться к себе в комнату и хорошенько выспаться, а утром все станет ей казаться не таким мрачным. Джулия неохотно пошла обратно в спальню.

Огонь в очаге угасал, она подложила несколько поленьев, неторопливо разделась, оставшись в рубашке, и аккуратно сложила вещи на стул. Потом на цыпочках пересекла комнату и легла на высокую кровать, на которой спала столько ночей и значительная часть которой была занята ныне длинным мускулистым телом мужчины, и вдобавок норманна.

Джулия долго лежала без сна, слушая его сонное сопение. Потом глаза ее закрылись, и она, наконец, уснула.

Среди ночи она внезапно проснулась от собственного крика и села. Фальк тоже проснулся, повернулся к ней в темноте и тихо спросил, что случилось.

– Ничего, – ответила Джулия, ложась, – просто плохой сон.

Фальк почувствовал, что она дрожит. Дрова прогорели, в комнате стало холодно, а он во сне перетянул на себя почти все одеяло.

– Придвинься ко мне, – шепнул он.

– Зачем? – в ее голосе звучало подозрение.

Фальк вздохнул.

– Я согрею тебя и прогоню твой дурной сон. Так обычно делают мужья.

– Да ну! Ты удивляешь меня, норманн.

– Правда, англичанка? – Фальк перекатился к ней, потянул и прижал ее к себе. Фальк был весь горячий, и Джулия начала согреваться.

Они долго лежали так, не говоря ни слова, и лишь неровное дыхание выдавало усилия каждого держать себя в руках. Фальк лежал и думал, откуда на ней взялась рубашка. Ему помнилось, что прежде рубашки на ней не было, и еще – что он причинил ей боль. Но с этим ничего нельзя было поделать. Он вел себя максимально осторожно и бережно, как это требуется с девственницей. Она что же, совсем юная, если не знает, что происходит между мужчиной и женщиной? Вроде бы не очень, разговаривает вполне разумно, но… такая тоненькая, и груди такие маленькие и нежные. Сколько же ей лет?

– Скажи-ка, жена, сколько тебе лет?

– Что? – В тусклом лунном свете он увидел, как она подняла голову и смотрит на него. – Сколько мне лет? Двадцать два.

Он удивился.

– Да ты не такая уж и юная, могла бы уже понимать, чего мужчина хочет от женщины.

– Правда? – Джулия пожала плечами. А действительно, почему она ничего не знала? – Ты лучше скажи мне, муж, откуда я могла узнать про это?

– Что? – Фальк в недоумении смотрел на Джулию.

– Насколько я знаю, – ядовитым тоном продолжала Джулия, – Девушка должна быть чистой и невинной до самой брачной ночи. А когда эта ночь наступает, от нее требуют, чтобы она знала хитрости опытной шлюхи. Что, есть какой-то особый манускрипт, в котором я могла вычитать это? Может, монахи держат его на специальной полке под буквой «Б»?

Фальк заметил смех в ее глазах и ямочку на щеке.

– А что это за буква «Б»?

– Блуд, сир, что же еще? – сказала Джулия с невинным видом.

– О! – Он кашлянул. – Я виноват и прошу прощения, если… сделал тебе больно. – Он задумчиво помолчал, поглаживая ее гладкое плечо. – Есть один секрет, который ты должна узнать, малышка, потому что, даст Бог, у нас с тобой впереди долгая супружеская жизнь. И для нас обоих будет лучше, если мы проведем ее без лишних страданий.

Он дотронулся рукой до пушистого треугольника внизу ее живота, но она резко ударила по ней.

– е трогай меня!

– Я просто хотел показать…

– Нет!

– Клянусь, я не стану… я только пальцами…

– Нет, норманн! У меня там все болит. Не надо!

Джулия сжала ноги и вцепилась обеими руками в его запястье. Несколько сконфуженный, он отдернул руку. Никогда еще женщина не отказывала ему, наоборот, все были только рады. Он чувствовал, как она вздрагивает, и слышал, как сопит носом.

– Ладно, успокойся. Я не настолько бессердечен, чтобы приставать к тебе сегодня. Я же вижу, что ты… в потрясении. Я наблюдал подобное у молодых рыцарей после их первого боя. Насмотрятся на кровь и вывернутые кишки, потом плачут, их рвет. Может быть, с девственницей происходит что-то похожее, ведь это тоже своего рода рана, да и кровь была. Хотя ты и не очень молода, тебе многому надо поучиться.

С этими словами он повернулся к Джулии спиной, и вскоре она поняла по его ровному дыханию, что он спит. Джулия еще долго лежала, глядя, как приподнимается и опускается его плечо в такт дыханию. Она не могла решить, хотел ли он ее утешить или обидеть тем, что сказал.

В Фоксборне существовал обычай дарить друг другу подарки между утренней мессой и обедом. Джулия спустилась в холл в своем лучшем платье из зеленого бархата с расшитым золотыми нитями поясом. Ее расчесанные волосы блестели, и пахло от нее чистотой и лавандовым мылом. В обеих руках она несла подарки, которые готовила целый год. Те, что были приготовлены для отца и братьев, остались в сундуке.

Фальк стоял с кубком в руке и смотрел, как она вручает подарки матери и юному Эдвину; даже слуги не остались без подарков. Не было ничего только для него, ее мужа.

Сам он привез подарки для жены и тещи, не подумав о слугах. Зато привезенные им из Лондона припасы заполнили опустевшую кладовую, и еще он пообещал выставить для всех мех с бургундским вином. Этельред и служанки суетливо носились по залу, готовя праздник, какого в Фоксборне никогда еще не было.

Средь этого оживления Фальк подошел к Джулии и, вручив ей небольшой кожаный мешочек, наклонился и, поцеловав в обе щеки, сказал:

– Счастливого Рождества, милая жена.

Джулию покоробило от звучавшей в его голосе фамильярности и от многозначительных взглядов, которые бросали на нее служанки и норманны. Она застыла на месте, глядя на мешочек такими глазами, словно из него вот-вот выползет змея и укусит ее. Неловкое молчание прервала леди Фредесвайд:

– Мне очень жаль, что мы не приготовили подарка для вас, сэр, но я уверена, что Джулия исправит этот промах.

Фальк вежливо улыбнулся, отвесил поклон и устремил взгляд на застывшую фигуру жены.

Неохотно, чувствуя, как мать тычет ее пальцем в спину, Джулия развязала мешочек и высыпала его содержимое на ладонь. Это были две вещи: золотое кольцо – венчальное – и изящное серебряное ожерелье с янтарем.

Не успела она решить, что с ними делать, как темные, поцарапанные пальцы Фалька взяли с ее ладони кольцо. Взяв ее левую руку, он надел его на безымянный палец. Ожерелье Фальк тут же надел Джулии на шею и стал неторопливо застегивать, глядя на ее шею. Джулия вспыхнула и покраснела с головы до ног: он утвердил свои права на нее, и все это видели.

За столом Фальк вел себя деликатно, предложил Джулии первой ветчины и гуся с доски, лежавшей перед ними, ловко отрезав для нее лучший кусок своим ножом с серебряной чеканкой. Он не брызгал слюной, не набрасывался с жадностью на еду, не чавкал и не рыгал, не ковырял пальцем в зубах и не заговаривал с полным ртом.

Сидя между леди Фредесвайд и Джулией, Фальк решил, пользуясь моментом, кое-что разузнать. Его интересовало все: сколько вилланов в Фоксборне и что они выращивают, какова площадь земель и что на них произрастает, сколько в поместье скота и какого. Фальк спросил о соседях и ближайших городах, о местном священнике отце Амброзе, о Джулии.

– Любопытно узнать, – начал он, разделав жареного каплуна и деля мясо между собой и Джулией, – почему ваша дочь до двадцати двух лет не вышла замуж?

– Мой муж, – ответила леди Фредесвайд после долгой паузы, – Был трудным человеком. Он не пожелал дать за дочерью достойного приданого, которое могло бы привлечь приличного жениха. К тому же Джулия своевольна, да и цвет ее волос не всем нравится.

Фальк окинул Джулию оценивающим взглядом, словно кобылу.

– Да, цвет волос необычен, но его не назовешь неприятным, а что касается ее худобы, то это пройдет, надо лишь родить одного-двух младенцев.

Джулия со стуком поставила свой кубок и открыла рот, чтобы сказать что-нибудь язвительное, но мать ударила ее ногой под столом, и она проглотила заготовленные слова. В конце концов, подумала она, сегодня Рождество, надо постараться провести его мирно. Да, нелегко быть женой, но надо вести себя осторожно, чтобы не рассердить норманна, иначе его гнев может обернуться бедой для всех обитателей замка.

День прошел с песнями, танцами и веселыми рассказами. Еды было наготовлено в избытке, и было так приятно сидеть с полным желудком у горящего очага в хорошей компании. Когда пришла пора ложиться спать и Фальк с Джулией пошли наверх, у Джулии дрожали колени от страха, но где-то в уголке души таилось приятное волнение. Она, молча, разделась, но рубашку снимать не стала, легла в ней. Фальк ничего на это не сказал. Джулия лежала, напряженная, как струна, сложив руки на груди, и ожидала своей участи.

Фальк разделся и, пряча улыбку, посмотрел на Джулию. Решив ничего не говорить насчет мучениц, от которых в постели никакого толку, он забрался под одеяло и, лежа на боку, стал пристально смотреть на профиль жены, пока та не повернула голову и не взглянула на него, вопросительно подняв брови. Он, не говоря ни слова, поманил ее пальцем. Пришлось сделать это несколько раз, пока она не повиновалась и не придвинулась к нему. Тогда он нежно поцеловал ее в губы и, шепнув: «Покойной ночи, милая жена», перевернулся на другой бок и тут же заснул. Джулия подавила вздох. Нет, ну какие же мужчины эгоисты.

– Покойной ночи, муж, – сердито проговорила она и, повернувшись к нему спиной, тоже погрузилась в глубокий сон без сновидений.

Назавтра они обедали, когда за дверью послышались шум, сердитые крики и собачий лай, и несколько норманнских солдат втащили в холл двух людей со связанными руками.

Холл наполнился грязной руганью. Джулия с ужасом увидела своего брата Рэндала, которого волокли два солдата-анжуйца, и следом – пропавшего Вулфнота.

Злобные глаза, глядя из-под шапки грязных, нечесаных рыжих волос, остановились на Джулии.

– Вы только посмотрите на нее! – закричал Рэндал. – Норманнская шлюха ест из руки норманнского бастарда!

Фальк, не отрывая взгляда от стола, достал яблоко, ткнув в него ножом, и стал спокойно разрезать его на дольки.

– Кто это? – спросил он невозмутимым тоном.

– Это мой… мой брат, – шепотом ответила Джулия.

Фальк нахмурился и наклонился к ней поближе, не расслышав, что она сказала.

– Кто?

И снова Джулия ответила, с трудом выговаривая слова. Ее колени под столом дрожали. Она боялась не Рэндала, а того, что сейчас будет с ним.

Фальк прожевал яблоко и сказал, обращаясь к командиру своей гвардии:

– Повесьте его.

– Нет! – Джулия ухватила Фалька за рукав. – Вы не можете повесить человека, который не сделал вам ничего плохого. Вы его не знаете и даже не взглянули на него ни разу!

– Не сделал ничего плохого? – повторил Фальк, поворачивая голову и глядя в глаза Джулии. – Значит, ты признаешься в своей великой любви к этому братцу?

– Он мой родственник.

– И ты любишь его так же, как любишь, например, мать?

Фальк откинулся на спинку стула, глядя на Джулию. Лицо ее было бледно, а на щеках горели красные пятна.

– Я не нуждаюсь в ее защите, норманн! – прокричал Рэндал. – Пусть я лучше буду повешен, чем меня станет защищать эта грязная потаскуха, раздвинувшая ноги для такой свиньи, как ты!

Фальк с такой стремительностью вскочил на ноги и перемахнул через стол, что никто не успел опомниться. Кончик его кинжала быстро нашел путь к горлу Рэндала, прикрытого свалявшейся бородой.

– Что-то ты, сакс, слишком много хвастаешься для труса, который предпочел насиловать местных крестьянок вместо того, чтобы сражаться бок о бок со своим королем. Тебе стоит поучиться хорошим манерам, потому что я не слабая девушка, которую можно сбить с ног одним ударом.

Рэндал поднял голову и послал своей сестре взгляд, исполненный такой жгучей ненависти, что Фальк сделал шаг назад и приказал:

– Повесить его! Повесить обоих!

– Нет! – Джулия вскочила на ноги, отталкивая руку матери, пытавшейся удержать ее за локоть. – Если ты это сделаешь, норманн, я… я… у тебя нет жены! Я потребую отмены!

Фальк с мрачной усмешкой посмотрел на Рэндала.

– Моя жена просит о пощаде. Но от меня пощады не жди. Вильгельм правит железной рукой, и я в своих владениях буду действовать так же. Уведите их и держите под строгой охраной. Я сам буду присутствовать при повешении.

Он отвернулся от Рэндала, а тот, пока его тащили к двери, с пеной у рта изрыгал проклятия.

Подойдя к своему стулу, Фальк не сел, а схватил Джулию за предплечье, вытащил из-за стола и силком повлек за собой по темной лестнице наверх, в спальню.

У Джулии оборвалось сердце, когда она споткнулась о ступеньку. Фальк, ругнувшись, подхватил ее на руки и пошел дальше. Внеся ее в спальню, он ногой захлопнул дверь и не слишком деликатно поставил Джулию на ноги. Она сжалась, ожидая удара.

– Смотри на меня!

Джулия осторожно открыла один глаз.

– Я не стану тебя бить, англичанка, не такой я человек. Но, – его голос был холоден и тверд, как сталь, – никогда больше, – слышишь? – никогда не говори мне «нет» в моем собственном доме!

Он сделал шаг к Джулии, она отступила на два.

– Ты поняла?

– Да, милорд. Я запомню: «нет» вам можно говорить, только когда мы будем на лугу.

Фальк мгновение смотрел на нее молча и вдруг разразился громким смехом. Быстро шагнув вперед, он обхватил Джулию за талию и прижал к себе.

– Видит Бог, жена, ты в моем вкусе. Но не говори ерунды про отмену. Слишком поздно.

В голосе его слышалась легкая хрипотца. Фальк наклонился, взял ее двумя пальцами за подбородок и, заставив приподнять голову, приник к губам. Поцелуй его был крепок и требователен.

Джулия услышала его глухой стон, почувствовала, что он весь пылает, и вдруг он поднял ее и, развернувшись, положил на кровать. Джулия поняла, чего он хочет.

– Нет! – Она замолотила кулаками по его груди, отворачивая лицо от его настырных губ.

– Почему? – хрипло спросил он.

– Потому что ты норманн! И ты собираешься повесить моего брата!

– За это ты меня благодарить должна. – Он ухватил ее за подбородок и поцеловал еще раз.

– Я ненавижу тебя! – выпалила Джулия, когда Фальк отстранился.

Он насмешливо улыбнулся, глядя на ее губы.

– Могу поклясться, это не так.

Фальк расстегнул ее платье и стащил его на талию, обнажив плечи, затем точно так же быстро спустил рубашку.

– Ну что же, возьми меня, норманн, – проговорила запыхавшаяся Джулия. – Делай что хочешь, это всего лишь тело, которое ты заставляешь меня отдать тебе. Но с моим сердцем и душой тебе не справиться. Ты никогда их не получишь!

Фальк посмотрел на нее с некоторым удивлением, ему до сей поры и в голову не приходило, что у женщины есть душа.

Он поднялся, с огорченным вздохом отвесил поклон и пошел к двери.

– Пардон, миледи, если я прерываю игру в нежного новобрачного. У меня дела, надо присутствовать при повешении.

Джулия торопливо села, натягивая на плечи лямки рубашки.

– Милорд!

Фальк остановился, положив руку на ручку двери.

– Заклинаю вас, не делайте этого. Прошлой ночью вы говорили, что надеетесь на долгую и счастливую супружескую жизнь. Это станет невозможным, если вы убьете моего брата.

Фальк медленно повернулся, глаза его блеснули.

– Я слуга короля Вильгельма, честь обязывает меня исполнять его законы. Я повешу твоего брата Рэндала, потому что он враг моего короля, а не потому, что он твой брат.

Он отвернулся и вышел. В коридоре лежал Кенвард. Фальк постоял, глядя на пса, потом наклонился и погладил его по голове. Кенвард сначала съежился, но, принюхавшись к теплой руке, почуял запах, хозяйки и завилял хвостом. Фальк хохотнул.

– Ты пойдешь со мной. Посмотрим на этого братца, которому она так предана. Пошли, надо решить, что с ним делать.

Темницы в Фоксборне не было, а потому пленников поместили на сеновале в сарае, рядом с огороженным участком, где Джулия выращивала травы. Фальк пошел в сарай с двумя анжуйцами и начал с допроса Вулфнота.

Виллан выглядел ужасно, грязный, истощенный недоеданием и забитый после двухнедельного существования под неумелой командой скорого на расправу Рэндала. Фальк с минуту смотрел на него, после чего приказал командиру анжуйцев Арви поднять пленника и подвести к нему.

– Тебя зовут Вулфнот? – спросил он по-английски.

Тот кивнул и снова уставился в пол.

– Как долго ты живешь в Фоксборне?

– Всю жизнь. Я здесь родился. Я сокольничий.

– Как же ты оказался в лесу?

– Не я решал.

– Если бы ты мог выбирать, кому служить, кого бы ты выбрал – лорда Рэндала или леди Джулию?

Вулфнот бросил быстрый взгляд на Фалька.

– Я за леди Джулию жизнь положу. – Он оглянулся через плечо туда, где в темном углу сидел Рэндал, и сплюнул.

Фальк с улыбкой потер заросший щетиной подбородок.

– Мне нужен хороший сокольничий. Что, если ты поклянешься в верности королю Вильгельму и леди Джулии – она теперь моя жена, – и я возьму тебя на службу?

Вулфнот долго не раздумывал. Прижав кулак к сердцу, он сказал:

– Клянусь.

Фальк приказал отпустить Вулфнота, постричь, как следует помыть и накормить. Виллан ушел в убеждении, что заключил сегодня самую удачную сделку в своей жизни.

Фальк показал кивком, чтобы подвели второго пленника. Без улыбки, с отвращением смотрел он на рыжеволосого сакса, отметив про себя, что волосы у него темнее, чем у Джулии, а выражение лица явно выдает порочность. Взгляд его упал на сжатые кулаки Рэндала, и он представил, как они бьют по белой коже Джулии. В глазах потемнело от ярости, и он с трудом удержался, чтобы не выхватить меч и не снести голову этому молодчику. Наконец Фальк перевел дух и заговорил:

– Ну и как ты, братец? Готов ли ты поклясться в верности Вильгельму и пообещать, что будешь жить мирно в моих владениях?

Рэндал грязно выругался и смачно плюнул на сапоги Фалька.

– Ты мне не брат!

– Разве ты не родственник леди Джулии?

– Ей – да!

– Ну, а я ей муж, так что, к несчастью, ты мне вроде брата. По закону, по крайней мере.

– Чума на тебя, норманн! Вот вернется Англия под власть саксов, тебе первому яйца отрежу!

Фальк расхохотался.

– Несмотря на мольбы твоей сестры, я не вижу, почему я должен тебя щадить. Одному Господу ведомо, почему она хочет спасти брата, который так относился к ней.

– Это тебя не касается.

– А вот тут ты ошибаешься. Меня это очень даже касается. Фоксборн теперь мой, от макушки башни до ручья на лугу, и все, что между ними.

Рэндал зарычал, громко чертыхаясь.

– Лучше повесь меня, норманн, потому что я не стану жить в моем собственном доме под твоей пятой.

Фальк пожал плечами.

– Прекрасно.

Он повернулся, чтобы уйти, и в этот момент Рэндал неожиданно прыгнул, ударил Арви связанными кулаками по лицу, выхватил меч из его ножен и замахнулся на Фалька. Анжуйцы закричали, Фальк обернулся и выхватил меч. Он был уверен в своих силах, но драться было трудно – замахнувшись, можно было задеть потолочные балки, а позади находился люк.

Сталь ударилась о сталь. Фальк не спускал глаз с Рэндала, уклоняясь вбок и стараясь заманить сакса к открытому люку. Там внизу залаял Кенвард, его дружно поддержали другие собаки, почуявшие драку. Фальк сделал выпад и поразил Рэндала в предплечье. Тот вскрикнул, но не остановился.

– До смерти, норманн, – прорычал он сквозь стиснутые зубы. – До смерти.

Фальк согласно кивнул и, прыгнув вбок, сделал выпад. Рэндал вскрикнул, почувствовав, что под его ногами нет опоры, и, провалившись в люк, с шумом рухнул на сложенное внизу сено.

Фальк быстро спустился по стремянке и оказался внизу, как раз когда Рэндал готовился сесть на коня.

– Удираешь, сакс? – с насмешкой прокричал Фальк, держа наизготовку меч.

Рэндал обернулся, на мгновение засомневавшись, ускакать или продолжать поединок. Он уже успел сообразить, что его противник владеет мечом лучше его, да и сложением покрепче, однако смекалка была не самой сильной его стороной, а жажда мести – нестерпимой. И Рэндал снова бросился на Фалька.

Собаки прыгали вокруг, мешая обоим противникам. Кенвард вцепился в руку Рэндала, державшую меч, тот его стряхнул, но пес снова бросился вперед, полный решимости защитить того, кто, по его разумению, принадлежал его хозяйке. Сверкнул меч, Кенвард взвизгнул и, рухнув на землю, остался недвижим.

Фальк, издав свой боевой клич, в неуемной ярости бросился на врага, стараясь выбить меч из его рук. Рэндал не выдержал натиска, упал на колени, и Фальк вонзил меч в мягкий живот сакса. Брызнула кровь, Рэндал удивленно вскрикнул и растянулся среди соломы, грязи и навоза. Фальк быстрым ударом в горло покончил с ним. Развернувшись, он поискал глазами Кенварда, подошел к нему и, сев на корточки, пощупал, бьется ли сердце. Сначала ему показалось, что пес умер, но потом он почувствовал слабое биение сердца.

Остальные собаки, поджав хвосты, собрались у порога, где темным силуэтом на светлом фоне стояла женская фигура. Это была Джулия. Рот у нее был открыт в безмолвном крике, потрясенное лицо бледно как полотно.

 

Глава шестая

– Что вы сделали! – Джулия двинулась вперед на подгибающихся ногах, глядя то на окровавленного брата, то на неподвижного Кенварда.

Фальк медленно выпрямился, отер кровь с меча пучком сена и вложил его в ножны.

– Я предложил ему убежище, но он не захотел. Он напал на моего человека и попытался бежать. – Фальк говорил, и собственное объяснение казалось ему неубедительным, не оправдывающим смерть человека.

– И вы… расправились с ним? Просто взяли и убили?

– Нет, это было не так. Он хотел биться…

– А Кенвард? Вам было недостаточно зарезать беспомощного пленника, так вы убили и беззащитную собаку? Мою собаку?

– Я не убивал Кенварда! – запротестовал Фальк, подходя к Джулии. Он кивнул на Рэндала. – Это он. Но он жив.

Джулия в изумлении посмотрела на Фалька, потом на своего мертвого брата.

– Собака… – уточнил Фальк. – Она жива.

Джулия с коротким вскриком бросилась к Кенварду и упала перед ним на колени. Она погладила пса по мягкой черной шерсти, Кенвард вздрогнул и заскулил.

– Пойдем, – сказал Фальк, кладя руку на плечо Джулии. – Надо его отнести в зал.

Она стряхнула его руку.

– Оставьте меня одну.

В сарае потемнело. Джулия обернулась – в дверях стояли Ульрик и несколько вилланов.

– Миледи.

Она медленно поднялась.

– Позовите отца Амброза. Отнесите брата в часовню, а Кенварда в зал. – Джулия повернулась к Фальку: – Вашей помощи не потребуется, милорд.

Подобрав юбки, она пошла через грязный двор, сопровождаемая собаками. На пороге кухни ее встретила леди Фредесвайд.

– Это Рэндал, мама. И… – ее голос прервался, – Кенвард тяжело ранен.

Леди Фредесвайд обняла дочь за плечи, и они вошли внутрь. Мать пошла в часовню – бдеть над телом погибшего сына, а Джулия взяла свои снадобья и поспешила в зал лечить Кенварда. День быстро угасал, домочадцы столпились во дворе, взбудораженные последними событиями: сначала из сарая вынесли завернутое в полотно тело Рэндала, потом – неподвижного Кенварда.

Вырванный из послеобеденного сна отец Амброз, румяный и взъерошенный, несколько сконфузился, когда у дверей часовни натолкнулся на людей, несших покойника. Поодаль в сумраке высилась грозная фигура Фалька. Шагнув к оробевшему священнику, тот протянул ему кожаный кошель с серебряными монетами.

– На церковь, отец, – резко произнес он, глядя на отца Амброза такими глазами, что тому сразу стало ясно: вопросов лучше не задавать.

Леди Фредесвайд зажгла все свечи, которые только нашла, они потрескивали и наполняли чадом вечерний воздух. В часовне пахло ладаном и сыростью, падубом и паутиной, пол был твердый и больно давил на колени, на которые она опустилась перед алтарем со склоненной головой, с четками в руках.

В зале Джулия следила за тем, чтобы Кенварда удобно положили у очага на меховую подстилку. Почистив и зашив рану, Джулия приложила к ней тампон с пахучей мазью и перевязала. Потом встала и, убедившись, что пес не беспокоится, пошла в часовню.

Тело Рэндала лежало на алтаре. Джулия опустилась на колени рядом с матерью и отцом Амброзом и, перебирая четки, стала молиться за душу брата. Внезапно ей подумалось, что из всех, в ком течет кровь ее отца, осталась она одна, но и ей суждено носить имя норманна.

Фальк решил провести остаток вечера у очага со своими рыцарями. С ним находились пятеро анжуйцев и оруженосец, юный Сандер, мать которого была датчанкой. Арви, бородатый, старше Фалька на десять лет, был гвардейским капитаном, четверо других тоже были полноправными рыцарями, но предпочли принести присягу на верность Фальку в уверенности, что вместе с ним добьются успеха в жизни.

Они сидели плечо к плечу, бросали кости, переговаривались, попивая наилучшее бургундское вино. Фальк, глядя на них, попытался вспомнить, в скольких битвах он участвовал с ними вместе, и удивился – выходило больше, чем пальцев на обеих руках.

Алан, смуглый, горячий, хорошо владеет двуручным мечом, да и копьем тоже; коренастый Тьери… большой забияка, отличный кулачный боец; голубоглазый Люк… любит всех мирить, а его хрупкое сложение обманчиво – сражается он отлично; наконец, самый молодой и красивый из всех, светловолосый Пьер, которому еще только предстоит доказать свою надежность.

Они принялись доедать то, что оставалось на неубранных столах с обеда. За едой Арви, заметив, что в зале нет ни одного сакса, сказал:

– Это самое хорошее, что случилось сегодня.

– Да-да, – засмеялся Тьери. – Не люблю этих саксов.

– Да уж, упрямый народ, – согласился Фальк, глядя в свой кубок и видя там бледное лицо, обрамленное золотистыми волосами. – Вильгельм хочет сделать нас единой расой, но, по-моему, они нас будут ненавидеть и через тысячу лет.

Словно в подтверждение его слов Кенвард, спящий на своей меховой подстилке, пошевелил хвостом и глубоко вздохнул.

Слуги постепенно разошлись, и в часовне остались только Джулия, ее мать и отец Амброз. Леди Фредесвайд, опасаясь, что муж Джулии будет недоволен, стала уговаривать ее уйти.

– Ты бы лучше пошла, дочка, тебе пора в постель.

– Нет, мама, я побуду с ним до утра.

– Я сама побуду.

– И я тоже.

– Твой муж рассердится.

– Его не так просто рассердить. И потом, мне всё равно, что он там себе подумает. Я не собираюсь, точно шлюха последняя, спать с ним сегодня!

– Джулия…

– И не делайте вид, будто это вас удивляет, мама. Разве это не правда?

– Конечно, нет! Тысячу раз нет! Ты его законная, повенчанная жена.

Джулия стряхнула руки матери, когда та попыталась ее обнять, и, поджав губы, уставилась гневным взглядом на висевшее над алтарем распятие. Вечер сменился ночью, в замке воцарилась тишина, свечи почти догорели и грозили вот-вот погаснуть.

– Схожу в кладовую, принесу еще, – сказала Джулия, вставая.

Взяв огарок, она стала осторожно спускаться по темной лестнице. В кухне она скорее по памяти – там царила кромешная тьма – прошла к двери кладовой, вертя в холодных пальцах тяжелый ключ. Наконец дверь открылась, и Джулия вошла в тесное помещение, наполненное запахами сушеных трав, специй, вина, мыла и воска. Взяв четыре большие свечи, она пошла обратно.

Из мрака выступила тень, и большая мозолистая рука зажала Джулии рот, не давая закричать.

– Это всего лишь я, жена, – раздался шепот Фалька, и он возник перед ней, большой и высокий.

Он убрал руку, Джулия открыла рот, судорожно вдыхая воздух.

– Ради Бога, норманн, вы испугали меня до смерти!

Послышался смешок.

– А ты думала, это дьявол?

– Может быть. Почему вы ходите тут среди ночи?

– То же я хотел спросить у тебя.

– Я в этом доме хозяйка. Мне нет нужды давать объяснения.

– Да, это так. Ты не должна ни перед кем отчитываться, кроме господина и хозяина этого дома. А им, моя милая маленькая жена, являюсь я. Так что ты делаешь тут?

Джулия, молча, показала свечи.

– Давай я их понесу.

– Не надо. Я не нуждаюсь в вашей помощи.

Фальк все же отобрал у нее свечи, и Джулия не стала сопротивляться, понимая, что мериться с ним силой не имеет смысла.

Войдя в часовню, Фальк заменил сгоревшие свечи новыми, зажег их и, прислонившись к дверному косяку, стал смотреть на Джулию, которая опустилась на колени рядом с матерью. Через некоторое время леди Фредесвайд, нервно оглянувшись, прижала губы к уху дочери и прошептала:

– Он ждет тебя.

– Тогда ему долго придется ждать. – Джулия застыла неподвижно, устремив взор на алтарь. Минуты тянулись медленно, наконец, Джулия повернула голову в сторону Фалька и холодно, спросила:

– Не желает ли милорд помолиться с нами?

Фальк кашлянул, прочищая горло, и выпрямился.

– Нет, я предпочитаю не делать того, чего не умею. – Он улыбнулся. – Честь обязывает меня заботиться, прежде всего, о своей жене, а не о собственных удобствах.

– Я сегодня не буду спать, – жестко сказала Джулия, переводя взгляд на алтарь.

– Леди Фредесвайд, – произнес Фальк повелительным тоном, так что та вздрогнула, – уже поздно, и я прошу вас пойти отдохнуть. Мы будем бодрствовать вдвоем.

– Но…

Единственного взгляда его черных блестящих глаз было для леди Фредесвайд достаточно. Последний раз, склонив голову перед алтарем и три раза перекрестившись, она направилась к двери. По правде говоря, леди Фредесвайд и не видела нужды в том, чтобы мучиться, стоя на коленях на холодном каменном полу, ради сына, который не вызывал в ней ничего, кроме страха и ненависти.

Фальк занял прежнее положение, прислонившись плечом к косяку. Скрестив руки на груди, он задумчиво смотрел на Джулию, на ее шевелящиеся в беззвучной молитве губы, на янтарные четки, скользившие между ее пальцами и сияющие в свете свечей. Наконец она дошла до последней молитвы.

– Вставай, жена, пошли спать.

– Я не могу оставить его одного, он сейчас между небесами и преисподней.

– О душе пусть позаботится отец Амброз. – Сам Фальк знал наверняка, куда попадет душа Рэндала.

Джулия посмотрела на отца Амброза, который посапывал, прикорнув в кресле. Он долго держался, но сон оказался сильнее.

С нетерпеливым вздохом Фальк подошел к ней, наклонился и поднял на руки.

– Поставь меня, норманн, – прошипела Джулия, не осмеливаясь поднять голос, и принялась молотить его кулаками по плечу.

– И тысяча молящихся не вернет его к жизни. Оставим же его на милость Господа. – Не обращая внимания на ее попытки сопротивляться, он вынес ее из часовни, спустился по лестнице и направился к спальне.

У Джулии было странное ощущение, будто все это уже было. И вдруг ей вспомнился день их венчания, когда он вот так же нес ее из часовни на родительскую постель. Войдя в спальню, Фальк ногой захлопнул дверь, посадил Джулию на краешек высокой кровати и, отвернувшись, стал раздеваться.

Джулия, уставившись в пол, слышала, как стукнули, упав на пол, сапоги, как скрипнул кожаный пояс и прошелестела рубаха. Потом прогнулся тюфяк позади нее – это он лег в постель. Джулия чувствовала исходивший от него мужской запах, но продолжала сидеть, не оборачиваясь, пока ее не вывел из оцепенения голос Фалька:

– Свеча скоро погаснет.

Она промолчала.

– Может, ты слишком устала и тебе надо помочь?

Джулия резко обернулась через плечо и бросила на него суровый взгляд:

– Я не лягу рядом с мужчиной, руки которого в крови моего брата.

– Угу, понятно. Теперь, значит, причина в этом. Ну как же любят женщины все усложнять.

Джулия порывисто вздохнула.

– Надо же, какое чванство при отвратительных поступках!

Фальк расхохотался.

– Да как вы смеете! – Джулия повернулась к нему. – Как вы смеете смеяться над моей утратой, над моим горем!

Внезапно он схватил ее за запястье и потянул к себе, взяв пальцами за подбородок и не давая двигаться, проговорил:

– Если я что и делал сегодня, так это исполнял свой долг перед моим королем. И если мне что-то не дает спокойно спать, так это ты. Я весь вечер смотрел на твои милые губки и сгорал от желания поцеловать их.

Джулия попробовала отвернуться.

– Вы, должно быть, пьяны!

– Хороший ответ на комплимент мужа.

– Пошел ты в ад, норманн!

– Когда-нибудь, несомненно, пойду, англичанка. Но пока давай-ка разденем тебя и посмотрим, по каким еще частям твоего тела я тоскую. Выбрось из головы свои глупости, ты же горюешь по Рэндалу не больше меня. Не притворяйся. Веди себя как женщина, и я научу тебя ею быть.

Одним ловким движением он перевернулся, и Джулия оказалась под ним. Быстро расстегивая платье, он наклонил голову, прижимаясь к ее губам.

Пока он целовал ее, глубоко и страстно, Джулия боролась сама с собой. Она хотела этого, хотела почувствовать его руки, крепко обнимающие ее, тяжесть его тела, давящую на нее, хотела принадлежать ему, но сознание того, что она в постели с норманном, руки которого обагрены кровью брата, не давало ей полностью отдаться своим ощущениям.

Фальк что-то бормотал ей в шею, она закрыла глаза и предоставила ему делать с ней все, что он хочет. Он был нежен и ласков и не торопился, и это возбуждало ее еще сильнее. Ей пришлось стиснуть зубы, чтобы он этого не заметил. Ее сопротивление было только для виду, и оба понимали это. Если она и не усвоила пока урока, который хотел преподать ей Фальк, то и не отказывалась учиться.

* * *

Двумя днями позже похоронная процессия потянулась к кладбищу. Фальк, стоя на башне, различал даже оттуда маленькую фигурку жены в черном плаще с капюшоном, прикрывавшим ей лицо.

Могилу в мерзлой земле, что было нелегко, выкопали полдюжины норманнов. Они стояли, наблюдая, как саксы хоронят своего покойника. Джулия, провожавшая брата в вечный приют, окинула их долгим взглядом и обернулась. Фальк стоял, подбоченившись, на башне, без плаща, с обнаженной головой, и ей вспомнилось, что у них было ночью.

Выходило, что животная похоть свойственна женщинам в той же мере, что и мужчинам, и осознание этого нагоняло на Джулию глубокое уныние. Наконец все кончилось, отец Амброз начертал в воздухе крест, и они, к своему облегчению, пошли обратно, к живому теплу замка и подогретому вину.

В комнате наверху Джулия отложила четки и плащ, расчесала волосы и присела у очага, протягивая к огню руки. Дверь открылась, и вошел Фальк. Их глаза встретились. Джулия вспыхнула и отвела взгляд, а он удержался от торжествующей улыбки, помня о том, что даже если он и овладел ее телом, то ее сердце и душа, как она сама говорила, ему не принадлежат.

 

Глава седьмая

Покорив Англию до самых ее северных границ, Вильгельм решил вернуться в Нормандию, взяв с собой военную добычу – золото, другие трофеи, заложников. Дабы обеспечить мир в свое отсутствие, он поручил управление различными областями своим самым верным вассалам: епископу Одо, его единокровному брату и с недавних пор графу Кентскому, – южной Англией, а Уильяму Фицосберну, новоиспеченному графу Херефордскому, – дикими северными землями.

Заложники, которых везли в Нормандию, были многочисленны. Среди них находились принц Эдгар, бывший граф Мерсийский Эдвин, бывший граф Нортубрийский Морсар, а также Стиганд, прежний епископ Кентерберийский.

По пути Вильгельм сделал крюк и заехал в Фоксборн. Задержавшись там лишь на время обеда, он приказал своему боевому командиру ехать с ним. Король, захвативший корону силой, был очень подозрителен и своих лучших воинов считал полезным иметь при себе.

В Фоксборне поднялась суета, Фальк торопливо раздавал указания своим людям, как действовать в его отсутствие. С собой он брал только оруженосца и пятерых анжуйцев.

Вильгельм был не из тех, кто соглашался долго ждать, и вскоре уже был готов отправляться дальше. Садясь на своего жеребца, он вдруг заметил рыжие волосы и разглядел Джулию, стоявшую на ступеньках, что вели в зал. Вильгельм развернул коня и посмотрел на Фалька, который, в доспехах и при оружии, садился на своего вороного жеребца Драго.

– Это что такое, д'Арк?! – закричал король, перекрывая гомон, конское ржание и звяканье металла, и показал рукой в перчатке на Джулию.

– Сир?

– Твоя жена! Она едет в Нормандию?

Фальк, не глядя на своего короля, сосредоточенно перебирал поводья.

– Моя жена отказалась ехать со мной, сир.

– Да ну! С чего это? Она что, ждет ребенка?

– Нет, сир.

– Ну и чем ты можешь оправдать то, что оставляешь молодую жену в одиночестве?

Фальк тяжело вздохнул, и вяло улыбнулся:

– Она упряма и своевольна, и я устал спорить с ней, сир. Может, пока меня не будет, ее нрав улучшится.

Вильгельм раскатисто засмеялся.

– Не думаю. Этих саксов стоит только оставить одних, они используют даже половину шанса, чтобы устроить заговор. Нет, я считаю, ты поступаешь неверно. Возможно, медовый месяц в Нормандии – как раз то, что улучшит ее нрав. Возьми ее с собой!

С этими словами Вильгельм пришпорил коня и помчался вперед в толпе придворных, знаменосцев и королевских телохранителей.

Фальк остался сидеть в седле, глядя через запруженный людьми двор на Джулию. Всего час назад он сказал ей, чтобы укладывалась и готовилась ехать с ним, но она отказалась, отговариваясь тем, что не может бросить мать одну. Вызывающий взгляд ясно говорил, что дело вовсе не в этом. Он норманн, а она поклялась, что никогда не сдастся тем, кто покорил ее народ.

Готовый к нелегкой схватке, Фальк тронул пятками бока жеребца и медленно двинулся через двор. Подъехав к крыльцу, он остановился, и Джулия, задрав голову, с явственно сквозившей в голосе надеждой сказала:

– Значит, прощаемся, милорд?

– Нет, миледи. Король приказал везти вас в Нормандию.

Джулия презрительно фыркнула.

– А мне плевать, что он там приказывает!

– Это измена – так говорить о своем короле.

– Мой король лежит убитый на Сантлашском холме!

Фальк вздохнул.

– Я не буду повторять, жена. Собирай вещи и веди сюда свою кобылу, мы сегодня же едем в Гастингс, а оттуда в Нормандию.

Джулия смотрела на него, открыв рот.

– Не будете повторять? Это что же, милорд приказывает мне?

– Вот именно. – Голос его прозвучал сурово, а глаза смотрели на нее, не мигая.

– Но я вам не служанка, чтобы вы мне приказывали! – Джулия обхватила себя за талию и, с насмешкой глядя на Фалька, замерла в ожидании, что он скажет.

– Жена подчиняется мужу так же, как слуга – своему господину. Король приказал мне привезти мою жену в Нормандию, и я ее привезу.

Джулия нерешительно попятилась, опустив сжатые кулаки.

– Нет, норманн, я не поеду.

– Собирайся! Быстро!

– Нет!

Взглянув на его сурово насупленные брови и мрачный взгляд, Джулия испугалась. Подобрав юбки и развернувшись на пятках, она побежала в зал.

Фальк пришпорил коня и, подбадривая его возгласами, въехал по ступеням в открытую дверь.

Джулия вскрикнула, услышав позади цокот копыт по каменным плитам и почувствовав спиной горячее дыхание Драго. Люди, собравшиеся в зале, с криками разбегались в стороны. Джулии не удалось далеко убежать, Фальк с натренированной ловкостью свесился, ухватил ее одной рукой за талию, она взлетела в воздух и упала вниз лицом поперек седла. Фальк развернул коня и выехал наружу.

От удара о седло у Джулии выбило весь воздух из легких, и она, точно в тумане, видела, как пол скользит под ней далеко внизу. Фальк осторожно съехал со ступеней под восторженные крики своих людей. Не обращая на них внимания, он, все такой же хмурый, подозвал к себе Алана и Сандера, приказав упаковать вещи Джулии, вывести ее лошадь и ехать за ним как можно быстрее.

Остальные четверо анжуйцев сели на коней и выстроились позади командира. Вот так, везя Джулию поперек седла, словно мешок с зерном, Фальк поскакал прочь из Фоксборна.

Немного отъехав, он остановил коня, чтобы усадить Джулию как следует. Как только мир принял привычные очертания и Джулия смогла перевести дыхание, она изо всей силы ударила Фалька по лицу и закричала:

– Да как ты смел! Как ты смел так поступать со мной! Сейчас же отвези меня обратно!

Фальк молчал. С невозмутимым выражением он смотрел куда-то вдаль. Драго, раздраженный криками женщины и ее нападением на его хозяина, повернул голову и попытался укусить Джулию за ногу своими большими желтыми зубами. Она вскрикнула и инстинктивно прижалась к широкой груди Фалька, обняв его за твердую шею.

– Эта тварь хотела укусить меня! – пожаловалась она, подняв глаза на мужа и показывая пальцем на шевелящиеся уши коня.

Фальк был все так же невозмутим.

– Он приучен лягать и кусать каждого, кого считает моим врагом.

– Но вы, же не позволите ему кусать меня?

– Ты так думаешь? – Фальк еле сдержал улыбку.

– Нет, правда!

– Просто веди себя спокойно, вот и все.

– А у меня есть выбор? – вопросила Джулия, выворачивая шею, чтобы посмотреть на видневшуюся вдали башню Фоксборна.

Глядя на нее сверху вниз, Фальк будничным тоном, который возмутил ее еще больше, произнес:

– Нет, англичанка, выбора у тебя нет.

Ехать с Джулией в седле было неудобно, и Фальк несколько раз останавливался в надежде, что его нагонят Алан с Сандером, но те все не показывались, и Фальк, вслух обругав своих рыцарей, ехал дальше. Впереди уже показался хвост Вильгельмова каравана.

– Надо бы посадить тебя в какой-нибудь фургон, – сказал он.

Они как раз проезжали мимо медленно тащившихся фургонов, и Джулия с опаской посмотрела на сидевших в них женщин. Ее вдруг осенило, что судьба бросила ее в мир, где она не знает никого, кроме вот этого человека, ее мужа, самого ненавистного ее врага.

Уставившись на свои подпрыгивающие колени, Джулия пробормотала:

– Я бы предпочла остаться с вами.

Он промолчал, но миновал фургоны не останавливаясь.

Час проходил за часом, Джулия уже была в изнеможении, ужасно хотелось пить, но скорость движения задавал Вильгельм, и караван не останавливался на отдых.

– У меня руки устали, – пожаловалась Джулия. – Я больше просто не могу держаться за вас.

– Перестань хныкать, англичанка. – Голос его прозвучал ворчливо, но он взял оба повода в одну руку, а другой покрепче прижал Джулию к себе. Сказать по правде, Фальк готов был ехать так до Иерусалима и обратно, если бы в результате она окончательно превратилась в создание, которое покоилось сейчас в его объятиях подобно увядающему цветку. Ее мягкие волосы щекотали ему подбородок, и он вдыхал ее запах – слабый аромат лаванды и трав и молодой женщины.

Солнце садилось в сером небе, ветер стал еще холоднее и пронизывал насквозь. Джулия теснее прижалась к Фальку, прячась в складках его плаща. Она никогда не была дальше Певенси, а теперь они уже почти прибыли в Гастингс. Джулия готова была заплакать от страха и отчаяния.

Пошел тихий, неспешный дождь. Капли падали на Джулию, превращая волосы в мокрые патлы, как она ни старалась укрыться под подбородком Фалька. Она съежилась, замерзшая и обессиленная.

Уже в сумерках показалось свинцово-серое море и на отвесной скале – силуэт норманнской крепости, кое-где подсвеченный огоньками, – это рабочие спешили закончить строительные работы. Над головой с печальными криками летали чайки, Джулия с тоской следила за ними, завидуя их свободе.

Фальк и его анжуйцы въехали в крепость через северные ворота и осторожно двинулись вперед среди запрудивших двор лошадей и людей. Арви спрыгнул с седла, не дожидаясь, пока его конь остановится, и подбежал к Драго, чтобы подержать поводья, пока Фальк будет спешиваться. Однако это было не так-то легко.

– Подержи ее! – приказал Фальк, осторожно передавая Джулию на руки Тьери, словно она была ребенком.

Он спрыгнул на землю, распорядился накормить коней и привести к нему Алана и Сандера, как только те появятся. Снова взяв Джулию на руки, он вошел в просторный холл крепости и понес ее к очагу.

В холле царило столпотворение: вокруг шумно пировали, лаяли собаки, с криками бегали дети, но даже это веселое оживление не могло вывести Джулию из оцепенения.

– Сиди здесь и никуда не уходи, – сказал Фальк, усаживая ее на тесное местечко на скамье, где сидела женщина с двумя дочерьми. Он озабоченно посмотрел на ее безжизненное бледное лицо, обрамленное мокрыми, слипшимися волосами, и отошел – надо было раздобыть еды и питья.

Джулия медленно подняла голову и посмотрела по сторонам.

Внезапно в толпе она заметила знакомое лицо. Норманнский рыцарь, зовут его… ну да, это тот, что сорвал у нее с пояса ключи и кошель… да-да, она вспомнила. Его зовут Жильбер!

Рыцарь заметил Джулию и заулыбался, так нагло уставившись на ее грудь, что она покраснела. Приветственно подняв свой кубок, Жильбер отвесил поклон. Джулия отвернулась и стала смотреть на огонь, но успела заметить, как ее муж, идя мимо, задержался около Жильбера де Слевина, и они обменялись парой слов, явно резких.

– Поосторожнее, – сказал негромко Фальк, – я ревнив.

Жильбер поклонился еще раз, на сей раз Фальку.

– Не бойся, я не такой дурак, чтобы замахиваться на то, что ты считаешь своим.

– Я и не боюсь, де Слевин, но знай – я защищу ее от нечистых мужских игр.

– Похвально. Надеюсь, это не распространяется на твою постель. Я слыхал, Вильгельм жаждет услышать о вашем младенце. Или, может, она тебя не подпускает?

– А вот это не твое дело, – сердито проговорил Фальк, пораженный догадливостью Жильбера.

– И правда не мое. Мои извинения. – Его голос стелился как шелк, глаза хитро поблескивали. – Но я готов держать пари, что Матильда разродится раньше твоей девственницы. – Жильбер якобы дружески похлопал Фалька по плечу. – Если тебе будет слишком трудно заделать ей ребенка, я с радостью приму ее из твоих рук.

Фальк сжал кулаки и еле удержался, чтобы не вмазать ему по физиономии. С тяжелым чувством он смотрел де Слевину вслед, пока тот не затерялся в толпе.

Джулия испытала некоторое облегчение, когда подошел Фальк. В одной руке он держал деревянный поднос с хлебом, сыром и нарезанным холодным мясом, а в другой – кувшин с прохладным медовым напитком, хорошо утоляющим жажду. Джулия ела без особой охоты, уж слишком она устала, тогда как Фальк, стоя около нее, ел с жадностью, задумчиво оглядывая забитый людьми зал. Редко когда под одной крышей собиралось вместе столько знатных рыцарей, духовенства и воинских командиров.

Взгляд Фалька то и дело устремлялся к главному входу в надежде увидеть Сандера и Алана, и когда второй, наконец, появился, вымокший и грязный, Фальк сердито закричал:

– И где это вы шатались, чтоб вам пусто было?!

Алан упал на колено, виновато опустив голову и прижав руки к сердцу. Лишь после того, как Фальк буркнул, что он может встать, Алан поднялся на ноги и начал объяснять:

– Нам пришлось долго уговаривать леди Фредесвайд, чтобы она собрала вещи миледи, а потом мы еще дольше ее отговаривали, чтобы не ехала с нами. А когда мы, наконец, отправились в путь, на нас напали разбойники.

Фальк отбросил кусок хлеба, который держал в руке.

– Где Сандер?

Алан повесил голову.

– Милорд, он храбро дрался, и хотя нам не удалось уберечь большую часть вещей миледи, лошадь мы спасли. Сандера тяжело ранили. Он в лазарете, я попросил монахов полечить его.

Фальк выругался. Повернувшись к Джулии, он пересказал ей по-английски, что произошло, добавив:

– Сиди здесь и не двигайся, я сейчас вернусь.

Что-то громко сказав своим анжуйцам, он решительно зашагал к двери, те последовали за ним.

Джулия растерянно смотрела, как собаки кинулись к хлебу, брошенному Фальком. Сидевшая рядом с ней женщина отпихнула их ногой, они с визгом отскочили. Женщина повернулась к Джулии и заговорила с ней по-французски, но, увидев, что та не понимает, перешла на ломаный английский:

– Твой муж… уезжает?

– Нет, просто один из его людей ранен, и он пошел посмотреть, что с ним. – Джулия посмотрела, куда ушел Фальк, и вдруг сообразила, что осталась совершенно одна.

Ей вспомнилось, что Сандер был добр к ней, и ей стало его жаль. Тронув женщину за рукав, она поинтересовалась:

– Вы не знаете, где лазарет?

Женщина нахмурилась, потом кивнула и показала на молодую девушку, сидевшую около нее:

– Моя дочь Элис тебе покажет.

С некоторой нерешительностью Джулия встала и пошла за норманнкой, радуясь, что та высокая, крупного сложения и легко прокладывает себе путь среди толпы, становившейся все разнузданнее по мере того, как опустошались бочонки с вином. Поначалу Джулия была даже рада покинуть шумный зал и оказаться в тесном пустынном коридоре, но вскоре ей стало страшновато, и она прибавила шагу, чтобы не отставать от Элис. Внезапно девушка остановилась.

Дорогу им перегородил какой-то рыцарь, лицо которого показалось Джулии смутно знакомым. Он заговорил с Элис по-французски, и Джулия с беспокойством узнала его голос. Это был Жильбер де Слевин. Судя по всему, он приказал Элис убираться, потому что та, пожав плечами и бросив любопытный взгляд на Джулию, побежала обратно.

Быстро оглянувшись, Жильбер ухватил Джулию за локоть и затащил в нишу, прикрытую гобеленом.

– Что вы делаете?! – вскрикнула Джулия, чувствуя, что сердце у нее вот-вот вырвется из груди. Неужели он попытается поцеловать ее? – мелькнула мысль. Да нет, он не посмеет!

Жильбер зажал ей потной ладонью рот и припер к стене. Другой рукой он лихорадочно шарил по ее платью, пытаясь задрать подол. Его твердое колено давило так больно, что Джулии пришлось расставить ноги. Жильбер снова что-то приглушенно заговорил, и по тону Джулия поняла, что он ей угрожает. Она поняла: если что-то срочно не предпринять, он пойдет гораздо дальше, чем простой поцелуй. И первая ее мысль была не о том, что ее сейчас изнасилуют, а о том, как отреагирует на это Фальк, если узнает.

Ужас придал ей сил, и Джулия вонзила зубы в руку, которая уже не так крепко прижималась к ее губам, потому, что Жильбер был занят тем, что развязывал тесемку на своих штанах. Он вскрикнул от неожиданности и боли и отпрянул назад. Джулия поднырнула под его руки и бросилась бежать по коридору. Громко стуча каблуками по дощатому полу, она очертя голову мчалась по нескольким коридорам, пока, наконец, не оказалась снова в людном зале.

Момент для ее появления был самый неподходящий, потому что несколько упившихся рыцарей начали свару, а лай прыгающих вокруг собак лишь добавлял беспорядка. Кто-то саданул Джулию локтем в висок, она отлетела в сторону и упала бы на пол, где ее могли просто затоптать, если бы не чья-то рука, обхватившая ее за талию и удержавшая на ногах.

– Ты где была? – сердито спросил Фальк, глядя на ее красное растерянное лицо.

Великое облегчение охватило Джулию, он не подумала сопротивляться, когда он потащил ее почти волоком к оконной нише.

– Я… я беспокоилась о Сандере и хотела его проведать.

Фальк хмыкнул, с подозрением глядя на Джулию, тряхнул головой – мол, допустим, что это правда, и сказал:

– Давай поищем какую-нибудь постель. Завтра будет новый день и тяжелая дорога. – Посмотрев вокруг с кривой улыбкой, он добавил: – Да и компания совсем разошлась после того, как Вильгельм удалился в свои покои.

– А как Сандер, милорд?

– Ничего. – Фальк умолк, беря принесенную слугой свечу, и по мрачному выражению его лица Джулия поняла, что его лучше пока ни о чем больше не спрашивать.

Не говоря ни слова, она поспешила за Фальком, который поднялся вверх по лестнице и пошел размашистым шагом по узкому, слабо освещенному коридору.

Крепость была забита народом, большинство рыцарей устроились на ночлег в арсенале и на конюшнях, дортуар, где обычно спали монахи недавно основанного здесь монастыря, был отведен для супружеских пар. Именно сюда Фальк и привел Джулию.

В комнате стояла кромешная тьма, почти не рассеиваемая сальной свечой, но Джулия все, же рассмотрела, что комната длинная и узкая, а по стенам стоят рядами деревянные койки. Многие из них были уже заняты, но Фальк прошел вперед и остановился в дальнем углу, где поверх тюфяка лежали их вещи, принесенные туда местным слугой. Джулия пощупала комковатый тюфяк и чуть не застонала от внезапно нахлынувшей тоски по дому. Фальк снял сапоги, потом пояс с мечом. Меч он сунул под тюфяк, вытащил из седельной сумки одеяло, бросил его на тюфяк и, не раздеваясь, лег.

– Ложись, – сказал он, хлопая ладонью около себя. – Ложись и спи.

Джулия нерешительно посмотрела на него. Свободного места на постели осталось совсем чуть-чуть.

– Вам повезло, что я не толстая, – сказала она.

Фальк улыбнулся, в темноте блеснули зубы.

– Это тебе повезло. Давай ложись, я ужасно устал, а заснуть смогу, только зная, что ты рядом со мной и в безопасности.

Джулии вспомнился Жильбер, она, поежившись, села, сняла башмаки и, положив ноги на тюфяк, легла спиной к Фальку. Тот задул свечу и свернулся под одеялом, явно готовясь заснуть. Джулия лежала, глотая слезы. Ей подумалось, что, может, надо сказать Фальку о том, как ее обидели, но она тут, же отмела эту мысль. Наверняка прольется кровь, а она не хотела, чтобы такое было на ее совести. Да и, в конце концов, с ней не случилось ничего, что невозможно было бы выкинуть из памяти.

Джулия всхлипнула и вытерла глаза рукавом. Тяжелая рука Фалька легла ей на талию, она не стала ее убирать. От его руки шло тепло, а в ее левое плечо билось его сердце, сильными, ровными толчками, да и пахло от него привычно и успокаивающе.

Сон никак не шел. Внезапно взгляд Джулии привлекло копошенье на соседней койке, она вгляделась и застыла. Стоны и ритмичное движение ясно говорили о том, что пара на койке совокупляется.

Джулия судорожно перевернулась на другой бок и уткнулась носом в грудь Фалька. Тот проснулся, открыл глаза и увидел ту же картину. Пара, не стесняясь, занималась своим делом, со стонами и вскрикиваниями. Джулия закрыла уши руками.

Фальк завернулся потуже в одеяло вместе с Джулией, отгородив ее от внешнего мира плечом. Почувствовав, как она дрожит, он нежно поцеловал ее в висок, желая успокоить, но она, словно окаменев, уставилась на него гневным взглядом.

– И не думай! – прошипела она.

– Спокойно – пробормотал Фальк. – Я ничего такого и не думал. Я не собираюсь демонстрировать свою задницу тем, кого поведу в бой. Как ты ни хороша, англичанка, твои прелести не сподвигнут меня на это на публике. Так что, ради Бога, давай спи.

Успокоенная, Джулия принялась ерзать, стараясь хоть как-то устроиться на неудобной койке.

– Ты можешь немножко подвинуться? – обратилась она к Фальку. – Мне так тесно, что я вздохнуть не могу.

– Я и так на самом краю. Придвинься ко мне, положи голову мне на плечо и вытяни ноги.

Джулия последовала совету и наконец, легла более или менее удобно. Ей в нос бил запах его пота, смешанный с запахом кожи, лошадей и дождя. Они были тесно прижаты друг к другу, и Джулия испугалась, как бы это не заставило его приставать к ней. Но нет, дыхание у него вскоре выровнялось. Фальк крепко спал, немного запрокинув голову назад и легко похрапывая.

Странная штука – мужское тело, думала Джулия. Она всем своим телом ощущала мускулистый торс, большую руку на своей талии, длинные ноги. Особенно любопытно было то, что находилось внизу его живота. Когда Фальк занимался любовью, она чувствовала, как в нее упирается что-то твердое, а сейчас оно мягкое, как ее груди. Джулия поплотнее прижалась животом к таинственной плоти и почувствовала, как она напрягается и твердеет.

– Жена.

Джулия вздрогнула, услышав над головой свистящий шепот.

– Да?

– Ты хочешь, чтобы я задрал тебе юбку?

– Нет!

– Тогда не прижимайся так.

Жарко вспыхнув в темноте, Джулия забормотала, оправдываясь:

– Прости… я… мне было просто любопытно.

Фальк хмыкнул и попробовал хоть чуть-чуть отодвинуться от Джулии, перебарывая накатившее желание. Стараясь не думать о ней, о ее коже, ее запахе, плавном изгибе ее бедер и грудей, он снова погрузился в сон.

– Джулия!

Она что-то промычала во сне и попыталась сбросить руку, теребившую ее за плечо.

– Проснись! Уже светает, пора вставать.

Джулия со стоном повернула голову и уткнулась лицом в теплое плечо Фалька. Она чувствовала себя ужасно усталой и невыспавшейся.

Внезапно твердые мужские губы накрыли ей рот, а жесткая щетина вдавилась в подбородок. Глаза Джулии распахнулись. На нее в упор смотрели черные глаза Фалька. Джулия мстительно стиснула зубы, не давая ему сунуть ей в рот язык, на что он поднял голову и улыбнулся:

– Ну вот, теперь я вижу, ты проснулась.

– Хороший же вы нашли способ пожелать мне доброго утра, – пробормотала Джулия.

– Очень даже неплохой. – Фальк тихонько засмеялся и хлопнул ее по заду. – Давай вставай и обувайся, надо многое сделать, чтобы перевезти весь этот зверинец из Англии в Нормандию.

Джулия неохотно села, потирая глаза и потягиваясь. Все вокруг уже проснулись и одевались. Джулия старательно отворачивалась от соседей, боясь посмотреть им в глаза при свете дня. Подняв глаза, она встретилась взглядом с Фальком и покраснела. Фальк, угадав, о чем она думает, ухмыльнулся.

Джулия торопливо нашарила на полу башмаки, сунула в них ноги и занялась волосами. Расчесав их кое-как пальцами, она заплела косу. Коса получилась короткой, и Джулии подумалось, что пройдет много месяцев, прежде чем ее волосы снова отрастут до прежней длины.

Впрочем, сейчас это было не главное. Ей ужасно хотелось в уборную, и она с отчаянием обвела взглядом набитую народом комнату.

Заметив, что она чем-то расстроена, Фальк спросил:

– Что?

– Ничего.

– Скажи. – Он присел на корточки, заглядывая ей в лицо. – Ты должна мне доверять, я твой муж и мой долг – заботиться о тебе. Больше никто не позаботится.

– Это я заметила, – со вздохом сказала Джулия. – Если вы, в самом деле, хотите знать, то вот – мне нужно в уборную.

– И это все? – Фальк протянул руку. – Пойдем поищем, мне тоже нужно.

Они вышли из дортуара, прошли по мрачным коридорам и спустились по нескольким узким винтовым лестницам. Кругом стояла суета. Оруженосцы, служанки и местные слуги бегали туда-сюда с кувшинами и тазами для своих господ, желавших умыться и привести себя в порядок. Сама Джулия даже не надеялась найти кувшин воды и полотенце, но, как ни странно, Фальк раздобыл и то и другое, и она с удовольствием ополоснула лицо. И вот теперь они стояли в темной нише перед вонючей уборной, ожидая своей очереди. Джулия была поражена тем, как все убого в королевской крепости. Она-то думала, что при дворе короля все удобно и роскошно.

Внизу, в большом зале, Фальк нашел местечко за одним из столов, они уселись и позавтракали хлебом, сыром и элем. Джулия с тоской вспомнила Фоксборн с его ватрушками с творогом, беконом и горячим молоком.

Фальк еще ел, когда один из придворных Вильгельма подошел к нему и что-то прошептал на ухо. Вытерев губы тыльной стороной ладони, он встал со скамьи и повернулся к Джулии:

– Увидимся позже. Будь здесь, пока не придет время ехать в гавань.

– Куда вы? – с тревогой спросила Джулия.

Фальк легко улыбнулся.

– Дела. – Мгновение поколебавшись, он наклонился и поцеловал ее в губы.

Джулия смотрела вслед мужу, как тот пробирался сквозь толпу. Ей бросилось в глаза, что он на голову выше большинства мужчин, а плечи у него шире, чем у всех. Джулии не понравилось, как выворачивали шею некоторые леди, глядя на него. Оказалось, что не только она находит Фалька красивым. В душе Джулии зашевелилось какое-то незнакомое ей прежде чувство, и она сердито посмотрела на женщин.

Джулия не знала, что на самом деле она осталась не одна. Фальк, остановившись по пути возле своего анжуйца по имени Пьер, приказал ему присмотреть за ней, пока его не будет, и тот стоял за ее спиной, прислонившись спиной к колонне, и лениво чистил ногти концом своего кинжала, тогда как взгляд его глаз, острый и пронзительный, был прикован к Джулии.

Джулия сидела, рассеянно кроша хлеб. Ей очень хотелось уйти из темного душного зала, от неутихающей непонятной болтовни, но Фальк наказал оставаться на месте. Джулия встала, медленно подошла к стрельчатому окну и, прищурившись, стала смотреть на переливающееся под солнцем море, на чаек, круживших в синем небе.

И такая жажда свободы вдруг охватила Джулию, что стеснилось сердце. Если б только она могла уйти! Ей представилось, как она идет вниз по склону холма и ноги ее двигаются все быстрее, быстрее, и вот она уже бежит, мчится домой, в Фоксборн.

Джулия бросила взгляд по сторонам – вроде бы на нее никто не смотрит. Свобода манила, словно запретный плод. И вдруг ее взгляд наткнулся на глаза, такие же голубые, как и ее собственные, и она узнала анжуйца по имени Пьер. Тот выпрямился и сунул кинжал в ножны, а взгляд его был подобен оковам в руках тюремщика.

Надежда рухнула, мечта лопнула, как мыльный пузырь. Джулия поняла, что выхода нет и не будет. Кто-то загородил свет, Джулия подняла глаза и увидела мрачное лицо Фалька. Фальк обхватил ее за плечи и, грубо притянув к себе, проговорил ей на ухо:

– Советую тебе запомнить, англичанка, что без меня тебе грозит множество опасностей.

Джулия не успела ничего сказать в ответ.

– Давай-ка пошли, мой добрый рыцарь, у тебя еще будет время поразвлекаться со своей женушкой!

Вильгельм, как всегда энергичный, окруженный своими придворными, прошагал мимо, хлопнув Фалька по плечу. Смеющаяся толпа подхватила Фалька и Джулию и вынесла наружу, в ясный ветреный день.

 

Глава восьмая

Джулия стояла на борту корабля и смотрела на порт, кутаясь в плащ мужа. Холодный мартовский ветер пробирал до костей. Английский берег скрылся в туманной дымке за горизонтом, и вокруг осталось только небо с плывущими облаками да серое море, испещренное белыми парусами кораблей, отважно разрезающих высокие волны.

Она скосила глаза на мужа, о чем-то разговаривающего с несколькими норманнами. Впрочем, она знала наверняка, о чем они говорят, – о войне, конечно. Страшные люди эти норманны – только и думают что о войне и завоеваниях, не то, что ее родные и любимые саксы.

С чувством глубокой печали Джулии подумалось, что ее дом, ее родина остались далеко позади, и вряд ли она их когда-нибудь снова увидит. Она посмотрела на мужчину, с которым связана до гробовой доски. Она должна ехать туда, куда едет он, жить там, где живет он, плясать под его музыку, стоит ему только хлопнуть в ладоши… Ну, ничего, мы еще посмотрим. Что-что, а судьбу своей матери она повторять не собиралась.

Погода резко ухудшилась, и Джулия укрылась под навесом на корме. Корабль раскачивало, Джулию вдруг замутило, лоб покрылся холодной испариной.

Подошел Фальк, молча, протянул ей завернутое в салфетку съестное и бутыль с вином. Запах ударил в ноздри, желудок внезапно рванулся к горлу, Джулия вскочила и бросилась к борту, наткнувшись в спешке на Фалька.

– Что с тобой, англичанка? – спросил он, стряхивая с туники капли вина.

– Мне плохо! – просипела Джулия, с трудом удерживая содержимое желудка. – Я умираю!

Фальк засмеялся, заслужив этим бешеный взгляд Джулии, подвел ее к борту и держал наклоненной ее голову, пока ее рвало в бушующее море.

– Это всего лишь морская болезнь. А я было подумал…

– Что подумал? – Джулия вытерла губы краем плаща и повернула к нему бледное лицо.

Фальк замялся.

– Ну, что ты беременна…

Джулия скривилась.

– Неужели тебе противна сама мысль о ребенке? – спросил Фальк.

– Нет, норманн, я люблю детей. Мне только противно думать, что мое дитя может родиться в Нормандии.

По тому, как он со свистом втянул воздух, Джулия поняла, что больно задела его, так больно, как, наверное, еще ни разу не задевала. На какое-то мгновение она даже испугалась, что он ее сейчас ударит, и попятилась. Но Фальк, не говоря, ни слова, развернулся и ушел.

По правде говоря, Джулия почти сразу пожалела о том, что сказала, и с удовольствием взяла бы свои злые слова обратно, но это было невозможно, как невозможно достать звезду с неба. Она подумала было подойти к нему и извиниться, но, глядя, как он смеется со своими товарищами, не обращая на нее внимания, она отказалась от этой мысли. Вместо этого она легла, съежившись, на палубный настил, глядя в облачное небо и молясь Богу, Божьей Матери, ангелам и всем святым, чтобы плавание поскорее закончилось. Время от времени она вставала, наклонялась над бортом, и ее снова рвало, но желудок был пуст, и облегчение не приходило.

Дело шло к вечеру, когда показался норманнский берег и флотилия Вильгельма вошла в бухту Св. Валери-на-Сомме. Норманны радостно засуетились, саксы же сохраняли настороженное молчание. Джулия отошла в сторонку и укрылась под навесом. Ей не хотелось покидать корабль, казавшийся последним звеном, связывавшим ее с Англией. Но это было неизбежно. Когда корабль уткнулся носом в песчаный берег, появился Фальк.

Джулия позволила Пьеру поднять себя и передать через борт в поднятые руки мужа.

Джулия обвила его руками за шею и стала смотреть на его лицо. У него были черные-пречерные глаза, обрамленные темными ресницами, прямой нос; чуткие ноздри – ей почему-то показалось, что у Драго такие же, на щеках и подбородке темнела щетина, ведь он уже два дня не брился, а рот…

– Что ты рассматриваешь? – резко спросил Фальк, глядя прямо перед собой.

Джулия вспыхнула, но промолчала. Она достаточно наговорила для одного дня, лучше придержать язык.

– Молчишь, да? – Он пристально посмотрел на нее.

На берегу, Фальк быстро опустил Джулию на землю, она покачнулась и ухватилась за его тунику. Он поддержал ее под локоть и подождал, пока она восстановит равновесие, удивившись про себя, почему у нее такой убитый взгляд; затем молча, повернулся и пошел обратно к кораблю – надо было снести на сушу других женщин, снаряжение, вещи и, наконец, свести коней.

Джулия просидела на берегу несколько часов. Фальк подошел только один раз, и то лишь на минуту, чтобы сказать, что они поставят палатки и переночуют прямо здесь, потому что уже вечер, а в темноте продолжать путь не стоит.

Джулии вдруг пришло в голову, что она совершенно беспомощна и бесполезна; от нее никогда не требовали готовить, она никогда не носила ведрами воду от ручья, не скребла железных котелков.

Анжуйцы, лишь изредка ворча, ловко поставили палатки. Сандер подозвал Джулию знаками, придерживая рукой полог бледно-желтой палатки поменьше, и бросил на землю несколько звериных и овечьих шкур. Приложив к щеке сложенные ладонь к ладони руки, он показал Джулии, что здесь она будет спать. Джулия с трудом поднялась с камня и на ватных ногах побрела к палатке. Поднырнув под полог, она с облегчением растянулась на мягких шкурах.

Она лежала и, полуприкрыв глаза, устало смотрела сквозь приоткрытый вход, как Пьер и Люк притащили дров и развели костер в середине между тремя палатками, так, чтобы всем было светло и тепло. Это было ужасно приятно, несмотря на дым, от которого щипало глаза. К тому времени, когда Фальк с остальными тремя анжуйцами привели коней, на костре уже тушилось в котелке жаркое из зайчатины с травами и луком в подливке из красного вина. От ее запаха Джулию затошнило, и она залезла подальше в глубь палатки.

Джулия так и уснула, полностью одетая, завернувшись в плащ Фалька. Когда она проснулась, было совсем темно. Джулия повернулась и, подложив ладонь под щеку, стала смотреть в щель, мимо которой то и дело кто-то проходил.

За весь вечер Фальк ни разу не пришел и не поговорил с ней. Джулия различала его низкий голос среди голосов у костра, то и дело прерывавшихся смехом, покашливанием и сплевыванием. Она не понимала ни слова.

Джулия легла на спину и закрыла глаза, ее вновь охватило ощущение заброшенности и тоска по дому. С душевным содроганием она подумала, что отныне это чувство будет преследовать ее всю жизнь, словно неизлечимая болезнь. Горячие слезы полились из ее глаз; зажав рот руками, Джулия уткнулась лицом в овечью шкуру и зарыдала. Она плакала и плакала, пока не заболела голова.

Было уже поздно, когда Фальк вломился в палатку, с шумом расстегнул ремень и уронил меч и кинжал на землю, прервав тяжелый сон Джулии. Он сел и, стащив с себя сапоги, тунику и рубаху, стал, ворочаясь и громко чертыхаясь, стягивать узкие штаны.

Джулия села.

– Ты пьян, – недовольно проворчала она.

Фальк несколько мгновений смотрел на нее, потом пробурчал:

– Только не читай мне мораль, я не в настроении слушать твое нытье. – Он плюхнулся на землю. – К тому же я вовсе и не пьян. А разве англичане не пьют вино? Или мужчины у вас такие же, как и женщины, физические удовольствия презирают?

Джулия поняла, на что он намекает. Она отвергала любые его попытки как-то сблизиться с ней, всячески показывала ему и себе, что она его только терпит, а об удовольствии и речи нет. Чего этот мужчина добивается от нее? – сердито думала она, глядя на его неуклюжие старания раздеться. Фальк, пыхтя и ругаясь, попытался вытянуть ноги из узких штанов и повалился набок. На него невозможно было смотреть без смеха, и Джулия с трудом удерживалась, чтобы не захихикать.

– Если вы не пьяны, милорд, то, наверное, вконец обессилели, если, точно дитя, никак не можете раздеться, – ехидно проговорила она, глядя на мужа.

– А ты, вместо того чтобы сидеть, взяла бы да и помогла!

Джулия со вздохом встала на колени и, наклонившись, ухватилась за штаны и потянула. Фальк нетерпеливо заворчал, что она не очень старается, тогда Джулия дернула изо всех сил и, наконец, стянула эти упрямые штаны.

Ее пальцы коснулись его ног, и их словно опалило огнем. Она быстро отдернула руки и замерла, глядя на него снизу вверх. Он смотрел перед собой, словно увидел привидение. Джулия оглянулась через плечо.

– Что? Вы что-то увидели, милорд?

Фальк закрыл ладонями глаза – смотреть на нее, раскрасневшуюся и разнеженную со сна, было нестерпимо.

– Ничего. Ложись и спи.

Джулия отодвинулась и легла, но сон не шел. За ее спиной Фальк что-то пробормотал во сне и негромко захрапел. Ветер задувал в щели, а холод сырой земли стал чувствоваться даже сквозь овечьи шкуры, на которых лежала Джулия. Она поежилась.

Наконец холод стал невыносимым, и Джулия села, вглядываясь в темноту. Уверенная, что Фальк перетянул одеяло на себя, она стала шарить руками по постели. Пальцы наткнулись на Фальков меч, задели седельную сумку, и та со звяканьем скатилась на землю.

Фальк, мгновенно проснувшись, вскочил и инстинктивно потянулся к оружию, но вместо него схватил руку Джулии.

– Что случилось?

– Я… я просто искала, чем бы укрыться.

– Ты замерзла? – Голос его, сиплый со сна, звучал почти сердито.

– Да. Я же не солдат, не привыкла спать на земле.

– Двигайся сюда, тут, где я лежу, тепло.

Джулия заколебалась – он же раздет.

– Не бойся, – сказал он с раздражением, – Я не требую платы за теплую постель.

Джулия почувствовала, что краснеет. Встав на колени, она передвинулась ближе к Фальку и вытянулась рядом с ним – и вздрогнула от его недовольного бурчания:

– Разденься! Чего ты легла одетая, все же сырое! Расстели, пусть хоть немного просохнет.

Джулия неохотно сняла платье, оставшись в рубашке.

– Господи, Боже мой! Ты что, собираешься спать в башмаках?

– А почему бы нет! – заупрямилась Джулия. – У меня ноги мерзнут.

– Разуйся! И носки тоже сними, они колючие.

У Джулии от обиды дрожали губы, но она снова села, развязала завязки на башмаках и отшвырнула башмаки в сторону. И замерла.

– Быстрее! – (Джулия даже подскочила от этого окрика.) – Полночи проваландались, а завтра долго ехать. Спать осталось всего ничего.

– Ну, знаешь, это не я сидела и пила допоздна, – проговорила она сквозь зубы, снимая носки и с наслаждением погружая ноги в теплую, пушистую шерсть подстилки.

– Что ты сказала? – переспросил Фальк, натягивая одеяло на себя и Джулию.

– Ничего, норманн.

– Значит, здесь есть еще кто-то, потому что я точно слышал голос.

– Я не стану говорить с пьяницей.

Фальк что-то недовольно пробурчал, и Джулия прикусила язык, чтобы не сказать еще что-нибудь. Фальк вдруг обнаружил, что сна у него ни в одном глазу, а рядом ее мягкая грудь и шелковистые волосы. Они лежали рядом, но не обнявшись. Джулия сложила руки на груди, словно молилась, а он заложил одну руку под голову, а другую прижал к груди, стараясь ее не касаться.

Случайное прикосновение ее соска к его предплечью вывело Фалька из равновесия. Он почувствовал, как внизу живота все напряглось, и по ее вздоху понял, что и она это почувствовала. Не шевелясь, он прошептал:

– Лежи спокойно, англичанка. Теперь ты видишь, как легко возбудить мужчину.

Он перевернулся на другой бок, подальше от соблазна, и сомкнул веки, приказывая себе заснуть.

Ветер завывал все сильнее, потом сверкнула молния, и где-то вдали прогремел гром. Джулия лежала, прислушиваясь.

Неожиданная мысль пришла ей на ум. Больше всего на свете она хочет вернуться домой, в Фоксборн, в Англию, но от осуществления этой мечты ее отделяет лежащий рядом человек. Так, может, если она даст ему то, чего он хочет, и он пойдет ей навстречу? Судя по всему, мужчинами не очень трудно управлять, всякая логика и осторожность в них отступает перед похотью, которая, очевидно, и является их самым сильным чувством.

Джулия медленно, очень медленно прижала ладони к горячей спине Фалька, подождала, затаив дыхание. Ничего не произошло. Тогда она подвинулась к нему ближе, так, чтобы его касались ее груди, прижалась ногами к его ногам и стала водить ступней по его голени, поросшей волосками, они щекотали ей подошву.

Фальк проснулся и замер, прислушиваясь. По его груди двигалась маленькая рука.

– Ради Бога, англичанка, спать с тобой все равно, что с десятком горностаев. Ты можешь лежать спокойно?!

Он убрал ее руку, оттолкнул от себя ее колени и внутренне простонал, поняв, что он снова на взводе. Он отодвинулся подальше – она пододвинулась к нему. И снова ее рука проползла по его ребрам и затихла на груди. Фальк порывисто вздохнул и чуть не подскочил, почувствовав на спине прикосновение ее губ.

– Что это значит? – резко спросил он.

Джулия молчала, не зная, что ответить.

– Смотри, а то я по своей наивности подумаю, будто ты решила вести себя, как настоящая жена.

– Это не наивность, милорд, а я, в самом деле, ваша жена и… знаю свой долг.

– Правда? – Фальк засмеялся, но как-то невесело. – Ты меня поражаешь, англичанка.

Фальк повернулся, нащупал в темноте ее талию и притянул к себе.

– Не знаю, что за игру ты ведешь, но мне пока что нравится.

Он наклонился над Джулией и жадно впился ей в губы, одновременно задирая ей подол рубашки.

– Сними это! – хриплым, прерывающимся голосом произнес он и попытался выровнять дыхание, пока она раздевалась. Фальк отшвырнул рубашку в сторону и задохнулся от наслаждения, ощутив под пальцами шелковистую кожу. Он провел рукой по животу и положил ладонь на выпуклость между сведенными бедрами. Он весь пылал, а с ней, и он это отметил, ничего подобного не произошло, каждая его ласка принималась с ледяным равнодушием, и постепенно его движения замедлялись, пока он не замер совсем в кольце ее рук, изображавших объятия.

Так прошла минута, другая, наконец, Джулия спросила:

– Что-то не так, милорд?

Он тщательно подобрал слова, прежде чем ответить:

– Ты соблазняешь меня, точно куртизанка, а потом лежишь холодная и неподвижная, как мраморная статуя.

– Милорд ошибается.

– Да? И ради Бога, перестань называть меня «милорд», меня зовут Фальк. – Он запустил пальцы ей в волосы и повернул ее лицом к себе. – Ты вообще хочешь меня, Джулия?

Джулия в ответ прижалась к нему.

– Да.

– Что да? Назови меня по имени, скажи, что хочешь меня.

– Да, Фальк, я хочу вас.

Если б Джулия могла видеть его лицо, она бы испугалась – так были насуплены его брови и таким бешенством горели его черные глаза.

– Вы не умеете лгать, миледи. – Фальк со вздохом отодвинулся. – Я не стану играть в ваши дьявольские игры, чего бы вы этим ни добивались. Придешь ко мне по доброй воле или не приходи совсем. – Фальк оторвал ее руки от своей груди и сжал в ладонях. – Может, ты хотела соблазнить меня своим телом, а потом… вонзить мне в грудь кинжал?

– Нет! Ничего такого у меня и в мыслях не было.

– Ага, значит, ты признаешь, что разбудила меня, потому что хотела?

– Тебе не на что жаловаться, норманн. Ты получил то, что хотел, притом задаром. По-моему, иметь жену очень удобно, не надо ходить к шлюхам.

Фальк засмеялся.

– Ну, знаешь, пока есть такие жены, как ты, шлюхи не останутся без работы.

Джулия подалась назад.

– Ну и Бог вам в помощь, милорд.

– Знаешь, женушка, теперь я понял, какую ошибку делал все эти месяцы. Вильгельм с нетерпением ждет известия о твоей беременности. Приедем в Руан, и мы с тобой постараемся угодить нашему королю; а пока, чтобы ты не обвиняла меня, будто я тебя насилую, я лучше просто посплю. Покойной ночи, англичанка.

Он с такой решительностью произнес это, что Джулия не осмелилась ничего сказать. Ей было стыдно того, как она себя вела. Она его соблазняла, раздразнила, он вполне мог, ни о чем не думая, взять то, что ему предлагалось. Но он этого не сделал, а ведь это было ему нелегко, ведь ему так нравится… Джулия вспыхнула, вспомнив, как они занимались любовью в Фоксборне. Как же трудно было ей изображать холодность и равнодушие, хотя на самом деле ей хотелось кричать от разрывавшей ее страсти. Джулия лежала, упершись взглядом в широкую спину Фалька, и его ровное дыхание погрузило ее в сон.

Когда Джулия проснулась, место рядом с ней было пусто. Пахло травой и влажной землей, сквозь полотно палатки пробивался слабый утренний свет, слышались голоса птиц, приветствовавших рассвет.

Джулия села, зябко поежилась от холода и, к своему ужасу, поняла, что спала голая. И тут ей вспомнилось, что был момент, когда она почувствовала: все, больше не может, сейчас она уступит. Джулия залилась краской. Его жесткие руки, поросшие волосками бедра, прижатые к ней, – а то горячее и твердое, что она ощущала… У Джулии прервалось дыхание, она прижала ладони к пылающим щекам, ругая себя за такие постыдные, непристойные мысли.

Она быстро оделась и вышла из палатки в надежде найти Сандера и уговорить его выпросить, одолжить или просто украсть где-нибудь кувшин теплой воды, чтобы помыться.

У костра, старательно начищая меч, сидел Пьер. Джулия тронула его за рукав и стала знаками показывать, что хочет умыться. Холодные голубые глаза посмотрели на нее в раздумье, Пьер понимающе ухмыльнулся, сунул меч в ножны, встал и быстро пошел к деревьям.

Джулия засеменила следом и вошла за ним в прохладную тень. В нос ударил запах сырости, ноги мягко ступали по мху. Они вышли к ручью, и только тут до Джулии дошло, что ей придется мыться в холодной воде, струившейся по гальке среди валунов.

– Но я не могу мыться здесь! – запротестовала она. – Тут же холодно!

Бросив на нее безразличный взгляд, Пьер пожал плечами и повернулся, чтобы идти обратно.

– Подожди!

После дня, проведенного в пути, Джулия чувствовала себя такой грязной, что выбирать не приходилось. Она знаками показала Пьеру, чтобы он отвернулся, отошла немного дальше по берегу и остановилась в укромном местечке за кустами. В кармане платья был небольшой платок, Джулия намочила его и стала отирать лицо и руки, охая от прикосновения ледяной воды. Впрочем, вода была чистая, прозрачная, и Джулия, набрав ее в горсть, напилась.

Дрожа от холода и поминутно озираясь, она подоткнула юбки, сняла башмаки и носки и осторожно ступила в воду. У нее перехватило дыхание. Стиснув зубы, она присела и стала мыться.

Внезапно какое-то движение на берегу привлекло ее внимание, она, вскрикнув, обернулась и увидела мужчину. Тот стоял открыто и глазел на нее. Джулия лихорадочно одернула юбки, в спешке замочив подол, и выскочила на берег. Из зарослей выбежал Пьер с мечом наизготовку. Джулия показала дрожащей рукой в сторону деревьев:

– Мужчина! Он подсматривал!

Пьер бросился обыскивать берег, но никого не нашел. Он вложил меч в ножны и сделал знак Джулии, чтобы обувалась побыстрее. Затем, держа ее за плечо, повел к лагерю. Пьер знал, что ему не сносить головы, если что-то случится с этой женщиной.

Никогда еще пламя костра среди палаток не казалось Джулии таким чудесным. Она присела и, стуча зубами от холода и пережитого испуга, протянула к нему руки. Пьер подал ей рог с вином, и она немного отпила, морщась от его крепости. В желудке сосало от голода, и Джулия как раз раздумывала о том, будут ли они сегодня есть, когда к палаткам подъехали верхом Фальк и его люди.

Джулия встретилась глазами с мужем, тот улыбнулся ей, и она потупилась, чувствуя, что краснеет. Пьер что-то говорил Фальку, тот перестал улыбаться и нахмурился, потом подошел к ней и опустился на колено.

– Доброе утро, жена.

Джулия пробормотала ответное приветствие, физически чувствуя на себе его тяжелый взгляд.

– Пьер говорит, тебя напугал мужчина, подсматривавший за тобой около ручья.

Джулия куснула губу.

– Это ничего. Он ничего мне не сделал.

– А ты что делала? – продолжал Фальк. – Мылась? Ты была раздета?

– Не совсем.

– Как это?

– Отстань, прошу тебя!

Фальк ухватил ее пальцами за подбородок, заставив поднять голову и смотреть ему в глаза.

– Я хочу знать, что произошло, и ты мне расскажешь! Никто не смеет подглядывать за моей женой, когда она раздета, не поплатившись за это!

– Это было только одно мгновение…

– Не важно! Ты мылась… выше талии или ниже?

Джулия посмотрела на него с вызовом.

– Ниже.

Фальк чертыхнулся.

– Ты узнаешь его, если увидишь еще раз?

– Да. Я видела его раньше. Это тот, кто украл мои ключи.

Фальку хватило одного мгновения, чтобы понять, о ком она говорит.

– Жильбер де Слевин! Этот сукин сын! – В его голосе слышалось недоверие.

– А в Гастингской крепости он… – Джулия запнулась. – Он пытался меня поцеловать.

– Что?! – воскликнул Фальк. Он отпустил Джулию, вскочил на ноги, охваченный яростью, взлетел в седло и помчался искать обидчика. Арви и Тьери понеслись следом за ним, а остальные сгрудились вокруг Джулии, слушая объяснения Пьера, почему Фальк так внезапно сорвался с места.

Жильбера Фальк нашел около палатки Вильгельма. Спрыгнув с коня, он, ни слова не говоря, ударил его кулаком в лицо. У того брызнула кровь из носа, и он рухнул на траву. Стоя над ним, Фальк прорычал:

– Я уже говорил тебе, де Слевин, ты чересчур интересуешься моей женой. Смотри мне, впредь не подходи к ней ближе, чем на дюжину шагов, иначе я располосую тебя так, что и не узнать будет.

Ссора привлекла небольшую толпу зевак, и даже Вильгельм вышел из палатки и раздраженно спросил:

– Что тут происходит? День только начался, а мои рыцари уже скандалят.

Фальк с поклоном пояснил:

– Это не скандал, сир, это дело чести. Мне сообщили, что Жильбер де Слевин подсматривал за моей женой, когда та купалась.

– Понятно. Серьезное обвинение. Что скажешь, де Слевин?

Жильбер медленно встал на колени, вытирая раскровавленный нос тыльной стороной ладони.

– Он лжет, сир! Я никогда не приближался к его жене!

Противники со злостью уставились друг на друга.

– А с чего тогда Фальк вдруг выдвинул ложное обвинение? – спросил Вильгельм, сузив глаза.

Жильбер пожал плечами, выхватил платок у подбежавшего оруженосца и прижал к лицу.

– Может, его жена посматривала на меня за его спиной.

– Ах, ты ублюдок! – Фальк замахнулся для нового удара, но Вильгельм дал знак, и его удержали.

– Твоя жена, – как бы припоминая, заговорил Вильгельм, ища выход из затруднительного положения, – это та рыжеволосая из Фоксборна?

– Да, сир, она.

– И ты уверен в ее верности?

– Да она ни за что ни на, кого не посмотрит. Ее это не слишком интересует, – сказал Фальк.

Ему было противно выставлять на всеобщее обозрение проблемы своей супружеской жизни.

– Может, она предпочитает женщин, – произнес Жильбер тихо, но так, чтобы слышали все.

Фальк снова рванулся вперед, и его снова удержали.

– Попридержи язык, де Слевин, – сурово проговорил Вильгельм. – Я не допущу, чтобы мои рыцари сцеплялись из-за женщины, пусть и из-за англичанки. Мне не хотелось, бы наказывать вас обоих, отправив воевать на север Англии, но, если придется, я это сделаю. А сейчас идите, мне не терпится добраться до Руана и встретиться с моей собственной строптивой женушкой.

Вильгельм заулыбался, в толпе тут же раздались ответные смешки, и это разрядило обстановку. Зеваки стали расходиться, увидев, что больше ничего не будет.

Фальк наградил де Слевина угрожающим взглядом, повернулся к нему спиной и вскочил на Драго. Жеребец поскакал, а Фальк чувствовал, как будто ему сверлят дырку на спине между лопатками.

Джулия сидела на трехногом табурете и с аппетитом ела сушеные абрикосы, мед и теплый хлеб, запивая парным молоком. Все это где-то раздобыл для нее Сандер; она подозревала, что молочка он нацедил у какой-нибудь коровы, пасшейся на ближайшем лугу.

Она благодарно улыбнулась Сандеру, когда тот забирал кувшин, и, отряхнув крошки с платья, почувствовала себя почти что человеком. Расправив кое-как волосы пальцами, Джулия стала заплетать их в косу. Она почти кончила, когда вернулся Фальк. Она выжидательно посмотрела на него, но он ничего ей не объяснил, а по нахмуренному виду Арви она поняла, что его лучше ни о чем не спрашивать.

Лагерь был быстро снят, Джулия вскрикнула от радости, когда ей подвели ее Снежинку. Фальк, подойдя, помог ей взобраться в седло, скользнув по ней мимолетным взглядом. Джулии показалось, что он хочет ее о чем-то спросить, она уже открыла рот, чтобы заговорить с ним, но он быстро отошел и сел на Драго. Без дальнейших проволочек они отправились в путь.

Джулия, с любопытством поглядывая вокруг, отметила, что местность здесь более ровная и не такая суровая, как в Англии, деревни выглядели аккуратными, а поля – ухоженными; здесь было теплее, чем по ту сторону Узкого моря, рос виноград, а яблони уже зацвели. Впрочем, Джулии не слишком часто удавалось смотреть по сторонам, Снежинка вела себя неспокойно, выбитая из колеи недавним путешествием на корабле и нервировавшим ее соседством Драго.

Джулия старалась всячески успокоить кобылу, похлопывая ее по шее и крепко держа поводья, но наконец, она не выдержала и крикнула Фальку:

– Не могли бы вы куда-то убраться с этим своим жеребцом? Он все время заигрывает со Снежинкой, я просто не могу с ней справиться!

– Правда? Может быть, Драго влюбился в нее?

Джулия фыркнула.

– Вот уж в чем я уверена, так это что он ищет вовсе не любви.

– Так уж и уверена?

В следующий момент сильные руки стянули Джулию с седла и усадили на спину Драго. Она судорожно обхватила Фалька за пояс, со страхом глядя на бегущую далеко внизу дорогу. Но от Фалька шло тепло, вдобавок он загораживал Джулию от холодного апрельского ветра, и она улыбнулась. Фальк не заметил ее улыбки – он, отвернувшись, передал поводья Снежинки Алану, и тот повел ее подальше от жеребца.

Джулия поерзала, устраиваясь поудобнее, и решила, что пусть все идет как идет. Подняв голову, она кашлянула и тихо спросила:

– Что было сегодня между вами и Жильбером?

– Я дал ему плюху и надавал бы еще, если б не вмешался Вильгельм.

– Разумно ли это – делать его своим врагом?

– Не бойся, малышка, я взрослый мужчина и вполне способен справиться с таким, как Жильбер де Слевин. Я и раньше его не любил. – Руки Фалька крепче обхватили ее талию, а голос прозвучал ласково, но в нем звучала железная твердость: – Не бойся, миледи, он не посмеет еще раз посмотреть на тебя, ни на одетую, ни на… еще как-то.

– Такого случая больше и не будет, – проговорила Джулия. – Я не собираюсь больше купаться в ледяных ручьях Франции.

Фальк засмеялся. Его подкупали простодушие и наивность жены. Тому, что сказал де Слевин, он не верил ни одной минуты. Джулия не может быть распутницей. Его смешила сама мысль о том, что она жаждет женских объятий.

– Чему вы смеетесь? – спросила Джулия.

– Это не для твоих невинных ушей, англичанка.

Джулия хмыкнула и, краснея, проговорила тихо, чтобы никто не услышал:

– Вы не раз спали со мной, милорд, так какая же я невинная?

Фальк посмотрел сверху на ее милое бледное лицо, в который раз удивляясь ее наивности.

– Если бы ты не была такой невинной, я убил бы тебя.

Джулия подалась назад, пораженная и немного испуганная этими жесткими словами.

Фальк улыбнулся ей так нежно, что Джулия растерялась.

– Я давал тебе достаточно поводов жаловаться на нетерпеливость и резкость. Но я постараюсь исправиться.

Джулия была не просто удивлена этими словами, она была покорена. Странная усталость вдруг навалилась на нее, голова ее склонилась ему на плечо. Так они и ехали – достойный вид, о котором какой-нибудь трубадур из окружения Вильгельма споет потом у костра: грозный смуглый норманнский рыцарь и его дама-англичанка, изящная и бледная, как лилия, дремлющая в его объятиях, пока огромный вороной жеребец несет их домой с войны.

 

Глава девятая

К обеду Снежинка как будто успокоилась, и Джулия, послушавшись Фалька, пересела на нее. Вильгельм, торопившийся домой, прибавил скорости.

День незаметно перекатился в вечер, но все предложения остановиться на привал были отвергнуты. Зажгли факелы, и пестревшая огнями вереница всадников и повозок, двигавшаяся, извиваясь, с холма на холм, казалась в темноте чем-то феерическим.

Показались огни Руана, кое-кто из рыцарей, обрадовавшись, перешел в галоп, волнение пробежало по колонне, точно молния, и Снежинка, закусив удила, вместе со всеми помчалась вперед.

Джулия кричала на нее, натягивая поводья, но кобыла, чуя свободу и скачущих вокруг жеребцов, ничего не хотела знать. Фалька было не видно, он большую часть времени ехал в голове колонны, но Пьер и Люк продолжали скакать по обе стороны от Джулии, не отставая от нее, ни на шаг. Заметив, что кобыла вот-вот понесет и сбросит всадницу, Пьер наклонился, выхватил у Джулии поводья и заставил Снежинку замедлить бег.

Показались ворота крепости, копыта застучали по длинному бревенчатому подъемному мосту, каких Джулии еще не доводилось видеть. Высокие массивные зубчатые стены внутреннего двора сомкнулись вокруг них. Джулия насчитала в пределах видимости шесть башен, над каждой из них трепетал флаг с фамильным гербом Вильгельма.

Люк помог, Джулии слезть с седла, и она застыла на месте, еле держась на подкашивающихся ногах, изнемогая от усталости и голода. Горло саднило от жажды и пыли, набившейся в рот за долгую дорогу. Вокруг творилось настоящее столпотворение: цокали копыта, взбрыкивали и храпели лошади, с шумом спешивались всадники, что-то кричали женщины, приветствуя вернувшихся домой норманнских рыцарей.

Два анжуйца проводили Джулию в замок, провели через большой зал вверх по нескольким широким изогнутым лестницам, по коридорам, увешанным гобеленами и освещенным мерцающими факелами. Несмотря на усталость, Джулия все же заметила, что замок Вильгельма очень похож на королевский, каким она себе его представляла, – просторный, обильно и красиво обставленный и, судя по чистоте полированных дубовых столов и стульев, не страдающий от дурного ухода. Гобелены ласкали глаз красками – сочным зеленым, красным, желтым, просматривались даже золотые нити, что говорило о том, что хозяйка этого замка не бедна и не ленива.

Люк остановился, наконец, перед массивной дубовой дверью, постучался и, услышав донесшийся изнутри голос Фалька, повернул железную ручку. Фальк, обнаженный по пояс, стоял посередине небольшой, хорошо, хотя и довольно скромно, обставленной комнаты, а Сандер смывал с него дорожную грязь. На стуле висела красивая черная туника, расшитая голубым.

– Добро пожаловать в Руан, – обратился Фальк к Джулии, вытирая лицо и шею полотенцем, и, поблагодарив анжуйцев, отпустил их.

Джулия подошла к очагу и остановилась спиной к нему, несколько растерянно и беспомощно осматриваясь. Фальк оделся, подпоясался ремнем с подвешенным к нему мечом, пригладил рукой влажные волосы и повернулся к ней.

– Поторопись, жена, сегодня у нас будет пир, какого еще никогда не было. Будем есть, пить и танцевать до рассвета.

У Джулии, словно все оборвалось внутри: он что же, думает, она примет участие в пире, который, так или иначе, устраивается по случаю гибели ее братьев, ее отца, ее короля и, наконец, ее народа? Успев, однако, достаточно хорошо узнать характер Фалька, она не стала спорить, надо было найти какой-нибудь другой предлог.

– Милорд, я в полном изнеможении, позвольте мне отдохнуть. К тому же, боюсь, у меня нет никакой одежды, кроме этой. – Джулия оглядела свое шерстяное коричневое платье, помятое и довольно грязное. – Ведь все мои вещи остались в Англии.

Фальк с минуту молчал, окидывая ее тяжелым взглядом.

– Хорошо, миледи, – наконец сказал он сухо, – о тебе позаботится Сандер.

Он вышел, а Джулия осталась, почему-то чувствуя себя брошенной. С большим трудом, то прыская со смеху, то сердясь, она жестами объяснила Сандеру, чего хочет, – лохань и много-много горячей воды.

Сандер знаками позвал ее идти за собой и провел в другую комнату, поменьше. Там стояла массивная резная кровать под синим балдахином. Джулия попробовала матрас и подушки, сняв одеяло и простыни, проверила, все ли чисто. В этой комнате тоже был зажженный очаг, возле него стояли два резных кресла, а в углу Джулия увидела большую, довольно пыльную лохань для мытья. Сандер пододвинул ее к огню и вышел, наверное, за горячей водой.

В ожидании, пока он вернется, Джулия вернулась в первую комнату. Там на столе, занимавшем всю середину, лежали на подносе яблочный пирог, половина жареного цыпленка, хлеб с сыром и стоял кувшин с вином. Джулия присела в кресло у очага и стала есть, наслаждаясь вкусной едой и коря себя за то, что испытывает удовольствие от чего-то, что принадлежит норманнам.

Сандер, наконец, вернулся, возглавляя процессию служанок, несших на коромыслах ведра с горячей водой. Не поднимая глаз, женщины прошли через комнату и вылили воду в лохань. Сандер достал из сундука мыло, полотенца и пучок лавровых листьев и ромашки для душистой ванны. Поблагодарив юношу и закрыв за ним дверь, Джулия, наконец, осталась в благословенном одиночестве, быстро разделась и села в лохань, задыхаясь от удовольствия.

Тем временем в большом зале Фальк сел за стол, бросив задумчивый взгляд на пустующее место рядом с собой. Ему очень не хватало его острой на язык золотоволосой жены. Но делать было нечего, Фальк переключил внимание на норманнские блюда, по которым так соскучился, раз за разом поднимаясь на ноги вместе с сотнями других участников пира, чтобы прокричать «ура» и выпить любимого Вильгельмом крепкого красного вина. Он с равнодушной вежливостью слушал, что говорят ему сидящие неподалеку женщины, пока те не умолкли, повинуясь строгому взгляду маленькой женщины с каштановыми волосами.

– Ах, Фальк д'Арк, я очень рада, что ты вернулся живой и здоровый. Немало сердец было бы разбито, если б в битве тебе попортили твое красивое лицо или, еще хуже, ты бы не вернулся к нам совсем.

Фальк склонился в низком поклоне.

– Я польщен, ваше сиятельство.

Матильда еще не была коронована королевой Англии, но, так или иначе, являлась герцогиней Нормандской.

Раздался озорной, немного с хрипотцой, смех Матильды.

– Но сердцам все равно суждено разбиться. Муж сообщил мне, что ты женился. – Матильда с нескрываемым любопытством посмотрела по сторонам. – А где она? Мне не терпится увидеть эту англичанку, которая захватила нашего самого закоренелого холостяка.

– Увы, ваше сиятельство, моя жена не могла прийти со мной, она не совсем хорошо себя чувствует и легла спать.

Матильда недовольно фыркнула.

– Но я хочу ее видеть! Вильгельм столько рассказывал мне об этих саксах и их стране. Скажи, она не такая скучная и ужасная, как они все?

Фальк улыбнулся.

– Нет, ваше сиятельство, моя жена совсем не скучная.

– Тогда… – Матильда сунула руку под локоть Фалька, – пошли, удивим ее.

Персональный визит герцогини в чьи-то личные покои считался высокой честью, но Фальк с некоторым страхом подумал, что Джулия вряд ли воспримет это таким образом. Он попытался учтиво отговорить Матильду, обещая, что утром первым делом приведет жену к ней, но герцогиня не захотела и слушать. Вдобавок к ней присоединился Вильгельм, и вскоре не менее дюжины людей, разгоряченных вином и завистью, ринулись по коридору посмотреть на «английскую лилию» из песни трубадура.

Джулия заставила себя пошевелиться, чтобы не заснуть окончательно в чудесной горячей ванне. Она погрузилась с головой, затем выпрямилась, разбрызгивая воду. Какое это было счастье – наконец вымыть голову. Мурлыча что-то, она закрыла глаза и стала намыливать волосы, вздрагивая от удовольствия. Смыв пену, Джулия замерла, наслаждаясь теплом и чистотой. Внезапно за дверью послышался шум.

– Сандер?

За дверью явно разговаривали несколько человек, – Джулия в панике посмотрела на полотенце, которое повесила на кресло у очага греться.

Чтобы достать его, надо было вылезти из ванны, но дверь уже распахнулась, и в комнату хлынули люди, для которых, очевидно, ходить по чужим спальням было все равно, что гулять по собственному саду.

– Ради Бога! – в испуге воскликнула Джулия, водя глазами по вошедшим и остановив взгляд наконец на Фальке. – Какого..?

Фальк повернулся к маленькой женщине, не доходившей ему и до плеча, и стал что-то говорить ей по-французски, показывая рукой на Джулию. Среди зевак Джулия заметила Вильгельма. Закрыв грудь руками, она громко заговорила, обращаясь к Фальку:

– Вот как, значит, у вас, у норманнов, принято обращаться с женами?! Выставляете их на обозрение, как уродцев на ярмарке? Может, пожалуете мне монетку, милорд?

Фальк с беспомощной миной закатил глаза и протянул Джулии полотенце.

– Нет нужды! Я не вылезу, пока эти люди не уйдут! А эта маленькая дурочка, что она на меня так уставилась?

Фальк закусил губу. Джулия сердито выговаривала ему по-английски, а Матильда, по-французски, толковала о том, что хочет рассмотреть как следует la femme anglaise.

Вильгельм, поняв, что дамы вот-вот столкнутся, положил руку на плечо жены.

– Оставь, моя дорогая, уж поверь мне – я подобрал для Фалька подходящую жену. Она здорова, смела, а волосы у нее рыжие, как у меня. Ха, да не будь у меня уже такой хорошенькой жены, я бы сам на ней женился!

Тут Матильда внезапно утратила интерес к английской жене Фалька и, бросив на прощанье острый взгляд на Джулию, позволила себя увести. В дверях она остановилась и повернулась к Фальку:

– Оставайся тут, доблестный рыцарь, мы не хотим разлучать тебя с твоей женой в первый же вечер дома.

Фальк пробормотал слова благодарности и поклонился, глядя искоса на Джулию. Не успели гости выйти их комнаты, как он быстро закрыл дверь, запер ее на засов и задул свечи, пожелав покойной ночи своему оруженосцу. Тот улегся спать у очага.

Войдя в спальню и закрыв за собой дверь, Фальк осмотрелся. Джулия успела вылезти из ванны и стояла, завернувшись в полотенце, глаза ее метали молнии, щеки пылали.

Фальк нерешительно проговорил:

– Мои извинения.

Вместо ответа Джулия шагнула вперед и больно ударила его по щеке.

– Как вы посмели выставлять меня напоказ, точно корову на рынке, чтобы все смотрели и приценивались. Вы снова напились!

Фальк поймал на лету ее руку и прижал к себе.

– Я уже тебе говорил, миледи, – он сдернул с Джулии полотенце и швырнул его на пол, – я пью, но не напиваюсь!

Джулия тяжело дышала, между красных губ поблескивали белые зубы, отблески огня играли на ее влажном теле, и Фальк внезапно почувствовал острый приступ желания. Он перевел дыхание, наклонился и впился губами ей в рот.

Джулия чуть не задохнулась, от Фалька пахло вином, его губы заставили Джулию открыть рот, и она почувствовала его язык. Фальк со стоном обхватил ладонями ее груди и еще теснее прижал ее к себе. Сквозь мягкую ткань одежды мужа Джулия ощущала напор его желания. Наконец он отпустил ее губы, и она тяжело задышала, запрокинув голову и бессознательно подставляя под поцелуи горло, чем Фальк не преминул воспользоваться.

Внезапно колени Джулии подогнулись, и она ухватилась за плечи Фалька, чтобы не упасть. Сама не понимая, что делает, охваченная жаром, точно в лихорадке, Джулия запустила пальцы в его волосы, потом стала дергать подол его туники, пытаясь снять, чтобы дотронуться до его тела.

Фальк, помогая ей, сбросил тунику, через пару мгновений он был раздет. Подхватив Джулию на руки, он отнес ее к кровати и осторожно положил на нее. Джулия неотрывно смотрела на него, и в глазах ее стояли стыд, робость и готовность.

Фальк лег рядом с ней и, подсунув руку ей под поясницу, повернул ее лицом к себе. На миг затаив дыхание, собрав в кулак всю свою выдержку, иначе все будет скомкано, он стал легко поглаживать ее по влажным волосам, по щеке, погладил нижнюю губу, подбородок, грудь, бок. Рука его коснулась потайного местечка, а губы – ее губ. И из ее горла вырвался приглушенный вскрик, и он почувствовал, как Джулия напряглась.

– Дай себе свободу, малышка, – прошептал он ей на ухо, – не бойся, иди, а я тебя нагоню.

И Джулия перестала себя сдерживать. Только на этот миг, только на эту ночь. Она хотела узнать, она должна была узнать. Обхватив руками широкую спину Фалька, она прижалась к нему теснее и вскоре почувствовала – он вошел в нее. Джулия с закрытыми глазами прислушивалась к тому, что он делал, что они делали вместе. Фальк двигался медленно, почти лениво, с каждым разом погружаясь все глубже. Джулия почувствовала, как ее тело отзывается на каждое его движение, к горлу внезапно подкатил крик, но она сдержала его, стиснув зубы.

Держась за плечи Фалька, впившись в них пальцами, прижавшись щекой к его жесткой щеке, Джулия подумала: это самое прекрасное ощущение в ее жизни. Он был так глубоко в ней, что она не могла понять, где он, а где она. Они были одно.

Но вдруг все стало еще лучше – Фальк покинул ее и тут же оказался снова внутри и, сжав ее ягодицы, задвигался все быстрее и быстрее, заставляя кровать качаться и скрипеть. Волна накатывала за волной, и от все нараставшего восторга зашлось сердце. Джулия закричала, вцепившись в Фалька, когда животворящая струя ударила в нее.

Когда словно взбесившееся сердце стало биться ровнее, Фальк глубоко вздохнул и отделился от Джулии. Он отвел от ее лица влажные пряди волос и поцеловал в бровь.

– Теперь миледи знает, – прошептал он.

Ее пылающие щеки заалели еще гуще, и она опустила глаза.

– Да, – ответила она сипловатым голосом, стыдливо и уперлась руками в его плечи, чтобы он перестал давить на нее так сильно. Фальк неохотно сполз и лег рядом. Он бы с удовольствием полежал еще не шевелясь, но знал – она любит, чтобы он сразу отодвигался. Много месяцев понадобилось, чтобы достичь того, что есть сегодня. Сколько же пройдет еще времени, прежде чем она уступит окончательно, телом, сердцем и душой?

Джулия проснулась от крика.

– Сандер!

Она открыла глаза. Фальк расхаживал по комнате, собирая одежду. Джулия отвернулась и накрылась с головой одеялом, спасаясь от крика.

– Черт! – воскликнул Фальк. – Я обещал герцогине привести тебя утром, а уже почти полдень. Сандер! Где тебя черт носит?!

Джулия услышала плеск воды, потом приближающиеся шаги и вскрикнула, когда Фальк хлопнул ее по попе.

– Вставай, жена. Солнце уже высоко, пора вставать.

Джулия открыла глаза и посмотрела на него сквозь спутавшиеся за ночь волосы. Потянувшись, она медленно села, закрываясь одеялом и стараясь не встречаться взглядом с Фальком, который был гол, как и она, но ничуть этим не смущался. Он сунул голову в ведро с водой, выпрямился и тряхнул головой, брызги полетели во все стороны.

– Упаси меня Господи, если мне в жены досталась лентяйка, – проговорил он, вытираясь полотенцем.

Джулия презрительно фыркнула, еще глубже зарылась в теплую постель и взвизгнула, когда холодная рука обхватила ее за талию, постель просела под тяжестью Фалька, и он потащил ее к краю кровати. Откинув одеяло, Фальк повернул Джулию лицом к себе и стал целовать ее в губы, в щеки, в шею, пока не припал к груди.

Джулия краем глаза заметила входящего в комнату с подносом в руках Сандера. Она взвизгнула и оттолкнула Фалька. Тот обернулся через плечо и закричал:

– Пошел вон!

Сандер, громко извиняясь, попятился за дверь.

– А теперь… – Фальк посмотрел на Джулию. – На чем мы остановились?

Джулия уперлась ладонями ему в грудь. При свете дня то, что было ночью, выглядела иначе, и она раздумывала, не слишком ли много позволила себе. Джулия опустила ресницы, лицо ее было серьезно. Фальк сразу все понял.

– В чем дело? – спросил он. – Тебе не понравилось ночью, миледи?

– Понравилось, – пробормотала Джулия. – Но если я один раз пала, это еще ничего не значит.

– Пала? – В его голосе послышались грозные нотки. – А мне казалось, это было нечто большее.

– Тогда вы ошибаетесь. Мне просто было любопытно, хотелось… узнать.

Фальк улыбнулся.

– Уж как тебе было любопытно, я заметил. У меня на спине, небось, царапины остались.

Джулия еще больше покраснела и, когда Фальк хотел прижаться губами к ее горлу, застыла, сжав ноги.

– Я сегодня проснулась, и мне было очень стыдно.

– Чего?

– Я вела себя, как шлюха, когда мои соотечественники мертвы или мучаются в плену у норманнов.

– Ты в этом не виновата. – Его рука скользнула по ее бедру. – Ты не забыла, что ты моя жена? И я имею на тебя все права.

– Не забыла, но не могу забыть и того, как я стала твоей женой.

– Вот ты о чем. Оставь это, – голос его зазвучал вкрадчиво, – давай лучше раскройся передо мной, как ты это делала ночью.

– А если я откажусь? Ты возьмешь меня силой?

Фальк покраснел под покрывавшим его лицо загаром.

– Признаюсь, мне в самом начале пришлось применить силу, но что было делать? Пусть бы наш брак оставался только на словах? Может быть, я не тот идеальный муж, о котором ты мечтала, но, тем не менее, мы женаты, и я стараюсь делать все, чтобы нам было хорошо!

Джулия посмотрела на него долгим взглядом.

– Вовсе не идеального мужа я искала, – сказала она тихо.

– А какого? Говори! – Черные глаза смотрели на Джулию в упор, она хотела отвести взгляд, но он не дал, взявшись пальцами за ее подбородок. – Какого мужа ты хочешь?

– Такого, чтобы я могла его уважать и почитать.

– А я этого не достоин, да?

– Ты… – Джулия закусила губу, стараясь побороть боль, стеснившую сердце, – Ты норманн.

– Господи, Боже мой! Да я убивал людей за меньшее оскорбление, чем это!

– Значит, хорошо, что я не мужчина.

– Да уж… – Его рука, лежавшая у нее на талии, сжалась в кулак. – Это я заметил, англичанка. Строптивую жену я убедил бы поцелуем, строптивую шлюху – деньгами, но ты не желаешь быть, ни первой, ни второй. Что же… – Он пристально посмотрел на нее, чертыхнувшись, сел на краешек кровати и поднял с пола свои штаны. – Одевайся!

Джулия села, откинула волосы.

– Мне нечего надеть.

Мгновение они, молча, смотрели друг на друга, потом Фальк вскочил и крикнул:

– Сандер!

В приоткрытую дверь просунулось любопытное лицо оруженосца.

– Раздобудь для миледи какую-нибудь одежду. – Он бросил Сандеру кошель. – И побыстрее!

Джулия, скрестив ноги, сидела на постели, прикрывшись одеялом, и смотрела, как Фальк одевается и пристегивает меч. Он холодно поклонился ей и вышел. Джулия услышала, как хлопнула внешняя дверь, с облегчением вздохнув, быстро вскочила и стала умываться остывшей водой над все еще стоящей у очага лоханью, со страхом и волнением думая о том, что принесет ей новый день.

Сандер принес два шелковых платья, оба синие, но одно темное, как ночное небо, а другое ярко-сапфировое, под цвет ее глаз. Еще были тонкая льняная нижняя юбка, белый парчовый пояс с замысловатым орнаментом, вышитым серебряной нитью, и волосяная щетка. Джулия выбрала второе платье. Сандер отвернулся, и она сбросила полотенце и надела рубашку, хоть и не новую, но довольно чистую. Надев затем синее платье, она попыталась затянуть шнуровку на спине и на рукавах.

– Миледи, – произнес Сандер и нерешительно протянул руку, боясь коснуться госпожи без разрешения.

– Спасибо, Сандер, – с улыбкой сказала Джулия, поворачиваясь к нему спиной. – Наверное, мне нужна служанка, но где ее взять?

Вошедший в этот момент Фальк удивленно поднял бровь. Сандер быстро отдернул руки и отступил назад.

– Что здесь происходит? – вполголоса спросил Фальк.

Джулия спокойно встретила его взгляд.

– Сандер был так добр, что помог мне одеться, у меня ведь нет служанки. И не смотрите так на мальчика, он не делал ничего дурного.

– Правда?

Фальк кивком головы приказал оруженосцу выйти, подошел к Джулии, туго затянул шнуровку на одном рукаве, потом с такой же холодной деловитостью на другом.

Джулия, молча, смотрела себе под ноги, чувствуя себя тряпичной куклой, которую вертят, как хотят. Фальк взял с сундука пояс, отметив про себя, что Сандер не стеснялся в расходах, тратя его деньги, и свободно завязал его на бедрах Джулии.

– Спасибо. – Джулия взяла щетку и стала расчесывать волосы, но Фальк вмешался и тут, забрав у нее щетку. – Неужели у рыцаря нет более важных дел, чем расчесывать женские волосы?

– Стой спокойно, – пробурчал Фальк, водя щеткой по волосам Джулии. – Не думал, что мои прикосновения так тебе противны.

Он продолжал водить щеткой по волосам, пока они не заблестели, точно шелк, а потом протянул Джулии золотой обруч с прикрепленной к нему тонкой вуалью.

– Заплети волосы и укрой, чтобы только я мог видеть их красоту.

Джулия дрожащими пальцами сделала все, как он хотел, они покинули комнату, и пошли по коридорам и лестницам к главному залу.

Вильгельм сидел на помосте под роскошным малиновым балдахином, отороченным по краям мехом горностая. Сидевшая рядом с ним Матильда располагалась на таком же резном кресле, как и ее муж, но из-за ее щуплого сложения оно казалось огромным. За плечами Вильгельма стояли несколько духовных лиц и местных баронов, рядом сидели два писца с пергаментами и перьями. Помост окружали рыцари, составлявшие личную дружину Вильгельма. Герцог был мрачен, что и не удивительно – он судил разнообразные, в основном пустяковые, конфликты и споры.

Зал был полон народа, множество глаз с любопытством обратилось на Джулию и Фалька, когда они вошли. Идя по длинному залу, Джулия не раз ловила на себе недружелюбные женские взгляды, она посмотрела на Фалька, но тот шел, глядя прямо перед собой, и, приблизившись к помосту, сообщил о своем приходе церемонийместеру.

Стоя у помоста, Фальк пододвинул Джулию к себе и положил ее руку себе на локоть. Она, глядя по сторонам, заметила несколько лиц, знакомых ей по путешествию, и между ними полную женщину с двумя дочерьми.

– Кто эта леди? – спросила она у Фалька.

Он рассеянно посмотрел вокруг.

– Которая?

– Та полная, в желтом платье, и рядом с ней две высокие девушки.

– А, это леди Магда де Боэн и две ее дочери. Она фламандка, но ее муж владеет землями под Кэном. А почему ты спрашиваешь?

– Она была добра ко мне в Гастингской крепости.

– Очень рад, надо будет ее поблагодарить. По-моему, она немного говорит по-английски, так что вы, может, еще и подружитесь.

Подошел Рубен д'Акр. Фальк тепло поздоровался со своим товарищем по оружию. Рубен представил свою молодую жену Карину, младшую дочь графа Арроманшского. Это была бесцветная кареглазая девушка с тусклыми русыми волосами, но держалась она очень мило и смотрела на Рубена преданными глазами, впрочем, как и он на нее. Джулия, расстроенная тем, что Карина не говорит по-английски, дружелюбно улыбнулась ей.

Краем глаза она заметила, что Рубен толкнул Фалька под ребро, и проследила направление его заговорщического взгляда. Среди неспокойной, переговаривающейся толпы неподвижно стояла высокая, стройная женщина. У Джулии даже дух захватило, так она была красива: совершенных очертаний лицо, небольшой прямой нос, полные красные губы, жгуче-черные глаза и волосы, прекрасно оттенявшие молочно-белую кожу.

– Что она здесь делает? – спросил Фальк.

Рубен пожал плечами и тихо сказал:

– Внимание, она идет сюда.

Фальк выругался сквозь зубы.

Джулия почувствовала, как напряглась его рука под ее пальцами. Прекрасная незнакомка, подойдя, приветствовала Фалька изящным приседанием. Он холодно улыбнулся и посмотрел на Джулию:

– Позволь представить тебе леди Вернис. – Фальк перешел на французский: – Моя жена, леди Джулия.

Леди Вернис была явно потрясена, она порывисто вдохнула, широко раскрытыми глазами глядя на Джулию, но в следующий момент лицо ее стало мертвенно спокойным, и она заговорила с Кариной д'Акр. Обменявшись с ней ничего не значащими любезностями, она обратила взгляд на Фалька, одарила его сияющей улыбкой, повернулась и пошла, покачивая бедрами. Джулия посмотрела ей вслед, затем повернулась к Фальку:

– Кто это?

Он невесело хохотнул.

– Никто.

Джулии захотелось топнуть ногой и прикрикнуть на него, но вместо этого она спокойно сказала:

– Повторите, как ее зовут?

– Леди Вернис. Хотя многие утверждают, что она никакая не леди.

– Она ваша родственница?

Фальк мрачно улыбнулся, глядя на удаляющуюся черноволосую голову.

– Ну да, можно сказать и так.

Джулия вонзила ногти в руку Фалька, заставив его поморщиться.

– Я хочу знать, почему все смотрят и хихикают в ладошку.

Фальк внимательно посмотрел по сторонам.

– Она ничтожество. С этой женщиной я в юности был помолвлен.

– Вы ее любили?

– Да, любил.

Джулии не понравилось то, что она услышала, но спросить еще о чем-то не удалось: церемонийместер объявил их имена Вильгельму. Матильда выпрямилась в кресле и, прищурив глаза, осмотрела Джулию с головы до ног таким взглядом, каким генерал осматривает свое войско на поле битвы.

Вильгельм начал прямо с сути:

– Она понесла?

Фальк с улыбкой поклонился, радуясь тому, что Джулия ничего не понимает.

– Нет, сир.

– Что-то я заждался хороших новостей, Фальк. Думаю, ты знаешь, как делаются дети, или, может, позабыл за долгие годы сражений?

– Нет, сир, не забыл, но мне так нравится заниматься тем, что вы мне поручили, ваше величество, что я не особо тороплюсь добиться результата.

Грянул хохот, Джулия с подозрением посмотрела вокруг, гадая, о чем шел разговор. Вильгельм заметил ее озадаченную гримасу.

– Пора научить ее нашему языку. Как ты думаешь, Матильда?

Матильда согласно кивнула головой, уголки ее губ поднялись в легкой улыбке.

– Я поговорю с отцом Жераром, пусть он ее поучит.

Ни один мускул на лице Фалька не выдал его тревоги. Отец Жерар пользовался устрашающей репутацией неистового ревнителя веры. Фальк искоса взглянул на Джулию, раздумывая, сумеет ли она поладить с суровым священником.

Вильгельм не был склонен продолжать разговор ради разговора, а потому Фальк отошел, уведя с собой Джулию. За обедом им отвели место рядом с Рубеном и Кариной д'Акр. Джулия вдруг поняла, что ужасно голодна, и с аппетитом принялась за мясо и хлеб, которые ей нарезал Фальк. Что до вина, то оно показалось ей слишком крепким, и она предпочла мед.

После обеда Джулия отказалась подняться в свою комнату и, пока Фальк где-то занимался военным делом, столь популярным среди норманнов, пошла с Кариной д'Акр в будуар герцогини.

Матильда собрала у себя жен, дочерей и сестер наиболее важных вассалов своего мужа. Карина представила Джулию собравшимся. Джулия учтиво присела в реверансе перед почтенными матронами, опустилась на сиденье и разложила вышивание. На нее посматривали с любопытством, хотя были и такие, кто не выказал особого интереса. Еще одна англичанка. Ну и что? Свои сомнения по поводу намерения Вильгельма слить две нации посредством браков они отваживались выразить лишь на ухо Матильде. Леди Вернис сидела у очага, и Джулия, изредка поглядывая на нее, не могла скрыть своей неприязни. Черные глаза глядели на нее с такой же холодностью.

– Итак, вы та, кого Фальк выбрал себе в жены? – произнесла леди Вернис по-английски, правильно, но с жестким акцентом.

– Да, мне повезло, – сорвалось с языка Джулии, за что она была награждена презрительной гримасой леди Вернис, а Карина ободряюще сжала ей руку. Прогуливаясь с Джулией по комнате, Карина что-то проговорила, качая головой, и Джулия, хотя не разобрала ни слова, поняла по выражению ее лица, что на леди Вернис не стоит обращать внимания.

Весь долгий день до самого вечера Джулия думала о своей встрече с бывшей возлюбленной мужа. Красота этой женщины поразила ее, и Джулия спрашивала себя, почему она должна беспокоиться, даже если Фальк решит возобновить отношения с бывшей невестой? Ведь тогда он оставит ее в покое, разве не так? Джулия вскрикнула, уколовшись иглой, и приложила палец к губам.

Ужин в тот день тоже проходил пышно. После ужина музыканты ударили по струнам лютней, в барабаны и бубны, и начались танцы.

Фальк протянул руку Джулии, но она отказалась под предлогом, что не знает норманнских танцев. Леди Вернис не откажешь в ловкости, с досадой подумала Джулия, когда та предложила себя вместо нее, и под взглядом многочисленных глаз Фальк не смог ей отказать, иначе он нарушил бы святое правило рыцарей быть учтивыми с дамами.

Джулия сидела, сложив руки, и хмуро смотрела, как они кружат по залу, думая о том, что она никогда не видела женщины красивее и никто не был ей так неприятен. Леди Вернис двигалась с ленивой грацией, голова гордо сидела на лебединой шее, а губы улыбались – Фальку.

Джулии ничего так не хотелось, как заявить, что у нее болит голова, и попросить Люка или Тьери отвести ее в комнату, но как раз в этот момент танец кончился, и Фальк подошел к ней. Он быстро осушил кубок с вином и взял ее за руку.

– Пойдем, пора на покой.

Джулия с радостью последовала за Фальком, напоследок посмотрев через плечо на леди Вернис. Та ответила ей торжествующим взглядом, отчего Джулия почувствовала себя неуверенно. В комнате, даже не закрыв как следует дверь, Фальк схватил Джулию в охапку и стал жадно целовать, заставляя ее пятиться к кровати и ловко распуская шнуровку у нее на спине. Наконец Джулия уперлась в край кровати, и он почти сорвал с нее одежду и опрокинул на постель. Он пылал страстью, но Джулия, боясь, что хочет он вовсе не ее, а ту черноволосую красотку, удержала его за руку, когда он пытался стянуть с нее рубашку.

Фальк оторвался от ее губ и вопросительно посмотрел в глаза.

– Ты не хочешь меня, миледи? Ты… плохо себя чувствуешь? – деликатно спросил он.

Джулия покраснела.

– Нет, милорд, со мной все в порядке, но мне хотелось бы поговорить с вами кое о чем.

– Это не может подождать? – Фальк поцеловал уголок ее губ, горло, за ухом, обхватив ладонями груди и поигрывая сосками.

Джулии стоило немалого труда сохранять спокойствие и не прижаться к нему. Глядя в непроницаемую черноту его глаз, она заговорила, стараясь четко произносить слова:

– Нет, это не ждет.

– И что же это?

– Леди Вернис…

– О Господи! – Фальк сел и запустил пальцы в волосы.

– Расскажите мне о ней, – продолжала Джулия, глядя на него.

– Да что рассказывать?! Все прошло и забыто!

– В самом деле? – Джулия приподнялась и обхватила руками лицо Фалька, заставляя его смотреть ей в глаза. – Вы действительно ее забыли, Фальк? Или она все еще в вашем сердце?

Фальк громко засмеялся.

– Тебе нечего бояться, малышка.

– Но ведь вы ее так любили, что хотели на ней жениться! Я не верю, что такая любовь может быстро пройти. Почему же вы не женились на ней?

– Потому что она вышла за моего отца.

Джулия охнула, открыла, было рот, чтобы что-то сказать, но он приложил палец к ее губам.

– Ничего не говори, я не хочу больше слышать об этой дьяволице! – Фальк мягко толкнул Джулию, так что она растянулась на постели, и стал с нетерпением сдирать с нее рубашку. Послышался треск рвущейся ткани.

Джулия протестующе вскрикнула, он закрыл ей рот жестким поцелуем. Он был в бешенстве, и Джулия испугалась, что он будет с ней груб. Она увернулась от губ Фалька и заколотила кулаками по его спине.

– Хочешь на мне душу отвести, норманн? Не надо, это не я тебе изменила!

– Знаю, – прорычал он, хватая ее за руки и вновь укладывая на постель, – Но в вас так много общего! Распалите мужчину, а потом изображаете из себя недотрог, когда вам это выгодно.

– Но со мной это вам почему-то не помешало, – парировала Джулия. – Что хотели, то и сделали.

– Пришлось, англичанка. Но я не дикий зверь и не люблю насилия. Хочешь, чтобы я остановился? – Он ослабил хватку. – Скажи, и я это сделаю.

Его рука поползла между ног Джулии, и она выгнулась дугой, глядя на балдахин и вздрагивая всем телом при каждом его поцелуе. Он тихонько спросил еще раз, хочет ли она, чтобы он остановился. Джулия качнула головой и, обняв Фалька за шею, притянула его к себе. Не было сказано ни единого слова и потом, а когда все кончилось и Фальк уснул, Джулия задумалась: как же ей разузнать побольше о леди Вернис, ведь Фалька она больше спросить не осмелится.

 

Глава десятая

Наутро Джулия только и думала, как бы поскорее найти леди Магду, но ничего не получилось – фрейлина повела ее на урок французского языка к священнику.

По большому золотому кресту на груди Матильды Джулия поняла, что та очень религиозна. Это подтвердилось и великолепием часовни, стоявшей в саду, окруженном аркадой, где находились кельи дюжины монахов и священников. Там Джулию встретил невысокий жилистый человек с тонзурой. По сухому лицу священника трудно было определить его возраст, но глаза смотрели живо и остро.

– Я отец Жерар, – сказал он по-английски на удивление густым и низким голосом. – Ты можешь сесть вон за тот стол. – Он указал на обшарпанный дубовый стол у стены аркады. – Ты знаешь грамоту, дитя?

– Да, – ответила Джулия, садясь на холодную скамью. – Я умею читать и писать не хуже какого-нибудь священника, но я не дитя.

На щеках отца Жерара появились красные пятна, он, с минуту молча, смотрел на Джулию.

– Я вижу, – сказал он, наконец. – Ты англичанка?

– Да, – ответила Джулия, горделиво приподняв подбородок.

– И кто твой муж?

– Фальк д'Арк.

– Ага. Знатный воин. Ну что ж, ради него и ради моей герцогини начнем. Тебе многое предстоит выучить.

Очень скоро отец Жерар понял, что его ученица отличается живым умом, и обнаружил, что ему нравится заниматься с ней. В Джулии он почуял честность, которая не позволит ей солгать даже ради собственного спасения, и наивную доверчивость – она верила всему, что ей говорили. Помоги же ей, Господи, при дворе!

Колокольный звон возвестил полдень, и отец Жерар отпустил Джулию на обед.

– Только не задерживайся и возвращайся сразу сюда, мы кое-чего достигли и надо это закрепить.

Джулия предпочла бы пойти в будуар и поговорить с Магдой де Боэн, но ничего, впереди еще много дней, которые можно будет проводить в будуаре. Чем скорее она начнет понимать их речь, тем лучше!

В большом зале она отыскала глазами Фалька. Он сидел за одним из столов, расставленных для обеда.

– Привет, жена, – проговорил он с улыбкой. – Чем занимаешься?

– Учусь говорить на твоем языке, норманн.

– Правда? И что можешь сказать?

Джулия порозовела.

– Пока ничего. Язык не выучишь за одно утро.

– А как тебе учитель, отец Жерар?

Джулия пожала плечами, не желая говорить ничего плохого про божьего человека, который был нетерпелив, как сам дьявол, и пробормотала:

– Он очень мудрый.

– Правда?

– А как вы провели утро? – спросила Джулия, стараясь поддержать разговор.

Фальк пожал плечами, вытащил нож и отрезал для себя и Джулии солидный кусок жареной свинины.

– Сегодня я научил Сандера действовать мечом, не падая при этом с коня.

Джулия засмеялась.

– Великое достижение.

– Чудо, я бы сказал, – ухмыльнулся Фальк, прожевывая мясо и скользя взглядом по лицу жены. В голове у него вертелась мысль, как бы сказать, чтобы ела побыстрее, и успеть уединиться на часок в спальне.

Заметив, что Фальк ее рассматривает, Джулия потрогала пальцем щеку.

– У меня что-то на лице, милорд?

– Да нет, все в порядке. – Фальк засмеялся и, наклонившись, поцеловал ее, положив ей руку на бедро.

Джулия густо покраснела. Сидевшие рядом засмеялись, и Джулия оторвала руку мужа от своего бедра и положила ее на стол.

– У меня есть разговор к вам, милорд.

– Да?

– Меня интересует, чем я буду здесь заниматься. Неужели придется целыми днями шить и болтать попусту с женщинами? В конце концов, я управляла замком и хотела бы заняться чем-нибудь полезным. Например, в лазарете или еще где-нибудь.

Фальк сделал задумчивое лицо, обхватив пальцами подбородок.

– Может, сходишь в кузницу и наточишь мне меч? Или натренируем тебя, чтобы поставить потом лучником в авангарде Вильгельмовой армии… Уж я-то испробовал на себе твою меткость.

Джулия, сразу поняв насмешку, помрачнела.

– Вы не принимаете меня всерьез, да?

– А что я мог тебе сказать? – проговорил он, уже не шутя. – Тебе надо поговорить с Матильдой, а не со мной. Она решает, как и с кем коротать время дамам. Джулия скривилась.

– Коротать время… Да они все пустые и злобные болтушки!

– Может, и так, но… – улыбка сползла с лица Фалька, – смотри, ты можешь нажить себе врагов.

Джулии подумалось, что совет запоздал, – на другом конце стола сидела леди Вернис и пристально смотрела на нее. Джулия повернулась к мужу и, демонстративно положив руку ему на предплечье и хлопая ресницами, спросила:

– А если у меня будут враги, милорд мой рыцарь, вы их поубиваете ради меня?

Фальк рассмеялся.

– Конечно. – Он поднес ее руку к своим губам и поцеловал тонкие пальцы. – Ты наелась, миледи?

– По-моему, да.

Фальк наклонился к ее уху и прошептал:

– Тогда пойдем в нашу комнату, у меня есть немного времени.

У Джулии томительно сжалось все внутри, краска прилила к лицу.

– Сейчас же день, милорд!

– Тем лучше, я буду видеть твое лицо, когда…

Джулия кашлянула и дернула Фалька за рукав:

– Милорд, посмотрите на этот пирог. Так и просится, чтоб его съели, правда? Оказывается, я еще не наелась, будьте так добры, отрежьте мне кусочек.

Они мгновение смотрели друг на друга – он хмуро, а она с невинным видом. Потом он засмеялся, бормоча: мол, ничего, ночь все равно наступит, и отрезал себе и Джулии по толстому ломтю.

После еды Фальк пошел снова на свои тренировки, а Джулия – на урок к отцу Жерару. Она думала, что запомнила дорогу, но где-то свернула не в ту сторону и вдруг обнаружила, что находится около частных покоев герцога Вильгельма. Она повернула обратно, любуясь по дороге гобеленами, спустилась по винтовой лестнице и оказалась в коридоре, который, как ей думалось, вел к аркаде.

Внезапно из ближайшей комнаты с криками выскочила служанка, а за ней, визжа, дама, которая колотила ее волосяной щеткой по спине.

– Imbecile!

Джулия остановилась. Она узнала голос дамы. Подбежав к леди Вернис, Джулия попыталась загородить собой служанку, за что получила несколько ударов по рукам.

– Прекратите! – кричала она, хватая леди Вернис за запястья. – Что вы делаете?! Прекратите сейчас же!

Вернис выругалась в самых неподобающих даме выражениях и с силой метнула щетку в служанку. Потом развернулась, так что взметнулась ее бархатная юбка, влетела в комнату и с шумом захлопнула дверь. Джулия погладила плачущую служанку по плечу.

– Пойдем, все будет хорошо. Тебе больно? Может, отвести тебя в лазарет? – Джулия вздохнула. – Ты, наверное, не понимаешь ни слова из того, что я тебе говорю.

– Нет-нет, леди, я понимаю, – вдруг проговорила девушка, схватив руку Джулии и лихорадочно целуя ее. – Я хорошо говорю по-английски, у меня отец был англичанин. Спасибо вам за вашу доброту, миледи.

– Леди Вернис твоя госпожа?

– Больше не госпожа. Она меня прогнала. – По пухлым щечкам девушки покатились слезы. – Я должна покинуть замок до полуночи.

– Но почему?

– Ей не понравилось, как я расчесываю ей волосы.

Джулия презрительно фыркнула, быстро соображая, что ей делать.

– Знаешь, – заговорила она, – мне как раз нужна служанка. Пошли со мной, ты будешь служить мне.

Девушка, изумленно вытаращив глаза, плюхнулась на колени и стала целовать подол платья Джулии.

– Встань сейчас же! – закричала Джулия. – Я тебе ничего особенного не обещаю, мой супруг небогат, у нас скромные комнаты. Все, что я могу тебе предложить, это еда три раза в и соломенный тюфяк у очага, где спит оруженосец моего мужа.

– Да мне ничего больше и не нужно! – восторженно закричала девушка, вскакивая.

– Ну, тогда пошли к нам. А как тебя зовут?

– Эмма.

– Эмма. Красивое имя. А я леди Джулия, супруга Фалька д'Арк.

– Я знаю. – Девушка залилась краской. – Леди Вернис с утра до ночи только и говорила, что про вас. Все жаловалась.

– И что же она говорила? – спросила Джулия, в душе благодаря Бога за подарок.

– Ну… Она называла вас тощей, уродливой и глупой англичанкой и говорила, что вам не удастся надолго удержать при себе мужа.

– Надо же, – пробормотала Джулия, вводя Эмму в комнату.

– Только я, миледи, вовсе так не думаю! – воскликнула служанка. – По-моему, вы самая красивая и добрая леди из всех, кого я когда-либо встречала!

– Спасибо, – с улыбкой сказала Джулия, таща девушку к очагу, где сидел Сандер. При появлении Джулии и Эммы он оторвал взгляд от кожаного пояса Фалька для меча, починкой которого был занят. – Сандер, это Эмма. Она будет моей личной служанкой, и я хочу, чтобы ты был добр к ней. Найди ей какую-нибудь работу, пока меня не будет. А как у тебя с шитьем, Эмма?

– Ни одного узелка не видно, миледи!

Джулия снова улыбнулась.

– Я должна вернуться к отцу Жерару, у меня урок, увидимся позже.

На этот раз Джулия без особого труда нашла дорогу к аркаде, а вот отец Жерар был очень недоволен ее опозданием, и по ходу урока его настроение не улучшилось. Наконец, когда он в очередной раз набросился на нее с бранью, Джулия отложила перо, встала со скамьи и, присев в реверансе, сказала:

– Вы должны извинить меня, падре Жерар, но мне кажется, у нас что-то не ладится, а у меня срочное дело.

– Сядь! Я не давал тебе разрешение уйти!

Джулия с холодным достоинством посмотрела на священника.

– Я не раба и не пленница. Я могу приходить и уходить, когда мне захочется, а сейчас мне как раз хочется уйти.

Она повернулась, чтобы уйти, прямая как струна, со сплетенными на груди руками.

– Если уйдете, так больше сюда не приходите, мадам!

«Ну и хорошо», – подумала Джулия. Не хватало только терпеть грубости со стороны человека, которому полагается быть благочестивым. Стук каблуков по каменным плитам гулко разносился под сводами, пока она шла в большой зал, где надеялась найти Фалька. Надо было ему рассказать о новой служанке, прежде чем он узнает о ней от кого-то другого.

Она послала мальчика-слугу передать Фальку, что ждет его, а сама стала обдумывать, что она скажет мужу об Эмме. Это был настоящий подарок небес – заполучить служанку, говорящую по-английски и знающую много такого, что Джулии необходимо было знать.

Ждать пришлось довольно долго. Наконец Фальк появился, они отошли в сторону, и Джулия рассказала, что произошло. Фальк, мокрый от пота и грязный, хмуро выслушал ее рассказ и сказал:

– Нет! Я не в состоянии содержать двух женщин, да еще ту, что служила у Вернис.

– Пожалуйста, милорд, я прошу, – проговорила Джулия тихо, умоляюще глядя на мужа. – Мне нужно, чтобы кто-то помогал мне одеться. Не годится, чтобы это делали вы. К тому же Вильгельм любит воевать, что, если вам придется уехать, я тогда буду делать? Она говорит по-английски, очень милая девушка, она не причинит вам никаких хлопот.

Фальк вздохнул.

– Хорошо. Но если что – я ее прогоню в тот, же момент. А ты прикажешь ей держать язык за зубами. Я не хочу иметь под боком шпионку и если только узнаю, что она что-то рассказала этой… этой…

– Дьяволице, – подсказала Джулия.

– Вот именно. Я ее поколочу так, что она света белого не взводит.

Джулия улыбнулась – мужчина любит, чтобы его считали хозяином положения.

– Какова она, эта девушка? – спросил Фальк.

– В каком смысле?

– Ну, чистоплотная? Я не хочу держать в доме сифилитичку или шлюху.

– Фальк! – потрясенно воскликнула Джулия. – Да о чем вы говорите?! Тихая скромная девушка, симпатичная, светлые волосы, голубые глаза, полноватая. Ничего общего со шлюхами!

– Ничего общего, говоришь? – Фальк обнял Джулию за талию и притянул к себе. – Да что ты знаешь об этом?

– Фальк, на нас смотрят!

– Что, мужчина не имеет права поцеловать свою жену?

– На глазах у всех среди бела дня? По-моему, это нехорошо.

Фальк засмеялся, крепко поцеловал Джулию и пошел во двор, а она осталась стоять, красная как рак, на подгибающихся ногах. Успокоившись, она побежала к себе, горя желанием поскорее поговорить с Эммой и разузнать побольше о великолепной леди Вернис. Сказав Сандеру, чтобы раздобыл тюфяк для Эммы, она увела служанку в спальню.

– У меня мало вещей, как ты видишь, – сказала она, открыв свой сундук. – Почти все осталось дома, в Англии, или было украдено.

– Ничего, милорд все купит вам, миледи, – утешила ее Эмма. – В Руане хороший рынок, у здешних торговцев много хороших вещей.

Джулия кивнула. Надо было найти какой-то предлог, чтобы завести разговор о леди Вернис. Присев на стул у остывшего очага, она протянула Эмме щетку.

– Покажи мне, что ты умеешь.

– Да я мало что умею, миледи, – смутилась служанка.

– Ты не бойся, это я шучу. Просто расчеши мне волосы.

Эмма послушно стала у нее за спиной, распустила косу и принялась осторожно водить щеткой по блестящим волосам.

– Миледи что-то беспокоит?

Джулия вздохнула.

– Да, беспокоит. Я слышала, леди Вернис была когда-то помолвлена с моим мужем.

– Да, десять лет назад.

– И что же случилось?

– Я была тогда маленькая, но слыхала, будто лорд Фальк очень ее любил, а леди Вернис решила – зачем ей нищий бастард, когда можно выйти за богатого и знатного, то есть за его отца.

– Как это жестоко! Милорд очень переживал?

– Конечно. Ему было тогда восемнадцать, и он ушел в рыцари к Вильгельму.

– А сколько тогда было леди Вернис?

– По-моему, двадцать три, она старше его.

На пять лет старше Фалька! Внезапная мысль пришла в голову Джулии.

– А почему леди Вернис при дворе, а не дома с графом? – спросила она.

Эмма наклонилась и заговорила заговорщическим полушепотом:

– Не могу сказать с точностью, но, говорят, граф последние годы очень сдал, растолстел и обленился. У них нет совместных детей, только двое сыновей графа от леди Агнес, которая умерла двенадцать лет назад. Они не любят леди Вернис, дело доходит до скандалов. Вот графиня и решила пожить при дворе, пока все успокоится, хотя, я думаю, она приехала сюда, чтобы найти себе любовника.

Джулия охнула и резко выпрямилась, волосы запутались в щетке, и она вскрикнула.

Переход Эммы к Джулии не остался незамеченным. Вскоре после ужина леди Вернис, воспользовавшись тем, что Фалька вызвали к герцогу Вильгельму, подошла к Джулии и крепко ухватила ее за локоть.

– Как я вижу, вы уже во второй раз подбираете то, что я выбросила, – прошипела она прямо в лицо Джулии.

У Джулии подогнулись колени и часто забилось сердце, но она оторвала от себя пальцы Вернис и сказала:

– Мне нужна служанка. Одна неожиданно освободилась, и, признаюсь, я очень ею довольна.

– Так, значит? Я кое-что потратила на ее кормежку и одежду. Я потребую компенсации.

– Но вы, же ее прогнали.

– Ну и что?

Джулия, стараясь не смотреть в злые глаза, прошептала:

– Тогда поговорите лучше с моим мужем.

– Это я и сделаю.

Джулия тут же спохватилась – она сама дала Вернис повод завязать отношения с Фальком. С глубокой досадой она смотрела вслед Вернис, когда та уходила. Они с Фальком находились в Руане всего два дня, а Джулию уже закружило в водовороте здешней жизни. Как ей не хватало покоя и тишины Фоксборна!

Прошла неделя. Был день, Фальк вел тренировочный поединок с юным рыцарем, обещавшим стать со временем самым блестящим кавалеристом Вильгельма. В разгар поединка прискакал на взмыленном коне курьер, передавший распоряжение Фальку явиться к королю. Фальк вложил в ножны меч, поднял забрало, вытер рукой пот с грязного лица и, прищурившись, посмотрел на вестового:

– Скажи его величеству, я скоро буду.

– Прошу прощения у вашей светлости, но король Вильгельм требует вас немедленно. Сию же минуту. Он сказал… – курьер наморщил лоб, припоминая слова короля, – дело очень важное, и честный пот пусть не будет вам помехой.

Фалька внезапно обдало холодом. Быстро надев тунику и отдав щит Сандеру, он вскочил на Драго и пустил его в галоп. Наверное, что-то случилось с Джулией. Что, если она упала с лестницы и сломала шею? Или заболела… Или, может, убежала? Последнее время она была какой-то понурой и апатичной.

На конном дворе, бросив поводья мальчишке – помощнику конюха, Фальк взбежал на крыльцо, прыгая через три ступени, бегом поднялся по лестнице и подбежал к приемной Вильгельма.

Вильгельм сидел за массивным столом, загроможденным картами, свитками пергамента, остатками завтрака и множеством мелочей, собравшихся за долгие годы. При появлении Фалька король и стоявшие по обе стороны от него военачальники и придворные обратили взгляд на него, и на их лицах Фальк заметил слабые улыбки. У Фалька немного отлегло от сердца: значит, ничего плохого не случилось, но, кланяясь королю, он не смог от пережитого волнения заставить себя улыбнуться в ответ.

Верный себе, Вильгельм сразу приступил к делу. Повернувшись к сидевшему на углу стола писцу, он приказал прочесть вслух письмо. Сам он был неграмотен. Письмо было прочитано, и король, поздравив Фалька, отпустил его и вернулся к картам северной Англии, где ему все еще не удавалось установить полной власти.

Фальк поклонился и вышел. В коридоре он на минуту остановился, переваривая услышанное, а затем развернулся на каблуках решительно направился к будуару Матильды, где собирались придворные дамы.

При его появлении лица повернулись к нему, разговор прервался, звуки арфы умолкли.

– В чем дело, милорд Фальк? – недовольно спросила Матильда, бросив перо на письмо, которое писала, и, вставая с места.

– Извините, ваше сиятельство, но я ищу свою жену леди Джулию.

– Я ее отослала, она меня вывела из себя.

– Ваше сиятельство?

– Я попросила ее помочь вышить новый гобелен для епископа Одо, прославляющий нашу великую победу в битве при Гастингсе, так она не только отказалась, но еще и наговорила мне грубостей на своем языке. Она заслуживала пощечины за свою дерзость. – Взгляд Матильды упал на руки Фалька, сжавшиеся в кулаки. – Я вижу, тебе это не нравится, Фальк. Неужели ты так сильно любишь эту девицу? Будьте потверже, милорд. – Матильда недовольно дернула плечом. – Я отправила ее в часовню замаливать грехи. Ты найдешь ее там.

Она повела рукой, показывая, что разговор окончен. Фальк, кланяясь, попятился к двери.

Часовня находилась этажом ниже, и Фальк поспешил к лестнице. Перед дверью он остановился в нерешительности. «Джулия наверняка в ярости, наверное, надо было надеть кольчугу», – подумал он с усмешкой.

Тусклый свет пробивался сквозь стрельчатые окна. Эмма, услышав шаги, подняла голову. Фальк кивком приказал ей удалиться, и она послушно вышла. Джулия, стоявшая на коленях перед алтарем, не шелохнулась.

Фальк пошел к ней, придерживая рукой меч, чтобы не звякал. Подойдя ближе, он увидел дорожки от слез на лице Джулии и красный отпечаток Матильдиной пятерни на щеке.

– Я так и подумала, что это вы, – сказала она, не разжимая губ.

– Как ты догадалась? – спросил он тихо.

– По вони. – Она сморщила нос. – Ты без рубашки, норманн?

– Она лежит где-то на лугу, меня срочно вызвали к королю Вильгельму, я испугался, не случилось ли с тобой чего.

Джулия язвительно засмеялась.

– Что-то еще вдобавок к пощечине от этой сифилитички француженки?

– Джулия! – Фальк зажал ей рот, вглядываясь через плечо в сумрачную глубь часовни. – Попридержи язык, жена, от ругани ничего хорошего не будет. К тому же я принес известие, которое улучшит твое настроение.

– Ничто не улучшит мне настроения, кроме побега из этого дьявольского места.

– Выходит, Бог услышал твои молитвы. У меня отец умер от лихорадки.

– Ох! – Джулия попыталась, почти безуспешно, изобразить сочувствие. – Мне жаль.

– Не о чем жалеть. Я незаконнорожденный, а этому подонку наплевать было и на меня, и на мою мать. – Фальк помолчал, вспоминая, как выбивалась из сил мать, стараясь прокормить сына. – Оба его законных сына умерли вместе с ним, так что я его единственный наследник. А ты как моя жена отныне графиня д'Арк, скоро мы с тобой покинем Руан и отправимся в родовой замок на севере, который называется L'Esperance d'Arque. Ты учишь французский, может, понимаешь, что означает это название?

– Не понимаю, но вы мне скажете.

– Это означает Надежда д'Арк.

– Чудесно. Предполагается, что я должна быть благодарна за такую честь?

– Я не жду благодарности, – сказал он с обидой. – Ты тут весь день будешь стоять на коленях или пойдешь со мной?

Джулия бросила на него гневный взгляд.

– Мне сказали стоять тут, пока меня не отпустит отец Жерар.

Фальк оглядел часовню.

– Его нет, так что тебя отпущу я. Пойдем… – Фальк взял Джулию за локоть и поднял на ноги, – отпразднуем нашу удачу.

Джулия потерла ноющие колени и покачнулась, внезапно почувствовав головокружение. Рука Фалька мгновенно обвилась вокруг ее талии, она отстранилась.

– Вы не хотите помолиться за упокой души вашего отца и братьев?

Фальк, прищурившись, пренебрежительно посмотрел на алтарь.

– Не хочу. Какой толк молиться за тех, кому место в аду.

– Это не по-христиански.

– Зато по-честному. – Фальк всмотрелся в бледное лицо жены. – Разве не это ты ценишь, прежде всего, в своем муже? Честность?

Из глаз Джулии вдруг брызнули слезы, и она разрыдалась, закрыв лицо руками.

– Джулия… – Фальк обнял ее и прижал к груди, гладя по голове. – Может, ты мне скажешь, что тебя беспокоит? И не говори, что ничего, я же вижу – ты всю последнюю неделю сама не своя. Что случилось? Скажи, прошу тебя.

Джулия, всхлипывая, помотала головой.

– Я видела!

– Что?

– Я видела, как вы целовались с леди Вернис в саду.

– Что!?

– И даже не пробуйте отрицать! Я не слепая и не сумасшедшая, я все видела собственными глазами! Я слыхала, что леди Вернис приехала сюда, чтобы найти себе любовника, и, как я вижу, она его нашла! Это мой муж!

– Джулия! – Фальк схватил ее за плечи. – Ты говоришь глупости! Кто тебе сказал, что я любовник Вернис? Я вырву его лживый язык!

Джулия продолжала плакать, не говоря ни слова. Она не хотела выдавать Эмму, свою единственную подругу, которую боялась потерять.

– Если ты что и видела, так это как она целовала меня, а не я ее. Если бы ты подождала еще одну минуту, ты бы увидела, как я оттолкнул ее и сказал, что не собираюсь изменять своей жене! Не плачь, – пробормотал он нежно, вытирая слезы с ее щек. – Ты моя жена, и я буду тебе верен.

Он не произнес слов, которых она ждала, но она тоже не была уверена, что сможет сказать ему слова любви. Верность была важнее. Всхлипнув, Джулия прижалась к Фальку.

 

Глава одиннадцатая

Несколько дней спустя в серых рассветных сумерках Джулия стояла у окна и смотрела на оживленные приготовления к отъезду. Ей не жаль было покидать Руан, но и о незнакомом замке в трех днях пути к северу она тоже думала без особой радости. Возможно, потому, что леди Вернис, ставшая вдовой, ехала с ними. Мало того, с леди Вернис ехал и Жильбер де Слевин, приставленный к ней самим Вильгельмом.

– Миледи! – позвала Эмма.

– Да.

– Милорд Фальк готов к отъезду и просит вас спуститься во двор.

Джулия со вздохом отошла от окна. На крыльце холодный ветер подул ей в лицо, и она с опаской посмотрела на затянутое тучами небо.

Фальк, стоявший с Арви на другом конце двора, увидев ее, подошел. Джулия отметила, что он в доспехах, как и все рыцари, которые должны были сопровождать их в пути и служить далее Фальку как своему сеньору. Днем раньше Матильда и Вильгельм уехали в Англию, где Матильде, объявившей о том, что она ждет еще одного ребенка, предстояла коронация. В ее отсутствие Джулия оказалась старшей по рангу дамой, и рыцари смотрели на нее как на свою госпожу. Все молча, наблюдали, как Фальк подвел Джулию к Снежинке, усадил в седло и вручил Пьеру и Люку, которые должны были ехать по обе стороны от нее как ее личные телохранители.

В воздух взвились штандарты с гербом графов д'Арк, загремели доспехи, загомонили люди, рыцари с шумом сели на коней, кавалькада двинулась к воротам и загрохотала по навесному мосту. Где-то в середине ехала женщина, которая была слишком молода, чтобы согласиться с участью вдовы, и слишком честолюбива, чтобы закрыться до конца своих дней в тесных стенах монастыря. «Пусть они носятся со своей англичанкой, – думала Вернис, – все равно это ненадолго».

* * *

Они ехали на север мимо тучных пастбищ, мимо полей, засеянных пшеницей и ячменем, через лес, где росли буки, вязы и дубы. Погода прояснилась, и стальные шлемы, кольчуги, копья и шпоры ярко засверкали в лучах солнца.

Около деревни под названием Клерси Джулия увидела целое поле лаванды. Она упросила Фалька остановиться, и ей набили несколько больших мешков этими душистыми растениями. Она намеревалась наварить побольше лавандового мыла, ведь, как она успела заметить, норманнские рыцари не очень любили мыться, и от них так пахло, что к горлу подступала тошнота.

После короткого привала, во время которого все быстро перекусили и напоили коней из ручья, караван въехал в долину, сплошь засаженную яблонями. Фальк вспомнил, что где-то здесь находилась ферма, славившаяся своим сидром. Ферма оказалась там, где была когда-то, и Фальк купил шесть бочек сидра и дюжину свежих пирогов с яблоками. Хозяин фермы предложил купить пчелиные соты, и Джулия с радостью приобрела все, что у него было. Мед пойдет в пищу, а из воска можно наделать прекрасных свечей.

Фальк ворчал, что, дескать, жена значительно облегчила его кошель, но в глубине души был доволен ее домовитостью. Караван неторопливо поехал дальше с холма на холм и из долины в долину. На ночь разбили лагерь на лугу под стенами монастыря, где поужинали в трапезной, угостив монахов яблочными пирогами. Фальку с Джулией и Вернис были отведены комнаты, Эмма и Сандер устроились на тюфяках под их дверями, остальные же расположились в палатках. Анжуйцы распределили смены, и всю ночь двое из них бодрствовали.

Утро выдалось ясное и солнечное. Джулия, стоя у окна маленькой бедной комнаты, расчесывала волосы и смотрела, как Фальк ходит по лугу, разговаривая то с одним, то с другим, проверяя, все ли цело и все ли на месте. Она не понимала, что он говорит, но не заметить, с каким уважением его выслушивали и с какой готовностью бросались выполнять его распоряжения, было просто невозможно.

Джулия наморщила лоб. Будущее представлялось неясным, внушало страх. Вернис будет жить с ними? И кто тогда будет хозяйкой в замке, ведь Вернис – в этом Джулия была уверена – не захочет поступиться своим положением. Джулия со вздохом бросила щетку Эмме, которая только того и ждала. Надо было поскорее выходить, их ждали.

Вернис сидела уже на лошади, но Джулия, задержавшись, поблагодарила монахов за гостеприимство, за что получила от каждого по благодарному поцелую. Затем Пьер усадил ее на Снежинку, и они нагнали Фалька и остальных на северной дороге.

День разгорался. Джулия ехала в полудреме, блуждая взглядом по деревьям, полям и голубому небу и постоянно возвращаясь к темноволосому человеку, который ехал во главе кортежа на вороном жеребце.

– Эмма!

– Да, миледи! – Служанка подъехала поближе.

– Как будет по-французски «небо»?

– Le ciel, миледи.

Джулия несколько раз громко повторила слово.

– А… как будет «дерево»?

– L'arbre.

– А «птицы»?

– Les oiseaux.

– А как сказать «лошади»?

– Les chevaux.

– А как будет «мой муж»?

– Mon mari.

– Mon mari, – пробормотала Джулия, глядя на Фалька.

Он был без шлема, и взгляд Джулии задержался на его широких плечах и сильной загорелой шее. Ей вспомнились его прикосновения, как под ее пальцами напрягаются мускулы, когда они… В этот момент Фальк обернулся, их взгляды встретились, и Джулия залилась краской, словно выставила напоказ свои тайные мысли. Он улыбнулся ей, и она тоже улыбнулась и опустила глаза с такой очаровательной стыдливостью, что Фалька обдало жаром. Он пришпорил Драго, и жеребец рванулся вперед, унося его подальше от соблазна.

Следующую ночь они провели у верного Вильгельмова вассала в его тесном, темном и промозглом замке. Самым знатным путникам отвели три кровати, остальные расположились во дворе. Хозяин замка, Седрик де Вер, большой и шумный, все время отпускал соленые шутки и оглушительно хохотал. Его жена, изможденная, запуганная, за ужином не произнесла ни слова. Джулия, следуя примеру Вернис, не стала сидеть долго и, сославшись на усталость после двух дней в седле, пошла отдыхать, взяв с собой Эмму, которая пожаловалась, что Седрик ее лапает.

Пока хозяин пил и вел бесконечный разговор, Фальк погрузился в свои мысли. Ему вспомнился тот момент, когда они с Джулией встретились глазами. Этот миг запомнился ему особенно, потому что она впервые ему так улыбнулась. Фальку хотелось поскорее отправиться наверх и проверить, что кроется за этой ее стыдливой улыбкой, но его уход был бы воспринят как оскорбление. Кроме того, он был полон решимости держать постоянно на виду Жильбера де Слевина.

Когда наконец Седрик уснул пьяным сном прямо за столом и несколько дюжих слуг потащили его в спальню, а Жильбер устроился у очага, Фальк побежал вверх по лестнице.

И нашел Джулию мирно спящей между Эммой и леди де Вер. Ничего не оставалось, как лечь, завернувшись в одеяло, у очага в большом зале рядом с Сандером и пятью анжуйцами. Фальк полежал немного, прислушиваясь к завыванию ветра и шуму дождя и стараясь прогнать мысли о недоступной жене, а потом уснул.

Когда Джулия наутро спустилась в зал, Фальк был уже во дворе и там, на холодном ветру, готовил караван к отправлению.

Джулия остановилась у огня с чашкой холодного молока в руке, сделала глоток – и отставила кружку, почувствовав тошноту. Вероятно, из-за того, что в зале дымно и душно, надо выйти на свежий воздух.

На крыльце Фальк, который быстро шел к двери, обернувшись назад и крича что-то своим людям, наткнулся на Джулию, пробормотал извинения и схватил ее за плечи, не давая упасть. Его поразил ее больной вид – бледное лицо, темные круги под глазами.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил он озабоченно.

Джулия кивнула.

– Просто немного мутит. Наверное, съела что-нибудь. Или от усталости.

Фальк снова отвернулся, посмотрел, как рыцари готовятся к последнему переходу, потом улыбнулся Джулии:

– Еще только один день, и мы будем на месте. Хочешь стать хозяйкой в своем собственном замке?

Джулию так и подмывало спросить, кто на самом деле будет хозяйкой в замке «Надежда» и чем будет заниматься Вернис, но она лишь сказала с улыбкой:

– Да.

Фальк провел тыльной стороной ладони по ее щеке, и, глядя друг другу в глаза, они почувствовали оба что-то такое… Но тут Фалька позвали, и момент был упущен.

Через несколько минут они оба уже сидели на лошадях и прощались с Седриком де Вером и его женой. Когда Фальк разворачивал жеребца, чтобы отвести его подальше от Снежинки, Седрик ухватился за узду и придвинулся к его уху.

– Будь осторожен, д'Арк, этот фландрский дьявол по ту сторону границы положил глаз на Бетюнский лес. Въедете в лощину, будьте начеку, можете нарваться на засаду.

– Спасибо за совет, сир, – сказал Фальк, – но я не боюсь, я за долгие годы привык к осторожности.

– На твоих людей можно положиться?

– Они будут понадежнее родственников. Я готов доверить им собственную жизнь, мало того, я доверю им жизнь моей жены.

Седрик глубокомысленно покачал головой.

– Две жизни.

– Что?

– Я говорю – две жизни, твоя жена тяжелая, ведь так?

– Вы что! – Фальк смешался. – Она мне ничего не говорила.

Седрик со смехом похлопал Драго по шее, тот фыркнул и угрожающе скосил на него глаз.

– Так оно обычно и бывает. Отец ребенка узнает все последний.

– Но с чего вы это взяли? – спросил Фальк, глядя на проезжавшую через ворота Джулию. – Почему вы вдруг решили, что она носит ребенка?

– Ну как же, парень. Я слышал утром, как ее рвало в уборной, а ты такой здоровый молодец, да недавно женился… Нетрудно было догадаться. Ну ладно, прощай, и удачи вам!

Фальк поднял руку в приветственном жесте, дал шенкеля Драго и поскакал вперед, чтобы возглавить кортеж. Проезжая мимо Джулии, он, задумчиво наморщив лоб, бросил на нее быстый взгляд.

После обеда они подъехали к Бетюнскому лесу. – Помня предостережение Седрика, Фальк послал двух рыцарей на разведку. Вернувшись, те сообщили, что все чисто, и кортеж осторожно въехал в лес.

Рыцари чутко прислушивались, вглядываясь в сумеречную глубину, но ничего необычного слышно не было, лишь пенье птиц, да порой треск сухой ветки под лошадиным копытом, шелест листвы под ветром, да поскрипывание седел. Ничто не говорило о засаде, и они с облегчением выехали из леса.

Оставалось проехать еще несколько миль, а день быстро подходил к концу, бледное небо на горизонте окрасилось розовым. Переехав по каменному мосту через реку Бетюн и миновав небольшую деревушку, они приблизились к массивным стенам замка «Надежда д'Арк».

Джулия вытянула шею, стараясь рассмотреть свой будущий дом. В их последнюю ночь в Руане Фальк рассказывал ей о замке, куда его отправили в двенадцать лет после смерти матери. Прожил он в замке недолго, но ясно все помнил. Из его рассказа следовало, что замок построен из камня на высоком берегу и смотрит на медленно несущую свои воды реку Бетюн. Прежде на этом месте находилась крепость, воздвигнутая некогда римлянами, от нее осталась только стена, окружающая внешний двор. Сама цитадель, окруженная внутренними стенами, превосходила многие другие крепости Нормандии. Четыре круглые башни возвышались по углам непосредственно самого замка, при нем имелись колодец, питавшийся водой из подземного источника, кухня, огород, кладовые, оружейные, конюшни и часовня.

Фальк выругался сквозь зубы, когда они, никем не потревоженные, въезжали в ворота внутреннего двора. Они приехали поздно, а в темноте на них может выскочить кто угодно. У Фалька было неприятное чувство, будто они лезут в западню. Замок казался покинутым – ни флагов, ни огней, ни часовых.

– Пьер, Люк, Алан, Тьери!

– Здесь, – ответили они в один голос.

– Останьтесь с графиней.

Четверо анжуйцев окружили Джулию, а заодно и Эмму с Вернис, подъехавших поближе к ней.

– Свен и Торн, держите ворота. Остальные за мной.

Фальк спешился и обнажил меч, остальные сделали то же самое. Поднявшись по ступеням крыльца, Фальк подошел к распахнутой настежь двери и осторожно заглянул внутрь.

По вечерам в зале обычно царило оживление – слуги готовили ужин и расставляли столы, крутились охотничьи собаки, ожидавшие, когда их покормят после охоты, разговаривали люди. Теперь же было темно и тихо.

Огонь в очаге еле тлел, сидевшие на цепи у дальней стены несколько собак негромко затявкали. Фальк тряхнул головой и распорядился зажечь свечи.

На помосте, где обычно сидели за столом владетель замка и его семья, лежали три человеческих тела. Подумав самое плохое, Фальк ткнул носком сапога то, что лежало ближе. Человек в одежде слуги, чертыхаясь, повернул к нему лицо, и Фальк уловил запах перегара. Громко выругавшись, Фальк приказал тщательно обыскать замок.

Во дворе Джулия потянулась, выпрямляя натруженную спину, бросила поводья и вытащила ногу из стремени.

– Миледи, хозяин сказал ждать его здесь, – воскликнула Эмма, увидев, что Джулия собирается слезть с лошади.

– Ну и что? Я что-то не слышу, чтобы внутри дрались. – Джулия посмотрела вокруг. – Тут тихо, как в могиле. А я больше ни минуты не могу сидеть в седле, у меня все болит, и в уборную ужасно хочу.

– А я только и мечтаю, что хорошо поесть и лечь в мягкую постель, – добавила Вернис.

Женщины спешились, не слушая ворчания Эммы. Анжуйцы, видя такое дело, тоже поспрыгивали на землю и, тесно обступив их, пересекли вместе с ними двор и поднялись на крыльцо.

Внутри, когда глаза немного привыкли к темноте, Джулия удивленно вскрикнула. Два рыцаря подтаскивали и выливали ведра воды на корчащихся на помосте людей. Фальк, подтянув к себе за рубаху слугу с расквашенным носом, кричал:

– А ну, говори мне правду, сукин ты сын!

– Фальк!

– Что? – проревел он, поворачиваясь, но, не выпуская туники. – Я же тебе сказал ждать во дворе! – сердито проговорил он и набросился на анжуйцев, выговаривая им по-французски. Те стояли, опустив глаза.

– Не ругай их, – вмешалась Джулия, – они тут ни при чем, это все из-за меня. Я ужасно хочу… – она посмотрела вокруг и понизила голос до шепота, – в уборную. А что здесь происходит? Отпусти этого беднягу. По-моему, это нехорошо – начинать, таким образом, свою жизнь здесь.

Фальк гневно выругался и с такой силой отшвырнул слугу, что тот отлетел и рухнул на пол.

– Я тебе скажу, что здесь происходит. Этот фландрский бастард Ханс Ван ден Богард спокойно вошел в замок и взял все, что ему приглянулось. А эти… эти подлецы и пальцем не шевельнули, чтобы помешать ему. Наоборот, они обрадовались, что двери подвала взломаны, и упились в усмерть. Но что еще хуже, этот Богард увел с собой всех женщин. Теперь некому ни убрать, ни приготовить.

– Понятно. А где рыцари твоего отца? – Джулия, позвав Эмму, направилась к кухне, на ходу закатывая рукава. Фальк загородил ей дорогу.

– Рыцари? Одни умерли от лихорадки, другие удрали или ушли с Ван ден Богардом. А куда это ты идешь?

– На кухню, куда же еще. Мы все голодные…

– Ну, уж нет, моя жена не служанка, чтобы готовить и подтирать.

– А кто же тогда будет готовить, милорд?

Фальк взял Джулию под локоть и отвел в сторону.

– Я не знаю кто, но только не ты. Эмма, приготовь что-нибудь, мои люди тебе помогут.

Пьер, которому Эмма уже давно приглянулась, тут же выступил вперед и, с победоносной улыбкой посмотрев через плечо на товарищей, отправился следом за служанкой на кухню.

Джулия собралась было протестовать, но застыла с открытым ртом, заметив искорки бешенства в глазах Фалька. Тот с угрозой проговорил:

– А ты лучше помолчи, у меня нет настроения спорить с тобой; а то смотри у меня, поколочу.

– Только попробуй, норманн, пожалеешь!

Они минуту постояли, гневно уставившись друг на друга, и улыбнулись. Фальк взял Джулию за руку.

– Вот что мне нравится в тебе больше всего, жена. Твой дух.

– Дух? – Джулия с улыбкой покачала головой. – Вот уж не знала, что это так называется. – Она поднялась на цыпочки и, закинув руку ему за шею, чтобы наклонился к ней, прижалась к его губам, проведя по ним кончиком языка.

Фальк был застигнут врасплох, жена никогда еще не целовала его. Чувствуя, что все смотрят на них и ухмыляются, он решительно отодвинул Джулию, но не выпустил ее руки. Вспомнив, что наступает ночь, он принялся отдавать распоряжения:

– Люк, пойди скажи Торну и Свену, чтобы позаботились о внешних и внутренних воротах, пусть поставят по крайней мере по двое часовых. Арви, растормоши этих лентяев, пусть зажгут свечи и сальные светильники, а потом посмотри, что с арсеналом. Сандер, а ты пойди поухаживай за Драго и Снежинкой. – Тут его взгляд упал на присевшую у очага Вернис, и он напомнил о ее лошади тоже и добавил: – Посмотри, чтобы разгрузили повозки, а потом пойди помоги Эмме на кухне.

Все мгновенно пошли, каждый в свою сторону.

– А теперь… – Фальк повернулся к ней, – ты вроде бы что-то говорила про уборную?

Джулия, внезапно застеснявшись, смущенно потупилась. Она крепко держалась за руку Фалька, пока они поднимались по лестнице, оставив внизу шумный зал, но шли они недолго – Фальк вдруг остановился, прижал Джулию к себе и стал целовать. Джулия отвечала ему, обняв за шею и чувствуя щекой жесткую щетину. Фальк притиснул Джулию к стене, прижав ладонь к ее груди, и Джулия почувствовала силу его желания. Он сдавленно застонал и попытался задрать ей юбку, но Джулия решительно уперлась рукой ему в грудь.

– Милорд, вы что, хотите взять меня тут, на лестнице, как простую служанку?

– Да! – со смехом ответил он.

– Нет, – сказала Джулия, отпихивая его двумя руками, – Я не позволю. Кроме того, вы до сих пор не сводили меня в уборную, так что, боюсь, милорду придется заниматься любовью в луже.

– Мои извинения, – пробормотал Фальк и подал ей руку. – Пошли.

Было очень темно и холодно, Фальк обернулся к Джулии, высоко подняв светильник.

– Не бойся, здесь никого нет. Если я правильно запомнил, это где-то здесь.

Потянуло вонью, Джулия зажала нос. Фальк чертыхнулся, обещая, что завтра заставит слуг вылизать уборную языками.

– Щеткой и щелоком получится намного лучше, – сказала Джулия. – Ой, а тут не заразно?

– Я бы не привез тебя сюда, если б существовала, хоть какая-то опасность. Давай иди, мне не хочется торчать всю ночь в этой грязной дыре.

– Хорошо. Отвернись. – Фальк засмеялся.

– Шутишь, жена?

– Нисколько. Это… личное.

Он со вздохом отвернулся.

– Далеко не отходи. Я ничего не вижу, – пожаловалась Джулия.

– Черт побери, женщина!

Потом Фальк взял Джулию за руку и повел по коридору, упиравшемуся в массивную дверь. Он толкнул ее, и на них обрушилась такая тьма, что Джулия ухватилась за руку Фалька и прижалась к нему.

– Не бойся, – сказал он, улыбаясь ей в темноте. – Мои люди проверили все до единой комнаты, в замке нет никого, кроме нас. Пока.

Они вошли, Фальк зажег свечи в высоком канделябре и, присев у очага, стал раздувать тлевший огонь.

– Это была их комната, – сказал он, поворачивая голову к Джулии. – Отца и…

– Дьяволицы?

Их глаза встретились, и они обменялись улыбками.

– Тебе здесь не нравится? – спросила Джулия, почувствовав, что Фальку не по себе.

– Не нравится.

– Может, пойдем спать где-нибудь в другом месте?

– Где? В зале со всеми? С Вернис и де Слевином?

Джулия оторопела.

– Ты думаешь, они…

– Думаю. – Он, чертыхнувшись, бросил в очаг полено. – Держу пари, она даже не стала ждать, когда овдовеет.

Джулия подошла к кровати.

– Как ты думаешь, он умер здесь?

Фальк выпрямился и начал отстегивать меч.

– Нет, – сказал он, пряча глаза, – он умер в часовне.

Джулия с облегчением вздохнула.

– Не уверена, что смогла бы спать на кровати, где кто-то умер.

Пока Джулия стояла к нему спиной, Фальк быстро перекрестился, прося прощения за ложь, и обратился к ней:

– Помоги мне снять доспехи, Сандер занят с лошадьми.

Джулия оторвала взгляд от кровати и подошла к стоявшему у очага Фальку, сняла с него тяжелую длинную кольчугу, и та со звоном упала на пол. Освободившись от железа, он, взяв ее за талию, притянул к себе и, бормоча ей на ухо, что он хочет ее сейчас же, стал выплетать ленту из ее косы.

Дверь скрипнула и распахнулась, впустив Эмму с кипой постельного белья. Фальк и Джулия отскочили друг от друга так быстро, что служанка ничего не заметила.

– Милорд, Арви просит вас срочно в оружейную комнату.

Фальк кашлянул, с сожалением глядя на Джулию.

– Хорошо. – Он поцеловал ее в щеку. – Увидимся.

Он ушел, а Джулия застыла у очага, задумчиво глядя на огонь. Эмма положила белье на кровать и принялась вытирать пыль.

– Эмма, где леди Вернис?

– В зале, раздает направо и налево приказания. – Эмма старательно вытирала каждую завитушку на резных подпорках балдахина. – Но вы не беспокойтесь, Пьер говорит, хозяин отошлет ее в Кенский женский монастырь.

– Правда? А если она откажется?

– Пьер говорит, хозяин ее заставит. – Эмма, с удовлетворением оглядев комнату, повернулась к кровати и стала раскладывать белье. Джулия подошла и остановилась рядом, глядя на серый тюфяк. Не может быть, что норманнского графа оставили умирать на холодном каменном полу в часовне.

– Мы привезли из Руана наш тюфяк? – спросила она.

– Привезли, миледи.

– Тогда сними этот и сожги.

 

Глава двенадцатая

Рассвет наступил слишком быстро. Сандер, которому Фальк накануне наказал его разбудить, громко постучал в дверь. Джулия, встрепенувшись, села на постели, убрала с лица растрепавшиеся волосы и с тревогой посмотрела вокруг. Фальк стоял посреди комнаты и одевался.

– Милорд, что-нибудь случилось?

Фальк, не оборачиваясь, сообщил:

– Я еду за Ван ден Богардом.

– Не надо! Вы же не знаете, какие у него силы. Кто знает, чем это может кончиться, если дело дойдет до схватки.

Фальк повернулся, скривив губы в улыбке.

– Я как раз и надеюсь, что дело дойдет до этого. Хочу забрать то, что принадлежит мне, и преподать этому псу урок.

– Но Фальк…

– Я воин. Этому меня учили.

– А я останусь тут одна?

– Одна не останешься. Со мной поедут Хью де Монс и Хьюго Фицпонс с тридцатью всадниками, ну и конечно Сандер. Остальные останутся с тобой. Ты хозяйка этого замка, и все должны слушаться тебя, как если б это был я.

– А Вернис? Она согласится с этим?

Фальк насмешливо хмыкнул.

– Придется согласиться, она в нашем доме. Вернусь, организую ее переезд в Кенский монастырь.

– А Жильбер? Он едет с вами?

– Нет, я оставляю его здесь, не хочу, чтобы его меч торчал у меня за спиной. Арви присмотрит за ним, ты не бойся. К тому же, хоть Жильбер и большой пошляк, он хороший воин, а я хочу, чтобы ты была надежно защищена. Кроме того, я оставляю тут де Боэна и де Ласи. Они мои верные люди, в случае чего можешь обратиться к ним за помощью.

Фальк пристегнул меч и подошел к кровати. Джулия привстала на колени и обняла его за шею, не обращая внимания на холодные твердые доспехи.

Прижав Джулию к себе, он вдохнул ее теплый запах и поцеловал в губы, а когда хотел уже выпрямиться, руки Джулии заставили его наклониться снова, и они еще раз поцеловались, потом еще раз и еще, пока Фальк не высвободился из ее объятий и не отступил назад, тяжело дыша и приглаживая рукой волосы.

– Когда я вернусь, миледи, мы закончим наши поцелуи, – пробормотал он, – к обоюдному удовольствию.

Он махнул рукой и решительно направился к двери.

Джулия еще немного полежала на том месте, где недавно лежал Фальк, вдыхая его запах. На подушке она даже нашла несколько темных волосков. Сколько еще ждать? Сколько еще ждать, прежде чем она сможет сказать ему о новом чувстве, которым наполнена ее душа, о том, что она относится к нему совсем не так, как раньше…

Но пока Фалька нет, надо многое сделать, чтобы он гордился тем, что у него такая жена, а мрачное нагромождение камней, этот сумрачный замок стал для него настоящим домом. Джулия повернулась набок, разглядывая комнату. На столе лежала связка ключей.

Джулия откинула одеяло и встала на пол. Перед ее глазами вдруг все закружилось, сердце часто забилось и к горлу подступила тошнота. Но это быстро прошло, и Джулия надела старое платье, в котором уезжала из Фоксборна, подвязалась передником и спрятала волосы под платок. Закатывая на ходу рукава, она решительно пошла вниз по лестнице.

В зале Джулия поздоровалась с Габриелем де Ласи и Рольфом де Боэном (кузеном леди Магды), те с удивлением смотрели, как она прошла мимо, громко зовя Эмму. Первое ее распоряжение касалось собак. Она приказала их отвязать, накормить, напоить и выпустить во двор.

Затем надо было обследовать кухню и кладовую и составить реестр запасов. Вооружившись пергаментом, пером и чернилами, она открыла скрипучую дверь кухни.

Там было сыро и темно. Джулия послала Эмму за масляным светильником и, когда служанка вернулась, вошла внутрь и начала проверять шкафы. Первой нашлась соль – сухая и чистая, за ней перец, сушеная зелень, корица и мускатный орех. Все они нашли свое место в реестре.

Джулия обрадовалась, обнаружив крынки с консервированными яблоками и абрикосами, связки лука и чеснока, свисавшие с потолочных балок, круг твердого желтого сыра и ком дрожжей, завернутый в полотно. На полу стояло несколько бочонков с вином и большой мешок с мукой. Мука оказалась хорошей, и Джулия, закончив проверку, тут же поручила Эмме напечь хлеба, приставив к ней в помощники трех мрачных слуг, которые валялись пьяными в зале, когда приехал новый хозяин.

Слуги, натерпевшиеся от прежних господ, не ждали ничего хорошего от новых и вдобавок были недовольны тем, что им поручают женскую работу. Джулии пришлось пообещать им поблажки в будущем и выходной день, и вскоре они уже обметали затянутые паутиной углы и собирали с пола грязный тростник.

После обеда Джулия принялась обследовать зал и комнаты наверху. Их оказалось четыре (самую большую заняла Вернис), все были очень скудно обставлены: кровать, один-два сундука да стул. Ни гобеленов, ни половиков на полу. Чего-нибудь серебряного можно было и не искать, не было также ни единого музыкального инструмента, как и ничего из того, что имелось в каждом замке и украшало жизнь: теплых шкур, пергамента, чернил и перьев, книг.

Дальше Джулия продолжать осмотр не стала: оружейная, конюшни, колодец, луг и стрельбище были мужскими владениями, и она была уверена, что там Рольф де Боэн и Арви справятся без нее.

К вечеру Джулия переделала все дела и сменила, старое грязное платье на темно-синее. Причесавшись, она спустилась в зал и там при виде прекрасной Вернис в роскошном платье из коричневого бархата и золотой парчи почувствовала себя неуклюжей дурнушкой.

Жильбер, заслышав ее шаги по каменным плитам, встал и учтиво поклонился, приветствуя ее по-французски. Джулия остановилась в нерешительности и украдкой посмотрела по сторонам. Анжуйцы были недалеко, так что в случае чего ей только стоит крикнуть на помощь и к горлу Жильбера будет приставлено пять мечей. Судя по всему, Жильбер это тоже понимал, потому что был сама скромность.

Джулии не хотелось показывать, что она уже кое-как, но владеет французским языком, она просто кивнула головой и пошла на свое место. У очага сидели старшие рыцари – Габриель де Ласи и Рольф де Боэн. Они хорошо знали Вернис и Жильбера еще по Руану, так, что от Джулии не потребовалось быть душой компании. Заметив, какие взгляды время от времени бросают друг на друга Вернис и Рольф, Джулия подумала, что они, возможно, не просто хорошо знакомы.

Она приняла кубок с вином от сира Габриеля, чувствуя на себе внимательный взгляд леди Вернис, сидевшей в кресле у очага.

– Леди Джулия, – подалась вперед Вернис, – милорд Фальк не сказал, когда вернется?

– Нет.

– До замка Ван ден Богарда день пути, – вставил сир Рольф, – но вы, – он повернулся к Джулии, – не бойтесь, он не задержится. Через два-три дня вернется, а то и раньше.

Джулия улыбнулась.

– Спасибо вам за вашу уверенность. – Ей не хотелось и думать о том, что делает сейчас ее муж и что может с ним произойти, если он потерпит поражение. Она поднялась на ноги. – Извините, мне надо на кухню, посмотреть, как дела с ужином.

Вечер стал настоящим испытанием. Мало того, что у Джулии пропал аппетит, так еще разболелась голова и все время подташнивало. Ей пришлось сесть на стул, на котором должен был сидеть Фальк, и терпеть соседство Жильбера с одной стороны и Вернис с другой. Жильбер, как она заметила, был недоволен тем, что Вернис флиртует с Рольфом, больше пил, чем ел, но, по крайней мере, не обращал внимания на саму Джулию.

Выбрав подходящий момент, она, как бы, между прочим, спросила:

– Каковы ваши планы на будущее, леди Вернис?

Вернис, прищурившись, накрыла ладонью руку Джулии.

– Ой, да я и сама не знаю, дорогая моя. Конечно, можно было бы вернуться ко двору, но как я вас брошу тут одну среди всех этих мужчин! – Она хихикнула. – Так что побуду тут с вами, пока Фальк не вернется.

Джулия стиснула зубы, борясь с желанием выдернуть руку.

– В этом нет необходимости, леди Вернис, уверяю вас, – сказала она с улыбкой.

Даже не глядя на Вернис и Жильбера, Джулия была уверена, что они обменялись многозначительными взглядами поверх ее головы, – оба были значительно выше ее ростом. И ее снова охватила тоска по Фальку.

После ужина, сидя в своей комнате, Джулия, пока Эмма, расчесывала ей волосы, размышляла, как же ей все-таки избавиться от Вернис. Внезапно ей пришло в голову, что ведь она не знает в точности, чего та добивается. Кто ей нужен – Фальк, новый граф д'Арк, или все-таки Жильбер де Слевин, с которым у нее связь? А Жильбер? Он, в самом деле, влюблен в нее или просто притворяется и бросит ее, как только поймет, что состояние ей не светит? Надо было разгадать намерения Жильбера, и для этого имелся только один способ.

Ночью, лежа в одиночестве на широкой кровати и стараясь не думать о Фальке, Джулия разрабатывала свой план. Завтра она посетит деревни вокруг замка и представится. В Фоксборне она заботилась о том, чтобы поддерживать добрые отношения с вилланами, и те беспрекословно платили десятину заботливой хозяйке, к которой относились с почтением.

На следующий день Джулия взнуздала Снежинку и выехала из замка. С ней отправились пятерка анжуйцев и в качестве проводника старший слуга Марто. Они проехали по горбатому мосту и углубились в узкую аллею, над которой смыкались ветви деревьев, почти не пропуская солнечных лучей.

– Как называется эта деревня? – обратилась Джулия к Марто, но тот ее не понял. Пришлось Арви перевести вопрос.

Марто пожал плечами.

– Как называется? Да никак. Просто деревня замка «Надежда д'Арк».

Еще на подъезде к деревне Джулии бросились в глаза следы запустения. Хижины глядели подслеповатыми окнами из-под растрепанных соломенных крыш. Под стенами валялись сломанные сохи, вилы и прочие сельскохозяйственные орудия. Поля, на которых можно было бы выращивать пшеницу и ячмень, поросли сорными травами. Нигде не было видно огородов, почти не было скота. Как жители деревни до сих пор были живы, оставалось только удивляться. Желтые изможденные лица крестьян выражали полную безнадежность и недоверие. Они стояли, уставившись на лошадей и не смея поднять глаза на Джулию, окруженную сытыми, хорошо одетыми и вооруженными всадниками.

Стыд и возмущение поднялись в душе Джулии, она повернулась к Арви:

– Мы должны позаботиться об этих людях. Проследите, чтобы их крыши были починены, а орудия приведены в порядок. Я не знаю, есть ли у нас семена, но если нет, мы съездим на ближайший рынок и закупим. И еще коров, свиней и кур. И пусть это сделают во всех деревнях.

– Миледи, сейчас лето, слишком поздно для сева, – возразил Арви.

Джулия подняла руку.

– Я не смогу есть, и спать, пока эти люди умирают от голода. Если они пока не могут вырастить свой собственный урожай, мы должны кормить их. Расскажите им, что мы собираемся делать. – Боясь, что гордость не позволит голодающим людям принять милостыню, она добавила: – И еще скажите им, что на следующий год, когда они получат урожай, одну треть пусть отдадут графу д'Арку, а две трети останется им. Скажите им, что Фальк благородный человек и станет заботиться о них и в мирные дни, и во время войны.

Арви согласно кивнул и заговорил. Крестьяне зашевелились, что-то шепча друг другу. Арви возвысил голос. Выслушав его до конца, они переглянулись и лишь теперь отважились поднять глаза на Джулию. Никто не стегнул их за это плетью, и в глазах людей зажглась надежда.

Когда кавалькада разворачивалась, чтобы ехать обратно, какая-то старуха протиснулась вперед, расчищая себе путь шишковатой палкой, и ухватилась за подол Джулии. Алан наклонился с коня, чтобы оттолкнуть ее, но Джулия крикнула:

– Не надо! Давайте выслушаем ее.

Старуха невнятно заговорила, выталкивая вперед мальчишку лет восьми, грязного, всклокоченного, в лохмотьях. Однако когда он поднял глаза на Джулию, она чуть не вскрикнула и зажала рот рукой: у мальчика были глаза Фалька, такие же черные, нос Фалька, такой же прямой и тонкий, и его квадратный подбородок. Джулия в растерянности посмотрела на Арви.

– Это один из графских enfants naturels.

– Что?!

Арви понял замешательство Джулии.

– Не вашего мужа, а его отца, покойного графа, – тихо сказал он.

Из дальнейшей путаной речи старухи стало ясно, что мать мальчика умерла, а она больше не может его содержать. Он единственный ребенок в деревне, все остальные поумирали от лихорадки одновременно с графом и двумя его сыновьями. Бабушка просила Джулию взять мальчика к себе и вырастить в замке.

– Хорошо, – сказала Джулия, которой не понадобилось много времени, чтобы принять решение, – мы его забираем.

– Миледи, разумно ли это? – обратился к ней Арви. – Ваш муж… ему не понравится, что под ногами крутится бастард его отца.

– Чепуха! Фальк любит детей. Мы забираем его. Алан, посади его перед собой, и пусть его как следует помоют, оденут и накормят.

Она развернула Снежинку и направила ее к замку, который уже почти привыкла называть домом.

Дня через два в ворота замка постучался нежданный гость. Но это был гость желанный, и Джулия опрометью бросилась навстречу отцу Амброзу. С радостным смехом она ввела его в зал, усадила и приказала Эмме принести ему попить. После этого, опустившись перед ним на колени и приложив к щеке его пухлую руку, словно чтобы удостовериться, что глаза ее не обманывают, засыпала его вопросами:

– Как вы здесь оказались, отец? Как мама? Она получила письмо о Фальковом наследстве? Наверняка получила, если вы здесь! А Фоксборн? Вы долго у нас пробудете?

Священник засмеялся, глядя на милое лицо Джулии, по которому так соскучился.

– Я совершаю паломничество, дитя мое. В Руане мы встретимся с монахами-бенедиктинцами и оттуда вместе отправимся в Иерусалим. Ваша матушка в добром здравии и посылает вам привет. Фоксборн пока стоит.

– Ах, отец, как же я рада вас видеть!

– А как ты, дитя? – Отец Амброз посмотрел по сторонам. – Твой муж…

В зал вошли Вернис с Жильбером, и Джулия понизила голос.

– Я молю Бога, чтобы он поскорее вернулся домой.

Отец Амброз взял принесенный Эммой поднос с хлебом, сыром и вином, сурово поглядывая на Вернис и Жильбера. Джулия познакомила его с этой парочкой, и Вернис выразила желание, чтобы отец Амброз отслужил мессу.

– Может быть, завтра, – сказала холодно Джулия. – Отец Амброз проделал долгий путь, почти всю дорогу пешком. Он наверняка очень устал.

– Я никогда не устаю, коли речь идет о службе Господу нашему. У вас есть часовня?

– Есть, очень даже хорошая, с цветными стеклами и мраморным алтарем, – ответила Джулия. – Я присмотрю, чтобы все приготовили, отец. А вы пока поешьте и отдохните. Торопиться ни к чему.

Бросив взгляд на Вернис, она поднялась и поспешила в кухню, чтобы взять свечи и послать Эмму в часовню подмести и вытереть пыль. День только начался, а Джулия, поднимаясь по лестнице, вдруг почувствовала себя утомленной, и к горлу подкатила тошнота. Что это за хворь такая, что никак не проходит вот уже которую неделю? Она решила попить отвар ромашки и мяты.

Фальк разбил лагерь в миле от крепости Ханса Ван ден Богарда и выслал разведчиков осмотреть укрепления. Те вернулись поздно вечером. Выслушав их, Фальк приказал срубить три дерева, стволы которых сойдут в качестве тарана, а затем отдыхать. Сам он сел у костра рядом со своей палаткой и стал смотреть, как Сандер готовит еду.

Как это досадно, что приходится останавливаться, чтобы поесть и отдохнуть. Фальку не терпелось разбить врага и поскорее вернуться домой к своей молодой жене, которая осталась одна с незнакомыми ей рыцарями. Ему вспомнилось, как Джулия обняла его при прощании и с каким жаром отвечала на его поцелуи. Может, она его любит? Фальку хотелось поскорее выяснить это, как и то, что он станет отцом.

С тяжелым вздохом Фальк поднялся на ноги и стал прохаживаться по лугу, глядя, как его люди чистят оружие и проверяют подпруги и седла, тихо переговариваясь между собой. Скоро лагерь стих, однако кое-кто не спал, и среди них Фальк.

Миновала полночь, и он приказал вставать и садиться на лошадей. Незаметно подкравшись к объятому сном замку в ночной темноте под моросящим дождем, люди Фалька внезапно ворвались внутрь. Фальк не щадил врага, действуя так, как учил его Вильгельм. Впредь каждый должен был в страхе вздрагивать, услышав имя д'Арка.

Когда все кончилось и осталась лишь горстка женщин и детей, с плачем топтавшихся в грязи под дождем, потому что замок пылал, Фальк усадил увезенных у него служанок в пригнанную специально повозку, а в другую погрузили похищенное у него добро. Фальк не взял ничего, кроме того, что принадлежало ему по праву. Он двинулся в обратный путь, исчезнув так же внезапно, как и появился, лицо его было черно от дыма и копоти, а меч покраснел от крови Ван ден Богарда.

Рассвет застал колонну в дороге – Фальк был полон решимости добраться до «Надежды» до наступления ночи.

Джулия снова застонала и склонила голову над ведром, которое держала Эмма, стоя на коленях у кровати. Та, бормоча что-то утешительное, отерла рот и лоб госпожи мокрой тряпицей, что не принесло облегчения. Джулия продолжала корчиться и стонать, прижав руки к животу.

– Пошли за отцом Амброзом! – крикнула она. – И напишите письмо моему мужу, кажется, я умираю.

Эмма с улыбкой поцокала языком, она уже давно хотела сказать госпоже, в чем дело, да побаивалась – та порой бывала вспыльчива. На этот раз, однако, она решилась.

– Миледи, – заговорила она осторожно, – ваша матушка не рассказывала вам про признаки беременности?

Джулию точно подбросило.

– Что?! Я беременна?!

Эмма улыбнулась.

– Так бывает, когда спишь с мужчиной.

– Эмма! Я не люблю пошлых разговоров!

Служанка пожала плечами, бормоча по-французски про высокородных леди и их характер. Затем она встала и отодвинула ведро.

– Может, миледи поест черствого хлеба? Это успокоит желчь.

Джулия принялась задумчиво жевать сухую корку. Ребенок! Ребенок Фалька! Маленький черноволосый сыночек. Он будет добрым и сильным, как его отец. Джулия откинулась на подушки и блаженно потянулась. А как Фальк-то обрадуется, когда узнает! Хоть бы поскорее приезжал. Джулия откинула одеяло и села, спустив ноги на пол.

– Эмма, быстро неси платье, я пойду в часовню, помолюсь Господу о скором возвращении Фалька.

Весть о беременности Джулии разнеслась по замку, и все потребовали это дело отпраздновать.

Джулия, смущенная, то и дело, краснея, принимала поздравления от рыцарей. Даже Вернис приобняла ее и подставила свою щеку, но Джулия распознала ее недовольство по сухому тону и сжатым губам.

Весь день Джулия провела в кресле у очага в большом зале, погруженная в мысли о своем новом состоянии, занимаясь штопкой Фальковой туники.

Напротив нее сидел Жильбер. Посматривая на него время от времени из-под опущенных ресниц, она ловила его взгляд и пыталась понять, что такого отталкивающего есть в его лице. Уж точно не шрам поперек щеки, у Фалька тоже есть шрамы. На первый взгляд, Жильбер вполне симпатичный мужчина, может, даже симпатичнее Фалька с его смуглостью и резкими чертами лица. Жильбер же благообразен, у него светлые волосы и ясные голубые глаза. Может, все дело в тонких губах или глубоко посаженных глазах, или в изогнутых бровях – Джулии казалось, что в этом есть что-то дьявольское.

Она опустила глаза, кладя еще один аккуратный шов на тунику Фалька. Жильбер, пошевелившись, посмотрел на нее. Джулия заставила себя улыбнуться ему и поинтересовалась, как у него дела. Жильбер немного оторопел от такого выражения дружеских чувств со стороны женщины, всегда относившейся к нему враждебно. Впрочем, он быстро оправился – он был непоколебимо уверен в своей неотразимости.

– Не жалуюсь, – ответил он осторожно, бросив взгляд в сторону Люка и Арви.

– Нам повезло, что стоит такая хорошая погода.

– Вы правы. – Ее неуклюжая попытка завязать разговор забавляла Жильбера. – Миледи хорошо выглядит сегодня.

Джулия на самом деле чувствовала себя отвратно, но лишь улыбнулась в ответ.

– Я была бы вам благодарна, если бы вы пожертвовали частью своего времени и поездили на моей Снежинке. Я… – Джулия покраснела, – боюсь, я какое-то время не смогу ездить верхом.

– Для меня это будет несказанное удовольствие – скакать на миледи… милединой лошади.

Щеки Джулии горели огнем, она видела, что Жильбер торопится воспользоваться ее благосклонностью. Как свернуть разговор на Вернис? В этот момент в зале появилась и сама Вернис, она подошла и, по-хозяйски положив руку на плечо Жильбера, наклонилась и что-то прошептала ему на ухо. Жильбер рассмеялся и посмотрел на Джулию таким горящим взглядом, что Джулия покраснела бы еще гуще, если бы могла. Поджав губы, она с силой воткнула иглу в тунику Фалька.

Добрую весть, сообщенную Джулией, решено было отпраздновать за ужином, и после обеда она поднялась к себе, чтобы отдохнуть. Проснувшись, она приняла ванну, и Эмма пригладила ей волосы щеткой, пока они не засияли, как начищенная медь, после чего Джулия вплела в косы жемчужные нити, закрепив их над висками, и надела ярко-синее платье.

Этим вечером она намеревалась доказать леди Вернис, что та не единственная привлекательная женщина в замке «Надежда д'Арк». Если заигрывания Джулии с Жильбером не вызовут ревности у Вернис, значит, у этой красотки другая цель под крышей замка – Фальк.

За ужином Джулия несколько раз улыбнулась Жильберу, позволила ему нарезать ей мяса и наполнить кубок вином. Она соблюдала осторожность, боясь переиграть, и большую часть времени сидела, опустив глаза, и все же заметила, что анжуйцы внимательно посматривают на нее и наверняка сообщат обо всем Фальку. По правде говоря, Джулия чувствовала себя не очень уверенно, за всю свою жизнь она ни с кем не флиртовала и не знала, правильно ли она действует.

После ужина кто-то заиграл на лютне и к бренчанью струн добавился стук барабана.

– Не окажет ли мне миледи великую честь станцевать со мной? – Жильбер протянул Джулии руку.

– Благодарю, но я не знаю норманнских танцев.

– Я буду счастлив поучить вас. Не бойтесь, давайте насладимся этим вечером.

Джулия улыбнулась Жильберу, глотнула для смелости вина и подала ему руку. Жильбер оказался способным учителем, а Джулия всегда любила музыку и танцы, так что вскоре она уже со смехом кружилась по залу.

 

Глава тринадцатая

Порывы ветра швыряли в лицо пригоршни холодного дождя, лошади шли, опустив головы и прядая ушами, а Фальк, не останавливаясь, ехал вперед, полный решимости добраться до дома засветло.

Колонна выехала из Бетюнского леса, достигнув, наконец, знакомых мест. В деревне Фальк заметил столбы дыма над крестьянскими хижинами, починенные крыши, вскопанные участки и трех козлов и двух коров, привязанных у явно только что построенного хлева.

Проезжая по горбатому мосту, Фальк оглянулся на обоз, с которым оказалось все в порядке, и, увидев показавшиеся сквозь дождь стены замка, пустил Драго в галоп. Ворота были закрыты, как он и ожидал, стоявший на посту Торн свесился с башни и вскрикнул, увидев, кто приехал. Вскоре ворота распахнулись, и радостно приветствуемый граф д'Арк, въехал во двор.

Он торопливо спешился, не отрывая глаз от замка. В крови еще горел азарт битвы, и только Джулия могла успокоить его ласковой улыбкой и нежным прикосновением. В ее объятиях он забудет тех, кого столь жестоко лишил жизни. Фальк спешно раздал распоряжения – отвести служанок на кухню и разгрузить повозки с вещами – и, легко взбежав на крыльцо, пошел в зал.

На него никто не обратил внимания. С некоторым удивлением Фальк отметил, что в зале, освещенном множеством свечей, царит разудалое веселье. В середине танцевали две пары, а столпившиеся вокруг рыцари пели и хлопали в такт барабану, прикладываясь, время от времени к кубкам. Фальк, нахмурившись, медленно пошел вперед, уперев руки в бока. Заляпанный грязью, в порезах и ссадинах, он выглядел страшно. Вернис танцевала в Рольфом де Боэном, Жильбер де Слевин тоже танцевал с какой-то дамой, чьего лица он не мог разглядеть. Но вот Жильбер резко крутанул партнершу, и в воздух взметнулись золотистые волосы. Все засмеялись. Джулия, часто перебирая ногами, улыбалась Жильберу. Фальк растерялся, но лишь на мгновение – в душе могучей волной поднялся гнев, и Фальк в бешенстве закричал. Музыка оборвалась, танцоры замерли на месте, Джулия медленно повернула голову, глядя на него широко открытыми глазами.

Жильбер хохотнул и умолк, уставившись на подбегавшего к нему Фалька. Меч Фалька со свистом выскользнул из ножен, и все увидели на нем пятна крови. Раздался дружный вздох. Жильбер поднял руки, как бы сдаваясь и с удивлением глядя на Фалька, ведь он был не вооружен.

– Возьми свой меч, де Слевин, и мы сегодня решим наш спор. Моя жена принадлежит только мне, и я не намерен ни с кем ее делить.

– Фальк! – крикнула Джулия, подбегая. – Мы просто танцевали, милорд, поверьте мне.

Фальк резко оттолкнул ее в сторону.

– А с вами, мадам, я разберусь позже.

Арви с Габриелем успели подхватить Джулию, не дав ей упасть на пол. В ее широко открытых глазах, устремленных на них, стояли страх и недоумение.

Фальк сделал выпад и полоснул мечом Жильбера, разрезав тунику и оставив кровавую полоску у него на груди. Последовало дружное «ах!», кто-то вскрикнул в ужасе. Фальк остановился, с яростью глядя на соперника.

– Ну же! Давай решим все раз и навсегда!

– Я не стану биться с тобой, Фальк, – мрачно произнес Жильбер, все еще стоявший с поднятыми руками. – Я не сделал ничего плохого. Я просто танцевал на виду у всех с леди Джулией с ее полного согласия. Ее никто не принуждал.

– Да ну?! – Фальк бросил бешеный взгляд на Джулию. – Я научу тебя, жена, как хранить верность. – Он снова повернулся к Жильберу: – Возьми свой меч, де Слевин, я как раз в настроении давать уроки.

Джулия, переборовшая, наконец, страх, отбросила поддерживавшие ее руки и кинулась к Фальку.

– Прекрати! – сердито закричала она. – Я не хочу никаких драк в моем доме!

Фальк отшвырнул ее, прорычав:

– Прочь с дороги, женщина!

– Ты не сделаешь этого, Фальк д'Арк! – закричала Джулия, снова бросаясь к нему. – Сейчас же убери свой меч, я требую!

Ослепленный яростью, Фальк замахнулся на нее, но догадливые анжуйцы, подскочив, поймали его руку. Всем пятерым пришлось приложить немалые усилия, чтобы вырвать у него меч, но, в конце концов, они все-таки его одолели. Стоявшая словно в оцепенении Джулия внезапно почувствовала тошноту, коротко вскрикнула и бросилась к выходу.

Всю ночь напролет она ворочалась с боку на бок, то прижимаясь к теплому телу Эммы, которая не бросила ее в беде, то откатываясь на край постели, плача в темноте. Приближался рассвет, когда ее сморил сон.

Наутро Фальк проснулся раньше всех. В желудке сосало от голода, а в голове вертелись какие-то обрывки воспоминаний о том, что случилось вечером. Оказалось, он лежит возле очага в большом зале, а рядом спят анжуйцы. И вдруг ему вспомнилось, что это они не дали ему подняться в спальню, боясь, как бы он не сотворил чего с госпожой, и уложили спать здесь.

Фальку нестерпимо захотелось пойти и разбудить Джулию. Он и вправду поднялся по лестнице наверх, но не посмел войти, боясь посмотреть ей в глаза. Что она теперь думает о нем? Мало того, что он хладнокровно убил дюжину людей, так еще и собирался устроить побоище в собственном доме! Вдобавок замахнулся на нее и ударил бы, если бы не помешали, и наверняка сбил бы ее с ног и изуродовал ее милое лицо. Фальк круто развернулся и пошел вниз.

Сидя в лохани, Фальк тер и тер себя мочалкой, два раза вымыл голову и заставил слуг без конца таскать и подливать ему горячей воды. Наконец, вытершись и одевшись, он пошел на кухню, поел хлеба с холодным молоком, поднялся на северную башню и остановился там, надеясь, что свежий воздух прочистит ему мозги. Но ничто не могло развеять чувства презрения и отвращения к самому себе, и он стоял неподвижно, глядя на стекающие с деревьев капли, на серую реку и низкое небо, обещающее новые дожди.

Его нашла там Вернис. Она подошла и положила ладонь ему на запястье. И улыбнулась.

– Давайте я вас успокою, милорд. Вы поступили так, как сочли нужным.

Он обратил на нее пронзительный взгляд.

– Мадам, я не желаю, чтобы меня успокаивали такие, как вы.

Вернис передернула плечами.

– Ваша глупая маленькая жена рассердила вас, но это пройдет. Если кто вам и нужен, так это женщина, настоящая женщина, а не взбалмошное дитя.

Она подалась к Фальку, приоткрыв красные полные губы.

Фальк почувствовал, как в нем поднимается раздражение – никогда он не полюбит это пустое, эгоистичное, ненадежное создание. В самом ли деле он когда-то ее любил?

– Собирайте вещи и будьте готовы к отъезду не позднее полудня, – сказал Фальк.

– Но как, же так! – воскликнула Вернис. – Это же мой дом! Вы не можете меня прогнать.

– Это больше не ваш дом, хозяйка замка – Джулия, и я приказываю вам собрать вещи и приготовиться к отъезду, иначе я буду вынужден вывести вас за ворота лишь в том, что на вас надето. А теперь прочь с моих глаз, потому что я испробовал в прошлом вашу манеру «успокаивать» и нашел, что она мне не по вкусу.

Вернис ушла, а вскоре появились все пятеро анжуйцев. Фальк долго стоял, не оборачиваясь и не глядя на них, рассеянно смотрел на унылый пейзаж и словно не чувствовал пронизывающего ветра. Наконец, будто только теперь услышав их покашливания и сопение, повернулся, вопросительно приподняв бровь.

– Милорд, мы хотели поговорить с вами.

– Ну, говорите…

– Милорд, вчера… простите, но мы были вынуждены остановить вас, вы были не в себе.

– А леди Джулия, милорд… она ни в чем не виновата.

– А я ничего такого и не думал.

Наступило напряженное молчание. Его нарушил Тьери:

– Так, может, вы поговорите с графиней и выясните, что и как?

– Я просто уверен, – вмешался Пьер, – что вы, и подумать не могли, будто миледи способна позволить себе что-то большее, чем улыбнуться и потанцевать с другим мужчиной. Это было бы настоящим сумасшествием! Она верна вам, милорд.

Люк согласно кивнул головой:

– Да она и не смотрит ни на кого.

– Может, милорд пойдет и поговорит с графиней, а то сердце надрывается, как она плачет.

– Я сам решу, когда и с кем мне говорить. – Фальк отвернулся. – Арви, возьми десять человек и отвези леди Вернис в Кенский монастырь. И не поворачивай обратно, пока не удостоверишься, что она вошла внутрь. И скажи ей, что в замке ее больше не ждут.

– Есть, милорд.

Арви с улыбкой поклонился и стал спускаться по лестнице. Остальные пошли следом, оставив Фалька размышлять в одиночестве.

Замок замер в тревожном ожидании. Эмма принесла в спальню свежего хлеба с сыром и вина. Джулия, посмотрев на еду, поморщилась:

– Убери это!

Она даже не стала одеваться и, как была, в рубашке свернулась в кресле у очага. Эмма, ворча, вышла, оставив Джулию плакать в одиночестве.

Как он мог подумать, что она могла ему изменить? Этот вопрос бесконечно крутился в мозгу, пока ей не стало казаться, что она вот-вот сойдет с ума. Около полудня дверь приоткрылась, и Джулия, не оборачиваясь, сказала:

– Уйди, Эмма, я не буду обедать.

– А почему, миледи? – раздался голос Фалька, и Джулия, вздрогнув, обернулась и испуганно посмотрела на мужа.

Он закрыл дверь, подошел и провел пальцем по дорожке, оставленной слезами на щеке Джулии. И потупился.

– Прости.

– Ах, Фальк! – Джулия вскочила и обняла его за шею. – Ты меня испугал, – заговорила она сквозь слезы, – ты был такой сердитый… такой страшный.

– Я вчера убил много людей… зверски убил, без всякой пощады. А когда вернулся и увидел тебя с Жильбером, как ты с ним танцуешь и смеешься… я мог и тебя убить. – Фальк протянул перед собой руку и посмотрел на кулак. – Видишь, какой я зверь.

Джулия приблизила лицо к Фальку, заглядывая в его глаза.

– Поэтому ты меня избегал? А я думала, ты решил, будто я тебе не верна!

– Да нет! – воскликнул он. – Нет, любовь моя, ничего подобного! Я боялся, что я тебе противен. Варвар-норманн, ни о чем не помышляющий, кроме драки и убийства.

– Ты норманн, но ты не варвар. Ты человек чести и выполняешь свой долг, как бы тяжел он ни был. Я тебе не судья, и я люблю тебя. Люблю.

Фальк медленно обнял Джулию за талию, с недоверием глядя на нее, затем он наклонился и прижался лицом к ее щеке, царапая колючей щетиной. Он пытался что-то сказать, но от волнения у него перехватило дыхание. Он чувствовал, как ее маленькая рука гладит ему волосы на затылке, как все теснее прижимается к нему нежное хрупкое тело.

– Фальк! – Джулия внезапно отстранилась, испуганная его долгим молчанием.

Он откашлялся и хрипло пробормотал:

– Моя милая жена, я тоже люблю тебя. Разве ты не заметила? Я полюбил тебя еще в тот день в Фоксборне, когда отрезал тебе волосы.

Джулия погладила его по щеке.

– Прости меня, я перечила тебе на каждом шагу. Мне понадобилось время, чтобы понять, какой ты благородный.

Фальк засмеялся.

– Но это правда! – настаивала Джулия. – Ты такой смелый, такой сильный, такой красивый, такой…

Фальк поднял руку.

– Хватит, хватит, а то у меня голова распухнет от твоих похвал, и я упаду.

– Если у тебя что и распухло, так это вовсе не голова, – шутливо проговорила Джулия, прижимаясь к нему. – Поцелуй меня, норманн, поцелуй скорее.

Фальк приник к ее губам, и Джулия, словно в лихорадке, стала судорожно снимать с него одежду.

Он застонал, руки его скользнули по плавным изгибам женского тела и замерли на бугорке внизу живота. Губы Фалька переместились ей на шею, и Джулия пробормотала:

– Фальк, я хочу тебе что-то сказать.

Фальк на мгновение замер, ему почему-то подумалось, что она скажет о чем-то плохом.

Но Джулия, водя рукой по его груди, перебирая пальцами покрывающие ее короткие волоски, прошептала:

– У нас будет ребенок.

Фальк ухмыльнулся.

– Я знаю.

– Откуда? – удивилась Джулия.

– Седрик де Вер намекнул мне еще неделю назад, да я бы и сам скоро догадался, сынок растет, это уже теперь чувствуется, если приложить руку.

Джулия рассмеялась. Они рассмеялись оба, а потом Фальк взял Джулию на руки и отнес на кровать.

– Я хотела сказать тебе раньше, – проговорила Джулия, замирая под ласкавшими ее руками, – да не было случая…

Фальк заставил ее умолкнуть, накрыв ей рот губами и бесконечно продолжая свои томительные ласки.

Когда он лег на нее, Джулия вскрикнула, отдаваясь ему вся – и телом, и душой, и сердцем.

– Я люблю тебя, моя английская леди!

– Ах, Фальк!

Из его горла вырвался торжествующий крик – он добился, наконец, того, о чем мечтал.

– Скажи еще раз мое имя. Скажи, что любишь меня, – хриплым голосом потребовал он, двигаясь в ритме наслаждения.

– Я люблю тебя, Фальк, – сказала Джулия и повторила еще раз и еще.