Джулия собрала всех в зале, что было нелегко. В замке царила паника, все с криками бегали туда-сюда, уверенные, что им не дожить и до заката.

– Тихо! – закричала Джулия, перекрывая гвалт. – Послушайте меня! С вами ничего не случится, но только, ради Бога, замолчите!

Норманны колотили в дверь все сильнее и сильнее.

– Спокойно, – приказала Джулия, стараясь не поддаваться общей панике. – Эдвин, иди сюда.

Паж с готовностью подбежал, и Джулия еле удержалась, чтобы не поцеловать его в гладкую щеку и не прошептать ему что-нибудь ободряющее, ограничившись тем, что сжала его хрупкое плечо и поставила мальчика перед собой, словно это он защищал свою госпожу, а не наоборот.

Ульрик спустился с башни и в сопровождении Хэма и поваренка Альфреда пошел через холл к главному входу. На полпути он вдруг приостановился и повернул озабоченное лицо к Джулии.

– Миледи, – сказал он серьезно, – Прошу вас, прикройте волосы.

Рука Джулии невольно взлетела к золотистым волосам. В словах Ульрика был свой резон. Эдвин повернулся и побежал на кухню за загородкой в дальнем конце холла. Через минуту он вернулся с полотняным платком и большим передником.

Джулия быстро накинула на голову платок и с помощью засуетившихся вокруг нее Хильды и матери прикрыла большую часть темно-красной шерстяной юбки – знак ее принадлежности к знати – простым передником. Удары в дверь между тем становились все настойчивее и сильнее.

Ульрик пошел к двери, оглядываясь через плечо до тех пор, пока последняя золотая прядь не исчезла под платком и Джулия кивнула ему. Он вытащил из петель массивный дубовый засов, отгораживавший внутренность замка от внешнего мира.

Норманны уже успели спешиться и ввалились гурьбой в двустворчатую дверь следом за Черным Рыцарем, грозно бряцая мечами, звеня доспехами, громко топая сапогами. Их стальные шлемы были непривычной формы, с широкими полосами, прикрывавшими нос, и даже не очень-то пугливая Джулия почувствовала, как ее охватил озноб, а сердце часто забилось при взгляде на этих странно выглядевших гигантов. Она застыла, прижимая к себе юного Эдвина.

Вдобавок ко всему от норманнов так воняло, что Джулия еле удержалась, чтобы не зажать нос. Оглядев их почерневшие, помятые доспехи, она поняла, что это пахло не просто потом и немытым телом, нет, это был запах смерти. Вероятно, эти люди принимали участие в какой-то тяжелой битве, причем совсем недавно.

Норманны не успокоились, пока не обыскали весь замок и не убедились, что жалкий десяток стоявших перед ними людей – это все обитатели сдавшегося на их милость замка Фоксборн. Наконец голос Черного Рыцаря раздался снова, громкий, но без крика.

Повинуясь его командам, норманны отделили мужчин от женщин, схватив даже подростков – Эдвина и Альфреда. Всех их тычками и толчками заставили опуститься на колени и, заломив руки за спину, связали кисти грубой веревкой. Затем перед каждым стал норманн, приставив к его горлу острый конец меча.

Джулия хотела броситься к ним и уже открыла рот, чтобы возмущенно прокричать что-то, но ее мать крепко обхватила ее за талию, а дородная Этельред загородила своей спиной.

Черный Рыцарь неторопливо подошел к женщинам, сгрудившимся в центре холла, медленно, позванивая при каждом шаге кольчугой и шурша усыпавшим пол тростником, обошел их вокруг, оглядывая прищуренными глазами. Внезапно он остановился напротив Гиты и быстро сдернул с ее головы платок. Служанка коротко вскрикнула и закрыла рот фартуком, испуганно глядя на высокого, мощного норманна, который смотрел на ее сальные русые волосы.

Норманн резко отвернулся и снова медленным, хищным шагом обошел женщин. Сделав знак Этельред и леди Фредесвайд отойти в сторону, он остановился напротив двух застывших на месте девушек.

Плотно сбитую, краснощекую, темноволосую Хильду никак нельзя было спутать с ее молодой госпожой, над которой она возвышалась на целую голову.

С удовлетворенной ухмылкой Черный Рыцарь мечом отодвинул ее в сторону и устремил пристальный взгляд на свою добычу.

Джулия, стараясь успокоить сердцебиение, стояла, опустив глаза, и лишь тенью на полу увидела, как норманн протянул руку. Он стянул с ее головы спасительный платок, пышные волосы рассыпались по спине и плечам, и Джулия подняла гневный взгляд.

Послышался голос одного из рыцарей. Говорил он на незнакомом Джулии языке.

– Это та рыжая чертовка, которая ранила тебя, командир. Как ты ей отплатишь? Если хочешь ее снасильничать, то будь добр, дай и нам тоже, прежде чем повесишь ее на ближайшем суку!

Эти слова вызвали одобрительный смех, но Черный Рыцарь промолчал. Они встретились глазами, и Джулии потребовалось неимоверное усилие, чтобы не отвести взгляда от черных глаз, самых темных, какие она когда-либо видела, холодно, оценивающе глядевших на нее.

Неожиданно леди Фредесвайд подбежала к Джулии и, схватив ее за плечо, стала перед ней, загородив собою от норманнского меча, – эта бессловесная, робкая женщина защищала свое дитя.

– Не бойтесь, мама, – ласково проговорила Джулия, пораженная внезапной отвагой матери, – наш родственник, добрый король Гарольд, не замедлит прийти к нам на помощь.

При этих словах жестко сжатые губы Черного Рыцаря сложились в легкую улыбку, и он перевел слова Джулии для своих товарищей. Те снова расхохотались, а Джулия помрачнела еще больше, глядя в черные глаза на грязном лице, столь бесстыдно оценивавшие ее.

Его неторопливый взгляд скользнул по ее бледному лицу без оспин и веснушек, отметил ясную голубизну глаз, стройность фигуры и задержался на волосах, падавших волной до самых колен. То, что она сказала, заставило его передумать: если она, в самом деле, приходится родней Гарольду Годуинсону, то, возможно, представляет собой некую ценность для Вильгельма – за нее можно потребовать выкуп или еще как-то ее использовать, но это решать самому герцогу. Норманн обратил свое внимание на мать, инстинктивно угадав слабое звено.

– Parlez-vous franais? (Вы говорите по-французски?) – Встретив непонимающий взгляд, он понял, что у него имеется преимущество – он может разговаривать по-французски, и пленники ничего не поймут. – Ваша дочь замужем? – громко спросил он по-английски.

Леди Фредесвайд вздрогнула, обхватила дочь за талию и шепотом ответила:

– Нет, она не замужем, она девственница.

Его глаза сощурились в раздумье. Это хорошо: коли, нет мужа, то никто и не выстрелит из-за угла, а аристократка-девственница – хороший товар на матримониальном рынке, на котором Вильгельм торгует без стеснения. Даже своих собственных дочерей, сестер и кузин он использовал для подкрепления своих амбиций. Рыцарь скомандовал по-французски, и его оруженосец, молодой человек со светлой шевелюрой, выскочил вперед. Командир сказал что-то еще, и тот схватил Джулию и заломил ей руки за спину. Потом связал кисти Джулии длинным кожаным шнурком, пустил его петлей через шею наподобие ошейника, а получившийся поводок вручил Черному Рыцарю.

Тот довольно улыбнулся и потянул шнурок, так что Джулии пришлось подойти к нему. Связанные за спиной руки натянули платье на груди, что не осталось не замеченным рыцарями, которые стали отпускать шуточки и предположения насчет того, как дальше поступит их командир.

У него, однако, были свои резоны. Он резко дернул шнурок, Джулия, вскрикнув, потеряла равновесие и упала перед ним на колени. Норманн замахнулся мечом.

– Не надо, милорд! – закричал Ульрик. Он хотел броситься на помощь Джулии, но ему преградили путь несколько норманнов. Ульрик с окровавленной шеей сел на пол. – Прошу вас, будьте милосердны. Она всего лишь глупая девчонка. Не убивайте ее!

– Пожалуйста, милорд! – взмолилась леди Фредесвайд. – Если хотите, насладитесь ею, но только не убивайте!

Джулия изо всех сил старалась держать себя в руках. С опущенной головой она стояла на коленях, в которые больно впились узловатые стебли тростника, покрывавшие холодный каменный пол.

– Что скажешь, лучница? – мягко спросил норманн, опустившись на колено перед Джулией. Он снял с руки перчатку и, крепко взяв ее за подбородок, приподнял лицо.

Он ожидал увидеть глаза, полные слез, но лицо выражало лишь горделивость и гневный вызов. Красота ее глаз, горящих несгибаемым мужеством, поразила его. Мягкость теплой кожи под загрубевшими пальцами пробудила глубоко в душе чувства, которые он сердито отбрасывал от себя. Никому и ни за что он не признался бы, как устал и измучен кровавой оргией, в которой участвовал вчера. Крики и стоны умирающих людей, ржание лошадей, удары стали о сталь – все это еще звучало у него в ушах. Он не хотел убивать беспомощную девушку, но она ранила его гордость на глазах у тех, кем ему командовать, и должна была поплатиться за это.

Норманн быстро снял вторую перчатку и протянул обе оруженосцу, затем встал и захватил в горсть прекрасные волосы Джулии. Он почувствовал, как они струятся между его мозолистыми пальцами, и услышал крики ужаса ее людей и одобрительный гомон своих воинов. На мгновение его взгляд упал на ее обнаженную шею, белую и… такую беззащитную. Наклонившись, он почувствовал запах женского тела и заметил, что плечи девушки подрагивают.

В мгновение ока меч блеснул в воздухе и… резанул по прекрасным волосам Джулии чуть пониже плеч. Мать и слуги, уже приготовившиеся увидеть ее голову на полу, потрясенно выдохнули, в ужасе глядя, как норманн поднял вверх свою добычу, вызвав торжествующий рев своих людей. Заткнув откромсанный пук волос за пояс, он вернул меч в ножны, снял шлем и с усталым вздохом опустился в кресло, стоявшее перед большим каменным очагом.

Остальные рыцари восприняли это как сигнал и тоже поснимали шлемы. Джулия была вынуждена опуститься на пол у его ног. Не глядя на нее, он обратился к леди Фредесвайд:

– Прикажите вашим слугам принести нам еды и питья. Мы устали и голодны. И… – в его голосе появились угрожающие нотки, – не вздумайте нам чего-нибудь подсыпать, ваша дочь все попробует первая.

Мать Джулии поклонилась и побежала исполнять приказание, взяв с собой Ульрика, Альфреда и Эдвина, которых развязали, и они потирали натертые руки, бросая недобрые взгляды на захватчиков. Служанки вновь принялись расставлять столы и скамейки, а норманны, которым не хватило на них места, легли на пол и тут же заснули.

Джулия пошевелилась – стоять на коленях на жестком, холодном каменном полу было неудобно, руки болели, петля терла шею. С ней обращались, словно с собакой, только сама-то она никогда не унижала так своего верного Кенварда, который сидел, прижавшись к ней боком, и лизал ей локоть своим теплым шершавым языком, словно утешая. Она была так растрогана, что чуть не заплакала, но удержала слезы, только потянула носом и поморгала.

Норманн услышал ее сопение – отвел взгляд от огня и посмотрел на ее покрасневшее лицо. Влага под ее опущенными ресницами не ускользнула от него. Он потянул шнурок, заставив ее застонать и поднять глаза. От боли по ее щеке покатилась слеза.

– Почему ты плачешь, англичанка? – спросил он, со вздохом вытягивая ноги. – Разве ты не жива? Разве я не милосерден к тебе?

Джулия проглотила слеза и расправила плечи, которые болели и странно зябли без теплого покрывала волос.

– Колени болят, вот и все.

– У меня ноги еще сильнее болят, чтоб ты знала. – Норманн уперся локтем в колено и наклонился к Джулии. – Гарольду надо было взять тебя в свое войско, а то у него было очень мало лучников. Может, тогда битва не окончилась бы для него так плачевно.

Джулия сгорала от желания расспросить норманна, но она боялась услышать ответ.

У очага было довольно светло, она смогла рассмотреть его лицо и удивилась – он был намного моложе, чем она думала прежде. У него было загорелое выбритое лицо, слегка заросшее темной щетиной, широкий лоб хороших очертаний, римский нос, слегла впалые щеки и решительный квадратный подбородок. И еще Джулия отметила, что волосы у него коротко подстрижены и сзади подбриты, обнажая шею. Это было странно – она привыкла к другому: мужчины-саксы носили длинные волосы. Заметив ее изучающий взгляд, норманн насмешливо поднял бровь.

– Уверяю тебя, англичанка, у меня нет ни рогов, ни хвоста.

– Да нет, я и сама это вижу. Только вот твое лицо… – Джулия покраснела – не скажет же она ему, что таких красивых лиц еще не видела! – У тебя ссадины и шрамы на лице, как будто ты много раз дрался. Скажи мне, что случилось с королем Англии Гарольдом?

– А ты разве не знаешь о битве на Сантлашской гряде и Калдбекском холме?

– Мы ничего не знаем. Уже три недели, как сюда никто не приходил и не проезжал мимо.

Норманн устало вздохнул. Подошла леди Фредесвайд, неся рог с настойкой из бузины и доску, на которой лежали холодное мясо и твердый желтый сыр. Гита подержала перед рыцарем таз с горячей водой, тот вымыл руки и вытер висевшим на руке служанки полотенцем.

Поблагодарив женщин, норманн, как и обещал, заставил Джулию попробовать еду и питье.

Мать и дочь, затаив дыхание, смотрели, как он ест. Наконец, проглотив последний кусок и сознавая, что они ждут, он начал рассказывать:

– Вчера утром, около девяти, мы шли по старой римской дороге, которая, по словам наших разведчиков, должна была вывести нас на Лондон. На Гарольда Годуинсона мы натолкнулись неожиданно. Он еще только выстраивал свое войско в боевые порядки на перекрестке у старой яблони. Ему ничего не оставалось, как вступить в бой, ну, а нам тем более – позади было море, а впереди дорогу загораживал Гарольд. Мы дрались весь день. Сначала мы не надеялись победить, мы никак не могли преодолеть стену из щитов, которую он выстроил. Но потом мы сообразили, что у него почти нет кавалерии и мало лучников. Тогда мы применили небольшую хитрость, которая выручала нас и прежде, – сделали вид, будто в беспорядке отступаем, и таким образом выманили саксов, чтобы потом повернуть обратно и отрезать их в чистом поле от их позиций на возвышении. Под вечер были убиты братья Гарольда – Леофвайн и Гирт.

Джулия судорожно вздохнула и бросила взгляд на Эдвина, и норманн незамедлительно посмотрел туда же.

– Ну, а потом и Гарольд… – Норманн запнулся, вспомнив постыдную смерть знатного воина, бывшего королем, – Был сбит с коня, он и сейчас валяется, зарубленный, на поле… как и сотни… нет, тысячи ваших соотечественников. После этого мы проложили себе путь на холм. – Норманн упер тяжелый взгляд в Джулию. – Мы победили.

– Этого не может быть, – потрясенно прошептала она.

По его лицу пробежала тень.

– Это правда, англичанка. Я сам сражался в той битве, я уже не один год сражаюсь за Вильгельма. Там кучи человеческих и конских тел… как сена в сарае. Кровь текла ручьями. У моего меча на счету, наверное, сто человек за один день, в единственной битве. Говорят, с обеих сторон погибло четыре тысячи человек.

Леди Фредесвайд, хмурясь, положила руку на плечо дочери. Они переглянулись. Обе понимали, что все их близкие, должно быть, мертвы… даже, может, убиты вот этим норманном или кем-нибудь другим из иностранцев, захвативших замок Фоксборн.

Джулия повернулась к норманну.

– Прошу вас, сэр, развяжите меня и позвольте мне и моей матери отправиться на этот… Калдбекский холм, поискать моего отца и братьев.

– Нет! Это не женское дело.

Джулия отпрянула назад, пораженная его резким тоном.

– Ну, тогда, – снова заговорила она, со страхом глядя в сердитое лицо норманна, – Может, вы позволите поехать нашему управляющему?

Черные глаза бесстрастно смотрели на нее, губы были сжаты в прямую линию. Что может знать эта англичанка о том, что такое беспощадный, кровавый бой врукопашную? Если ее отец и братья сражались вчера под знаменами Гарольда, то они наверняка погибли.

– Хорошо. Надеюсь только, у него крепкие нервы, потому что в том, что лежит у Калдбекского холма, осталось мало человеческого.

Джулия, бледная, повернула голову и встретилась глазами с Ульриком.

– Ты слышал о битве на Калдбекском холме?

– Да, миледи.

– Тогда поезжай туда и найди нашего господина.

Ульрик поклонился. Норманнский командир подозвал кивком своего поручика Рубена д'Акра и вполголоса приказал отправить с англичанином двух тяжеловооруженных всадников.

– И, – продолжал он спокойным тоном, – Если он вдруг вздумает удрать или еще что-то, перережьте ему глотку.

Д'Акр поклонился и пошел отбирать несчастливцев, которым предстояло ехать обратно.

– Бог в помощь! – прошептала Джулия и бессильно прислонилась к отцовскому креслу. Она устало смотрела, как Ульрик одевается и идет к выходу в сопровождении двух норманнских солдат. Какие новости он принесет?

Между тем среди захватчиков стали раздаваться голоса, требовавшие чего-нибудь покрепче бузинной настойки. Один из них, с лицом, изуродованным страшным шрамом, схватился руками за Джулию. Она испуганно вскрикнула. Норманн что-то кричал ей по-французски, почему-то решив, что, чем громче он будет говорить, тем скорее она поймет, чего он от нее хочет. Оторвавшись наконец от разговора с д'Акром, Черный Рыцарь пнул его ногой грудь.

– Что на тебя нашло, Жильбер?! – закричал он сердито.

– Да у нее ключи от кладовой, там наверняка есть вино получше того пойла, что нам наливает старая карга.

Командир повернулся к Джулии и коротко приказал:

– Давай сюда ключи.

– Как, интересно? У меня же руки связаны!

Черный Рыцарь кивнул Жильберу, и тот наклонился к Джулии и отстегнул ключи с ее пояса, а заодно, воспользовавшись случаем, попытался схватить ее за грудь. Джулия вскрикнула.

– Чтоб тебе гореть в аду, вор проклятый! – Выругалась она, уклоняясь от его похотливых рук.

Жильбер засмеялся и сказал по-французски командиру:

– Что за бестия, а! Смотри, не забудь про меня, когда сам закончишь с ней.

Командир ответил ему холодным взглядом.

– Если не хочешь отведать моего меча вместо английского вина, не смей ее трогать. А теперь иди, дай мне посовещаться с Рубеном и отдохнуть.

Жильбер поклонился, улыбаясь одними губами, и отошел, бросив напоследок плотоядный взгляд на Джулию.

Джулии хотелось знать, о чем говорили два норманнских рыцаря, и она пожалела о том, что не выучилась французскому языку, как ей предлагал отец Амброз. То, что они в чем-то не согласны друг с другом и что речь шла о ней, было ясно, и оставалось только досадовать, что она ничего не понимает.

День все тянулся и тянулся, и Джулия боялась, что после норманнов замок останется опустошенным, словно после налета саранчи.

Ноги и руки болели ужасно, но она не осмеливалась попросить развязать ее, боясь, как бы не стало еще хуже. Она со страхом думала о том, что норманны, возможно, останутся на ночь или даже на несколько ночей, и тогда им потребуются в постель женщины.

Джулия посмотрела исподлобья на норманнского командира, по-прежнему сидевшего, развалившись, в кресле у очага. Сколько раз в этом кресле, самом его любимом, сидел ее отец, возвратившись с охоты или объезда поместья! Джулия остановила взгляд на лице норманна, таком жестком и таком странно голом без бороды и длинных волос, которые она привыкла видеть у мужчин. Она еще раз отметила про себя, что выбритые волосы на загривке странным образом подчеркивают мощь шеи. У норманна были широкие, могучие плечи, длинные мускулистые ноги. Взгляд Джулии перешел на его руки, свисавшие с подлокотников кресла. Смуглые запястья были на удивление чистые, без пятен и шрамов. Это были сильные руки, привыкшие к тяжелой работе.

Мысли Джулии обратились к тому, что будет, если норманну вздумается уложить ее с собой в постель. Она могла только гадать о том, как это происходит, слушая перешептывания служанок. Господи, со страхом подумала Джулия, да он же такой тяжелый, он меня раздавит! Тут норманн повернул голову, как будто угадав, о чем она думает, и Джулия залилась краской, испугавшись, что ее мысли написаны у нее на лице. Их взгляды встретились, затем его глаза скользнули по ее лицу, с задумчивым выражением задержавшись на губах.

Джулия покраснела еще гуще, вдруг поняв, что она не так уж сильно и боится оказаться в постели с этим норманном. Она не могла отрицать, что ее притягивает к себе его мрачная мужественность, исходящая от него сила и его… порядочность, да-да, порядочность. Джулия была уверена, что он не жесток и не порочен, он не такой, как Рэндал. Набравшись смелости, она подняла голову и спросила:

– Откуда вы так хорошо знаете английский язык?

Он слегка нахмурил брови и отрывисто ответил:

– Моя мать была англичанкой:

– Правда? – Джулии захотелось узнать о нем побольше. – А из каких мест?

– Из Дувра.

Кенвард внезапно поднял голову и гулко залаял. Черный Рыцарь пошевелился в кресле, с подозрением глядя на пса. Прежде чем он успел спросить Джулию, что его встревожило, с башни, взволнованный и запыхавшийся, сбежал оруженосец.

– Наш герцог! Он приближается с востока, и с ним около сотни человек!

Норманн быстро встал и принялся раздавать приказания. За дверью послышались топот и крики, и в холл ввалилась веселая, возбужденная толпа во главе с Вильгельмом.

Он был плотного сложения и рыжеволос, этот норманнский герцог, несгибаемый и искусный воин, относившийся с любовью к тем, кем командовал. Он остановился, окруженный своими воинами, покорно выслушивая их шумные, радостные поздравления.

Сидя па полу, Джулия видела только лес затянутых в кожу ног и мечи. Норманн, которого она окрестила про себя Черным Рыцарем, провозгласил тост. Все подняли свои разносортные кубки, рога и плошки в честь Вильгельма, герцога Нормандии, завоевателя Англии, и дружно прокричали «Ура!».

Вильгельм повернулся к своему рыцарю, благодаря за тост, за верную службу на поле боя, и, обняв его за плечи, как это принято у французов, подставил щеку для поцелуя… но вдруг прянул назад с возгласом:

– Ради Бога, что за зверька ты подвесил к поясу?

Черный Рыцарь засмеялся и приподнял длинный пучок волос Джулии.

– Это никакой не зверек, сир. На подходе к этому замку в меня выстрелили из лука и легко ранили. Стреляла английская леди, дочь владетеля этого замка, который теперь уже наверняка лежит мертвый на Калдбекском холме. В наказание я отрезал ей волосы. Она молода и не замужем, и я решил не наказывать ее как-то по-другому.

– Понимаю. – Герцог Вильгельм задумчиво оглядел столпившихся вокруг людей. – И где эта английская девица сейчас? Надеюсь, ей не причинили вреда? Ты хорошо знаешь, как я отношусь к недисциплинированности моих рыцарей.

– Я это хорошо знаю, сир, и, хотя кое-кто хотел, чтобы я ее изнасиловал и повесил, я позаботился о том, чтобы этого не произошло ни с ней, ни с другими женщинами замка.

– Хорошо. Приведи ее сюда. Хочу посмотреть на эту отважную девушку, которая осмелилась пустить стрелу в моего рыцаря. Вижу, она рыжая, а это признак большой смелости или кипучего темперамента. В моем случае и то, и другое!

Под всеобщий хохот Вильгельм взъерошил свои довольно грязные рыжие патлы.

Толпа расступилась, открыв взорам сидящую на полу Джулию. Черный Рыцарь, привязавший прежде конец поводка к креслу, подошел и, развязав узел, взял Джулию за локти и поставил на ноги.

– Позвольте, сир, представить вам леди-лучницу.

Все засмеялись, а Вильгельм поморщился.

– Ради всего святого, снимите с нее этот ошейник. Это походит на то, словно ее собираются повесить, а я уже достаточно навидался смертей и насилия последние дни.

Черный Рыцарь быстро разрезал кинжалом обвивавший шею Джулии шнур, даже не поцарапав ее. Руки, однако, он так и оставил связанными за спиной.

– Она ведь не бешеная, не опасная? – спросил Вильгельм.

Мужчины – герцог, и рыцари, и другие воины – посмотрели оценивающе на тонкую фигурку.

– Эти саксы, сир, все до одного опасны, пока не присягнут вам.

– Правда? Тогда она присягнет.

– Думаю, она не согласится.

– Почему вы так в этом уверены, мой добрый рыцарь?

– Из-за стрелы в моей ноге, ваша светлость.

Прошелестел тихий смех, Джулия недовольно поморщилась – она ничего не поняла. Вильгельм заметил это.

– Она говорит по-французски?

– Нет, сир.

– Ни одного слова?

– Ни единого, сир.

– Ну, тогда с божьей помощью научится! Как и все англичане. Норманнам и саксам предстоит жить бок о бок, и мы станем единым народом. Могучим, гордым народом. С этого дня начинается новый век, и начнет его здесь и сейчас вот эта девушка. – Вильгельм мгновение помедлил, решая. – Я отдам ее в жены одному из моих рыцарей, и они честным порядком соединятся в священном союзе и зародят новую жизнь. Это будет, пусть в самой малой степени, возмещением за те многие и многие жизни, которые я погубил, сражаясь с Гарольдом за это королевство, что меня глубоко удручает. – Вильгельм умолк, оглядывая своих людей и думая о том, кто из них холост и подходит для его цели.

Мужчины переминались, покашливали, тихонько переговаривались и попивали вино в ожидании, пока герцог вынесет решение, Вильгельму бросилось в глаза одно лицо – на нем было написано напряжение. Он задумался.

Фальку д'Арку двадцать восемь лет, из которых он вот уже десять воюет под знаменем Вильгельма. После измены помолвленной с ним девушки несколько лет назад он так и не женился и, хотя было много охотниц утешить его, даже не завел постоянной любовницы.

Да, самое время этому молодому человеку жениться, подумал Вильгельм. Как и он сам, Фальк был побочным сыном богатого норманнского графа, но отец не признал Фалька, и юноша не получил ни земель, ни состояния в Нормандии. Взгляд Вильгельма упал на Джулию, потом снова на рыцаря. Каких замечательных детей они народят! Такие смелые и красивые!

– Фальк д'Арк, ты возьмешь эту английскую леди в жены и будешь владеть этим замком и всеми землями, имуществом, рентой, скотом и всем, что к нему относится. – Вильгельм развернулся и нетерпеливо спросил: – Тут есть священник? Иди сюда, брат, и соверши обряд по-французски, пока эти саксы приведут своего. – Одо, епископ Байо, брат Вильгельма по отцу, с удивленной миной на мягком лице вышел вперед. – Потому что я желаю видеть эту пару обвенчанной еще до заката, когда мы отправимся в Гастингс.

Фальк д'Арк напрасно старался скрыть потрясение во взгляде, каким посмотрел на Вильгельма. Он не хотел ни жениться, ни оседать в Англии, но с сеньором не поспоришь, особенно с таким, как Уильям. Фальк повернулся к леди Фредесвайд.

– Мадам, ваша дочь выходит замуж.

– Замуж? – воскликнула та растерянно. – Но… но… за кого?

Черный Рыцарь поклонился и сардонически-покаянным тоном проговорил:

– За меня.