Издалека донесся приглушенный колокольный звон, напомнив Джулии о том, что сегодня Рождественская ночь. Она долго лежала, прислушиваясь к дыханию человека, вытянувшегося рядом с ней, мужчины, который был ее мужем. Он дышал глубоко и ровно. Джулия села и спустила ноги на пол. На мгновение в глазах у нее помутилось от внезапной дурноты. Оглянувшись через плечо, она убедилась, что муж спит.

Медленно, вздрагивая от любого звука, Джулия подошла к очагу и собрала с пола свои вещи. Нет, нельзя идти в божий дом, не вымывшись после того, что случилось. Торопливо, поминутно оглядываясь на кровать, она вымылась и только после этого стала одеваться.

Свечи у Джулии не было, пришлось идти по коридору и потом вниз по винтовой лестнице к часовне в полной темноте, на ощупь. Когда она вошла, там собрались уже почти все домочадцы. Они дружно обернулись и уставились на нее.

Леди Фредесвайд сразу заметила лихорадочный блеск глаз дочери, ее густой румянец и растрепанные волосы. Она, молча, протянула к ней руки, и Джулия с облегчением припала к ее пышной груди.

Отец Амброз читал по-латыни молитвы, а Джулия смотрела по сторонам так, словно никогда не видела все это прежде. Все изменилось, особенно она сама! У нее до сих пор саднило между ногами, груди как будто набухли, губы потрескались.

После мессы, когда все стали расходиться, леди Фредесвайд опустилась на колени рядом с Джулией перед алтарем, якобы чтобы помолиться вместе с ней в первую Рождественскую ночь без лорда Осберта. Но как только они остались одни, мать обняла Джулию и прижала ее к себе, дожидаясь, пока та выплачется.

– Что тебя мучает, дочка? – спросила леди Фредесвайд, гладя Джулию по голове. – Можно подумать, что… – и вдруг в ее глазах мелькнуло понимание. – Да ведь ты до сих пор была девственницей, я угадала?

– Да, мама, – сквозь рыдания ответила Джулия. – А насчет простыни с пятнами крови, так он просто порезал себе палец, сказал, он не хочет насильничать над своей женой.

– Ох, Джулия! – проговорила леди Фредесвайд, еще теснее прижимая к себе дочь. – Какое счастье, что тебе попался такой заботливый муж. Мало найдется мужчин, которые не воспользовались бы случаем, даже не думая о том, что поступают дурно.

– Но он тоже так поступил! Почему вы мне не сказали, что будет так ужасно!

Мать растерянно поморгала, не находя ответа.

– Не нами это заведено, дитя мое. Он твой муж, а ты его жена, так неужели ты думала, что останешься навсегда девственницей?

– Нет.

– Ты сопротивлялась?

– Нет. Он говорил о каком-то удовольствии, но что-то я его не почувствовала.

– И не почувствуешь, пока будешь скована страхом и гневом. В следующий раз, – голос матери опустился до шепота, – не напрягайся, лежи тихо и спокойно. Тогда будет легче.

– Ну, уж нет! Я больше с ним не лягу! Ни за что! – вспыхнула Джулия. – Позвольте мне спать с вами в комнате братцев, мама.

– Нет, – решительно заявила леди Фредесвайд. – Этим ты только рассердишь его, а мы пока не знаем, что он за человек.

В конце концов, мать уговорила Джулию вернуться к себе в комнату и хорошенько выспаться, а утром все станет ей казаться не таким мрачным. Джулия неохотно пошла обратно в спальню.

Огонь в очаге угасал, она подложила несколько поленьев, неторопливо разделась, оставшись в рубашке, и аккуратно сложила вещи на стул. Потом на цыпочках пересекла комнату и легла на высокую кровать, на которой спала столько ночей и значительная часть которой была занята ныне длинным мускулистым телом мужчины, и вдобавок норманна.

Джулия долго лежала без сна, слушая его сонное сопение. Потом глаза ее закрылись, и она, наконец, уснула.

Среди ночи она внезапно проснулась от собственного крика и села. Фальк тоже проснулся, повернулся к ней в темноте и тихо спросил, что случилось.

– Ничего, – ответила Джулия, ложась, – просто плохой сон.

Фальк почувствовал, что она дрожит. Дрова прогорели, в комнате стало холодно, а он во сне перетянул на себя почти все одеяло.

– Придвинься ко мне, – шепнул он.

– Зачем? – в ее голосе звучало подозрение.

Фальк вздохнул.

– Я согрею тебя и прогоню твой дурной сон. Так обычно делают мужья.

– Да ну! Ты удивляешь меня, норманн.

– Правда, англичанка? – Фальк перекатился к ней, потянул и прижал ее к себе. Фальк был весь горячий, и Джулия начала согреваться.

Они долго лежали так, не говоря ни слова, и лишь неровное дыхание выдавало усилия каждого держать себя в руках. Фальк лежал и думал, откуда на ней взялась рубашка. Ему помнилось, что прежде рубашки на ней не было, и еще – что он причинил ей боль. Но с этим ничего нельзя было поделать. Он вел себя максимально осторожно и бережно, как это требуется с девственницей. Она что же, совсем юная, если не знает, что происходит между мужчиной и женщиной? Вроде бы не очень, разговаривает вполне разумно, но… такая тоненькая, и груди такие маленькие и нежные. Сколько же ей лет?

– Скажи-ка, жена, сколько тебе лет?

– Что? – В тусклом лунном свете он увидел, как она подняла голову и смотрит на него. – Сколько мне лет? Двадцать два.

Он удивился.

– Да ты не такая уж и юная, могла бы уже понимать, чего мужчина хочет от женщины.

– Правда? – Джулия пожала плечами. А действительно, почему она ничего не знала? – Ты лучше скажи мне, муж, откуда я могла узнать про это?

– Что? – Фальк в недоумении смотрел на Джулию.

– Насколько я знаю, – ядовитым тоном продолжала Джулия, – Девушка должна быть чистой и невинной до самой брачной ночи. А когда эта ночь наступает, от нее требуют, чтобы она знала хитрости опытной шлюхи. Что, есть какой-то особый манускрипт, в котором я могла вычитать это? Может, монахи держат его на специальной полке под буквой «Б»?

Фальк заметил смех в ее глазах и ямочку на щеке.

– А что это за буква «Б»?

– Блуд, сир, что же еще? – сказала Джулия с невинным видом.

– О! – Он кашлянул. – Я виноват и прошу прощения, если… сделал тебе больно. – Он задумчиво помолчал, поглаживая ее гладкое плечо. – Есть один секрет, который ты должна узнать, малышка, потому что, даст Бог, у нас с тобой впереди долгая супружеская жизнь. И для нас обоих будет лучше, если мы проведем ее без лишних страданий.

Он дотронулся рукой до пушистого треугольника внизу ее живота, но она резко ударила по ней.

– е трогай меня!

– Я просто хотел показать…

– Нет!

– Клянусь, я не стану… я только пальцами…

– Нет, норманн! У меня там все болит. Не надо!

Джулия сжала ноги и вцепилась обеими руками в его запястье. Несколько сконфуженный, он отдернул руку. Никогда еще женщина не отказывала ему, наоборот, все были только рады. Он чувствовал, как она вздрагивает, и слышал, как сопит носом.

– Ладно, успокойся. Я не настолько бессердечен, чтобы приставать к тебе сегодня. Я же вижу, что ты… в потрясении. Я наблюдал подобное у молодых рыцарей после их первого боя. Насмотрятся на кровь и вывернутые кишки, потом плачут, их рвет. Может быть, с девственницей происходит что-то похожее, ведь это тоже своего рода рана, да и кровь была. Хотя ты и не очень молода, тебе многому надо поучиться.

С этими словами он повернулся к Джулии спиной, и вскоре она поняла по его ровному дыханию, что он спит. Джулия еще долго лежала, глядя, как приподнимается и опускается его плечо в такт дыханию. Она не могла решить, хотел ли он ее утешить или обидеть тем, что сказал.

В Фоксборне существовал обычай дарить друг другу подарки между утренней мессой и обедом. Джулия спустилась в холл в своем лучшем платье из зеленого бархата с расшитым золотыми нитями поясом. Ее расчесанные волосы блестели, и пахло от нее чистотой и лавандовым мылом. В обеих руках она несла подарки, которые готовила целый год. Те, что были приготовлены для отца и братьев, остались в сундуке.

Фальк стоял с кубком в руке и смотрел, как она вручает подарки матери и юному Эдвину; даже слуги не остались без подарков. Не было ничего только для него, ее мужа.

Сам он привез подарки для жены и тещи, не подумав о слугах. Зато привезенные им из Лондона припасы заполнили опустевшую кладовую, и еще он пообещал выставить для всех мех с бургундским вином. Этельред и служанки суетливо носились по залу, готовя праздник, какого в Фоксборне никогда еще не было.

Средь этого оживления Фальк подошел к Джулии и, вручив ей небольшой кожаный мешочек, наклонился и, поцеловав в обе щеки, сказал:

– Счастливого Рождества, милая жена.

Джулию покоробило от звучавшей в его голосе фамильярности и от многозначительных взглядов, которые бросали на нее служанки и норманны. Она застыла на месте, глядя на мешочек такими глазами, словно из него вот-вот выползет змея и укусит ее. Неловкое молчание прервала леди Фредесвайд:

– Мне очень жаль, что мы не приготовили подарка для вас, сэр, но я уверена, что Джулия исправит этот промах.

Фальк вежливо улыбнулся, отвесил поклон и устремил взгляд на застывшую фигуру жены.

Неохотно, чувствуя, как мать тычет ее пальцем в спину, Джулия развязала мешочек и высыпала его содержимое на ладонь. Это были две вещи: золотое кольцо – венчальное – и изящное серебряное ожерелье с янтарем.

Не успела она решить, что с ними делать, как темные, поцарапанные пальцы Фалька взяли с ее ладони кольцо. Взяв ее левую руку, он надел его на безымянный палец. Ожерелье Фальк тут же надел Джулии на шею и стал неторопливо застегивать, глядя на ее шею. Джулия вспыхнула и покраснела с головы до ног: он утвердил свои права на нее, и все это видели.

За столом Фальк вел себя деликатно, предложил Джулии первой ветчины и гуся с доски, лежавшей перед ними, ловко отрезав для нее лучший кусок своим ножом с серебряной чеканкой. Он не брызгал слюной, не набрасывался с жадностью на еду, не чавкал и не рыгал, не ковырял пальцем в зубах и не заговаривал с полным ртом.

Сидя между леди Фредесвайд и Джулией, Фальк решил, пользуясь моментом, кое-что разузнать. Его интересовало все: сколько вилланов в Фоксборне и что они выращивают, какова площадь земель и что на них произрастает, сколько в поместье скота и какого. Фальк спросил о соседях и ближайших городах, о местном священнике отце Амброзе, о Джулии.

– Любопытно узнать, – начал он, разделав жареного каплуна и деля мясо между собой и Джулией, – почему ваша дочь до двадцати двух лет не вышла замуж?

– Мой муж, – ответила леди Фредесвайд после долгой паузы, – Был трудным человеком. Он не пожелал дать за дочерью достойного приданого, которое могло бы привлечь приличного жениха. К тому же Джулия своевольна, да и цвет ее волос не всем нравится.

Фальк окинул Джулию оценивающим взглядом, словно кобылу.

– Да, цвет волос необычен, но его не назовешь неприятным, а что касается ее худобы, то это пройдет, надо лишь родить одного-двух младенцев.

Джулия со стуком поставила свой кубок и открыла рот, чтобы сказать что-нибудь язвительное, но мать ударила ее ногой под столом, и она проглотила заготовленные слова. В конце концов, подумала она, сегодня Рождество, надо постараться провести его мирно. Да, нелегко быть женой, но надо вести себя осторожно, чтобы не рассердить норманна, иначе его гнев может обернуться бедой для всех обитателей замка.

День прошел с песнями, танцами и веселыми рассказами. Еды было наготовлено в избытке, и было так приятно сидеть с полным желудком у горящего очага в хорошей компании. Когда пришла пора ложиться спать и Фальк с Джулией пошли наверх, у Джулии дрожали колени от страха, но где-то в уголке души таилось приятное волнение. Она, молча, разделась, но рубашку снимать не стала, легла в ней. Фальк ничего на это не сказал. Джулия лежала, напряженная, как струна, сложив руки на груди, и ожидала своей участи.

Фальк разделся и, пряча улыбку, посмотрел на Джулию. Решив ничего не говорить насчет мучениц, от которых в постели никакого толку, он забрался под одеяло и, лежа на боку, стал пристально смотреть на профиль жены, пока та не повернула голову и не взглянула на него, вопросительно подняв брови. Он, не говоря ни слова, поманил ее пальцем. Пришлось сделать это несколько раз, пока она не повиновалась и не придвинулась к нему. Тогда он нежно поцеловал ее в губы и, шепнув: «Покойной ночи, милая жена», перевернулся на другой бок и тут же заснул. Джулия подавила вздох. Нет, ну какие же мужчины эгоисты.

– Покойной ночи, муж, – сердито проговорила она и, повернувшись к нему спиной, тоже погрузилась в глубокий сон без сновидений.

Назавтра они обедали, когда за дверью послышались шум, сердитые крики и собачий лай, и несколько норманнских солдат втащили в холл двух людей со связанными руками.

Холл наполнился грязной руганью. Джулия с ужасом увидела своего брата Рэндала, которого волокли два солдата-анжуйца, и следом – пропавшего Вулфнота.

Злобные глаза, глядя из-под шапки грязных, нечесаных рыжих волос, остановились на Джулии.

– Вы только посмотрите на нее! – закричал Рэндал. – Норманнская шлюха ест из руки норманнского бастарда!

Фальк, не отрывая взгляда от стола, достал яблоко, ткнув в него ножом, и стал спокойно разрезать его на дольки.

– Кто это? – спросил он невозмутимым тоном.

– Это мой… мой брат, – шепотом ответила Джулия.

Фальк нахмурился и наклонился к ней поближе, не расслышав, что она сказала.

– Кто?

И снова Джулия ответила, с трудом выговаривая слова. Ее колени под столом дрожали. Она боялась не Рэндала, а того, что сейчас будет с ним.

Фальк прожевал яблоко и сказал, обращаясь к командиру своей гвардии:

– Повесьте его.

– Нет! – Джулия ухватила Фалька за рукав. – Вы не можете повесить человека, который не сделал вам ничего плохого. Вы его не знаете и даже не взглянули на него ни разу!

– Не сделал ничего плохого? – повторил Фальк, поворачивая голову и глядя в глаза Джулии. – Значит, ты признаешься в своей великой любви к этому братцу?

– Он мой родственник.

– И ты любишь его так же, как любишь, например, мать?

Фальк откинулся на спинку стула, глядя на Джулию. Лицо ее было бледно, а на щеках горели красные пятна.

– Я не нуждаюсь в ее защите, норманн! – прокричал Рэндал. – Пусть я лучше буду повешен, чем меня станет защищать эта грязная потаскуха, раздвинувшая ноги для такой свиньи, как ты!

Фальк с такой стремительностью вскочил на ноги и перемахнул через стол, что никто не успел опомниться. Кончик его кинжала быстро нашел путь к горлу Рэндала, прикрытого свалявшейся бородой.

– Что-то ты, сакс, слишком много хвастаешься для труса, который предпочел насиловать местных крестьянок вместо того, чтобы сражаться бок о бок со своим королем. Тебе стоит поучиться хорошим манерам, потому что я не слабая девушка, которую можно сбить с ног одним ударом.

Рэндал поднял голову и послал своей сестре взгляд, исполненный такой жгучей ненависти, что Фальк сделал шаг назад и приказал:

– Повесить его! Повесить обоих!

– Нет! – Джулия вскочила на ноги, отталкивая руку матери, пытавшейся удержать ее за локоть. – Если ты это сделаешь, норманн, я… я… у тебя нет жены! Я потребую отмены!

Фальк с мрачной усмешкой посмотрел на Рэндала.

– Моя жена просит о пощаде. Но от меня пощады не жди. Вильгельм правит железной рукой, и я в своих владениях буду действовать так же. Уведите их и держите под строгой охраной. Я сам буду присутствовать при повешении.

Он отвернулся от Рэндала, а тот, пока его тащили к двери, с пеной у рта изрыгал проклятия.

Подойдя к своему стулу, Фальк не сел, а схватил Джулию за предплечье, вытащил из-за стола и силком повлек за собой по темной лестнице наверх, в спальню.

У Джулии оборвалось сердце, когда она споткнулась о ступеньку. Фальк, ругнувшись, подхватил ее на руки и пошел дальше. Внеся ее в спальню, он ногой захлопнул дверь и не слишком деликатно поставил Джулию на ноги. Она сжалась, ожидая удара.

– Смотри на меня!

Джулия осторожно открыла один глаз.

– Я не стану тебя бить, англичанка, не такой я человек. Но, – его голос был холоден и тверд, как сталь, – никогда больше, – слышишь? – никогда не говори мне «нет» в моем собственном доме!

Он сделал шаг к Джулии, она отступила на два.

– Ты поняла?

– Да, милорд. Я запомню: «нет» вам можно говорить, только когда мы будем на лугу.

Фальк мгновение смотрел на нее молча и вдруг разразился громким смехом. Быстро шагнув вперед, он обхватил Джулию за талию и прижал к себе.

– Видит Бог, жена, ты в моем вкусе. Но не говори ерунды про отмену. Слишком поздно.

В голосе его слышалась легкая хрипотца. Фальк наклонился, взял ее двумя пальцами за подбородок и, заставив приподнять голову, приник к губам. Поцелуй его был крепок и требователен.

Джулия услышала его глухой стон, почувствовала, что он весь пылает, и вдруг он поднял ее и, развернувшись, положил на кровать. Джулия поняла, чего он хочет.

– Нет! – Она замолотила кулаками по его груди, отворачивая лицо от его настырных губ.

– Почему? – хрипло спросил он.

– Потому что ты норманн! И ты собираешься повесить моего брата!

– За это ты меня благодарить должна. – Он ухватил ее за подбородок и поцеловал еще раз.

– Я ненавижу тебя! – выпалила Джулия, когда Фальк отстранился.

Он насмешливо улыбнулся, глядя на ее губы.

– Могу поклясться, это не так.

Фальк расстегнул ее платье и стащил его на талию, обнажив плечи, затем точно так же быстро спустил рубашку.

– Ну что же, возьми меня, норманн, – проговорила запыхавшаяся Джулия. – Делай что хочешь, это всего лишь тело, которое ты заставляешь меня отдать тебе. Но с моим сердцем и душой тебе не справиться. Ты никогда их не получишь!

Фальк посмотрел на нее с некоторым удивлением, ему до сей поры и в голову не приходило, что у женщины есть душа.

Он поднялся, с огорченным вздохом отвесил поклон и пошел к двери.

– Пардон, миледи, если я прерываю игру в нежного новобрачного. У меня дела, надо присутствовать при повешении.

Джулия торопливо села, натягивая на плечи лямки рубашки.

– Милорд!

Фальк остановился, положив руку на ручку двери.

– Заклинаю вас, не делайте этого. Прошлой ночью вы говорили, что надеетесь на долгую и счастливую супружескую жизнь. Это станет невозможным, если вы убьете моего брата.

Фальк медленно повернулся, глаза его блеснули.

– Я слуга короля Вильгельма, честь обязывает меня исполнять его законы. Я повешу твоего брата Рэндала, потому что он враг моего короля, а не потому, что он твой брат.

Он отвернулся и вышел. В коридоре лежал Кенвард. Фальк постоял, глядя на пса, потом наклонился и погладил его по голове. Кенвард сначала съежился, но, принюхавшись к теплой руке, почуял запах, хозяйки и завилял хвостом. Фальк хохотнул.

– Ты пойдешь со мной. Посмотрим на этого братца, которому она так предана. Пошли, надо решить, что с ним делать.

Темницы в Фоксборне не было, а потому пленников поместили на сеновале в сарае, рядом с огороженным участком, где Джулия выращивала травы. Фальк пошел в сарай с двумя анжуйцами и начал с допроса Вулфнота.

Виллан выглядел ужасно, грязный, истощенный недоеданием и забитый после двухнедельного существования под неумелой командой скорого на расправу Рэндала. Фальк с минуту смотрел на него, после чего приказал командиру анжуйцев Арви поднять пленника и подвести к нему.

– Тебя зовут Вулфнот? – спросил он по-английски.

Тот кивнул и снова уставился в пол.

– Как долго ты живешь в Фоксборне?

– Всю жизнь. Я здесь родился. Я сокольничий.

– Как же ты оказался в лесу?

– Не я решал.

– Если бы ты мог выбирать, кому служить, кого бы ты выбрал – лорда Рэндала или леди Джулию?

Вулфнот бросил быстрый взгляд на Фалька.

– Я за леди Джулию жизнь положу. – Он оглянулся через плечо туда, где в темном углу сидел Рэндал, и сплюнул.

Фальк с улыбкой потер заросший щетиной подбородок.

– Мне нужен хороший сокольничий. Что, если ты поклянешься в верности королю Вильгельму и леди Джулии – она теперь моя жена, – и я возьму тебя на службу?

Вулфнот долго не раздумывал. Прижав кулак к сердцу, он сказал:

– Клянусь.

Фальк приказал отпустить Вулфнота, постричь, как следует помыть и накормить. Виллан ушел в убеждении, что заключил сегодня самую удачную сделку в своей жизни.

Фальк показал кивком, чтобы подвели второго пленника. Без улыбки, с отвращением смотрел он на рыжеволосого сакса, отметив про себя, что волосы у него темнее, чем у Джулии, а выражение лица явно выдает порочность. Взгляд его упал на сжатые кулаки Рэндала, и он представил, как они бьют по белой коже Джулии. В глазах потемнело от ярости, и он с трудом удержался, чтобы не выхватить меч и не снести голову этому молодчику. Наконец Фальк перевел дух и заговорил:

– Ну и как ты, братец? Готов ли ты поклясться в верности Вильгельму и пообещать, что будешь жить мирно в моих владениях?

Рэндал грязно выругался и смачно плюнул на сапоги Фалька.

– Ты мне не брат!

– Разве ты не родственник леди Джулии?

– Ей – да!

– Ну, а я ей муж, так что, к несчастью, ты мне вроде брата. По закону, по крайней мере.

– Чума на тебя, норманн! Вот вернется Англия под власть саксов, тебе первому яйца отрежу!

Фальк расхохотался.

– Несмотря на мольбы твоей сестры, я не вижу, почему я должен тебя щадить. Одному Господу ведомо, почему она хочет спасти брата, который так относился к ней.

– Это тебя не касается.

– А вот тут ты ошибаешься. Меня это очень даже касается. Фоксборн теперь мой, от макушки башни до ручья на лугу, и все, что между ними.

Рэндал зарычал, громко чертыхаясь.

– Лучше повесь меня, норманн, потому что я не стану жить в моем собственном доме под твоей пятой.

Фальк пожал плечами.

– Прекрасно.

Он повернулся, чтобы уйти, и в этот момент Рэндал неожиданно прыгнул, ударил Арви связанными кулаками по лицу, выхватил меч из его ножен и замахнулся на Фалька. Анжуйцы закричали, Фальк обернулся и выхватил меч. Он был уверен в своих силах, но драться было трудно – замахнувшись, можно было задеть потолочные балки, а позади находился люк.

Сталь ударилась о сталь. Фальк не спускал глаз с Рэндала, уклоняясь вбок и стараясь заманить сакса к открытому люку. Там внизу залаял Кенвард, его дружно поддержали другие собаки, почуявшие драку. Фальк сделал выпад и поразил Рэндала в предплечье. Тот вскрикнул, но не остановился.

– До смерти, норманн, – прорычал он сквозь стиснутые зубы. – До смерти.

Фальк согласно кивнул и, прыгнув вбок, сделал выпад. Рэндал вскрикнул, почувствовав, что под его ногами нет опоры, и, провалившись в люк, с шумом рухнул на сложенное внизу сено.

Фальк быстро спустился по стремянке и оказался внизу, как раз когда Рэндал готовился сесть на коня.

– Удираешь, сакс? – с насмешкой прокричал Фальк, держа наизготовку меч.

Рэндал обернулся, на мгновение засомневавшись, ускакать или продолжать поединок. Он уже успел сообразить, что его противник владеет мечом лучше его, да и сложением покрепче, однако смекалка была не самой сильной его стороной, а жажда мести – нестерпимой. И Рэндал снова бросился на Фалька.

Собаки прыгали вокруг, мешая обоим противникам. Кенвард вцепился в руку Рэндала, державшую меч, тот его стряхнул, но пес снова бросился вперед, полный решимости защитить того, кто, по его разумению, принадлежал его хозяйке. Сверкнул меч, Кенвард взвизгнул и, рухнув на землю, остался недвижим.

Фальк, издав свой боевой клич, в неуемной ярости бросился на врага, стараясь выбить меч из его рук. Рэндал не выдержал натиска, упал на колени, и Фальк вонзил меч в мягкий живот сакса. Брызнула кровь, Рэндал удивленно вскрикнул и растянулся среди соломы, грязи и навоза. Фальк быстрым ударом в горло покончил с ним. Развернувшись, он поискал глазами Кенварда, подошел к нему и, сев на корточки, пощупал, бьется ли сердце. Сначала ему показалось, что пес умер, но потом он почувствовал слабое биение сердца.

Остальные собаки, поджав хвосты, собрались у порога, где темным силуэтом на светлом фоне стояла женская фигура. Это была Джулия. Рот у нее был открыт в безмолвном крике, потрясенное лицо бледно как полотно.