Добравшись до города, чумаки ударили в колокол первой же подвернувшейся церквушки и перебудили весь город. Поднялись все — от мала до велика, сыграли побудку на Бастионе. Как водится в таких случаях, было много шума и мало толку.

В возникшей толчее на Аркадия налетел на спекулянта-жучка.

— Бога ради, — взмолился тот. — Скажите, что происходит. Город сдают англичанам?..

Аркадий отмахнулся.

У дома городничего устроили совет.

— Что сталось?! — спросил Рязанин.

— Английская эскадра будет здесь через час.

— Опять ваши штучки, Аркадий. Что они тут ищут? У нас тут им что, медом намазано? Летят как мухи на варенье или на какое иное вещество.

— Они плывут за «Головой Бога», греческой машиной.

— Где Николай?..

Чуть помявшись, Аркадий ответил:

— Он на берегу, у машины.

— Что за машина? — спросил жучок, который, оказывается, преследовал Аркадия.

— Некогда объяснять. Но англичане плывут за ней.

В разговор вмешался полицмейстер:

— Не было бы худа. Мы, значит, из города выйдем, а англичашки пустой город возьмут.

— Да как они его возьмут?

— Незаметно подкрадутся и возьмут.

— Да как с моря можно незаметно подкрасться? Под водой что ли?..

— Да хоть и под водой.

Проспорили минут двадцать. После — кто-то высмотрел в море три черные глыбы — шли они действительно не к городу, а чуть восточней.

— Дать залп с Бастиона! — вдруг делово распорядился жучок. — Пусть знают, что мы их ждем!

— А по какому праву вы тут распоряжаетесь? — нахмурился на него городничий.

— На том самом, что я офицер второго отделения Генерального Штаба, — из кармана сюртука он достал сложенный вчетверо лист бумаги, сиреневый от множества печатей. — Вы также можете получить подтверждение моих полномочий по телеграфному адресу… Но на вашем бы месте, я сделал это позже.

Оба уцелевших орудия дали залп в направлении кораблей, но те даже не изменили курс. Видимо, переполох в городе тоже не прошел для них незамеченным, да и связной офицер, хотя его уже искали чумаки, мог подать знак.

— Будут высаживать десант, — заключил жучок. — Надобно дать им бой. Перемещайте орудия к маяку.

Дали команду на Бастион, но орудийные лафеты, как оказалось, были морскими с крохотными колесиками, и для быстрого перемещения хоть на версту не годились. Зато лейтенантишко сообщил, что на круче сможет развернуть свою ракетную батарею уже через минут сорок.

— Двадцать минут у тебя есть, — кивнул жучок. — Иначе сгною.

* * *

Через полчаса словно на учениях телеги развернулись, расположились друг от друга на расстоянии где-то двадцати-тридцати саженей.

Перед ними вдоль края кручи по совету чумаков поставили собранные со всего города телеги. Спрятались за ними с ручным оружием — от ядер бы это не помогло, зато от картечи или шрапнели, которая бы все равно тут была на излете, помогло бы вполне.

На круче столпился почти весь город. Мужчины с оружием — за телегами, остальные, по приказу жучка были отогнаны подальше.

«Правь, Британия, морями?.. — думал Аркадий. — Да как бы не так! Это наше, Хитрое Азовское море, наше тайное море».

— Где мой сын? — кричал городничий. — Где?..

Одними глазами Аркадий показал вниз, на пляж. Здания горели все сильней.

— Он погиб?.. — вдруг догадался городничий. — Он погиб…

Ракетчик же проводил последние приготовления. Он спросил у окружающих:

— Ах, жаль, я не произвел топографическую съемку местности. Никто не подскажет, какое возвышение имеет сия круча над уровнем моря?

Ему не подсказали. Офицера это ни мало не смутило.

— Ну что же… Бить будем на глаз…

— Стреляйте в них, — распорядился жучок. — Пусть знают, что мы их ожидаем.

— Лишь перевод пуль да пороха. Все равно будет недолет.

— Стреляйте, кому сказано.

Две сотни ополченцев, вооруженные чем попало, дали нестройный залп. Свинцовым градом пули обрушились в воду. Сверкнуло и загрохотало на английском корабле — ударило носовое орудие. Ядро взорвалось на склоне, едва заметно сотрясая твердь. Лейтенант сверился со своими записями, сделал отметку, дал распоряжение подбежавшему унтеру выставить задержку взрывателя.

— Битва за тело Гектора… — задумчиво проговорил жучок. — Что-то есть в этом.

Корабли, меж тем, начали менять курс, поворачиваясь бортами к берегу.

— Укрыться, залечь! — командовал жучок.

И огненный шквал ударил по краю кручи. Взрывы переворачивали телеги, рвали дерево дерево, словно бумагу. К доктору Эльмпту, разместившемуся поодаль, потащили первых раненых. Кому-то помощь врача уже была не нужна — невидящим взором смотрели они в светлеющие небеса.

— Почему не стреляете? — кричал жучок на лейтенанта. — Почему я вас спрашиваю?

— Слишком далеко. Дадим недолет. Спугнем! — отвечал тот, побелев словно лист бумаги.

— Сгною… — cлова эти он произнес устало, едва слышно и так вкрадчиво, что стало ясно: до человеческого взрыва осталось всего-ничего, какая-то ерундовина.

С кораблей ударили еще и еще, опустошая вершину кручи.

— Отходите, отходите! — командовал жучок.

Выходило, что блеф его не удался.

— Спускают шлюпки! — кричал кто-то дальнозоркий.

Скрипели шлюпбалки, от кораблей отчаливали десантные команды. На кораблях убрали паруса и потушили котлы, но ветер и инерция все еще влекла корабли к берегу, и, сверившись с таблицами, лейтенант кивнул:

— Ну, с Богом, начнем!

Ракетные станки ругнулись дымно и шумно. По небу пролегли белесые следы. Тут же со стоящих поодаль телег начали снимать новые ракеты, устанавливать на пусковые станки.

Первый залп лег с недолетом до пароходофрегатов, но накрыл лодки. Ракеты взрывались в воздухе, в воде, поднимая волны, переворачивая шлюпки. Одна вонзилась в двенадцативесельный катер, и матросов с командой морской пехоты расшвыряло словно кукол.

Взяв прицел выше, ответили пушки с английского фрегата.

Горячее ядро попало в одну телегу. Ее взрыв был страшен. Ракеты, телега, лейтенант и обслуга просто испарились, оставив воронку глубиной в полсажени. Потом на этом месте поставили обелиск, но тогда на это мало кто обратил внимание.

— Есть! Попали! — кричали солдаты.

То было видно и без криков. Ракета вонзилась под фальшборт, после раздалось несколько взрывов, борт корабля затянуло дымами, заплясали огни пожара. Подняв пары, корабли выходили из боя, оставшиеся в шлюпках подбирали менее удачливых товарищах.

И англичане и русские задробили стрельбу.

На круче от радости кричали выжившие, стонали раненые, молчали мертвецы.

— Где машина?..

Аркадию повезло — его не ранило, а лишь контузило, и он слышал с трудом. Поэтому жучку пришлось повторить:

— Где греческая машина?..

Юноша указал вниз, туда, где все еще пылал пожар. Ночью и в утренних сумерках огонь, отраженный в небесах, было видно за двадцать верст. Дым же, что поднимался еще целый день, говорят, заметили и вовсе через море — с Кубани.

По-прежнему сжимая оружие в руках, спустились вниз.

Растащили бревна, бросая их в сторону прибоя. Волны захлестывали золу, образуя пар и дым, а, после, отступали. Берег стало невидно с моря, и эскадра ушла мористей, скрывшись скоро за горизонтом. Более их в этих краях не видали.

В чаду ходили одуревшие люди, порой они окунали головы в морскую воду, или напротив, поднимались на кручу, вдохнуть свежего воздуха. Ветра как на зло не было.

На пожарище стояла такая жара, что на пуговицах мундиров полицейских слезала позолота, а сами люди становились красными словно американские индейцы. В золе нашли крохотный пистолет Аркадия. Щечки на нем сгорели, однако же механика, позже почищенная и смазанная, работала без осечек. Нашли и барабанную винтовку доктора Эльмпта. Злоумышленники держали ее снаряженной, и порох разворотил каморы в барабане.

Еще меньше повезло греческой машине. В сарае рядом с ней стояли бочки не то с жиром, не то с дегтем, коим смолили лодки, и бронза изрядно покоробилась, а местами и сплавилась. Лицевая плоскость, ранее покрытая циферблатами, сейчас представляла ровную поверхность. И лишь оставалось догадываться, что творилось внутри.

Нашли тело Николая — его мундир изрядно истлел, но тело опознали по Георгиевскому кресту и пуговицам. Над телом зарыдал отец, он слал проклятия англичанам, обещал кару Небесную и от себя лично.

Страдания отца были просты и понятны. Не было нужды воевать с мертвыми.

«Уже пусть Николай останется для всех героем», — думал Аркадий.

Но не тут-то было.

— А ведь мы так и не узнали, кто был, пся крев, шпионом, — задумчиво заметил Ладимировский.

— Ах да, — очнулся жучок. — Мне, видимо, придется арестовать следующих господ…

Это было уже слишком: неужто и из могилы Николай будет портить жизни сравнительно добропорядочным гражданам?..

— Нет нужды в арестах, — сказал Аркадий. — Шпионом был Николай Рязанин. Потому он и оказался внизу, рядом с машиной. Я убил его. А гусар в форме Александрийского гусарского был связным.

— Чем докажете? — сказал жучок. — Вы, безусловно, вне подозрений. Однако такое заявление требует доказательств.

— Я убил его пером. Немецким писчим патентованным перышком. Оно сейчас в его голове, если не сплавилось.

Он говорил еще, пересказывая разговор в сторожке, приметы, улики, по которым стоило бы догадаться раньше. Говорил как в тумане, и не видел, как поднялся и бросился на него с кулаками городничий. Не видел, как два квартальных надзирателей успели схватить обезумевшего родителя.

Доктору Эльмту было не до мертвецов — помощи ждали живые. Потому к телу Николая были приставлены два стражника. Аркадий присел на камень так, чтоб видеть убитого издалека. Близко на него было неприятно смотреть.

К нему подошел жучок, подал руку для рукопожатия, но ладонью вниз, словно для поцелуя. Аркадий, впрочем, руку пожал. Рукопожатие у него было какое-то некрепкое, зыбкое, и юноше показалось, словно он пожал медузу.

— Благодарю за твою работу, — сказал жучок. — Ты сделал все за нас.

— Вам бы стоило открыться раньше.

— Кому? — устало сказал жучок. — Я не мог никому довериться.

— Например мне.

— Вас я подозревал в первую очередь.

— Отчего?

— Вы тщеславны.

— Николай — тоже…

— Я полагал, что его тщеславие удовлетворено.

Из кармана сюртука жучок достал фляжку, отхлебнул глоток, поморщился и убрал флягу, даже не предложив собеседнику.

— Мы шли будто бы вместе, — сказал Аркадий. — Но оказались в таких разных местах…

Жучок кивнул:

— Он доставил нам хлопот. А казалось бы — всего один человек… Беда в том, что генералы мыслят категориями армий. Фельдмаршалы чертят на картах жирные стрелки, сужающиеся к конечной точке по мере потери живой массы. И никто не учитывает, что там, в толпе есть человек-соринка, который посмотрит на приказы снизу вверх и скажет: а какого черта? И эта самая соринка-человек забьет наипродуманейший механизм. Заставит его работать так, что нам и в страшном сне не снилось…

* * *

Из черепной коробки доктор Эльмпт в присутствии агента извлек стальное перо. Будучи осмотрено, оно было возвращено Аркадию, и тот зашвырнул его в первую же придорожную канаву.

Впрочем, в тот же день купил в лавке точно такое же.