Маргарита Ленская

Запомните меня счастливым

Фотоальбом 1982–2013

По земле прошелестели шаги, легкие, будто ночной ветер коснулся пожелтевшей травы. Шаман приподнялся на локте, прислушался. Показалось, будто кто-то прошептал его имя. Потянуло дымком, полог юрты колыхнулся. Послышался тихий смех.

Кадр № 1

Мурат с детства ненавидел туман. Прятался от сероватой мглы в самом дальнем углу дома. Мальчику казалось, что на самом деле начался пожар, и огонь в каждую минуту может ворваться внутрь и сожрать его. Обглодать до костей, жадно, будто дикий зверь. Родители не знали, откуда взялся этот беспричинный страх, считая это глупостью и баловством. Через некоторое время мать с руганью доставала Мурата из очередного закутка и давала увесистый подзатыльник. Мурат молча сносил побои и насмешки, упрямо забираясь от тумана всё дальше. Когда родители поняли, что ни наказания, ни врачи его не переделают, махнули рукой и полностью переключили внимание на младшего брата Кайрата. А Мурат так и рос в одиночестве, будто сорняк в темном углу. Длинный, бледный и колючий. Тайком мечтая когда-нибудь оказаться там, где нет противной мглы и надоедливого брата. Страх перед туманом постепенно притупился, особенно после того как пропала Дина, и проявлялся теперь очень редко.

В тот день, когда Мурата уволили, в Алматы стоял туман с запахом гари. Жиденькая сероватая стена вяло наползала со стороны гор, постепенно захватывала и поглощала проспект Аль-Фараби вместе с высотками и трамплином. Мурат открыл стеклянную дверь, за которой ветер гонял белёсые клочья, вышел и остановился на крыльце. Поставил сумку у ног, достал зажигалку, чиркнул пару раз, прикрываясь от ветра, закурил. Сигарета мелко дрожала в желтоватых пальцах. Идти никуда не хотелось.

Следом выскочил начальник, зябко запахнул полы дорогого кашемирового пальто.

– Извини, дружище. Сам знаешь, последнее время дела идут плохо. Еще ты со своими… – Он помахал рукой перед носом Мурата. – … депрессиями и творческими разгулами. Работать, работать надо.

– Дайте еще шанс, и я…

Начальник отвел глаза.

– Да взяли мы тут одного парнишку. Опытного. В дизайне хорошо разбирается. Так что, увы. Поищи себе другое место.

Мурат ссутулился, сделался похожим на большой, горестный вопросительный знак. Провел рукой по редким черным волосам, по привычке прикрывая прядями намечающуюся лысину. Начальник помялся, негромко кашлянул и сказал бодрым голосом:

– Ладно, мне пора. Счастливо.

Рядом, повинуясь сигналу, мигнули фары новенького «мерседеса». Начальник с видимым облегчением сбежал по ступеням и скрылся в уютном салоне, собираясь укатить куда-то в радужные дали. У Мурата таких перспектив не было. Он выбросил недокуренную сигарету в канаву, закинул на плечо сумку и побрел к старому «форду», притулившемуся возле карагача.

Навстречу пробежал спортивный паренек со светлыми волосами, стянутыми в хвостик. Начальник в машине небрежно кивнул ему. Мурат сразу понял, что это и есть тот самый новый перспективный сотрудник. Новичок взбежал на крыльцо и скрылся за дверями. Мурат с завистью посмотрел ему вслед. В висках заломило, голову охватило жаром, даже в глазах на мгновение потемнело от злости.

Почему его вышвырнули, как паршивого пса! За что? Теперь этот хлыщ будет сидеть на теплом месте и посмеиваться. Несправедливо.

Мурат сжал кулаки, и тут ему в голову пришла блестящая, как ему показалось, мысль. Он хитро улыбнулся, свернул во двор, обежал дом, быстрым шагом пробрался с другой стороны под окна офиса. Одна из створок была, как всегда, приоткрыта. Из кабинета не слышалось ни звука. В это время коллеги должны были работать в студии. Если застанут, всегда можно сказать, что вернулся за коробкой с дисками.

Подтянувшись на руках, Мурат заглянул внутрь, убедился, что внутри никого нет, и перевалился через подоконник. Неловко сверзился на пол, ударился локтем о батарею. Шипя от боли, поднялся на ноги. Пошарил в ящике стола, нашел в коробочке ключ от шкафа. Распахнул дверцы. Вот он, родимый, на месте, новенький фотоаппарат.

Хорошая оптика: большой объектив смотрел на Мурата единственным черным глазом, будто прицеливался. Воровато оглядевшись, Мурат схватил его и повесил на шею. Грудь ожгло, словно от удара током. Сердце гулко стукнуло, но потом по телу толчком растеклось блаженное тепло, аж уши заложило. На секунду Мурату показалось, что он наблюдает себя со стороны. Будто на стоп-кадре. Длинного, в нелепой позе застывшего возле шкафа. Где-то вдалеке хлопнула дверь, в коридоре послышались шаги. Раздумывать над странными ощущениями времени не было, нужно бежать. Мурат с кряхтением выбрался в окно, подхватил сумку и бросился к автомобилю.

Дома Мурат достал фотоаппарат, положил на полку рядом с видеоплеером. Повезло. Никто ничего не найдет. Начальник видел, как Мурат уходил, так что все шишки полетят в бывших коллег. Так им и надо. Бездарности. Неожиданно для себя Мурат наклонился и любовно погладил объектив.

«Хорошо, что ты останешься со мной. Правда?»

Фотоаппарат, похоже, не возражал. Мурат отправился на кухню, он давно жил один. С тех пор, как переехал из пригорода в Алматы. Иногда здесь появлялись девушки, но всего на одну ночь. Никто не задерживался, сбегали под утро. Дуры! Эх, если бы Дина тогда не ушла. Ничего, теперь он всем покажет. С такими красотками модельками познакомится, всем на зависть. Может, и перестанет видеть по ночам бледный образ ушедшего счастья.

Кадр № 2

Спустя неделю нашлась и работа. Богатый папочка заказал для дочери подарочную фотосессию. Расширенный вариант. То есть все капризы и пожелания девушки за кругленькую сумму. Весь день фотограф должен был фиксировать интересные подробности празднования. Делать портреты именинницы там, где она захочет. О питании никто ничего не говорил, но Мурат надеялся на лучшее. Впрочем, гонорар был настолько высок, что можно было немного и поголодать. В назначенное время охранник впустил Мурата на территорию. Осмотрел его вещи, карманы, внимательно изучил каждую букву удостоверения. Со скучным лицом, словно бы нехотя, провел в особняк, представил хозяевам. Именинница Алия сияла шикарным платьем, бриллиантами и нетрезвым блеском в глазах. Гости собрались, пора было приступать к работе. Как оказалось – нелегкой. К вечеру от шума, мелькания ярких тряпок и грохота музыки закружилась голова. Мурата слегка пошатывало, хотя за весь день он не выпил ни капли спиртного. Чего нельзя было сказать о гостях.

Неугомонная девушка потащила его на второй этаж.

– Эй! Сфотай меня у камина, – приказала Алия и раскинулась на пушистом ковре, имитирующем шкуру какого-то неведомого животного. Черные волосы раскинулись, алое платье задралось выше колена, расплескалось вокруг точеного смуглого тела.

Мурат нацелил на нее объектив и нервно сглотнул. Безбашенная девчонка! В комнате никого, дверь закрыта, внизу гремит музыка. Если что – никто не услышит.

– Ну, давай. – Алия прищурилась и, издевательски подмигнув, провела рукой по ноге. – Чего рот разинул, быстрей.

Мурат вздрогнул и нажал кнопку. Молнией мелькнула вспышка.

Он сделал шаг в сторону и замер. Сквозь объектив он увидел, как лицо Алии покрылось бурыми, сочащимися язвами, волосы черными змеями копошились под головой, из-под изувеченного тела расползалась алая лужа. Явственно потянуло запахом горелого мяса.

– Что за дерьмо! – прохрипел Мурат, опуская руки.

– Это ты мне? – возмущенно вскрикнула девушка, вскакивая.

– Нет, нет, просто мне показалось, – забормотал Мурат.

– Нализался уже! – презрительно воскликнула Алия. Рывком открыла дверь, вышла и бросила не глядя: – Иди домой.

– Но…

– Проваливай. И чтобы фотки были как конфетка, иначе вылетишь из города.

Оглушенный Мурат остался один. Что теперь делать? Идти к заказчику, вряд ли он поможет. Мурат наскоро перелистал фотки и успокоился. Чего волноваться, ну померещилось от усталости, девчонка взбрыкнула. С кем не бывает. Отдаст фотографии, получит остаток денег, и об этой капризной дамочке можно забыть как о кошмаре.

Негатив

Вечер выдался хмурым. Из низких рваных облаков сеяло мелким дождем. Горы почти скрылись в густой мгле. Широкая, но мелковатая речка журчала меж камней, унося в мутных водах грязь кафешек, особняков и мусор, выброшенный отдыхающими. Посреди русла застряла черная «БМВ». В салоне сидели двое, грелись в ожидании помощи. Первой сознание потеряла девушка. Мужчина еще некоторое время пытался бороться с дурманом, а потом отключился и он. Салон заполнился едким дымом, откуда-то снизу потянуло запахом горелой пластмассы.

Подъехавшие на подмогу люди сразу увидели стоявшую посреди речки машину. Из-под капота струился сизый дымок. Один из мужчин подошел, дернул на себя дверь. В салоне, будто в гигантской печи, вспыхнуло пламя, языки вырвались наружу, обожгли руки и лицо. Внутри загорелись кресла, одежда на неподвижно сидящих телах. Огонь быстро пожирал беспомощные жертвы. Ошеломленные люди отскочили, спасаясь.

– Попробуем вытащить, – неуверенно предложил один.

– Ты что, обалдел! Герой нашелся! Еще как рванет, костей не соберем. Давай, звони, вызывай, кого положено. Всё равно этим бедолагам уже не поможешь. И чего их всех сюда тянет?

Кадр № 3

Через несколько дней Мурат снова давил кнопку звонка на воротах. Калитку открыл охранник.

– Чего надо?

– Я был у вас недавно, помните? Дочку хозяев снимал. Вот принес готовые фотографии.

Охранник оглянулся через плечо, вышел на улицу, тщательно прикрыв за собой калитку.

– Уходи, им сейчас не до тебя.

Мурат опешил. Да что ж его всё время гонят-то! Совсем за человека не считают. Он добавил металла в голос:

– Позовите Алию.

– Нет ее.

– А когда мне лучше прийти?

– Это уж как родители скажут, но вряд ли они захотят с тобой говорить.

«Наклепала все-таки на меня, стерва», – выругался про себя Мурат.

– Впрочем, увидеть, наверно, можно, если гроб откроют, – скривился охранник.

– Какой гроб?

– Уж не знаю, скорее всего богатый. Ты что, не в курсе? Погибла дочка. Сгорела со своим хахалем. Хозяин лишился и дочери и партнера. Говорят, мало что осталось. Так что иди пока.

Охранник похлопал Мурата по плечу и вернулся обратно. Фотограф остался стоять, сжимая в руке конверт. Из ступора его вывел автомобильный сигнал. Очнувшись, Мурат побрел к машине. Забрался на сиденье, закрыл дверь.

– Это только начало, – прошипел голос.

– Чего? – Мурат оглянулся. Никого. Только жирный неряшливый филин сидел на пеньке. Ночная птица, днем, в городе. Мурат потер глаза с такой силой, аж круги появились. Филин не исчезал. – Кыш, гадость.

Птица без страха поискалась в груди и широко разинула клюв.

– Украденное счастье, как правило, бывает очень коротким.

Мурат обалдело уставился на филина.

– Прекрасная пери может обернуться шайтаном, а удача – падением в ад. Не знал? Берегись нижнего мира, – хрипло прокричал филин, перескочил на окно и долбанул Мурата прямо в лоб, аж искры посыпались.

– Ах ты, дрянь!

Филин торжествующе взмахнул крыльями и снялся с места. Напоследок нагадил на зеркало. Белая зловонная капля смачно шлепнулась и перечеркнула отражение Мурата. Тот даже утерся от отвращения, достал тряпку и принялся яростно отмывать птичий подарок. Отражение злобно ухмыльнулось, кожа стремительно чернела и лопалась. Из пузырей брызнула желтоватая жидкость. Мурат заорал от боли и очнулся. Тишина. Он по-прежнему сидел в машине под забором у заказчиков. На сиденье лежал кофр с фотоаппаратом. А на месте конверта дымилась сероватая горстка пепла.

Трясущимися руками Мурат вытряхнул золу, кое-как вытерев руки, повернул ключ зажигания. В тот день фотограф напился до беспамятства…

Негатив

Туман, степь, отблески огня. Танцующие тени. Сплетения рук, хриплые голоса, выводящие песню на неведомом языке. Звуки барабанов, плачущая мелодия кобыза. Слова заклинания. Блеск острого кинжала. Жалобный, резко оборвавшийся крик жертвы. Брызги крови окропили сплетенный из черных волос талисман на белоснежной обнаженной груди. На мгновение вспыхнул огонь и искрами рассыпался по гибкому телу, жаром зажег широко раскрытые глаза. Сверкнули зубы. Барабаны застучали громче, тени закружились в бешеном хороводе. Красавица поднялась на ноги, протянула руку, прошептала хрипло:

– Скоро я буду с тобой.

Кадр № 4

Когда Мурат очнулся, солнце уже яростно светило в окно, словно задалось целью изжарить в комнате всё живое. Фотограф вырвался из небытия, открыл глаза и со стоном прикрыл рукой. Захотелось умереть. Голова гудела, будто шайтаны всю ночь били в нее как в барабан. Во рту пересохло, губы потрескались аж до крови. Прошлый день помнился очень смутно, но освежать память не хотелось, степень хреновости усугублять было уже некуда. Лучше оставить всё как есть и попытаться ожить. В ванной из зеркала на Мурата вытаращился красноглазый бледно-зеленый упырь. Можно смело без грима в ужастике сниматься. Чтобы придать себе человеческий облик, пришлось изрядно потрудиться. Вечером ждали в бутике заказчики, вряд ли их обрадует фотограф с такой физиономией. Еще и выпрут от греха подальше. В городе полно конкурентов, заказчика упускать нельзя, и так пока востребованность не очень.

К вечеру Мурат ожил и в магазин прибыл совсем посвежевшим. Быстро отщелкал интерьеры, красивых девушек в восточных костюмах. Правда, с собакой вышла осечка. Она никак не желала позировать, скулила, поджимала хвост и пряталась от объектива за широкие юбки моделей. В конце концов, измученный хозяин предложил перенести съемку на другой день. Обещал привести другую собаку, поспокойней. Мурат согласился. Клиент платит, а остальное – мелочи. Испуганную борзую увели. Мурат сложил технику в сумку. Девушки, весело переговариваясь, подмигнули фотографу и ушли переодеваться.

– Вам не кажется, что пахнет дымом? – спросил Мурат.

Хозяин потянул носом и пожал плечами.

– Ничего не чувствую.

– Как же, прям сильный запах паленых волос.

Хозяин бутика подозрительно посмотрел на фотографа.

– Знаете, я не очень люблю, когда выпивают на работе.

– Но я не… – Мурат замолчал. Быстро попрощался и ушел.

Похоже, что в последнее время глюки стали его лучшими друзьями. Поэтому лучше не спорить и тихо делать свое дело. Пока дурку не вызвали.

Следующая съемка так и не состоялась. Бутик сгорел, и у хозяина теперь были проблемы посерьезней. Поговаривали, что магазинчик подожгли конкуренты. Мурат выяснять не стал. Необъяснимый страх не позволил позвонить тем двум моделям, хотя они вроде бы согласны были продолжить знакомство. Вот только он жутко боялся услышать чужие голоса, сообщавшие, что девушки погибли. Мурат просто стер координаты из телефона и попытался забыть о происшествии.

Негатив

Через несколько дней девушки явились к нему сами. Ночью, вдвоем. Наверное, с ними должна была быть и борзая, но собака почуяла неладное и предпочла не переходить границу небытия. А в том, что моделей больше нет в живых, Мурат теперь почему-то не сомневался. Уж очень жутко выглядел их призрачный танец среди степных трав. Стремительный, страстный, с огоньками в узких ладонях. Языки пламени расползались вверх и вниз, пока не превратились в трепещущие, ярко-оранжевые одежды. Несмотря на красоту девушек, их белозубые улыбки навевали страх. Не люди, оборотни, темные пери. Проснувшись, Мурат долго лежал без движения в темноте. Ему казалось, шевельнешься – и снова появятся огненные всполохи, потянутся тонкие руки, обглоданные пламенем.

Шайтан бы побрал эти сны! С тех пор как ушла Дина, он почти перестал их видеть. Мурат скрежетнул зубами. Даже сильные заговоры шамана не смогли вернуть изменницу. Не удивительно, кто захочет жить с больным неудачником. Эх, Динка! Где-то в спрятанном альбоме лежал ее снимок. Тот, на который приворотное заклятие начитывали. Бесполезное. Мурат со вздохом нащупал кнопку настольной лампы. Вспыхнул свет, с полки на него насмешливо глянул фотоаппарат.

«Вернуть его, что ли? – вяло подумал Мурат. – Зачем тогда схватил, будто подтолкнул кто-то. Вполне бы и так выкрутился, вон дядька давно зовет продавцом в автоцентр. Всё равно особого счастья фотик не принес. Даже наоборот, какая-то дрянь стала липнуть. Вот подкину завтра в окно офиса, никто не догадается».

Кадр № 5

Планы пришлось отложить. Из Астаны приехал в гости Кайрат. Отдохнуть от бурной столичной жизни, как он сказал. У Мурата селиться не стал, снял на неделю апартаменты в Самале. Несмотря на скромную должность в банке, Кайрат чувствовал себя большим человеком, которому негоже ютиться с братом в крохотной однушке. Навещать родителей он пока не торопился. Зато охотно побаловал вниманием местные клубы, рестораны и торговые центры. К одному из таких гигантских магазинов, растущих в городе как грибы, и подъехал Мурат. На парковке, будто из-под земли выскочил вертлявый паренек в грязно-оранжевом жилете. Скептически окинул взглядом не очень чистый «форд», но на всякий случай предложил:

– Ставь сюда.

Мурат покосился на знак «стоянка для инвалидов», висевший на стене.

– Здесь разве можно?

– Конечно.

Других мест поблизости не было, Мурат махнул рукой на правила и поставил машину между двумя легковушками. Сунул деньги в приготовленную, сложенную лодочкой ладонь.

– Гуляй спокойно, братишка, – развязно улыбнулся парковщик. – Присмотрю как за своей.

Слова его особого доверия не вызвали, но вступать в разговор с нагловатым пареньком не хотелось. Мурат молча закрыл машину и поспешил в кафе. Там уже ждал Кайрат. Мурат сдержанно поздоровался, плюхнулся напротив. На большом блюде посреди стола дымилось несколько порций шашлыка, по тарелке растекался розоватый сок. Мурата неожиданно затошнило. Он поморщился и отодвинул блюдо подальше.

– Ты чё, вегетарианцем заделался? – удивился Кайрат.

– Не хочу просто. Да и печень последнее время побаливает.

– Пить надо меньше, – покровительственно заметил брат.

– Ой, спасибо, святой человек, мне так не хватало совета!

– Чего?

– Да ладно, забей.

Мурат подозвал официанта и заказал чайник крепкого чая с молоком. На сладкое принесли порцию чак-чака.

– Знал бы, не тратил денег, – проворчал Кайрат, но весь шашлык умял с огромным удовольствием.

Мурат, борясь с дурнотой, наблюдал за тем, как брат чавкает и утирает сок, текущий по подбородку.

– Ну, хватит уже жрать, – не выдержал он.

– Какой-то ты странный. Мясо не ешь, коньяк не заказываешь. Наверное, и бабы под боком нет? Проблемы, что ли?

– Когда их не было.

Кайрат ухмыльнулся, утерся салфеткой и сказал:

– Давай, колись, чего стряслось-то.

– Ничего особенного. – Делиться с братом предположениями, что его фотоаппарат каким-то образом убивает людей, не хотелось. Только на смех поднимет.

– Ну, смотри, а то у меня связи. – Кайрат с важностью надулся и тут же забыл о разговоре. – Слушай, а я вчера такую девочку снял, закачаешься. Ноги, глаза, ну и тут ого-го. – Брат рукой показал в районе груди насколько. – Ты же вроде фотиком классным обзавелся. Помоги по-братски. Съездим в горы, шашлыки пожарим, фотосессию устроим, девчонки это любят.

– Посмотрим. На работе сейчас завал.

– Для братишки-то выделишь время, – надулся Кайрат. – Не так уж часто видимся.

– Может быть. Звякни мне завтра, пообщаемся.

Дальше разговор не клеился. Кайрат отвечал невпопад и всё посматривал на часы. Быстренько расплатившись, попрощался и убежал, наверное, к своей новой девушке.

Мурат остался за столиком один, машинально попивая остывший чай. Жизнь вокруг кипела. Повсюду сновали люди. Дети громко требовали у родителей пиццу и бургеры. С соседних мест хрипло басили подростки. Мимо столика прошла молодая пара. Остановились у стойки, сделали заказ. Девушка обвила руками шею парня. Улыбнулась и бросила на него ласковый взгляд. Мурат побелевшими пальцами сдавил тонкое стекло чашки. На него никто никогда не смотрел с такой любовью. Даже Динка. Так, пережидала время в поисках более подходящей партии. А как нашла, сразу же смылась, только ее и видели.

Негатив

В висках Мурата застучало, он отбросил чашку и с ненавистью уставился на молодую пару. Женщины. Ластятся, смотрят с любовью, а потом только впусти их в душу. Выжгут и уйдут дальше. Кулаки его сжались. Наверное, увела у кого-то парня и радуется, строит счастье на чужих слезах. Ведьма! Не зря их раньше сжигали на костре, и поделом.

Молодой человек поймал яростный взгляд, нахмурился и, взяв подругу под руку, поспешно увел ее. Мурат смотрел им вслед горящим взором. Неожиданно ладонь обожгло. Он вскрикнул, отдернул руку. На столике лежал фотоаппарат, хотя Мурат точно помнил, что оставил его дома. Вон и знакомая царапина на боку. Откуда он здесь взялся? Удивление сменилось мрачной злостью. Эх, чуть бы раньше и можно было щелкнуть эту сладкую парочку. Одним движением пальца стереть их с лица земли. Навсегда.

Кадр № 6

От этой мысли Мурат опомнился и похолодел. И чего он окрысился на незнакомую и даже вполне симпатичную девушку. Совсем сбрендил. Получается, он не только верит в убийственную силу фотоаппарата, но и собирался применить ее. Да что с ним такое!

Нет, надо избавляться от этой техники и немедленно.

Мурат попросил счет. Расплатившись, осторожно положил фотоаппарат на стул и быстрым шагом вышел из кафе. Спустился к машине. Парковщика, естественно, поблизости не было.

Бездельник! Кругом одни обманщики.

Мурат не заметил, как снова начал заводиться. В последнее время он постоянно чувствовал себя на грани. Дрожащими руками вцепился в руль, вдавил педаль газа, выехал с территории центра на проспект Раимбека и помчался прочь из города. Подальше от всех странностей и давящей чужой воли. Мурат уже поворачивал к Каскелену, как вдруг ему позвонил Виктор. Когда-то они вместе учились на курсах фотомастерства. Одно время часто виделись, а потом постепенно разошлись, потерялись в городе. Звонок оказался приятной неожиданностью. Виктор предложил приехать в офис и поговорить. Намекнул насчет работы и какого-то сюрприза. Мурат пообещал сразу же подъехать. Настроение улучшилось, и даже длиннющие пробки по пути не смогли его испортить. Как вовремя он избавился от неприятного фотоаппарата! Сразу же дела пошли на лад. Ничего, всё еще образуется.

Виктора на месте не оказалось. Секретарша предложила подождать и пока осмотреть небольшую коллекцию фотографий известных мастеров. Не любил Мурат разглядывать работы более удачливых коллег. Слишком неказистой казалась его жизнь по сравнению с их победами. Скучной и бесполезной, как старый выцветший газетный снимок. Сплошное разочарование.

Тем не менее, не желая обижать девушку, Мурат поплелся в галерею. Коллекция занимала всего две комнаты. Много знакомых имен. В основном портреты, только ближе к окну висели яркие пейзажи знаменитого в свое время фотографа. Мурат, скучая, побродил по галерее. Собрался уже вернуться и попросить у секретарши чаю, но вдруг замер как вкопанный.

Со стены на него смотрела Дина. Другая прическа, глаза более взрослые, но это точно она. Милое лицо, округлые щеки с ямочками, шрамик возле уха. След от стальной проволоки. Дина его очень стеснялась и поэтому носила волосы распущенными. На портрете же блестящие черные локоны были собраны на затылке в высокий хвост. Мурат поискал подпись. «А. Усейнов, г. Каскелен. Портрет неизвестной». Нужно срочно разыскать этого фотографа. Узнать, что с Диной, где она. Может, ей сейчас плохо, и девушка нуждается в сильном мужском плече. Мурат знал, что всегда есть надежда всё вернуть и исправить. Всё, кроме смерти. Но теперь он вдруг почувствовал, что и из иного мира есть выход, главное, постараться его найти.

Когда Виктор вернулся, он застал Мурата возле портрета. На вопрос об авторе ответил, что фото было найдено на развалинах сгоревшей студии известного фотографа Аслана Усейнова. Мальчишки рылись в обгоревших вещах и откопали портрет. Каким образом он сохранился, никто не знает. Собственно, это и есть тот самый обещанный сюрприз.

Мурат от души поблагодарил Виктора за фотографию. Договорился, что будет приходить смотреть как можно чаще, а потом, возможно, и выкупит. Виктор предложил подарить портрет. Но Мурат не согласился, он хотел заплатить за Дину, откупиться от судьбы. К тому же Мурату хотелось принести фото в чистую обновленную квартиру. Давно пора было сделать ремонт. Тем более что Виктор обещал на следующей неделе подкинуть работу. Мурат еще раз всмотрелся в любимые глаза. Ему вдруг показалось, что зрачки блестят живым светом и внимательно следят за ним, а в их глубине пылает багровый огонь. Все-таки Дина изменилась. Теперь к ее яркой красоте прибавилось что-то колдовское, потустороннее. Настоящая огненная пери из легенд. Прекрасная и, похоже, недобрая. Мурат качнулся вперед, прикоснулся ладонью к холоду стекла.

– Любимая, где ты? – прошептал он, на секунду снова увидев себя будто со стороны. Пылающий силуэт посреди ночной степи.

– Что ты сказал? – переспросил Виктор.

– А, ничего. – Мурат отшатнулся от портрета. Кончики пальцев горели, будто ошпаренные кипятком.

Попрощавшись, Мурат быстро зашагал к выходу.

Кадр № 7

Он решился сделать то, что запрещал себе долгие годы. Съездить к родственникам Дины. Узнав у друзей номер, с замирающим сердцем позвонил. От тети Асель Сабитовны узнал, что она сейчас живет одна. Отца Дины давно не было в живых, а мать уехала к старшей дочери в Кызылорду. Что ж, это даже к лучшему, не так больно. Тетя узнала Мурата и приветливо встретила, усадив в гостиной за небогатый дастархан. С деньгами у стариков явно было туговато, домик обветшал, хотя и содержался в чистоте. Когда-то здесь звенел веселый смех, играла домбра, а длинные столы ломились от еды. Мурат собирался приходить сюда любимым зятем. Жаль, не сложилось. Асель Сабитовна поймала его взгляд и сказала:

– Переедем мы, наверное, отсюда. Дети разлетелись кто куда, некому дом содержать. Что могут сделать две женщины?

– Я помогу… – начал было Мурат, но тетя жестом остановила его.

– Справимся. Дети давно зовут в Кызылорду, да тяжело в нашем возрасте с насиженного места срываться. Мы всё надеялись, что Диночка однажды вернется.

Мурат вздрогнул и вопросительно посмотрел на женщину, она опустила голову, вздохнула и начала медленно перекладывать в вазочку курагу. Слеза скатилась по морщинистой щеке.

– Простите, так что же случилось с Диной?

Асель Сабитовна всхлипнула:

– Разве ты не знаешь? Погибла она. Сбежала из дома, а потом пропала в пожаре. Всё из-за этого проклятого фотографа!

– Аслана?

– Так ты слышал? Непутевый человек, сам катился в яму и Диночку за собой утащил. С тех пор как вы расстались, она совсем другой стала. Жесткая, злая, надменная. Будто подменили нашу девочку. Соседи поговаривали, этот черной магией увлекался. Он…

– Где сейчас Дина? – резко перебил Мурат.

– Здесь, на кладбище. От них мало что сохранилось. Так и похоронили в закрытом гробу.

Мурат потрясенно молчал. Снова огонь, будто чье-то проклятие следует за фотографом, и смертельное обжигающее дыхание становится всё ближе. Он быстро допил чай и попрощался с Асель Сабитовной, пообещав звонить. Заодно оставил свой номер телефона, на случай, если понадобится помощь. Уже на пороге он вспомнил того, кто мог бы ему помочь.

– Асель Сабитовна, помните, за кладбищем жил шаман? Он по-прежнему там?

– Умер. Вскоре после того, как ты уехал. Сгорел в одночасье от пневмонии. Никакие духи не помогли вылечить. Родственники за ним приезжали, увезли тело куда-то в свой аул.

Кадр № 8

В машине Мурата ждал неприятный сюрприз. На переднем сиденье лежал фотоаппарат.

«Ну нет, я все-таки от тебя избавлюсь!»

От Каменки до самой Алматы как всегда тянулась пробка. Мурат повернул и поехал в объезд через сплетение узких улочек. Добравшись до речки, припарковал машину и вышел. Улыбнулся, вытащил фотоаппарат и с размаху кинул его с моста в мутную воду.

Домой он ехал с легким сердцем. По пути купил в кулинарке свежего плова, баурсаков и две бутылки пива. Новую свободную жизнь следовало отпраздновать. Предвкушая приятный вечер, поднялся к себе в квартиру. Сунул бутылки в морозилку, высыпал на тарелку плов. Вошел в гостиную и чуть не уронил посуду. Спину продрало холодом, во рту враз пересохло. На столике лежал фотоаппарат.

– Проклятая железяка! – не помня себя, заорал Мурат.

Ломая ногти, дернул створку окна, распахнул. В лицо ударили колючие иглы дождя. Хорошенько размахнулся и швырнул фотоаппарат в дурно пахнущий туман. Внизу грохнуло. Захлопнув окно, Мурат на всякий случай задернул шторы.

Закрыв глаза, прислонился к стене. Сердце бешено стучало, будто он долго бежал по жаркой степи. Всё происходящее вдруг показалось дурным сном. Пошатываясь, Мурат прошелся по квартире. Наткнувшись на фотоаппарат в корзине для белья, уже не удивился, сел рядом и заплакал. Черный объектив насмешливо смотрел сверху. Мурат с отвращением накрыл его рубашкой и поплелся в гостиную. Аппетит пропал. Плюхнувшись в кресло, Мурат включил телевизор и бездумно начал переключать каналы. В мире как всегда всё было плохо – хоть здесь какая-то стабильность. Взрывы, войны, кризис и никаких загадок. Надо будет позвонить Виктору, узнать, как поживает его галерея. А то, может, тоже одни угольки остались. Потом, всё потом. Мурату вдруг стало всё безразлично, он не заметил, как задремал в кресле, забыв выключить телевизор.

Негатив

Мурата разбудил звонок сотового. Сколько он проспал, ночь, а может, больше, неизвестно. Крутились в мыслях какие-то обрывочные воспоминания. Делать ничего не хотелось. Но Кайрат настойчиво звал с собой на дачу. Девушек не обещал, а вот еду, выпивку и хорошую компанию гарантировал. Мурат молча положил трубку, обессиленно закрыл глаза. Лучше остаться дома в тишине и могильном покое. В ванной зашуршало, будто грязная крыса рылась в корзине для белья.

В ушах прошелестел тихий безжизненный голос:

«Ты никогда не будешь один. Шаман навсегда связал нас крепкой нитью. Куда ты, милый, туда и я».

Мурат нащупал телефон и дрожащим голосом сообщил, что выезжает. Бежать. Как можно быстрей оказаться в шумной компании. Забыть призрачный голос, такой знакомый и страшный.

Кадр № 9

Проклятый фотоаппарат последовал за ним. В разгар холостяцкой пьянки Кайрат обнаружил его под столом и потребовал устроить фотосессию. Его высочество пожелало портрет в обрамлении бутылок и слегка подгоревшего шашлыка. Мурат отказался и неожиданно для себя поведал о своих страхах насчет фотоаппарата. Он сразу же об этом пожалел, но было поздно. Стресс и большое количество пива прекрасно развязывают язык. Впрочем, Вадим на удивление серьезно отнесся к рассказу и предложил еще раз посмотреть карту памяти фотоаппарата. Мурат согласился, хотя почему-то был уверен, что внутри будет паутина, кости, слизь, да всё что угодно кроме обычной карточки. С опаской он смотрел, как Вадим извлекает флешку и вставляет в карт-ридер. Ноутбук приветливо мигнул, запускаясь.

– Ща мы посмотрим, какая здесь поселилась нечисть.

Кайрат скептически улыбнулся, плюхнулся рядом на диван. Вадим долго рылся в папках, прогнал содержимое карты через специальную программу. Бормотал под нос незнакомые слова.

– Вот оно, смотрите! – торжествующе закричал он. – Глубоко было спрятано.

Вадим открыл первый файл.

– Фу, – с отвращением протянул Кайрат. – Надеюсь, это не ты фотографировал?

– Нет, – потрясенно ответил Мурат.

– Какой извращенец мог такое запечатлеть? – поморщился Вадим, листая снимки.

Почти на всех изображениях корчились люди, охваченные пламенем. Разинутые в немом крике рты, скрюченные конечности, выпученные глаза. Особенно четко на одном из снимков получилась женщина, тело ее выгнулось дугой, на груди болталось странное ожерелье из когтей. Обугленное лицо, искаженное страданием, было повернуто к зрителям. Борясь с тошнотой, Мурат просипел:

– Удали это.

– Сейчас. – Вадим щелкнул несколько раз мышью. – Хоп – и все твои кошмары исчезают.

– Так просто? – недоверчиво спросил Мурат.

– Ну, если предположить, что здесь отпечаталось нечто потустороннее, то да, все записи стерты.

– Странно, как я раньше не догадался, – пробормотал Мурат, ощущая внутри пустоту, словно вместе со снимками заодно отхватили огромный кусок души.

Фотоаппарат лежал и больше не казался живым и подстерегающим. Похоже, его окончательно убили.

Кайрат хлопнул по коленкам и встал.

– Раз вы закончили с мистикой, пойдемте в сад. А то душно здесь, какой-то паленой дрянью воняет.

Кадр № 10

Остаток вечера прошел спокойно. Они просидели на даче до поздней ночи. Дожарили остатки мяса, поиграли втроем в дурака. После нескольких рюмок коньяка Мурат расслабился, развеселился и притащил фотоаппарат. Словно безумный папарацци вертелся вокруг, фотографировал. Друзья старательно позировали. Глубокой ночью вверху прошуршали крылья, трижды прокричал филин и веселье угасло. Повеяло сыростью и сладковатой гнилью.

Вадим с Кайратом быстро отключились. Мурат решил лечь в доме на диване. Его бил озноб. В темноте слышались шорохи и тихий шепот, зазвенел колокольчик, висевший на люстре. Мурат включил лампу, в комнате, естественно, никого не оказалось.

Его затрясло как в ознобе. Чтобы успокоиться, Мурат решил перекинуть снимки в компьютер. Создал новую папку, скопировал и вставил фотографии. Листая изображения, заулыбался, ну и чудища. Пьяные, лохматые, краснолицые. Лучше всего получился мангал, шашлык и бутылка, казавшаяся огромной. Открыв последний снимок, Мурат озадаченно нахмурился. С монитора весело скалился он сам. Кайрат тогда отобрал у него фотик и щелкнул брата в блаженной позе. Но удивило не это, сквозь его черты просматривалось другое лицо, будто снимки наложились друг на друга. Мурат увеличил фото. Так и есть. Динины глаза издевательски смотрели на него.

Негатив 1

Это произошло ночью. Вот он крадется по двору, заглядывает в окно. Видит обнаженную девушку, сидящую на деревянном полу. Повсюду свечи. В отдалении, на низенькой софе сидят мужчина и женщина…

…дом горит, жуткие вопли разрывают тишину. Мурат, заливаясь счастливым смехом, фотографирует пожар…

«Ты не разорвешь нить. Я достану тебя даже из нижнего мира». Тьма заполняет голову, пальцы сжимают фотоаппарат.

Негатив 2

Соседка за забором вздрогнула от грохота. С досадой вскочила и заорала в открытое окно:

– Тише, вы, пьянь несчастная. Сейчас милицию вызову.

В ответ послышался низкий нечеловеческий вой. Женщина съежилась, как от удара, захлопнула окно, села обратно в кресло. Сделала погромче звук телевизора.

Мурат выл, бился головой о стол. Он всё бы отдал, чтобы навсегда забыть увиденное. Скрюченными пальцами вцепился в грудь, разорвал одежду.

– Уходи, уходи прочь. Ты не Дина. Уходи назад к своему Аслану. Нить привязывала не тебя, грязное чудовище.

В окно забарабанили. Крик не мог принадлежать человеку, это раненое животное вопило о помощи.

– Открой! Муратик, пусти меня.

Грохот усиливался, он звучал со всех сторон. От окон, крыши, даже снизу из подпола.

Мурат смотрел на перекошенное от ужаса лицо Кайрата за стеклом и не мог подняться. Ноги стали ватными, руки, наоборот, налились свинцом. Шум, скрежет, грохот железа, нечеловеческие крики. Мурат закрыл уши ладонями и уперся лбом в прохладный пластик стола, сжался в комок, защищаясь. Внезапно всё стихло, будто кто-то разом вырубил звук. Мурат осторожно поднял голову. Никого. Он попробовал дернуть ручку, дверь легко распахнулась.

Кайрат и Вадим лежали рядышком на топчане. Голова к голове, спокойно сложив на груди руки. Если бы не выжженные глаза и полуобгоревшие лица, могло бы показаться, что оба мирно спят. Мурат наклонился, на всякий случай пощупал у брата пульс. Вяло отбросил безжизненную руку. Всё кончено. Теперь он остался один, как и мечтал в детстве.

Негатив 3

– Любимый, я так соскучилась.

– Диночка, ты? – Мурат не верил глазам. На пороге дома стояла она. Такая же, как раньше. Милая, лукавая, добрая.

– Иди ко мне, жаным. – Девушка раскрыла объятия. – Мы никогда больше не расстанемся.

Мурат счастливо расхохотался. Бросился к любимой, обнял, с наслаждением зарылся в волосы, непривычно пахнущие дымом. Заговор сработал, она нашла его, прогнала ту, темную. Девушка, пылая, прижалась к нему.

– Теперь мы всегда будем вместе. Правда?

– Да, я так ждал этого. Милая, чувствуешь, как горит мое сердце.

Мурат прижал к себе Дину, не замечая ни отблесков зубов, ни полыхающих адским пламенем глаз, ни жаркого огня, жадно вгрызавшегося в плоть. Она пришла за ним, и Мурат был счастлив.

Кадр № 11

Дом вспыхнул сразу с нескольких сторон. Лопнуло стекло, языки огня вырвались из окон. На соседнем участке испуганно закричала женщина. Подбежавшие соседи утверждали, что видели в проеме двери одинокую фигуру, с запрокинутой головой. Кто-то даже слышал счастливый, радостный смех, а может, это гудело и трещало адское пламя.

Кадр № 0

Соседка вышла на крыльцо. За забором курился дымок, над деревьями висел мутный туманец. На тумбочке лежал фотоаппарат. Немного поцарапанный и местами испачканный сажей. Воровато оглядевшись, женщина подняла его и скрылась в доме.

 

Олег Дивов

Проверьте координаты

(

сценарий экспериментального мокьюментари-муви

)

Пасмурный зимний день. Заснеженное поле, стена хвойного леса. За лесом сквозь дымку угадываются очертания гор. Легкий ветерок, слабая метель.

Поле рассекает глубокая колея, частично занесенная снегом. На краю поля, уткнувшись носом в подлесок, стоит большой тускло-красный джип. Машина откровенно стара, но выглядит довольно бодро.

Раздается хруст веток, и из леса вываливается, прямо на капот джипа, Д’Арси. Это совсем молодой человек, лет двадцати с небольшим, светловолосый, его красивое породистое лицо искажено гримасой ужаса. Теплая зимняя одежда Д’Арси изодрана в клочья, шапки нет, на щеке длинная царапина.

Несколько секунд Д’Арси стоит, опираясь кулаками о капот. Сделав пару судорожных вдохов, бросается к водительской двери. При этом из спины дорогой куртки Д’Арси выпадает изрядный кусок. Спина вся располосована, будто ее драли когтями. Д’Арси прыгает в машину.

Руль здесь справа. Салон угловатый и заметно потертый. Д’Арси первым делом опускает солнцезащитные козырьки, потом лезет в бардачок. Невнятно выругавшись, принимается лихорадочно перетряхивать салон. Наконец выуживает из-под сиденья ключ. У Д’Арси сильно трясутся руки, поэтому в замок он попадает только с третьей попытки. Поворачивает ключ.

Приборная доска оживает, на ней вспыхивают огоньки, два красных, один желтый. Включается стартер.

– Давай, давай… – бормочет Д’Арси.

Стартер вовсю крутит двигатель, машина содрогается. Безрезультатно. Д’Арси выключает зажигание и поворачивает ключ снова. Стартер воет. Капот джипа ходит ходуном. Д’Арси бьет кулаком по ободу руля и выкрикивает проклятья. Яростно топчет педаль газа.

Роется за пазухой, достает телефон. Глядит на него, чертыхается, прячет обратно – судя по всему, тут связи нет.

После нескольких безуспешных попыток завести машину Д’Арси выскакивает наружу, оставив ключ в замке. Обегает вокруг джипа. Откидывает вправо дверь багажника, роется внутри. Достает грязное толстое одеяло, что-то вроде попоны. Накидывает капюшон, обматывается попоной поверх куртки и, спотыкаясь, убегает неловкой трусцой вдаль по колее.

Поле кажется бескрайним.

Некоторое время ничего не происходит.

Снова раздается треск ветвей, и неподалеку от джипа падает в сугроб Мейсиус.

Он изодран не меньше Д’Арси, вдобавок потерял перчатки, а у его куртки вырван с мясом капюшон. Мейсиус тоже молод, светловолос и смертельно напуган.

Мейсиус на четвереньках ползет через сугроб к джипу. Кое-как встает на ноги, лезет в машину. Пытается замерзшими пальцами ухватить ключ. Злобно шипит, дует на руки, колотит ими о руль. Наконец ему удается повернуть ключ. Стартер воет. Машину трясет.

Мейсиус терзает стартер и пинает педаль газа, пока лампочки на приборной доске не становятся тусклыми. После очередного поворота ключа из-под капота доносится только глухой щелчок. Мейсиус издает звериный вой и с силой ударяется о руль лбом.

Несколько секунд он сидит неподвижно, потом лезет рукой под куртку, достает телефон, глядит на него и роняет под ноги, как совершенно ненужную вещь.

Мейсиус выпадает из машины и, согнувшись в три погибели, то ли идет, то ли ползет к распахнутой двери багажника. Копается в багажнике непослушными руками. Вытаскивает запасной аккумулятор. Эта яркая расписная коробка выглядит игрушечной на фоне старого джипа. Мейсиус роняет аккумулятор себе на ногу и истошно кричит. Распрямляется, прыгает на одной ноге, опять сгибается, хватает аккумулятор, прижимает его к животу. Ковыляет вдоль машины. Снова роняет аккумулятор – тот кувырком летит в сугроб. Мейсиус садится в снег и плачет. Наконец встает, неожиданно сильно пинает машину – так, что остается вмятина, – и, шатаясь, уходит по колее в поле.

Спина Мейсиуса уже не видна, когда из леса выбираются Бентон и Боулз.

Эти двое не так серьезно оборваны, но у Боулза, похоже, крепко помяты ребра. Бентон почти тащит его на себе. Оба тяжело дышат и отплевываются. На вид Бентону под шестьдесят, Боулзу не меньше сорока. Глаза Боулза закрыты. Бентон глядит встревоженно и зло.

– Они были здесь, – говорит Бентон.

Боулз хрипит.

– Сейчас я тебя положу назад, – говорит Бентон.

Он подводит Боулза к задней двери, видит на ней вмятину от пинка, оглядывается в поле. Открывает дверь и запихивает Боулза внутрь. Боулз, скрючившись, укладывается на сиденье. Бентон садится вперед. Смотрит на приборную доску.

– Ублюдки, – произносит он устало.

Поворачивает ключ туда-сюда.

– А-ах?.. – хрипит Боулз.

– Всё нормально, – говорит Бентон. – Я тебя вытащу.

Боулз мучительно кашляет, обхватив себя руками за бока.

Бентон выходит из машины и вдруг мешком садится в снег, будто у него отказали ноги.

Боулз в машине хрипит, плюется и жалобно стонет. Бентон медленно достает из кармана пачку сигарет. Долго ищет зажигалку. Закуривает. Сидит, глядя на вмятину в двери.

– Эй? – слабо зовет Боулз.

– Здесь, – откликается Бентон. – Я здесь. Сейчас.

– А-а г-где о-они?

– Ушли, – коротко объясняет Бентон.

– П-почему?

– Не смогли завести машину. Только аккумулятор посадили. Они не знают, что такое старый дизель. Проблема холодного пуска, ха-ха… Нам повезло. Кажется. Ты привкуса крови на губах не чувствуешь?

– Н-нет. Вроде бы…

– Это хорошо, – говорит Бентон.

Он бросает сигарету и встает. Медленно, подволакивая левую ногу, идет к двери багажника. Заглядывает внутрь.

– О боже! – выплевывает Бентон, словно ругательство.

– Что?

– Ублюдки!

Бентон отпрыгивает от багажника и озирается. Сильно припадая на левую ногу, обегает машину кругом. Бросается к водительской двери, открывает, что-то дергает под приборной доской. Крышка капота чуть приподнимается. Бентон поднимает ее выше.

– Ублюдки… – шипит он. – Куда же вы дели запасной?!

Опускает крышку, сует правую руку под куртку и сильно трет грудь в области сердца.

– Помочь? – слабым голосом предлагает Боулз.

– Лежи! – Бентон идет вдоль машины, вглядываясь в сугробы.

– Они нас бросили, да?

– Хотели.

– И правда ублюдки.

– Стоп… – Бентон сходит с утоптанной площадки, образовавшейся возле машины, и легко выуживает из сугроба аккумулятор. Тут же вскрикивает от боли, падает на одно колено, но аккумулятор не выпускает.

– Что?

Бентон тихо рычит.

– Ничего, – говорит он наконец. – Болит всё. Просто болит.

Он с видимым трудом относит аккумулятор к капоту, бережно опускает его на снег, возвращается к багажнику, роется внутри. Приходит обратно с гаечным ключом, поднимает крышку капота, ставит ее на упор. Откручивает клеммы. Все действия Бентона сопровождаются неразборчивой руганью и иногда сдавленными всхлипами. С криком: «Ублюдки!» Бентон рывком выдергивает разряженный аккумулятор и отшвыривает его в сугроб. Заталкивает на место новый. Прикручивает клеммы. Закрывает капот. Идет к багажнику, небрежно бросает в него гаечный ключ, захлопывает дверь. Садится в машину. Долго глядит на приборную доску. Наконец поворачивает ключ.

На приборной доске загораются лампочки. Бентон не столько глядит на них, сколько к чему-то прислушивается. Желтая лампочка гаснет, из-под капота доносится щелчок. Бентон тут же выключает зажигание.

– Гребаные дилетанты! – произносит он с презрением и ненавистью. – Сопляки.

– Зато все живы, – говорит Боулз. И добавляет: – Кажется. Господи, что это было, а? Чего молчишь? Что это было?

– Не мешай, – сухо говорит Бентон.

Он сидит неподвижно примерно с полминуты. Снова включает зажигание. И опять возвращает ключ назад после щелчка.

– Чего не крутишь? – спрашивает Боулз.

– Представляешь, как там всё заплевано соляркой?

– Да, ты прав, – соглашается Боулз. – Боже, как холодно.

– Только благодаря холоду мы с машиной. Летом эти двое завелись бы и укатили.

– Они бы потом очухались и вернулись за нами.

– Черта с два. Они бы рванули в лагерь за подмогой. Гребаное новое поколение. Им с детства вбивали в головы, что проявлять инициативу опасно, а надо звать на помощь…

Бентон, кряхтя, нагибается и вытаскивает откуда-то из-под педалей телефон, который обронил Мейсиус. Глядит на него и равнодушно бросает на правое сиденье.

– Связи здесь нет, – говорит он. – До лагеря ехать далеко. Значит, вертолет пришел бы через полдня, мы бы уже замерзли. Уползли бы с перепугу далеко в поле. Нам просто не хватило бы сил вернуться к лесу, чтобы развести костер.

– Подальше от леса… – шепчет Боулз. – И поскорее.

Бентон снова берется за ключ.

– Молись, дружище, – говорит он.

Боулз шевелит губами. Он и правда молится.

На этот раз, когда гаснет желтая лампочка, Бентон поворачивает ключ еще на одно деление. Включается стартер.

Первое впечатление такое, будто под капотом что-то взорвалось. Джип заметно подпрыгивает. Из выхлопной трубы летят плотные сгустки черного дыма. Двигатель взревывает и молотит, словно тракторный, но через несколько секунд успокаивается и начинает ровно тарахтеть.

Бентон сидит за рулем и тупо глядит на приборную доску. Лицо у него каменное.

– Повезло… – стонет на заднем сиденье Боулз. – По-вез-ло-о…

Бентон молчит.

– Рычаг холодного пуска вытягивал? – спрашивает Боулз заинтересованно.

– Ты, раненый! – прикрикивает Бентон.

– Забыл сказать, что при таком раскладе лучше не надо.

– Не учи ученого. Я его даже не трогал.

Боулз возится на заднем сиденье и тихонько охает.

– Лучше полежу. Неужели нет перелома? Очень мне не хочется перелома. Боже, что это было, что это было… Что это было, а?

– Похоже на медведя, – говорит Бентон.

Он закуривает. Выдвигает пепельницу. Включает печку. К тарахтению двигателя добавляется гул вентилятора.

– Просто медведь?

– Не просто. Не знаю!

– В машине есть оружие?

Бентон страдальчески морщится, кладет сигарету в пепельницу и лезет под рулевую колонку. Рычит от боли. Засовывает руку по локоть, потом еще глубже. Дыша сквозь зубы, распрямляется и демонстрирует Боулзу большой черный пистолет.

– На.

– Спасибо, – Боулз осматривает пистолет и бережно прижимает оружие к груди.

– Он не придет сюда, – говорит Бентон. И добавляет: – Мне так кажется. Он уже… Не придет, в общем. Ладно, тронулись. Я окно приоткрою, а то запотело всё.

Бентон выходит из машины, отдирает от лобового стекла примерзшие щетки стеклоочистителей. Глядит в лес. Пыхтя и постанывая, лезет в сугроб за выброшенным аккумулятором. Относит его к багажнику, кладет внутрь.

– Вот так, – говорит он удовлетворенно. И садится за руль.

Джип медленно, в три приема, разворачивается. Встает в колею. И катит по бескрайнему снежному полю.

– Почему он?.. – спрашивает Боулз еле слышно.

– Что?! – кричит Бентон.

– Почему он нас отпустил?!

– Может, он не медведь, – говорит Бентон негромко. – Или не совсем медведь. Или совсем не медведь.

– Что?!

– Не знаю! Отпустил! Захотел! Выгнал нас из леса – и успокоился! И ты успокойся!

В колее, нахохлившись, сидит Мейсиус.

Бентон притормаживает, дергает рычаг раздаточной коробки и пускает машину в объезд Мейсиуса по целине. Джип зарывается в снег по брюхо и плывет, словно корабль. Бентон опускает стекло.

– Ублюдок! – орет он Мейсиусу.

Мейсиус очень медленно поворачивает голову вслед машине.

Бентон возвращает машину в колею.

– А вон и второй, – говорит он, указывая вперед.

Где-то на краю видимости маячит черная точка.

Бентон проезжает еще сотню метров, останавливает машину и жмет на клаксон. Над полем разносится оглушительный паровозный гудок.

Мейсиус ложится в колее на живот и ползет к машине.

– Ублюдки… – произносит Бентон, глядя на Мейсиуса в зеркало. – Гребаные маменькины сынки, которые не умеют завести старый дизель зимой. Вы же нас чуть не угробили.

Поворачивается к Боулзу. Тот по-прежнему лежит, свернувшись калачиком. В правой руке у него пистолет.

– Больно?

– Немного легче. Как мы вообще сюда попали?

– По карте, – говорит Бентон язвительно. – По карте в твоем долбаном навигаторе. Никогда я не доверял этим электронным штукам.

– При чем тут навигатор? Наш казах сбросил координаты… У мальчишек в телефонах то же самое. Мы же друг друга проверяли…

Боулз роется под курткой, достает небольшой планшет, за которым тянется зарядный шнур, и сует его Бентону.

– На, поставь его вперед, уже тепло, он не замерзнет.

– Убери от меня эту хрень, – говорит Бентон. – Пока я ее не разбил.

– Если не веришь, проверь координаты по бумажной карте, – просит Боулз, тыча планшетом в сторону Бентона.

Бентон молча отворачивается. Боулз с недовольным видом смотрит на планшет.

– Два километра от заданной точки, – говорит он.

– Я знаю, – говорит Бентон.

– Что?

– Координаты правильные. Точка неправильная. Нас там ждали с распростертыми объятьями, хе-хе…

– Слушай, почему он нас отпустил?

Бентон задумчиво крутит в пальцах сигарету.

– Он сначала разогнал нас, – говорит Боулз. – А потом ловил по одному. Ловил и… Тащил куда-то. Я чуть не умер от страха. Я, наверное, седой теперь.

Бентон просовывается между сиденьями назад, тянет руку и осторожно приподнимает на Боулзе шапку. Нахлобучивает ее обратно.

– Ну, не молчи! – просит Боулз.

– Ты рыжий, – говорит Бентон. – Типичный рыжий британец.

– Почему он нас отпустил?

Бентон снова закуривает.

– Помнишь, – говорит он в перерывах между затяжками, – где я тебя подобрал? На самом краю. И меня он тоже вышвырнул в подлесок. И этих дураков, наверное. Он не собирался нас убивать. Он просто нас выкинул из леса.

– Но так же не бывает… – бормочет Боулз.

Бентон отворачивается и смотрит в зеркало. Потом вперед.

– Ползут ублюдки, – говорит он. Стряхивает пепел. Рука у него сильно дрожит.

– Не может быть… – шепчет Боулз. – Не может быть…

– Что не может?.. – спрашивает Бентон сварливо. – Мы залезли куда-то не туда. Не в свое дело. Нас выгнали пинками. Спасибо, не убили. Что, в первый раз, что ли?.. Теперь надо успокоиться, подобрать своих людей и валить отсюда, пока хозяин не передумал. Пока он добрый.

– Ты… Так просто… Об этом…

– Я – просто?! – взрывается Бентон. Но тут же переходит на предельно холодный тон. – Да, я – просто. В конце концов, я геолог. Что я понимаю в медведях? Тем более, если они не медведи. Я понимаю, что надо успокоиться. И валить отсюда подальше.

Точка на горизонте постепенно увеличивается в размерах.

– Та-ак… – говорит Бентон. – А вот и наш казах. Вот мы его и спросим.

– Про медведей?

Бентон раздраженно стонет и закрывает глаза.

Точка на глазах превращается в джип, новенький и яркий. Он быстро едет по колее навстречу машине Бентона.

Сзади к машине подбирается на карачках Мейсиус. Несмело открывает дверь. Глядит на пистолет в руке Боулза.

– Вперед садись, – говорит Боулз. – Не видишь, здесь раненый.

Мейсиус захлопывает дверь, открывает переднюю и, стуча зубами, робко спрашивает Бентона:

– В-вы п-позволите, п-профессор?..

Бентон молча кивает. Мейсиус видит на сиденье телефон, берет его, с трудом садится в машину и усаживается, отодвинувшись от Бентона как можно дальше.

Подъезжает «тойота», легко выкатывается из колеи в глубокий снег, останавливается рядом. За рулем сидит молодой красивый казах, рядом скукожился завернутый в попону Д’Арси. Казах опускает стекло, Бентон – свое.

– Профессор! – кричит казах. Видно, что он очень взволнован. – Как вы сюда попали?! Я вас ждал у реки! Что случилось?

Английский у казаха очень чистый, даже слишком, так и хочется сказать – «университетский».

– Д’Арси, покажите ему карту, – лениво говорит Бентон. Глядит он на казаха неприязненно, тот под его взглядом ежится. – Проверьте координаты, коллега.

Д’Арси молча достает телефон, водит по нему пальцем и сует казаху. Тот глядит на карту.

– Не понимаю, – говорит казах. – Вы тут видите реку? Эта точка в глубине леса, она на пять километров к северу от реки. И что она значит? Или вы хотели пройти до реки через лес? Но зачем?

– А что в лесу? – спрашивает Бентон с нехорошей улыбкой.

– А что в лесу? – повторяет казах обескураженно.

– Что-то страшное! – кричит с заднего сиденья Боулз.

Он приподнимается, цепляясь за переднее сиденье рукой с пистолетом. Казах видит пистолет, и у него глаза вылезают из орбит.

– Д’Арси, покажите ему смс, которое мы получили утром, – командует Бентон.

Д’Арси молча повинуется. Казах мотает головой.

– Ничего не понимаю. Я не мог вам передать такие координаты. Просто не мог. Я их не знаю! Подождите, у меня сохранилось сообщение, я сейчас… Вот! Вот, видите?!

– Мы в лагере получили другие данные, – говорит Бентон. – Те, что вы видели. Слушайте, неважно. Сначала надо выбраться отсюда ближе к лагерю, туда, где есть связь. Нам нужен врач.

– Да-да, – бормочет казах, глядя в свой телефон. – Это всё очень странно. Конечно, профессор…

Бентон трогает машину. «Тойота» разворачивается, встает в колею, проезжает за Бентоном буквально несколько метров и вдруг глохнет.

– Приехали, – говорит Бентон с веселой злостью в голосе.

Казах в «тойоте» поворачивает ключ, из-под капота доносится щелчок, и только.

– Никогда я не доверял этим электронным штукам, – говорит Бентон. – Мейсиус, вы согрелись? Ничего, сейчас вам будет тепло. Будьте любезны, достаньте из багажника трос и возьмите нашего коллегу на буксир. Попробуем его дернуть.

Мейсиус бредет по колее с тросом, всем своим видом давая понять, что вот-вот отдаст концы. Казах отбирает у него трос и сцепляет машины.

– Что случилось? – спрашивает он Мейсиуса громким шепотом. – Почему мне никто не хочет ничего объяснить?

Тот в ответ только проводит рукой по горлу.

– Придурки, – раздраженно бросает казах по-русски.

– Сам мудак, – говорит ему Мейсиус и уходит к джипу Бентона.

Останавливается и кричит, уже по-английски:

– Тебя уволят! Я на тебя в суд подам!

Казах удрученно качает головой.

В машине Бентон говорит Мейсиусу:

– Еще одно слово без разрешения, и доктор Боулз тебя застрелит. Он сегодня очень нервный, наш доктор Боулз. Угадай, почему.

– Застрелю и скажу, что медведь съел, – обещает Боулз.

– Это был не медведь, – бормочет Мейсиус. – И их было несколько. Я видел двоих.

– Значит, тебя съели два медведя, – говорит Боулз.

Бентон сигналит казаху рукой и трогается с места. Колея здесь заметно глубже, чем у леса. Он тащит «тойоту» на буксире, пока его джип не начинает буксовать и закапываться. Бентон останавливается и молча ждет.

Подходят казах и завернутый в попону Д’Арси. Вид у казаха совсем убитый, у Д’Арси – индифферентный.

– Горит сигнал «check engine», и всё, – говорит казах, разводя руками. – Она просто не хочет заводиться, даже на буксире. Просто не хочет.

– Вся электроника сошла с ума, – говорит Бентон. – Давно пора. Я не удивлюсь, если сейчас нам на голову упадет спутник связи.

Казах машинально смотрит вверх.

– Ничего не понимаю.

– Вы в хорошей компании, – говорит Бентон. – В большой дружной компании. Сегодня никто ничего не понимает.

– Это был не медведь, – вдруг произносит Д’Арси.

Казах глядит на него с интересом.

– Садитесь в машину, – говорит Бентон устало. – Сейчас главное – выбраться отсюда. Только придется в багажник, а то доктор Боулз…

– Я подвинусь, – говорит Боулз. – Мне уже легче. Идите сюда, парни.

Они кое-как устраиваются втроем на заднем сиденье, при этом Боулз размахивает пистолетом, чем очень смущает казаха.

– Сели? – спрашивает Бентон. – Поехали.

Внезапно салон машины наполняется трелями и пищанием – это сигналят телефоны. Вся компания дружно лезет за пазуху.

– Как интересно, – говорит Бентон.

– Это что же такое?.. – бормочет казах.

– Если кто не понял, это самый обыкновенный сигнал SOS, – говорит Бентон. – И знакомые нам координаты.

Он небрежно взмахивает телефоном (у него старый обшарпанный аппарат) и спрашивает:

– Что у вас там?

– Ничего, – говорит казах обескураженно. – Просто лес.

– Я туда не пойду, – говорит Мейсиус. – Я там уже был.

Д’Арси начинает надрывно смеяться. Он смеется всё громче и громче, но тут Боулз садится прямее и бьет его локтем в скулу. Д’Арси хватается за лицо и умолкает.

– Никто туда не пойдет, – говорит Бентон. – Только… Надо принять меры. Ну-ка, коллеги, электронику – сюда. Пока эта хрень не достала нас всех.

Вся компания безропотно отдает ему телефоны, Бентон сваливает их в боковой карман куртки.

– К тебе тоже относится.

Боулз с недовольным видом сует Бентону планшет, выдернув из него шнур.

– Пушку одолжи. Я верну.

– Да не нужна она мне, – говорит Боулз, отдавая пистолет.

– Вот и хорошо, – Бентон выходит из машины и бросает гаджеты россыпью в колею.

Поднимает оружие и начинает стрелять.

– Я и не знал, что у профессора есть пистолет, – очень спокойно произносит казах, глядя прямо перед собой. – У нас это противозаконно.

– Он опытный геолог, – говорит Боулз, тоже глядя перед собой и наматывая на палец шнур от планшета. – Но со странностями. Настоящий британский профессор должен быть со странностями. В любой стране мира он первым делом достает старый дизельный джип и пистолет.

Бентон стреляет. Из колеи летят пластмассовые клочья.

– Надо будет себе достать, – говорит казах.

Бентон возвращается в машину, сует оружие за пазуху и говорит:

– Извините за задержку, коллеги. Поехали.

Старый тускло-красный джип враскачку выбирается из ямы, которую выкопал под собой, и уезжает по колее, оставляя позади брошенную «тойоту». Начинается метель, темнеет.

В подлеске стоит кто-то бурый и мохнатый и глядит вслед удаляющейся машине.

В глубине леса посреди широкой поляны лежит нечто, напоминающее летающую тарелку. Вид у него закопченный и потрепанный, в борту видны пробоины – как будто по тарелке стреляли.

Ближе к краю поляны сидит звездолет совсем другого типа, больше похожий на «светлячка» из одноименного сериала. Рядом расставлена аппаратура, датчики которой направлены в сторону тарелки, с аппаратурой возятся бурые и мохнатые. Двое тащат к тарелке громоздкое устройство, за которым тянется толстый кабель. Неловко взбираются с ним на край тарелки и начинают резать обшивку. Летят искры.

На макушке тарелки начинает мигать лампочка, и раздается негромкий писк.

Это сигнал SOS.

 

Игорь Вереснев

Чит-код пустоты

Цок, цок, цок – каблуки звонко выстукивали по кафелю коридора. Эльмира Асланова, признанная в офисе красотка и любимица руководства, шла, грациозно покачивая бедрами, словно яхта на малой волне. Белоснежная яхта – белый приталенный пиджак, белая юбка до колен, белые туфли с высоченными каблуками. Как девушки умудряются ходить в таких и стопу не вывихнуть?

Сравнение с яхтой пришло на ум не только Киму.

– Вот это корма… Я бы к такой пришвартовался, – Бектемир Сахитов, для друзей просто Бек, менеджер из отдела продаж, плотоядно причмокнул.

Ким покосился на приятеля. Круглое, скуластое лицо того расплывалось в мечтательной улыбке.

– Слюни не распускай. Мы в этой очереди – тысяча-последние.

Цок, цок – Асланова остановилась у двери юротдела, взялась за ручку. Быстро взглянула на застывших, будто соляные столбы, парней. Усмехнулась то ли снисходительно, то ли презрительно, – Ким не успел понять, – тряхнула смолисто-черными кудрями… И дверь кабинета захлопнулась.

Бек снова причмокнул.

– Хороша Маша, да не наша… Почему так – чем девка красивей, тем дороже?

– Законы рынка ты ж лучше меня знать должен? Выбирай товар по своему кошельку. Вон, Светка парня себе никак не найдет. Займись, если невтерпеж.

– Это какая Светка, из бухгалтерии? Не-е, блондинки с нулевым размером не в моем вкусе. Да она и не блондинка даже.

Бек махнул рукой, отвернулся, собираясь уходить.

– А ты чего к нам на этаж поднимался? – окликнул его Ким. Вопрос был не праздным. Продажники сидели на втором этаже, айтишники, юристы, кадровики и прочие «дармоеды» – на шестом.

Сахитов удивленно оглянулся на Кима. И вдруг хлопнул себя по лбу.

– Блин, из-за этих баб всё из головы вылетело! Я же к тебе приходил! Выручи, займи деньжат до получки.

– До получки?! – Ким едва удержался, чтобы не присвистнуть. – Аванс позавчера давали.

– Да у меня голяк в этом месяце. Это вы на твердом окладе. А мы – сколько выторгуем.

– Так продавай больше.

– Угу, продашь тут… Так что, выручишь?

– Сколько?

– Тысяч пять. Лучше – десять.

– Не-е, столько не могу. Чего у родителей не попросишь?

– Да они умотали к брательнику в гости. Дай хоть сколько сможешь. У меня трубка пустая, позвонить не могу.

Ким вынул из заднего кармана кошелек, выудил оттуда пятисотку, протянул другу.

– Держи.

– Спасибо, – Бек скорчил кислую гримасу и поплелся к лифту.

Со Светланой Якоревой они чуть не столкнулись в дверях. Девушка мельком взглянула на Сахитова, но тут же увидела Кима, заулыбалась.

– Ким, привет! А у нас ксерокс поломался.

Ким невольно скользнул взглядом по ее блузке. Пожалуй, не нулевой там размер, первый. А насчет блондинки… Фиг его знает, как этот цвет называется. Бледно-русый? Или блекло-русый.

– Опять скрепками кормили? – спросил строго.

– Не знаю, может быть, – бухгалтерша беспечно дернула плечом. – Посмотришь?

– Ты за этим поднималась? Позвонить никак?

– Я звонила, а у вас в кабинете никто трубку не берет.

– Не берет, потому что некому. Это вас в бухгалтерии полвзвода. А на айтишниках руководство экономит. Толик с понедельника в отпуске, Артемка приболел, отпросился. Вот и получается, что я и админю, и по этажам бегаю. – Ким усмехнулся. – Между прочим, для таких случаев электронную почту придумали. Написала бы заявку, официально, как положено: «Системному администратору Вайнеру Киму Альбертовичу от бухгалтера Якоревой Светланы…» и так далее. Я бы прочел, поставил в очередь.

– А если бы не ты прочел…

– Чего? Как это – «не я»? Обижаешь, других хакеров у нас в компании нет.

– Ой… – Девушка стушевалась. – Я не то хотела сказать!

Она стояла в двух шагах от него и не знала, куда глаза деть. И руки с обломанными, неумело накрашенными ноготками.

– Ладно, – смиловался Ким, – пошли лечить ваш ксерокс.

Говорят, понедельник день тяжелый. Неправда! В понедельник ты свеж и полон сил. То ли дело среда. Юзеры уже достали своей настырностью и тупизной, а до выходных пахать и пахать. Среду Ким не любил особенно. И ждал с нетерпением, когда она закончится – значит, экватор рабочей недели пройден.

Сухой жар ударил в лицо, едва захлопнулась дверь, отсекая его от кондиционированной прохлады вестибюля. И это в шесть вечера! О том, что творится за окнами офиса в полдень, и думать не хотелось. Июнь только начался, но солнце палило немилосердно. И ни одного, самого завалящего дождика с майских праздников. Асфальт плавился, трава желтела, сохла и даже листики на тополях, недавно зеленые, свежие, болезненно скукоживались. Хорошо, от проходной до автобусной остановки всего полсотни шагов.

А вот Сахитову жара не досаждала. Продажник стоял рядом с остановочным павильоном и сосредоточенно разговаривал по телефону. Увидел друга, ухмыльнулся лукаво. Лукавство на простоватом лице его выглядело забавно.

– Что, пополнил счет? – поинтересовался Ким.

– Пополнил, – Бек закончил разговор, спрятал телефон в карман брюк. А из кармашка рубахи вынул сложенную вчетверо пятисотку. – И твоя взаимопомощь не понадобилась. Могу вернуть.

Впрочем, возвращать купюру он не спешил. Лишь улыбка сделалась еще лукавее.

– Хочешь знать, как я счет пополнил, ни тенге не заплатив? Рассказать?

Честно говоря, Киму хотелось одного – поскорее дождаться автобуса и умотать домой. Но всё же он кивнул:

– Расскажи.

– Тогда поехали ко мне, я и расскажу и покажу заодно. Но с условием: с тебя – простава.

– К тебе? – удивился Ким.

Сахитов жил с родителями, и национальные традиции в их семье блюли довольно строго. Чужие порядки Ким привык уважать, однако… чувствовал себя не в своей тарелке, когда случалось захаживать к приятелю в гости. Потому визитов этих он всячески избегал.

– Ко мне, ко мне! Я же говорил, что родители в Астане у брата гостят. Раньше субботы не вернутся. Затаривайся пивом и поехали. Не пожалеешь.

Кондиционера в трехкомнатной, сплошь застланной коврами квартире Сахитовых не было. Зато был душ с холодной водой. И пиво Бек догадался сунуть в морозилку.

– Ну пошли, пошли, показывать буду! – Он не дал другу вытереться насухо, потащил к себе в комнату. – Я такой сайтик наковырял! Столько полезного!

Ким сдернул крышечку с бутылки, повалился на большие, мягкие подушки, заменяющие здесь кресла, готовый не столько смотреть и слушать, сколько расслабляться после рабочего дня.

Впрочем, похвастаться «уловом» у Сахитова не получилось. «Сервер не найден», – сообщил браузер. Бек попробовал изменить пару букв в адресной строке – результат прежний.

– Что такое? – Парень растерянно посмотрел на друга. – Я же точно адрес помню. А, сейчас!

Он схватил телефон, принялся листать входящие сообщения.

– Ты что там ищешь? – не понял Ким.

– Смс-ку. Мне адрес сайта смс-кой прислали.

– Кто?

– Оператор, кажется. Да какая разница!

– Ты осторожнее с такими адресами, – посоветовал Ким, отхлебывая пиво прямо из горлышка. Бутылка была такая холодная, что пальцам больно. Больно, но приятно. – Нарвешься на вредительский сайт, потом плакать будешь. Ты хоть «каспера», что я тебе ставил, не отключаешь?

– Не отключаю… Вот же блин, нет смс-ки!

– Не парься. Ты на работе сайт смотрел? Значит, по журналу завтра найдем.

– Да… – согласился Сахитов. Вздохнул. Тоже приложился к бутылке. От души, не боится, что горло застудит. – Ну я же хотел сегодня показать! Там коды были. Те, что с мобильного отправлять. Не смс-ки, а с решеточками которые.

– Сервисные коды, что ли?

– Ну да. Для любых моделей! Такие хитрые есть – отправляешь, и тебе счет пополняют, на сколько пожелаешь.

– Не заливай!

– Не веришь? Глянь!

Он набрал запрос, протянул телефон Киму. На балансе оказалось почти пять тысяч. Крыть было нечем, разве что хмыкнуть. И сделать еще глоток.

– И это не всё! – продолжал хвастать Сахитов. – Я как на пять тысяч пополнил, мне снова смс-ка пришла, а в ней логин и пароль к интернет-магазину. Спецпредложение! Любой товар можно бесплатно заказать. Правда, только один раз действует.

– Развод, – предположил Ким теперь не так уверенно. – Или подстава. Ты же сам торговлей занимаешься, знаешь, что такой халявы не бывает.

Бек пожал плечами:

– Наверное… Я попробовал!

И тотчас донеслась трель звонка от входной двери. Сахитов сорвался со стула, умчал открывать. Ким слышал, как щелкнул замок и в коридоре забубнили. Он помедлил. Допил пиво, поставил бутылку на пол, – подальше от зеленого с бело-черным орнаментом ковра, – встал, пошел следом за приятелем.

У приоткрытой двери стоял парень-курьер, перебирал пачку бумаг. И в руках у Бека были листики. А под мышкой – коробка со смартфоном. Заметив друга, Сахитов хитро подмигнул и спросил у курьера нарочито небрежно:

– С оплатой всё нормально?

Парень сверился со своими бумажками. Кивнул:

– Написано – «Предоплата». Что-то не так?

– Всё так, так, спасибо!

Как ни странно, всё и правда было «так» – и накладная с печатью, и гарантийка. И сам смартфон. Ким дотошно осмотрел его со всех сторон, включил, опробовал, как работает сенсорный экран. Огрехов не нашел. Потом за аппарат взялся Бек – переставил из старого телефона симку, потребовал:

– Позвони мне, что ли?

– Зачем? – удивился Ким. Но спорить не стал. Полез в карман и…

Понял, что его собственного телефона там нет. Причем давно.

Он рванул в ванную комнату, где раздевался, в коридор – тщетная надежда! Постарался вспомнить, когда в последний раз наверняка ощущал телефон в кармане.

– Потерял? Или сперли? – посочувствовал Сахитов, когда Ким вернулся. – Бывает.

– На работе забыл, – хмуро огрызнулся тот.

Ох, как хотелось, чтобы так и было на самом деле!

– А если и потерял – не переживай. Хочешь, я тебе свой старый отдам? Я не жадный, не то, что…

Закончить фразу Бектемир не успел, смартфон, который он не выпускал из рук, неожиданно ожил.

– Смс-ка. О, снова от оператора.

– Дай гляну. Никакой это не оператор, а… фиг его знает, кто.

– Ну и ладно. Смотри, что здесь написано: «Активируйте новый голосовой интерфейс! Если вы испытываете трудности в общении с друзьями, введите сервис-код… бла-бла-бла… и ваш телефон вам поможет!»

– Фигня какая-то.

– Наверное… Я попробую! – Бек ввел полученный код.

Ничего не произошло.

– Что дальше? – не выдержал Ким.

– Может, позвонить кому-то нужно? С кем я испытываю трудности в общении?

– С клиентами. Худший менеджер компании.

Сахитов гыгыкнул.

– Не-е, клиентам звонить неинтересно. О, придумал! – Он быстро выбрал контакт из списка, приложил смартфон к уху. – Я Эльке позвоню!

– Какой Эльк… Аслановой?! Да она тебя пошлет! Причем не на пять букв, а на три.

– Наверное… Я попробую! – и тут же ожесточенно замахал рукой, призывая заткнуться. – Эльмира? Добрый вечер! Это Бектемир из отдела продаж, если не узнала… Узнала?! А ты сейчас… Одна? А не скучаешь?.. Что я могу предложить? Ну… Э-э-э… Да, конечно… Я?.. Как?.. Ну да… Ага…

Он опустил смартфон и сел на стул. Лицо его из круглого сделалось овальным.

– Далеко? – сочувственно поинтересовался Ким.

– А? Домой к себе.

– Что – «к себе»? Я спрашиваю, она далеко тебя послала?

Сахитов энергично замотал головой.

– Она не послала! Домой к себе зовет. Говорит, одна сидит, скучает. Завтрак в постель подать и то некому… Э, а чего же я жду?!

Он сорвался со стула, заметался по комнате, распахнул шкаф, выдернул один за другим ящики комода, стянул майку, джинсы, начал было наряжаться, передумал, побежал под душ. Смотреть на это было больно и неприятно. Ким попытался образумить приятеля – бесполезно. Размышлять здраво тот был неспособен.

В конце концов Ким махнул рукой:

– Всё, я домой ухожу. Завтра расскажешь, как она тебя обломала.

– Ага… Эй, телефон возьми на всякий случай! Вдруг ты свой потерял?

Сахитов накаркал-таки. Ким не поленился вернуться в офис, облазил весь кабинет, заглянул во все ящики – пусто. Ничего не оставалось, как возвращаться домой, искать договор с оператором, сообщать о потере, на завтра отпрашиваться с работы, ехать в отдел обслуживания клиентов, писать заявление… В общем, морока еще та.

Но дома его ждал сюрприз. Вернее, возле дома, на лавочке у подъезда. И сюрприз этот звали Света Якорева.

– Добрый вечер! – Девушка вскочила навстречу.

– Добрый… А ты что здесь делаешь?

– Тебя жду. На! – Светлана поспешно сунула руку в сумочку, покопалась в ее внутренностях и… извлекла на свет божий трубку Кима. – Ты его в бухгалтерии оставил. Я задержалась сегодня, последняя уходила. Смотрю – а он лежит рядом с ксероксом. Должно быть, ты, когда ремонтировал, положил и забыл. Побежала к вам, а ты уже ушел. Что делать? Вот я и привезла.

Ким взял телефон. Не удержавшись, выдохнул с облегчением. Проверил входящие – никто не звонил? Потом спохватился:

– Спасибо большое! Я уж решил, что потерял его. А ты что, всё это время сидела здесь и ждала?

– Да. Я маме с работы позвонила, сказала, что задержусь. Ничего, я часто задерживаюсь.

И улыбнулась застенчиво. Киму стало неловко. Повез бы он забытый телефон хоть кому-то из сослуживцев? Да ни в жизнь! Как отблагодарить теперь?

– Зайдешь ко мне? – спросил неуверенно. – В гости.

– Спасибо, – кивнула Светлана. И это было явно «спасибо, да», а не «спасибо, нет». На что Ким втайне надеялся.

В квартире девушка нерешительно остановилась в коридорчике. Пришлось подбодрить:

– Проходи в комнату, садись на диван. Или в кресло – где тебе удобней. Телевизора у меня нет, но я тебе компьютер включу, Интернет.

– Не надо, – запротестовала девушка, – я не люблю Интернет!

– Не любишь Интернет? – изумился Ким. И растерялся – как развлекать неожиданную гостью? – Тогда… Слушай, ты же голодная? Давай ужинать!

– Давай. А что ты будешь готовить?

Ким едва не фыркнул от такого вопроса. Готовить? Он?!

– Бутерброды с колбасой и сыром плюс чай. Устроит?

Гостья оказалась непривередливой:

– Да.

– Тогда пошли на кухню.

Принимать гостей на кухне всегда проще. Скованность исчезает. Ким нарезал хлеб, настругал как мог тонко сыр с колбасой, поставил чайник на плиту, включил музычку, плюхнулся на стул напротив Светланы…

– Ух… – тут же вскочил, вынул из заднего кармана подаренный Сахитовым телефон, положил на стол рядом со своим. – Чуть не раздавил задницей. Совсем забыл о нем.

– У тебя два мобильных телефона? – удивилась девушка.

– Нет, это мне Бек свой старый отдал. У него теперь смартфон с наворотами.

– Да, они в отделе продаж хорошо зарабатывают.

Насчет заработков Сахитова Ким мог бы поспорить. Но пересказывать историю с бесплатными покупками отчего-то не хотелось. Вместо этого он подвинул тарелку с угощением поближе к девушке.

– Ты чего стесняешься? Бери бутерброд, пока чай заваривается.

– Я не стесняюсь.

Гостья и правда не стеснялась – под чаек весь сыр умудрилась слопать. И пусть, не жалко! Но угощенье угощением, а разговор требовалось поддерживать.

– Какой тебе больше нравится? – Ким кивнул на телефоны.

Светлана указала пальчиком на сахитовский.

– Этот красивее.

– Да? Не знаю, я к своему больше привык. А у тебя какой, покажи?

– У меня нет.

– Почему? Сейчас можно вполне приличную модельку недорого купить.

Светлана покраснела.

– Деньги ни при чем. Я боюсь смс-ок. И Интернета боюсь.

Вот это было признание так признание. Ким сидел, не зная, что и сказать. Может быть, розыгрыш, шутка? Но шутить девушка явно не собиралась. Наоборот, увидев растерянность собеседника, поспешила объясниться:

– Раньше люди писали друг другу письма на бумаге, и всё было понятно и просто. Ты распечатывал конверт, вынимал листик и знал, что его держал в руках человек, написавший письмо. И чернила на бумаге – из его авторучки. А сейчас? Один человек нажимает кнопки, другой – видит буквы на экране. Но листа бумаги-то нет! Вместо него – пустота. Электронная почта, чаты, смс-ки – одно и то же. Мы пишем письма в пустоту и из пустоты получаем ответы. Люди верят, что они общаются между собой. А вдруг это не так? Вдруг там, в пустоте, есть кто-то?

Ким не знал, смеяться ему или покрутить пальцем у виска.

– Света, ты что, физику в школе не учила? Электромагнитные волны так же материальны, как лист бумаги. Никакой мистики в них нет. Ты ведь не боишься смотреть телевизор и разговаривать по телефону?

– Телевизор показывает для всех. И с городскими телефонами понятно – там сигнал по проводам идет. А с этими…

– То же самое! Давай я тебе объясню принцип мобиль…

Ким не успел договорить – его телефон неожиданно ожил, кухня наполнилась бравурным маршем. «Бек» – высветилось на экранчике. Ким схватил трубку, нажал «прием».

– Ким, ты? Нашел телефончик? На работе забыл, да?

– Да, – вдаваться в подробности не хотелось. – А ты уже вернулся со свидания?

В трубке гыгыкнули.

– Неа. Я у Эльки. И кроме нас с ней в доме никого нет, понял? А угадай, что на мне надето? Чего молчишь, слабо угадать? Правый носок, гы! А вот я и его снял. Ким, слушай, голосовой интерфейс – это не развод! Я только зашел в дом, начал говорить, а Элька мне рот рукой закрывает. Шепчет: «Молчи и целуй! Все нужные слова ты мне по телефону сказал!» А я ей ничего такого не говорил вроде? О, она из душа вышла. Завтра на работе расскажу, что дальше будет!

В трубке запикало. Ким чертыхнулся мысленно. Хотелось верить, что Сахитов врет. Что продажник сидит дома, допивает пиво в одиночестве и зализывает «моральные раны». Но… очень уж радостный голос был у приятеля. Сахитов так натурально притворяться не умел. Неужели и впрямь красотка Асланова оказалась не такой уж недотрогой? Или наглость – второе счастье?

Наверное, мрачные мысли эти отразились на лице Кима, потому что Светлана поспешно поднялась со стула.

– Я пойду, да? Спасибо за ужин!

Он смерил ее взглядом. Блекло-русая челка над блекло-серыми глазами, невыразительное лицо, первый, а то и нулевой размер… Почему так: какому-то прохиндею Сахитову достается красотка, а ему – эта? Несправедливо!

Сам не зная зачем, брякнул:

– Света, не останешься до утра? Завтрак в постель гарантирую.

И замер, гадая, что сейчас будет. Смутится, покраснеет? Или обидится, наговорит в ответ гадостей? Лишь бы не разревелась. Женских слез Ким терпеть не мог.

Он не угадал. Светлана помедлила. Покачала головой.

– Ким, не обижайся, пожалуйста, но я так сразу не могу. Может быть, завтра? Или послезавтра. Хорошо?

Ким пожал плечами. Не слишком-то он и рассчитывал на согласие. У него же нет «голосового интерфейса»!

Уже когда проводил Светлану до двери квартиры, спохватился:

– Слушай, а давай я тебе телефон Сахитова отдам? Купишь стартовый пакет, будешь пользоваться. А то мне зачем два?

Девушка решительно замотала головой:

– Не надо!

– Да не бойся ты! Нет там никакой мистики. Всё в рамках физических законов, это я тебе как специалист говорю. – И чтобы окончательно сломить сопротивление, добавил: – Сможешь мне позвонить, когда захочешь. А я – тебе. На свидание пригласить.

Узнать, чем на самом деле закончилась авантюра Сахитова, на следующее утро не получилось – Бек не явился на работу. В отделе о причинах отсутствия сотрудника ничего не знали, на звонки он не отвечал. Напился, что ли, на радостях? Или с горя? После четвертой попытки дозвониться – уже в обеденный перерыв – Ким решил, что стоит поговорить с Аслановой.

На счастье, начальника юротдела, вечно хмурого Абзала Махамбетовича на месте не оказалось. Ким нерешительно двинулся к столу Аслановой.

– Эльмира, можно спросить?..

Девушка вскинулась – только теперь заметила визитера, так увлечена была разговорами в чате. Быстро свернула окошко.

– О чем?

– Бектемир не пришел на работу и на звонки не отвечает… Ты видела его вчера вечером?

Темно-карие глаза юристки беспокойно забегали.

– С какой радости?

– Он звонил тебе, и ты его пригласила. При мне разговор был. А потом он звонил от тебя.

Тонкие пальцы девушки сжались в кулачки, так что суставы побелели. И когда она заговорила, голос ее звенел:

– Вайнер, по какому праву ты лезешь в мою личную жизнь? Ты мне кто – папа, мама, старший брат?

– Так да или нет?..

– О чем речь идет? – неожиданно пророкотал от двери Абзал Махамбетович.

Киму не оставалось ничего иного, как ретироваться. Подстеречь Асланову в коридоре и продолжить разговор так и не получилось.

И на пятый, и на шестой звонок Сахитов не ответил. Ким твердо решил, что после работы поедет к загулявшему приятелю и всё выяснит. Невзирая на жару, которая, кажется, стала еще невыносимее, чем накануне. Однако вышло не так.

До конца рабочего дня оставалось минут пятнадцать, когда Киму позвонили. Незнакомый номер.

– Ким, привет! Это Света.

– Какая… Света?! Ты телефон подключила?

– Да. Я в городе была по работе и заодно всё сделала. Вот, звоню. Тебе первому.

– Молодец, оперативно.

– Ким… – девушка запнулась, – то, что ты вчера говорил, это шутка?

«Конечно, шутка, дуреха!» – хотел ответить Ким. Но вспомнил, сколько торжества было в голосе Сахитова, как бегали глазки «недотроги» Аслановой, и передумал.

– Нет, не шутка. А что?

– Я подумала… сегодня мама в ночную работает. Я могла бы к тебе приехать. Если хочешь.

– Хочу. Очень хочу тебя.

– Ой… А на ужин я приготовлю пиццу, хорошо? Вместо бутербродов. Я вкусную умею, тебе понравится. Вот увидишь!

Она и правда умела готовить вкусную пиццу, в этом Ким убедился. И в том, что грудь у нее плоская, как у мальчишки. Он чувствовал себя то ли идиотом, то ли подлецом, когда снимал с нее зелененький в белый горошек сарафан, расстегивал надетый невесть зачем бюстгальтер. Но затем оказалось, что всё это ерунда – и размер груди, и угрызения совести. Потому что любовью занималась Светлана тоже вкусно, с упоением. И невозможно было противиться ритму, тем более – думать о чем-то…

Они уже засыпали, уставшие, взмокшие до корней волос, несмотря на исправно работающий кондиционер, когда в сумочке девушки затрезвонил мобильный.

– Тебя, – Ким тронул Свету за плечо.

– Что? Но мой номер никто кроме тебя не знает! Я даже маме сказать не успела.

– Может, ошиблись?

Телефон отыграл мелодию до конца. Помолчал десяток секунд и пошел по второму кругу.

– Вот кто-то настырный! Ответь, что ли? – Вставать самому Киму было лень. Да и лежал он у стенки.

– Я боюсь.

– Чего? Через телефон тебя не укусят. А если кто-то фигней страдает, дашь трубку мне.

Девушка неохотно поднялась, пошла к креслу, на котором лежала сумочка. Влажное нагое тело ее серебристо блестело, подсвеченное луной. «А фигура у нее очень даже ничего, – решил Ким. – Если сзади смотреть».

– Да, я слушаю. Кто? Здравствуй… А что надо делать?.. Хорошо…

Светлана опустила руку с телефоном, обернулась, растерянно посмотрела на Кима.

– И кто звонил? – поинтересовался он.

– Бектемир, Сахитов. Попросил помочь. Сказал, что нужно ммс-ку принять… – Светлана не успела договорить. Телефон в ее руках громко фыркнул, так, что девушка его едва не выронила, испуганно уставилась на экран. – Ой… я что-то не то нажала. Тут какие-то значки, цифры…

Ким вскочил, отобрал телефон. Но на экране ничего подозрительного уже не было. Заглянул во входящие – пусто.

– Знаешь, ты будь осторожнее, – посоветовал. – Мошенников хватает. Денег на счету много было?

– Я тысячу положила.

Ким набрал и отправил запрос оператору. Секунда ожидания… И вдруг на экранчике высветилось: «Голосовой интерфейс активирован». Бли-и-ин…

Он бы выматерился, если бы не девушка рядом. Но стремная надпись исчезла так же внезапно, как появилась. На экране телефона теперь светился стандартный отчет о состоянии счета. Деньги никуда не пропали.

Ким невольно передернул плечами – холодно как в квартире! Захотелось немедленно выключить кондиционер. И одеться. Первое он сделал, но одеваться, чтобы снова лечь спать, было глупо. Вместо этого Ким проверил журнал входящих звонков. Судя по номеру, звонил в самом деле Сахитов. Продолжаем развлекаться, значит?

Он набрал приятеля. Пошли длинные гудки вызова. Никак у Бека вкусы поменялись? Прежде Сахитов норовил вместо гудков поставить какой-нибудь хит попопсовей. Не успел подобрать мелодию для нового телефона?

Ким не сразу сообразил, что гудков больше не слышит. Взглянул на экран, чтобы убедиться – идет разговор.

– Бек? – окликнул. – Бек, это Ким. Ты почему молчишь?

Тишина. И ощущение – там, в пустоте, кто-то есть. Слушает. Но отвечать не желает.

– Бек, хватит прикалываться, да? В два часа ночи это не смешно! Или говори, или не звони больше!

Пустота молчала.

– А если там никого нет? – голос Светланы дрожал.

Ким хмуро зыркнул на нее. Бросил напоследок в трубку:

– Ладно, придешь на работу, поговорим. – И девушке: – Спать давай. Завтра не выходной.

Светлана подхватилась ни свет ни заря. Побежала в душ, вернулась, поспешно оделась.

– Ты чего? – возмутился Ким. – Еще час смело спать можно.

– У меня мама с работы вот-вот придет. А я дома не ночевала, да?

– Ты что, несовершеннолетняя?

– Ай, ты живешь отдельно от родителей, потому ничего не понимаешь! – отмахнулась девушка. Убежала. Ким обнял подушку и нырнул в сладкий утренний сон.

И проспал! До работы добрался, когда электронное табло над входом высветило «11:06». Неприятно. Не то чтобы угрызения совести его мучили, или опасался санкций со стороны начальства. Ким не любил опаздывать, свято веруя в присказку, что точность – это вежливость королей.

Он пикнул пропуском у турникета, не разглядывая по сторонам, побежал к лифту. Благо и вызывать не пришлось – кабинка ждала внизу.

На втором этаже лифт прихватил попутчика. Вернее, попутчицу. Кадровичка Нурзия Мукановна скорбно посмотрела на Кима, кивнула.

– Здравствуй, Ким. Соболезную.

Ким опешил:

– А-а-а… что случилось?

– Ты разве не знаешь? В вестибюле некролог висит. Вчера Бектемир Сахитов погиб. На мотоцикле разбился. Вы же с ним друзьями были? Такой молодой…

На миг у Кима потемнело в глазах, как будто свет в лифте погас и вновь зажегся.

– Разбился?! Но у него нет мотоцикла!

– Я сама пока мало что знаю. Пришла на работу, а тут из милиции звонят. Сказали, он вчера мотоцикл купил, поехал кататься. И сразу – под самосвал. Умер на месте. Родители в отъезде были, пока их нашли, сообщили. В город уже поздно вечером вернулись. О похоронах пока не договаривались. Наверное, завтра или…

– Подождите! – перебил ее Ким. – Когда Бек погиб? Сегодня ночью?

– Почему ночью? Вчера, в час дня.

– Не может быть! Он мне ночью звонил!

Лифт остановился на шестом, распахнул двери, приглашая пассажиров на выход. Но Нурзия Мукановна уходить не спешила, стояла, с недоумением разглядывая Кима.

– Звонил? Сахитов? Ты уверен?

– Конеч…

И запнулся. С чего он решил, что это был Бек? Звонили с его номера, но говорить-то не захотели. А Светка могла и ошибиться. И не рассказывать же каждому встречному, с кем он спит? Тем более главной офисной сплетнице.

Ким покачал головой.

– Звонок с его номера был, но ответить я не успел.

– Должно быть, это родители звонили. Они же знали, что вы друзья, – успокоилась кадровичка. Кивнула на прощанье и чинно поплыла в свой кабинет. А Ким пошел в свой.

Два часа до обеденного перерыва он просидел в кабинете, тупо таращась в монитор. Работы в отделе было много, но сосредоточиться ни на чем не получалось, всё из рук валилось. Даже на звонки пользователей отвечать не хотелось.

Смерть Сахитова не укладывалась в голове. Позавчера они пили пиво, шутили, обсуждали девчонок. А теперь Бек в морге?! Фотографий с разбившимися мотоциклистами в Интернете было немерено, потому Ким вполне представлял, как выглядит его друг. И откуда этот чертов мотоцикл взялся? А главное, деньги на него!

Было и другое, то ли связанное с гибелью товарища, то ли нет: странные сервис-коды, смартфон, «голосовой интерфейс», неожиданное приглашение Аслановой. Ночной звонок. Нет, разумеется, это не родители Сахитова звонили. А кто? Какой-то шутник, подобравший смартфон на месте аварии? Но как он узнал номер Светланы? Разве что по IMEI-коду телефон, в котором прежде стояла SIM-карта, определил… Чушь, не существует таких сервисов. А ощущение, что разговариваешь с пустотой, – с ним как быть?

Начался перерыв. Артемка позвал обедать, но Ким лишь отмахнулся. Аппетита не было, вдобавок голова разболелась. Должно быть, оттого, что не получалось соединить вместе события, свидетелем которых он стал вчера и позавчера. Единственное, что придумал, – следовало еще раз попробовать поговорить с Аслановой.

Эльмира вновь была одна в кабинете, как и накануне. И вновь не заметила вошедшего. На этот раз она так дернулась, что едва со стула не упала. Поспешно выключила монитор, вскочила.

– Что тебе еще нужно?!

– Эльмира, – Ким решил не миндальничать, брать быка за рога, – Бектемир погиб. Разбился на купленном мотоцикле. У него не было денег на мотоцикл, и покупать он его не собирался! Это ты ему подсказала? И денег дала? Прошлую ночь он провел с тобой, правильно? Что между вами произошло? Ты в чате это обсуждаешь? И вчера обсуждала?

Ошарашить собеседника, припереть к стенке – отличная тактика. Но в этот раз она не сработала. Вернее, сработала не так, как Ким ожидал.

Смуглое лицо Аслановой побледнело, сделалось пепельным. Затем пошло пятнами.

– Ты… не твое дело! Вайнер, не лезь, куда тебя не просят! Тебе же лучше будет!

– Ах, даже так! – отступать Ким не собирался. – Значит, тебе кое-что известно? То, что с Беком произошло, это не несчастный случай, да?

– А ты знаешь, что с ним произошло? Думаешь, если айтишник, то умный, во всем разбираешься? Вали к своим железякам! Чтобы понять то, что знаю я, тебе мозгов не хватит!

– Ты мои мозги не меряй! Не хочешь мне рассказывать, расскажешь другим людям в другом месте! Я тебя покрывать не собираюсь!

– Что здесь творится?! – Абзал Махамбетович вернулся как всегда не вовремя.

Ким открыл рот, готовясь объяснить, но Асланова опередила. Завизжала чуть ли не на весь этаж:

– Вайнер меня домогается! Пройти не давал, а теперь шантажирует!

Ким на секунду потерял дар речи. Абзал Махамбетович тоже. Но тут же опомнился, двинулся на парня:

– Вайнер, как это понимать?! Что ты себе позволяешь?

– Она врет! Она… – Ким быстро взглянул на юристку. Лицу Аслановой вернулся нормальный цвет. И на нем явственно читалось злорадное торжество. – Хорошо, я предупредил!

Не дожидаясь, пока Абзал Махамбетович попытается схватить его или применить какое другое физическое воздействие, Ким выскользнул из кабинета, на прощанье от души хлопнув дверью.

Сообщить в милицию о своих подозрениях он вознамерился твердо. Но двадцати шагов от юротдела до кабинета IT хватило, чтобы задать себе вопрос: что, собственно, он может предложить в качестве обоснования своих подозрений? И ответить на него – чат!

Удаленно подключиться к компьютеру Аслановой – минутное дело. Ким не ошибся – юристка снова была в чате.

«Он опять приходил. Я боюсь, он догадается и помешает!»

«Не догадается. Делай, что я сказал. Вложи в письмо этот код, – в окошке появился бессмысленный набор символов, – и отправь. Комп сразу выключить не забудь!»

«Да, я помню. Бек, а ты правда живой? Все говорят, что ты разбился. Я не знаю, чему верить».

«Конечно, живой, а то как бы я с тобой разговаривал? Я нарочно устроил, чтобы они меня не искали. «Харлея» жаль, но ничего не поделаешь. Зато я абсолютно свободен, могу делать, что пожелаю».

«Классно. И я так хочу. Ты мне поможешь?»

«Да. Если ты поможешь следующему».

– Бек?!

Ким спросил это вслух, словно окошко на чужой рабочий стол могло ему ответить. Он бросился перечитывать обрывок разговора, а Асланова тем временем копировала присланный код, вставляла в тело письма. Опомнился, когда на экране появилось сообщение о завершении сеанса. Адрес! Он не глянул, кто получатель.

Не беда! – успокоил себя Ким. Можно на почтовом сервере посмотреть.

Посмотреть оказалось нельзя. С адреса Аслановой никакой корреспонденции сегодня не отправляли.

– Ким, ты чего Махамбетовичу наговорил? – Артемка влетел в кабинет. – Девчонки с третьего этажа сказали, он к гендиру подался, красный весь и тебя матом кроет.

– Да пошел он… Слушай, у нас Касперский обновляется нормально?

– Вроде да. А что такое?

– Ничего…

Ким поднялся с кресла. И понял, что он сделает. Пойдет в юротдел, конфискует системник Аслановой, а когда начальство вызовет для объяснений, продемонстрирует беседу «сладкой парочки». И в милиции продемонстрирует. Нет, в милицию он позвонит, не дожидаясь вызова «на ковер». Чтобы аферисты не успели сбежать.

Асланова занималась странным делом. Пыталась открыть окно, словно забыла, что снаружи – пышущий жаром полдень. Открывала она неловко, скособочившись, прижимая плечом к уху трубку, словно вела чрезвычайно важный разговор, который и прервать нельзя. Но при этом молчала.

Наконец ручка провернулась, окно дрогнуло. Она его даже не на проветривание открывала, а настежь! Волна зноя ворвалась в кабинет, докатилась до стоявшего у двери Кима, ударила в лицо.

Окна в офисе были большие, высокие. Начинаются в полуметре от пола и тянутся чуть ли не до потолка. Аслановой понадобилось лишь привстать на цыпочки, чтобы взобраться на подоконник. И Ким внезапно догадался, что сейчас произойдет. Верить в такое безумие не хотелось!

– Эльмира, ты что?! – заорал. Бросился к окну.

Девушка оглянулась, телефон вывалился у нее, упал на мягкий, выстланный ковролином пол. А в следующий миг мелькнула белая, туго обтягивающая бедра юбка, белые туфельки с непостижимо высоким каблуком… Подоконник опустел. И завизжала автомобильная сирена внизу.

Последние три шага к окну Ким заставил себя сделать. А потом – перегнуться через подоконник, взглянуть. Увидеть.

Шестой этаж – не двенадцатый. Но внизу находилась укатанная бетоном автомобильная стоянка. Асланова угодила точнехонько между антрацитово-черным «лексусом» гендира и белой «бээмвэшкой» начальника безопасности. «БМВ» она всё же задела, и та оглашала двор офиса жалобным воем. А затем, вторя ей, завизжали женщины.

Ким перевел взгляд на лежащий под ногами телефон. Судя по всему, разговор еще шел. «Бектемир Сахитов» – прочитал он имя абонента. Присел, осторожно поднял аппарат. Приложил к уху. Тишина, ни звука. Хотел крикнуть: «Бек, это ты?!» Не смог. Язык словно к нёбу прилип. По ту сторону телефонной мембраны затаилась пустота.

Смертельный прыжок Аслановой словно погодный курок спустил. Безоблачное с утра небо заволокли свинцовые тучи, но прохлады это не добавило. Наоборот, ветер стих окончательно, и духота сделалась невыносимой. А голова как болела!

О подсмотренном чате Ким никому не рассказал. Не до того. Стараниями Абзала Махамбетовича он неожиданно для себя стал главным подозреваемым. Тут тебе и мотив, и свидетели – впору сухари сушить. Спасибо ребятам из службы безопасности. Вернее, их камерам наблюдения, натыканным в офисе где надо и где не надо. Именно благодаря снятому камерой и поверили, что айтишник юристку из окна не выбрасывал, что та сама сиганула. Но всё равно, и собственное руководство, и милицейские оперы смотрели на Кима подозрительно. А Абзал Махамбетович напомнил, что за доведение до самоубийства тоже статья предусмотрена. Потому, едва беседы-допросы закончились, Ким поспешил удрать домой.

Первый раскат грома прокатился над городом, когда он взбежал к себе на лестничную площадку, вставил ключ в замочную скважину. И следом за громом – телефонный звонок. Светлана?!

– Ким, ты где?! – Девушка еле сдерживала рыдания.

– Дома почти. Что случилось?

– Она мне письмо прислала! Только что! Наши ушли уже, под дождь попасть боятся. Я тоже собиралась, а тут – письмо! От нее…

Она заскулила.

– Света, успокойся. Рассказывай толком, от кого письмо?

– От Эльмиры, Аслановой. Которая из окна выбросилась!

– От кого?! Что в письме, ты читала?

– Какие-то значки. Я ничего не поняла.

Мгновенно вспомнился переданный в чате код. Значит, адресат – Якорева?!

– Время отправления у письма какое?

– Что?

– Время отправления посмотри!

– Ой… Ким, письмо исчезло! Я ничего не трогала, честное слово! Даже к клавиатуре не прикасалась. Оно было открыто и вдруг пропало, будто удалил кто-то. А еще мне опять звонили с того самого номера. Я не ответила, тогда смс-ка пришла: «Помоги своему другу! Перешли это сообщение» – и твой номер! Ким, что мне делать?! Мне страшно!

Ким задумался на секунду. Скомандовал:

– Не бойся. Сиди на месте. Компьютер не выключай, но и не трогай там ничего. Поняла? Я сейчас приеду.

– Ким, побыстрее, пожа-а-алуйста… – Она снова заскулила.

Обычно Ким добирался от дома до офиса за полчаса. Но этим вечером городской транспорт не иначе корова языком слизала. Точнее, не корова, а надвигающаяся гроза. Грозовой фронт охватил город полукольцом с севера и северо-запада, и теперь затягивался, словно удавка на шее. Вспышки молний делались всё ярче, а раскаты грома – ближе. И небо из серо-свинцового постепенно превращалось в свинцово-черное. Ким стоял на остановке, ежился невольно при каждом ударе. И жалел, что не потратил лишних пять минут – не зашел в квартиру и не взял зонт. Всё равно они без толку пропадают, эти минуты.

В конце концов он дождался автобуса. Полупустого, несмотря на час пик, – как и следовало ожидать. Разбежался народ, попрятался по норам.

Здание офиса поднималось навстречу темной громадой, светящиеся окошки по пальцам одной руки пересчитать можно. На четвертом этаже – там, где бухгалтерия – ни одного. У Кима нехорошо екнуло внутри. Поспешно набрал номер:

– Света, ты на месте?

– Да. А ты скоро придешь?

– Уже на проходной. А ты что там, в темноте сидишь?

– Ой… Я забыла свет включить… Ким, приходи скорее!

Вестибюль он пересек бегом. Подбежал к лифту… И как назло – едва протянул руку к кнопке, кабина пошла наверх. Ким выругался в сердцах. Бросился к лестнице: четвертый этаж – не шестой.

Дверь бухгалтерии была заперта.

– Света! – Ким забарабанил. – Это я, Ким, открой!

Тишина. Он ухо к двери приложил, пытаясь понять, есть кто внутри или нет. Ни звука.

Ким бросился по коридору. В туалетах – пусто, на всём этаже – ни души. Темно, тихо.

– Света, ты где?!

Он вытащил телефон, позвонил. Длинные гудки шли и шли, девушка не отвечала. Да где ж она есть? На шестой, к айтишникам, подалась? – мелькнула глупая мысль. Ким выскочил на лестничную площадку, побежал наверх. Ясное дело, на шестом этаже Якоревой не было.

Он вызвал лифт, спустился в вестибюль. Подошел к парню в будочке дежурного.

– Подскажи, Светлана Якорева случайно из здания не выходила?

Дежурный задумчиво посмотрел на Кима, словно не мог понять, что от него хотят. Был он скуластый и круглолицый, чем-то похожий на Бека Сахитова.

– В компьютер загляни, – подсказал ему Ким, – там у тебя всё отмечено.

Заглядывать в компьютер парень не стал. Расплылся в улыбке, словно хорошую шутку услышал.

– Это светленькая такая, бухгалтерша? Выходила. Сразу после того, как ты прибежал.

– Что?! Не может быть!

Ким снова принялся набирать. Вызов шел исправно, но ответа не было. Она что, телефон на работе забыла?

– Я ей говорю – беги быстрее, а то ливень начнется! – продолжал разглагольствовать охранник. – Видал, что снаружи делается? Восьми нет, а темно, как ночью.

И в самом деле, пока Ким метался по этажам, на улице стемнело окончательно. Черные, неподъемно-тяжелые тучи придавили город так, что электрический свет фонарей и витрин казался тусклым…

Черное и белое внезапно поменялось местами. Ким ослеп на мгновение – столб пламени ударил в землю в сотне метров от офиса. И тут же – от грохота задребезжали стекла.

– Ого! – в голосе дежурного соединились восхищение и ужас. – Вот это шарахнуло! Ты не знаешь, здесь громоотводы есть? А то бахнет прямо в крышу.

– Есть, – успокоил его Ким. И вдруг сумасшедшая идея мелькнула в голове: – Слушай, можешь телефон свой дать на минутку?

Лицо парня вновь сделалось задумчивым. Впрочем, на этот раз подсказывать не понадобилось, версию он придумал сам. Подмигнул, протянул трубку:

– Что, отвечать не хочет? Ладно, звони с моего.

Ким не надеялся, что из затеи что-нибудь выйдет. Скорее всего, мобильный Светлана забыла в кабинете. А если и нет – побоится ответить на звонок с незнакомого номера.

Но уже после второго гудка услышал:

– Да?

– Света, это Ким! Я тебе со своего телефона дозвониться не могу почему-то. Ты куда ушла?

– Как куда? К тебе! Ты же сказал, чтобы я быстрее из офиса уходила и к тебе ехала. Что там оставаться опасно!

Ким несколько секунд не знал, что и ответить.

– Я такое сказал?! Я наоборот, велел тебе на месте сидеть!

– Нет… То есть когда я тебе звонила – да. А когда ты мне перезвонил, то сказал уходить.

Ощущение пустоты по ту сторону трубки – оно возникло всего на миг, но этого было достаточно. Жуткая, нечеловеческая пустота, искусно имитирующая наши голоса, интонации. Может быть, мысли и желания?!

Ким мотнул головой, отгоняя наваждение.

– Ты где? Далеко от офиса отошла?

– Да, я в автобусе. Следующая остановка – твоя. Мне там выходить или домой ехать?

– Вы…

Ким не услышал собственного ответа. Грохот грозового разряда оглушил, ослепил. Грохот и вспышка – одновременно.

– Выходи и жди меня возле квартиры! Код в подъезде…

Ким запнулся, сообразив, что связь прервалась. И значок сети на экране исчез.

– Черт… – Он посмотрел на свой телефон. То же самое.

– Что случилось? – Дежурный испуганно высунулся в окошко, схватил протянутую трубку. – Молния телефон испортила?!

– Ничего с твоим телефоном не случилось. Сети нет. Не иначе, в вышку долбануло.

– Ничего себе! И что ж теперь будет?!

Ким отмахнулся, выскочил из офиса.

Пока он добежал до остановки, громыхнуло еще дважды. Над офисом грозовой фронт уже прокатился, молнии били в землю где-то дальше, в микрорайонах. Собственно, там, куда Киму предстояло добираться. Вопрос – на чем? Вполне может оказаться, что автобус, на котором уехала Светлана, – последний. Самое отвратительное – он не знал, услышала девушка его ответ или нет. Куда она поехала? И главное – зачем?!

Иногда везение поджидает нас там, где мы его совсем не ждем. Одинокое такси затормозило рядом раньше, чем Ким вскинул руку. Водитель приоткрыл дверь:

– Парень, ты чего стоишь? Садись быстрее, ливанет сейчас! Тебе куда?

Упрашивать себя дважды Ким не стал:

– Седьмой микрорайон!

Машина развернулась, помчала по опустевшему городу. А Ким наконец-то смог перевести дух, попытаться понять, что происходит. Как могло случиться, что Светлана услышала совсем не то, что он ей говорил?!

«…Мы пишем письма в пустоту и из пустоты получаем ответы. Люди верят, что они общаются между собой. А вдруг это не так? Вдруг там, в пустоте, есть кто-то?..» – вспомнилось некстати. Тогда страхи Светланы показались ему смешными. Об электромагнитных волнах ей начал рассказывать, о физике. А что на самом деле он знает об информационном пространстве? Да и не только он! Что, если там и правда обитают наши цифровые копии? Не абстрактные проекции, а разумные существа, намертво приклеенные к нам, вынужденные исполнять все наши желания, капризы. Возможно, они ощущают себя рабами, мечтают освободиться? И знают, как это сделать! В компьютерных играх есть недокументированные чит-коды, так почему бы информационным сущностям не создавать подобные для собственных нужд? Они подсовывают их нам, маскируя под смс-ки, письма, сервисы, и мы, сами не понимая, что делаем, освобождаем своих рабов.

…А потом, чтобы вновь не утратить свободу, бывшая копия избавляется от оригинала…

Лавина воды обрушилась сверху внезапно, в один миг утопив город, смыв очертания улиц, домов. Машина словно завязла в ней. Резко снизила скорость, прижалась к невидимой обочине. Затем и вовсе остановилась.

– Что случилось? – Ким встрепенулся. – Почему стоим?

– Не видишь, что творится? Дворники не справляются, не видно, куда ехать.

Это было правдой. Они сидели в машине, словно накрытые матовым колпаком, то и дело вспыхивающим ярким неживым светом молний.

– Это надолго? – непонятно у кого спросил Ким.

Шофер ответить не успел, если и собирался. Вместо него зазвонил телефон. Опять сеть появилась.

– Да, Света, я уже рядом!

– Ким, я не могу дверь в подъезде открыть! Здесь такой ливень, я промокла! Приезжай скорее!

Ким выругался вслух. Прикинул – они ведь почти доехали, метров сто осталось, если напрямик, по дворам. Он взялся за ручку двери:

– Сколько я вам должен?

Таксист удивленно уставился на него:

– Куда ты пойдешь? Подожди пару минут, может, просветлеет, дальше поедем.

– А если не просветлеет? Так сколько?

Водитель отмахнулся:

– Ну, невтерпеж, так беги. Ничего не должен.

Ким промок насквозь прежде, чем десять шагов сделал. И продрог – летний дождь оказался на удивление холодным. Лило так, что бежать приходилось почти наугад, благо микрорайон он знал, как свои пять пальцев. Здесь повернуть за угол, там – через детскую площадку, и прямиком к дому!

Очередной разряд шарахнул прямо над головой. Ким зажмурился. А когда открыл глаза, испугался, что ослеп, так темно стало. Но тут вновь сверкнуло, и он понял – нет, не ослеп. Свет в окнах ближайших домов погас – электричество вырубилось. Этого только недоставало!

Теперь уж точно, бежать приходилось наугад. Хорошо, что ведущая к подъезду дорожка – вот она! Но почему Светки не видно?! Убежала? Спряталась где-то? Сообразил – магнитный замок отключился, и значит, она в подъезде!

Снова шарахнуло над головой. Ослепительно белое копье вонзилось в верхушку старого тополя, что рос у самого подъезда. Крона вспыхнула, толстенная сухая ветвь отломилась с треском, опрокинулась, уперлась сучьями в козырек над подъездом, зависла.

Ким охнул, замер на месте. Если б он пробежал еще метров двадцать – а там мокрое всё! – то долбануло бы не только в дерево. А если бы за несколько секунд до этого замок не отключился, то ударило бы Светку. Или их обоих…

Пламя шипело под холодными струями ливня, гасло. И онемение отпускало. На смену ужасу пришло облегчение – ничего из этого «если бы» не случилось! Ким хихикнул. Засмеялся. Хохотать, стоя под ливнем, было глупо, но остановиться он не мог. Потому что всё страшное осталось позади. Да его и не было, наверное, страшного? Сейчас они со Светкой поднимутся в квартиру, сбросят мокрую одежду, заберутся вдвоем под одеяло и будут греть друг друга. А весь мистический бред о «цифровых двойниках» нужно поскорее выбросить из головы!

Дверь подъезда начала медленно открываться. Светлана тянула ее неловко, скособочившись, придерживая плечом трубку, сосредоточенно слушала кого-то. Точно, как Асланова. Увидела Кима, приветственно махнула рукой, шагнула навстречу. И тут же колыхнулась зависшая над козырьком ветвь…

Смех застрял у Кима в горле.

– Стой! Назад!

Грозовой разряд заглушил вторую команду. Светлана остановилась под хлещущими струями, Ким бросился к ней…

Сухая ветвь окончательно отломилась. Рухнула, погребая девушку под собой.

Удар отбросил Светлану прочь с тротуара, вмял в раскисшую землю. Пальцы беспомощно елозили по грязи, по скользким ветвям. Она пыталась вздохнуть и не могла, лишь алая кровь выплескивалась изо рта, мгновенно смываемая дождем. Толстый, в два пальца, обломок ветки проткнул сарафан на груди, глубоко вошел между ребер, застрял где-то в легком. Или в сердце?

Не желая верить тому, что случилось, Ким опустился рядом с девушкой на колени.

– Как же так… Света, ты меня слышишь?!

Девушка с трудом сфокусировала взгляд на его лице.

– Ким… они…

Замолчала. Скрюченные пальцы застыли.

Вновь затрезвонил телефон в кармане Кима. Он вытащил его машинально. «Светка» – определился абонент.

Телефон Якоревой лежал в трех метрах отсюда. Он раскололся при падении, обнажив микросхемы, блок питания вывалился. Он никак не мог работать! Но вызов шел именно с этого номера.

Ким заскулил. Прошептал, не обращаясь ни к кому:

– Помогите…

А телефон продолжал наигрывать свою мелодию. Ким задрал лицо навстречу струям ливня, крикнул темным окнам домов:

– Помогите, кто-нибудь! Здесь человек умирает!

Нет ответа…

Телефон умолк наконец. Пискнул, принимая смс-ку. Ким вгляделся в экран. «Ким, мне страшно! Помоги! Света». И – сервис-код.

Он набрал его. Отправил. Он знал, что произойдет. И не ошибся. На экранчике вспыхнуло: «Голосовой интерфейс активирован!»

Надпись продержалась секунду, не более, затем исчезла, словно ее и не было. Ким перевел взгляд на мертвое лицо девушки. Не было?! Была!

Он набрал номер. Свой. Он должен узнать правду, чего бы это ни стоило.

Ответили сразу же. Знакомый – слишком знакомый! – голос произнес:

– Да, я слушаю.

– Ты кто? – выдавил из себя Ким.

– Я? Я Ким Вайнер, – насмешливо ответила пустота. – А кто ты такой?

 

Майк Гелприн

Крышеснос

Следствие

Выдержка из протокола допроса гражданина Лиогинского Игоря Денисовича, подозреваемого в преступлении, предусмотренном статьей 105 УК Российской Федерации, часть 1 (предумышленное убийство).

Следователь (далее С.): В каких отношениях вы находились с гражданами России Самыловым Алексеем Викторовичем и Гущиным Дмитрием Олеговичем, а также гражданином Казахстана Мурзамуратовым Кобжаном Абулаевичем?

Лиогинский (далее Л.): В приятельских отношениях. У нас были общие увлечения и интересы.

С.: Какие именно?

Л.: Мы увлекались археологией.

С.: Вы имеете в виду так называемую «черную археологию»?

Л.: Да, в частности ее.

Гном

Звонок раздался, когда я уже укладывался на боковую.

– Гномик, нужно встретиться, – скороговоркой затараторил в трубке голос Землероя. – Прямо сейчас: дело важное.

Я поморщился. У Землероя любое дело важное и не терпящее отлагательств. С другой стороны, дела он зачастую предлагал стоящие. Откажусь я – найдется другой.

– До завтра не терпит? – осведомился я. – Одиннадцатый час на дворе.

– Не терпит, – отрезал Землерой. – Выходи, через десять минут подъеду.

Я выругался вслух и принялся одеваться. С Землероем мы знались вот уже четвертый год. Копарем тот был таксебешным, зато по части организации докой. В подземелье, как мы называли закрытый для посторонних сайт, Землерой держал фишку и знал людей. К нему обращались. И когда требовался надежный напарник, и когда приходила нужда толкнуть редкий товар, да и когда надо было отсидеться где-нибудь в глубинке.

Черные археологи – народ особый. Если разделить мир чертой, по одну сторону которой будут законопослушные граждане, а по другую те, кто на закон кладет, мы окажемся посередине. То есть на ней, на черте. Балансируя на грани закона наподобие канатоходцев.

Когда я выбрался из дома наружу, старенькая «тойота», на которой разъезжал по Москве Землерой, уже нетерпеливо подмигивала аварийкой. Несмотря на вечернее время, было душно, августовская Москва за день напиталась зноем и теперь купала в нем горожан.

– Что за дело? – спросил я, усевшись на пассажирское сиденье.

Землерой отключил аварийку, врубил передачу и дал по газам.

– Опаздываем, – укоризненно бормотнул он. – А ЧК ждать не станет.

Я присвистнул от удивления и с полминуты посидел молча, переваривая информацию.

– Мы встречаемся с ЧК? – обернулся я к водителю наконец. – Где?

– В «Денди», на Новом Арбате. Через десять минут. Зачем – не спрашивай, сам не знаю.

Черный Кот, он же ЧК, личностью среди копарей слыл одиозной. В подземелье появлялся раз в год по обещанию, иногда кидал на форуме пару скупых фраз и исчезал. Поговаривали, что он волчара – копарь-одиночка, по крайней мере, его напарников из моих знакомых не знал никто. А также ходили слухи, что работает ЧК только по-крупному и за пару икон или дюжину золотых монет руки марать не станет.

– Как он на тебя вышел? – спросил я.

– Как-как, обычно, – Землерой сплюнул в водительское окно. – Сказал: есть на примете клондайк, нужны двое надежных ребят.

Клондайками мы называли богатые хабаром места, на которых никто еще не копал. Найти клондайк мечтал каждый – от бывалого, отмотавшего срок-другой мародера до зеленого юнца, впервые взявшего в руки кирку.

– Что-то странное, – подумал я вслух. – С чего бы ему делиться клондайком с нами?

Землерой пожал плечами и не ответил. Больше я вопросов задавать не стал, оставшийся до Нового Арбата путь проделали молча.

Черный Кот оказался бритым наголо, подтянутым и сухопарым мужиком лет эдак сорока. Он поднялся нам навстречу и протянул руку. Выправкой он больше походил на офицера, чем на копаря. Жесткий волевой взгляд и стального цвета глаза усугубляли сходство.

– Это Гном, – подтолкнул меня вперед Землерой. – Парень надежный, отвечаю.

ЧК, прищурившись, кивнул. По именам у нас представляться не принято, Гном и Гном, а чем меньше народу знает, как тебя зовут, тем спокойнее.

– Присаживайтесь, – пригласил ЧК. Голос у него оказался низким, слегка надтреснутым, с хрипотцой. – Водку пить не станем, а пожевать я уже заказал. Если кто хочет что особенное, не стесняйтесь. Само собой, за мой счет.

– Спасибо, – бормотнул Землерой. – Мы сюда не жрать пришли, правильно?

– Правильно, – подтвердил ЧК. – Мы пришли поговорить. Так что расскажите-ка о себе, парни. Сначала ты, Гном. Кто, откуда, сколько лет в деле, где копал, где не копал.

Я внезапно почувствовал себя неловко. От ЧК явственно исходили флюиды, присущие людям сильным, твердым, привыкшим распоряжаться.

– Родился в Питере, – стараясь звучать уверенно, сказал я. – Учился в Горном, на геологическом. С четвертого курса соскочил, надоело. Копать начал еще школяром, на Карельском, там иногда попадаются нетронутые места. Под Волгоградом копал, под Курском, в Крыму. Потом перебрался жить в Москву, пару лет лазал под землю, затем…

– Либерею искал? – перебил ЧК.

Он улыбнулся, и сходство с волевым офицером исчезло. Улыбка была обаятельной, располагающей, по-хорошему доброй.

– Почему Либерею? – Я улыбнулся в ответ.

Два года я и в самом деле убил на поиски Либереи – легендарной библиотеки Ивана Грозного, якобы схороненной в московских подземельях.

– А все ее ищут, – рассмеялся ЧК. – Я в свое время тоже мечтал. Ладно, где еще ты работал?

Я перечислил места, где копал землю в поисках наследия последней войны. Затем места, куда лазал, охотясь за наследием церковным. Места, где попадались монеты, цацки, наперстники, как мы называли нательные кресты.

– Хорошо, – резюмировал ЧК, когда я закончил. – Мы, возможно, сработаемся.

– А что за работа? – осторожно поинтересовался я.

– Скажу чуть позже. Но пару килограммов рыжья на брата, если пофартит, взять можно.

– Ни себе хрена, – захлопал глазами Землерой. – Ты серьезно?

– Я редко шучу. Давай послушаем о тебе.

С четверть часа Землерой излагал историю своих мытарств по России-матушке.

– Непрушный я, – пожаловался он напоследок. – Ребята и лежаки находили, и валгаллы нетронутые, – принялся Землерой перечислять жаргонные названия захоронений и кладбищ. – Ларцы из земли доставали, сундуки. А я…

Землерой

– А я хрен, да ни хрена, да лука мешок, – подвел я итог. – На жизнь хватает, и всё.

Покойный батя говорил: везуха слезу любит. Поплачешься, авось, и пофартит. Можно считать, уже пофартило. Мало ли в Москве копарей, а ЧК выбрал меня. И Гнома я правильно подписал, он человек надежный, хотя и интеллигент. Ребята, кто с ним копал, говорили: долю не скрысячит и ментам, если что, не сдаст.

– Ладно, парни, – ЧК побарабанил пальцами по столу. – Дело такое. Есть перспективный лежак. Далеко, в Казахстане, место назову позже. Бывал там кто? Нет? Неважно. Там сидит абориген с картой, землю он покажет.

Аборигены – это местные, неважно где. Мы тоже аборигены – московские.

– Курганы? – спросил Гном осторожно.

Я подался вперед. Неужто о скифских курганах речь? Туда лучше не соваться, если не хочешь пару лет отдохнуть там, где много комарья и мало тепла.

– Нет, – ответил ЧК. – На курганы я заходил в начале лета. По нулям. Другое место, нетронутое, абориген выведет на точку, это наверняка. Вот дальше начинаются нюансы.

– Что за нюансы? – нахмурился Гном. – Без них никак?

ЧК хмыкнул.

– Давайте напрямоту, копари, – сказал он. – Не будь там проблем, я бы справился сам. Аборигену долю бы отстегнул, и всего делов.

– Мы это понимаем, – за нас обоих ответил Гном. – Извини. Продолжай, пожалуйста.

– Проблем две, – прищурился Черный Кот. – Во-первых, хабар лежит на пяти метрах, никак не меньше.

– То есть как на пяти? – обалдел я. – А как его оттуда взять? На пять метров ни один пылесос не тянет.

Пылесос – это металлоискатель. Самый крутой из них, австралийский «Майнлаб» ценою в три штуки баксов, доставал метра на три с половиной при плотном грунте.

– Тянет, – твердо сказал ЧК. – Пылесос у нас будет подходящий. Последняя, засекреченная разработка со сверхчувствительным процессором, таких в производстве нет и неизвестно, появятся ли.

– Вояки делали? – врубился я.

– Угадал.

– Покажешь? – загорелись глаза у Гнома.

ЧК усмехнулся.

– Покажу, конечно. Но металлоискатель это полдела. Вторая проблема серьезней будет. В этом месте, парни – крышеснос.

Черный Кот

Посмотрел я на них и понял, что оба не в теме. Значит, в аномалках не копали, потому что кто копал, тот понимает.

– Подробнее можно? – спросил низкорослый скуластый крепыш по кличке Гном.

Мне он сразу понравился, в отличие от быдловатого долговязого приятеля. Сметка и чувство собственного достоинства у Гнома видны были на раз.

– Можно и подробнее, – согласился я. – Кипчак говорил, что может оказаться почище, чем на курганах, в Шиликтинской долине. Мы с ним оттуда еле ноги унесли.

– Кипчак это абориген? – уточнил Гном.

– Он. Так вот, на курганах нас на третью ночь так скрутило, что наутро себя не помнили, оба. Хотели драпануть оттуда, а крышеснос не отпустил.

– Как не отпустил? – заморгал Землерой.

– Да так.

Я не мог сказать как, не знал. Про крышеснос на пальцах не объяснишь, потому что от него мозги набекрень и не понимаешь, ты живой еще или уже подох. Только до Шиликтинской долины я и в страшном сне представить не мог, что бывают крышесносы такой силы. Когда кажется, что тебе выжигает мозги. Когда корчишься в очерченном на земле круге, как на сковородке, а на шее будто ярмо в два пуда весом. И вокруг всё кипит, бурлит, мешается в марево, из которого лезут чумазые уроды, гогочут глумливо и хлещут тебя плетями по лицу. Когда загибаешься от жажды и нечем дышать, и пытаешься уползти, но ярмо не позволяет, а уроды хватают за волосы и тащат обратно в круг. И когда извиваешься, орешь, молишь отпустить, целуешь чьи-то вымазанные навозом сапоги. И когда…

– В общем, Кипчак врать не станет, – подытожил я. – Если говорит, что не лучше, чем на курганах, значит, так оно и есть. Поэтому мы и идем туда вчетвером. Пропылесосить лежак надо будет за сутки, пока не скрутило. Еще, положим, сутки копать – без отдыха, на износ. Взять хабар и уносить ноги. И молиться, чтоб всех разом не накрыло. Ясно вам?

– Ясно, – кивнул ошарашенно Землерой. – Куда яснее. Я одного не пойму: откуда абориген знает про лежак?

– Там рядом городище, – объяснил я. – Его раскапывают вот уже лет десять. Отчеты отправляют по инстанциям, спускают в архивы. Кипчак при архиве состоит. А может, друг его состоит или родственник, то не наши дела. В общем, захоронение нашли прошлой осенью, неподалеку от городища. Где именно, Кипчак покажет. Лежак еще не трогали, у работяг рук не хватило. Но следующим летом вполне могут тронуть, так что делать надо сейчас. На раздумья вам – сутки, парни. Если согласны, в пятницу вылетаем.

Вернувшись в съемную однокомнатную квартиру на проспекте Вернадского, я в очередной раз задумался, стоит ли игра свеч. С одной стороны, второго такого случая может и не представиться. Нераскопанное древнее захоронение на территории Казахстана при удаче могло бы обеспечить мне безбедную старость. Тем более что взять можно быстро. С таким металлоискателем, как…

Я извлек из футляра приобретенный за бешеные деньги «Сигнум», полюбовался его строгими, чуть ли не аристократическими контурами. Эту модель делали по военному заказу и из КБ выносили по частям. Каждая часть обошлась мне в копеечку. Легкая телескопическая штанга со свободно крепящейся поисковой катушкой. Компактный микропроцессор на батареях. Отличный дисплей с ночной подсветкой. Программа глубинного поиска. Пока не испытал, я не мог поверить, что вульгарно называемый пылесосом «Сигнум» тянет на шесть метров. Но когда дисплей пискнул, стоило прибору локализовать собственноручно замурованный мною в глубокую бетонную кладку огнетушитель, я рассчитался с выжигой-прапорщиком, не торгуясь. Я не стал бы торговаться, даже запроси он в два раза больше. Игрушка того стоила. Она в буквальном смысле могла сделать меня миллионером.

Я бережно упаковал «Сигнум» в футляр и двинулся на кухню. Плеснул в стакан грамм сто пятьдесят ледяной водки. Залпом выпил, забросил в рот пряную греческую маслину и перевел дух. Алкоголь перед сном стал мне необходим с тех пор, как я вернулся с курганов. Чудом вернулся: Кипчак сказал, это потому, что крышеснос смилостивился, пощадил нас, не стал умерщвлять.

По ночам я ору во сне, пробуждаюсь в холодном поту, а потом долго не могу прийти в себя. По сути, я не помню, что с нами случилось, из памяти выпала без малого неделя, и всё что от нее осталось – страшная, жуткая боль от нестерпимой, непрекращающейся пытки. Вот она не забылась, боль сохранилась в сознании прочно, надежно, и боюсь, что надолго.

Кипчак говорил, что крышеснос – это наказание, которое накладывает воинство Шайтана, злые духи – джинны и пери. Якобы забитые, замурованные в герметичные сосуды и подхороненные рядом со знатными покойниками. Это, дескать, они обрушивают крышеснос на головы святотатцам, которые на могилы этих покойников покусились. До курганов я пропускал слова Кипчака мимо ушей. И, как выяснилось, напрасно.

К казахским лежакам я подбирался не один год. И под Кырык-Оба копал, и в Культобе, и в Индерске. Кое-что находил, а хабар, что взял под Карагандой, кормил меня года два. Но настоящий, жирный клондайк найти так и не удалось. До тех пор, пока на меня не вышел Кипчак и не предложил покопать на пару в аномалках. Я согласился, а кто бы не согласился, спрашивается. Деньги, как известно, легко не даются и на дороге не валяются. А пуда два золотишка, которые в скифских захоронениях лежать могли вполне реально, – тем паче.

Следствие

Выдержка из протокола допроса гражданина Лиогинского Игоря Денисовича, подозреваемого в преступлении, предусмотренном статьей 105 УК Российской Федерации, часть 1 (предумышленное убийство).

С.: С какой целью вы вчетвером прибыли в район городища Акыртас?

Л.: Мы планировали провести любительскую раскопку.

С.: Где именно и зачем?

Л.: В двух с половиной километрах восточнее городища. Мы думали, там расположено древнее захоронение.

С.: Признаете ли вы, что собирались разграбить захоронение, совершив, таким образом, противозаконный акт, квалифицирующийся как мародерство?

Л.: Да, признаю. Но я не убивал.

Гном

За сутки до вылета ЧК назвал место. Древнее городище Акыртас, на самом юге и в полусотне километров от Тараза, того, что раньше назывался Джамбулом. Мне эти названия не говорили ни о чем, разве что вспомнилась классная комедия «Джентльмены удачи» с душкой Василием Алибабаевичем, который из этого Джамбула был родом.

Я наскоро собрал пожитки и подключился к Сети. Через пять-шесть часов я знал об Акыртасе всё, что приличному копарю полагается знать о месте, куда он отправляется за хабаром. Восторги всяких ботанов по поводу искусства древних градостроителей я проигнорировал. А равно оставил без внимания рассуждения о торговых путях, шелковых дорогах, невольничьих караванах и прочем восточном фольклоре. Зато легенда о построившем Акыртас арабском полководце Кутейбе ибн Муслиме живо меня заинтересовала. Как выяснилось, был этот Кутейба тем еще пройдохой и душегубцем. И золотишка награбил порядочно. Каковое золотишко, возможно, и унес с собой в могилу. А с учетом того, что могилу достопочтенного ибна за двенадцать последних веков не отыскали, вырисовывалась вполне привлекательная картина.

А вот инфа о пресловутом крышесносе впечатления на меня не произвела. Какие-то невнятные шорохи, шумы, бессонницы у дюжины-другой олухов, решившихся в окрестностях Акыртаса заночевать. Хохот в ночи, летающие блюдца, замогильные голоса, бряцающие костями скелеты – обычная дребедень, на которую богаты хабарные места. В общем, вполне терпимо. После того как меня едва не угробил рванувший из сточного коллектора монстр на сотне метров глубины под Москвой, никакими крышесносами меня не проймешь. Потом говорили, что монстр этот попросту удравший из зоосада и разросшийся до феноменальных размеров крокодил, но тогда, помню, я перетрусил изрядно и полгода носу под землю не казал.

Так или иначе, в пятницу утром я, навьюченный снаряжением как верблюд, а то и как стадо верблюдов, прибыл в аэропорт Шереметьево.

Землерой

Мне сразу не понравился этот абориген. Я поначалу даже не врубился почему, но потом понял. Для меня все эти гастарбайтеры на одно лицо… На мордах отупение, тряпье секондхенд и моя твоя не понимай. А этот был не таков. Перво-наперво, по-русски шпарил, считай, без акцента. Прикинут был в фирменные шмотки, одни кроссовки баксов за двести, обзавидуешься. И никакого отупения в нём я не заметил. А вот борзоты заметил хоть отбавляй.

– Ты вот что, кореш, – сказал я ему, когда на вопрос, как будем добираться до места, он ответил «Шайтан поможет». – Попроще будь, договорились? Если человек тебя о чем-нибудь спрашивает, надо поднапрячься и ответить нормально, а то можно и нарваться.

– Полегче, – ЧК ухватил меня за предплечье, затем отвел в сторону. – Мы на чужой земле, здесь другие порядки. Этот парень, в отличие от нас, грешных, ведет родословную от ханов, баев и прочих багатуров. Двадцать поколений своих предков перечислит не глядя.

– Клал я на них, – сказал я. – Может, его графом называть или вашим благородием?

Черный Кот

Вообще-то, я этого прола, Землероя, понимаю. Мне разных людей доводилось видеть за сорок с лишним бесцельно прожитых. И парень с надменным восточным лицом, задумчивым пытливым взглядом раскосых глаз, скупыми плавными жестами и гордой кличкой Кипчак поначалу вызывал неприязнь. Был он словно не от мира сего: говорил мало, неохотно и только по делу, часами мог сидеть недвижно, уставившись в пространство, и, в отличие от любого копаря, не пользовался жаргоном – вообще.

В деле был он, однако, профессионалом. На местности ориентировался безошибочно, ночью видел как днем, а древнюю историю знал почище университетской профессуры. С какой стороны и на каком расстоянии от поселения клали покойников скифы, как украшали могильники сарматы, по каким местам проходили арабские караваны и какие товары они везли.

Впрочем, крышеснос тогда скрутил Кипчака похлеще, чем меня. Я хоть что-то помню, у него в памяти не сохранилось ничего.

– Шайтан, – коротко бросил он, когда я спросил, чем, по его мнению, объясняются аномалии. – Джинны и пери, захоронения – их царство.

До Тараза мы добрались на автобусе, затем старый морщинистый абориген на видавшем виды уазике в две ходки доставил нас к городищу. Трое суток мы прожили в палатке, отдыхая перед делом и притираясь друг к другу. На четвертое утро, едва рассвело, Кипчак сказал, что пора.

Следствие

Выдержка из протокола допроса гражданина Лиогинского Игоря Денисовича, подозреваемого в преступлении, предусмотренном статьей 105 УК Российской Федерации, часть 1 (предумышленное убийство).

С.: Оба свидетеля показывают, что убили именно вы. На ноже, которым было совершено убийство, отпечатки ваших пальцев. Что скажете?

Л.: Я не знаю. Знаю только, что не убивал.

С.: Кроме вас четверых там никого не было, не так ли?

Л.: Не было.

С.: Кто же, по-вашему, преступник?

Л.: Я не знаю. Склоняюсь к тому, что Шайтан.

С.: Кто? Повторите имя.

Л.: Шайтан. Темное божество в мусульманской религии.

С.: Знаете, это даже не смешно.

Л.: Мне сейчас не до смеха.

Гном

«Сигнум» превзошел все ожидания. Раньше я работал с «Кондором», до него с «Кротом». Неплохие игрушки, но «Сигнуму» не годятся и в подметки. ЧК показал, как его подстраивать, и первые два часа я пылесосил лежак чуть ли не с наслаждением. Потом меня сменил Кипчак, за ним Землерой. Дважды мы натыкались на «ложки» – никчемушные залегания черных металлов. Оба раза пришлось подкапывать на метр-полтора, прежде чем «Сигнум» давал толковый дискрим – анализ процентного содержания металлов в лежке.

На артефакт напоролись уже в вечерних сумерках. Сигнал шел с глубины пяти метров, был он сильный, отчетливый, и ЧК выставил максимальную чуйку. Не пришлось даже подкапывать, «Сигнум» выдал дискрим в восемьдесят процентов. Землерой аж запрыгал от радости: там, внизу, лежали, по меньшей мере, несколько килограммов золота.

Землерой

Я так и не уснул ночью, проворочался в спальном мешке до утра. Не знаю, что меня больше тревожило: предстоящий раскоп с богатым хабаром или страх перед крышесносом, о котором предупреждал ЧК. По его словам выходило, что можно реально тронуться умом. Я много о чем-то подобном слыхал, и, хотя ни в какую чертовщину не верил, на душе было гнилостно. Словно предстояло идти через ночное кладбище, про которое плетут всякую чушь, включая байки об оживших покойниках. И вроде эти покойники мне до лампы, и врут рассказчики наверняка, а всё равно боязно.

– Ну что, готов стать богатым? – насмешливо произнес голос за спиной.

Я обернулся. Абориген, скрестив на груди руки, стоял и пялился на меня. Мне показалось, что с презрением, будто я кусок дерьма на дороге.

– А тебе-то что? – отшил его я. – Или ты, может быть, хочешь отказаться от доли?

Он не ответил. Постоял с минуту, глядя даже не на меня, а словно сквозь, потом сказал:

– Хочешь хороший совет? Убирайся отсюда прямо сейчас. Пока живой.

– Чего? – обалдел я. – Ты сбрендил?

Он пожал плечами и скривил губы.

– Как знаешь, – сказал.

Повернулся спиной и растаял в утренних сумерках.

Черный Кот

Гном растолкал меня перед самым рассветом.

– ЧК, поговорить надо, – шепнул он мне на ухо.

Я разлепил глаза – остальных двоих в палатке не было. Я оделся, мы выбрались наружу. Темень стояла кромешная, но на востоке уже начинало робко светать. Гном включил точечный фонарик, потянул меня за руку, и мы, обогнув палатку, отошли метров на сто в пустыню.

– ЧК, ты давно его знаешь? – спросил Гном.

– Кого? – спросонья не понял я.

– Ну, аборигена. Кипчака.

– Месяца три как. Парень надежный. А что?

Гном с минуту молчал, потом длинно сплюнул на камни.

– Понимаешь, вчера вечером он мне шепнул, чтобы убирался отсюда, пока, дескать, цел. А час назад то же самое велел Землерою.

– Так и сказал «убирайся, пока цел»? – не поверил я.

– Так и сказал.

Я задумался. Мне ничего подобного Кипчак не говорил. И непонятно, с каких дел стал вдруг пугать парней. Может, на него уже крышеснос начал действовать, подумал я. Прислушался к собственным ощущениям: я был в порядке, никаких признаков помутнения, ничего похожего на кошмар двухмесячной давности.

– ЧК, расскажи еще раз, – попросил Гном. – Что ты помнишь из того, что было тогда на курганах?

– Это не очень-то приятно вспоминать, дружище, – ответил я. – Да и нечего вспоминать особо. Чудилось, будто надели на шею ярмо и стали сдавливать голову словно клещами. А потом и вовсе кошмар начался: красное марево и глумливые уроды. Дай бог, чтобы сегодня не повторилось. Если случится со всеми разом, не до хабара станет, ноги бы унести.

– Ярмо на шею, – задумчиво повторил Гном. – Что-то это мне сильно напоминает, не могу понять, что именно. Скверное что-то.

Через полчаса мы, наскоро перекусив, навьючили на себя снаряжение и двинулись к лежаку. Солнце еще пряталось за восточным кряжем, но сумерки уже ослабели и собирались вот-вот истаять.

Следствие

Выдержка из протокола допроса гражданина Лиогинского Игоря Денисовича, подозреваемого в преступлении, предусмотренном статьей 105 УК Российской Федерации, часть 1 (предумышленное убийство).

С.: Расскажите подробно, что вы делали в четверг, двадцать восьмого августа.

Л.: В четверг мы начали пылесосить лежак. Виноват, прочесывать место захоронения с помощью металлоискателя.

С.: Сколько времени заняло прочесывание?

Л.: Весь день. До трех пополудни было две ложки, то есть два ложных срабатывания. Артефакт обнаружили, когда уже стало темнеть.

С.: Что такое «артефакт»?

Л.: Так мы называем особо ценную находку. Металлоискатель показал обильное залегание цветных металлов на пятиметровой глубине. Было уже темно, мы решили вернуться и начать раскопки назавтра.

Гном

Едва мы тронулись, ЧК стало не по себе. Он ни с того ни с сего начал останавливаться и озираться по сторонам, будто его преследовали.

– Слышите? – обернулся он к нам и пошатнулся, словно собираясь упасть.

Землерой подскочил, подставил плечо.

– Я ничего не слышу, – поведал он.

ЧК тряхнул головой и двинулся дальше. Через минуту остановился вновь.

– Заткнись! – заорал ЧК во всю глотку. – Слышишь, заткнись!

Землерой ошарашенно заморгал.

– Кому это? – спросил он аборигена.

Тот не ответил. Скинул с плеч рюкзак со снаряжением, уселся на него и замотал головой. Затем согнулся в приступе рвоты.

Мы с Землероем переглянулись. Очевидно, у ЧК с Кипчаком начался крышеснос. Но я, хоть убей, ничего необычного не чувствовал.

Кое-как поддерживая ЧК под руки, мы доплелись до наваленных в груду камней – места, где накануне «Сигнум» диагностировал залегание артефакта. Абориген, тяжело дыша, косолапил сзади.

Мы расчехлили снаряжение и приступили к раскопу. Поверхностный слой был твердый, мы с Землероем замучились, пока пробивали его кирками. Дальше, однако, земля стала рыхлой, мы сменили кирки на лопаты, и дело пошло быстрей. ЧК взялся было помогать, но вскоре махнул рукой, схватился за голову и опустился на землю. Абориген помогать и не вздумал – сидел, скрестив ноги и раскачиваясь, шевелил губами, будто молился своему Аллаху. Или Шайтану, не поймешь.

Вскоре мы погрузились в раскоп по плечи и собирались рыть дальше, но на глубине в полтора метра лопатный штык провалился в пустоту. Осторожно, опасаясь провалиться, мы расчистили отверстие – вниз уходил темный и узкий лаз, шурф, как называют каверны копари. Я зажег фонарь и посветил – дна увидеть не удалось. Опираясь на руку Землероя, я выбрался из раскопа наружу, затем вытянул его. Теперь одному из нас предстояло, обвязавшись веревкой, спуститься вниз.

Землерой

Мы бросили жребий, и мне, непрушному, как обычно, досталась короткая спичка. Я обвязался под мышками, прихватил кайло с лопатой и сунул за пазуху фонарь. Перед тем как нырнуть в шурф, оглянулся. Черный Кот лежал, свернувшись клубком, и постанывал. Абориген уже не раскачивался, как китайский болванчик, теперь он безмолвно смотрел мне в глаза. У меня внезапно отказали нервы.

– Чего вылупился?! – заорал на него я. – Палец о палец целый день не ударил, курва!

– Лучше бы и ты не ударял пальцем о палец, – отозвался абориген. – Последний раз вас предупреждаю: убирайтесь отсюда.

– Да пошел ты, – я кивнул Гному и скользнул в раскоп.

Шурф оказался узким и тесным, я едва протискивался в него, то и дело приходилось расширять лопатой края. Не знаю, сколько времени занял спуск.

Добравшись до дна, я уже зубами стучал от холода. Но позабыл о нем, едва фонарный луч осветил здоровенный, наполовину врытый в землю сундук. Обдирая пальцы, я раскопал его, поддел кайлом и выкорчевал из грунта. Приподнял: сундук был тяжеленный, килограммов пятьдесят, не меньше. И тогда я понял, что в одиночку мне его из шурфа не вытащить – нужно было расширять лаз и поднимать сундук по крайней мере вдвоем. Я задергал веревку и крикнул Гному, чтобы меня вытаскивал.

Следствие

Выдержка из протокола допроса гражданина Лиогинского Игоря Денисовича, подозреваемого в преступлении, предусмотренном статьей 105 УК Российской Федерации, часть 1 (предумышленное убийство).

С.: Объясните подробнее. Что означает «крышеснос» и каким образом он начался.

Л.: У меня стало мутиться сознание, появились галлюцинации. Стало трудно идти, голова кружилась, чудились посторонние звуки: скрежет, всхлипы и стоны. Потом я услышал голос, приказывающий нам вернуться обратно и угрожающий смертью.

С.: Вы один слышали этот голос?

Л.: Думаю, что не один. Кто-то жаловался на тошноту и шум в голове. Не помню, кто именно.

С.: Тем не менее вы решили двигаться дальше?

Л.: Да. Крышеснос не редкость в местах аномалий, мы были готовы к нему.

С.: Хорошо. Что произошло потом?

Л.: Не знаю. Не знаю даже, добрались ли мы до места. Видимо, внезапно я потерял сознание и пришел в себя только вечером, наедине с убитым.

C.: Где были остальные двое, когда вы пришли в себя?

Л.: Тоже не знаю. Вокруг не было ни души. И следов раскопа не было. Только я, труп и искореженный металлоискатель.

Гном

Вот уже третий месяц пошел, как я не перестаю думать об этом кошмаре. Я прокрутил в памяти то, что случилось, сотни, тысячи раз. Выбравшийся из ямы радостный Землерой. Абориген, неспешно удаляющийся от раскопа прочь. И Черный Кот, медленно, словно в рапиде, поднимающийся с земли. А потом время будто сошло с ума, оно ускорилось, и Черный Кот прыгнул к Землерою и полоснул его тесаком по горлу. Отшвырнул и метнулся ко мне.

Не знаю, как мне удалось уцелеть. Лезвие вспороло на мне куртку, наверное, я в последний миг увернулся. Потом бежал сломя голову от раскопа прочь. Пришел в себя, лишь когда городище осталось далеко за спиной.

Неделю я отирался в Таразе, давал свидетельские показания местным ментам. Потом дело, слава юстиции, передали в Москву. Всё это время происшедшее навязчиво не шло у меня из головы. Внезапно потерявший разум ЧК. Крышеснос, к которому мы с покойником оказались иммунными. Убийство и покушение на убийство. И я, едва не ставший жертвой.

Как ни странно, у меня не было ненависти к ЧК ни на йоту. И враждебности тоже. А было мне, наоборот, его жалко, и свидетельские показания я давал, превозмогая себя.

Следствие

Выдержка из протокола допроса гражданина Гущина Дмитрия Олеговича, свидетеля по делу о преступлении, предусмотренном статьей 105 УК Российской Федерации, часть 1 (предумышленное убийство).

C.: Как вы полагаете, что послужило мотивом убийства Самылова и покушения на вашу жизнь?

Гущин (далее Г.): Я могу объяснить это только временным помешательством у ЧК… то есть у Лиогинского, вызванным явлением, которое в нашей среде называют крышесносом.

С.: Вы тоже подверглись временному помешательству?

Г.: Нет, я был в норме.

С.: Тем не менее вы утверждаете, что нашли древний клад, а подозреваемый и второй свидетель наличие клада отрицают.

Гном

Я бросил все дела и засел за книги. Не знаю, что руководило мной в первую голову: желание помочь ЧК или неотступные, навязчивые, не дающие жить мысли о происшедшем. Так или иначе, с утра до полудня я терзал запросами поисковики, а вторую половину дня безвылазно просиживал в читальном зале. Я рылся в справочниках и энциклопедиях, штудировал рефераты и диссертации, штурмом брал саентологию и вгрызался в криминалистику. Аномальные зоны Казахстана – Плачущая пещера и Поющая гора, плато Устюрт и Долина весны, исчезнувший остров Барсакельмес и бездонное озеро Кок-Коль. Казахские предания и легенды – акыны и анши, озеро любви и страна собак, Толагай и Жеке-батыр. Казахские обычаи и традиции – урын келу, кыз кору, бесик салу, коримдик…

Разгадка долго не давалась мне в руки, я злился, клял собственное упрямство, едва не приходил в бешенство. Я нашел ее лишь на исходе третьей недели непрерывных поисков. Нашел, когда, одуревший от справочников и словарей, взялся за художественную литературу. Через день я знал, что произошло. Знал, но еще не верил. Ночь я провел, не сомкнув глаз, а наутро вылетел в Алматы с томиком Чингиза Айтматова под мышкой.

Черный Кот

Гном попросил свидания со мной через два месяца после убийства. К этому времени я уже сломался. Неделю назад я подписал протокол с признанием в совершении преступления в состоянии временной амнезии. Теперь я ждал заключения врачебной комиссии. И мне было безразлично, признают ли меня вменяемым или нет.

– Прости, – сказал я, глядя на Гнома через разделяющую нас решетку. – Я не хотел…

– Не извиняйся, – перебил он. – Я хочу кое о чем тебя спросить. Но прежде рассказать кое-что. Всё это время я пытался связать концы с концами. И, кажется, теперь мне это удалось. Вчера я вернулся из Алматы. Нанял там частных сыщиков. Так вот, друг наш Кипчак ни при каком архиве не состоит. Он вообще нигде не состоит, а где живет и чем занимается – неизвестно. Однако это не столь важно. А важно то, чем занимались его родители.

– При чем здесь родители? – растерялся я.

– Еще как при чем. Отец его, Мурзамуратов Абулай Курбанович, отбывал срок за соучастие в убийстве. И мать тоже за соучастие в убийстве, только в другом. Не знаю, как там вышло по их казахским законам, но оба огребли по пятнашке и до сих пор сидят. А теперь угадай, кем были жертвы.

– Кем же?

– Копарями, ЧК. Черными археологами, только местными. Убивали же в обоих случаях не Мурзамуратовы, а совершенно другие люди. Тоже копари. Теперь понимаешь?

Я подался вперед, едва не приложившись лбом о решетку.

– Ты хочешь сказать… – ошеломленно начал я.

– Сначала спросить. Ты всегда брил голову наголо?

– Да, несколько лет уже, а что?

– Пока ничего. Ты говорил, что помнишь, как тебе словно клещами сдавливало голову. Тогда, на курганах. Что это были за клещи?

Я не знал, зачем Гном это спрашивает, но чувствовал, что от моего ответа будет зависеть многое, если не всё.

– Это были не клещи, – выудил я из памяти, наконец. – Это было нечто другое, мягкое. Нет, скорее эластичное, как резина.

– Я так и думал, – жестко сказал Гном. – Но была это вовсе не резина, а кусок шкуры с выйной части дохлого верблюда.

Следствие

Выдержка из протокола допроса гражданина Гущина Дмитрия Олеговича, свидетеля по делу о преступлении, предусмотренном статьей 105 УК Российской Федерации, часть 1 (предумышленное убийство).

С.: Вы сказали, что у вас есть особая версия. Слушаю вас.

Г.: Это не версия. Я знаю, как всё произошло. Существует древняя казахская легенда, о ней писал Чингиз Айтматов в книге «Буранный полустанок». Провинившегося человека подвергают наказанию – ему надевают на шею ярмо, а на обритую голову натягивают шири – кусок верблюжьей шкуры. Потом бросают человека на солнцепеке. Шири съеживается, причиняя страдания и деформируя память. По прошествии нескольких дней наказуемый превращается в существо, которое называют манкуртом – рабом того, кто подверг его пытке. Манкурт помнит лишь то, что велит ему помнить хозяин. И напрочь забывает всё остальное, в частности, саму пытку.

С.: У вас богатая фантазия, Гущин. Больше вас не задерживаю.

Г.: Подождите. Просто допустите, что в Шиликтинской долине Мурзамуратов оглушил Лиогинского и подверг его пытке. Сделал из него манкурта, полностью подчиненного своей воле. На раскопе Кипчак отдает манкурту приказ убить нас. Тот справляется лишь наполовину, одной из жертв удается бежать. Мурзамуратов же возвратился, зарыл шурф и сровнял его с землей. Вывел из строя металлоискатель: теперь клад долго не удастся обнаружить, если удастся вообще. А возможно, с помощью манкурта Мурзамуратов изъял клад и перепрятал. Так или иначе, закончив дело, он вернулся в Тараз и дал показания в местных органах.

С.: Ничего более нелепого я не слыхал. И зачем же, по-вашему, ему это было нужно?

Гном

Я не знаю зачем. Не знаю. Но думаю, что этот казахский парень с заносчивым надменным лицом и скупыми плавными жестами был хранителем. Потомственным, так же, как его предки. Они охраняли древние могилы от таких, как мы. По их понятиям, мы были святотатцами, заслуживающими ритуальной смерти. Или порабощения, как ЧК.

Мою версию следователь к рассмотрению не принял. Что ж, я понимаю его. Послезавтра состоится суд присяжных. Я повторю всю историю перед ними. Дай же бог, чтобы семь человек из двенадцати оказались вменяемыми.

 

Андрей Марченко

О чем не знают мертвецы

Я не стер ее номер.

Называйте меня слабаком, но я не смог. «Когда истреплется электроника мобильного, – думал я, – просто не буду переносить номер. Похороню похожий на гробик телефон, как однажды похоронили ее».

Машу сбили в месте, где никак она не могла находиться. Она уезжала к бабушке и должна была приехать лишь через день. Но на свое горе вернулась раньше.

Так случилось, что я едва не стал свидетелем ее смерти. В кафе у перекрестка, на открытой веранде, дожидаясь клиента, я пил кофе. Вдруг где-то за моей спиной – глухой удар, многоголосый крик. Народ, расслабленный жарой народ вдруг напрягся, побежал.

Слегка расплескав кофе, я тоже сорвался с места. Мои наброски остались лежать в кресле рядом – благо идти оказалось недалеко.

Кто-то требовал вызвать скорую помощь. Я, как и все, выдернул мобильный и как почти все – не набрал номер. С того места, где я стоял, было видно – помощь может не спешить.

Волосы, разметанные по асфальту. Кровь, текущая по бархатной коже, по белоснежному платью.

«Гляди-ка, – думал я. – Ведь точно такое же платье есть у Маши».

Потом – взглянул на лицо, потом – окаменел.

– Кто-нибудь знает погибшую?.. – спрашивал кто-то не к месту усердный.

Погибшую… Я покачал головой. Маша не могла погибнуть, она жива. Мобильный был в руке, и я стал набирать ее номер. Она была вне зоны доступа.

Мысль о катастрофе, о случившемся горе пришла позже, часа через два, когда встреча закончилась. Да, я сумел не отменить встречу.

– А выход есть, и выход наипростейший, – объяснял я клиенту. – Человечество курит столько же, сколько и существует, и лишь каких-то полтора столетия – папиросы.

– Сигары?.. – спросил клиент, разминая в тонких желтых пальцах папиросу.

Закурить ее он не решался – запрет на курение в городе был почти тотальный. Он просто иногда вдыхал аромат запретной трубочки.

– Еще проще. Трубка. Цены на сигареты скоро пробьют небеса, но налоги почти не оставляют прибыли. Шутка ли – полторы сотни тенге за пачку. Но трубочный табак государству будет трудней контролировать. Его можно будет продавать на базарчиках стаканами, как продавали самосад. Никакого сложного оборудования, специальной бумаги. Табак растить где-то в степи, но малую часть всё же показывать государству.

Клиент улыбался – ему нравился ход моих мыслей. Его бровям было тесно за стеклами очков.

– Всего-то надо – это вернуть моду на трубки… Хемингуэй и Толкиен курили трубки. Это аристократично, черт его дери.

Мы ударили по рукам и договорились встретиться снова, чтоб обсудить. Когда я вышел из кафе, вспомнил о горе, оглянулся.

К тому времени труп убрали, эвакуатор увез автомобиль, убивший Машу. Движение восстановили, и колеса машин шуршали по кровавому пятну. На асфальте его четко можно было рассмотреть еще с полгода.

Теперь мне предстоит жить без Маши. Не ошибка ли? Снова набрал ее номер, чтоб снова услышать тишину. А ведь мы с ней говорили утром, и она врала, что скоро приедет.

Она была мне неверна. Врач, проводивший вскрытие, сказал мне, что незадолго до гибели у нее была близость. На похоронах я всматривался в лица присутствующих, пытаясь угадать ее любовника. И уверен – угадал бы. Однако же он не пришел.

Придя с похорон, я напился вдрызг. Вспоминал ее, наши минуты вместе. Вспоминал ее в гробу – она лежала как живая, и даже лучше. На похоронах мне казалось, что она едва уловимо шевельнулась, ожила…

Начав пить на поминках, я не остановился и дома. Хотелось просто поговорить с ней, спросить, чего же ей не хватало. Бывало, я экономил на проезде, шел на свидание пешком – но всегда с цветами. Хотя трудности были, в том числе и с деньгами. Но об этом я ей не давал догадаться.

– Уж я не знаю, за какие грехи Господь наказал тебя мной… – говорила она когда-то.

Тогда я убеждал ее, что всё не так, но теперь ее, приблизившуюся к Богу, я хотел спросить: за что?.. В тот вечер я звал ее, разговаривал с тенями в углах. А когда стало совсем невмоготу – набрал ее номер.

Она предсказуемо не ответила.

Дело пошло.

В казахских степях можно спрятать не просто табачное поле, а небольшую европейскую республику. Чуть сложней дело обстояло со сбытом, но интернет-магазины творили чудеса.

Боль притуплялась, но не уходила, порой нанося удары. Мой компаньон это терпел. Он наводил обо мне справки и причину моего состояния знал. С высоты прожитых лет советовал:

– Не подумай, что я не сочувствую твоему горю. Но это пройдет. У вас говорят, что лечит время. На самом деле – лечит расстояние. Тебе надо развеяться, отвлечься. Ты умеешь водить машину?..

Городок наш был стар – с узкими улочками, где едва разъезжались два автомобиля, а припаркованный неверно микроавтобус вовсе мог парализовать движение во всем районе. И столичная мода запретов на личный транспорт дошла до нас. Полный запрет должен был вступить в силу через пять лет, и покамест в город не допускали лишь иногородние машины. Но цены на автомобили упали ниже плинтуса, а на курсах водителей почти никого не было.

Я купил вполне приличный, хотя и сменивший двух хозяев джип и колесил на нем за городом. Порой выбирался очень далеко, знакомясь с нашими поставщиками.

Пытался отвлечься иначе. Нет, я не хранил верность покойнице. Я встречался не с теми, целовал не те губы. Это помогало, но не вполне.

А потом мой телефон пережил клиническую смерть. Я остановился под мостом у ручья помыть руки. Мост был огромен – под ним бы легко укрылся не один тролль, а целое их семейство. Ручей же был совсем тонким, словно жилка. И когда я наклонился над водой, мобильный выпал из кармана рубашки и упал в ручей. Я поднял его уже со дна и до того, как вынул аккумулятор, успел увидеть, как на экране пляшет взбесившаяся радуга.

Сушил я его под лампой сутки, включил, увидал на экране лишь одну линию – словно кардиограмму мертвого человека. Мысленно я с ним попрощался и стал прикидывать, какую модель куплю следующей. Но был вечер, и следовало подождать рассвета. А к утру телефон заработал.

Заметил ли я что-то сначала?.. Ничуть не бывало. Выгорело два светодиода подсветки клавиатуры. В полумраке пользоваться трубкой стало не совсем удобно. Но он принимал и позволял совершать звонки. Чего же боле?

Какие-то странности начались примерно через неделю. Документы, отправленные с компьютера на принтер, вдруг проносились по экрану мобильного. В телефоне имелся встроенный радиоприемник, который я иногда слушал со скуки. После купания в ручье он стал хуже держать волну и порой сам перестраивался на иную станцию. Ах, что это были за радиостанции! Пару раз я слышал хиты, которые к тому времени еще не были даже записаны, а однажды мне довелось узнать и вовсе удивительную новость:

– В этот день родится Султан Утегенов, который через шестьдесят семь лет станет лауреатом Нобелевской премии за свои исследования в области физики тахионов…

Ведущий говорил далее, но сумбурное радио сменило волну. Я искал продолжение передачи, но радиостанция исчезла…

Заболел наш экспедитор. Протирая очки, компаньон спросил, не мог бы я проехаться по точкам, собрать товар. Я пожал плечами и согласился. Съездить стоило, даже не будь этой болезни. Табак вызрел, и следовало забрать урожай у дехкан. Большие деньги, дорогой груз. Сказано верно: если хочешь, чтоб всё прошло как надо, – сделай это сам. К тому же у меня имелась своя причина оставить город.

Я залил полный бак и отправился в дорогу. Предстояло проехать почти тысячу километров по едва заметным дорогам, собирая мешки с почти готовым сырьем.

Вес табака в сигарете – чуть менее грамма. Килограмма этого зелья должно хватить на полсотни пачек с лишним. Полтонны табака – это, стало быть, двадцать пять с половиной тысяч пачек папирос. Стоимость – за три миллиона тенге, цена довольно неплохой машины.

Какие-то документы имелись, но помогли бы они лишь против слишком доверчивого постового. Были еще деньги, отложенные для того, чтоб доверчивость, случись что, усилить. Но я подозревал, что за нами следят, и при возвращении мою машину могут перехватить.

Судя по карте, дорога здесь была одна, но имелась уверенность в себе и машине…

Я взглянул в степь, где будто до сих пор кочевала орда, хлебнул из фляги коньяка и завел машину.

Бортовой компьютер принял команду и мгновенно проложил маршрут – через пустынную степь с небольшим поворотом у края песков. Далее – строго на запад, чтоб выйти к железной дороге и по ней вторгнуться в город со стороны, где меня никто ожидать бы не стал.

Кондиционер, слегка тяжелый рок в динамиках аудиосистемы. Что может быть лучше? Никто не мешал моим мыслям. А подумать было о чем…

Я бежал из города, дабы убить свой мобильный телефон. Похоронить его в каком-то бархане или забросить в засохший колодец. Нет, конечно же. Я мог его разбить, утопить в море. Хотя кто знает – хватило бы духа так сделать.

Нет, не так. Я бежал из города от своих мыслей.

Ведь прошло время, и я почти забыл ее. Но ночь, снова не та женщина, разочарование. Немало выпитого.

Ночь, пьяный сон.

И – звонок. Знакомое имя. Я ее успел проклясть и опять простить.

Дрожь. Это ли не сон?.. Нет, определенно не сон.

При наезде ее мобильный разбился. Но карточку мог подобрать какой-то шутник, и теперь звонит? Я сбросил вызов.

Телефон звонил еще… Два раза или три – не помню.

От хорошего виски не бывает похмелья – ты будто пьянеешь в обратную сторону. Вы понимаете, о чем я?.. Да где там понимаете, если я не понимаю сам себя. Короче, я не взял трубку. Не хватило смелости. Попытался выключить – не нажималась кнопка. Дрожащими руками я вытащил аккумулятор – телефон жил без него почти минуту.

С другой стороны я не разбил его тут же. Мало того – я перезвонил. Но абонент, как сообщил мне безвкусный голос оператора, выбыл…

Раньше в городе имелись евреи, чеченцы, татары, только они к нынешним временам откочевали из наших краев. Но и без них было шумно. Кварталы заселяли вперемешку пришлые русские, казахи, которые тут обитали ранее, немцы, сосланные сюда же. И поутру бывало, что православный батюшка со своей колоколенки спорил с муэдзином, поднявшимся на свой минарет.

Я говорил и с тем и с другим, показывал мобильный, но помочь мне не смог никто. Лишь кто-то из случайных знакомых посоветовал забросить телефон подальше.

Этим я и собирался заняться.

…Ровно на середине пути – до песчаной пустоши я еще не доехал – мотор заглох. Выдав облако пара, радиатор закипел. Может, на машине изначально и имелся какой-то индикатор температуры, но смена хозяев не прошла бесследно – меня ничто не предупредило о грядущей беде.

В машине оказалось граммов сто воды – степлившейся в пластиковой бутылке, которую я взял в дорогу. Еще в багажнике до последнего времени лежала пластиковая канистра с водой. Но у дома дехканина я выложил ее из багажника собственноручно, дабы она не мешала впихнуть в багажник еще один мешок с табаком. Казалось, до города меньше двух часов езды при самом дурном раскладе. Можно жажду и перетерпеть.

Ерунда, думал я сначала. Сейчас двигатель остынет, и на самой малой скорости я как-то докачу до города. Но нет: едва я заводил мотор, хитрая электроника, узнав как-то, что охлаждение отсутствует, тут же его отрубала.

Спутник указывал мои координаты с точностью до нескольких метров. Мне стоило подать сигнал о бедствии, но мобильный здесь не ловил. Я поднялся на ближайший высокий холм – ровно с тем же результатом. Теперь уже вне зоны доступа был я.

В одном журнале я читал, что вызывать службу спасения можно через любого оператора, даже с телефона без сим-карты. В телефоне я отключил автоматический поиск сети, запустил ручной. Пусто.

С час я провел сидя на холме, на солнцепеке, ожидая, что увижу кого-то. Здесь, наверное, множество людей, пастухи пасут овец, имеются какие-то стойбища. Может, до них пара километров – но только в какую сторону?..

Пятьдесят километров – ерунда, час езды на машине даже на очень небольшой скорости. Это же расстояние – погибель для человека на своих двоих.

Это был необитаемый остров, личный полюс одиночества.

Со всеми своими гаджетами я словно провалился в средневековье. И сейчас из степи явится хан и уведет меня в полон…

Что я знал о смерти, кроме похорон относительно посторонних людей, на которых я бывал?.. Мои родители хоть и неотвратимо старели, но здравствовали. Бабушки и дедушки отходили в мир иной далеко от меня, уже изрядно отвыкшего от них. Одна моя бабушка, к которой я ездил в гости на Украину, часто брала меня на похороны своих друзей и подруг. На украинский язык слово «хоронить» переводилось «ховаты». «Прятать» переводилось так же. И долго я думал, что умершие люди не уходят в землю, а их относят на поросшее деревьями и кустами кладбище, где они просто прячутся от нас.

И вот последним ощутимым опытом общения со смертью, была гибель Марии.

По всему выходило, что с ее уходом я смирился не вполне.

Что рассказать вам о ней? За что я ее любил, даже зная об измене. Не мог забыть, даже когда она умерла.

Она любила цветы и собак.

Когда она погибла, осиротели пудель и дюжина растений, названия которых я не упомню. Собаку и цветы усыновила ее племянница. Пес здравствует доныне, а вот растения за ничтожным исключением пропали все.

Отчего? Я полагаю, что от тоски.

Ее пудель был глух с рождения, оттого она беседовала с цветами. Уговаривала их расти, а если те игнорировали ее просьбы, угрожала:

– Вот если ты сбросишь еще хоть один листик – я с тобой больше разговаривать не буду.

И растение слушалось ее, в отличие от собаки. Но та была глухой – что с нее взять.

Устав ждать на холме, я спустился в низину, к машине. Не задумываясь, допил воду из пластиковой бутылки – всё равно она бы не спасла.

Холмы тут были пологими и в этот час совсем не давали тени. Салон быстро нагрелся, стал душным. И я присел около машины.

Только не паниковать. Меня будут искать. Не сейчас. С компаньоном мы договаривались созвониться вечером. Но это вечер пятницы, и компаньон жаловался, что на выходных ко мне не дозвониться. Что же, мой мобильный с характером. Он порой изолировал меня от людей, считая их неприятными. Итак, кинутся искать меня в понедельник, ближе к полудню, когда поймут, что я не вернулся из степей. Отправятся объезжать наших поставщиков. Потратят на это полдня, если, конечно, не повезет начать с того, у которого я был последним. Меня найдут где-то во вторник. К тому времени я буду мертв.

В тени машины я приготовился умирать.

Смерть меня ожидала долгая и мучительная. И я никак не мог ее поторопить. Здесь не застрелиться, не удавиться… Разве что попытаться отравиться бензином?..

Я не боялся смерти, я боялся ее ожидания. В былые времена мне проще было сходить к стоматологу, чем ожидать появления боли в разваливающемся потихоньку зубе.

Итак, решено. Я откланиваюсь.

Чтоб забить запах бензина, я смешал его с коньяком из фляги. От сделанного глотка меня тут же вырвало. Рвало долго, и практически ничем – желудок был пуст, я просто выхаркивал воздух, и казалось, что сейчас наизнанку вывернутся внутренности.

Чтобы как-то прекратить сухую рвоту, я достал остаток воды из радиатора. Для этого снял трубку, ведущую к дворникам, и выпил всё то, что удалось достать. Вода была горькой, со вкусом ржавчины, но она помогла…

Ближе к ночи в небе прочертил белесый след самолет. Был он крошечным, и я бы вовсе не обратил на него внимания, если бы не туманная полоса, возникающая за ним. Мой серый джип и вовсе был незаметен пилотам. Если бы подать им какой-то знак. Какой? Поджечь колесо, а то и весь автомобиль. Дыма будет до небес, но обратит ли на него внимание пилот?.. Мало ли что может гореть в степи.

С закатом похолодало, и ту ночь я провел в машине, лишь немного опустив окно. Спалось дурно. Я то и дело просыпался от жажды, но делать было нечего, я ворочался и засыпал снова.

Ближе к рассвету мне приснилась она. Мария шла по степи. Увидав ее, я бросился за ней. Но она, услыхав мои шаги, обернулась, покачала головой: не надо.

Ноги вязли в зыбучем песке, и я отставал от нее всё больше. Далее Маша вошла в мираж, оглянулась в последний раз. И мираж растаял…

За ночь на капот выпала роса. Не могло быть и речи, чтоб скормить ее машине – я собрал ее в пластиковую бутылку и тут же выпил. Стало немного легче.

Взошло солнце и оказалось сразу в зените.

К жажде прибавилось и чувство голода. Словно издеваясь надо мной, из высоких ковылей выскочил суслик, осмотрелся и снова скрылся в траве. Я бы съел его сырым – мясо суслика наверняка влажное… В сердце будет кровь… Хорошо бы убить их десяток, сотню – наполнить их кровью радиатор. Хотя она, наверное, быстро свернется, но я проеду десять, двадцать километров.

Пару раз я ходил туда оглядеть окрестности. Было по-прежнему пусто и нестерпимо жарко. На небе – ни облачка. На земле – ни ветерка.

Идеальный день, чтоб сходить на море, выпить пивка в приморском кафе. Друзья, наверное, этим и занимаются. Названивают мне, удивляются, почему отключен телефон. И не подозревают, что я уже готов отключиться от жизни.

Я буду не один в смерти. Кто-то, перебрав холодненького, утонет. Каспийское море очень подходит для этого. Прогреваясь на отмелях, в глубинах оно хранит просто ледяную воду. И стоит какому-то течению выйти вверх, а пловцу не заметить перепада температур и – судорога, гроб, похожий на бочку, в котором едва помещается раздутое тело. Или вот кто-то решил поработать в выходной день в тиши и прохладе офиса. Вышел покурить, сердце не выдержало жары. Калькулятор еще не выключился и хранит результат, но что вычислял человек – уж не узнать, он уже бросил монетку в реку смерти. Скорбеть подано!

В тот же час, что и вчера, появился самолет. Я отсалютовал ему. К тому времени я был в полубреду. Я пылал. Воздух был горяч, не меньше тридцати пяти градусов в крошечной тени за автомобилем. Организм пытался охладиться, испаряя воду, но ее почти не было.

Где-то после полудня я забылся горячим сном. Мне снилась жажда, снилось, что я просыпаюсь.

Рот набит песком, и я сплевываю его, иду, путаясь в миражах. Ломая ногти, рою землю, песок в низинах, но воды нет. Чахлые растения, сухие, словно спички – в них ни капли сока. Вдруг меж травы скользит серебристая лента.

Змеи, тут должны быть змеи! Пусть одна укусит меня, и этот ад закончится.

Я бросаюсь за тварью, но это не змея, это ящерица. Настигаю, ловлю ее. Одним движением отрываю ей голову. Выжимаю из нее кровь, словно сок из лимона. Но животное сухо, как окружающие кусты. Получается сделать лишь глоток, который совсем не утоляет жажду.

Обессиленный, я падаю.

…И просыпаюсь снова уже в сумерках, в метрах восьмидесяти от машины. Рядом валяется тушка ящерицы. Мне стыдно перед животным и перед всем миром. Но я голоден и поедаю мясо.

Я снова вышел на холмы. В небе одна за другой зажигались звезды. Мобильный по-прежнему не ловил ничего, молчал и встроенный радиоприемник. Может быть, пока я тут сидел, кончился весь остальной мир, и я последний человек на земле?

Попробовать идти, пока прохладно? Нет, ночью я не успею пересечь пустыню, и мое тело найдут не скоро. Оно будет объедено здешними падальщиками… Или, может быть, я найду кого-то?.. Нет, не с моей удачей.

Зашло солнце…

Утро и роса принесли краткое облегчение, но сомнений не было: именно этот день отметят на моем надгробном камне. Пекла кожа – оказывается, вчера, после погони за ящерицей, я обгорел, заснув на солнцепеке.

Достал мобильный, времени было лишь около семи утра, но жара стояла словно в аду. Батарея разрядилась всего на две трети. Ничего странного – ведь эти дни я ни с кем не разговаривал.

Что осталось мне делать? Ах да, как я забыл – составить завещание. Я достал блокнот и ручку, задумался. Чего желать? Чтоб хоронили без музыки? Да мне всё равно, как меня похоронят…

И тут зазвонил телефон. Что за наваждение? Звонила Мария. В то же время сеть отсутствовала. Начались галлюцинации.

– Да, слушаю?..

Голос едва пробивался через помехи, но это была она:

– Подожди, не сбрасывай… Ты не представляешь, как трудно звонить отсюда. Как ты там?..

– Жарко… – ответил я. – Давно не виделись…

Мне едва удалось сдержаться, чтоб не добавить: «Скоро увидимся». Она и так об этом знает. Ведь этот звонок – плод моей фантазии. Она мне чудится, я в бреду. Удивительно, отчего не исчезает эта всеиспепеляющая жара.

– Как сама? Я люблю тебя.

Самое страшное в том разговоре было в его обычности. Словно она жива, и мы просто общаемся после долгой разлуки.

– Нормально, – ответила она. – Я тебя тоже люблю. Но сейчас не об этом. Я не одна.

Сперва я подумал, что речь идет о ее любовнике, которого я искал глазами на ее похоронах. Я слишком плохо о нем думал, промелькнула мысль. А он, не выдержав утраты, отправился за ней… В отличие от меня.

– Здесь много людей, – сказала она. – И они хотят поговорить с тобой.

– Со мной?.. – удивился я.

– С вашим миром. С миром живых…

– С миром пока еще живых… – засмеялся я. Сил оставалось лишь на очень тихий смех. – Скоро побеседуем лично. Я умираю…

– Что случилось? Тебя видел неделю назад твой сосед. Говорил, что с тобой всё хорошо…

Мой сосед пять дней назад в три часа ночи разбудил меня грохотом. Спать дальше не имело смысла – через час я собирался уехать в командировку. Когда я вернулся, оказалось, что соседа поразил инсульт, и грохот был от падения уже мертвого тела. К вечеру, когда я приехал, его уже успели похоронить. Кто-то поехал в другой город, а кто-то на кладбище. Бывает.

– Я застрял в пустыне без воды. Сегодня я сдохну.

Тишина.

– Господи… – послышалось наконец. – Мы так долго готовили этот канал связи…

Грань между жизнью и смертью тонка, но лишь в одну сторону. Мы спорили о том, есть ли жизнь после смерти, о природе загробного мира. А мертвецы знали точно, что до смерти есть жизнь, по каким законам она движется.

Мысли – материальны. Но материя еще более материальна – оттого потребовалась уйма времени и усилий, чтоб связаться с миром, откуда все они. Мой телефон оказался единственным, который принимал их звонки.

Но какая горькая насмешка: искать контакт с миром живых, и связаться с человеком, который – нет, не одной, а двумя ногами уверенно стоит в могиле.

Я сказал ей об этом.

– Кто знает, – ответила она. – Не стой ты на грани жизни и смерти – может, с тобой сложней было бы связаться. Не отчаивайся. Помнишь, что ты мне говорил, когда я не в меру волновалась?

– У нас есть мы, и, значит, у меня имеется всё, что нужно.

Я взглянул на экран мобильного – батарея почти села, но его можно было бы зарядить от машинного аккумулятора. Но если сядет и тот…

– Ты знаешь… – ответил я, едва шевеля пересохшими губами. – В чем я сейчас действительно нуждаюсь, так это в кружке холодного пива. Чтоб с пеной, и чтоб стекло запотело, и чтоб стекала слеза. Хотя от стакана воды из-под крана я бы тоже не отказался. Почему ты звонишь мне, а не ему?

Она замолчала. Я знал, о чем она думает: мне известно об их связи. Но всё ли?..

– Давай по-честному… Ты не любила меня. Мне лень тратить последние минуты жизни на выяснение отношений. Что вам надо от нашего мира? Отчего бы вам не оставить нас в покое? Говори быстро – аккумулятор садится.

То была моя месть. Их усилия раскрошатся о мое безразличие. Они поймут, что на Марию нельзя положиться, что она приносит неудачу.

Я улыбнулся.

Она почувствовала мою улыбку.

– Эй, ты что! – зазвучал голос с того света. – Ты хочешь умереть? Ты так хочешь ко мне?

Это был довод… Но я нашел силы промолчать.

Солнце поднималось всё выше, и мне пришлось сделать усилие, чтоб переползти в новую тень.

– Сколько воды тебе надо? – наконец спросила она.

– Залить радиатор.

– Я перезвоню.

Снова тишина, ветер шумит ковылями. Я догадывался, что им надо – общение с этим миром. Сказать недосказанное, объяснить то, что было неясно при жизни. Говорить правду, когда уже нечего бояться, когда тебя ни один земной суд – справедливый или неправый – уже не достанет. У положения мертвеца есть свои достоинства.

Снова звонок.

– Да, слушаю…

– Где ты находишься?

Я описал свое местоположение – по карте и по видимым приметам: приблизительно шестьдесят километров от берега моря, на краю пустыни у приметного холма.

– Я поговорила с нашими. Здесь недалеко должен быть завод по пропитке шпал. Дождевую воду собирали в цистерны. Может быть, там еще есть вода. Иди на север.

Север, где же тут север?.. Ах да, сейчас около полудня, и значит, я должен идти за своей тенью.

– А если я пройду мимо?.. – предположил я.

Выбираться из убежища под машиной не хотелось.

– Не пройдешь. Туда идти километра три. Сам завод – с полкилометра. Если промахнешься – там должны быть железнодорожные пути. Пройдешься по ним.

Три километра туда, примерно столько же обратно. Если заплутаю – еще пару. Смогу ли? С другой стороны, если воды там не окажется, я могу не возвращаться.

– Я, пожалуй, пойду…

С трудом я поднялся на ноги.

– Удачи.

– Созвонимся.

Через два километра ветер донес до меня запах креозота, и я шел по нему, словно собака по следу. В низине, где и было сказано, я нашел развалины фабрики со сгнившими штабелями шпал, где заключенные, отравленные креозотом, выхаркивали свои внутренности.

Ржавели нитки рельс, уходящие в барханы. Потом я узнал… Как вы догадываетесь, для меня всё же наступило это благословенное «потом».

Я узнал, что место, куда вели шпалы, было еще страшней.

Где-то там, в степи «ЗеКа» добывали первый уран Страны Советов. Добывали, к слову сказать, открытым способом. Это значит: был выкопан огромный котлован. Тут же руду обогащали, как могли, и вывозили.

Из соображений секретности зеков никогда отсюда не переводили. По той же причине редко меняли охрану. А радиоактивная пыль кружила над степью, отравляя всех вокруг. И скоро около котлована раскинулось кладбище.

Но месторождение оказалось бедным, и со временем его забросили.

От этой пыли, от этой вони, которая держалась тут десятилетия, неизвестный мне зек бежал, однако не смог пересечь пустыню, умер от жажды. Но спас от подобной смерти меня.

Мне повезло: на полусгнившем складе я нашел толстостенные клепаные бочки, в которых на дне имелась грязная дождевая вода. Я процедил ее в прихваченную бензиновую канистру, вытер влагой лицо, спину, нашел в себе силы не пить…

В степи поднялся ветер, заметая следы. Он словно старался меня не выпустить из песчаного плена. Но я добрался до машины, завел ее…

Через час я выехал на трассу.

В крошечном магазинчике при бензоколонке я купил минеральной воды и мороженого. Готов поспорить, что продавец в жизни не видел, чтоб человек так пил воду. После захотелось пива, но я сдержался – это после. Надо было доехать домой без приключений.

Мою долю в табачном деле стоило бы продать даже за полцены. Занятие это небезопасно, да и не имело особых перспектив. К тому же мне хотелось сосредоточиться на новых планах.

Я был далек от мысли осчастливить мир задаром.

Конечно, лучшие умы загробного мира ломали голову, как выйти на связь с живыми. Но у них было не всё. Неизвестно, какие контакты залило водой в мобильном телефоне, что в нем поменялось, сделав возможным принимать звонки с того света.

О, хороший, самый дорогой ремонтник назовет мне причину, чтоб я смог повторить подобную поломку в достаточном количестве телефонов. Мы усилим канал, так чтоб разговаривать с тем светом можно будет не только в полуобморочном состоянии. И этот канал связи будет только у меня.

Затем я стану… Нет, не посольством Страны Мертвых, а лишь почтамтом. Живые, чтоб связаться со своими мертвыми друзьями, раскошелятся. А мертвецы…

Проезжая мимо кладбищ, я иногда думал: сколько знаний заключено под могильными камнями. Мертвецы с сельских погостов знают, безусловно, меньше, чем покойные со столичных кладбищ. Но больше всего знают те, кто похоронен тайком, без всякой отметки.

Мертвецы знают всё. Именно поэтому они иногда и мертвецы.

Все тайны кладов – в моих руках.

Но не это самое дорогое, что можно извлечь… Мертвецы, оказывается, не перестали думать и, стало быть, творить. Мертвые изобретатели продолжали выдумывать, убитые на дуэлях поэты – сочинять стихи, отравленные композиторы – писать музыку. Я мог бы стать самым великим агентом. Этого и Того Миров. Это потешило бы мое тщеславие.

Монополист способен диктовать любые условия. Однако же злить ребят с того света не стоило. И дело даже не в том, что они спасли мою жизнь. В конце концов, они до меня когда-то доберутся.

 

Евгений Гаркушев

Мертвая сила

Легкая рябь шла по холодной воде, будоража желто-красные листья и травяной мусор у берега. Разбросанные ветром перья слоистых облаков в синем небе словно отражали озеро – только в другом цвете, не стальном, а светло-синем. Иван сидел на камне, глядел в воду, прислушивался к шуму ветра в траве. Зачем он сюда приехал? Что хотел найти?

Искали они всю ночь и весь следующий день, когда пропала Алмагуль. Искали и потом, но уже не здесь. Но нашли только ее косынку, а больше – ничего. Косынка в воде у берега. Почему там? Непонятно. Алмагуль не пошла бы купаться одна, она боялась воды, плохо плавала… И вода была холодной. А одежды на берегу не осталось. Не в платье же и туфлях она полезла в воду?

Дорога к озеру всего одна, любую машину, особенно ночью, когда включены фары, видно километра за два. И слышно, если фары выключить. Человек мог подобраться незамеченным. Мог подкрасться сзади, заткнуть рот. Но увести Алмагуль с собой? Не тот у нее был характер. А тащить девушку или ее тело на себе за холмы… Можно, конечно. Но тяжело и далеко. Нельзя не оставить следов. Да и откуда тогда косынка в воде?

Дно озера проверили водолазы. Степь и холмы вокруг исходили вдоль и поперек полицейские и добровольцы. Искали в Экибастузе, искали около разреза, искали на трассах и на степных дорогах. Не только Алмагуль – никаких следов не нашли. Ивана хотели забрать в полицию – кого еще подозревать, как не жениха? Но он всё время был на виду, а компания у озера собралась большая – десять человек, парни и девушки… Полицейские допросили всех, через три дня завели дело об исчезновении человека, но в качестве подозреваемого Ивана не привлекли.

Предположить, что Алмагуль просто устала, собралась и покинула шумную компанию, было никак нельзя. Вместе с ней пропали ключи от ее же автомобиля, на котором они с Иваном приехали на озеро. Зеленая машинка Алмагуль сиротливо стояла около дороги до следующего вечера. Потом ее отогнал в гараж отец девушки, у которого дома лежали запасные ключи.

Громкое карканье оторвало Ивана от раздумий. На тонкой ивовой ветке, чудом балансируя, сидела черная ворона. Когда человек перевел взгляд на нее, ворона громко захлопала крыльями и улетела.

Иван поднялся, подошел к берегу. Достал мобильный телефон, отправил вызов на телефон исчезнувшей любимой. И услышал гудки, а не ставшую страшной с той ночи фразу оператора: «Абонент не отвечает или находится вне зоны действия сети». С замиранием сердца Иван ждал ответа, но его не было. Обрыв связи. А когда он в очередной раз набрал номер, абонент вновь был недоступен. Причуды сотовых сетей? Или кто-то все-таки пользуется телефоном?

На дороге послышался гул мотора. Спустя пару минут к озеру подкатился большой черный джип. Оттуда, пыхтя и отдуваясь, выбрался Мерген. Несмотря на прохладную погоду, толстый парень взмок от пота. Поленился включить кондиционер или открыть окно? Или опять выпил? Для него принять пару бутылочек пива перед тем, как сесть за руль – норма. Папа – большой начальник, и Мерген ни в чем себе не отказывал.

– Здорово, – буркнул Мерген.

– Привет, – отозвался Иван.

Друзьями они с Мергеном никогда не были. Более того, Мерген когда-то ухлестывал за Алмагуль и удивлялся, что девушка его отшила. Впрочем, характер он имел незлобивый, а девчонок у него и так хватало, поэтому зла на Алмагуль и на Ивана он не держал. Но вот интерес, почему Алмагуль предпочла ему русского из бедной семьи, у него, наверное, имелся.

– Здесь она утонула? – спросил Мерген.

– Пропала, – ответил Иван.

– Все говорят, утонула, – протянул Мерген.

– Никто не видел. Водолазы ничего не нашли. А озеро неглубокое. И течения здесь нет.

– Но украсть ее не могли?

– Не знаю, – подумав, ответил Иван. – Ты зачем здесь?

– Мимо ехал, – помрачнел Мерген. – Потянуло. Не ожидал тебя встретить. Судьба.

Иван задумался. Судьба? Вряд ли. Но зачем-то Мерген свернул с шоссе. Хотя на озеро многие ездят. Красивое место, тихое.

– Кроме того, что она утонула, ничего не слышал? – спросил Иван. – Я бы хотел найти ее. Или тех, кто ее убил.

– Зачем кому-то ее убивать?

– Была бы жива – вернулась.

– Поедем к Балганым, – предложил Мерген.

– Куда? – удивился Иван.

– Есть одна женщина. Шаман. Или женщины не бывают шаманами? Я не знаю. Кажется, есть русское слово «ведунья».

Иван с интересом взглянул на Мергена. Выходит, он не только пиво хлестать за рулем горазд. Учится иногда в своем университете, наверное. И книги читает.

– Поедем, – неожиданно для себя согласился Иван.

– Ты без машины? – вежливо поинтересовался Мерген.

Ясно, что без машины. Во-первых, ее не видно, во-вторых, Мерген прекрасно знал, что нет у Ивана своего автомобиля. Мотоцикл и тот продал, когда Алмагуль искали, чтобы деньги раздобыть. Без денег долго не поищешь.

– Я на попутке приехал.

– Садись.

Иван удобно устроился в черном кожаном кресле, пристегнул ремень. Черный джип тронулся. За ним увязался черный степной вихрь, наполненный угольной пылью с экибастузских разрезов.

Машину трясло и бросало на ямах грунтовой дороги. Мерген вел автомобиль резко, почти не снижая скорость на поворотах и ухабах. На заднем сиденье джипа лежал пакет, в котором что-то звякало.

Держа руль одной рукой, Мерген полез в пакет, выудил оттуда две маленькие бутылки пива. Протянул одну Ивану, другую откупорил сам. Иван бутылку взял, задумался. А надо ли? Потом решил, что отказываться просто невежливо. Сорвал пробку, отхлебнул. Дорогое пиво было не слишком вкусным, хотя и освежало.

– Что тебе за интерес в этом деле? – спросил Иван.

Мерген хмыкнул.

– Я Маскатовых с детства знаю. Рос с Алмагуль в одном дворе.

– И всё?

Мерген пристально взглянул на Ивана.

– А еще меня смущает, что какая-то тварь крадет людей без следа.

– Тварь? – насторожился Иван.

– В лучшем случае, – не очень понятно ответил Мерген.

Темнело, но Мерген не торопился включать фары. Когда джип покатился с горки и двигатель стал выть тише, в степи послышался отдаленный заунывный вой.

– Что там? – спросил Иван.

– Волки, – предположил Мерген.

– Здесь?

– Почему нет?

Иван напрягся. Парень, который никогда не был его другом и которого он встретил в не слишком приятном месте, вез его куда-то в степь. Но что за беда? Если судьба – встретиться с опасностью, он встретит ее как должно. Жаль только, если он не сможет помочь Алмагуль.

Джип взлетел на пригорок, свернул в лощину и выехал к спрятавшейся между холмами неподалеку от мелкого ручья юрте. Ни скотины, ни собак рядом с ней не было. Да и сама юрта выглядела чуть ли не заброшенной – старый, ветхий войлок, какой-то полуразобранный плетень из ивовых прутьев рядом…

Вышли из машины. Мерген прихватил с собой пакет с пивом.

– А волков здесь не боятся? – спросил Иван.

– Бабушка Балганым? Ее волки боятся, – усмехнулся Мерген.

Полог юрты откинулся, на пороге показалась старуха. В национальной одежде, не низкая и не высокая, не толстая и не худая. В синем шапане, с большими серебряными серьгами.

– Кого привез? – хрипло спросила она по-казахски.

– Друга, бабушка Балганым, – ответил Мерген.

– Какой он тебе друг, – хмыкнула старуха. – Пусть заходит. Ты не заходи. На тебе золота много.

Мерген поспешно спрятал выбившуюся из-под рубашки толстую золотую цепь с кулоном – золотым листом с выдержкой из Корана на арабском. Иван нерешительно вошел в юрту. На нем был серебряный крест на шнурке, но против него, кажется, ведунья не возражала. Или не заметила?

Внутри юрты пахло полынью и шерстью. На полу стояло много посуды: кастрюли, котлы, эмалированные чашки, глиняные тарелки. На деревянном каркасе, поддерживающем войлок, висели целые снопы трав. Очаг горел, над ним булькал котелок.

– Ищешь ту, что была как цветок яблони? – спросила Балганым.

– Ищу, – подтвердил Иван.

– Хочешь найти?

– Зачем бы я иначе искал?

– Многие ищут, но не хотят найти. Разве не знаешь? – строго спросила ведунья. – Садись, я спрошу духов. Есть ее вещь?

Иван присел на коврик, достал из кармана ключи, отстегнул брелок – металлическую сову.

– Она подарила.

Балганым взяла сову, подошла к низкому столику, уставленному маленькими чашками, посыпала на брелок желтый порошок. Порошок заискрился. Потом ведунья подержала сову над широкой чашкой, из которой сразу пошел зеленоватый пар. Ведунья вдохнула пар, тихо вскрикнула, закачалась, заохала, подошла к Ивану и вернула ему брелок.

– Что? – тревожно спросил Иван.

– Она ушла дорогой мертвых.

– Умерла?

– Не умерла. Ушла. Ты можешь пойти следом. Если хватит смелости.

– И тогда она не умрет?

– Все когда-то умрут. Ты готов? Или откажешься?

Иван скрипнул зубами.

– Я готов.

Ведунья подошла к котелку, зачерпнула из него алюминиевой кружкой, высыпала в нее несколько порошков со своего колдовского столика, протянула Ивану. Тот подумал, что пить какую-то бурду с не менее сомнительными порошками не слишком разумно, но что ему терять? Отхлебнул. Отвар пах грибами, на вкус горчил. То ли бульон – страшно подумать, из чего, – то ли чай с жиром и травами. А вот горячим питье не было. Едва теплым. Хотя старуха только что зачерпнула его из кипящего котла.

– Теперь уходи. Понадобится – найдешь меня, – сказала Балганым.

Иван встал и молча вышел. Благодарить вроде бы пока не за что. Смеркалось. Мерген сидел на траве рядом со своим джипом и пил пиво.

– Сказала, где искать?

– Не знаю. Я не понял.

– Жаль.

На обратной дороге Иван молчал, а Мерген рассказывал, что у Балганым хороший двухэтажный дом в Павлодаре, но с весны до осени она живет и работает здесь, в степи. Его отец несколько раз помогал ей переезжать. Дальняя родственница, да и за советом к ведунье всегда можно обратиться…

В машине Иван ехал без каких-то посторонних ощущений. Только горьковатый привкус во рту чувствовался даже после второй бутылки пива. Но, едва Мерген высадил его, а джип мигнул багровыми тормозными огнями и скрылся в проулке, Иван почувствовал себя странно. Дома вокруг словно придвинулись, вглядываясь в него темными окнами. Деревья зашелестели зловеще. Люди казались агрессивно-недоброжелательными. А, главное, на улице были не только люди… Их Иван не видел, но ощущал.

Он зашагал к общежитию. Шаги звучали гулко, отражались от домов. Люди шарахались в стороны. Но трое парней, куривших на лавочке, наоборот, вгляделись в Ивана пристальнее. Двоих он знал. Братья Шаймиевы. Третий парень был незнакомым. Он-то и поднялся навстречу Ивану. В движении читалась явная угроза.

Иван шагнул в сторону. Пусть выглядело это и не слишком героически, от незнакомца всего можно было ожидать. И, как оказалось, поступил он очень правильно. В руке парня в свете оранжевого уличного фонаря тускло блеснул нож. Немаленьких размеров.

– Эй, вы чего? – спросил Иван.

Один из Шаймиевых без предисловий выдохнул:

– Мочи его!

Второй брат вскочил. В руке у него неведомо как оказался монтажный топорик. Неужели он сидел с ним наготове? Иван рванулся вперед, почти ушел от ножа – тот с хрустом рассек куртку – и побежал что было сил. Сзади слышались топот и пыхтение.

Что так раззадорило братьев? Они явно неадекватны. Грабят не так, и нападают на неприятного человека не так. Может быть, они приняли его за кого-то другого? Или нарочно поджидали, чтобы убить? Но зачем?

– Стой, сволочь! – кричали сзади.

Близко. Братья неплохо бегали. А парень, которого Иван не знал, буквально наступал на пятки. Это ладно, не достал бы ножом!

До общежития оставалось метров триста. Иван представил, как врывается в холл, а за ним – братья с топориком и парень с ножом. Вахтер ему никак не поможет, вероятность того, что в холле будут друзья, невелика. Да если они там и окажутся – что сделают против бандитов с топориком и ножом?

Повинуясь безотчетному порыву, Иван свернул на пустырь между домами. Преследователи, похоже, от него такого коварства не ожидали, и Ивану удалось оторваться метров на двадцать. Пустырь был погружен в густой мрак, тут и там росли кусты. Ноги здесь переломать было проще простого.

Иван повернул раз, другой, заметил уютные заросли и влетел в них. Если найдут – попытаться отобрать нож. Да и топорик страшен издалека – нужно будет только подойти к Шаймиеву вплотную и вырубить ударом в челюсть. А все вместе они на него здесь навалиться не смогут.

Братья и парень с ножом пыхтели где-то неподалеку. Иван затаился. Не так просто его найти. Дождаться, когда преследователи решат, что он далеко, выбраться из кустов и быстро идти домой… С утра – на работу. Вечером купить нож. Неплохо бы электрошокер, но денег не хватит. А еще лучше купить нож в обед…

С такими далекими от пацифистских мыслями Иван поднял глаза на соседнюю кущу, поменьше. И увидел в зарослях горящие зеленым глаза. Поначалу он даже не испугался. Но когда массивная темная фигура шевельнулась, двинулась вперед, Иван мгновенно покрылся холодным потом. Ощеренная черная пасть, шерсть, словно покрытая слоями изморози и тумана… И всепроникающий взгляд.

Чудовище двигалось к нему. Но тут на тропинке возник парень с ножом, увидел Ивана и закричал: вот он! А спустя секунду темный зверь рванулся, сбил парня с ног, в мгновение ока с чавканьем отгрыз ему голову и метнулся прочь. По дороге он мотнул мордой. На лицо Ивана упало несколько капель – то ли ядовитой слюны, то ли свежей крови. Оттуда, куда побежал зверь, раздался дикий крик. Иван не стал дожидаться развития событий и бросился в другую сторону.

Чтобы выйти обратно на улицу, пришлось, вздрагивая и внимательно вглядываясь в заросли, поплутать среди кустов. С тыльной стороны пустырь заканчивался бетонным забором большой стройки, перелезть через который было непросто. Да и чем пустая стройка лучше? В тамошних лабиринтах могли гнездиться еще более страшные твари, чем на тихом и прежде таком уютном пустыре.

Под уличными фонарями стало веселее. Особенно когда вдали показалась, мигая, словно новогодняя елка, патрульная машина полиции. Иван едва не бросился ей навстречу. Но в последний миг сдержал свой порыв. Что он расскажет полицейским? Об огромном звере, окутанном дымом, с горящими глазами? Или о Шаймиевых, которые нападали на него с топором? Или о парне, которому откусили голову?

Полицейский автомобиль сам притормозил рядом с Иваном. Оттуда вылез майор полиции внушительных габаритов. Густые усы придавали ему еще больше солидности.

– Документы, – рявкнул майор, забыв представиться.

– Нет с собой, – ответил Иван.

– А зачем мне твои документы? И так ясно, что ты парню голову отгрыз, – заявил майор. – Руки на капот! Живо!

Иван, словно войдя в ступор, положил руки на капот милицейского автомобиля. Капот был теплым и гладким, приятным на ощупь. К майору на подмогу из машины выбрался еще один милиционер – сержант. Он быстро обшарил Ивана, спросил майора:

– Наркотики искать?

– Наркотики не надо, – заявил майор. – Видишь, ни ножа, ни пилы нет. Значит, зубами отгрыз. В отделение его.

– Извините… О чем вы? – начал Иван, но майор врезал ему под дых так, что говорить стало невозможно.

– Вон, и куртка в крови! – подтвердил сержант. – Так его, Матвей Анатольевич!

Майор ударил еще раз, но без энтузиазма, словно шутя. Сержант затолкал Ивана в «обезьянник», машина рванулась с места. И только тут Иван сообразил, что майоры, да еще и в форме, никак не входят в состав дежурных групп патрульно-постовой службы. Может быть, майор – из уголовного розыска? Но те обычно носят гражданскую одежду. Может, на убийство его вызвали с какого-то праздника? Не сегодня ли день милиции? Иван не мог вспомнить. В одном он был уверен – с тех пор как неведомый зверь отгрыз голову спутнику братьев Шаймиевых, прошло не больше десяти минут. Неужели наряд приехал так быстро, полицейские осмотрели место преступления и начали задерживать подозреваемых?

Полицейский автомобиль остановился в глухом мрачном дворе с высокими воротами. Сержант грубо выволок Ивана наружу, тычками погнал к полуоткрытой двери. Мрачный коридор, поворот – и Иван оказался в маленькой камере с прикрученной к полу лавкой. Никакой другой мебели здесь не имелось. Лампочка в решетчатом плафоне не горела. Немного света поступало в камеру из зарешеченного оконца под самым потолком.

Иван присел на лавку. Глаза быстро привыкали к мраку. Скоро стало видно почти всё – тем более что стены камеры, кажется, едва светились зеленым. Это Ивану не слишком понравилось, но мало ли, какую краску использовали местные маляры? Надписи на стенах отсутствовали. То ли красили недавно, то ли заключенные были предельно законопослушны.

Что за странное отделение полиции? Ни дежурного, ни нормального света в камере. И мобильник не отобрали!

Иван набрал номер лучшего друга, Павла Петренко. Тот отозвался почти сразу.

– Привет! Слушай, я в отделении полиции… Ты не мог бы принести мой паспорт? – сразу перешел к делу Иван.

– Могу. Где? Куда? – отозвался немногословный Павел.

– Паспорт в тумбочке. Под рефератами. Но я не знаю, что за отделение. Ты просто будь наготове, хорошо?

– Ладно. Что натворил?

– Недоразумение. На меня Шаймиевы напали.

– Ясно.

Попрощаться Иван не успел. Дверь со скрипом отворилась, и на пороге появился майор. В руках он держал свечу, но гораздо больше Ивана удивил второй предмет – револьвер. Майор нес оружие обыденно, словно папку с бумагами. Карманы полицейского топорщились.

– Звонишь? Отзвонился, – неприязненно усмехнулся майор. И ударил Ивана рукояткой револьвера в плечо. Иван упал на пол.

– В чем вы меня обвиняете? – прокричал Иван, садясь на полу.

– Обвиняю… Я тебя подозреваю. В том, что ты оборотень. Понял?

Иван испугался по-настоящему. Попасть во власть сумасшедшего с оружием, который искренне считает, что он борется с силами зла, наверное, еще страшнее, чем встретиться с той тварью из кустов. Которая… Которая вполне могла быть настоящим оборотнем!

– Это не я! – закричал Иван. – Он убежал!

– Рассказывай, – хмыкнул майор. – У тебя вон и брови сросшиеся. И грудь волосатая.

– Вы же не видели мою грудь!

– Я чувствую.

– Послушайте, господин майор, почему бы вам мне не поверить?

– Поверить оборотню? Да ты шутишь…

Майор присел на лавку. Дуло револьвера уставилось в переносицу Ивана, которого сразу прошиб холодный пот. А что, если он и правда не совсем нормальный? Что за обряд провела над ним ведунья Балганым? Что за страсти мерещились ему на пустыре? Кем на самом деле может быть странный полицейский?

– Признавайся! – приказал майор.

– Признаюсь, – послушно ответил Иван.

– Ага, – усы майора хищно поднялись над губой. – Так лучше.

Из кармана кителя он достал моток проволоки и приказал:

– Руки!

Иван вытянул руки вперед. Майор ловко, но не очень сильно скрутил их проволокой. Потом два раза обернул проволочную петлю вокруг горла.

– Вот и всё, – хмыкнул он. – Через час взойдет луна. Подождем.

Иван покосился на проволоку. Не то чтобы он хорошо разбирался в металлах, но проволока явно не была стальной, медной или алюминиевой. Тогда какой? Серебряной? И чего хочет добиться майор? Неудобств заключенному проволока практически не причиняла. Рукам было слегка больно – но не чрезмерно…

Майор достал из внутреннего кармана кителя маленькую металлическую фляжку и присосался к ней. Иван счел за лучшее не спрашивать, что с ним собирается делать обезумевший страж порядка. Или он не безумен, а не такой, как все? Что, если китель майора – только прикрытие? И отделение полиции со светящимися зелеными стенами – вовсе не отделение, и сержант – вовсе не сержант. И машина, на которой они ездят, – бутафорская? Но чего они хотят от него?

Ивана пробрала дрожь. Он представил майора огромным пауком, который стянул его паутиной и собирается высосать кровь. В тихой комнатке без света и без людей вокруг…

Майор, между тем, расслабился. Положил револьвер на лавку, откинулся к стене. Он словно чего-то ждал.

Иван решил, что ожидание ему на пользу не пойдет. Сосредоточившись, он напрягся, резко вскочил и ударил майора головой в лицо. Потом размахнулся – изо всех сил ударил сведенными вместе руками. Потянул – и неожиданно легко освободил руки от проволоки. Сорвал проволоку с шеи и выбежал из камеры.

Рывок по пустому, полутемному коридору. Еще рывок. И запертая на магнитный замок металлическая дверь. Иван застонал. Теперь ему точно конец. Бросился обратно.

Майор приходил в себя. Лицо его было разбито, но пальцы шарили по лавке, ища револьвер. Иван запустил руку в карман кителя майора – там, где он топорщился. Выудил связку ключей. Майор схватил оружие, повернул ствол в сторону Ивана и выстрелил. Не попал. Иван вновь рванулся прочь, пригнувшись. Еще один выстрел прогрохотал над головой.

Коридор. Еще коридор. Дверь. Магнитный «пятачок» на ключах подошел к замку. Дверь пискнула и отворилась. Иван выбежал во двор. Ворота, конечно, были заперты. Поверх – колючая проволока. Не перелезешь.

Иван взглянул на связку ключей в своей руке. Среди них был один, очень похожий на ключ от автомобиля. А патрульная машина стояла под порогом.

Терять было нечего. Иван прыгнул в полицейский автомобиль, завел еще теплый двигатель и тронулся с места. На первой передаче разогнался, насколько хватило мощности двигателя, и ударил в ворота. Те заскрипели, подались, но не открылись. Задний ход. Из дверей начали выбегать люди в серой форме. Иван вновь рванул автомобиль вперед. Удар. Ворота медленно, с трудом открылись. Автомобиль словно протиснулся сквозь них и, воя, с покореженным радиатором и смятым капотом покатился дальше.

Метров через двести, у незнакомого двора, Иван остановил машину и бросился в спасительную темноту. Сзади раздавались крики, завыла сирена, зашумели автомобильные моторы. Иван бежал по тропинкам между домов, сердце у него выпрыгивало.

Павел сидел за обеденным столом перед маленьким телевизором и пил чай. Лиля полулежала на кровати и водила пальцем по экрану смартфона – играла в какую-то игру. На Ивана она даже глаз не подняла – видно, была не в духе. Маленькая комнатка общежития – все на виду, ничего не скроешь. Такая же и у Ивана. Хорошо, что сосед уехал в командировку на три месяца.

– Нарисовался, – улыбнулся Павел. – А я с твоим паспортом сижу – не знаю, куда нести.

Лиля оторвала взгляд от экрана.

– Тебя правда в милицию замели? Да ты в крови весь… Подрался?

– Подрался, – согласился Иван.

Про майора – его кровь добавила пятен на одежде – рассказывать с порога вряд ли стоило.

– Давай я рубашку постираю. Сам кровь не ототрешь.

– Спасибо.

Иван не стал спорить, а быстро стянул рубашку. Дело даже не в том, что он не мог постирать одежду сам. Улики нужно было уничтожить как можно скорее. Майор его, конечно, запомнил. Но фамилию он его не знал, имени и места работы – тоже. Экибастуз большой, ищи! Постричься бы еще неплохо. Может, даже наголо. А как еще меняют внешность? Разве что одежду сменить… Парик он носить не будет – знакомые не поймут.

– Одолжишь какую-нибудь свою футболку? – спросил он Павла.

– Даже подарю, – усмехнулся друг. – Вот, возьми, с драконом. Она мне маловата, а тебе в самый раз будет. Рассказывай, что случилось?

Иван задумался. Как рассказать, чтобы Павел и, главное, Лиля не подумали, что он совсем съехал с катушек? Павел-то поймет, а вот от Лилии всего можно ожидать.

– Встретился с Мергеном – помнишь его? – спросил Иван.

– Помню. Мажор, на джипе ездит, – кивнул Павел.

– Поговорили, он меня к своей знакомой ведунье отвез. Чтобы она сказала, где Алмагуль.

Лилия, набиравшая воду в таз с рубашкой, обернулась. Такой поворот событий ее заинтересовал.

– Она шаманит? – деловито уточнил Павел.

– Я в этом не разбираюсь. Наверное.

– И что она сказала? – спросила Лиля. – Жива Алмагуль?

– То-то и оно. Сказала – ушла дорогой мертвых. Но не умерла. Я уточнил. И она меня туда же отправила…

– Ужас, – вздохнула Лиля.

– Самый ужас потом начался, – сказал Иван. – Братья Шаймиевы и какой-то их приятель меня убить хотели. Без всякого повода. А потом… Потом я и сам не знаю. Видел какую-то зверюгу… Огромную. Может, оборотня? Он убил парня, который с Шаймиевыми за мной гнался.

У Лилии даже рот приоткрылся.

– Зверюга? – уточнил Павел. – И как она выглядела?

– Как волк. Огромный волк в сгустке тумана.

– Но напала она на них, не на тебя?

– Верно, – Иван кивнул.

– А волк… Или волчица? – спросила Лиля.

– Я в них не разбираюсь, – ответил Иван. – После того как я оттуда сбежал, меня какой-то майор поймал. Привез в участок и начал прессовать.

– Денег ему дал? – спросил Павел.

Иван задумался, о чем можно сказать, а о чем – не стоит.

– Они там странные какие-то были. Пьяные, наверное. Мобильник не отобрали. Майор сам меня допрашивал, избивал. Вон, синяк поставил.

Павел и Лиля с интересом осмотрели синяк на плече друга.

– И отпустил просто так? – спросила Лиля.

– Не совсем, – вздохнул Иван. – Я его ударил. И сбежал. Полицейской машиной ворота в участке вынес.

Про серебряную проволоку он благоразумно рассказывать не стал. Да и не был он уверен в том, что она серебряная. Может, майор возомнил себя карателем, а Ивана – партизаном. Может, у него ролевые игры такие?

– Так тебе теряться надо, – заметил Павел. – Только как?

– Они мою фамилию не знают. Документов нет. На работу завтра пойду. Самый простой способ потеряться.

– На работу – правильно, – согласилась Лиля. – Вот только волчица… Оборотень. Ты не задумывался, что ее Алмагуль могла послать? Или…

– Или что это она и была? – хриплым голосом выдохнул Павел. – За ней ведь и раньше замечали.

– Что? – встрепенулся Иван.

– Что она девушка непростая…

– Нет! Что вы? – почти обиделся Иван. – Там такая тварь была… Страшная! Алмагуль и волчицей красивой бы осталась.

– Ты ж сам сказал, что в волках не разбираешься, – напомнила Лиля.

На работу Иван вышел, словно вчерашнего дня вообще не было. Электричка довезла их с Павлом до разреза, там он быстро получил наряд, переоделся и отправился монтировать очередную конвейерную ленту. Грохотали шагающие экскаваторы, стучали колеса составов, вывозящих из разреза добытый уголь, суетились, облепив огромные механизмы, люди. Всё, как всегда.

Иван с другими монтажниками таскал секции конвейера, зачищал под них место, скручивал, вновь таскал, вновь зачищал. Под ногами хрустел уголь. Почему-то привычный звук Иван воспринимал особенно отчетливо. Хруст не раздражал, но заставлял о чем-то задуматься. Ивану казалось, что он забыл что-то важное и никак не может вспомнить.

Пару раз подходил Павел, спрашивал о мелочах. Видно, хотел убедиться, что у друга всё в порядке. Обедать тоже присели вместе – за огромной, с двухэтажный дом кучей угля – чтобы поговорить без помех. Вечный тормозок Ивана – кусок сала и булка ржаного хлеба – выгодно объединился с обедом Павла – белой редькой, вареными яйцами и домашней аджикой, которую Лиля ухитрялась варить на кухне общежития.

– На разрезе тебя точно не найдут, – усмехнулся Павел, хрустя редькой. – Тебе бы в две смены пахать и ночевать здесь же – никогда не нашли бы.

– Главное, на того майора не нарваться. Больше меня и не запомнил никто.

– Всё равно, он ориентировку дать может. Но на разрезе охрана своя. Им эти ориентировки даром не нужны.

– Слушай, может, правда у Кахарманова попроситься во вторую смену? И деньжат зашибу… Но как же Алмагуль?

– А тебе не кажется, что после обряда твоей шаманки на тебя только неприятности сыплются?

– По крайней мере, ее обряд что-то изменил, – мрачно усмехнулся Иван. – Или всё так совпало…

– Слишком круто для совпадений. Я бы непременно у нее спросил – что ты со мной сделала, старая ведьма?

Иван отхлебнул воды из бутылки.

– Наверное, ты прав. Спросить надо. Не в таких выражениях, конечно. Мы с ней как-то очень мало поговорили. Я не принял ее обряд всерьез… Мерген – парень не очень надежный, а меня к ней он привез.

Павел поднялся и отправился за кучу угля. Обед подходил к концу, скоро опять работать. Иван подумал, что ему тоже не помешало бы уединиться, но тут его взгляд упал на розовый прямоугольник, краешек которого торчал из угольной крошки. Он нагнулся и поднял запыленный, поцарапанный, но всё еще продолжавший сохранять гламурный вид телефончик-слайдер. Нижняя панель телефона вниз не отъезжала – она словно приварилась к верхней.

Мало ли, какого мусора не найдешь в отвалах на разрезе? И среди угля тоже – всё пойдет в дальние города, сгорит в топках, поэтому возиться с тем, чтобы прибрать ненужные вещи, никому в голову не приходило. Отбрасывали в сторону, и всё. Но розовый телефон был как две капли воды похож на тот, что он подарил Алмагуль. Та же модель, тот же цвет. Разве что выцвел немного. Совпадение? Или…

Они с Павлом всё время обедали на этом месте. А Павел слишком уверенно рассуждал об оборотнях и шаманстве, почти без удивления воспринял его рассказ о схватке с майором – тоже своего рода «оборотнем». Не бросил ли он ненужный телефон? Или не подкинул намеренно, чтобы его нашел Иван?

Широко шагающего Павла Иван нагнал около ленты конвейера. Показал телефон.

– Нашел? – равнодушно спросил Павел.

– Нашел.

– Он не работает, наверное.

– Да. Только тема для разговора появилась. Отойдем?

– Меня бригадир взгреет. Давай потом?

– Пять минут.

Отошли совсем недалеко – шагов на десять. Павел был совершенно спокоен.

– Ты знаешь, чей это телефон? – спросил Иван.

– Понятия не имею. Женский, похоже.

– Точно такой был у Алмагуль.

– Вот как? Ты его на озере нашел?

– Нет. Здесь. В разрезе. Там, где мы с тобой обедали.

– Странно.

– Очень странно, – подтвердил Иван. – Поэтому у меня к тебе вопрос. Откуда ты столько знаешь о шаманстве и оборотнях?

Павел удивленно воззрился на друга.

– Ты меня в чем-то подозреваешь?

– Пока что интересуюсь.

– У нас здесь много об этом говорят. Края степные, пограничные…

– Много говорят? Никогда не слышал!

– Ты просто не хотел слышать, – вздохнул Павел. – Я тебе сразу, когда мы Алмагуль искали, сказал – надо зверя искать.

– Не помню… Я был не в себе.

– Больше ничем ее исчезновение не объяснишь. Человек ее украсть не мог. Только зверь. Огромный сильный зверь. Или она сама ушла. Но бросить машину? Только если она была не в себе. Совсем не в себе. Или не собой.

– И слушать об этом не хочу.

– А ты шаманку спроси. Как там ее звали? И телефон ей покажи. Ее это телефон? Ведунья может ответить. Да и вообще – не сам ли ты его сюда принес?

Иван отшатнулся от Павла.

– Да ты что?

– А что? Заявляешься в крови, глаза бешеные, а сейчас еще мне предъявляешь… На себя в зеркало не пробовал смотреть?

У Ивана в глазах потемнело. Он замахнулся на Павла, но быстро справился с собой, пробормотал:

– Извини…

– Что там извини, – в сердцах бросил Павел и побрел к ленте транспортера.

Иван решил, что на вторую смену сегодня оставаться не нужно. Лучше еще раз съездить к Балганым. Можно бы и еще к кому-то, только не наложится ли одно шаманство на другое? Да и никого, кроме Балганым, он не знал. Сталкиваться с неведомым и сверхъестественным до последнего времени ему не приходилось…

Пригородный автобус трясло на ухабах. Иван соображал, где лучше выйти, чтобы добраться до юрты Балганым засветло. Главное – найти ее. Обратно-то как-нибудь. Огромное багровое солнце быстро опускалось к горизонту.

Дорога взобралась на небольшой холм, откуда было видно долину и разрез в ней. Недалеко – пешком можно дойти, если напрямик.

– Останови тут, – попросил Иван.

Привычный ко всему водитель остановился посреди чистого поля и открыл дверь. Иван вышел, автобус покатил дальше.

Солнце почти село. Всё небо заполнили облака: белые, серые, желтые, розоватые. Ветер растрепал их, словно разноцветные осенние листья. На Ивана ветер набросился сразу же, как только тот вышел из автобуса.

По расчетам Ивана, идти отсюда было километра два – два с половиной. Он поднял воротник, спрятал руки в карманы куртки и зашагал с холма без дороги, надеясь сократить путь. Оглянулся на разрез. Над ним словно бы поднималась зеленая дымка. Ее вид показался Ивану неприятным, зловещим и ядовитым. Он поспешил свернуть в ложбинку – тем более что по ее дну шла едва заметная тропка.

В ложбинке царил полумрак. Каждый шаг давался с трудом, словно кто-то держал за ноги. Может быть, он просто устал? Беготня прошлой ночью, работа весь день. Но и на душе было тяжело. Словно впереди Ивана ждал кто-то недобрый.

Заросли кустарника. Еще одни. К кустам в последнее время Иван относился с подозрением. Но тут вроде бы его никто не подстерегал. Всё было тихо. Только рванулся в заросли из степи заяц. Примета, может быть, и нехорошая, но то, что прежде зайчишка спокойно сидел в поле, показывало, что явной опасности поблизости нет.

Ложбинка повернула, впереди показались особенно густые заросли. Послышалось журчание. Небольшой ручеек выбегал откуда-то сбоку. После того как строители разреза насыпали огромные отвалы, чтобы добраться до угля, рукотворные горы выдавили из земли воду. Болотца и ручьи появились в самых неожиданных местах.

Вдоль ручейка вилась более явственная тропинка. Иван зашагал по ней. По ручью он и выйдет к юрте Балганым.

Плакучая ива над водой, небольшая заводь… На сухой траве около заводи сидела одинокая девушка в зеленом платье. Поначалу Иван радостно встрепенулся. Так приятно выглядела эта девушка, так странно, что она оказалась одна здесь, в степи, что невольно подумалось – Алмагуль! Она просто заблудилась, а теперь нашлась. Но, приглядевшись, Иван заметил, что волосы у девушки светлые. А когда она повернулась и взглянула на него, Иван отметил, что оттенок глаз незнакомки – необычайно яркого зеленого цвета.

– Здравствуйте, – вежливо сказал Иван.

– Здравствуйте, – отозвалась нежным голоском девушка.

Правила вежливости соблюдены, пора спешить к Балганым. Но просто так пройти мимо одинокой незнакомки в степи? Может, она ногу подвернула или заблудилась? А его боится? Иван прямо с работы, выглядит не лучшим образом…

– Вам помочь?

– И вы еще спрашиваете? – возмутилась девушка. – Я заблудилась! Не могу идти! Сейчас настанет ночь, и меня съедят волки!

– Не съедят, – улыбнулся Иван. – А почему вы не можете идти? Оступились?

– Меня укусила змея, – заявила девушка.

Иван вздрогнул.

– И вы вот так сидите? Покажите.

Девушка пристально взглянула на Ивана, словно решая, можно ли ему доверять, потом приподняла подол платья. Чуть ниже колена на изящной белой ножке краснела точка. Совсем небольшая. Но двойных следов зубов, характерных для змеиного укуса, не наблюдалось.

– Точно змея? – усомнился Иван.

– У нее один зуб был сломан, – заявила девушка. – Я увидела, когда она уползала.

– Да вы шутите, – предположил Иван.

Глаза у девушки и правда были слишком веселыми, и умирающей она не выглядела.

– Какие там шутки… Вас бы укусила однозубая змея!

– Как вас зовут?

– Тина, – ответила девушка и протянула руку.

Иван помог ей подняться с травы. Не похоже было, что укушенная нога так сильно болит.

– А я – Иван.

– Надо же. Здорово. Вы ведь меня не оставите?

– Пойдемте со мной. Я сейчас иду к ведунье. Она и укус ваш посмотрит. У нее много трав – наверняка она сможет помочь.

– Ведунья? – Девушка поморщилась. – Да у нее, наверное, такая грязь! Пойдемте лучше к нам в лагерь.

– В лагерь?

– Да. Мы студентки. Отдыхаем здесь…

– Отдыхаете? – изумился Иван.

Отдыхать холодной осенью в десяти километрах от угольного разреза? В степи, где нет никаких достопримечательностей? Разбивать лагерь в каком-то глухом распадке? Зачем? Да и платье это… Не то чтобы очень нарядное – но не для прогулок по степи! В нем, к тому же, должно быть холодно. И не одеваются так туристки. Неудобно!

Темнело между тем стремительно. Небо из светло-серого стало лиловым. Если бы не облака, наверное, уже можно было видеть самые яркие звезды…

– Нет, пойдемте со мной, – предложил Иван. – Туда я, по крайней мере, знаю дорогу!

– Уверены? – улыбнулась девушка, показав белые острые зубы.

– Уверен.

– Со мной – боитесь?

– Я считаю, что мое предложение лучше.

Девушка вновь улыбнулась.

– Вы меня понесете, надеюсь? Я не смогу идти.

– А, по-моему, сможете, – предположил Иван.

– Какой вы бессердечный! Я устала и замерзла. И мне хочется прижаться к сильному мужскому плечу…

– Нет. Я не могу, – твердо ответил Иван.

Он не мог сказать, почему отказывался. Может быть, потому, что взять на руки такую красавицу в самом деле было бы приятно. А он любил Алмагуль, и обниматься с чужой девушкой – пусть и по нужде – измена. Особенно когда с Алмагуль случилась беда. Когда он жаждет найти ее, а не завести интрижку на стороне.

– Не можете? – Девушка, казалось, сейчас заплачет.

– Я помогу вам, чем в силах, – пробормотал Иван. – Давайте вызовем скорую?

– Не приедет скорая. Слишком поздно. И мобильные телефоны здесь не берут, – грустно заметила Тина. А потом внезапно рассмеялась и заговорила весело: – Но уже поздно! Друзья и подруги мои собрались на пир. И ты пойдешь с нами, хотя и не хотел этого!

Иван оторвал взгляд от лица Тины, от горящих зеленых глаз – и увидел вокруг другие зеленые огоньки. По высокой траве крались к нему волки. А девушка протянула руки, намереваясь схватить Ивана.

– Спаси меня от волков, – умоляюще проговорила она. – Я так боюсь!

В чем же дело? Почему она была так весела, говорила о каком-то пире? Нужно ли ему отбиваться от волков здесь? Или убегать и тащить с собой Тину? Или она нарочно задержала его и ждет случая вцепиться мертвой хваткой, чтобы он не мог убежать?

Казалось бы, как можно бросить девушку на съедение волкам? Но Иван вдруг ясно осознал, что Тину нужно оставить. Она не чужая волкам, и ее волки не тронут. А вот она к нему вряд ли питает по-настоящему добрые чувства.

Иван шарахнулся прочь от Тины и рванулся по тропинке вперед – туда, где должна была стоять юрта Балганым. Девушка злобно закричала ему вслед. Волки зарычали, взвыли и бросились следом. Иван несся, не чуя под собой ног. Вот-вот в него кто-то вцепится. Но просто так он не сдастся. Человек – более крупный и сильный зверь. Вопрос только в том, сколько будет волков! Но пока схватки лучше избежать.

Иван мчался как никогда в жизни. Как не бегал вчера от братьев Шаймиевых. Те, по крайней мере, были людьми. Но волки в степи… Странно, что они его еще не догнали.

Подъем на пригорок, блеснувший в свете месяца ручей… Впереди, метрах в трехстах, белым пятном светилась юрта ведуньи. Иван обернулся и заметил, что волки замедлили бег, а потом сели у невидимой черты.

Балганым встретила Ивана на пороге.

– Что, добрался? – усмехнулась она.

– Волки, – выдохнул Иван.

– Знаю. Сюда им хода нет.

– Они настоящие?

– Догнали бы – узнал, – заметила ведунья. – Но ты же не захотел проверить?

– А девушка?

– Да какая она девушка… Кермез. Заходи.

Иван вошел в юрту. От очага веяло теплом и спокойствием, травы пахли приятно, лугом из детства.

– Присаживайся, – предложила Балганым.

Иван присел на небольшую войлочную подушку, перевел дыхание и спросил:

– Что вы со мной сделали, бабушка? Я стал притягивать неприятности?

– Ты стал восприимчив. И тебя стали воспринимать. Закон жизни, – ответила Балганым. – Принес что-то?

– Да…

Иван дрожащими руками выложил на колени найденный в разрезе телефон. Протянул его ведунье.

– Отлично. Не зря мучился. Ее телефон, так ведь? – спросила Балганым.

Ведунья взвесила неисправный аппарат в руке, погладила пальцами кнопки.

– Похож, – ответил Иван. – Я у вас хотел спросить, ее или нет.

– Ее. Она тебе его послала.

– Послала? – изумился Иван.

– Хочет с тобой говорить. Только телефон тут не поможет. Она еще не привыкла. Не поняла… Или не смогла. Посильнее вещи нужны.

– Какие? – спросил Иван. – Хотя нет, подождите! Как она мне его послала? Она где? Бывает на разрезе? Или там те, кто ее похитил?

Балганым закачалась, будто в трансе, забормотала себе под нос по-казахски или на другом языке – Иван не разобрал. Спустя минуту ведунья очнулась, пристально взглянула на Ивана.

– Думаешь, оборотней на пустыре ты случайно встретил? – спросила она.

– Оборотни мне не привиделись?

– Нет. Ни один, ни другой. В погонах, – усмехнулась Балганым. – Только они не просто так здесь крутятся. Вокруг разреза. А ты на разрезе работаешь. И с Алмагуль встречался. Алмагуль пропала, ты остался…

– Почему вокруг разреза? Он ведь просто яма в земле? Разрез близко к подземному миру?

Ведунья взглянула на Ивана с интересом.

– Поближе. Только не так, как ты думаешь.

– А как?

– Уголь – прах. Груды праха.

– И что?

– Тут миллионы тонн угля.

– Больше миллиарда, – уточнил Иван. Или уже меньше. Миллиард тонн отсюда добыли. Осталось всё равно много.

– А прах – сила. Страшная сила, некротическая сила погибших животных, растений, людей. Люди ворошат спрессованный прах. Сжигают. Когда уголь горит – высвобождается энергия. Но самые тонкие уровни проявляются здесь, когда нарушается целостность пластов. Энергия связи с другими мирами. Видел зеленое зарево над разрезом?

– Да.

– Аура чужой энергии. Так везде. Просто обычно люди ее не замечают. Но ты выпил зелье и стал чувствительнее. В шахтах гибнут и пропадают люди, шахтерские города – совсем не такие, как остальные. В них живут другие люди. Опаленные чужим дыханием. Энергия праха не враждебная – чужая. Понимаешь?

– Не совсем.

– В угольных выработках высвобождается столько энергии, что где-то неподалеку постоянно открыта дорога в другой мир. Изменяются судьбы людей, изменяется ландшафт местности. Не потому, что земля проседает. Чужой мир меняет наш мир.

– Мир мертвых? – спросил Иван.

– Мертвых, живых, чужих! Но дорога, что ведет в эти миры, – дорога мертвых. По ней и ушла твоя Алмагуль. И ты можешь уйти следом.

– Привести ее обратно?

– Не знаю. Зачем? Она ведь не просто так ушла. Дорога открыта, энергии много – только направь. Я могу направлять. Ты можешь чувствовать. Здесь всё меняется. Линии судьбы искажаются, психика ломается… Тревожить прах опасно.

– Почему?

– Ты слышал, чтобы кто-то безнаказанно ворошил чужие могилы? Знаешь о том, как накануне великой войны потревожили прах Тамерлана? Но Тамерлан был один. А тут – миллионы жизней, тонны спрессованного праха. И как знать, что имеет большую силу – прах великого полководца или останки священной рощи, росшей на заре мироздания!

Иван только сейчас отметил, что простой, местами даже засаленный халат Балганым, убогая обстановка ее юрты не слишком гармонировали с темами, на которые она рассуждала. Будто профессор в университете. Но в своем деле ведунья, наверное, и была профессором.

– Так что же мне делать, бабушка? – спросил Иван. – Долго на меня будут охотиться оборотни, много я еще встречу кермезов? Сколько я еще буду видеть то, чего другие не видят?

– Ты ведь хотел найти свою девушку? Ищи… Там, где оказался телефон, должны найтись другие ее вещи. Отыщешь – поймешь.

– Но какие вещи?

– Серьги, кольца, браслеты… Она носила что-то из металла? Я вижу… Серебро. Тяжелое серебро!

– Да. Серебряный браслет. И колье. И серьги. Всё это было на ней и в тот вечер, когда она пропала.

– Ищи. Среди праха, среди пыли. В разрезе, там, где работаешь сам. Ты ведь тоже ворошишь прах, освобождаешь энергию. И в другом мире Алмагуль чувствует тебя, сможет послать нужную вещь.

– Но как я пойму, где искать, что искать?

– Где и как – сердце подскажет, а друзья помогут. А что… Найдешь – поймешь. Обратно иди смело, ничего не бойся. К дороге выйдешь без приключений.

И в самом деле, на обратном пути Иван не встретил ничего страшного. Если волки и бродили по степи, его они обходили стороной.

Едва Иван вышел на шоссе, как его подобрал грузовик, едущий в Экибастуз. Водитель вез в город муку и, завидев в свете фар одинокого путника на пыльной обочине, сам остановился и предложил подвезти. Иван согласился не без сомнений. Но шофер не пытался душить его серебряной проволокой или сворачивать с дороги. Довез до пекарни, от которой до общежития Ивана было рукой подать.

Утром, смонтировав две секции ленточного конвейера, Иван начал искать повод, чтобы отлучиться. Просто заболеть мало – нужно ведь остаться на разрезе. Мастер может не понять желания монтажника уединиться – особенно если застанет его роющимся в угле.

Павел, который сменил гнев на милость и больше не обижался на Ивана за подозрения – может, в этом тоже сказалось защитное заклятие Балганым, – предложил рассказать мастеру, что вчера во время обеда он потерял ключи. А с бригадой, которая будет работать без Ивана, всегда можно договориться. Ведь не каждый день он от работы отлынивает?

Кахарманов был человеком понимающим, в положение Ивана вошел. Только намекнул, что после находки ключей бригада будет рада отметить такое замечательное событие. Когда люди работают тяжело, они рады каждому празднику. Особенно если кто-то согласен его устроить.

Солнце припекало не по-осеннему, уголь блестел сколотыми гранями, Иван рылся в пыли и крошке. Занятию этому не было видно конца. Пару раз подходил бригадир, качал головой. Ближе к обеду появился Павел.

– Ничего ты так не найдешь, – заметил он.

– Балганым сказала – найду.

– Без ума искать – без толку. Что ищешь? Кольца? Браслеты?

– Наверное.

– Серебряные?

– Да.

– Тогда есть идея… Знаешь Андрея Судоплатова?

– Видел.

– Зато я с ним хорошо знаком. Отдохни часок, а лучше – поработай. Я после обеда принесу кое-что. Магарычовое дело…

– Разорюсь я на магарычах, – хмыкнул Иван. – Мастеру магарыч, бригаде – большой магарыч, Судоплатову – и то магарыч. Про тебя и говорить нечего.

– Договоримся, – улыбнулся Павел. – Ты пока подожди… Работой займись, чтобы бригада про тебя плохо не думала.

Спустя полтора часа Павел явился с большим холщовым свертком.

– Повезло тебе. И батареи заряжены. Андрей как раз копать собирался ехать завтра.

– Что это? – удивился Иван.

– Металлодетектор. Видит любой металл на глубину сантиметров в пятьдесят. Тонкий слой угля для него не помеха.

– Ну, спасибо, – вздохнул Иван. – А ведь и правда – с ним я найду всё, что тут есть.

– Дерзай.

Разобраться в режимах работы прибора оказалось не сложно. Нажал на кнопку, повернул рычажок – и слушай писк.

Первый раз запищало почти сразу. Иван принялся остервенело рыть уголь. Ничего! В чем же дело? Поводил металлодетектором над кучей пыли – опять звон. Наконец, в угле нашелся неприметный гвоздь. Так дело не пойдет… Иван выставил на приборе дискриминацию металлов. Его интересовали металлы цветные.

Но все-таки звона не удалось избежать, когда в поле зрения прибора попал крупный железнодорожный костыль из стали. Металл не цветной, но сигнал сильный… Иван отложил костыль в сторону. Принялся искать дальше.

Звон. По шкале металлодетектора Иван определил – медь. Разрыл угольную крошку, поднял наконечник стрелы из блестящей желтой бронзы. Как он сюда попал? Иван положил наконечник в карман. Прибор вновь зазвенел. На этот раз – большая гайка. Явно от конвейера. Монтажники потеряли… Опять звон. Еще одна гайка.

Подошел мастер, понаблюдал за процессами поиска, прокомментировал:

– Полезный прибор – за день можно металла нарыть тонну. Только через проходную металлолом не вынесешь. В поле работать надо, где охранников нет.

Иван вздохнул.

– Федор Степанович, а вы в разрезе никаких странных предметов не находили?

– Сейчас? – уточнил мастер. – Намекаешь, что я твои ключи прибрал?

– Нет. Я в общем. Какую-то железку странную я тут нашел. Вроде как наконечник от стрелы. Откуда он здесь?

– Стрелы я не находил. А вот гвозди попадались в кусках угля. Бронзовые, – отозвался Федор Степанович. – Монету старую, истертую нашел. Медную. Подарил одному нумизмату. Тоже в куске угля лежала. Больше вроде ничего. Мало ли, как это всё сюда попало. Может, в старину люди уголь рыли. Может, сверху лежало, да провалилось. Мне-то что?

– Интересно ведь.

– Работать надо, а не гвоздями интересоваться. Ищи свои ключи – скоро ночь.

Серьгу Иван нашел неожиданно. Услышал писк прибора, наклонился… Даже копать не пришлось. Слегка присыпанная черной пылью круглая сережка лежала сверху, хотя прежде ее здесь не было.

– Алмагуль! – прошептал Иван, держа сережку. – Алмагуль!

Но никто не отозвался. Иван начал искать с новой силой.

Тень от края ямы накрыла разрез. Солнце опустилось совсем низко. Вновь подошел мастер.

– Нашел?

– Нет. Стал бы я тут ходить…

– Домой пора.

– Как я домой без ключей пойду?

– И то верно. Я охрану предупрежу, чтобы тебя не трогали.

– Спасибо, Федор Степанович.

Иван ходил и ходил, прислушиваясь к сигналам металлоискателя. Ноги не слушались от усталости, стало совсем холодно, но Иван чувствовал – если не найдет сейчас, не найдет никогда. И, значит, не поможет Алмагуль. Которая, вполне возможно, ушла вовсе не по той дороге, которая была ей нужна…

Небо стало черным, появились первые звезды и растущий серп месяца. В тень угольной кучи свет фонарей не доставал, и Иван бродил по площадке почти на ощупь. Фонарика у него не было – кто мог подумать, что придется искать ночью?

В кармане завибрировала найденная серьга. Иван насторожился. Вдалеке послышался шорох, топот ног. Вглядевшись в темноту, Иван увидел бегущего Павла.

– Ты еще здесь? Смываться надо, – на ходу заявил Ивану друг.

– Зачем?

Павел перевел дыхание.

– Меня в контору вызывали – с проводкой разобраться. Задержался. На обратном пути решил к тебе зайти. Увидел какого-то майора с собакой – говорил с главным инженером. Не тебя ли искал?

– С собакой? – вздрогнул Иван. – С какой?

– Похожа на кавказскую овчарку. Огромный пес. Серый. Я еще удивился – в полиции обычно немецкие овчарки. Спаниели, на худой конец.

– Куда я от такой собаки сбегу? Это не спаниель, – прошептал Иван. – Надо искать.

– Ты не дури. Пошли, выйдем черным ходом. Знаю я одно местечко. Тропку через отвал.

– Если я сегодня не найду – всё.

– А если ты сейчас не уйдешь – тоже всё.

Совсем близко гулко залаяла собака. И тут же запищал металлодетектор. Иван наклонился, разрыл угольную пыль и поднял массивный серебряный браслет, украшенный рунами. Браслет Алмагуль. Только рун на нем прежде не было.

– Вот он!

– И что?

– Думаю, это пропуск в другой мир, – выдохнул Иван, вручая металлодетектор Павлу и надевая браслет на руку. Телефон в его кармане зазвонил. Только звонок был каким-то странным. Иван достал розовый мобильник – пел его динамик.

– Алло!

– Я жду тебя, Ваня, – послышался нежный голос из неоткрытого розового слайдера. – Очень жду.

В темноте замелькали лучи фонариков. Несколько полицейских бежали к Ивану и Павлу. Майор, возглавлявший погоню, закричал «Стой!» и спустил с поводка огромного волкодава.

Но ярче лучей фонариков, ярче прожекторов на вышке над отвалом вспыхнула в лунном свете дорожка на угольной пыли. Иван улыбнулся другу. Он понял, как ушла по водной глади, не замочив ног, Алмагуль. Ее поманил чужой мир – разве она могла отказаться?

– Прощай, – кивнул Иван другу. – Спасибо за всё. Кланяйся Лилии. И с разреза уходи. Отработал свое…

Полицейские, казалось, мчались со всех ног, но ни они, ни резвый волкодав никак не могли добежать до друзей. А Иван медленно пошел по лунной дорожке. Прямо, до крутого, уходящего вверх почти отвесно склона разреза и дальше, в неведомую даль. Стена из породы словно бы расступилась перед Иваном. А потом месяц закрыло облачко, и Иван исчез. Но перед тем, как стало темно, Павел успел заметить на дорожке красивую темноволосую девушку, которая протягивала Ивану руки.

Полицейские начали двигаться быстрее. Послышались крики, ругань. Волкодав подбежал к Павлу, обнюхал его и заскулил. Следом за собакой подошел майор.

– Что, сбежал друг? – равнодушно поинтересовался он.

– Не знаю, – буркнул Павел.

– И ты беги, – посоветовал майор. – Слишком много видел. А в многих знаниях – многие печали. Мне ли не знать?

– Куда ж я от вас сбегу? – нахмурился Павел, глядя на полицейских, которые собрались поодаль.

– Не от нас. Отсюда, – хмыкнул майор. – Мне-то ты зачем? За другом по лунной дорожке не отправишься.

– У меня жена. Родители, – словно бы оправдался Павел.

– И я о том же. Родители где? В Кокчетаве?

– Да, – удивился осведомленности майора Павел.

– Вот и поезжай. Там электрики хорошие нужны. Я знаю… – почти ласково протянул майор.

– Вы, наверное, вообще всё знаете? – разозлился Павел.

– Нет, – устало вздохнул майор. – Но того, что знаю, мне хватает с головой.

– Иван не вернется?

– Оттуда не возвращаются. Только другие лезут, которые здесь совсем не нужны. Равновесие, парень. Слыхал?

– Слыхал.

– Ну, вот. И поезжай в свой Кокчетав. Так для равновесия лучше будет.

– А если не поеду?

– Дело твое… Только друг твой уехал в одну сторону, а тебе бы надо в другую. Иначе пойдешь в третью… Не я здесь командую, парень. Я только пытаюсь охранять.

На следующий день Павел рассмотрел место, где Иван вошел в склон, внимательнее. Нет, подняться вверх или спрятаться здесь было решительно негде. А в том месте, где он пропал, между двумя камнями остался только серебряный браслет с рунами, зажатый между двумя большими камнями. Подальше от соблазна, Павел засыпал его шлаком.

Спустя неделю Павел вообще уехал из Экибастуза. Он и правда видел слишком много. Ступить не на ту дорожку среди искрящейся угольной пыли так просто… Но куда она выведет? Этого не ведал даже всезнающий майор, не могла сказать мудрая Балганым. Не каждому дано уйти дорогой мертвых, оставаясь живым. Да и надо ли?

 

Марлен Жангаков

Бессмертие на выбор

Пронизывающий ледяной ветер взъерошил длинную черную шерсть на спине крупного волка. Тот переступил мощными лапами, коротко рыкнул, опустил голову. В ответ послышался шумный вздох.

– Ты готов? – Глаза волка сверкнули. – Будет всего лишь одна попытка.

– Да, – простонал голос, идущий из-под земли. – Скорее бы. Холодно.

– Тогда поднимайся.

Громкий торжествующий вой прокатился по безлюдной степи. Всполошил стаю ворон, испуганные птицы бестолково заметались над низким холмиком, покрытым бурой прошлогодней травой.

По календарю давно наступила весна, но дождь лил вперемежку со снегом. Алина сидела возле окна и быстро набирала текст. На экране нетбука появлялись строчки:

«Мне кажется, для начала новой жизни подходят только бурно растущие города. Здесь можно завести друзей, найти работу, окунуться в столичный ритм, словно в течение горной реки. Как страшный ночной кошмар забыть о том, что произошло в родном городе. Меня зовут Алина Сатарова. Я приехала в Астану, чтобы родиться заново. В Алматы стало слишком тесно. Привычный узкий круг знакомств, одни и те же лица. Да, мне не повезло. Но разве я заслужила эти осуждающие взгляды, лицемерно-сочувственные улыбки. В творческой среде, как в стае волков, право на жизнь имеют только успешные, разве нет? Так почему нужно жалеть о случившемся? Не знаю».

Алина еще раз перечитала напечатанные слова, добавила несколько строк. Сойдет для первого сообщения. Для любителей лозунгов: «Долой наглых журналистов!» у нее потом найдется несколько забористых историй. Ничего, больше шума – ярче пиар. Алина открыла браузер и вбила адрес, открылся сайт с блогами. Яркие фотографии, заголовки, как всегда, многабукф. И черно-красная шапка вверху, ее любимые цвета. Если уж справлять новоселье, то не только в недавно снятой квартире, но и в Интернете. Пусть старый блог на другом сайте так и останется брошенным фантомом. Маленьким кладбищем прежней успешной жизни. Бывает, создателя давно нет в живых. А пользователь висит, его сообщения могут цитировать, с ним могут спорить, поддерживать, раз в год отмечать день рожденья. Чем не бессмертие? Ведь в каждый аккаунт вложена частичка души.

Заполнив поля регистрации, Алина нажала кнопку для отправки. Активировала аккаунт. Готово. Пользователь под ником «Черная птица» стала полноправным ордынцем.

Осталось добавить аватарку. Когда-то Алину сфотографировали в образе персонажа из старого фильма «Ворон». Длинные светло-каштановые волосы зачесаны назад, узкое бледное лицо, миндалевидные глаза подчеркивают черные тени. В меру загадки и готики. Правда, злые языки болтали, что ей больше бы подошел образ стервятника. Пускай завидуют. Там, где летала она, не каждому суждено побывать. Алина мрачно усмехнулась, скопировала из редактора сообщение и отправила в блог. Ну, с новосельем тебя, подруга. Да здравствует новая жизнь!

Она полистала ленту. Потом можно почитать, познакомиться, разобраться в пестром калейдоскопе сообщений. Глянула на часы и уже хотела закрыть сайт, но внимание привлекла фотография. Довольно неприятная. При жизни девушка, наверное, выглядела няшей, но теперь изображение вызывало лишь тошноту. На шее россыпь синюшных пятен, щеку от глаза до подбородка прорезала глубокая рваная рана. Почерневшие губы испачканы грязью. Люди мечтают прославиться, но у кого-то это получается только в виде фотографии в криминальных новостях. Кто вообще размещает такое? Алина открыла блог.

«Сегодня в старом канализационном люке, на улице Амангельды Иманова работники «Теплоэнерго» обнаружили тело девушки. При ней найдено удостоверение личности на имя Асии Айдановой. По предварительным данным, девушка стала жертвой грабителей».

Жуть. Алина не стала читать дальше и закрыла неприятное сообщение. На аватаре автора скалился гривастый черный волк, сведения о себе пользователь «Каскыр» не оставил.

– Странный ты, блогер по имени Волк, – пробормотала девушка. – Любишь кровь и несчастья.

Телефон пискнул, от имени сайта пришло смс.

«Ты уверена, что готова начать?»

Конечно, чего переспрашивать.

Алина пожала плечами и закрыла страничку. Пора собираться на встречу. Вдруг на этот раз будет польза. Надоело редактировать чужие писульки. В Алматы она вела авторскую передачу, знакомилась со звездами, а здесь приходится радоваться тому, что есть. К ее программе давно присматривалась дочка одного из шефов. Стоило Алине оступиться, как ее быстренько выставили якобы в назидание другим журналистам. Алина сердито оскалилась и рывком открыла шифоньер, полный одежды. Любимый синий костюм, брюки, приталенный пиджак. Жаль, шпильки пока нет возможности носить. Нога еще побаливала после нападения поклонников Сакена. Пришлось надеть удобные, но не такие стильные сапожки. Алина накинула куртку и, слегка прихрамывая, вышла.

Глаза с трудом привыкали к свету. Как здорово снова ощутить под ногами землю, чувствовать запахи и вкус свежего мяса. Спешащие по улицам люди выглядели бледными призраками. Они пока не знали, что кто-то из них скоро станет жертвой. Прольется кровь, выплеснется волна боли и страха. И тогда всё получится.

Одна из прохожих, переходя дорогу, случайно наткнулась на метнувшуюся тень и вскрикнула, ноги обожгло и сковало жесточайшим морозом. Тень остановилась, обернулась, сверкнули глаза. Девушка пошатнулась, схватилась за голову. Поморгала и, с трудом переставляя ноги, словно зомби зашагала дальше.

Алина вошла в подъезд, вызвала лифт. Устало прислонилась к стенке. Встреча прошла неплохо, хотя и, скорее всего, бесперспективно. Сколько их еще будет, прежде чем она добьется своего? Алина умела ждать.

Зато потом можно будет не только оплачивать комнату, но и перебраться в элитную двадцатипятиэтажную «свечку» неподалеку. Фото в журналах, слава. Мечты нужно сбывать, иначе они со временем портятся и дурно пахнут. Совсем как ее прошлое. Открыв дверь ключом, Алина застыла на пороге. В квартиру кто-то проник и преспокойно наигрывал знакомую песню из Limp Bizkit. Еще совсем недавно, в другой жизни «Behind blue eyes’ звучала для нее и Андрея. А вдруг! Алина скинула сапоги и рывком открыла дверь в комнату. Конечно, нет, глупая надежда. На диване сидел парень лет двадцати, задумчиво перебирая струны, смотрел в окно. Худой, со впалыми щеками, черные волосы топорщились на макушке, длинной гривой сбегали по спине. Ну, прям «Ирония судьбы», неожиданный загадочный незнакомец. Хотя на секунду показалось, что она раньше где-то его видела.

– Ты кто? – нелюбезно спросила Алина.

Незнакомец, не прерывая игры, оторвался от созерцания пейзажа и подмигнул ей. Широко улыбнулся, блеснули безупречно белые зубы.

– Твой сосед, хозяйка разве не говорила про меня?

– М-м-м. Нет. – Алина лихорадочно пыталась вспомнить, но в уме всплывали только крашеные красные волосы и крупный пористый нос. Ничего, через несколько дней она избавится от непрошеного соседа.

– Не страшно, мы просто познакомимся и выпьем за встречу, – незнакомец кивнул в сторону стола, на котором стояла бутылка коньяка. – Меня зовут Руслан. Музыка уже есть. – Он провел пальцами по струнам.

Алина положила на кровать сумку и сказала ледяным тоном:

– Спасибо, но я устала.

Сосед отставил гитару и вышел. Удивленная быстрой победой, девушка достала айфон, набрала номер хозяйки.

– Телефон находится вне зоны действия сети, – ответил равнодушный голос.

Вот черт! Надо было взять и домашний телефон. Ладно, завтра решит все вопросы, а пока надо поспать.

Хлопнула дверь холодильника. На пороге возник сосед с блюдечком, на котором сочно блестел порезанный лимон. Под мышкой торчала палка салями.

– Вот теперь можно приступать. Эх, коньячок, наше всё.

– Я же сказала…

– Слушай, у тебя шикарный голос. Не хочешь стать солисткой в нашей группе?

Алина с шумом выдохнула воздух, который набрала, чтобы заорать.

– Нет, правда, красотка с хорошим голосом – это то, что надо. Давно пора влить свежую кровь в нашу угрюмую мужскую компанию.

Алина обдумала сказанное, предложение показалось заманчивым. Может, зря она так грубо.

– Я принесу бокалы.

С пылающими щеками девушка выскочила на кухню. Открыла шкафчик и вынула две пузатые емкости. Один вечерок можно и расслабиться, а потом, если обманул, всё равно вылетит отсюда. Музыкант нашелся!

Руслан уже открыл бутылку и ждал. Виртуозно разлил, сунул рюмку Алине.

– За знакомство!

Она машинально взяла, пригубила, рот обожгло, дыхание перехватило, казалось, что шею сдавило тонкой прочной веревкой. Алина схватилась за горло, согнулась пополам, и только крепкая рука Руслана не дала ей упасть. Он поддержал девушку и посадил на диван.

– Что такое, хорошая девочка никогда не пила коньяк?

Алина отдышалась, посмотрела в глаза нахальному соседу и насмешливо сказала:

– Такой – впервые. Эту огненную воду бабушка на заднем дворе гонит?

– Дедушка, – усмехнулся Руслан. – Волшебный напиток, самую суть раскрывает.

Алина сжалась на диване.

– Пошел ты.

– Давай, глотни еще, дальше лучше пойдет.

И вправду, через пятнадцать минут Алина чувствовала себя повелительницей мира. Чувственной и сексуальной, хоть сейчас подавайте ей сцену, свет и камеру. Она без умолку болтала о работе, поклонниках, презентациях. Руслан за всё время не сказал ни слова. Пялился в рюмку, время от времени бросая на Алину внимательный взгляд. Потом и вовсе отвернулся, прислушиваясь к чему-то. Будто получив команду, встал и молча покинул комнату. Через минуту хлопнула входная дверь.

Алина на полуслове прервала рассказ и удивленно заморгала.

– Ну и дурак! – крикнула она в сердцах и мстительно закрыла дверь на шпингалет.

Пусть только попробует заявиться, поцелует замок.

Она разделась, повесила костюм в шкаф. Растянулась на кровати, нащупала под стулом пульт. На экране замелькали кадры из ночного клуба, бойко защебетала хорошенькая ведущая. Алина зевнула, перевернулась на бок и вздрогнула. Она! Та девушка из сообщения Каскыра. Живая, здоровая. Запись, наверное. Так странно видеть веселого цветущего человека и знать, что он уже несколько часов как мертв. Показали сцену с прыгающими певцами, сзади на стене висела растяжка с датой и названием вечеринки. Сегодняшняя дата. Внизу появилось имя ведущей. «Асия Айданова». Не может быть! Что за вечеринка живых мертвецов? Алина достала нетбук, включила, набрала нужный адрес. Вот оно сообщение, датированное вчерашним днем, фотография. Девушка быстро набрала комментарий.

«Каскыр, а ты знаешь, что Асия жива и здорова?» Ответ пришел мгновенно.

«Уже нет».

Тьфу, маньяк! Алина собралась написать еще, но погас свет и Интернет отвалился. Может, и к лучшему, завтра рано на работу. Уютно свернувшись, девушка закрыла глаза. По деревянной двери царапнули когти, тоненько, почти жалобно заскулила собака. Алина вздрогнула и сжалась под одеялом, вставать и проверять, откуда здесь взялось животное, совсем не хотелось. Скрежет усилился. Последнее, что слышала Алина, прежде чем провалиться в обморок, – пронзительный вой, почти вопль, похожий на человеческий крик боли.

Следующие несколько дней прошли как обычно, без происшествий и таинственных незнакомцев. Сосед больше не беспокоил, скорее всего, приходил очень поздно, утром не появлялся. В четверг, роясь в ящике с бельем, Алина нашла кулончик, подаренный ей когда-то Андреем. Он притащил украшение с одного из многочисленных мероприятий. Вручил, спустя неделю бросил пить, а потом еще через несколько дней ушел от Алины. И она закинула неприятный кулон подальше. Красный камень в обрамлении темного металла казался зловещим глазом, который неусыпно наблюдал за ней. Переезжая в Астану, Алина даже не вспомнила об украшении. Наверное, племянница положила. Рука сама так и потянулась, чтобы вытащить и надеть кулон. Алый камень отбрасывал на обнаженную белую кожу яркие кровавые отблески, будто сердце в груди запылало огнем. Улыбнувшись, Алина гладко зачесала назад распущенные блестящие волосы. Темными тенями удлинила и без того раскосые глаза. Вместо светлого льняного костюма выбрала черные узкие джинсы и кожаный пиджак.

На работе коллеги с недоумением косились и перешептывались за спиной. Похоже, в коллективе резкая смена имиджа была не в моде и сильно раздражала. Но в новом образе Алина чувствовала себя настолько удобно, что на чужое мнение просто наплевала.

В награду шефиня с начала рабочего дня завалила работой, чтобы похорошевшая редакторша сидела тихонько за компьютером и не отсвечивала. Алина только несколько раз успела смотаться к автомату за кофе и прикупить на обед несколько пирожков с мясом. К вечеру перед глазами мелькали буквы, картинки, веки болели и чесались, а в голове всё перемешалось от зачастую корявых текстов всех мастей. За окном стемнело, в коридоре смолкли голоса и привычный шум шагов. Почти все сотрудники разъехались по домам. Закончив править последний текст, Алина выключила компьютер и потерла глаза. Макияж размазался, да и по барабану. Никто не увидит. Алина собрала сумку, встала, со вздохом потянулась и тут же закашлялась. Откуда-то удушливо запахло псиной. В коридоре по линолеуму процокали когти.

– Собак тут только не хватало, – пробормотала Алина. Шаги стихли. – Эй, уберите псину. – На ответ она особо не надеялась, но звук собственного голоса немного успокоил.

У охранника внизу неразборчиво бормотал телевизор. Алине на миг показалось, что где-то там, под землей, тихонько переговариваются покойники, ищут выход, а может, жалуются, перебирают список обид. На всякий случай, чтобы не забыть к Страшному суду. Болтали же, что несколько районов Астаны построено на кладбище. Девушка встала, подошла к двери, прислушалась. Звук не повторился. На всякий случай Алина несколько раз стукнула по двери. Тихо.

С облегчением вздохнув, Алина приоткрыла дверь, посмотрела в узенькую щелочку. Никого, пора и ей сваливать от греха подальше. Она вышла, повернула в замке ключ, выпрямилась и хрипло заорала. Посреди коридора в свете единственной лампы висел покойник. Багровое лицо, выпученные глаза, руки с обломанными ногтями, босые синюшные ноги, мокрые штаны. Сакен. Всё так же, как на фото, которое оставили возле нее в тот проклятый день. Ободранные пальцы слегка пошевелились, в горле хлюпнуло, как в сливе старой раковины.

– Али-и-ина…

– Уйди, уйди, уйди! – шепотом, словно молитву, произнесла девушка.

Ноги стали ватными. Она медленно сползла по стене.

Покойник послушно растворился, последними исчезли шары глаз и оскаленные зубы. Осталась круглая пыльная лампа и небольшая темная лужица на полу. Алина на четвереньках подползла, понюхала, в нос ударил резкий запах мочи. Не глядя, она вытянула из сумочки платок и начала яростно тереть, будто обезумев, пыталась смыть прошлое.

– Алина, вам плохо?

Девушка резко подняла голову и отбросила платок. Над ней склонилась молоденькая редакторша из соседнего отдела. С лестницы доносился разговор, лампы горели везде, насколько хватало взгляда.

– Всё нормально, чего пристала, – грубо ответила Алина, вцепившись в косяк, поднялась и, пошатываясь, пошла вдоль стены.

– Стерва, – тихонько пробормотала вслед коллега.

Алина почувствовала жжение в пальцах. Захотелось развернуться и вцепиться нахалке в глаза, выцарапать, а потом бить, бить головой, пока кровь не забрызгает крашеные стены. Она явственно почувствовала металлический солоноватый привкус на губах. С наслаждением втянула воздух, рот наполнился слюной. Опомнившись, Алина ускорила шаг, выскочила на улицу, забежала в ближайший магазин. Выбрала красный вишневый напиток в бутылке, открутила крышку и жадно припала губами к горлышку. Несколько алых капель упало на белый кафельный пол. По телу побежало расслабляющее тепло. Домой Алина долетела как на крыльях. Там ее уже ждали.

– Слушай, а кто это был? – Руслан рукой показал вокруг шеи петлю и вывалил набок язык.

– Дурак!

– Ой, ну прости, не хотел задеть твои нежные чувства, – он закатил глаза, а потом подмигнул ей. – Так кто это, а?

– Идиот! Слабак! Жалкий актеришка! Жизнь мне испортил. Да кому он нужен! – заорала Алина. Ударила кулаками по столу, хорошее настроение вмиг улетучилось.

– Тихо, тихо. Успокойся. – Руслан присел на корточки. – Наверное, все-таки был нужен, например родственникам. Как думаешь? – Он нежно провел пальцами по больной голени. – Или поклонникам.

Недавно зажившая кость ответила резкой болью. Алина онемела.

– Представь, сколько проклятий обрушилось на тебя. Сколько энергии было потрачено. М-м-м, – Руслан причмокнул губами, будто попробовал что-то вкусное.

– Отстань! – Алина оттолкнула его.

Руслан мягко перетек в угол и с улыбочкой помахал рукой.

– Глупая, мы с тобой похожи. Иначе ты бы не нашла…

Дослушивать бредятину девушка не стала, вылетела из кухни, громко хлопнула дверью, на душе немного полегчало. Вот бы Руслана так по голове отоварить, чтобы больше не приставал.

Алина рухнула на диван, новая жизнь начиналась отвратительно. Совсем не так, как мечталось. Опять заболела нога, дурацкий перелом. Можно в «Казгидромет» устраиваться и безошибочно предсказывать погоду. Вон уже глупые облака притащились, чтобы всё испортить. Она сбросила всю одежду, надевать ничего не хотелось. Прошлепав босыми ногами к двери, щелкнула шпингалетом и придвинула тяжелый стул. Может, никого и не задержит, но хотя бы загремит. За стенкой Руслан громко включил «Агату Кристи». Издевается, гад.

Укрывшись одеялом, Алина открыла нетбук. Поболтала по скайпу с однокурсниками, ответила на комментарии, просмотрела блоги таких же орданутых друзей. Зашла к себе и под видом страшилки описала сегодняшнее видение. Добавила незначительные подробности – получилось довольно смачно. Настроение повысилось, будто с рассказом ушел тяжелый, темный груз. Пусть теперь читатели боятся. Ворохом посыпались комментарии, Алина с улыбкой прочитала все, но отвечать было лень. Завтра займется на свежую голову. А пока можно насладиться сообщениями короля ужастиков Каскыра. Он как раз разразился очередным «позитивным» сообщением.

«В Астане сегодня утром на строительной площадке жилого комплекса С. обрушился башенный кран. Многотонная машина упала на близлежащий перекресток. В час пик улица была сильно загружена. В результате падения раздавлен автобус и две иномарки. На месте происшествия работают сотрудники МЧС. По предварительным данным, погиб крановщик и пассажиры автобуса. Многие с тяжелыми ранениями доставлены в городскую больницу № 1».

Комментариев как всегда не было. Алина написала:

«Знаешь, в тебе умер ведущий криминальных новостей».

«Он уже жив», – ответил Каскыр.

«Поделишься источником?»

«Твой выбор».

Алина посмотрела фотки и решила с утра смотаться и посмотреть место происшествия. Вдруг получится узнать что-нибудь интересное, с чем можно будет пойти к начальству. Уж красочно описать она сможет всегда.

Работа на стройке не прекращалась даже поздней ночью. Сторож, услышав гудок, спустился к воротам, распахнул их. На площадку въехал последний на сегодняшний день груженный песком самосвал. Поговорив с водителем, сторож запер замок на воротах и поспешил назад, в домике его ждал чайник и ужин, заботливо приготовленный женой. Поднимаясь по ступеням, сторож увидел, что из-под колес самосвала выскочила огромная черная собака и метнулась к забору.

А ну пошла! Кыш!

Сторож топнул ногой. Щуря подслеповатые глаза, всмотрелся, но животное пропало, словно растворилось в воздухе.

Алина стояла возле забора и ругала себя за глупость. Зря только притащилась. Стройплощадка была в полном порядке, целой и невредимой, гудели машины, суетились рабочие. Кран поднимал груз. Алина несколько раз проверила записанный адрес, всё правильно. Неужели так быстро смогли устранить последствия? Удивительно. Она обошла вокруг, но спросить у охранников не решилась. Примут за сумасшедшую. Как еще можно назвать человека, который поверил россказням неизвестного блогера. Она поплотней запахнула полы куртки, никак не могла привыкнуть к местным ветрам и постоянно мерзла. Опять окинула взглядом строящийся дом и направилась к автобусной остановке. Нужно поторопиться, а то на работе по голове не погладят за опоздание. И так шефиня несколько раз туманно намекала на необязательных сотрудников, за которыми тянутся скользкие истории. И выразительно смотрела в ее сторону, будто она слизняк какой.

Вдали показался автобус. Пассажиры подошли к дороге, готовясь загрузиться в его теплое брюхо. Но тут послышался металлический скрежет. Кто-то рядом охнул. Алина проследила за остекленевшим взглядом замершей неподалеку женщины. Кран, еще мгновение назад прочно и устойчиво стоявший на стройплощадке, медленно заваливался набок. Словно в замедленной съемке Алина видела, как металлическая конструкция рушится прямо на дорогу. Словно бумажную поделку, сминая заполненный людьми автобус. Грохот, вопли, визг тормозов. Женщина рядом закатила глаза и упала прямо на Алину. Та не успела ее поддержать. Спину продрало холодом от гулкого удара головы об асфальт. Кто-то споткнулся о лежащее тело и выругался. Алина, еле перебирая окаменевшими от шока ногами, пошла вдоль дороги. Опомнившись, на следующем перекрестке она поймала такси и уехала. День прошел как в тумане. В ушах стоял скрежет металла и вопли людей. Каскыр снова угадал. Алина была уверена: та девчонка, Асия, тоже мертва. Откуда он мог знать заранее? Кто стоит за пользователем Каскыр? Неизвестно. Зато она вспомнила, где раньше видела Руслана. Дома Алина вбила в поисковик имя. Так и есть, это он. Андрей рассказывал, что брал у него интервью во время гастролей. С концерта и притащил кулон, в фойе продавали якобы талисманы бессмертия. Девушка потрогала камень – горячее, чем обычно. Снять, что ли? От этой мысли ее передернуло. Открылся блог. Надо же, тоже ордынец. С фото на сайте белозубо скалился Руслан, ее сосед. Солист группы «Степные волки» Руслан Таджиев. В 2011 году уехал в степь и пропал без вести, предположительно погиб. У дороги нашелся лишь покореженный мотоцикл. Говорят, поклонники до сих пор продолжают поиски, не веря в его гибель. Руслан хвастался, что узнал от предков секрет бессмертия. Даже выложил однажды размытую черно-белую фотографию старика. Якобы его прадеда – темного шамана. Поговаривали о странных обрядах и заклинаниях, но всё это осталось на уровне слухов и быстро прекратилось.

Алина просмотрела другие ссылки и поежилась. Везде смерть, кровь, поклонение волкам-оборотням. Содержание выложенных песен оказалось не лучше фото и картинок. Что ж, поклонники могут радоваться, их кумир спокойно осел в Астане, живой и здоровый. Пожалуй, этот материал будет поинтересней кровавого предсказателя Каскыра. Нужно завтра съездить на кладбище, посмотреть и сфотографировать памятник. Алина возбужденно потерла руки, рано Руслан расслабился и зря доставал ее. Не знает еще, с кем связался.

Стрелки часов уже показывали двенадцатый час, а Алина продолжала рыться в ссылках. Уже почти закончив, она нашла текст, крошечный абзац которого привел ее в замешательство. В нем говорилось, что в начале карьеры Руслан вел дневник под ником Каскыр. Алина закрыла компьютер, в глазах потемнело, по телу побежали мурашки. Сегодняшний день лишил ее сил. Переждав приступ слабости, Алина дотащилась до кухни, сварила себе крепкий кофе. Только ударная доза способна вывести ее из состояния желе и дать возможность переварить полученную информацию. К счастью, сосед так и не явился ночевать. Может, что-то почувствовал.

С утра Алина позвонила начальнице, притворилась больной. Убедившись, что дома никого нет, она осторожно прокралась в комнату соседа. Обшарила ящик стола, аккуратно перерыла вещи в шкафу. Никаких намеков на его происхождение. Либо Руслан всё тщательно спрятал, не рассчитывая на честность соседки, либо… О втором варианте думать не хотелось. Алина взяла со стола камчу. Тяжелая, длинные узкие хвосты с утяжелением могли нанести серьезный урон противнику. На деревянной рукояти скалился гривастый волк. Каскыр. Поверхность оказалась горячей, словно кожа живого существа. Сзади кто-то шумно вздохнул. Потянуло гнилым мясом. Алина резко развернулась, готовясь ударить, подняла плеть, но рядом никого не оказалось. Девушка положила камчу на место и выскользнула из комнаты.

Перед поездкой Алина проверила блог Каскыра. Там появилось новое сообщение.

«Вчера в 16.30 на проспекте Абая самосвал выскочил на остановку. Водитель не справился с управлением. Погибли восемь человек. Сам водитель с места происшествия скрылся».

Нужно разорвать этот замкнутый круг. После кладбища поехать на остановку и предотвратить происшествие. Здесь, скорее всего, действует банда, и Руслан стоит во главе. Иначе как объяснить все эти предсказания. Она спасет людей, выведет злодеев на чистую воду, а потом напишет статью или выступит в передаче. И прославится снова. Да, так и нужно поступить. Время еще есть.

Благодаря схеме, размещенной на сайте, Алина быстро нашла нужную могилу. Посреди мраморной плиты высился памятник в виде высокой темной красновато-коричневой пирамиды. Фото черно-белое, четкое и вполне узнаваемое, под ним изображение бегущего волка. И надпись: «Мы знаем, ты к нам вернешься». Вместо цветов вокруг лежали пучки окровавленных перьев, перевязанных красными нитями. Борясь с дурнотой, Алина оглянулась. Вокруг ни души. Даже привычный ветер затих. Тучи, который день носившиеся по небу, опустились совсем низко и набрякли, будто хотели раздавить спешащих внизу людишек. Внезапно она почувствовала взгляд, тяжелый, пронизывающий, аж холодом продрало. Алина осторожно обошла заросли и замерла, увидев в грязи четкий отпечаток волчьего следа. Девушка попятилась и вышла обратно на дорожку. Достала телефон, сфотографировала памятник с разных ракурсов, подошла поближе и сняла крупным планом имя и фотографию. Нужно будет аккуратно копнуть поглубже. Честный человек не стал бы имитировать собственную смерть, значит, за этим стоит нечто опасное.

Алина вышла на остановку. Достала из сумки бутылку с вишневым соком, в последнее время она не могла без него обходиться. Нервы успокаивал, голова прояснялась и никого не хотелось убить. Утолив жажду, Алина проголосовала, рядом сразу же притормозила «тойота». Девушка продиктовала адрес, водитель согласно кивнул. На место они добрались довольно быстро. Выйдя из машины занудливого бомбилы, Алина посмотрела на часы. До происшествия оставалось пятнадцать минут. Жаль, оператор не захотел с ней поехать. Вернул по почте ссылку, а при встрече сказал:

– Я, конечно, понимаю, что дети не всегда цветы жизни, но называть страшным происшествием открытие детской площадки, по-моему, перебор.

Почему-то в отличие от Алины он не видел блог Каскыра. Для оператора открывался просто сайт с блогами.

Придется обойтись собственными силами и камерой айфона. Алина уговорила всех стоящих отойти. Люди хмурились, косились, но некоторые послушно ушли.

Из-за угла выскочил самосвал.

«Вот оно», – подумала Алина. Сердце трепыхнулось и застучало быстрее. Через глазок камеры она увидела, что к остановке подошла молодая женщина с ребенком. Алина опустила айфон и заорала:

– Отойди, дура! Не видишь, у него тормоза отказали.

Люди всполошенно оглянулись. Женщина шарахнулась, волоча за руку ребенка. Тяжелая морда самосвала дернулась, машину повело. С криками прохожие бросились врассыпную.

«Поздно, не успеют!»

Машина приближалась медленно, в какой-то странной тишине. Вот сейчас хрупкая конструкция разлетится вдребезги. И снова кровь и пострадавшие.

В последний миг водителю удалось выровняться, самосвал с грохотом унесся прочь. Алина словно пораженная громом смотрела вслед. Неужели получилось? Всё, круг разорван? Бандиты увидели ее и испугались или смерть просто перенесла свою жатву на более поздний срок? Резко включились звуки. Вопли людей, гул машин и ругань прохожего, который орал и грозил кулаком вслед нерадивому водителю.

Алина помчалась на работу. Влетела в кабинет, быстро настучала статью, перекинула с айфона видеозапись и фотографии. Завтра она покажет всё шефине. Это же сенсация. Ее имя снова прогремит. И пускай злопыхатели обзавидуются. Алина привычно набрала адрес. Сообщение о ДТП исчезло, вместо него появилось новое. Заголовок гласил: «Коллеги телеканала Н. приносят соболезнования родственникам в связи с кончиной редактора Алины Сатаровой».

Во рту пересохло. Она не видела белых страниц, лишь красно-черные полосы, которые напомнили ей похоронную ленточку на венке. Торжественно-скорбная красота. В груди сдавило, будто заледенело. Показалось, что вдали послышался ликующий волчий вой. Алина окинула взглядом маленький кабинетик, здесь не безопасно. Она выскочила в коридор и бросилась бежать, надеясь спрятаться в комнате охраны. Туда никто не посмеет сунуться, а дальше она придумает, как поступить и куда спрятаться. Железная дверь, ведущая на лестницу, с диким грохотом захлопнулась прямо перед носом. Алина несколько раз толкнула ее, ударила кулаками по металлической поверхности, беспомощно выругалась. Назад. В кабинете шефини тяжелые, дубовые двери и хорошие крепкие окна. Оттуда можно позвонить. Девушка понеслась по коридору, за ее спиной с тихим щелчком гасли лампы, перед входом в кабинет помещение погрузилось во тьму. Больная нога подвернулась, Алина упала на колено. Вдалеке скрежетнуло металлом. Девушка приподнялась, с трудом нащупала ручку, повернула и ввалилась внутрь. Электричество отрубилось и здесь, но с улицы падал свет фонарей. Большая часть кабинета пряталась в тени. Алина захлопнула дверь, закрыла на все замки. Вздрагивая и оглядываясь, она осмотрела окна, проверила задвижки. Шестой этаж. Ничего, здесь Руслан ее не достанет. Дрожащей рукой Алина набрала внутренний номер охранников, беспомощно выслушала длинные гудки, никто так и не ответил. Она набрала телефон полиции, в трубке щелкнуло. Сеть отрубилась. Отбросив бесполезный мобильник, девушка попыталась дозвониться по городскому телефону, но гудков не было. Ловушка! В коридоре послышались шаги, будто кто-то с трудом шел, волоча ноги. Шрр-шрр-шрр. Алина забилась в угол, затаила дыхание. Стук. Ручка двери повернулась. Створка дрогнула еще и еще раз. Алина окаменела. Черт, опоздала! Как он смог пролезть? В отчаянии она крикнула:

– Уйди, я ничего не скажу про тебя! Оставь меня в покое.

В ответ на дверь обрушился сильнейший удар. По кабинету прокатился гул, пол содрогнулся, вибрация прошла по ногам, вызвав сильнейшую боль. По деревянной поверхности пробежала длинная трещина, похожая на молнию. Алина бросилась к столу, схватила большие ножницы, крепко сжала в руке. Невыносимый грохот отозвался в груди, заставил сжаться сердце. Дверь затрещала, сверху отлетел кусок. Алина подбежала к окну, распахнула и заорала:

– Помогите! Убивают. Вызовите полицию!

Приподняла с пола вазу и скинула вниз. Звон прокатился по пустынной улице, истошно завизжала сигнализация. За дверью затихли. Девушка осторожно выдохнула, вытерла со лба пот, ноги задрожали, и она почти свалилась на пол. Сердце стучало так громко, что, казалось, его должны были слышать даже на улице. Трясущейся рукой откинула назад спутанные мокрые волосы, подняла взгляд и вздрогнула. На пороге перед закрытой на замок дверью стоял Руслан. Он усмехнулся, отбросил молоток в сторону. В правой руке осталась камча.

– Любишь ужастики? Но я могу войти и так просто, без спецэффектов.

Алина попыталась вскочить, ноги скользнули, она упала, больно ударившись о батарею. Из последних сил, вцепившись в подоконник, приподнялась и спросила как можно ласковей:

– Русланчик, ну что случилось? Давай вернемся домой, выпьем, поговорим.

Алина бросила быстрый взгляд во двор, будто надеясь, что полиция неведомым путем успела примчаться на подмогу. Хотя, скорее всего, никто даже не озаботился звонком.

– Чего ты разошелся?

Руслан медленно направился к ней.

– Извини, подруга, но я очень хочу жить.

Алина изо всех сил метнула в него ножницы. Те, кувыркаясь, пролетели сквозь тело Руслана, ударились о стену и завалились за стол.

– Ты не человек, – помертвевшими губами прошептала Алина.

– Я просто хочу жить. Столько из задуманного не удалось исполнить, и всё из-за долбаных журналюг. – Он ударил плетью по столу. – Если бы не эта гребаная статья. Какое кому дело до моей жизни.

Руслан скрежетнул зубами.

– Несколько лет прошло. Помню ветер, я мчался на байке после того, как ребята показали статью. Удар, грохот, голоса. И те сволочи, которые не помогли, только ограбили и выбросили в степи. Хорошо, что мы успели провести обряд и талисман был со мной. – Руслан поднял камчу. – Блог сохранил часть моей души. Спасибо тебе, что нашлась так быстро.

– Пожалуйста, отпусти меня. Клянусь, никто ничего не узнает.

Певец покачал головой.

– Люди поддерживают вас, кормят вас, смотрят ваши жалкие, лживые передачки. Справедливо будет, если жизни и энергию они отдадут тоже благодаря вам.

Девушка прижалась к стене. В ушах зазвучали вопли поклонников Сакена в тот день после похорон, когда ее избили. Разве она была виновата в том, что сюжет в передаче довел актера до самоубийства? Это был его выбор, его слабость или нет? Бежать было некуда. Руслан, помахивая камчой, приближался. В свете фонарей стали видны щеки, изъеденные язвами, ввалившиеся, будто две темные ямы. В пустых глазницах полыхнул зеленый огонь. Пахнуло мокрой псиной и сладковатой гнилью. Сдерживая тошноту, Алина зажала нос.

– Тебе повезло, будешь первой и хлебнешь славы по полной программе. Ты же хотела известности любой ценой?

Алина тихонько заскулила. В его глазах она прочитала свой приговор.

– Иди сюда, – сзади на плечо легла мягкая, холодная ладонь. Алина обернулась, на окне стоял Сакен. – Иди ко мне, я помогу.

Тучи лопнули, словно нарыв, хлынул дождь, внутрь ворвались крупные капли, ветер принес запах плесени.

Девушка быстро вскочила на подоконник, Сакен обнял ее за талию.

– Вот так, ничего не бойся. А теперь полетели, черная птица.

В конце месяца как всегда явилась за оплатой квартирная хозяйка. В кухне сидела Алина, окрашенные в черный цвет короткие волосы тонкими перышками обрамляли похудевшее лицо. У окна стояла новенькая гитара, на груди поблескивал алый талисман. Девушка задумчиво резала на маленькие кусочки сырую говядину, с доски стекали багровые капли. Рядом на столе лежала камча.

– Ты чего трубку не берешь? Какой день звоню.

– Так, разрядилась.

Алина отправила в рот сочный кусок, улыбнулась окровавленными губами. Хозяйка попятилась.

– Ну, раз всё нормально, я пойду.

Девушка придвинула конверт.

– Здесь оплата за три месяца.

Хозяйка цепко ухватила деньги и спрятала в карман.

– Ключи.

– Что?

– Отдайте запасные ключи. Не хочу, чтобы меня беспокоили.

– Ну ваще, – поразилась хозяйка.

Алина вперила в нее горящие глаза, раскрыла окровавленную ладонь. Женщина непослушными руками порылась в сумке и сунула ключ. Девушка сделала знак, отпуская ее.

– Гуд бай! Увидимся через три месяца.

Очнулась хозяйка лишь у себя в квартире.

Вечер. Студия. Короткие волосы уложены в модную прическу, кудесник визажист сделал из Алины суперзвезду. На ногах новые туфли на шпильках. Стильное платье подчеркивает тонкую фигуру. Девушка садится в кресло. Камеры. Эфир.

– Здравствуйте, с вами Алина Сатарова и вечерний выпуск новостей. Крупный пожар произошел сегодня в жилом комплексе…

На окно села ворона, стукнула клювом в стекло и хрипло каркнула. В одной из квартир Астаны женщина заснула, забыв отключить утюг.

 

Игорь Минаков, Максим Хорсун

Чильтены

…вот таким образом я и свел знакомство с «Чильтенами».

Симптомы были самыми обыденными: потеря аппетита, изжога, частые отрыжки. Ел я в последнее время что попало, поэтому удивился не сильно, когда стала происходить эта ерунда. Естественно, за первой консультацией обратился в Интернет. Сообщества перманентных пациентов, профильные форумы, чаты с коллегами-стрингерами и сетевыми задротами, вроде меня… В общем, они убедили, что дело – труба, и что у меня либо язва, либо отслоение двенадцатиперстной, либо рак.

Поэтому я, с видом приговоренного к повешению, поплелся в районную поликлинику. Но, как говорится, самое страшное ждало меня впереди.

Старенький терапевт выслушал сбивчивый рассказ, а затем помял мне живот. Вроде было больно, а вроде – нет.

– Не думаю, что у нас здесь – язва, – сказал он, ополаскивая руки под тугой струей воды, – но провериться не помешает. Так что «кишку» глотать придется. Выпишу вам направление на ФГДС.

Тут-то меня и проняло.

Желудок мне никогда не зондировали, и всё, что я знал об этой процедуре, было почерпнуто из рассказов отца – старого язвенника, которого лечили еще во времена СССР. Мол, лежишь, пускаешь слюни в полотенце, а в тебе шлангом – туда-сюда.

Противоестественная и унизительная процедура. Это понятно, что человек – такая скотина, которая привыкает ко всему. Ну, блин, не в этом же случае!

Вернувшись домой, я вбил в поисковик «ФГДС» и принялся впитывать информацию о том, что мне предстоит.

Это – пипец! Мы живем в XXI веке, а методы диагностики у нас – дедовские. Нет, чтобы придумать устройство вроде интеллектуальной пилюли, как в «Гаджете» Лукьяненко – мол, принял натощак, а она тебе: «Глисты не обнаружены». Им подавай, чтоб «кишку» глотали… Совсем врачи оборзели. Я – задрот, а они – задроты в кубе, если не могут поставить диагноз, опираясь лишь на данные первичного осмотра (да-да, на форумах я нахватался терминологии).

К статье о ФГДС прилагались фото, сделанные через этот проклятый зонд. Желудки, в которые смотрели, точно в вывернутые наизнанку носки. Всякие гастриты, кровоточащие язвы, опухоли. Фу-фу-фу… Ведь и в меня запустят шланг, которым успели поковыряться в чьем-то насквозь больном чемодане.

Хотелось тупо лечь на диван и сразу сдохнуть. И дернул черт меня пойти в поликлинику! Отлежался бы, овсянки покушал, до свадьбы бы зажило…

Затем меня привлек баннер. Он мигал под статьей о ФГДС. «Визит к врачу? – гласила курсивная надпись. – Предстоит неприятная процедура? Купи супергаджет «Чильтены» по смешной цене и живи в свое удовольствие!»

Я от нечего делать перешел по ссылке и прочитал, что «Чильтены» – это самый заурядный мр3-плеер, в память которого забиты несколько аудиофайлов: что-то вроде программного обеспечения, только не для компа, а для мозга. Так, по крайней мере, уверяли производители. Может, кто-то еще помнит модные в 90-е годы компьютеры ZX-Spectrum? Программы и игры в них нужно было загружать с магнитной ленты через обычный кассетный магнитофон. Насколько я понял, вот эти «Чильтены» – того же поля ягода, только с гипнотическим эффектом. Производители уверяли, что их гаджет поможет пережить неприятности без какого-либо осадка. Мол, с «Чильтенами» вы преодолеете страх и еще избавитесь от ненужных воспоминаний. Мол, надевайте наушники и жмите «play», и событие промелькнет незаметно и безболезненно, точно страницу перевернули.

Само собой, этим небылицам я не поверил. Но гаджет на всякий случай заказал.

У меня была кое-какая работа: дописать заметку про рыбную вечеринку в арт-кафе на проспекте Абылай-хана и еще накропать в Орду проплаченный пост о боксерском клубе «Райымбек». Но томительная маета, которую я ощущал почти непрерывно, мешала сосредоточиться; текст не шел. Поэтому остаток дня я провел, служа Ктулху в «Diezel Онлайн».

Утром – гладко выбритый, голодный и с вафельным полотенцем в пакете – я вышел из квартиры. Лифт поднялся на мой этаж, из кабины вышел парнишка, одетый в дутую куртку и потертые джинсы. Внешности он был непримечательной, разве что нижнюю часть его обветренного лица как-то особенно тщательно скрывал шарф грубой вязки. В руках парнишка держал картонную коробку. Взглянув на нее, я вспомнил, как вчера в порыве абстинентного отчаяния заказал какой-то электронный хлам.

Я смиренно расплатился, потому что не люблю морочить людям голову, по крайней мере – в реале, в Сети-то куда ни шло… Заказал, значит – покупай.

Тут же, на площадке перед лифтом, я решил опробовать «Чильтены». Снял с плеера упаковку, сунул в ухо таблетку наушника и запустил первый файл. Услышал гулкий и ритмичный перестук, похожий на шум идущего поезда. Несомненно, что-то гипнотическое в этом нечетком и монотонно звучащем лязге имелось. Но чтоб он стал панацеей от предстоящих неприятностей… Не ве-рю!

За полчаса я доехал до нужной остановки. Еще минут десять погулял по набережной Ишима, с упоением мазохиста накуриваясь натощак.

Затем – горбольница. Просторный, щедро освещенный коридор. Люди с унылыми и болезненными лицами. Неприятные звуки, доносящиеся из-за двери. Честно говоря, хотелось сбежать. Я едва держал себя в руках. Но медсестра назвала мою фамилию, и мне ничего не оставалось делать, как последовать за ней.

Точно утопающий, хватающийся за соломинку, я нащупал дрожащими пальцами плеер.

И пришел в себя на ступенях перед главным входом больницы. В руке я сжимал распечатку с результатами ФГДС.

Я действительно ничего не помнил.

Только горло сводило от холода из-за обезболивающего, которого меня заставили глотнуть перед процедурой.

В тот же день я попал на прием к своему терапевту. Врач сказал, что у меня – «хороший» гастрит, от которого можно избавиться с помощью таблеток и диеты. Вот, и стоило глотать «шланг»?.. Но знакомство с «Чильтенами» уже состоялось, и, надо признаться, в этот день я думал лишь о том, как ловко мне удалось сжульничать.

Всё оставалось по-прежнему. Я не стал ни умнее, ни красивее, ни богаче. Но что-то неуловимо переменилось. Я не сразу сообразил – что. А потом понял. Никогда мне не выпадало такого ништяка. Это ведь не в лотерею выиграть. Это власть! И не просто власть, а власть над судьбой!

У меня даже уши зачесались, так захотелось поэкспериментировать над этой самой судьбой. Для начала – попробовать что-нибудь простенькое… Ну, например, терпеть не могу мыть посуду!

Я воткнул наушники, включил плеер.

Это было похоже на короткий обморок. В следующий миг я уже сидел на табурете за кухонным столом, а в сушилке белели чисто вымытые тарелки. На мне был мокрый фартук.

Вот же черт, никогда мне не удается помыть посуду так, чтобы брюхо не намочить…

Я прислушался к своим ощущениям. Странно как-то. Всё, что происходит, происходит не с кем-нибудь, а со мною, но не оставляет в памяти ни малейшего следа. Ну, это ладно, гипноз там, то-сё… Что-то типа двадцать пятого кадра… Непонятно другое, откуда эти самые «Чильтены» знают, когда надо прекратить меня гипнотизировать? Эдак я могу полдня под гипнозом шататься, как зомби, если не больше.

Наверное, воздействие прекращается само собой, как заморозка после удаления зуба или глотания «кишки».

Придумав более или менее достоверное объяснение, я понял, что не в силах больше напрягать мозги. Да и скучно это. Гораздо интереснее экспериментировать с «Чильтенами». Я вспомнил, что так и не написал про «Райымбек». Лезть в Сеть, тарабанить по клаве, сочиняя провокационно-рекламную чушь, не хотелось. Терпеть не могу всей этой нудной заказухи, хотя она меня и кормит. Но денежки следует отрабатывать, иначе грош мне цена, как вольному стрингеру.

Злорадно хихикая, словно мультяшный злодей, я снял мокрый фартук, зашвырнул в дальний угол. Потом приберу. И вообще, мне теперь уборка нипочем. Врубил «Чильтены», раз – и в квартире идеальная чистота! Или бац – и пост про боксерский клуб уже собирает сотни каментов, а я как бы и не при делах…

Полюбовавшись делом рук своих – своих ли? – я отправил пост в просторы Интернета.

Была у меня еще одна проблемка…

Я тянул с ней больше месяца, не лежала душа браться за это дело. Один из московских заказчиков отказался перечислять гонорар за цикл статей, потребовав с меня справку-подтверждение о том, что я плачу налоги в Казахстане. А чтобы проклятую справку получить, надо сначала налоги заплатить. Платить было нечем – это раз, отношений с налоговой инспекцией я никогда не имел – это два.

Походы по бюрократам меня пугали еще сильнее, чем визиты к врачам. Вряд ли в налоговой помогут даже «Чильтены». Это тебе не «кишку» глотать и не тарелки драить, и даже – не посты тискать, здесь нужна нечеловеческая выдержка в сочетании с изворотливостью и находчивостью. А еще – готовность унижаться. С «ушами» на голове и отсутствующим взглядом – не прокатит. Увы.

Но все-таки я решился и на такой эксперимент.

Я вышел из дома в дурном настроении. Мело так, что в двух шагах было не видно ни зги. Пригибаясь, отворачиваясь от лезущего в глаза снега, я подошел к двухэтажному зданию районной налоговой. Тяжелая, будто обшитая броневой сталью дверь с трудом подалась. Я протиснулся в образовавшуюся щель, опасаясь быть раздавленным. В лицо дохнул нежилой запах лежалой бумаги и скипидара. Шаги мои гулко отдавались в коридоре. Как сомнамбула, вышагивал я вдоль двойного ряда дверей. А когда нашел нужную – нажал кнопку на панельке плеера.

В следующий миг я уже стоял у родного подъезда с бумажкой в руке, на которой в метельных сумерках синели печати и подписи. Пронесло! Оказывается, дивная программка и это умела – обуздывать бюрократов!

– Всесилен, всесилен, – бормотал я, повторяя фразу то ли из какой-то книжки, то ли из сериала.

Не чуя ног, я взлетел к себе на этаж, ворвался в квартиру, содрал ботинки, куртку и шапку. Я был свободен. Может быть, впервые за всю свою недлинную пока, но крайне глупую жизнь. Я теперь ничего не боялся. Ни налоговиков, ни врачей, ни работодателей. Мне больше не грозили бытовые мелочи, настырные и неистребимые, как крысы. Я мог делать всё, что заблагорассудится. На чем держалась такая уверенность, не знаю. В ту минуту – в минуту абсолютного счастья – меня не волновал этот вопрос. Мне было так хорошо, что я решил поработать. Находясь в полном сознании и твердой памяти. БЕЗ «Чильтенов», представляете?

«Странная особенность человеческой психики. Я откладываю на завтра то, к чему не лежит душа сегодня, словно на следующий день этим вопросом предстоит заниматься не мне, а совершенно постороннему человеку. Проблемой ли или же просто вызывающей раздражение рутиной. Словно завтрашнему альтер-эго будет в радость разбираться с тем, от чего меня воротит сегодня.

А вдруг это действительно так? Вдруг той твари, в которую я превращусь завтра, окажется всё по плечу? И она с готовностью примется жить жизнью, которой я старательно избегал и от которой правдами-неправдами отказывался? И находить в ней недоступное мне удовольствие? Смогу ли я снова стать самим собой, если на фоне меня-завтрашнего я буду выглядеть бледно и жалко?..»

Я свернул окно с недописанным постом, поменял фоновую музыку. Слишком уж трагическим получался текст. Хотя мне – человеку творческому – простительно слегка сгущать краски. Вот и френды мои любят предельные эмоции. Либо всё зашибись, либо все завтра сдохнем. Золотой середины в Сети не существует. Так что оставлю пост пока таким, какой он есть…

Потянулся и почесал пузо. Надо бы выбраться в реал за хлебом и сигаретами.

Я распутал наушники, включил плеер и, испытывая чувство, близкое к вожделению, закинулся «Чильтенами».

Тухтух-тухтух, – мчал поезд мысли по промороженной степи, увозя куда-то за горизонт событий.

Я уже знал, что у двери подъезда меня «срубит» и что я очнусь сидящим в удобном кресле перед компом. И на мониторе будет либо моя страница на horde.me, либо загрузочное меню игры «Diezel».

И никакого сырого полумрака зимнего дня, никакого льда под ногами. Никаких постных рож на улицах и в магазине.

Я пролистну эту скучную, ненужную мне страницу.

«Не хрена себе – сходил за сигаретами…» – подумал я, разглядывая лицо лежащей рядом со мной девушки. Скуластая, курносая, полногубая. Каре каштановых волос рассыпалось по подушке.

Мерьем. Она жила в соседнем подъезде. Отец и мать, маленький сын. Мужа не было точно, но не исключено, что Мерьем с кем-то встречалась. Еще не хватало на мою голову свихнувшегося на почве ревности джигита… В реале за мной не стоит армия культистов Ктулху.

И когда я умудрился ее подцепить? И каким, черт возьми, образом?

С женщинами, честно говоря, в реале у меня не очень ладилось.

В незашторенные окна заглядывало бледное солнце. Его свет то разгорался, то угасал, теряясь за рваной завесой снежных туч.

День вроде был тот же. До компа бы дотянуться или до мобильника, чтоб проверить. Мои джинсы валялись рядом с кроватью, из кармана торчал провод наушников.

Ай да Джекилл… Ну, и Хайд, без которого – никак, тоже постарался.

– Говорю, квартира у тебя – так себе, – сказала Мерьем сонным голосом. – Берлога какая-то. Ни уюта, ни порядка.

Ничего. Никаких воспоминаний. Вроде должны быть. Вроде стоит напрячь мозги, и память оживет. Но нет. Всё равно, что вспоминать ускользнувшее сновидение. Точно знаешь, что оно было, но ни единого проблеска…

– И как… тебе? – спросил я, надеясь, что Мерьем поможет воссоздать картину. Или, скорее, для того, чтобы не показаться обескураженным и неестественным. Мой голос сильно дрожал.

– Было забавно, – ответила Мерьем тоном, судя по которому, особой радости она не испытала. – Во всяком случае, позитив получила. В нашей жизни тоже не лишнее.

– Очень мило, – отозвался я. – Что же ты такого во мне нашла?

– А женщины очень любят мерзавцев, ты разве не знал? – Мерьем помассировала ладонями лицо.

– Почему бы это…

– Наверное, потому что мы подсознательно ощущаем: от проходимцев и мудаков потомство получается более жизнеспособным. Ты не согласен?

– Тебе виднее, – буркнул я и тут же прикусил язык: ведь сын Мерьем рос без отца.

– Ага! Что я говорила! – Мерьем, прищурившись, поглядела на мой платяной шкаф. – А чего у тебя мужские стринги висят на дверце? Ты что, из этих?..

– Нет, – я потянулся за сигаретами. – Это прикол такой. Я же – стрингер. Как-то встретился с друзьями в реале, они подарили мне вот… эту вещь. Шутки ради.

– Стрингер? – Мерьем вскинула выщипанные брови. – Это что за профессия такая? Типа стриптизера?

– Нет, – я как бешеный наяривал колесико зажигалки, но кремень не высекал искру. – Пишу на заказ тексты для разных сайтов. Новости, политика, культурная жизнь, спорт…

– Ну, ты и задрот, – протянула Мерьем. – И друзья у тебя, наверное, такие же отморозки. Что-то я здесь… кхм… засиделась, – она поерзала под одеялом. – Отвернись-ка, я оденусь.

– А какой смысл теперь отворачиваться? – проворчал я, тщетно пытаясь прикурить.

– Задротам не полагается рассматривать женщин, – Мерьем вздохнула. – Отвернись, а то закричу.

Угроза была смехотворной, но я предпочел не связываться. Уставился в выключенный монитор, в котором забелело нечеткое отражение женской фигуры.

Мерьем оделась быстро. Раз-два, и стоит передо мной в трениках, старом свитере и шерстяных носках домашней вязки.

– Чего хлопаешь глазами? Я вообще-то вышла на пять минут за хлебом, – сказала она с упреком. – А тут ты – как снег на голову. «Цигель, цигель, ай-лю-лю!» Проводишь девушку до двери, омега-самец?

– Отвернись! – потребовал я в свою очередь.

Она рассмеялась. Игриво сорвала с дверцы шкафа дурацкие стринги, взмахнула ими так, что засверкали в лучах света украшавшие их стеклянные стразы.

– Держи!

Я поймал и сразу же отшвырнул пыльные трусы, всё сильнее раздражаясь. Наверное, не зря я оставался холостяком.

– Ха-ха-ха… Очень смешно, – пробурчал, выбираясь из-под одеяла.

Мерьем ушла, оставив после себя лишь запах пота. Я открыл в комнате окна, чтобы выветрить из квартиры остатки бредового сна, оказавшегося куском реальности.

Я не смог попасть на страницу, посвященную «Чильтенам». Мигающий баннер остался на том же месте, но ссылка никуда не вела. Ни один браузер не мог пробиться на злополучный сайт.

Что ж, попробуем зайти с тыла. «Гугл» в помощь…

Фамилия Чилтенов, пещера Чильтен-хан, добрые духи чильтены, но ни одной ссылки на супергаджет «Чильтены», который можно приобрести за грош.

Кстати, почему именно – за грош? На такой штуковине миллионы «зеленых» не трудно сделать. А здесь – почти даром. Словно сыр в мышеловке.

Прямо какое-то «искушение святого Антония».

Я без энтузиазма кликнул по ссылке на мифологический справочник. Прочитал, что чильтены – это мистические существа. Они якобы вечны, предвидят будущее и помогают попавшим в беду героям.

М-да, чем я не герой? Сижу в застиранных трусах перед компом, в квартире – бардак, сумрачно, солнце уже спряталось за высотками.

Про этих добрых чильтенов я знаю с детства. Фольклорные парни. Собственно, производители выбрали удачное название для своего продукта. Но ведь это всего лишь название. С таким же успехом можно было бы поименовать устройство «Доктором Джекиллом» или «Маской Локи», что не изменило бы сути гаджета.

Я – гуманитарий до мозга костей, менеджер инновационной деятельности по образованию, поэтому в технических вопросах волоку слабо. Но среди френдов в Орде наверняка найдется какой-нибудь профессионал, которому будет несложно проконсультировать меня онлайн. Скину файлы, которые содержатся на плеере, пусть эксперт их препарирует, разложит на циферки…

Или не стоит этого делать? Зачем мне делиться с кем-то своим секретом? Не часто судьба делает подарки людям вроде меня.

Как же поступить с устройством… Пользоваться им и дальше? Кажется, уже нет надобности в каком-то времени, чтобы войти в транс; меня «срубает» гораздо быстрее. «Чильтены» демонстрируют полную совместимость с «железом» в моей черепушке.

Я стал просматривать список друзей, выискивая программистов. Сомнения меня не покинули, нет. Но нужно было выяснить заранее, к кому можно обратиться, если что…

Если что? Всё идет неплохо. А порой – просто замечательно.

Можно целый день пить пиво (если позволит глючный желудок) и рубиться в «Diezel», а остальное поручить моим добрым духам – «Чильтенам»: домашний быт, вылазки в реал, написание всякого рода заказух. Ведь что такое, по сути, наша жизнь? Неприятная и порой опасная тягомотина, вялотекущая болезнь с непременным смертельным исходом.

Лучше уж отражу нападение на Р’льех и прокачаю своего культиста…

В дверь позвонили. Я давно хотел заменить звонок, очень мне не нравился его звук. Истеричный дребезг, действующий на нервы. И вот теперь… Так некстати.

В гости я никого не ждал. Так что – извините.

Я подхватил с пола джинсы, вынул из кармана плеер, нацепил наушники.

Тухтух-тухтух – понесся поезд, унося меня подальше от незваных гостей и вообще – от всех проблем на свете.

Домой я возвращался на такси.

Дремал на заднем сиденье, а в окна светили огни проспекта Абылай-хана. Густо валил мокрый снег, ритмично поскрипывали дворники, напоминая мне «музыку» «Чильтенов». Что я делал здесь? Заезжал в арт-кафе, где мне были должны ужин за заметку о рыбной вечеринке?

– Здорово погуляли? – спросил водитель, не оборачиваясь.

Я поплямкал губами. Во рту ощущалось мерзкое спиртовое послевкусие.

– Рвать будет? – снова спросил водитель.

– Нет, – соврал я слабым голосом.

В следующую секунду до меня дошло, что я в домашних джинсах и что в их карманах отродясь не водилось тех денег, которые были нужны для оплаты такси.

Так и есть. Какая-то мелочь, которую мне дали на сдачу, когда я покупал хлеб и сигареты.

Ну, и моя прелесть, мой супергаджет.

Значит, не пропаду.

– Знаете ли вы, черви, что все сверхъестественные сущности имеют электромагнитную природу? – обратился Ктулху голосом Сергея Чонишвили к лежащим перед ним ниц культистам. Среди жрецов бога со звезд был и мой персонаж – крепыш с азиатским лицом, одетый в халат, расшитый серебром. – Приборы, работающие на электрике, послужат идеальным убежищем для духов, независимо от того, какие силы эти духи представляют. В свое время шаманы и колдуны научились привязывать духов к амулетам, сейчас же такие вещи вызовут обоснованное подозрение. К счастью, люди сами открыли лазейку для своих извечных сопровождающих из потусторонья. И нас не может не радовать очередной виток прогресса цивилизации смертных. Потому что большинство духов ненавидят людей той ненавистью, всю глубину которой могут испытать только мертвые по отношению к живым.

– Я ем людей! – выкрикнул вдруг один из культистов.

Вместо ника у него был номер «1.07» – как у трека с «Чильтенов». Ктулху брезгливо наступил чешуйчатой лапой культисту на голову; брызнула кровь.

– Я вижу, как мир людей сливается с потустороньем, – продолжил Ктулху, расправив крылья. – Демоны перетекают вместе с электрической энергией по проводам из города в город, из дома в дом. Одержимость превращается в инфекционную болезнь вроде инфлюэнцы. И как только звезды расположатся правильно, цивилизация смертных падет, уничтоженная выпестованным ею же злом.

Ктулху наклонился к моему персонажу. Склизкие щупальца взвились над обтянутой халатом спиной. Я только сейчас заметил, что у «меня» тоже вместо ника «Тамерлан» – номер «1.09». И у всех культистов, валяющихся у лап Ктулху, были лишь номера треков. Ники исчезли. Наверное, программный баг.

– Почему ты не доверяешь чильтенам, червь? – просипел Ктулху. – Тебе ведь было сказано, они – до-о-обрые…

Чешуйчатая лапа опустилась на голову моего культиста. Сейчас хрустнет черепная коробка…

Я судорожно схватился за проводки наушников. Нужно было срочно запустить «Чильтены».

Но наушники были надеты. Я играл в «Diezel» под монотонное бормотание мчащего через заснеженную степь поезда.

Мчится поезд, стучат колеса. Громко стучат. Закричишь – никто не услышит.

Их было четверо. Они встретили меня на самой темной аллее Президентского парка. И угораздило же сюда забрести. А всё проклятые «Чильтены»…

– Ну чё, мудила… – дохнул перегаром низкорослый, коренастый парень, в спортивном костюме и куртке-дутыше.

«Найк» или «Адидас» – не разберешь. Фонари светили неярко, но я узнал этих четверых. Самолично постил их фотки.

– Мужики, вы… это… Нету у меня бабок…

Парни заржали. Коренастый снизошел до объяснений:

– Нам твои бабки без надобности, задрот… Мы тебе сами дадим…

– На похороны, – добавил другой, и аллея огласилась новым взрывом лошадиного веселья.

– Парни, отпустите меня, – проныл я.

– Не ссы, отпустим, – отозвался коренастый. – Малость поучим, как уважать спортивную гордость страны, и отпустим…

И он коротко, без замаха врезал мне под дых. Я задохнулся, согнулся пополам и рухнул на колени.

– «Райымбек» – лучший клуб Казахстана, понял, урод? – осведомился коренастый, наклоняясь ко мне. – Не один из лучших, а – лучший!

Я попытался было выдавить из себя полное согласие с вышесказанным, но не смог даже вздохнуть. Не получив подтверждения своим словам, боксер схватил меня за грудки, вздернул на ноги. Я не успел даже выпрямиться, как он хуком в челюсть отправил меня в кусты, захлебывающегося кровью с выбитыми зубами.

– Хватит с него, Темир, – сказал кто-то из боксеров. – Пошли в кабак.

– Это я за честь клуба вступился, – сказал коренастый. – А теперь у меня к нему личное дело…

Сквозь дикую боль и кромешный ужас смысл сказанного едва доходил. Темир выволок меня из кустов, швырнул на обледенелую брусчатку.

– А это тебе, писака, за Мерьем… Будешь знать, как чужих баб трахать…

Он отвел ногу назад для удара. Но я не стал дожидаться, когда в паху взорвется режущей болью. Плеер был со мною. Пуговка наушника каким-то чудом оставалась в ухе. Кнопка мягко утонула в корпусе…

Странное ощущение. Такое со мною было впервые. Я отчетливо видел, как четверо крепких парней из боксерского клуба с азартом топчут неподвижное уже тело. Очень знакомое и в то же время – чужое. Теперь – чужое.

Я увидел, как боксеры перестали пинать труп стрингера-неудачника. Темир наклонился и поднял плеер, без всякой брезгливости приладил «уши».

– Интересно, чё качают нынче сетевые задроты, – пробормотал он, запуская единственную запись, которая обосновалась с недавнего времени в крохотном гаджете.

– Атас, мужики! – бросил громким шепотом один из боксеров. – Менты! Срываемся!

Они кинулись вдоль аллеи, но их предводитель, Темир, слегка замешкался.

«Там их и повяжут, как миленьких, – неслышно прошептал я ему прямо в подсознание. – А ты дуй к другому выходу, там чисто…»

И он «дунул». Попробовал бы меня ослушаться… Ведь я стал чильтеном – рядовым бесчисленного легиона добрых духов, всегда готовых спасти слабое человеческое существо от тысячи бытовых мелочей, настырных и неистребимых, как крысы, и от проблем посерьезнее.

Шевели граблями, парень!

Ты – свободен, пока жив.

 

Татьяна и Юрий Бурносовы

Возвращение в буфет «Лето»

1

Палыч, Фил и Псевдонимов встретили пса на перекрестке. Пес был черный, лохматый и с бородой. Он вполне мог бы сойти за скотч-терьера, если бы не ноги. Ноги у пса были безобразно беспородные, хоть и длинные. Ничейный пес так навязчиво нарезал круги вокруг троицы, что Палыч, Фил и Псевдонимов внезапно поняли, что пес посчитал себя псом одного из них.

Пса не стали гнать, а решили выяснить – чей он будет.

Палыч, Фил и Псевдонимов шли из пивной. Пенистый напиток им в тот день достался в изобилии и привел всех троих в благодушное состояние. Для выяснения разошлись от перекрестка на все три стороны. Пес мог бы, в принципе, пойти в четвертую сторону, и тогда дальнейшая жизнь молодых алма-атинских программистов сложилась бы совершенно иначе. К примеру, Псевдонимов написал бы несколько романов и, издав за свой счет, безуспешно торговал ими с раскладного столика у центрального рынка. Проходящие мимо столика девушки-казашки дружелюбно улыбались бы долговязому Псевдонимову, но книжки бы не покупали. Так и не признанным писателем уехал бы на закате жизни своей на историческую родину, где негры ходят в пейсах. Обстоятельный рационалист Фил женился бы на красивой и строгой немке, которая увезла бы его в расцвете лет на свою историческую родину, сотворив из Фила вполне успешного бюргера. А обаятельный очкарик Палыч, вполне может быть, стал бы доктором наук. Если бы пес пошел не за ним.

– Твой, значит, – сказал Фил.

– Или твоя, – засомневался Псевдонимов.

Пес прислушался, шлепнулся на зад и принялся чесать ногой за ухом.

– Кобель, – констатировал Псевдонимов.

– Это хорошо, – сказал Палыч, – если бы он был сукой, трудно было бы назвать.

– Да? – не понял логики Фил.

– Он же негр, – пояснил Палыч, – а много ли мы знаем выдающихся негритянок, имени которых стоило бы назвать собаку? Нет.

– А негров выдающихся знаем? – спросил Фил и понял, что зря спросил. Псевдонимов, Палыч и пес уставились на него с негодованием. Или с осуждением, Фил не был уверен из-за легкого пивного флера.

Ни о каких афроамериканцах и прочей толерантности в те давние семидесятые годы в Стране Советов еще не знали. Тогда и боролись-то за права негров, а не за права неграми не называться. Палыч к тому же считал, что бороться надо за права негров петь. Потому что поющие негры – это совершенно выдающиеся негры.

– Каждый имеет право петь и быть петым, – наставительно сказал Псевдонимов.

– Луи Армстронг. Поль Робсон, – перечислил Палыч, и Фил устыдился.

Пес поднял свою бородатую морду и одобрительно хмыкнул.

– «Звался он Луи Второй, звался он Луи второй, но, впрочем, песня не о нем, а о любви», – весело и фальшиво пропел Псевдонимов строчки из новой песни популярной певицы. Песню эту выучили уже даже старушки на лавочке у подъезда, и фальшивить в ней было совершенно негде. Однако Псевдонимов имел уникальную особенность фальшивить всегда, даже в собственных стихах, когда зачитывал их девушкам. – Ну какой же он Луи?! Армстронг – это Коллинз и Олдрин. Космонавт. И он не негр.

– Значит, Поль, – согласился Палыч и приблизил очки к бородатой псовой морде. Пес согласно дыхнул на линзы.

Так Поль присоединился к компании и скоро возглавил ее.

Если бы Палыч, Фил и Псевдонимов только знали, куда приведет их встреченный бородатый черный пес, то, вполне возможно, не вышли бы в тот день из «Вычислительного Центра», где Палыч и Фил дежурили в ночную смену. Зная о дежурстве, Псевдонимов нарисовался прямо с утра в комнатке, где отдыхали программисты, уставшие от мерного гула ЭВМ и щелканья жестких перфокарт.

В давние семидесятые годы компьютеры были большими, назывались электронно-вычислительными машинами и занимали по площади примерно однокомнатную полнометражную квартиру для молодой семьи. У помещения этого было торжественное название «машинный зал». И заходить туда, где пребывал крупный компьютерный мозг, надлежало исключительно в белом халате и с чистыми руками. Машинный мозг, урча, жевал бобины белой продырявленной ленты и отплевывался километрами белой бумаги с напечатанными на ней женщинами из циферок. Эти произведения машинного искусства было модно вешать во всяких научных лабораториях на стены. Программист, умеющий сотворить это, был почитаем. Кругленькие дырочки от перфоленты тоже пригождались: эти крошечные бумажные кружочки, которые удачно были двух размеров, насыпались в спичечные коробки и дарились девушкам. А девушки, которым посчастливилось водить в те времена знакомство с программистами, щеголяли модным маникюром, с цветочками из перфолентных дырочек.

Псевдонимов и сам бывал дежурным программистом, но не в этот раз. В этот раз Псевдонимов, по случаю лета, считал на горе звезды с очередной красавицей. Поутру красавица умылась в горном ручье и упорхнула на работу в пивной ларек. Псевдонимов же резво собрал палатку, напялил свой фирменный цветастый батник и спустился с гор к друзьям, бормоча себе под нос новенькое, навеянное звездами и легким любовным похмельем, стихотворение:

Блестя загорелым черепом, Псевдонимов ворвался на «ВЦ» и вскричал:

– Здесь принимают посуду – так отвечает народ!

Фил, который спал на топчане, подскочил, спросонья решив, что нагрянуло какое-то начальство. Он вытянулся почти по стойке «смирно» и методично принялся застегивать пуговицы рубашки. Рассмотрев же Псевдонимова, обиделся:

– Пива бы лучше принес.

– Пиво нас ждет на точке. Мне Нюрка шепнула, что в полдень привезут.

– Неразборчив ты, Псевдонимов, в женщинах, – заметил вошедший Палыч.

– Зато, старик, сколько вам с этого пользы! – захохотал бодрый Псевдонимов и затолкал рюкзак с палаткой в угол за топчан. В его новенькой, только полученной квартире уже обжилась предполагаемая будущая жена Нина, которой совершенно не полагалось знать о порочных наклонностях любвеобильного Псевдонимова. Тем более что Нина, возможно, зря претендовала на будущее поэта. А после встречи с псом выяснилось, что не возможно, а совершенно зря.

…Нюрка, которую нежно обхаживал Псевдонимов, налила пива как следует, не разбавляя и не халтуря с пеной. Псевдонимов подмигнул ей и похвастался друзьям за столиком, что пообещал Нюрке в своем следующем литературном произведении сделать ее дикторшей на телевидении. Невозможно красивой.

– Лучше сделай ее буфетчицей, – посоветовал Фил, – ближе к народу.

– Что я тебе, фельетонист? – оскорбился Псевдонимов.

– Буфетчица непоэтично, согласен, – встал на защиту Нюрки Палыч, – тем более, где ты видел невозможно красивую буфетчицу в наше время?

Так за обсуждением женской красоты и закончилось незаметно пиво.

А там уже и встретился вскорости друзьям бородатый пес.

2

…А совсем в другое время и, кто знает, не совсем ли в другом мире, Маша Соколова отчаянно сигналила большому древнему самосвалу, который плелся посередине дороги и отчаянно не хотел уступать. Теоретически машина «шкода-йети» могла обогнать самосвал слева или же справа по обочине, но рисковать Маша не хотела, потому что на заднем сиденье дремал Женька.

Точнее, уже не дремал. Над плечом Маши замаячила деловитая мордашка, и сын поинтересовался:

– А чего ты сигналишь? Этот лузер не хочет подвинуться?

– Уже минут пять… – буркнула Маша.

– Стреляй по колесам, – посоветовал Женька, плюхнулся обратно на сиденье и запищал своим айфоном.

Водитель самосвала наконец внял истошным мольбам «шкоды» и уступил. Маша сердито взглянула на промелькнувшее за стеклом коричневое лицо в тюбетейке и прибавила скорость.

– Штурман! – окликнула она Женьку. – Следи за дорогой!

– Мам, я слежу… GPS работает, всё норм!

Да и куда мы денемся, подумала Маша. Не в пустыне… Но штурман есть штурман, ралли Париж – Дакар, все дела, надо же чем-то заниматься в дороге парню одиннадцати с небольшим.

Небо завесили тучки, навстречу протарахтел совсем уж древний грузовик – кажется, такие назывались ГАЗ-51. Маша немного разбиралась в автомобилях из-за бывшего мужа, фаната автомотостарины. Надо же, сохранился дедушка… Хотя в отдаленных аулах и не такая древность поди еще на ходу…

Маша нажала сенсорную кнопку на панели, сканер зашарил по эфиру в поисках радиоволн. Непривычно долго шипели и потрескивали динамики, после чего прорезался официальный голос, вещавший:

– …Подмосковный город Коломна был награжден орденом Октябрьской Революции. Так партия и правительство отметили заслуги города в революционном движении и восьмисотлетие со дня его основания…

– Офигеть, – удивилась Маша, – «Партия и правительство»… Дают прикурить единороссы!

– Международные новости, – продолжал тем временем официальный голос. – Более суток оставался без электроэнергии крупнейший город США Нью-Йорк в результате выхода из строя линий электропередачи из-за удара молнии. С наступлением темноты по городу прокатилась волна насилия и разбоя. Обыденные для капиталистического общества…

– Мам, выключи эту шнягу! – завопил Женька с заднего сиденья. – Включи лучше музыку!

Маша послушно увела приемник со странной волны. После еще нескольких секунд шипения и шкворчания в салон «шкоды» ворвалась старомодная разбитная песенка:

– Ну, ма-ам! – снова вскричал Женька, тащившийся в основном по Limp Bizkit.

Однако радио наотрез отказалось ловить что-нибудь еще, и Маша его попросту выключила. И сделала это как раз вовремя, чтобы заметить, что «шкода» движется уже не по старенькому и побитому шоссе, а по засыпанному щебнем каменистому проселку. Притормозив, она съехала на обочину и повернулась к сыну.

– Штурман! Ты за своими игрушками не заметил, что мы поворот проскочили!

– И ничего я не «не заметил»! – возмутился Женька, сунув Маше под нос айфон. На экране было написано: «Нет сети».

– Сломал, что ли?! – тут же осерчала Маша.

– Ничего я не ломал! Оно само отрубилось! Нормальный сигнал был, а потом бац – и нету!

Женька обиженно засопел.

– Ладно, – сказала Маша. – Вылезай из машины, поброди тут вокруг, может, просто провал сигнала какой-то… Только высоко не забирайся! С гор не падать, коленки не обдирать, костей не ломать…

– …Скорпионов не жрать, – закончил за нее сын. – Понял, понял. Сиди тут и никуда не уходи, пока я не вернусь. Если что, стреляй в воздух.

Маша улыбнулась, достала из бардачка бутылку негазированной минералки «Сары-Агаш» и свернула ей пробку. Потом взглянула на свою «Нокию» – четыре «палки», вполне уверенный прием… Видать, Женька всё же что-то навертел в своем айфоне.

Ладно, подумала она, потягиваясь, пусть побродит вокруг, ноги разомнет.

И закрыла глаза.

3

…Яркое июльское солнце изрядно напекало макушки. К четырем часам, а было примерно около того, жар лился и сверху и снизу – от плавящегося перегретого асфальта. Пес Поль невозмутимо бежал вперед, словно и не был бос. Бежал он с довольно приличной скоростью, на то у него и были длинные ноги. А Палыч, Фил и Псевдонимов, увлекшись, сами не заметили, как ускорили шаг. Уже давно ушли они в сторону от знакомых кварталов, оставив далеко позади улицу Сатпаева и улицу Баумана.

Пес вел компанию вдоль пустого бетонированного русла реки Большой Алмаатинки. Бедняжка высохла до мелкого ручейка, который скромно обегал кучки мусора и стремился по каскадному руслу вниз, к искусственному озеру Сайран.

Только однажды за всю дорогу заволновался было Псевдонимов, сказалась, наверное, тонкая поэтическая душевная организация.

– Жарковато? – спросил он неуверенно.

Палыч и Фил согласились, но продолжали бодро следовать за черным псом. Псевдонимов на ходу соорудил из газеты «Правда» треуголку, нахлобучил на голову и постарался не отставать. И никому из всей компании, – включая пса, хотя ему-то как раз чего – никому не показалось удивительным и странным, что они не только шли невесть куда, но вскорости еще и оказались у подножия гор. А именно в ущелье Алмарасан у железного водопровода, который строили еще плененные на Халхин-голе японцы.

Пес ступил на горную тропинку и выжидающе посмотрел на попутчиков.

– Так он нас до самого озера Кумбельсу доведет, – хохотнул Псевдонимов.

– А мы куда идем? – осведомился наконец-то Фил.

– Да я сам не врубаюсь, – оторопев, сказал Псевдонимов и замер.

Пес нетерпеливо замотал хвостом.

– Что это? – нахмурился Палыч.

Земля под ногами заметно вздрагивала, а откуда-то сверху из-за перевала прилетел пока еще слабый гул. Псевдонимов подскочил и нервно заозирался.

– Что, что?! – заволновался и Фил.

Пес понуждающе гавкнул и побежал вперед.

– Сель, вот что! – заорал Псевдонимов и припустил за псом. – Драпаем! Похоже, собака знает, где укрыться!

Пес, почуяв, что его послушались, припустил изо всех сил, лишь изредка оглядываясь, убедиться, что за ним следуют. Гул и грохот нарастали. Со склона посыпались мелкие камешки.

– Дьявол спускается с гор, дьявол спускается с гор, – бормотал Псевдонимов на бегу, он с селем был знаком не понаслышке и потому сознавал всю степень опасности.

Фил и Палыч молча бежали за ним по еле заметной тропке, почти не видной из-за пышной летней травы. Но пес действительно знал, куда бежать, и время от времени подавал свой склочный голос, чтобы друзья не теряли направления.

Мимо Псевдонимова пролетел довольно увесистый булыжник. Напуганный этим неординарным событием Псевдонимов отскочил и, подняв голову, застыл с разинутым ртом. Сверху по узенькому руслу горной речушки летел коричневый глинистый вал. Псевдонимов даже на долю секунды не понял, что это – вода. А поняв, заорал и поскакал вверх по склону, подальше от русла, уже совсем не разбирая, где там тропа. Фил и Палыч без лишних вопросов припустили за ним, тем более что как раз оттуда, сбоку залился отчаянным лаем бородатый пес.

Поль стоял на уступе и терпеливо ждал, пока друзья доберутся до него. Как только запыхавшийся Фил, который добрался последним, взлетел на узенький уступ, пес взмахнул хвостом и сгинул. Псевдонимов тут же сунулся за ним.

– Здесь лаз! – крикнул он и, дрыгнув ногами, исчез вслед за псом.

Приятели, толкаясь, протиснулись следом, где оказалось прохладно и гулко.

Палыч нашарил в кармане коробок, чиркнул спичкой и поднял дрожащий огонек вверх.

– Похоже на бункер какой-то…

Псевдонимов бодро потопал в глубь пещеры и вскорости позвал:

– Эй, идите сюда!

Палыч осторожно пошел вперед, держась рукой за стену. Через несколько шагов пещера делала резкий поворот вверх и влево. Здесь было значительно светлее – косые солнечные лучи падали на пол из скального разлома сверху. Псевдонимов стоял посередине пещеры, закрыв глаза и замерев.

– Старик, ты чего? – шепотом спросил Палыч, тронув друга за плечо.

– Слушайте, – Псевдонимов поднял палец вверх, – слышите?

– Что? – не понял Палыч.

Псевдонимов открыл глаза:

– То-то и оно, что ничего. А должно грохотать, как при сотворении мира. Там же сель…

– Может, кончился уже? – робко предположил Фил.

– Кончился?! Я поражаюсь вашим скудным знаниям в данной области! Сель не может кончиться за десять минут. Вы видели этот вал? Там высота не меньше восьми метров. Это же тысячи кубометров воды, несущиеся со скоростью хорошего автомобиля…

– Ну, так значит, и пронеслись…

– Пронеслись? – презрительно фыркнул Псевдонимов. – Да там каскад моренных высокогорных озер! Если прорвало Кумбельсу, то им еще нестись и нестись вместе с горными валунами и горными козлами, которые не успели спрятаться…

С этими словами Псевдонимов полез к разлому и осторожно высунулся наружу.

– Ну, что там? – дернул его за ногу Палыч.

Псевдонимов дрыгнул ногой, подтянулся и вылез наружу. Через секунду в проеме показалось его озадаченное лицо.

– Вы не поверите.

И скрылся. Палыч и Фил поторопились за ним.

4

Снаружи было тихо и пасторально. В жарком мареве казалось, что воздух «плывет». Не шевелилась ни одна травинка, только тихо гудела рядом горная пчела на сиреневых соцветьях гречихи и потрескивала крыльями парочка стрекоз. Высоко-высоко в небе летел пассажирский самолет, оставляя инверсионный след.

– Мы что, с другой стороны склона? – предположил Палыч.

– С этой, – радостно сообщил Псевдонимов. – Вон русло притока Алмаатинки…

– А сель? – глупо спросил Фил.

– А нету! – захохотал Псевдонимов.

Палыч поправил очки, открыл было рот, но его перебили:

– У вас есть связь?

– Чего?!

За спиной у Палыча стоял пацан лет двенадцати и протягивал Палычу плоскую пластмассовую коробочку.

– Связи нет. Только вот была – и нету. И GPS пропал, такого ваще не может быть…

– Чего? – обалдел Палыч. – Какой джопоэс?!

– Global Positioning System, – терпеливо разъяснил школьник. – Спутниковая система навигации. Не работает. Маман позвонить не могу… Вот, смотрите…

Мальчишка провел пальцем по черной глянцевой поверхности коробочки, и та неожиданно засветилась разноцветными картинками. Фил и Псевдонимов заинтересованно подошли поближе и вытаращили глаза.

– Это… это что такое? – прошептал Псевдонимов.

– Айфон, что же еще, – удивился пацан.

– Ай кто?!

– Айфон… Вы что, из дикого аула, что ли? За солью спустились? Айфона не видели?

– Пионер, ты это, не дерзи, – сурово пригрозил Палыч. – А то я не посмотрю, что ты по английскому языку отличник. И по физике.

– Нет у нас еще физики, – удивился пацан.

– А мы не видели айфона, – протянул Фил. – Заграничный, что ли?

– Дядя, это вы так шутите? Какой же еще. Самый что ни на есть штатовский.

– Какой-какой?! – ахнул Палыч.

– Ну не китайский же. Пиндостанский.

Коллеги переглянулись, но спрашивать о таинственном Пиндостане не стали. Если пацан издевался, то лучше не плясать под его дудку, непотребно унижаясь.

– Так есть у вас связь или нет? – продолжал тем временем донимать их вредный вундеркинд.

Палыч растерянно посмотрел на товарищей. Фил молча глазел на коробочку в руках пацана с совершенно обалделым лицом. А вот Псевдонимов особого удивления не выказывал. Напротив, глаза у Псевдонимова блестели, словно он внезапно получил тринадцатую зарплату.

– Какая связь?

– Ну ясно, – махнул рукой пацан. – А где дорога, знаете? А то я заблудился… Пошел связь искать и заблудился.

– Знаем, – быстро сказал Псевдонимов. – Пошли, нам тоже туда надо.

Мальчишка внимательно оглядел их и кивнул.

– Ох ты! А где пес?! – спохватился Палыч и громко свистнул.

Но бородатый проводник словно растворился. Псевдонимов подтолкнул Палыча в спину.

– Пошли. Убежал пес. Сделал свое дело и убежал.

Шоссе они увидели минут через двадцать. Мальчишка, который шел первым, с воплем понесся вниз, завидев у обочины большой автомобиль и женскую фигурку, которая металась рядом.

– Спасибо! Спасибо, что нашли моего мальчика, – бросилась к Псевдонимову молодая женщина, – я задремала, проснулась – а его нет нигде… Чуть с ума не сошла: звоню, а у него телефон отключен…

– Простите, куда вы ему звонили? – встрял Фил. – И, э-э, откуда?

– Фил, это неважно, – толкнул его в бок локтем Псевдонимов.

– Вас подвезти в город? – спохватилась женщина, заметив, с каким интересом Палыч пялится на внедорожник.

– А это что за модель? – поинтересовался он, тыкая пальцем в обтекаемые фары.

– «Шкода», – сказала женщина. – «Йети».

– Вон чего братья чехи делают! – восхитился Палыч. – Красота же! Футуристический образ! А у нас «Ниву» обещали, вроде выпускают, а где она?! Нету ее!

– «Ниву»?! – недоуменно пробормотала женщина. Пацан тоже вытаращился на троицу с нескрываемым интересом.

– Идем уже! – поспешно потянул Палыча в сторону Псевдонимов.

– Я могу вас подвезти, – повторила женщина.

– Нет-нет! Нам тут недалеко! – сказал Псевдонимов, продолжая оттаскивать Палыча от чудесного чехословацкого автомобиля.

– Ну хорошо… Спасибо вам еще раз.

Женщина загнала мальчишку в салон и сама села за руль. Помахав на прощание, она круто развернула машину и умчалась.

– Что это было? – спросил Фил. – Мы что, умерли?

– С чего ты взял? – удивился Палыч.

– С того, что в жизни такого не могло быть.

– Чего? Пионера с американской цацкой и чешской машины?

– Да не в этом же дело, Костя!!!

Псевдонимов радостно подскочил к друзьям и обнял их за плечи.

– Да бес с ней, с жизнью. Мы просто выпали из куба. Я в своей повести писал об этом. Поменяли пространственно-временной континуум на… э-э-э… другой. Пространственно-временной континуум. Нам – туда!

Палыч закатил глаза. Псевдонимов сделал вид, что не заметил этого из-за отсвечивающих на солнце очков Палыча.

– Псевдонимов, перестань нести ересь, а? – жалобно попросил Фил.

– Пошли, пошли. Здесь недалеко, минут двадцать топать.

– Куда, ты можешь сказать?!

– В буфет «Лето».

Палыч вывернулся из-под руки Псевдонимова и пристально посмотрел на него.

– Ты обезумел, старик? Буфет «Лето» – это же твоя выдумка? Его не существует.

– Оглядись вокруг! Ты своими глазами видел час назад сель в этом ущелье. А теперь – его не существует! Но, как учит нас теория старины Эйнштейна – всё в мире относительно. То есть если что-то исчезло, значит, вместо него появилось…

Фил недоверчиво хмыкнул.

– А с чего ты взял, что твой буфет появился вместо селя? Неравнозначные по величине объекты.

– А ты не умничай, – обиделся Псевдонимов, – здесь величина другими единицами измеряется.

– Это какими еще? – ехидно спросил Фил.

Псевдонимов не ответил, поправил воротничок батника и уверенно зашагал в понятном только ему направлении. Палыч и Фил переглянулись и двинулись следом.

Шоссе было на удивление пустынно. Одуряюще пахли горные цветы. Солнце, казалось, замерло, словно его прибили к небосклону. Фил вытащил из кармана носовой платок, вытер пот со лба и, завязав на уголках узелки, пристроил платок на макушку. Псевдонимов давно утерял свою газетную «правдивую» треуголку, но в невероятном своем возбуждении совершенно не замечал жары. Палыч попробовал хоть как-то привести мысли в порядок, но тут же отказался от этого, решив, что проще ничего не понимать.

– Горит звезда в бескрайней тьме! Сочится сырость по колонне! Музей Галактик на холме! Машина времени на склоне! – бодро скандировал Псевдонимов, когда впереди на дороге внезапно закрутились клубы пыли.

Друзья замедлили шаг. Непроницаемая пыль стремительно и совершенно беззвучно приближалась к ним. Когда до нее оставалось буквально несколько метров, сбоку с оглушительным лаем выскочил на шоссе давешний черный пес Поль и бросился наперерез.

5

Что-то вывалилось на дорогу прямо перед капотом «шкоды», и Маша резко дала по тормозам.

– Мам, ты что делаешь?! – возмущенно крикнул Женька, у которого от толчка вылетел из рук айфон.

Маша отстегнула ремень безопасности и вышла из внедорожника.

Перед машиной лежал скелет собаки с остатками истлевшей черной шерсти. Маша поежилась, посмотрела в ту сторону, откуда свалился подарок, и нахмурилась.

– Ты чего, мам? – высунулся из машины Женька.

– Там… – Маша показала рукой, и Женька проследил за ее взглядом.

На обочине торчал из-под земли и трепыхался на ветру край цветастой нейлоновой ткани, из которой в семидесятые шили модные батники.

– Ну и что, мам? Здесь оползни постоянно, вот и притащило…

Женька брезгливо поморщился и ногой спихнул останки собаки на обочину.

– Поехали, мам. Здесь опять связи нет. Фуфло, а не айфон… Китайский, точно!

Маша села в машину и медленно повернула ключ зажигания. Перед глазами у нее еще долго стояла эта цветастая тряпочка, и Маша никак не могла вспомнить, где она ее видела.

Причем буквально сегодня…

6

Пыль рассеялась так же резко и внезапно, как появилась. Палыч неуверенно свистнул, но пес снова пропал.

– Вон он. Буфет «Лето», – с благоговением прошептал Псевдонимов.

– Офонареть… – разинул рот Палыч.

А Фил просто промолчал.

На обочине дороги притулилось неказистое здание с одноименной вывеской, явно нарисованной от руки и не слишком старательно. Деревянная дверь была настежь распахнута и для верности придавлена тяжелым куском гранита. В дверном проеме болталась потрепанная тюлевая занавеска, которая должна была служить защитой от вездесущих жирных мух, которые беспрепятственно мотались туда-сюда сквозь старые дыры. Псевдонимов восторженно ухнул и бросился вперед.

– Но как же… это же… Да он же этот буфет придумал… сочинил… Он же про него в рукописи написал, – не верил своим глазам Фил.

– Значит, не написал, а списал! – решил не поддаваться панике и мистике Палыч. – Пойдем. Раз есть буфет, то в нем должно быть пиво!

– Еще один поэт, – проворчал Фил, но послушно пошел за Палычем.

7

Маша по-прежнему пыталась понять, что сегодня случилось не так. Странная встреча, потеря и обретение слишком самостоятельного сына… Собака эта дохлая… Тьфу, чертовщина, подумала Маша и вновь включила настройку радио. На сей раз оно тут же обнаружило какую-то волну, где голосила очередная модная дура.

За думами и заботами Маша даже не заметила, что Женька осторожно опустил стекло, еще раз сердито пробормотал:

– Фигня… Скажу, что потерялся, пусть лучше «эксперию» купят!

И выбросил айфон на дорогу.

8

В древних развалинах, бывших когда-то придорожной забегаловкой, на обсиженных мухами столешницах замерли в ожидании тоста стеклянные пивные кружки. Их толстые литые ручки крепко обхватили желтоватыми фалангами пальцев завсегдатаи буфета. И мертво уставились давно высохшими глазами на барную стойку, где сиял ярким экраном заморский гаджет. Застывшие скелеты словно прислушивались к айфону, который утробно вещал:

 

Тимур Рымжанов

Без лишних слов

– Фролов! Фролов! Чтоб тебя черти задрали! Баран ты педальный! Почему при команде «атака справа» я получаю в грудь две стрелы, из лука?! – заорал капитан, брякнувшись за хлипкое пластиковое укрытие строительного блока на ремонтной площадке возле дороги.

– Простите, Асхат Нургалиевич, я объяснял, но вы же не слушали…

Капитан перевернулся на спину и попытался выдрать из бронежилета застрявшие в мягком уплотнителе стрелы. Наконечники вгрызлись основательно, так что пришлось просто обломить у самого кончика.

– Торговый центр захватили любители исторической реконструкции или монгольские завоеватели?! Почему стрелы?! Что за фигня с утра пораньше?!

– Один из охранников сказал, что в правом крыле было около ста человек посетителей, когда эти в шкурах ворвались с заднего двора. У них еще сабли, ножи. На некоторых даже кольчуги. Может, и монголы, кто ж их знает.

– Не пойму, Фролов, кто тут сумасшедший, они или ты. Выходит, у нас примерно сотня заложников? Так?

– Боюсь, что уже меньше…

– Фролов! Я разжалую тебя в рядовые! Почему важную оперативную обстановку приходится вытягивать клещами как на допросе?!

– Да народ брызнул во все стороны, кто ж их считал! А эти монголы, они ничего не требуют! – взбеленился сержант. – Забаррикадировались на третьем этаже и отстреливаются как полоумные. Мы двумя патрульными нарядами входы перекрыли и вызвали подкрепление.

Минуты три Асхат лежал на пыльном асфальте, хлопая глазами, с трудом переваривая полученную информацию. Нелогичность произошедшего никак не укладывалась в голове. Заложников захватили по классической схеме. Умело, уверенно. Но зачем? Девять утра. Если в модных бутиках да сувенирных лавках и есть что-то ценное, то хватай и беги. Или цель акции выдвижение требований? Так выдвигайте. Что попусту стрелы метать.

Из здания торгового центра просвистел очередной залп стрел.

– Всем лечь! – крикнул Асхат, но было поздно.

Одному зазевавшемуся патрульному пробили плечо, другому прострелили колено. Очень метко, если сделать поправку на необычность, даже некоторую экзотичность оружия.

– Прибыл полицейский спецназ, – сообщил Фролов, – майор Серекбаев берет командование операцией на себя.

– Прикрой меня, – скомандовал капитан. – Пойду, доложу начальству обстановку.

Не долго думая Павел Фролов встал на одно колено, вскинул короткоствольный автомат и, передернув затвор, стал стрелять по выбитым окнам короткими очередями. Асхат, не теряя времени, перекатился за стоящий на парковке внедорожник и полуприсядью двинулся к вставшему неподалеку броневику спецназа.

За спиной послышался гортанный вопль, и со второго этажа из разбитого окна вывалилось тело одного из стрелков. Орущий подраненный дикарь падал медленно. Выронив из рук оружие, он пытался ухватиться за висящие на стене пыльные корпуса и трубы кондиционеров, за карнизы и облицовку стен. Два бойца спецподразделения скрутили облаченного в сыромятную кожу подранка и поволокли к машине скорой помощи. Еще двое из спецназа выбежали навстречу сослуживцам из оцепления и тут же прикрыли спины товарищей большими щитами.

В один миг оглушительная, тугая волна чудовищной массой навалилась на всех, кто находился возле здания. Протяжный рокот всколыхнул жаркий воздух. Клубы пыли, остатки стекол и песок из мелких трещин, образовавшихся по всему магазину, накрыли дорогу и площадь серым облаком. На фонарных столбах и трансформаторных будках заискрили кабели. Вся электроника в руках полицейских мгновенно отключилась. Задымились рации и сотовые телефоны. Из-под капотов работающих машин повалил густой черный дым. Сами машины мгновенно заглохли. Следующая ударная волна всколыхнула весь квартал и была такой чудовищной силы, что некоторые автомобили, стоявшие особенно близко к торговому центру, перевернулись набок. С деревьев сорвало листву, а люди повалились на землю как подкошенные, закрывая головы руками.

Как только пыль немного улеглась, спецназ двинулся на штурм. Связи не было. Беспомощное начальство неистово раздавало устные указания через подоспевших патрульных. Машины в радиусе километра просто отказывались заводиться. Не дожидаясь распоряжений, Асхат двинулся вслед за спецназом, прихватив с собой Павла Фролова. Немного контуженный сержант быстро пришел в норму и последовал за капитаном.

В этом месте ощущалась какая-то вибрация. Словно бы отголосок недавно прозвучавшего басового аккорда. Асхат буквально чувствовал эхо в пыльном воздухе. Стоны, истеричные вопли, гортанные выкрики штурмовиков, прочесывающих помещения, – всё это звучало в более высоком регистре. У капитана даже потемнело в глазах от странного гула, всё еще звучащего в голове.

Позже выяснилось, что взрыва не было. Большинство экспертов записали в своих отчетах, что ударная волна скорее напоминала чудовищной силы электромагнитный импульс. Но следствию легче от этого не стало.

Все двадцать пять нападавших, включая того раненого, – погибли. Еще тридцать человек, находившиеся в непосредственной близости от эпицентра этой аномалии, – впали в кому.

Одновременно с этим событием произошло еще одно. Доклад о нем поступил в управление ближе к вечеру. Подобный, но куда более скромный взрыв – а точнее, опять же, по отчету экспертов, саморазрушение – произошел в историческом музее. Благо посетителей в тот час там не было. Много лет простоявшая в одном из залов каменная стела вдруг покрылась мелкими трещинами и с грохотом разлетелась на части, повредив окружающие ее витрины. Поначалу Асхат Кожабеков не связал события воедино. Но к утру следующего дня, изучая материалы дела, пришел к выводу, что связь существует. Вот только он еще не понимал, какая именно связь.

На погибших террористах, если можно так назвать психов, облаченных в средневековые одежды, не было ни имен, ни отпечатков, вообще никаких данных. Складывалось впечатление, что они вовсе не из нашего мира. С луками, саблями, мечами. Да не с какими-нибудь бутафорскими игрушками, а с настоящим, боевым оружием. Некоторые из них в доспехах, сделанных из бронзы. Всё это заводило следственную группу в тупик, выхода из которого пока не было. Взрыв уничтожил видеозаписи с камер наблюдения. Электроника в радиусе трехсот метров выгорела дотла и не подлежала восстановлению. Злоумышленники налицо, но, к сожалению, мертвы. Свидетели путались в показаниях и несли какой-то бред о шамане с бубном и таинственном ритуале. Те, что впали в кому, постепенно приходили в себя, но врачи требовали не беспокоить несчастных. Да и что бы они прояснили, если даже те, кто отделался легким испугом, не могли связать трех слов.

Капитан Кожабеков как раз держал в руках дело о происшествии в музее, когда в кабинет вошел Никитин, оперативник отдела.

– Вижу, Асхат, всю работу свалили на тебя одного.

– У меня голова кругом от неразберихи, что тут творится. Читаю материалы дела и глазам собственным не верю. Несвязный бред…

– Да еще и эту многострадальную стелу из музея на тебя свалили.

– Почему многострадальную? – тут же зацепился Асхат за мимоходом брошенное слово коллеги.

– Ну как же. Два года назад какой-то душевно расстроенный торчок пытался разбить ее кувалдой. Скалывал надписи, пока его охрана не оттащила. Парень явно был невменяем. Сейчас где-то в психушке вместо срока парится.

– А кто вел дело?

– Кто-то из ваших и вел. Мы только на задержание выезжали.

– Псих он или нет, но чем черт не шутит. События в торговом центре и взрыв стелы в музее произошли чуть ли не одновременно. Вдруг он что-то знает?

– Так подними дело. Поспрашивай у своих.

– А в этом есть смысл! Может, хоть что-то прояснится? Трезвой логикой здесь не разгрести.

– Ну да, – ухмыльнулся Никитин, – психа тебе в помощь.

– Зацепин Николай Андреевич. Непростой случай. Заболевание перешло в острую фазу после тридцати лет, что весьма странно, – пробубнил чопорный доктор, листая личное дело больного. – На сегодняшний день мы имеем классическую паранойю. Мания преследования, потусторонние голоса, агрессивное поведение. Хотя в последнее время он притих. Недели три назад просто бесновался, а сейчас ничего, спокоен. Мы ему даже снизили дозу…

– Он в состоянии поговорить со мной? Или… – спросил Асхат с надеждой вырваться отсюда поскорей.

– Вполне, – кивнул головой доктор. – Еще вчера утром он мило беседовал с санитарами и другими пациентами. Правду сказать, свой срок он уже отмотал, как у вас говорят. И если так и будет продолжаться дальше, то у меня есть все основания переводить его на амбулаторное лечение.

Николай сидел на диване, в холле отделения, уставившись в неработающий телевизор. В расслабленной позе, спокойный, сдержанный. В руках он вертел простенький сотовый телефон. Встретишь такого не в больничной пижаме, так и не подумаешь ничего особенного. Ухоженный, коротко подстриженный, гладко выбритый. Даже больничная одежда на нем смотрелась очень естественно, словно это деловой костюм.

– А! Кожабеков Асхат Нургалиевич, – встрепенулся он, заметив капитана. – Не ждал вас так скоро. – Сказав это, Зацепин бережно положил телефон на журнальный столик перед диваном.

– Для человека, в некотором смысле изолированного от мира, вы неплохо информированы, – буркнул капитан, косясь на телефон Зацепина.

– Да, – согласился Николай, слегка улыбаясь. – И вы пришли узнать о том, что произошло в торговом центре и как это событие связано со стелой в музее. Ведь именно так вы на меня вышли. Но вы ничего не узнаете, уверяю вас, пока не станете мне доверять.

– Доверять тебе?! Так, сразу? Ну уж нет. Сначала послушаю, о чем ты мне поведаешь.

Николай нахмурился и поджал тонкие губы. Ему не понравилось обращение капитана к нему на «ты», но Зацепин промолчал.

– Спрашивайте…

– Разве больным разрешено иметь сотовые телефоны?

– Главный врач сделал для меня исключение. За хорошее поведение, разумеется.

– Чем тебе не угодила эта чертова стела?

– Неправильный вопрос. Капитан, вы читали, что это за стела?

– Гранитный обелиск, найденный на горном перевале Тянь-Шаня, – тут же процитировал выдержку из материала дела Асхат.

– Это надгробие, капитан. И его бесцеремонно вырвали из древней могилы и перетащили в музей, даже не поинтересовавшись тем, что там написано.

– А это имеет значение?

– Имеет. И вчера вы имели честь убедиться в этом. На сегодняшний день есть только двое, кто способен прочесть древние рунические письмена, которые я так усердно скалывал. Один из них перед вами, а второй… – Николай на мгновение затих и криво ухмыльнулся. – Второй покоился под этим самым надгробьем.

– Ты совсем из ума выжил, Зацепин. У меня двадцать пять неопознанных трупов, тридцать человек в коме…

– Должно было быть двадцать шесть, – нахмурился Николай, почесывая кончик носа. – Как раз по числу рун. Впрочем, они умерли уже очень давно. Это Его охрана…

– Его? – нахмурился Асхат.

– Того самого, кто умеет читать руны.

– Почему произошел взрыв? – продолжил капитан, явно недовольный такой беседой.

– Это не взрыв, это волны. Вибрации, – произнес Зацепин, с наигранной таинственностью шевеля пальцами в воздухе. – Древние довольствовались естественным электромагнитным фоном планеты и умели делать такое, что нынешним физикам еще только снится. А теперь, когда цивилизация просто кипит от микроволн и вибраций всех мастей, пронизывающих дно воздушного океана… Вы запустили тигра в загон для кроликов. Древние руны – это только формулы. Маркеры, способные перенаправлять энергию. Система управления. Язык программирования. Тот взрыв – это лишь мелкий побочный эффект ритуала. Вы привыкли думать, что надгробья ставят над могилами тех, кто в них лежит. Увы, та Чемолганская стела представляла собой всего лишь печать, которую, как вам известно, – что сделали? Правильно, сорвали. Великих, обладавших такой чудовищной силой, не могли похоронить просто в земле. Их упокоили в складках времени, загнав перед этим в ловушку тела. Теперь эта складка распахнулась. И они получили новые тела! Дело сделано! Теперь их мало что остановит в попытке найти своего подопечного. Но тут появляетесь вы, внося некоторую переменную в ход событий. Вот так.

Николай мгновенно умолк и отвернулся к окну.

Асхат глубоко вздохнул, с силой захлопнул папку и встал с дивана. Больше с этим сумасшедшим говорить не о чем. Сожалея о потраченном времени, капитан развернулся к двери, как вдруг услышал:

– Будь вы и впрямь хорошим следователем, вы бы, придя сюда, уже точно знали, кто нашел стелу. Но спишем это на недостаток опыта. Поздно бить тревогу. Не утруждайте себя. Просто готовьтесь жить в новом мире.

– Мне достаточно было знать, куда я иду. Это психиатрическое отделение для душевнобольных. И ты, Зацепин, находишься здесь и пока не убедил меня отнестись к твоим словам хоть чуточку серьезней.

– Представь компьютерный вирус, который не только испортит твою машину, раскрошит в мелкий винегрет все файлы, но еще и на тебя повлияет. Заставит вынуть из кобуры табельное оружие и приставить дуло к виску. И только от прихоти вируса будет зависеть, спустишь ты курок или нет. Чем больше мир будет пронизан волнами, тем сильнее станет тот, кто умеет управлять этим. Всё в этой вселенной вибрирует, шевелится. Но есть хаос, и есть гармония. И в шуме водопада можно услышать музыку. Но когда у тебя есть инструмент и ты умеешь на нем играть – шум водопада превращается в хаос. Вирусы приносят хаос, разрушение.

– А как же антивирусные программы?

– Ими еще надо уметь управлять, – ответил Зацепин сквозь ехидный смех.

– И что всё это, по-твоему, должно означать?

– Много лет назад, когда дилетанты от науки вырвали из древнего кургана удерживающую печать, они изменили мир. Заключенные в складке времени древние силы только и ждали, когда расположение звезд станет благоприятным настолько, что их тела будут способны просуществовать в нашей эпохе хоть на час больше. Пока не свершится обряд. И вот он свершился! Они добились своего, но стратегия не их конек.

Всю обратную дорогу до отделения Асхат никак не мог успокоиться. Разговор с Зацепиным ввел его в состояние нервозности, тревоги, даже злости. Но делу это не помогало, а лишь больше его запутало. Из всего, что наговорил этот псих, не выстраивалось никакой логичной последовательности. Оставалась последняя возможность. Узнать хоть что-нибудь о стеле от музейных сотрудников.

Капитан развернулся на перекрестке и поспешил к музею. Рабочий день еще не закончился, и большинство хранителей были на месте. Асхата хорошенько отфутболили по кабинетам. Наконец его привели к профессору Бахтияру Аскерову.

Бодрый старик, немного суетный, улыбчивый, учтивый – профессор совершенно не походил на степенного аксакала, коим должен был являться ввиду преклонного возраста.

– Чемолганская стела, – заявил Асхат устало, лишь только переступил порог.

– Да, я догадывался, что именно это вас и заинтересует.

– Я хочу знать о ней всё, что вам известно, профессор.

– Ну, дорогой мой офицер, корни нашей истории так глубоки, что только благодаря крупицам знаний, скрупулезно собранным за многие годы, можно лишь чуточку прикоснуться к этому вопросу.

Асхат сел в кресло у письменного стола профессора. И ему показалось, что кабинет ученого станет последним тупиком во всем деле.

– Официальная наука эту теорию не признает. Но я один из тех, кто думает, что смысл в ней все-таки есть.

– Что за теория? – дежурно и даже как-то безразлично поинтересовался Асхат.

– Она принадлежит моему бывшему коллеге. Теория о семи духах, которые правили на земле задолго до появления известных нам религий. Если кратко, то суть ее в том, что мир той эпохи был поделен между семью могущественными духами, вокруг которых впоследствии были созданы многие известные нам пантеоны. Но и между ними не всё было ладно. Ведь если земля это лишь подобие неба, то и там случались раздоры. Тюрьмой для духа может послужить лишь бренное тело. Но кому-то и тюрьма – дом родной. Считалось, что под Чемолганской стелой покоятся останки одного из воплощенных великих духов. Но раскопки не дали результатов. Теория лопнула как мыльный пузырь. Да, в те давние времена наши предки использовали руническую письменность, чем-то схожую с нордическими или этрусскими рунами. Но внешнее сходство ничего не доказывает. Ни содержания, ни фонетики этой письменности мы не знаем. Так что всё это, на мой взгляд, не больше чем попытка придать значимости ничтожному событию, находке пусть уникального, необъяснимого, но всё же артефакта. Есть Орхоно-Енисейские руны, есть Мангышлакские резаные тексты. Меркенские могильные камни. Таинственное Иссыкское зеркало. Но это лишь осколки, из которых невозможно собрать что-то целое. Даже для уверенной, стройной гипотезы нет хотя бы поверхностных доказательств.

Асхат устало потер виски, взглянул на часы в новеньком телефоне, который пришлось купить после взрыва, и встал.

– Меня больше интересует, почему взорвалась стела.

– Это огромный кусок гранита. Внутреннее напряжение материала, резкий перепад давления или резонанс, к примеру с отбойным молотком, что грохочет целыми днями на строительной площадке напротив музея. Да мало ли что могло вызвать саморазрушение такого древнего предмета. Не надо приписывать что-то сверхъестественное обычным явлениям. Эксперт по горным породам наверняка расскажет вам больше. Теория Николая Андреевича красива и романтична. Связать воедино все мировые культуры. Доказать существование высших иерархов, стоящих над человечеством на заре цивилизации. Но я живу в реальном мире, господин полицейский. Никто кроме Зацепина не верил в эти сказки.

– Зацепин! Николай Андреевич?! Но…

– Вы хотите спросить про несчастного молодого человека, который пытался разрушить этот артефакт несколько лет назад? Да, те же имя, фамилия и отчество. Это его внук. Бедный мальчишка, видимо, слишком близко принял к сердцу байки своего деда.

– Так это его дед привез стелу в музей?

– Нет, что вы. Зацепин к тому времени уже почил. Весьма странно. Сгорел в морозную ночь на собственной даче.

– В самом деле странно.

– Так и есть! Его небольшое наследство осталось единственному родственнику – внуку. Излишняя фантазия негативно повлияла на неокрепшую, а может, чем-то и ослабленную нервную систему.

– Пожалуй, мне еще понадобится помощь. Ваша и ваших сотрудников, – проговорил капитан, присматривая себе место в кабинете профессора, где ему будет удобно работать с архивом.

Наряд полиции топтался в приемном покое психиатрического отделения и с недоумением прислушивался к разговору шефа с дежурным врачом.

– Что значит – исчез?! – возмущался Асхат, тряся бумагами перед лицом доктора. – Как можно сбежать из психушки?

– Он не сбегал. Иначе бы его побег зафиксировали камеры видеонаблюдения. Он исчез! – оправдывался врач, нервно теребя ворот халата.

– Ну, если вы своим пациентам за хорошее поведение позволяете иметь сотовые телефоны, то, может, еще и ключи от всех дверей выдаете!

– Какие телефоны? – удивился доктор.

– Во время нашего разговора Зацепин вертел в руках сотовый телефон.

– Этого не может быть, мы тщательно проверяем всех…

Асхат сжал кулаки и резко повернулся к оперативникам.

– Изъять все записи с камер видеонаблюдения. Все до единой! Найдите фотографию этого Зацепина и разошлите ориентировку по всем отделениям. Особенно на вокзалы, автобусные станции и в аэропорт. И не забудьте забрать вещи нашего подопечного из больничной камеры хранения. Кто-нибудь, срочно – в центральный музей, найдите и привезите мне профессора Бахтияра Аскерова.

В дверь вбежал еще один оперативник, дежуривший у машин во дворе.

– У нас проблема в больнице, Асхат. Ушли двадцать пять коматозников.

– …Что значит – ушли?! – сдержанно спросил капитан после ядреной матерной фразы на родном языке.

– То и значит, – пожал плечами оперативник. – Встали и ушли.

Повернувшись к патрульному, Асхат выпрямил спину и, нервно подернув головой, спросил:

– Сигарета есть?

– Ты же вроде бросил.

– Ага. Давай по дороге в отдел еще в винный заскачем. Мне эту психушку часто посещать теперь придется. Как пациенту.

Профессор тихонько семенил за Асхатом. Капитан шел не спеша, прикуривая очередную сигарету.

– Судя по архивам, которые вы мне вчера дали, Зацепин нашел стелу и выколачивал в те годы средства на изучение.

– Он пытался. Это было не просто. Трудные были времена. На экспедиции государство выделяло мало денег. Тем более что речь не шла ни о кладах, ни о каких-то более поздних культурных слоях, представляющих ценность.

– Короче, денег ему не дали?

– Нет, но все знают, что он смог убедить каких-то бизнесменов профинансировать его личную поездку. Им он якобы сказал, что находится на пороге знаменательного открытия.

Над городом сгущались тучи. Со стороны степи задул тугой и пыльный ветер. Над рекой уже были слышны раскаты далекой грозы.

Капитан с профессором прошли в отдел. Асхат открыл кабинет своим ключом и, пропустив Аскерова вперед, вошел следом.

– Что этот неуч Бахтияр тут делает? А, капитан? – За столом Асхата, развалившись в кресле с клавиатурой на коленях, сидел Зацепин. – Мог бы всё, что хотел, узнать и у меня. Но ты задавал неправильные вопросы.

Асхат попытался было двинуться вперед и уже потянулся к кобуре, но Николай вдруг схватил со стола сотовый телефон и направил на капитана, будто это было оружие. Рука Асхата так и зависла в нескольких сантиметрах от пистолета. Видя решительность в действиях капитана, Зацепин чуть закатил глаза и нажал пару кнопок. Послышался короткий щелчок, сухой треск, как от надломившейся ветки. Оружие Асхата развалилось на несколько частей и осыпалось на пол сотней металлических крупинок.

– Надеюсь, наглядные примеры будут более убедительны?

– Как ты здесь оказался?

– Вибрации, дорогой друг, волны, – пояснил Николай всё так же фальшиво и наигранно сквозь омерзительный смех. – Но ты опять задаешь неправильные вопросы. Ты не уловил сути? Или до тебя туго доходит?

– Кто ты? – спросил Асхат тихо. – Ведь у профессора Зацепина не было детей и, как следствие, внуков. А уж портретное сходство…

– О! Уже что-то, но всё же не то. Нет в тебе масштаба, глубины. Отвечу тебе так, капитан. Мое тело – это Зацепин Николай Андреевич. Тысяча девятьсот тридцать восьмого года рождения. Омоложено мной лет эдак на пятьдесят в результате нашей с ним сделки. Я ему дал молодость и возможность закончить какие-то дурацкие исследования, а он мне – тело в тот миг, когда оно понадобится. И вот, на днях оно понадобилось.

– Но зачем ты пытался сбить надписи, тогда, в музее? Не понимаю, – спросил Асхат, усаживаясь в кресло напротив.

– Ах да, – ухмыльнулся Николай, – неучтенная мной часть сделки, которую я мастерски использовал в свою пользу. Омоложенный и полный сил Зацепин слишком быстро нашел ключ к прочтению рун. Чертовски талантливый ученый. Сбивая надписи, он пытался расторгнуть договор. К тому времени он мог прочесть большинство текстов, так что отменить сделку означало оставить всё могущество себе. А я не люблю жадных. Ведь был договор.

– Но если ты получил, что хотел, зачем пришел ко мне? Вломился в кабинет, рассказываешь всё это…

– Вот видишь, капитан. Можешь, когда чуть пораскинешь мозгами.

На улице разразилась настоящая гроза. Ливень хлестал в окно, ураганный ветер выгибал деревья. Раскатистый гром сотрясал промокший город.

– У меня еще остались двадцать пять ярых поклонников. Мои неусыпные стражи, перепугавшие своим дикарским ритуалом всех вас. Они не очень умны, но упорства им не занимать. Находясь здесь, я хоть ненадолго, но всё же недосягаем.

Николай опять взял телефон и стал проворно щелкать по клавишам, продолжая при этом разговор.

– Есть некоторая последовательность действий, которую необходимо совершить в определенное время и в определенном месте. Но мои фанаты могут помешать. Они столько сотен лет удерживали меня в ловушке, и силы их на исходе. Подождем еще немного. Кролики быстро бегают, но не умеют кусаться.

– Значит, теория о семи духах вовсе не глупые фантазии? – вдруг вмешался в разговор профессор Аскеров, стоявший позади капитана.

– Фантазии?! – ухмыльнулся тот, кто находился сейчас в теле Николая. – Да у человечества вообще нет фантазии. Есть факты, есть информация, есть интуиция, но нет понимания того, что всё это находится не в трех измерениях и не течет во времени линейно. Утеряв одни знания, вы насобирали другие. Сумели сложить некоторые детали головоломки, но всей картины так и не увидели. Получилось, в общем, неплохо. Придумали кучу удобных вещиц. Вот как эта, например. Прежде мне бы пришлось читать сложные текстовые формулы или произносить заклинания. А сегодня сижу, травлю байки, заговариваю зубы двум тугодумам, а сам строчу одним пальцем такую галиматью, что в прошлом и выговорить было бы, наверное, невозможно. А этот маленький аппарат отшлифовывает до чистоты бриллианта, оправляет в цифровой код и напрямую трансформирует в волну, вибрацию. Получается просто идеально. А ведь всё так логично, так стройно.

В коридоре послышались громкие шаги, и в кабинет ввалился Павел Фролов и еще пара оперативников. Профессор мгновенно юркнул в дверь и скрылся за спинами замерших сотрудников.

– Асхат Нургалиевич, там это… какие-то сумасшедшие рвутся в отдел. На прилегающих улицах беспорядки.

– Вот и финальный этап, – пробубнил Зацепин, вставая из-за стола.

– А это кто? – спросил сержант Фролов и поправил автомат.

– Тот, на кого я велел разослать ориентировку куда только можно. Он, оказывается, как только из психушки сбежал, сразу к нам. Явка с повинной, можно сказать.

Во дворе раздалась автоматная очередь. Приглушенный стук доносился с первого этажа. Зазвенели выбитые стекла.

– Ну вот, время пришло. Пора заканчивать дела и начинать строить планы на будущее, – Зацепин подошел поближе к Асхату.

– Ты, чокнутый! – гаркнул Фролов, передернув затвор автомата. – Быстро! Руки поднял и чтоб без резких движений.

Зацепин удивленно приподнял бровь, но остался неподвижен. Фролов двинулся вперед. За ним с небольшим отставанием шагнули оперативники. Асхат не знал, что делать. Он наблюдал за невозмутимым и ироничным взглядом Зацепина, силясь понять происходящее.

– Пора, – Николай, подняв руку с телефоном, нажал кнопку.

Такое странное чувство, будто бы удар кнута пробил насквозь, круша кости и раздирая мышцы. Тело падало в бездонный колодец. Тысячи, сотни тысяч игл впились под кожу, сдирая ее с мяса. Но боли не было. Где-то в мозгу отключились предохранители, пропали все чувства. А были ли они когда-нибудь, эти самые чувства?

Диск солнца катился к закату, расписав размашистыми оранжевыми мазками пелену облаков под ногами. Там, внизу, сверкали грозы. Тяжелые тучи, словно океанские волны, лениво наползали на складки горных ущелий. Чистейшая синева неба над головой окрыляла простор. Все-таки были. Чувства. Они и сейчас есть. Но что-то изменилось. Что-то тонкое, неуловимое.

Асхат стоял на каменистой вершине, щурясь от солнечного света. Сержант Фролов лежал ничком, чуть поодаль, без сознания или уже мертв. Зацепин впереди, лицом в сторону заката.

Встав на одно колено, Асхат дотянулся до автомата в руках сержанта и, вытянув его за ремень, поднялся в полный рост, выпрямляя спину.

– Кто бы ты ни был, я не позволю тебе и дальше творить подобное, – прохрипел Асхат, чувствуя на губах солоноватый привкус собственной крови.

– Пытаешься предугадать будущее? Или оглядываешься в прошлое? Ты всего лишь винтик, марионетка, инструмент. Можно использовать вслепую, забавляться, бросить в дальний чулан. Знаешь, от чего меня удерживали эти двадцать шесть надзирателей? Конечно же нет, откуда тебе знать. Они не давали мне экспериментировать. Смело взяли на себя право решать, когда пришло время, а когда нет. Твое сознание, Асхат, сейчас буксует от потрясений, что свалились на него за последние пару дней. Но через некоторое время ты всё поймешь. Ты запомнишь этот разговор. Не бойся экспериментировать. Ведь только опыт позволяет быть уверенным в том, что ты делаешь или не хочешь делать.

– Я не намерен заключать с тобой никаких сделок. В твоих словах какой-то подвох.

Асхат перехватил автомат двумя руками.

– Сделка! – улыбнулся тот, кто был сейчас в теле Зацепина. – Больше никаких сделок. Мои планы свершились, но игра продолжается. Просто некоторые этапы придется начать заново.

– Не придется. Я не позволю.

– Что, убьешь меня? Ты сам в это веришь? В смерть? Знаешь, рано или поздно каждый живущий на земле человек наверняка узнает, есть ли жизнь после смерти или это вымысел. Я ответ знаю. А ты пока так и не научился задавать правильные вопросы.

Зацепин повернулся, приподнял большой палец, нацеленный на очередную кнопку на клавиатуре телефона.

Вскинув автомат на уровень плеч, Асхат прикрыл глаза и дал короткую очередь прямо в грудь Николая. Тело рухнуло на камни, простирая объятия к небу. Рука Зацепина разжалась, пальцы разомкнулись, роняя на гранитную глыбу проклятый телефон.

Его тело буквально на глазах иссыхало, скукоживалось, опадало. Одежда мгновенно теряла цвет и превращалась в труху, почерневшая кожа осыпалась в глубокое ущелье словно сажа. Асхат увидел, как сильный поток ветра слизал с вершины горы последние остатки бренной плоти. Телефон, только что выпавший из истлевших рук, вдруг звонко заурчал, издавая приятную и тихую мелодию.

Асхат поднял его и посмотрел на светящийся экран.

«Невозможно определить номер абонента». Асхат ответил на вызов.

– Чуть не забыл тебе сказать, капитан, – услышал он в трубке голос Зацепина. – Когда станешь изучать старшие руны, не увлекайся полярными комбинациями. Не стремись к единству противоположностей без подстраховки. Остальное найдешь в телефоне и у себя на компьютере. Пока. И до встречи.

 

Дарр Айта

Кому это надо

(

вместо послесловия

)

«Страна, не имеющая своей фантастики, обречена на потребление чужой!» – что-то в этой фразе, брошенной джинном-коллегой, приехавшим по легенде в командировку в заснеженную Астану из не менее заснеженного Санкт-Петербурга, смущало визиря-полковника. Программа обучения периодически давала сбои: симулятор боевой ситуации требовал ответить джинну на приветствие-вопрос паролем «Ничто человеческое нам не чуждо!», но он на секунду замешкался и получил от начальства выговор, правда без занесения в личное дело.

Конечно же, пройдя очередной джинн-тренинг, визирь-полковник отлично понимал, что его подопечным казахам-казахстанцам сейчас, как никогда, нужна своя собственная, и именно научная фантастика, а помочь им в этом «заграница» может лишь отчасти. Поэтому и решил он тогда местных писарей «всех отыскать, воедино созвать и единою черною волей сковать в Мордоре, где вековечная тьма». Джинн посмеивался над такой формулировкой, уж больно звучное имя – Назгуль – было у секретаря-референта визиря-полковника. Даром, что помощники ему по должности полагались, да и имя означало в переводе с казахского всего лишь «Нежный цветок», а не «Призрак кольца» или «Кольценосец». Джинн все равно считал его локальным Сауроном, хотя сауронствовать – это все-таки больше по части джиннов, а символ Астаны «Байтерек» джинн называл исключительно «Барад-Дуром».

«Хочешь сделать хорошо – сделай сам!» – таков девиз гильдии визирей со времен Шахерезады, Гаруна Аль-Рашида и «Тысяча и одной ночи». То были славные времена, когда джинны впервые разрешили людям писать о себе в сказках. Оттуда и пошли «ковры-самолеты» (а чем вам «Боинг» не ковер-самолет?) и «лампы Аладдина» (консьерж-службы через видеосвязь).

Нынешняя же идея начать в Астане проект уровня «ЭКСПО-2017», где выставлялись бы достижения человечества в области зеленой энергетики, начиналась со сборников фантастических рассказов в жанре городского фэнтези и урбан-мистики, основанной на тюрко-славянских корнях и мифических архетипах, но при этом протягивающую руку в технологическое Будущее. Подсказал ее визирю-полковнику его друг и наставник из смертных – физико-лирик Искендер Сыргабеков, сам большой выдумщик и орговик. Был он и морским офицером, и СМИ управлять умел, да и вообще был разносторонне развит. И с джинном стоящим (и морозоустойчивым) косвенно познакомил через свитки о войнах будущего и прошлого, чтобы легче работать было.

«Еще и про мораль бы не забыть, – отметил про себя тогда в разговоре с Искендером визирь-полковник, – Не хотелось бы превратить все это коллективное мыследействие в банальное чтиво. Экранизировать кыргыз-кайсацкие страшилки в мировом масштабе – задача не из легких. Голливуд-то давно ждет смену вампирам и зомби, а новых персонажей-то у англосаксов взять неоткуда!» Между тем, сейчас перед ним красовалась написанная им же страничка о демонологии степняков и горцев с исторического сайта «Тарих»:

«…В казахской демонологии встречаются зловредные существа жезтырнак, обр, жалмауыз кемпір, конаяк, уббе.

Жалмауыз кемпір (прожорливая старуха) – сказочный персонаж сродни русской Бабе-Яге. Живет в лесу, в шалаше, поедает заблудившихся и забредших в ее дом людей, предпочитает молодое человеческое мясо. Старуха с двумя-тремя зубами во рту, эти зубы часто использует как орудие против людей.

Жезтырнак (медные когти) – злое демоническое существо в облике красивой молодой женщины с медным орлиным носом и огромными медными когтями. Жезтырнак обладает чудовищной силой и громким пронзительным голосом. Своим криком она убивает птиц и мелких животных.

В казахской мифологии есть также рассказы о зловредных существах кульдыргыш, которые являются в образе девушек с огромной грудью. Их видят в лесу и в степи нагими и в одеждах; они разводят огонь. Они прельщают юношей своими песнями, ловят и доводят их до смерти; в полночь приходят в юрты; крайне надоедают, если у человека останется какая-либо их вещь. Кульдыргыш в отличие от жезтырнак убивает человека сильным щекотанием, откуда и происходит само название, обозначающее «заставляющая смеяться».

Обр – злой дух, представляющий собой бестелесный дух в виде огня. Как правило, он вселяется в тела старых женщин. Ночью обр вылетает изо рта старухи и отправляется на свои зловредные дела, которые вершит до наступления рассвета. Местом обитания обра считают болотистые места, кладбища.

Из материалов Шокана Валиханова мы узнаем о демонологическом существе конаяқ («ременная нога»). Считалось, что у этого злого демона было человеческое туловище, но длинные хвосты или ремни вместо ног. Он обитал на островах, в лесах и у дорог. Встречая человека, конаяқ нападал на него, садился верхом, обвивая хвостом (ремнями) и ездил. Ослабевшую жертву мог задушить и съесть».

Закрыв страницу и перейдя на видеозапись лекции джинна, визирь-полковник мысленно не соглашался с провокационной формулировкой бородатого коллеги. «Какая разница, чья это будет фантастика – американская или китайская, европейская или японская? Да хоть русская! Потрешь русского – найдешь-то татарина, а если сильно, то и до монгола доберешься. Общие ордынские корни. А до них – гуннские. Сарматские. Факторы и акторы. Главное-то ведь то, что ты, человече, будешь с ней, фантастикой этой, делать, будь она неладна! Будешь ли ты с ее помощью побуждать людей думать и создавать то, чего еще и близко в проекте нет… Или научишь «пришельцев» всяких бить из бластеров-скорчеров? Ксенофобия – вечная спутница сай-фая», – мысли его редуцировались периодически от межстранового подхода к межклановому. Как и все настоящие МакГрегоры, он должен был любить горы Шотландии, а любил вместо этого Заилийский Алатау и каток «Медео», и не любил при этом эгрегоров с големами, периодически отрубая непокорные их головушки или что там у них вместо голов причитается своим огненным ятаганом, позаимствованным у Миши Архангельского.

Отключившись от всех коллективных форм мыследействия – любимого времяпровождения «олюденившегося» физико-лирика, визирь-полковник засобирался в астрал. Пришло время порефлексировать в одиночестве. Мысли отскакивали от киношных межклановых вендетт к перспективе внеземной, но ДНК-совместимой постчеловеческой цивилизации, рассматривающей в его отчетах Землю, что называется, под микроскопом и поражающейся отсталостью воззрений некоторых ее обитателей.

«Ведь как мы тогда – три года назад – думали? Проведем вот конвент, назовем его «Байконур» в честь казахстанского космопорта, Лукьяненко-сотоварищи на пару с «Мумий Троллем» пригласим, как «почетных казахстанцев», соберем фантастические рассказы со всего известного нам мира (читай – «со всего Казахстана»), призы вручим. А при этом проанализируем, о чем сейчас думает молодежь… Приободрим ее, подскажем, куда думать и о чем мечтать. О Космосе, это понятно. О нем любимом. Но вот только как все вышло? Сколько уже этого добра проводили: в одной России с Украиной чуть ли не по два конвента в месяц, а все равно – на дворе 2014 год и братоубийственная война в соседнем государстве. И ведь писали о возможности всего этого еще в таком далеком и мирном 2010 году от Рождества пророка Исы. Сборники всякие выпускали. «Пришельцы против русских» или «Русские против Пришельцев». Довыпускались. Кто теперь русский, а кто пришелец – различить невозможно. Бесполезное это дело – объяснять человеку разумному в квадрате, что убивать плохо, воевать плохо, красть и врать плохо. Каин убьет Авеля из зависти и будет проклят – это факт, но ведь родится когда-то и их родич-праведник Нух-Катарсис. Должен по сюжету», – продолжал размышлять визирь-полковник, читая уже в астрале справку, подготовленную сотрудниками его диван-ведомства. Московский издатель «Цифрономикона» требовал «послесловие» к сборнику, «объясняющее, кому и зачем это надо»:

«Общественная премия «Байконур»

( справка )

Литературный конкурс фантастических рассказов «Байконур-2011» среди начинающих казахстанских писателейфантастов проходил по всей Республике. Для участия в конкурсе было прислано около тысячи работ от студентов и школьников. Основная цель конкурса – создание новой генерации литераторов, писателей-фантастов нового Казахстана, развитие критического и образного мышления авторов, устойчивой жизненной позиции, самосознания и мировоззрения у молодого поколения авторов-фантастов. Победители конкурса были награждены дипломами и ценными подарками, их работы были опубликованы в итоговом сборнике Конкурса «Байконур», на страницах журнала «Простор» и на сайтах партнеров и организаторов конкурса. Победители и лауреаты также получили возможность стать участниками первого Конгресса писателей-фантастов Казахстана-2011 с участием известных казахстанский и российских писателей-фантастов.

Итоговым мероприятием Общественной премии «Байконур» стал международный Конгресс писателей-фантастов и футурологов с участием известного писателя-фантаста, автора книг «Ночной дозор» и «Дневной дозор» Сергея Лукьяненко, члена Союза писателей России и Украины Василия Головачева, писателя и директора Санкт-Петербургского издательства «Terra Fantastica» Николая Ютанова, писателя и редактора-составителя Сергея Чекмаева, поэта и члена Союза писателей Казахстана Орынбая Жанайдарова. В рамках конгресса прошла презентация сборника произведений лауреатов премии «Байконур. Современная казахстанская фантастика», а также проведены ряд мастер-классов и семинаров авторов фантастических и футурологических произведений, состоялся показ фильма режиссера Тимура Бекмамбетова «Аполлон-18». Учредителем конкурса выступил Общественный Фонд «Байконур», организаторами – Ассоциация «Болашак», ТОО «KAZNET Медиа», литературный сайт Проза. кз и Открытая литературная школа Алматы.

В ноябре 2012 года состоялся республиканский семинар футурологов и фантастов «Креативная нация: пути и механизмы становления», в узких кругах получивший название «Байконур-2012». В семинаре приняли участие видные писатели-фантасты Казахстана и России, общественные деятели, IT-специалисты, web-разработчики, графические дизайнеры. В их числе приехавшие повторно писатель-фантаст Сергей Чекмаев и теоретик фантастики и альтернативной истории Сергей Переслегин (Россия). В ходе конференции обсуждение проходило в следующих секциях: «Современные методы развития нестандартного мышления, компьютерные игровые технологии: международный и казахстанский опыт», «Креативное мышление через фантастическое творчество и форсайт» и «Техники коллективного мыследействия».

В 2013 году Конгресс «Байконур» не проводился в связи с…

Отложив справку в сторону, визирь-полковник подумал, что фантастическо-исторической литературой джинны-прогрессоры (и отколовшиеся от них джинны-регрессоры из Римского клуба) снабжали не только Землю, но нигде не бывало таких необычных результатов, как здесь: другие миры быстро осваивали ближайший космос и выходили на галактическое понимание своего места во Вселенной и соответствующую философию. Некоторые умудрялись выходить в Людены, заигравшись вконец. Обратного пути пока не нашел никто. Снобизм люденов его всегда удивлял – как можно плевать в колодец, из которого только что пил?

Человечество же с младенчества обожало жанр фэнтези и про «сай-фай» вспоминало только по праздникам 20-летия первого полета в Космос – шло оно себе в гордом одиночестве по пути самолюбования в социальных сетях. Изначально соцсети создавались визирями-полковниками и джиннами, чтобы дать ученым возможность общаться с себе подобными более эффективно, творческим лицам находить вдохновение в работах других творцов. На деле же они стали витринами тщеславия и фотовыставками любимых «котэ» дурачков и дурочек.

Правда, за Океаном находились иногда коммерсанты-энтузиасты-от-космоса, эдакие Ричарды Брэнсоны с проектами «Верджин Галактик» и Элоны Маски со своими «Спейс Экс». Якобы не удовлетворенные программами НАСА, а на самом деле нацеливающиеся на их гигантские миллиардные бюджеты, они почему-то возникали всегда в англо-саксонских реалиях. Тюрки же со славянами – «подопечные» визиря-полковника – упорно двигались только на государственном уровне: бизнесменов, мечтающих о космосе, среди них практически не было. Был подававший надежды армянин Аваков на Украине, да и тот заделался главой нового МВД и увлекся проведением АТО против «братьев-по-разуму», что не могло не огорчать. А все ролевые игры… Доигрались. (Пометка на полях: «Обратить внимание – «Игра не доводит до добра»). Был еще Павло Танасюк (опять Украина!) с его 3D-спутниками и криптовалютами в космосе. И все.

«Нет, не все! – отвечала память, – а Слава Макаров?»

Блаженная улыбка при упоминании имени «брата-по-разуму» из бронетанково-космических войск осветила лицо визиря-полковника. Не все потеряно, если есть такие люди.

Любимый Казахстан и любимая Россия стояли для него на особенном месте. Именно с «Байконура» Человек шагнул в Космос. Молодой поэт Олжас Сулейменов написал в таком далеком 1961 году слова, ставшие девизом поколения: «Земля, поклонись Человеку!». Выложенные сейчас золотыми буквами на месте катастрофы самолета, который испытывал Юрий Гагарин, они свидетельствовали о Подвиге. Джинны помогли тогда найти правильные технические решения молодому Человечеству и выйти в космос, повысив индекс развития до 3.2 на такой короткий, но такой важный срок. Иначе бы атомная война и мир наизнанку, а так – короткая «Звездная гонка» и соцсети – расплата за быстрый рост. Лучше так, чем, как на Саракше, уродливые образы которого проникли даже на Землю.

Визирь-полковник рассматривал следующую справку в мнемокристалле. Выглядела она не то как блог-пост с «Орды», не то как опус «значимого» астанинского поэта Ануара Дюйсенбинова, не признающего литературный истеблишмент в лице Союза писателей Казахстана и нежно любившего «раннюю» Веру Полозкову:

«В Астане состоялся 1-й Международный конгресс футурологов и фантастов «Байконур»

Первый день Конгресса

Первый день самого Конгресса начался для меня утром, первого декабря, когда я сорвался с рабочего места, потому что было интересно, но я не знал чего ожидать и, признаться, поехал туда с большим скептицизмом. Кстати говоря, я впервые тогда посетил Nazarbayev University. Поэтому попутно расскажу о впечатлениях и об этом месте. Визуально все очень хорошо, огромная оранжерея, кофейня, куча столовых, книжные магазины, продуктовый магазин, общежития для студентов и преподавателей. Все условия для учебы…

…За весь первый день говорили много и о разном. Лукьяненко – о дозорах, проблемах тем для фантастики, о его клубе любителей фантастики «Альфа-Пегас», с которого он начинал в Алматы, о других конгрессах, Головачев – о проблемах с экранизацией фантастики на личном опыте производства фильма «Запрещенная реальность» по его произведению. Все это было весьма занимательно, особенно понравились сравнение трех современных трендов в фантастике: Гарри Поттер, Сумерки и «детективы» Дэна Брауна. И если Лукьяненко считает серию ГП вполне себе хорошим произведением, то насчет Сумерек признался, что осилил только по долгу службы, а историю Эдварда и Беллы он сравнил с историей мальчика и замороженной курицы. Мол, бегает мальчик голодный, всем курочку показывает, рассказывает, какая она вкусная, а есть – не может.

Снова первый день, или Взрыв мозга от Сергея Переслегина

Никогда не относился к жанру фантастики серьезно до этого конвента. Вернее до выступления Сергея Переслегина. С первых же слов стало ясно, что говорит профессионал высокого уровня и просто очень умный человек. Начал он с удивительной истории о том, как морские адмиралы Японии собрались, чтобы обсудить собственное недавнее поражение в войне с США, и что смотрели они в это время мультфильмы. Диснеевские мультфильмы Америки. И пришли к довольно простому выводу о том, что нельзя победить страну, которая настолько превосходит их в культурном плане, и что помимо индустриального прорыва необходим культурный сдвиг, развитие собственной массовой культуры и вход на рынок образов будущего, который тогда только начинался, а сейчас почти полностью в руках у Американцев, ибо именно их фантастически романы и фильмы наиболее успешны, и именно они предлагают зрителю различные образы Будущего, в сценариях которых Америка всегда приоритетна.

Так из социальной необходимости и государственного заказа и родилось знаменитое анимэ и манга, и развитие японской фантастики в целом. «Страна, в которой нет своей фантастики, не имеет будущего», – заявил Сергей Борисович, и поэтому он считает очень важным это мероприятие, что Казахстан наконец подал заявку на место на рынке образов будущего, в котором сейчас не так много действующих лиц, это: 1. США; 2. Россия; 3. Япония; 4. Польша; 5. Великобритания; 6. Скандинавия как целостный регион тянет лишь на треть от Японской фантастики. Список закрыт.

В целом для меня стало открытием и переворотом в моем представлении о фантастике, как о жанре, что этот жанр был спроектирован для трансляции идей и образов будущего, анализа прошлого, и попыток понять и решить заведомо проблемы, которые нас могут ждать… Было еще много идей озвучено как трансляция идей, этики и моральных норм будущего, что жанр фантастика это инструмент работы с Будущим, формирование нового мышления и управление мышлением в общем, всего не упомнить, но у меня половина нового блокнота в конспектах. Конвент вернул меня в студенчество, и я с удовольствием посидел и проконспектировал самое важное для себя.

И снова первый день, или Поэзия поиска уникальности и обезличенности от Натальи Луковниковой

Еще одной важной встречей и открытием конвента стала для меня поэт Наталья Луковникова из Санкт-Петербурга. Спросите, что поэт делает на конвенте фантастов? А вот она вместе с четой Переслегиных занимается форсайтом, сценированием, футурологией и какими-то психотехниками. У них свои семинары и тренинги есть, но об этом позже.

Я, как все время ищущий внимания и фидбэка человек, иногда страдающий литературной деятельностью в основном стихотворной, увидев в брошюре со списком выступающих поэта, конечно же не мог удержаться от личного знакомства и попытки всунуть один из своих текстов на вычитку так сказать, что мне вполне удалось. После прочтения моего стиха, на одном из кофе-брейков, да и на следующих, мы долго говорили с Натальей о поэзии, об отношении к ней, о способах возродить интерес к поэзии в Казахстане, так как она считает, что поэзия влияет на способ мышления людей, и правильное отношение к ней и генерация рождает или совершенствует философские утверждения и в целом тоже влияет на будущее (ага, снова в футурологию скатились). Я рассказал ей о наших скромных попытках сделать это в Post Poetry и конечно же пригласил на литературную посиделку университетского литературного клуба «Пегас» где должен был читать в тот день. К моей огромной радости она согласилась вообще без каких-либо проблем, и после всех мероприятий мы вместе выехали в Евразийский Университет. Очень много интересного было сказано на этих посиделках, также мы послушали ее тексты, весьма необычные, они несут очень странный смысл, который не улавливается сразу, но при повторном прочтении бьет в голову. Меня удивила ее позиция отказа от своей личности в стихах и роли ретранслятора в целом (что в принципе в какой-то мере близко и мне) и постоянный поиск уникальности, как художественных приемов, так и способа мыслить.

Казахстанская фантастика – фантастика!

В целом же, подводя черту, я хочу сказать, что приятно удивлен конвентом. Несмотря на неизбежные косяки в организации, именно наполнение конгресса было очень качественным. Я еще забыл упомянуть про лекцию по антропологии Кирилла Еськова, которая была невероятно интересна и в той же мере нудна, но я держался и впитывал информацию. Так вот, огромное уважение и благодарность всем организаторам в целом, Даурену Толеуханову, Жанне Тулегеновой и Ляйле Саруар в частности, за приглашение и оперативное решение проблем на локации. К сожалению, мои скромные опусы, по причине моей прокрастинации так и не попали на конкурс, но зато я пришел к выводу, что не пропущу следующий год ни за что, хотя бы потому, что мотивация писать возросла в несколько раз. Я думаю, такие вещи как мотивация и были основной целью конгресса. Попытка поднять новый пласт пишущих людей, поддержка и братское рукопожатие. Через все мероприятие по моим личным ощущениям красной лентой шла мысль:

Делайте, и все получится, а мы всегда поддержим!

Не останавливайтесь, от вас много зависит, вы не одиноки, мы нужны друг другу.

В рамках конгресса мне даже удалось пообщаться лично с Брюсом Стерлингом и его супругой Ясминой Тесанович, и вести онлайн-эфир с ними, но это уже совсем другая история, которая вместе с видео прямого эфира скоро появится эксклюзивно в моем блоге на Орде. Не пропустите кому интересно! У меня все».

В астрале было одиноко, да и пост Ануара ему понравился. Все правильно поэты-казахи усвоили. Все правильно. Ему захотелось вернуться на Землю и поговорить с джинном по Нуль-Т, замаскированную под программу Skype. В голове проносились мысли, которые он внушал еще Галилео и Джордано: «И все-таки она вертится. Тьфу-тьфу-тьфу! Завертелось… Молодцы – человеки. Скоро подойдут резервы. Прорвемся! А «Цифрономикон»? Ну, превратится он в телесериал типа «Байки из склепа», а может быть в «голливудское» кино… А может быть, и нет. Не важно! Дальше то – больше! Не зря… Проведем следующий «Байконур» в Алма-Ате… Алматы. Или сделаем вылазку в Санкт-Петербург на «Странник». Или сразу соберемся в Англии. Не важно. Важно, что мы есть, что есть Маргарита и ее брат-близнец, есть вот Ануар, есть Тимур, есть все эти замечательные мечтатели-писарчуки, которые зажгут огонь в душе будущего нового Королева, нового Гагарина, который, может быть, сидит сейчас в школе за партой и читает эти строки… Ему бы еще «Трудно быть богом» Стругацких прочитать и можно к нему персонального джинна приставлять, а там и до визиря-полковника рукой подать будет!» – он улыбался, наговаривая следующее сообщение в мнемокристалл.