В череде повторяющихся вновь и вновь перезагрузок Крастер впервые был по-щенячьему счастлив. Ущемлённое самолюбие, ужас и недоумение от циркулирующего колеса вариантов одних и тех же событий были очень даже вторичными на фоне гаснущей в глазах жизни раненого и поливаемых перекрёстным огнём морских пехотинцев, так что возвращение возможности переиграть бойню его последней смертной темы было воспринято с одним только облегчением.

Причины очередной случившейся катастрофы лежали на поверхности и даже были уже озвучены перед финальным актом этой бойни. Крастер увлекся уничтожением бегущих как зайцы от его ничтожных сил пехотных рот северокорейцев и в очередной раз подставил взвод под поддерживающее их тяжелое вооружение. Единственное, что можно было придумать в свое оправдание – пулеметы и пушки в этот раз заметной роли не сыграли, подразделение разделали не блеснувшими в прошлых вариантах событий минометами. Лейтенант откровенно сомневался, что от снарядов противотанковых орудий погиб хотя бы один морской пехотинец. Разве что тот о ствол дерева над окопом разорвался.

Миномётчики корейцев, ценой избиения своей пехоты получившие достаточно времени на локализацию позиции взвода и подготовку данных для стрельбы, практически сразу же перешли на поражение и, не пожалев мин, беспощадно искромсали торжествующих победителей, в который уже раз доказав роль тяжёлого вооружения в современном общевойсковом бою.

В ходе чего стало возможным, что Крастером была совершена ещё одна ошибка. Не то чтобы в ходе пристрелки, даже когда на позициях взвода начали рваться первые мины, взвод ещё имел неплохие шансы отойти вглубь леса без больших потерь. Бронежилеты и шлемы обеспечивали приемлемую защищённость. Удалось бы поднять морпехов из окопов или нет, это другой вопрос, однако попытка отсидеться в окопах для стрельбы лежа, оставшись в зоне поражения полудюжины восьмидесятидвухмиллиметровых минометов, без сомнений обеспечила максимально возможный уровень потерь. При этом положение с потерями ещё более осложнил лес – значительная часть мин коммунистов срабатывала от ветви в воздухе, накрывая морских пехотинцев осколками сверху, как будто при неконтактном подрыве. Который, согласно профильным наставлениям, мало того что позволяет поражать противника в окопах, так ещё и в три раза более эффективен по осколочному действию, чем контактный.

Крастер вытер с лица покрывавший его пот. В принципе, даже в этом избиении нашлось немного места везению, определи красные миномётчики позиции его отделений более точно, они вообще могли весь взвод на опушке оставить. Маскировка позиций сыграла очень позитивную роль даже при столь скверных вводных и наглядно показала свою важность и необходимость. Особенно на фоне предыдущих вариантов событий, где обнаруживаемые на склоне благодаря высоким брустверам окопы, противотанковые пушки банально расстреливали прямой наводкой. То, что до попытки отхода взвода комми огнем ПТО не перебили там всех морпехов, уже не от Крастера зависело.

В финале Крастер облажался ещё раз, причём гораздо более жидко. В принципе, он всё делал правильно – продвигаясь по лесу, держал вокруг себя охранение из парных патрулей легкораненых, по очевидным причинам особое внимание уделяя арьергарду. Преследования взвода обнаружено не было, что его и успокоило.

Когда Крастер скомандовал привал, патрули собрались к ядру взвода, и охранение взвода как таковое исчезло. Да, он выставил пару часовых, которые в свете дальнейших событий оказались просто издевательством над бдительностью, поскольку находились на поляне вместе с остальными морскими пехотинцами. Разборки с подчиненными по поводу неудачного боя, собравшие всех морпехов в кучу, осложнили ситуацию ещё больше.

Где тонко, там и рвется. Как выяснилось, умытые кровью северокорейцы вовсе не собирались сидеть и зализывать раны, а, горя жаждой мщения, послали вслед взводу группу преследования. Количество расстреливающих подразделение северян лёжа в траве оценить было сложно, но оно в любом случае не превышало тридцати человек. Вероятнее всего, даже было меньшим.

По пришедшему задним умом умозаключению лейтенанта, настоящему профессионалу по количеству окопов, следам крови и тому подобному получить информацию о количестве противостоящих морских пехотинцев и даже их уровне боеспособности было совсем несложно. Далее дело переходило в руки исключительно одного умения найти храбрых и агрессивных добровольцев, сохранивших достаточный боевой дух и умеющих ходить, а также искать следы по лесу.

Связанная ранеными и имуществом колонна взвода, безусловно, имела скорость движения не сравнимую с нашедшимися у коммунистов следопытами, так что исход преследования был очень даже предсказуем. Единственным шансом взвода было обнаружение преследователей, чего, к сожалению, не произошло. Причем тут было совершенно неважным, вышли коммунисты к полянке уже после самоликвидации охранения или скрытно следовали за прозевавшим их тыловым дозором. В любом случае после охвата ими поляны шансы взвода Крастера ушли в абсолютный нуль. Что бой и подтвердил, бронежилеты и шлемы только затянули агонию.

* * *

В очередной раз размышляя над ошибками и планируя свои будущие действия, в фоновом режиме исполняя свою роль в выученных уже наизусть событиях, Крастер решил рассмотреть ситуацию с иного угла.

От замысла наконец суметь сделать то, что ему велит долг – спасти технику будущего для изучения учёными своей страны, отказываться было не вариант.

Уничтожение передового отряда коммунистов в районе перевала во всех случаях было произведено близким к оптимальному способом, действия правки не требовали.

В свете сложности стоящей перед ним задачи, основной вопрос возникал к тому, какие преимущества и недостатки были у выбираемых Крастером позиций в дальнейшем. Рассматривать варианты действий взвода следовало от них – а именно от местности.

Устройство опорного пункта и сама оборона в роще на гребне перевала давали взводу возможности:

• Устроить засаду противнику и нанести ему серьезные потери, коли тот проявит беспечность и войдет в зону поражения взвода в походной колонне.

• Удачно принять лобовую атаку из соседней долины, а также обеспечить взводу возможность принять атаки из лесных массивов на высотах 403 и 222.

• Иметь отличные шансы, вне зависимости от действий коммунистов, затянуть бой до темноты, открыв себе тем самым возможности ночной контратаки, где красные должны быть практически беззащитны. Вертолет в данном случае оказывался малозначим – даже если бы северокорейцы до него добрались, уничтожение трущейся вокруг машины группы после разгрома основных сил действующего в районе перевала формирования было вопросом времени.

Оборона по опушке леса, покрывающего высоту 222, столь неудачно для взвода закончившаяся в последнем варианте событий, сравнительно с плюсами предыдущей позиции тактические возможности взвода в значительной мере сужала. Данная позиция, будучи отличной засадной, не позволяла контролировать ситуацию в районе перевала в целом.

Полностью отсутствовали возможности парировать действия остатков корейского разведвзвода, коли коммунисты заинтересуются вертолетом или решат ударить морпехам в спину, практически полностью отсутствовали возможности не то чтобы пресечь, а даже наблюдать движение корейцев по склону высоты 403 и, главное, при достижении достаточно значительными силами коммунистов опушки леса взвод оказывался в ситуации лесного боя накоротке. С учетом сохраняющегося, даже несмотря на потери, численного превосходства северокорейцев, ситуация в принципе становилась зеркальной с боем самого Крастера с корейскими разведчиками.

Самым же главным выводом, который, как решил Крастер, ему бы следовало сделать после первых же неудач – единственным шансом взвода удержать район перевала, что не есть один только его гребень, была подвижная оборона без самоподставления подразделения под огонь тяжёлого вооружения и «людские волны» значительно превосходящего в численности врага.

В тактическом идеале коммунистов ещё следовало бить по частям, но реализация таких возможностей уже далеко не от одного Крастера зависела. В данной схеме половину проблем уступающий в классе и уровне боевого управления противник должен был создать себе он сам. Крастер же – только этим воспользоваться. Если образно, то взвод находился в положении Последнего императора в бою против бедолаги Зулу, превосходящего первого в массе почти вдвое. Что чёрному парню, благодаря классу противника, конечно же, не помогло. Емельяненко просто не дал тому реализовать свои преимущества.

К огромному сожалению, безоговорочное превосходство в классе взвода Крастера перед уровнем коммунистов было единственным его преимуществом. Со всеми остальными возможностями у него было плохо. Взвод был привязан к району, и противник имел абсолютное превосходство в тяжёлом вооружении и численности. Последнее для реализации превосходства морпехов в качестве ему тоже нужно было не дать реализовать.

На этом месте лейтенант даже вздрогнул от прямо физически ощущаемого щелчка сложившихся в голове паззлов давно, можно сказать, напрашивающейся идеи.

В принципе, с учетом сложности стоящей перед ним задачи, жертвование жизнями морских пехотинцев ни ради самого по себе перевала, ни ради рощи на его гребне, ни ради леса на высоте 222 или чего бы то ни было другого не имело особого смысла. Имел значение только один фактор – есть ли в районе Мертвого перевала боеспособный взвод, способный уничтожать находящихся тут коммунистов, или нет.

В свете данного фактора и стоящих перед взводом задач, ради которых он, собственно, и вступил в бой, вырисовывалось следующее:

• Задачи максимум – сохранить вертолет в целости и обеспечить его эвакуацию.

• Задача минимум – уничтожить вертолет, чтобы техника будущего не досталась коммунистам.

Ситуация смотрелась довольно радужно. Хотя и ровно до тех пор, пока взвод оставался боеспособным, что в свете противостояния неполному батальону коммунистов тоже было немало.

Пока взвод морских пехотинцев сохранял боеспособность, даже захвати северокорейцы вертолет, это не принесло бы им никакой пользы. Критичными обстоятельствами для интересов дела тут были:

• Возможность удара в спину красным при их вступлении в бой с подошедшей «кавалерией».

• Сохранение возможности его вывоза после подхода помощи.

• Недопущение вывоза трофея для коммунистов.

Вертолёт, по которому шарятся северокорейцы, это, конечно, плохо, однако вертолет и перебитый в неудачной попытке его отстоять взвод морпехов – это куда хуже. Выжившие морпехи по определению имеют возможность вертолет отбить или как минимум расстрелять из гранатометов, чтобы не достался врагу, а вот убитые – увы. От этого следовало и плясать.

Касательно возможности удара в спину и разгрома рейдирующего северокорейского батальона дела обстояли точно таким же образом. Смятый и уничтоженный лобовой атакой при поддержке тяжелого вооружения взвод точно не принесет пользы в виде удара в критический момент боя в тыл связанных подошедшими на помощь южнокорейцами коммунистов. Допустим, начав свои действия с уничтожения их минометчиков, артиллеристов и расчетов тяжелых пулеметов.

Единственное «но» данного варианта – до прибытия упомянутой помощи комми все же требовалось как можно больше потрепать. Хотя бы для того, чтобы деморализованные хроническим отступлением южнокорейцы не бросились наутек, столкнувшись с их решительными действиями.

Отвлеченный жизнью от размышлений лейтенант поймал взглядом О’Нила:

– Комендор-сержант, все имеющиеся боеприпасы и имущество после снаряжения магазинов немедленно вынести из вертолёта. Сразу, как осмотримся, укроем имущество и боеприпасы в лесу. В нем наши жизни.

Взводный сержант бросил на своего лейтенанта одобрительный взгляд.

– Есть, сэр. Приступаю…

– Соображаете, лейтенант. – Услышавший приказ Фаррелл, которому Соренсен как раз фиксировал сломанное запястье, не преминул похвалить дельную мысль.

Сидящие вокруг морпехи сноровисто набивали патронами магазины, на дороге вот-вот должны были показаться пылящие автомашины…

* * *

В очередной раз с минимальными потерями разделав северокорейский разведывательный взвод – на два десятка убитых коммунистов у него появилось всего лишь трое раненых, Крастер столкнулся с мучительным выбором, по какому плану работать дальше.

Корейских разведчиков в данном варианте событий уцелело довольно много, их взвод вовремя бросился наутёк, так что был высок риск восстановления боеспособности подразделения и удара в спину морским пехотинцам. В определенной степени нейтрализовывающее такую вероятность занятие обороны в роще выводило ситуацию к лобовому столкновению с подошедшим к перевалу батальоном коммунистов и очередному повторению случившихся в предыдущих вариантах катастроф. Бить красные козыри в сценарии жесткой лобовой обороны Крастеру было нечем.

Эта мысль и решила дело. Лейтенант кивнул старшему из легкораненых капралу Муру:

– Капрал, дуйте к вертолёту и помогите там штаб-сержанту Мерсье. Как проверите и устраните исправности ВСУ и радиооборудования, торчать у машины запрещаю. Уходите к базовому лагерю. Один человек должен наблюдать за вертолетом с опушки. Если тем красным, которым мы тут расколотили задницу, этого покажется мало и они сунутся к вертолету – уничтожить. Только накоротке в бой не лезьте. Не думаю, что у них сейчас хватит духа атаковать снайперов.

– Есть, сэр!

– Слышали? – Крастер обвёл взглядом оставшихся двоих.

Тёрнер и Харпер утвердительно кивнули:

– Так точно, сэр!

– Вперёд!

План Крастера в целом повторял предыдущий замысел, единственные внесённые в него коррективы – под миномёты он больше подставляться не собирался. Какое-то время он обдумывал пропустить пехоту к гребню перевала, чтобы расстрелять кинжальным огнём расчеты тяжёлого вооружения, выведя его за скобки своих расчётов, однако от данного замысла с сожалением отказался. Не связанные огнём пехотные роты при минимально адекватном командовании развернулись бы и ударили его во фланг по лесу вдоль лесной опушки, что неизбежно привело бы к окружению и ближнему бою в лесу с большим численным преимуществом врага. В принципе шансы отбиться при имеющихся навыках, вооружении и средствах индивидуальной бронезащиты морских пехотинцев имелись и тут, но всё было так зыбко, что положиться на волю случая Крастер не рискнул.

Сорок скорострельных стволов с оптикой, открыв огонь во фланг, должны были не столько уничтожить, сколько обратить в бегство красные роты, нанести им серьезные потери и подорвать боевой дух. Это даже само по себе должно было смешать планы коммунистов. Чтобы осложнить их планы ещё более, Крастер запланировал категорически запретить контрольные выстрелы и достреливание лежащих на виду недобитков. Чем больше у северокорейцев будет раненых, тем больше у них будет проблем. Это было испытано на себе.

Далее у северных корейцев не оставалось бы другого выбора, нежели уничтожить устроившее на них засаду подразделение лобовой атакой и артиллерийско-минометным огнем. На этом этапе Крастер планировал менять позиции и, ведя огонь из глубины леса и склона высоты 222, удерживать красных на дистанции, нанося им дополнительные потери и затягивая бой до темноты.

Возможное выдвижение коммунистов вверх по склону высоты 403 и, соответственно, неизбежный их выход на перевал и в спину взвода было сочтено вполне приемлемым для интересов дела риском. В соседней долине расстояние от опушки лесного массива на данной горе до вертолета по кратчайшей дистанции составляло около двух километров. В этом случае Крастеру следовало движение противника не упустить и тоже подняться к гребню, после чего принимать решения в зависимости от действий северных корейцев.

Обдуманный и принятый к исполнению начальный план предусматривал ведение обороны по опушке покрывающего высоту 222 леса. План сулил успех не только при разгроме северокорейских подразделений в районе перевала, но даже при банальной стабилизации обстановки. Вертолёт с образовавшейся в данном случае нейтральной полосы было вполне реально вытащить даже ночью. Без ночного боя с использованием приборов ночного видения или с его проведением – совершенно неважно.

* * *

Тщательно замаскированные парные окопы взвода Крастер, как и в прошлый раз, растянул вдоль опушки. Маскировке окопов морские пехотинцы уделили немало внимания, в чём им по мере сил помогли проникшиеся замыслом своего лейтенанта взводные NCO. Скрытность была для подразделения таким же оружием, как винтовки, если что и могло гарантированно испортить замысел Крастера, так это демаскировка засады.

В наименее оптимистичном варианте дальнейших событий третье отделение с присоединившимся к нему взводным сержантом имело задачей нейтрализацию тяжёлого вооружения коммунистов. После расстрела расчетов которого огонь отделения должен был быть перенесен на их основные силы. Оставшиеся два должны были расстрелять попавшие в зону поражения пехотные роты облическим огнём. С учетом вполне понятного замешательства и растянутости коммунистов по фронту, выпилить фланговые взводы атакующих рот на голом склоне было более чем реальным замыслом, даже рискни красные на немедленную контратаку. Последняя в самых смелых мечтах даже давала все шансы на расстрел красных по частям.

Последнюю мысль, к слову сказать, вбросил в мозг коллектива не Крастер, а его взводный сержант. Когда лейтенант решил посвятить сержантов в подробности своего замысла, О’Нил неожиданно ярко его поддержал.

В менее вероятном, но более оптимистическом варианте будущего, читай при выдвижении противника наверх в походной колонне, для взвода по большому счёту ничего не менялось. По сути, от него требовались все те же действия, что и в варианте номер один, разве что только в куда более выгодных условиях.

Как Крастеру было известно ещё со второго оборота своего жизненного колеса, система его «попадалова» была весьма даже пластична – то есть шансы, что командир коммунистов расслабится и позволит прихватить себя без штанов, теоретически вполне даже присутствовали. Ради создания оптимальных возможностей для реализации засады по этому сценарию, Крастер даже допускал возможность пропуска головы колонны к гребню перевала. Вышедшими к роще северокорейцами вполне можно было заняться и позднее. После расстрела ядра красного батальона, что сняло бы с плеч лейтенанта проблему его тяжелого вооружения и гарантировало комми заметную деморализацию, несколько десятков пехотинцев с винтовками заметной силы представлять не могли.

Пока размазанные огнём по горному склону и успевшие с него убежать коммунисты будут приходить в себя, подняться к гребню перевала и в стиле ликвидации разведвзвода разгромить вышедшие туда подразделения, как он посчитал, было абсолютно реальным планом. Окрыленные недавней победой сержанты считали так же. О’Нил при этом даже стал вызывать определенные опасения. Комендор-сержант стал смотреть на своего лейтенанта настолько влюбленным взглядом, что польщённый Крастер чуть было не пощупал, не отросли ли у него сиськи.

Впрочем, если откровенно, на то, что ему удастся полностью уничтожить красный батальон, Крастер ни секунды не рассчитывал. То колесо, внутри которого он оказался в роли бегущего хомячка, отлично учило осмотрительности и беспощадно лишало избыточной самоуверенности. Всё, что ему требовалось для решения стоящей перед взводом задачи, это накидать коммунистам хороших пинков по заднице и остановить их продвижение в районе перевала примерно на сутки.

Решение этой задачи в виде нанесения северокорейцам заметных безвозвратных потерь и обвешивания их достаточно большим количеством раненых, как ни взгляни, было вполне достижимой целью. Если, конечно, Крастер не облажается в очередной раз.

* * *

Первым, как обычно, появился головной дозор. Но, дожидаясь, пока они остановятся, чтобы осмотреть открывшиеся окрестности, Крастер шепнул в радиостанцию:

– Всем укрыться в окопах! Наблюдение за красными ведут только NCO! Мародеры! Соблюдать максимальную осторожность! Не вздумайте засветить позицию!

В свете полученного ранее опыта, как он считал, было чертовски хорошей мыслью загодя подуть на холодную воду и не позволить какому-нибудь недоумку случайно демаскировать засаду. Даже если успешно избежать идиота, вылезшего из окопа по грудь, чтобы лучше рассмотреть коммунистов, наличие в комплектации прицелов антибликовых бленд Крастера нисколько не успокаивало. Как офицер он был уже достаточно опытен, чтобы предполагать, скорее даже знать, что среди сорока человек обязательно найдётся какая-то немытая задница, что эту бленду не сочтет нужным надеть, забудет или потеряет. Но обязательно захочет посмотреть на северокорейцев через прицел, гадая, каков цвет у их красных коммунистических глаз.

Пока что всё шло по плану. Дойдя до неоднократно отмеченного им места, дозор остановился и начал осматривать местность в бинокль. Передовой взвод тем временем догонял дозор на дороге. Крастер закусил губу – а вдруг повезёт? Расстрел коммунистов в неготовой к бою походной колонне решил бы все его проблемы разом.

Не повезло. По подходе основных сил северокорейского батальона пехотные роты коммунистов начали растягиваться в боевой порядок. Крастер пожал плечами, разве что немного от этого расстроившись. На большую удачу он, в общем, всерьёз и не надеялся.

Все было как обычно. Пехотные роты встали «обратным клином», с двумя взводами в первом и одним во втором эшелоне, пулеметная рота растянула расчеты японских тяжёлых пулеметов в линию. Сопротивления противник, как обычно, не ожидал, так что взвод противотанковых пушек просто остался на дороге.

Довольный Крастер злобно хихикнул. Оказалось, половину успеха обеспечивает одно только не очевидное место для засады. К его стыду от случавшихся ранее катастроф, корейский командир, вполне возможно, звезд с неба и не хватал, коли не предусмотрел, что враг может встретить его огнем из лесу.

Последняя мысль исчезла, едва успев появиться. При внимательном рассмотрении солдаты фланговых взводов красных определенно контролировали лес, опасаясь кинжального огня с фланга. Тот же гигант-сержант, застреленный Крастером в прошлом варианте событий, больше времени уделял наблюдению за лесом, чем смотрел вперёд. В отличие от своего зелёного лейтенанта.

Крастер бросил взгляд вниз, сверяясь с грубо нарисованными кроками огневой схемы. Если предположить, что командир красного батальона опасался наличия на перевале подошедшего заслона противника, силой примерно с роту, вариант, что он будет держать оборону по гребню перевала и опушке леса на высоте 222, был вполне логичным. В этом случае попавшая под перекрестный огонь первая рота заляжет, но ответным огнём и своим присутствием свяжет обороняющихся. А вот вторая, вместо того чтобы идти в огневой мешок, возьмет влево и, уйдя в лес, уничтожит ведущее огонь с опушки подразделение. С дальнейшим переходом в охват подразделений, обороняющихся по гребню и в роще на нем, вкупе с поддержкой этого удара ротой с фронта. Как, судя по данным разведки, подобный манёвр современные Крастеру северные корейцы и любили отрабатывать на учениях.

Если же устроить опорный пункт в Зеленой, то он прекрасно сбивался фронтальным ударом. Это Крастер испытал на себе.

Лейтенант кисло глянул на цепи сближающегося с взводом северокорейского батальона. Выходило так, что высокая эффективность огня взвода, сумевшего на довольно большой дистанции уложить на землю первую роту, плюс отсутствие флангового огня при сближении подтолкнули красного командира к мысли не умничать, дробя силы, а тупо сбить немногочисленных обороняющихся фронтальным ударом. Дальнейшее уничтожение заслона в роще либо выгнав его в голое поле, стало бы вопросом времени. При дальнейших ошибках, естественно.

В этой связи становилось самым интересным, почему, столкнувшись с эффективным огнем, красные в лес не ушли. Боялись контратаки и лесного боя накоротке без поддержки тяжелого вооружения? Не знали сил обороняющихся и диспозиции? Верно определили немногочисленность противника? В любом случае Крастеру фронтальной атаки и без обхода с фланга хватило.

Однако после обескровливания красного батальона вариант обороны в Зелёной для затягивания боя до темноты выглядел по-прежнему перспективно. Триста метров от опушки до опушки давали шанс если не отбить атаку, то нанести большие потери, облегчающие бой в глубине рощи. Вертолет в этом случае точно был бы потерян, но имелись отличные шансы вернуть его ночной контратакой. Особенно если вовремя отойти в лес на высоте 403, а не принимать ближний бой.

Крастер глянул на начавших уже входить в зону поражения северокорейцев и мысленно даже махнул рукой. Ему о настоящем сейчас нужно думать, а он о предыдущих действиях врага гадает.

– Взвод, приготовиться к бою!

Корейцы быстро поднимались по склону, не подозревая, что вскоре на них обрушится смерть.

– Пять-два! Пулеметы видишь?

– Да, сэр. Готов!

Крастер снова поймал маркой прицела корпус гиганта-сержанта, немного отвлекся, ещё раз оценивая обстановку, и мягко нажал на спуск, в очередной раз продублировав треснувший выстрел уже ненужной командой «Огонь!».

Взвод взорвался частым одиночным огнём и короткими очередями, как косой выкашивая фланговые взвода корейских рот.

Так же, как и прошлый раз, замешательство красных было недолгим. Некоторые северокорейские солдаты попытались залечь и открыть ответный огонь, некоторые начали метаться, не зная, куда спрятаться от вихря стали, сметающего их товарищей… а потом корейские роты снова бросились наутек, провожаемые огнем в спины. Спасали бегущих солдат только их жертвующие собой и не поддавшиеся панике товарищи да два тяжелых пулемета, которые О’Нил не смог к этому времени заглушить.

Всё повторялось как в зеркале. Крастер, пускавший пулю за пулей в спины бегущих солдат, не обращая внимания на залегших, был готов спорить, что угадает момент, когда бегунки сломаются и тоже залягут. До этого времени им нужно было нанести максимальные потери, чтобы отбить охоту к дальнейшему продвижению.

Первый, пристрелочный, разрыв мины он едва не пропустил. Тяжёлые пулемёты красных к тому времени уже молчали, пара тоже попытавшихся прикрыть отход лёгких также долго не постреляла. Внизу, на дороге, красные артиллеристы бросили свои противотанковые пушки и скрывались в траве – умница О’Нил накрыл их огнем одновременно с пулеметами, не дав отцепить орудия, развернуться и вступить в бой. Одна из запряжек стояла на дороге с убитыми лошадьми, вторую раненые кони утащили с дороги, прежде чем рухнуть.

– Мародеры, сейчас накроют! Уходим в лес! Бегом!

Крастер выскользнул из окопа и, пригибаясь, рванул вглубь леса, на ходу оглядываясь по сторонам. Взвод, матерясь, смеясь и улюлюкая, следовал за ним. За спиной, у самой опушки бухнула первая разорвавшаяся мина.

По оценке Крастера, поднимающегося к гребню перевала и слушавшего звуки разрывов мин и снарядов на брошенной позиции, засада окончилась безусловным успехом. Не понеся дополнительных потерь, взвод выпилил убитыми и ранеными не менее полусотни солдат коммунистов, в чем ему сильно помогла возникшая среди противника паника. В принципе, можно было даже гадать, не решат ли красные, что с них хватит. В этот раз ни следов крови, ни трупов взвод Крастера за собой не оставил и появлению двух десятков не поддавшихся деморализации северокорейских солдат был бы только рад.

Взрывы за спиной смолкли. Лейтенант бросил взгляд на часы – проявилось первое явное отличие от предыдущего варианта событий, огневой налет длился почти в два раза меньше, чем ранее.

Рядом с Крастером скалил белоснежные зубы довольный Келли:

– Да вы, лейтенант, их разделали прямо как генерал, мать его так, Джеб Стюарт!

Непритворно польщённый Крастер от такой лести несколько растерялся. После подобной похвалы сразу и не решишь, что сказать в ответ. Восхищение подчинённого грело душу, номер удачной попытки был несущественен.

– Повежливее, сержант! Ты говоришь о генерале, соблюдай уважение!

Рявкнувший на ухо Келли О’Нил не удержался от ухмылки, когда тот вздрогнул от неожиданности. Морпехи, резво перебирающие ногами вокруг, дружно захохотали. О’Нил доброжелательно хлопнул Келли по плечу и поддержал сержанта:

– Согласен с сержантом Келли, сэр! Взводом пехотный батальон разделать не всякому по силам! Генерал Стюарт бы вами гордился!

Морпехи вокруг снова расцвели улыбками, кто-то даже немного похлопал в ладоши.

– Спасибо, ганни. Отмечу, бой ещё не закончен.

– Согласен, сэр. Но раны им зализывать ещё долго. Быстро они нас точно не побеспокоят. А может, и вообще в покое оставят.

– Согласен, Рок.

* * *

Взвод по-прежнему занимал оборону в лесном массиве на высоте 222. После столь удачной засады выводить его в Зелёную было рановато, на лобовую атаку у северокорейцев определенно не хватало сил, так что можно было попытать удачи, сражаясь в лесу накоротке. При выучке, бронежилетах и средствах связи морпехов, бой в лесу с вооруженными в основном болтовыми винтовками северокорейцами, лишенными уже подавляющего численного преимущества и морального духа, не сулил особенно неприятных неожиданностей. Хотя противник в принципе мог считать и иначе.

Дозор на отметку 130 Крастер выставил больше для подстраховки, оттуда обеспечивался наилучший обзор за всеми действиями коммунистов. В принципе, для наблюдения за красными там хватило бы и пары человек, но лейтенант опасался появления одолеваемой неуместной храбростью остаточной группы из разведвзвода и считал уместным позаботиться о наличии посыльных. Будучи обеспокоен перспективой ближнего боя в лесу, он считал, что выделение наблюдателям радиостанции будет излишним.

Красные не принесли никаких неожиданностей и делали ровно то, что Крастер от них ожидал – собирали и эвакуировали вниз раненых и обследовали расположение засады. На опушке леса, в районе оставленной взводом позиции, было видно движение.

– Пять-два, это Мародер-два, коммунисты зализывают раны. Пехота в лесу, усиль бдительность, может появиться сумасшедшая разведгруппа. Приём.

– Мародер-два, это Пять-два. Все понял, сэр. Приём.

Крастер обратил свой лик к старшему дозора капралу Аллену:

– Капрал, твоя задача – наблюдение. По красным огонь не вести. Посматривай по сторонам, – лейтенант махнул рукой в сторону валявшихся вокруг утренних трупов, – может проснуться храбрость у каких-нибудь недобитков. Сигналы – либо выстрелами согласно таблице сигналов, либо посыльным.

На данный момент обстановка на перевале складывалась крайне удачно. Солнце уже начало клониться к закату, батальон противника обильно умылся кровью и оброс большим числом раненых, изрядно потеряв в ударной мощи, подвижности и моральном духе. Удар в спину южнокорейского полка был сорван, опасными коммунисты оставались только локально.

Взвод Крастера на этом фоне практически не понёс никаких потерь и был готов к любым неожиданностям. Морпехи просто жаждали попытки выделения и отправки не деморализованного отряда для их преследования. Его уничтожение должно было окончательно отбить у красных желание проникнуть в соседнюю долину. В этом случае даже добивать остатки батальона ночной порой было в принципе необязательно. В условиях, когда до победы можно достать рукой, жизнь каждого морпеха из будущего становилась бесценной. По сути, поддерживая статус-кво, Крастеру следовало только дождаться Фаррелла с эвакуаторами. На данном этапе он полностью контролировал ситуацию.

Вот только почему Крастера всё больше и больше глодала мысль, что он где-то чего-то не предусмотрел?

* * *

На передний план выступали хозяйственные вопросы. Начать следовало с восполнения запасов воды. Освободившись от нависающего над головой дамоклова меча северокорейцев, взводный сержант развил просто бешеную деятельность по пополнению запаса боеприпасов, обустройству медицинского пункта и организации питания морпехов. Охранение обеспечивало третье отделение.

В рюкзаке каждого из морских пехотинцев лежали полевые рационы, обеспечивающие трое суток действий в отрыве от снабжения. С водой все было гораздо печальнее, имеющиеся перед падением в флягах и «кэмэлбэках» запасы морские пехотинцы особенно не экономили. Даже рискуя вызвать гнев взводного сержанта, выхлебать пинту воды после напряженного боя морскому пехотинцу сам бог велел. При разрешенном Крастером до этого только один раз перекусе, пока ждали подхода колонны – тем более.

Первое, что сделал О’Нил, когда командир взвода ввел его в курс результатов командирской рекогносцировки, это выпросил людей для организации поисков источника воды. Устраивать боевую операцию ради наполнения фляг в реке либо ручье в соседней долине ни ему, ни Крастеру не хотелось. В принципе, взвод, конечно, мог и потерпеть, однако к следующему утру, полному перспектив пешего марша, ситуация с обеспечением питанием и водой личного состава рисковала окончательно стать критической. Особенно с учетом наличия и, главное, возможного пополнения числа раненых.

Сам Крастер в это время, по толковой подсказке сержанта-вертолетчика, организовал сбор фляг с трупов корейцев и потрошение их же вещевых мешков. Больше взять воду и увеличить запас продуктов сейчас было негде.

Особенно взвод не разочаровали вещмешки. Они содержали американские мясные и японские рыбные консервы, американские же пайковые хлебцы-галеты, японский прессованный вареный рис, мешочки, баночки и пакетики с солью, сахаром, чаем и какими-то азиатскими порошковыми специями. Погибшие корейские разведчики явно не рвались получать язву желудка на пути к коммунизму и набивали свои вещевые мешки где и чем только было возможно.

Трофейными продуктами и пообедали. Ни Крастер, ни взводный сержант не могли найти в себе сил, чтобы отказать изнывающему от любопытства личному составу попробовать пищу дедов и прадедов. От американской консервированной ветчины выпуска 1945 года сюрпризов никто не ожидал, поэтому её в ход и пустили. Для проверки «на коричневый след» отложенных на потом рыбных консервов O’Нил ещё только обещал найти неудачника.

* * *

Взмокший Хорни, бегущий по лесу шумя, как стадо слонов, вылетел прямо на Крастера, лейтенант как раз заканчивал обедать.

– Танки, сэр!

Лейтенант от неожиданности даже уронил котелок.

– Что, мля? Откуда они тут?

Новость не окрыляла, очень многие расчеты Крастера строились на «попадалове» в прошлое, но не параллельный мир. В его настоящем прошлом северокорейские танки на берегу Японского моря не действовали. Во всяком случае, в заметных количествах, коли он про это ничего не знал. Сто пятая Сеульская танковая дивизия достоверно разносила всё в пух и прах в западной и центральной Корее, сформированная уже после начала войны 17-я танковая дивизия действовала где-то рядом с ней. Можно было предполагать только танки одного из отдельных танковых и механизированных полков или батальонов, за которыми было не уследить, однако для их появления на фронте определенно было рановато. В начале августа они либо только формировались, либо для них ещё готовили кадры и завозили из Советского Союза матчасть. Если объективно, то дядюшка Джо своих миньонов оружием и техникой баловал не сильно.

Пока Крастер предавался невеселым раздумьям, вокруг него без команды началась бешеная суета.

– То есть не танки, сэр! – Градус настроения Крастера даже без дальнейших уточнений резко пошел вверх. Стоявший перед ним взмокший Хорни вращал глазами и определенно пытался подтвердить, что с переносом в прошлое с ним произошел медицинский феномен и показатели IQ данного морского пехотинца резко улучшились. – Самоходные орудия. Те лёгкие русские, что в кинохронике показывают.

О’Нил уже добрался до радиостанции командира второго отделения и связывался со старшим отправленной на поиск воды группы капралом Андерсеном:

– Андерсен, поторапливайся назад. У нас гости.

Капрал что-то малоразборчиво хрипел в ответ.

Крастер повернул голову к Хорни:

– Морпех, доложите как положено. Если появились самоходные орудия, то сколько?! Может быть, вы позабыли ещё что-то, о чём мне следовало бы знать?

– Есть, сэр. – Хорни слегка отдышался и собирался с мыслями. – SPG, наблюдались три штуки. Стояли внизу у поворота дороги. На броне пехота, человек по восемь-десять на каждой. Внизу суета, наши красные бегают вокруг машин. Капрал Аллен предполагает подготовку атаки.

– Принято, рядовой. Обедали?

Хорни растерянно моргнул, но ответил практически без заминки. Этого «хиллбилли» по окончании основного замеса определённо требовалось снова протащить через тесты уровня интеллектуального развития.

– Да, сэр. Распотрошили красные мешки, трофеями закинулись. Ничего так, под ветчину и рыбку всё хорошо пошло.

Крастер хмыкнул, поймав взгляд нахмурившегося взводного сержанта:

– А вы, ганни, о них беспокоились. Проверку «на коричневый след» взяли на себя добровольцы.

Вот тут Хорни забеспокоился, однако уже было поздно.

– Балбесы, – взводный сержант, что немного неожиданно, был весьма ласков, – когда разгребёмся с проблемами, ведь на сортире сгною.

Вокруг засмеялись, Крастер тоже не смог удержать улыбки. Однако резерв времени для шуток заканчивался, так что требовалось принимать меры.

– Веди, Хорни. – Лейтенант встретил взгляд сержанта Ковальски. – Первое отделение идет со мной. Штаб-сержант, будешь держать оборону в роще. Оценю обстановку, боевой приказ уточню.

– Есть, сэр!

Морпехи первого отделения подобрались, однако никакой неуверенности видно не было. Крастер ранее показал себя толковым командиром, а сейчас дал понять, что у него есть продуманный план дальнейших действий. Что ещё нужно перед боем настоящему бойцу?

– Ганни?!

– Да, сэр?

– Напомните Андерсену, чтобы из складированных в районе вертолета боеприпасов М72 с собой прихватил. Есть неприятное чувство, что гранат к М203 нам может оказаться недостаточно.

О’Нил, как большинство крупных и сильных мужчин, человек довольно открытый, откровенно смутился. Данный приказ был камнем именно в его огород, взводный сержант – лицо ответственное за боевое обеспечение подразделения и по факту был обязан позаботиться о противотанковых гранатометах без напоминаний. Впрочем, данный нюанс личностных взаимоотношений Крастер понял, только когда увидел смущение на лице комендор-сержанта. Замечание им было высказано без всякой задней мысли. Оставалось только продолжать, делая вид, что ничего не заметил.

– На вас, пока я не вернусь, оборона в лесу. Не позвольте захватить себя врасплох. При обнаружении противника не отсиживаться, а уничтожить. Численное преимущество за противником, в вооружении и выучке – за нами. Нельзя дать им захватить инициативу. Если они атакуют по лесу, получим шанс разгромить коммунистов по частям. Самоходки там им не помогут. Если атакуют во взаимодействии с самоходными орудиями, Ковальски свяжет красных с фронта, вы ударите во фланг. Или наоборот. Напоминаю, бронепробиваемость М433 до трех дюймов брони. Тем самоходным орудиям, о которых я думаю, их должно хватить с избытком. Когда появится Андерсен, сообщите. На каком направлении задействовать противотанковые гранатометы, к тому времени прояснится. Все понятно?

– Понял вас, сэр!

– Вот и замечательно! Вперед!

* * *

В принципе, выдвижение командира взвода в рощу могло быть и лишним, однако командир взвода в бою обязан занимать позицию, наиболее удобную для контроля обстановки. Зазор времени на возвращение к основным силам был не так уж и мал. В этой связи пренебречь личной оценкой обстановки с хорошей точки для наблюдения стало бы непростительной ошибкой, тем более что взводная радиосеть никуда не делась. Да и в любом случае офицер не сможет стоять в бою за спиной каждого морского пехотинца. Сила Корпуса – в его децентрализации. Командир должен ставить общие задачи, а решать, как их выполнить, уже дело его подчиненных. С места всегда виднее.

Северокорейцы никуда не торопились. Пехота плавала в районе брошенных взводом окопов – на опушке периодически наблюдались солдаты, что собирали и оттаскивали в сторону трупы. Всех раненых к этому времени, видимо, уже утащили вниз.

В районе поворота автодороги на север, справа от неё, обустраивались огневые позиции обложившихся ящиками с минами восьмидесятидвухмиллиметровых минометов, повозок, в которых они перевозились, рядом не наблюдалось. Взвод противотанковых пушек стоял на дороге несколько выше минометов, пушки были по-прежнему прицеплены к передкам, расчеты определенно не вдохновляла идея катить их в гору вручную.

Также стоявшие на дороге без движения «SPG, которые в кинохронике показывали», действительно оказались русскими СУ-76, легкобронированными самоходными орудиями конца Второй мировой войны. Их появление Крастера, в отличие от танков, не удивляло, в пехотных дивизиях северокорейской армии присутствовал батальон данных самоходок. Не бог весть какой опасный противник при наличии противотанковых средств.

Которые для их поражения у Крастера были достаточными даже без ящика М72А7 Improved LAW, каким-то чудом оказавшегося в вертолете. Если объективно, их наличие ничего хорошего коммунистам не обещало. Для поражения бронеобъектов периода середины двадцатого века мощности, точности и дальности стрельбы «Лоу» – с большим избытком. Количества, а в стандартном деревянном ящике их хранилось пятнадцать штук, тем более. Пять гранат на каждую из трёх стоящих на дороге боевых машин перекрывало вероятность их поражения раза примерно в три. Даже без участия подствольных гранатометов. Правда, для этого была нужна сущая мелочь – подпустить самоходки на дистанцию не более двухсот метров при стрельбе по неподвижным целям и не менее ста шестидесяти пяти при их движении, в соответствии с профильным полевым наставлением. Лучше, конечно, ближе.

Собственно, именно из этих соображений Крастер в рощу и выдвинулся. Ещё в лесу, мысленно накидывая костяк плана по противостоянию появившейся бронетехнике северокорейцев, идею, что самоходки полезут в лес или будут выдвигаться наверх, не глядя по сторонам, он не счел высокоприоритетной.

Если поставить себя на место коммунистов, было логичным занятие перевала под прикрытием огня и брони боевых машин. Дорога для этого, в отличие от колесного транспорта, была необязательна. Хотя и не везде. Клиренса русских самоходок Крастер не знал, однако торчащие из земли камни в ряде мест имели все шансы посадить на себя самоходное орудие, без всяких шансов сняться самостоятельно. Местность была годной для действий самоходных орудий вне дороги достаточно ограниченно, однако проехать, безусловно, было можно. Вопрос только в вариантах действий пехоты, касательно которых у Крастера пока что не было идей. На данном этапе для прогнозирования у него просто не было достаточно информации.

* * *

Выбранный красным командиром батальона вариант действий оказался для Крастера самым неприятным. Изрядно поредевшие в бою с морскими пехотинцами красные роты ушли в лес. СУ-76, посадившие на броню стрелков взвода непосредственного сопровождения, растянулись по склону с интервалами пятьдесят–семьдесят метров между машинами и медленно тронулись наверх, на ходу выстраиваясь эшелонированием влево. Судя по периодически мелькающим среди зарослей северокорейцам, вглубь зарослей они не полезли, поднимались наверх в контакте с самоходками, следуя колонной вдоль опушки.

Попытайся красные атаковать вдоль подножия высоты 403, прикрываясь от огня морских пехотинцев с опушки дистанцией, принять ответное решение было бы куда легче. В данной ситуации самоходки, усиленные противотанковыми орудиями, очень осложняли эффективную фронтальную оборону отделения Ковальски в роще и в то же время делали весьма сомнительной возможность уничтожения выдвигающейся по опушке пехоты, реши Крастер отвести отделение к основным силам. При неудачном ходе боя в глубине леса никто не сможет помешать красным отойти к опушке, где трехдюймовые снаряды северокорейских самоходок снова побьют все козыри морпехов будущего. Да и мины тоже следовало бы учитывать. Постановка минометов на огневые позиции подсказывала, что с пехотой у них должна быть связь. То есть помимо трехдюймовых снарядов следовало ожидать на голову и восьмидесятидвухмиллиметровых мин.

Для нейтрализации этого превосходства следовало ни в коем случае не допускать затяжной стационарной перестрелки, позволяющей красным корректировщикам произвести пристрелку, и уж тем более не увлекаться преследованием отступающих к самоходкам северокорейских пехотинцев, если взводу удастся провести бой более удачно и с традиционной для морской пехоты агрессивностью.

Критическим фактором, определяющим исход боя за перевал и эвакуацию вертолета, Крастер считал северокорейские самоходки. Даже при пассивности красных после его занятия, данные орудия, ведя огонь из района, допустим, рощи на гребне, полностью исключали эвакуацию вертолета в светлое время суток и весьма ограничивали в тёмное. Расстрелять эвакуационные грузовики и вертолет при свете осветительных ракет немногим сложнее, чем при свете солнца.

– Андерсен, это Мародер-два. Где мои гранатометы? Красные уже атакуют.

– Подходим к складу боеприпасов у вертолёта, сэр. Делаем, что в наших силах.

– Переходи на бег.

– Вас понял, сэр, действую!

– Пять-два! Это Мародер-два! Слышишь меня?

– На связи, Пять-два. Слышу вас, сэр.

– Сообщаю. Наблюдением установлено, противник выдвигается наверх. Колонна пехоты продвигается по лесу, вдоль опушки, прикрывается с поля тремя самоходными орудиями. Силы в лесу оцениваю до ста пятидесяти человек, возможно несколько менее. Встреть их, но под пушки самоходных орудий на опушке не лезь. Как появится Андерсен, одну упаковку гранатометов немедленно ко мне, надо подловить самоходки.

* * *

СУ-76 со скоростью пешехода продвигались наверх, объезжая проблемные участки и, видимо, держась своей головной машиной примерно на уровне головы колонны. Мелькающие среди деревьев северокорейские солдаты демаскировали её достаточно уверенно, что было на руку взводному сержанту, который, пользуясь информацией от наблюдения, собирался устроить на красных засаду. Уже перенаправленный к первому отделению Андерсен определенно не успевал, и одновременно требовалось сломать противнику замысел боя.

– Ганни, будьте осторожнее. Не позвольте себя зажать, у противника численное преимущество. Обстреляете и сразу же отходите.

– Обижаете, сэр! Только ужалим – и назад. Не успеют. Кто успеет, пожалеет об этом. Приём.

В свете неприятной ситуации, в которой очутился взвод, активные действия были единственным способом выполнить стоящую перед взводом задачу. Вынужденное распыление сил ещё более её осложняло, однако возможности подорвать самоходки без пехотного прикрытия у гранатометчиков были призрачными.

Замысел Крастера, окончательно созревший после совещания с взводным сержантом и командирами отделений по радиостанциям, был довольно прост. Коли сложно подорвать СУ-76 из гранатометов, ведя огонь с восточной опушки – мешала дистанция и корейская пехота между морпехами и самоходками, то следует устроить противотанковую засаду на северной опушке Зелёной.

По единодушному мнению Крастера и О’Нила, силы красных следовало разделить, разрушив их взаимное прикрытие. Для этого два отделения О’Нила должны были устроить засаду на пехоту в лесу, связать её там боем, заставить развернуться и затащить в глубину массива, лишив поддержки самоходных орудий. Группа Крастера в это время должна была подстеречь оставшиеся не у дел самоходки, которым, не видя врага, сам бог велел подняться наверх, захватить гребень перевала и занять контролирующую его рощу. Для того чтобы перестрелять прикрывающий самоходки взвод, отделения Ковальски с поступающей в его подчинение группой Андерсена было с большим избытком. Упорный бой на гребне не планировался, после расстрела самоходок и прикрывающей их пехоты группа Крастера должна была отойти вглубь рощи, спрятавшись тем самым от огня минометов и противотанковых пушек и действовать по ситуации.

Северокорейские самоходные орудия подъезжали все ближе и ближе, до головной оставалось не более двухсот пятидесяти метров…

– Андерсен, ответь Мародеру-два!

– Вас слышу, сэр, рощу вижу, до вас семьсот ярдов. Бежим вдоль опушки. По лесу не успеваем, держитесь. Приём!

Капрал тяжело дышал. Бег с полным вооружением и амуницией вверх по склону даже сам по себе не для слабаков, дополнительные двадцать семь фунтов упаковки противотанковых гранатометов ещё более осложняли дело.

– Капрал, для сведения, сейчас в лесу будет немного стрельбы… но на твоей задаче это не отражается. Как понял меня?

– Вас понял, сэр.

– Пять-два, это Мародер-два. Как у вас там дела?

Взводный сержант был спокоен и даже немного ироничен.

– Замечательно, Мародер-два. Вижу противника, открываю огонь…

Связь прервалась, и парой секунд позже ветер донес до Крастера знакомые звуки частой стрельбы штурмовых винтовок морпехов, с каждой секундой все больше заглушаемые винтовочной и пистолет-пулеметной трескотнёй.

Как и ожидалось, самоходки, услышав стрельбу в лесу, остановились. Крайняя левая, вставшая немного не доехав до начала выемки, развернулась налево. Оставшиеся две продолжались отслеживать своими стволами Зелёную и укрывшегося там Крастера, вполне резонно предполагая, что коли роща занята противником, то именно там он и находится. Взвод противотанковых пушек, который следовал в запряжках за самоходками, разворачивал пушки в боевое положение. Расчёты минометов далеко внизу прекратили всякое видимое движение и готовились поддержать свою пехоту огнем.

В принципе, первую самоходку можно было уже попытаться достать и из подствольных гранатометов, однако лобовая перестрелка из трех М203 с тремя установленными на бронированное шасси полевыми орудиями не та идея, на осуществление которой Крастер пошел бы без серьёзного принуждения. Даже не находись они вне пределов эффективной дальности гранатомётов. Без М72 его шансы были призрачными, время работало на него – с каждой секундой промедления противника пятнадцать «Лоу» были всё ближе. Единственное, что от него требовалось:

– Андерсен, перед рощей спустись на сотню ярдов ниже опушки, красные на линии дорожной выемки, могут обнаружить. И будь готов использовать гранатометы самостоятельно.

– Вас понял, сэр.

Судя по стрельбе в лесу, можно было подумать, что там воюют две армии. Взводный сержант оценивал обстановку довольно радужно, удачно расстреляв головное охранение коммунистов, связав его одним отделением с фронта и ударив вторым во фланг, прежде чем основные силы красных пришли на помощь. Далее оба отделения, огрызаясь огнем, начали осторожно отходить вглубь леса, чтобы противник не провернул с ними тот же маневр. Красные, как и ожидалось, довольно осторожно, но пытались морпехов не отпустить. Это для них было правильно, иначе О’Нил повторил бы с ними тот же урок. Несмотря на численное преимущество северокорейцев, морпехи сохраняли инициативу.

Обвешанные людьми, ящиками с боеприпасами и имуществом самоходки стояли без движения. Командир и водитель самой дальней из них за уж очень сильно ослабленные гусеничные ленты напрашивались на живительную клизму. Над броней всех трех машин торчали закрепленные на тентовых дугах пулеметы, рядом с которыми маячили головы в шлемофонах.

Пехотинцы, сидевшие на броне самоходных орудий, спешиваться не торопились. Данное подразделение было вооружено примерно так же, как уничтоженный в роще разведывательный взвод – русские пистолеты-пулеметы, усиленные японскими ручными пулемётами и парочкой снайперских винтовок.

Владелец одной из этих снайперских винтовок, в то время как его товарищи то и дело поворачивали голову на звуки перестрелки, напротив, очень внимательно изучал местность перед собой.

Всё сломалось в считанные секунды. Впереди грохнул винтовочный выстрел, где-то неподалёку взвизгнула пуля и выматерился кто-то из морпехов, секундой позже заглушенный открытым без команды огнем.

Крастер выглянул из-за куста, броня ближайшей из СУ-76 искрила от пулевых попаданий. Шлемофона уже видно не было, над рубкой торчал один только пулемёт. На ящиках с боеприпасами, принайтовленных к броне, лежали трупы и парочка слабо шевелившихся раненых. Внизу валялась ещё пара тел, ещё двое-трое живых шмыгнули за самоходку. На свою беду обнаруживший кого-то из морских пехотинцев снайпер мог бы пожалеть об этом, но без сомнения не успел.

Делать было нечего, бой приходилось принимать без М72. Крастеру очень хотелось обвинить в этом взводного сержанта, но не хватало совести. О возможности появления бронетехники коммунистов в первую очередь должен был подумать он сам.

– Гранатометчики! Цель – головная SPG! Двести пятьдесят метров! Огонь!

Параллельно рядом орал Ковальски, командуя перенести огонь стрелков на разбегающуюся пехоту возле двух оставшихся самоходок.

Кто-то из гренадеров – командиров огневых групп, уже был определенно готов к выстрелу, М203 хлопнул ещё до того, как Крастер успел договорить фразу. Как это ни удивительно, парень даже попал уже шевелящей стволом орудия самоходке именно туда, куда надо – в район рубки. Как раз туда, где лежало обмякшее на броне тело бдительного северокорейского снайпера, которого взрыв разодрал в клочья. Самоходное орудие видимых повреждений не получило и парой секунд позже пальнуло в ответ.

Грохнувший неподалёку взрыв оборвал зычный голос Ковальски на полуслове. Словно подняв от него эстафету, кто-то мучительно застонал.

– Гранатометчики! Огонь! Огонь, пока нас тут не разделали!

– Отходим вглубь рощи, немедленно!

– Андерсен, спасай отделение, мы обнаружены, мы под огнем!

Ответа капрала Крастер уже не слышал, ещё один близкий разрыв осыпал его осколками, вдребезги разнеся радиостанцию. Правый рукав набухал кровью, однако боль пока что ещё не пришла. Сама рука тоже пока что слушалась нормально. Крастер откатился в сторону, наткнувшись на свежую воронку и измолотый осколками кусок мяса в нескольких футах от неё. За изуродованным до неузнаваемости телом морского пехотинца лежал целехонький карабин с поднятым гранатометным прицелом и открытым затвором подствольного гранатомета, рядом с которым лежала пустая гильза от М433HEDP. Парень успел выстрелить только один раз.

Крастер бросился к погибшему гранатометчику, как нашедший воду странник в пустыне. Лейтенант выдернул из залитой кровью поясной бандольеры покойника полдюжины гранатометных выстрелов, перед заряжанием первого осмотрев их и отбросив далеко в сторону поврежденный осколками патрон. Затвор М203 щелкнул, приняв первый выстрел. Он в очередной раз облажался, однако офицерский долг с Крастера никто не снимал. И кто знает, может быть, ситуацию ещё можно будет поправить?

Все три самоходных орудия вели беглый огонь по обнаруженным позициям отделения. Два дальних помимо орудий хлестали из пулеметов. Морпехи, петляя меж взрывами и поднятыми пулями всплесками земли, отползали вглубь рощи. Было просто грешно уходить просто так…

Крастер прижался к стволу дерева и, поймав прицелом вражескую самоходку, нажал на спуск. Гранатомет хлопнул, отправив гранату к вражеской СУ-76. Крастер, не отрывая от неё взгляда, щелкнул затвором, выбрасывая из гранатомета стреляную гильзу. Разрыв плеснул в паре десятков метров левее и далее самоходки. Долей секундой позже она выстрелила в ответ, взвизгнувший над головой трехдюймовый снаряд взорвался где-то далеко за спиной.

Крастер сменил позицию, понадеявшись, что остался незамеченным. Руки загнали в гранатомет очередной выстрел. Хлопок, дернувшийся карабин, очередной промах. Разрыва не было видно. Перелет?

Крастер ещё раз откатился в сторону. Гранатомёт заряжен. Хлопок выстрела. Недолет, кроме того, граната в очередной раз ушла влево.

В руке предпоследний патрон. В очередной раз пальнувшая самоходка, у пулемета появилась голова в танкошлеме…

Смена позиции, Крастер перекатился ближе к погибшему морскому пехотинцу, надеясь найти у него ещё несколько годных выстрелов. Брызнувшие над головой трассеры…

Самоходка в прицеле, учет поправок, хлопок гранатомета… Вспышка на лобовой броне… и долей секунды позже какой-то глухой, затяжной взрыв внутри машины, плеснувший фонтаном огня через открытую рубку высоко вверх.

«В баки попал», – подумал Крастер, снова откатываясь в сторону за изрубленный осколками куст. Одна из трех самоходок была уничтожена, осталось убить ещё две. На подходе были пятнадцать противотанковых гранатометов и огневая группа Андерсена, морпехи которой могли если не восполнить потери растрепанного первого отделения, то даже заменить его, коли оно окажется уничтоженным. Да, взвод понес потери, однако бой ещё можно было выиграть. Потери на войне, как это ни тяжело, дело обычное.

Отползая вглубь рощи, Крастер бросил взгляд назад, к пылающей огромным костром русской самоходке и почему-то прекратившим огонь оставшимся двум машинам. Словно бы уловив его взгляд, ближайшая из них двух выстрелила…

Вспышка!

* * *

Прямо по курсу вертолетов эскадрильи «Супер Сталлиена» вырисовывалась темная дождевая туча. Второй пилот вертолета лейтенант Рюккер повернул голову к стоящему в проходе пилотской кабины Крастеру.

– Синоптики облажались, Джош! Сейчас полетим под дождиком. Отклоняться от курса командир эскадрильи не будет.

В душе Крастера нарастал смешанный с беспомощностью ужас, он знал, что сейчас случится, и не знал, как последующие события отменить. Грохнул гром, мелькнула вспышка, и голос Рюккера подавился ругательством – в стекла пилотской кабины лезли вершины растущих на горном склоне деревьев…