К боевому охранению капитана Солдатова я вывел группу от склада ГСМ, обойдя его по овражку, в котором охрана объекта никогда бы нас не заметила. Обменявшись паролем с дежурной сменой заставы, мы вышли к минометной позиции, где на широкой площадке можно было присесть и собраться с мыслями перед броском в никуда.
— Десять минут перекур, Сергей, и собраться в «кучку».
Это означало, что на последнем рубеже перед противником разведчики должны были оставить здесь все плохое и хорошее и сосредоточиться только на задаче, которую предстояло выполнить в течение ночи.
— Понял, товарищ лейтенант.
Для меня как командира это стало едва ли не ритуальной обязанностью — на крайнем рубеже дать группе немного времени, чтобы настроиться. Перекур — это предлог для перестройки сознания разведчиков на работу в крайне опасном режиме. За линией боевого охранения, разделявшей нас на своих и чужих, мы становимся другими, причем в самом прямом смысле этого слова. У меня было абсолютное понимание того, что у нас в головах происходили перемены, напрочь отсекавшие второстепенные вопросы, настраивая мозг на работу в узком, целевом направлении.
— Привет, разведка, — вальяжно вышедший навстречу Солдатов улыбался доброй улыбкой хозяина.
— Здравия желаю, товарищ капитан. Не поверите, но я рад вас видеть. Обжились-обжились: отдельный анклав соединения… М-да…
— Подкалывай-подкалывай, но устроились со вкусом. Посмотри.
— Не сомневаюсь, если хлоркой тянет до самого лагеря.
— Увы, двоих отправил с гепатитом.
— Косит, зараза, к сожалению, косит, но специалисты, Юра, провели исследования и пришли к неожиданным выводам.
— Да ну?
— Как говорят, все гениальное просто, а простота заключатся в следующем — красный глаз не желтеет.
— ?..
— Да-да.
Солдатов рассмеялся.
— Понял. Сейчас понял.
А суть заключалась в том, что регулярно «принимающих на грудь» товарищей гепатит обходил стороной. Статистика. Замечено было, что в первую очередь гепатитом заболевали спортсмены и непьющие, а те, кто в меру проводил «дезинфекцию» и «дезактивацию» печени спиртосодержащими растворами, этой болезни подвергались в меньшей степени. Если говорить серьёзно, то именно так и выглядела ситуация с гепатитом на протяжении всей афганской кампании.
— Знакомься, Юра, Леонид — ВВС в действии с разведкой ВДВ.
— По-о-нял. Но я бы не настаивал на разведке за пределами моего «гарнизона». Можно, например, у меня и остаться, предаться «храпу», партнеров по картам не хватает.
— В следующий раз устроим карточный турнир престижа войск.
— Хорошо, Валер, принимается.
— Меня берете в качестве рефери. Буду принципиален. Ладно, Юр, хочется пораньше вернуться. Мы пойдем. Как у тебя?
— Ничего особенного, скорее, тишина.
— Понятно. Сегодня заберусь дальше, посмотрю обстановку за виноградниками. Частоту радиостанций не менял?
— Нет. Частота и позывные те же.
— Хорошо. Вроде бы и все. До встречи утром, что ли?
— Успехов. Не лезь далеко, Валера, — это мой добрый совет.
— Хорошо, Юр, принял!
Попрощавшись с командиром охранения, я просигналил Сафарову — строиться. Через минуту группа стояла в готовности действовать в тылу противника. Я прошелся вдоль шеренги молодых, здоровых парней: сосредоточены, собраны, а глаза у Сокурова-«Зигфрида» все-таки светятся, и сажей их не замажешь.
— Бля, «Зигфрид», что с тобой делать?
— А что случилось, товарищ лейтенант?
— Да, ничего, Сокуров, ничего!
Стемнело. Луна все еще находилась в первой четверти, освещая местность мерцающим светом. Через хребет, маячивший перед нами темным драконовским горбом, я выведу группу по узкому проходу левее перевала, образующего тень множеством глыб и острых скал. Есть, по крайней мере, где укрыться. На обратной стороне гряды, примыкавшей к изрезанной арыками степи Альгой, выдвинусь по ложбинкам в направлении полуразрушенного кишлачка Баба-Шервали, что в километре западнее Паймунар. Прижиматься к населенным пунктам не будем — опасно, да и собак поднимем своры.
— С богом! Вперед, Ивонин.
Твердая опора под ногами располагала к движению быстрым шагом. Ходко вышли к точке подъема, оглядевшись, начали восхождение наверх.
— Лень, не отставай.
— Угу.
— Баравков, прицел?
— Понял.
— Подтянись и чувствуй дистанцию.
— Есть, товарищ лейтенант.
Подъем в горы без снежного покрова забирал, конечно, меньше сил, но появился неприятный фактор — сыпучесть камней при движении вверх, что являлось недопустимым и демаскирующим признаком группы. Чтобы не вызвать осыпание каменного грунта, ставим ноги осторожно и взвешенно, без характерного звука в ночной тишине. Убедившись в твердой опоре под сапогами, размеренным шагом поднимаемся выше и выше. Сзади слышу напряженное дыхание Лехи. Понимаю, что тяжело ему в горах без тренировок: автомат, куча патронов. Черт возьми, проверю, не загнал ли он патрон в патронник.
— Леха, — шепчу напарнику.
— Да.
— Автомат!
Леонид протянул оружие стволом на меня.
— Не направляй ствол на людей. Понимаешь?
— Ну.
— …загну.
Отомкнув магазин автомата, отвожу затворную раму назад — патрон в патроннике.
— Оторву голову, Леха, и сделаю это раньше, чем тебе в этом помогут «духи». Понял?
— Угу, а если, действительно, «духи»?
— Леша, если «духи», разберемся, а сейчас этого делать не надо. Случайным выстрелом раскроешь группу или грохнешь кого-нибудь из нас — меня, например. Ясно?
— Теперь да.
— А раньше?
— Думал, сомневаешься, что я стрелял из автомата.
— Тьфу, е… мать. Сейчас не думай, а делай так, как я говорю, и все будет в порядке. Что непонятного?
— Все, Валера, все!
— За мной.
Отметив, что Леха передохнул, пошли дальше. Минут через тридцать оказались на верхней линии гряды. Странно. Но красиво! Мерцание четвертинки луны накрыло долину, обрамленную горами с трех сторон. По горизонту за спиной распластались огни Кабула, не вызывая ощущения огромного города. Залегли. Отдыхая, наблюдаем за кишлаком и долиной, изрезанной сетью русел множества речушек, появившихся после дождей. «Большая медведица» с перевернутым ковшом освещала нам путь на север, где находилась Родина — Советский Союз. Сюрреализм чистой воды, идиллия…
— Товарищ лейтенант, — подполз ко мне Баравков, — что-то сверкнуло на верхней горушке справа.
— Прицел.
Прижавшись к резиновому окуляру прицела, чтобы зеленый свет от электронного преобразователя не попал на лицо, внимательно изучаю местность по линии спуска. Видимость была отличной — любое движение фиксировалось отбрасываемой от предметов тенью. Разрешающая способность ночного прицела при звездном небосводе позволяет в темное время суток видеть гораздо лучше, чем мы это видим при солнечном свете дня. В прицел я ничего особенного не разглядел, но «мурашки» по телу прошлись холодной волной. Перевел прицел на кишлак, повел им справа налево, обратно — в порядке, ничего подозрительного не отметил.
— Может, отблеск падающей звезды?
— Да нет, непохоже…
— Гена, не спускай с этого направления глаз.
— Понял, товарищ лейтенант.
Драгоценное время терять не будем, отдохнули и вперед — на север, где мы еще не бывали.
— Внимательней, Андрей, — ориентирую Ивонина на спуск в долину, — общее направление — левый угол наружного дувала кишлака. Внизу стой. Оглядимся и дальше. Мне в этом мире не все понравилось.
— Есть, понял.
— Давай.
Осторожно спускаемся вниз, чтобы не вызвать шорох осыпающихся камней, следим за обстановкой внизу и правее от нас — опасность проявляется интуитивной реакцией организма на катящиеся камни. Плохо — демаскирует.
— Леша, осторожней, — оборачиваясь, прошу друга.
— Ничего, вниз идти легче.
— Скоро поймешь, что это заблуждение, а ноги ставь стопой по диагонали плоскости спуска. Понял?
— Угу.
— Аккуратно за мной.
Выдерживая направление, спускаемся ниже к подошве хребта таким образом, чтобы не оказаться между кладбищем — справа, хорошо видимого в ночной прицел, и развалинами кишлака — слева, опасными удобным положением для «духовской» засады. Контролирую пространство на зрительную связь с группой, отдельные фрагменты изучаю ночным прибором — нормально. Не «зацепившись» взглядом за что-то особенное, что вызвало бы у меня тревожное ощущение опасности, я вывел дозор в ближайшее русло арыка, где решил понаблюдать за оставшимися сзади кладбищем и кишлаком Паймунар. Данный элемент тактических действий в разведке я называл: «Понюхать воздух», причем в прямом смысле этого слова. Дозор, ожидая ядро разведывательной группы, занял рубеж начала выполнения основной задачи. Вскоре подтянулись и мы, расположившись в удобных местах для изучения местности. Выполнен очередной этап входа в задачу. Что у нас с ветром? Северо-восточный. Уже хорошо — собачий нюх испытывать не будем.
— Сафаров, круговое наблюдение, Баравкова ко мне, — прошептал я на ухо заместителю.
Подтянувшийся сзади Гена был встревожен:
— Из головы не выходит отблеск на горушке, товарищ лейтенант.
— Ну?
— А если нас «присекли» на хребте?
— «Присекли», говоришь, Гена? Могли. И мне что-то не нравится здешний режим, как говорил Попандопуло. Бери прицел и контролируй кишлак, ни на секунду не упускай тыл.
— Понял, товарищ лейтенант.
— Как Куранов?
— Нормально.
— Давай на место. Еще минут пятнадцать «понюхаем» и вперед!
Баравков отполз по склону арыка к Куранову. Уточнив Сафарову порядок движения группы на равнинной местности с учетом множества арыков, канав, русел с дождевой водой, я сориентировал Ивонина на вдумчивое и неторопливое движение по маршруту.
— Не торопись, Андрей, вникай и только потом вперед, посмотрел, вник — рывочек. Только так. Ясно?
— Есть, товарищ лейтенант.
— Кишлак обходим по ложбинкам и низким местам. Достигнешь северной окраины — перемещайся влево, общее направление — Ходжачишт, до него около пяти километров. Пересечешь Баграмскую ЛЭП — стой. Оценим обстановку, двинемся дальше.
— Понятно.
— Будь внимательней.
Оглянувшись назад, порадовался — Леонид, не отставая, держал в группе нужную дистанцию. Подождал, пока подойдет.
— Ты еще не убежал к «духам», Леха?
— Пока нет. Судорогой ноги тянет.
— А скулы?
— Подъ…шь?
— Нисколько. Я же говорил тебе как ноги ставить на спуске? Тяни на себя стопы ног, массируй икры. Пройдет. Я на минуту к Баравкову.
Тыловое прикрытие группы смущало меня присутствием Куранова, который был старше Гены по призыву, званию и занимаемой должности. Надо посмотреть на их слаженность в паре. Пригнувшись, несколькими бросками подтянулся к ним. Оба наблюдали за кишлаком.
— Как у вас, Гена?
— Все путем, товарищ лейтенант.
— Хорошо. Ты как, Куранов?
— Обстановка под контролем.
— Ну-ну.
Самонадеянность парня не понравилась.
— Оба — глядеть в оба. Каламбурчик понятен?
— Предельно.
— Работаем дальше.
Вернулся к Леониду. Леха что-то творил с автоматом.
— Ты чего?
— А-а, так, примерился.
— Смотри у меня!
Меня что-то тревожило: тишина, спокойствие, внешний фон без видимых признаков опасности, но что-то было не так.
— Леха, может, вернемся, а?
— Все издеваешься?
— Нисколько.
— Что-нибудь случилось?
— Да нет, не отставай от меня.
— Как можно, товарищ командир?
Юморит Ленька, приспосабливаясь к обстановке, у меня же нервы ни к черту стали. А небо! Какое небо над нами! Оно касалось горных отрогов по периметру чашеобразной долины, обрамлявших плодородные земли солидной оправой хребтов. Темные горбатые кряжи достойно держали на мощных плечах усыпанный звездами и осколком ущербной луны небосвод. Красива южная ночь на Востоке, и мы, растворившись в ней, словно скользим в потустороннем пространстве к цели своего прибытия — виноградным плантациям кишлаков, в которых, без сомнения, «духи» вынашивали замыслы уничтожения русских гяуров.
— Все, Андрей, вперед, — тронул я локоть Ивонина.
Лирического настроения не получилось. Ночь на Востоке опасна и страшна не усыпающими сказками божественной Шехерезады или великолепными рубаятами Омара Хайяма, а непредсказуемым течением вселенского времени, в котором люди — песчинки планеты Земля.
Кишлак, оставаясь правее курса движения группы, терялся в ночи. Его, как я и планировал, мы обходили с западной, подветренной стороны, чтобы не вызвать бурной реакции афганских собак. Припахивало кисло-приторным дымком жилья и скотины. Кое-где вскрикивали ишаки, лениво лаяли собаки, не вызывая агрессии в поведении. Минут через тридцать мы должны были достичь северной окраины Паймунара, откуда до виноградников рукой подать. Раскинувшись на многие километры, они отделяли кишлаки от горных массивов, с которых подавались сигналы, фиксируемые нами несколько недель назад. Что там были базы противника, мы в этом не сомневались. После разгрома в Кабуле «духи» затаились в ожидании момента для возобновления активных действий.
Оценив звонкую тишину, я огляделся. Пару минут перевести дыхание, не повредит.
— Ксендиков.
— Я, товарищ лейтенант.
— Ивонина не теряешь?
— Нет, вижу на фоне неба.
Плохо, могут увидеть и «духи», ночь — хоть иголки считай.
— «Отпусти» его подальше.
— Понял.
Сигнал — вперед. Под ногами ощущалась твердая почва. Зимой, в сезон дождей, много сил уходило на выдвижение к объектам разведки и возвращение на базу. Сейчас другое дело: легко идти, чувствуя под ногами каменистый покров, правда, шорох камней в тишине все же был слышен в южной ночи. Обернувшись, я увидел Леху, старательно ступавшего следом за мной. Может, он и пожалел, что втянулся в разведку, но мосты, что называется, были сожжены — теперь только вперед.
… Автоматные очереди хлестанули сзади, разорвав тишину на куски. Показалось, что звездное небо рухнуло сверху. Огонь от развалин с нескольких точек сразу на мгновение выбил из колеи. Внезапность атаки была полнейшей. Шелест пуль прошелся правее, между идущим впереди Кибиткиным и направляющим группы Ксендиковым. Неприятное «вжиг» ощутила каждая клеточка организма, бросив тело к земле.
— За мной, Леха!
Отползая, я выглянул из лощинки и увидел «духов», перемахнувших через внешний дувал. Они бежали от взорвавшегося огнем кишлака. Немедленная круговая оборона в первую минуту боя, чтобы прийти в себя и разобраться: что же произошло? Ясно было одно, что Баравков с Курановым на доли секунды первыми открыли огонь по обнаруженному противнику. По характеру выстрелов ощущаю, что для группы прикрытия тыла ситуация развивалась стремительно, внезапно, она открыла огонь — следом ответный из нескольких стволов от окраины кишлака. До него было метров триста. Всмотрелся в видимые контуры дувалов — до десятка «духов» бежали, отрезая дозор от группы. Несколькими очередями из автомата прижимаю их к земле. Скатываюсь вниз. Черт, ослеп от выхлопа пороховых газов. Слышу, что Ивонин с Сокуровым вступили в бой, стреляя одиночными выстрелами. Духов это «шкалит».
— Не отставай, Леха. Нищенко, прикрой группу, уходим на «три часа».
Пригнувшись, несусь к тыловому обеспечению — живы, контролируют кишлак.
— Т-т-товарищ лейтенант, — заикаясь, доложил Баравков, — «духов» заметил в прицел, они перемахнули дувал и залегли… Вы их из ложбинки не видели. Нам с Курановым ничего не оставалось, как сработать на упреждение.
— Понял, Гена, береги тыл. От группы не отставать.
Огонь «духов», замеченных Баравковым, усилился, они переключились на дозор, воздействуя на него шквалом автоматных очередей. Ивонин с Сокуровым оказались в плотном огневом контакте с душманами, бежавшими на них в полный рост. «Духи», вероятно, предполагали отсечь дозор от основной группы, чтобы обойти его с обеих сторон и зажать в лощине. Только не лежать! Двигаться, маневрировать, сбивать противника с толку! Десанту в Кунаре «духи» устроили подобный урок. Бой на открытой местности невыгоден, он смерти подобен.
— Леха, Есаулков, со мной! Ксендиков, Гапоненко, прикройте выход дозора!
«Духи» наседали с двух направлений, прижимая к земле огнём автоматов. Связывают боем, перехватывают инициативу, падлы, чтобы закружить, замотать, заставить делать ошибки. Нужен срочный выход из боя!
— Валер, что делать? Стрелять?
— Леш, не мешай, будь рядом. Сейчас — рывок, приготовься.
Дозор огрызался короткими очередями, не подпуская «духов» к себе. Душманы, прикидывая ситуацию, залегли под огнем автоматов Ксендикова и Гапоненко. Надолго ли? Полезут еще бешенее и отрежут нас с обоих направлений — дозора и отхода на базу. Назад уже не уйти — плотный огонь противника с возможным перехватом на обратном пути где-нибудь у разбитой мечети перевала Паймунар, и криндец! Что же делать? Решение должно быть невероятным, с резким выходом из боя в отрыв — единственный шанс на сохранение живучести группы.
— Сафаров — старший! Группу в кишлак!
Дикий взгляд заместителя сверкнул при свете луны. Сергей, стоя на коленях, онемел.
— Ё… В кишлак! — заревел я на Сафарова, показывая рукой направление. Разведчики рванули в разрыв, образовавшийся между душманскими группами…
— Нищенко, стоп! Работаем по «духам» в полмагазина. Приготовиться! «Огонь».
Пять автоматов парализовали перемещение душманской засадной группы, прижавшей Ивонина и Сокурова к земле. Надолго ли? Парням нужна была пауза для выхода из огневого контакта с «духами» и немного времени, чтобы подтянуться к нам.
— Нищенко, в кишлак. Уводи своих.
Группа «метнулась» в проход между дувалам, из-за которых нас атаковали «духи». Подползли запыхавшиеся Баравков с Курановым.
— Режим тишины, Гена. Никого не оставили?
— Все ушли.
— Хорошо, прицел.
«Ночником» «выхватил» из темноты несколько «духовских» голов. Их чалмы торчали на фоне высвечивающихся луной складок местности. Закрутившись под огнем автоматов, душманы, видимо, выпустили из виду Ивонина и Сокурова. Но где они сами, черти? Ни секунды промедления, надо уходить!
— Гена, метров тридцать вперед, посмотри дозор — прикроем. Дальше не суйся.
— Понял, товарищ лейтенант.
— Замыкайте с Курановым группу, через минуту уходим.
— Товарищ лейтенант, ползут, — шепнул Куранов.
— Тише, прикрой.
Тяжело дыша, на нас все-таки вышел дозор.
— Что у вас, Андрей?
— Прижали огнем, товарищ лейтенант, едва ушли по лощине.
— Понял. Уходим в кишлак.
— В кишлак?
— Рывком в кишлак! Ё… Вперед! Гена, с Курановым прикройте отход. Не отставай, Леха!
— Что это такое, Валер?
— Это пиз…ц, Леша, уходим!
Пригнувшись, бежим к дувалам. В сплошной наружной стенке всего лишь один проход, образующий узкую улочку, идущую вглубь кишлака, в которую шмыгнула группа Сафарова. Летели вдоль глиняных стенок, между которыми стекал сточный ручей с невероятным запахом дерьма в лабиринте дувалов. Не заблудиться бы в этом гадюшнике и выйти к восточной окраине Паймунара! Дувалы — наше спасение. Теперь «духи» могут преследовать нас только на догонном курсе, а вот тут мы еще повоюем. Ожидали, сволочи, готовя встречу, значит, перекрыли отходы на базу. Десять минут бешеного бега, пятнадцать… Окраина «духовского» кишлака! Хочется повернуть направо, где находится лагерь. Нельзя! Там, скорей всего, западня, перекрыты отходы к гряде, за которой аэродром и городок дивизии. Сафаров с разведчиками, ощетинившись автоматами, прикрыл наш выход из лабиринтов дувалов и каменных стен.
— Все на месте, Сергей?
— На месте, товарищ лейтенант.
— Хорошо. Уходим на север два километра. Скорость на пределе!
— Понял, — ответил Ивонин и с Сокуровым рванул к виноградникам Дехъийхья.
Я на ходу пересчитал разведчиков. Еще раз. Все. Отлегло. А теперь в отрыв, как мы это делали сотни раз на учениях и боевых заданиях. Вот где нужна выносливость! Короткий бой, лай собак взбудоражили кишлак. Возможно, «духи» уже разгадали лихой маневр и потянулись за нами. Срочно уходим — зажмут и не выпустят живыми, положат всех в виноградной лозе. Здесь нам никто не поможет. Вот так 8 Марта!!!
— Живой, Леха?
— Живой, — выдохнул «бортач».
— Держись в режиме, дружище. Не отставай.
Леха — спортсмен, но без опыта горной подготовки. Подъем на хребет и спуск в долину забрал немало сил у члена экипажа Александра Жихарева. Метров семьсот сумасшедшего бега за пределами кишлака подкосили и без того уставшие ноги. Сигналю «Стой» — упали, залегли. От нехватки кислорода разрывалась грудь, дыхание с хрипом рвалось наружу. Казалось, сейчас буду отхаркиваться тренированными и не знающими никотина легкими. Стимулирую дыхание порционным выдыханием воздуха. Легчает. Полежал на спине, перекатившись на живот, вгляделся назад. Преследования не было видно. Оторвались? Сейчас главное — «сбросить» погоню и заплутать подрастерявшихся «духов». Следующий этап — выход на базу, который бы они не смогли просчитать и устроить засады на путях нашего отхода. Они знают местность, что дает им возможность легко обложить нас и уничтожить до наступления утра. Лучше их никто этого не умеет делать.
— Прицел, Гена.
Местность в тылу не вызывала подозрений. «Духов» не было видно. Хватит лежать — вперед.
— Ивонин, выводишь группу к виноградникам, поворачиваешь влево на запад и чешешь вдоль плантаций. Огибаем долину с северо-запада и выходим к нашему хребту с обратного ската Ходжабугра — там и перемахнем гряду.
— Это километров пятнадцать, товарищ лейтенант.
— Выхода нет, Андрей, «духи» отходы перекрыли классическим способом — везде засады. Ты понял, что нас ожидали у кишлачка?
— Я хотел об этом доложить.
— Вот и доложил. Бери прицел у Баравкова и вперед.
— Есть.
Три-четыре минуты отдыха восстановили дыхание, придали сил работать на выживание группы. Мы еще поборемся, бородатые!
— Радиостанцию не разбил, Есаулков?
— Никак нет, товарищ лейтенант.
Парень, выдерживая неимоверную нагрузку с радиостанцией, словно привязанный, следовал в задаче. Молодец, вписался в группу должным образом, понял свою роль в общем замысле действий.
— Гарнитуру!
Вошел на связь с Тютвиным:
— «База», я «03», прием.
Через шипение в эфире пробился голос Николая:
— «03», я «База». Приём.
— Прими: восточнее «550» 250…
Из продиктованных в эфир зашифрованных фраз корреспондент получит информацию о том, что группа попала в засаду, потерь не имеет, пробивается к базе. Открылось второе или третье дыхание — не знаю, но оставшийся позади кишлак уже менее беспокоил меня, потому что перед нами открылась виноградная плантация, вызвавшая неприятные ассоциации, и надо было собраться на решение новых возможных проблем. Борозды с жестковатой лозой, появившиеся под ногами, расценились мной ориентиром, выводившим нас к северной оконечности зоны ответственности соединения, которую нам предстояло исследовать. Ивонин с Сокуровым сориентировались верно: попади мы в засаду снова — есть куда сунуть голову от первых пуль. А там разберемся.
Группу я повернул на Пагман, снежные шапки которого можно видеть с любой точки кабульской долины. С точки зрения внезапной встречи с противником мы были уязвимы со всех направлений и в первую очередь — от кишлака Данишманд, утопавшего в виноградной лозе и открытой горным ветрам, рождавшим «афганец», степи Колай-Ходжи. Выйти к ней мы должны были по плану задания, изменившегося внезапной засадой, устроенной противником при входе в задачу. Попав в засаду, мы вынуждены были уйти с маршрута, чтобы, оторвавшись от погони, запутать душманов в их же безобразном логове. Таким образом, мы оказались километрах в трех севернее планируемого заданием маршрута и теперь, огибая огромную долину по кругу, выходим на линию Ходжабугра с отметкой вершины 2087 метров над уровнем моря.
Противник в суматохе потерял нас из поля зрения и теперь искал группу на всех с его точки зрения возможных маршрутах — жаждал мщения. Я не сомневался, что «духи» рыскали вдоль хребта Ходжа-Раваш, полагая, что мы выйдем к лагерю коротким путем через перевал — так подсказывал действовать инстинкт самосохранения. Мы же ушли от них через кишлак, и я повел группу в обратном направлении от базы, тем самым, введя противника в заблуждение — ненадолго, конечно, но эти минуты сохранили нам жизнь.
Засадой на группу «духи» почти достигли внезапности, но — только почти. Против «духов» сыграли несколько очень важных моментов: Баравков, увидев засаду, первым открыл огонь на поражение, иначе бы нам конец — основная группа, спустившись в ложбину, противника не видела из-за ограниченного пространства. «Духи» отчасти поторопились — пропусти они нас метров тридцать вперед, внезапным огнем справа скосили бы группу в течение нескольких секунд. Мы бы уже не оправились от понесенных потерь и при любом развитии событий не смогли бы сохранить живучесть группы. Есть еще момент, сыгравший в нашу пользу — удачно выбранное расстояние до дувалов, то есть места засады. Именно оно позволило нам принять круговую оборону и в целом достойно принять неожиданный бой. Но уйти бы нам все равно не дали, ё-моё. Я в своих головоломках едва не упустил главный момент, который должен сыграть на нашу победу! Черт побери, нервничаю, что ли?
— Лех, а Лех?
— Ну?
— Сколько до дембеля дней?
— Ну тебя.
— Ладно, не ершись! Что, ты думаешь, я делаю?
— Мастурбируешь, что ли?
— Нет, Леха! Я это делал вместе с тобой, когда влетели в засаду, а вот сейчас? Сейчас!
— Ну?
— Что, ну-ну, ё… мать?
— Так, что ты делаешь?
— Вспоминаю, Леха.
— Угу. Нам сейчас пиз…ц будет, а он вспоминает!
— Леш, теперь мы выберемся, а вспоминаю я, знаешь, что?
— Ну?
— Опять «ну»?
— Что?
— Лё-ё-ё-ш, помнишь у Жванецкого: «…но у нас было…».
— …мать… твою… забыл, Валерка!!!
— Тише, придурок, давай фляжку. Не потерял?
— Нет, со мной.
— Смотри, иначе бы отправил за ней в кишлачок!
— Ага!
— Вот тебе и «ага»! Давай!
Хватив пару глотков спирта, я, едва не закатил глаза за уши от испытанного удовольствия. Вернулась способность мыслить с улыбкой. Прислушался к себе: прокатилось. Обалдеть! Точно выберемся!
— Давай сам, — протянул я «живительную влагу» Лехе.
Глоток, еще глоток, мотнул головой — обжигает зараза. Ну, лады. Пора.
— Собираемся, Леша, не отставай, осталось-то всего — замкнуть круг к нашему хребту. Понимаешь?
— А нас не ждут?
— Ждут, Леша, еще как ждут, но пока упустили. Надо как можно быстрей подтянуться к хребту и перевалить его где-нибудь у Ходжабугра. А сейчас не расслабляться — полный вперед!
— Я только штаны подтяну.
— Давай, Леша.
Смешная фраза из очень известного фильма взбодрила, стало легче дышать — морально, конечно. Самое страшное уже позади, избежать бы случайной встречи с «духами» и выйти к своим. Но дозор просигналил «Стой». Легли, наблюдаем на все триста шестьдесят градусов в округе. Выдвинулся к Ивонину.
— Как, Андрей?
— Пока чисто.
— Справа уже не достанут — мы отошли от хребта, а вот из кишлака еще могут, где-то рыщут там. Значит, так: направление на Ходжабугра — вершину ты видишь. Не торопись, действуй, как всегда: прошел — посмотрел в прицел, рывочек — снова посмотрел.
— Понял.
— «Зигфрид»?
— А, товарищ лейтенант.
— Не «А», а «Я». Что с твоими глазами делать? — Даже не знаю. Прищурься, что ли.
— Соломой их заткнуть, — тихо хохотнув, подал голос Ивонин.
— Не болтать. Вперед.
Обходная дуга кишлака Паймунар в моем представлении составляла километров четырнадцать. Замыкаясь на вершине Ходжабугра, она должна была вывести нас к крутому склону из каменных глыб на всем протяжении подъема наверх. Закрытая местность просматривалась не более чем на несколько метров. Дозор выходил на нее, чтобы занять оборону и наблюдать, пока группа подтянется к подножию хребта. Вдруг Есаулков падает, показывая направление опасности. Мы с Лехой уже за камнями в готовности к открытию огня.
— Что, Есаулков?
— Дозор сигналил.
— Приготовиться к бою. Леша, осторожно патрон в патронник и на предохранитель. Понял?
— Да.
— Не направляй на меня автомат, убери его в сторону.
— Угу.
Неужели «вляпались»? Но тишина. Ивонин наблюдал за кишлаком, до которого не более двух километров. На его западной окраине нас «прищучили» «духи». Мы обошли по кругу долину и вернулись к хребту, который надо перевалить в этом месте.
— Так, Андрей? — подполз я к дозорным.
— Товарищ лейтенант, «духи».
— Прицел.
Да-а-а, метрах в пятистах у подножья гряды движение людей — десятка полтора. А на перевале? Условная линия подъема обозначается на видимом фоне темного неба. Пожалуйста, «духи» и там — обложили хребет вдоль южной окраины кишлака. Вероятно, ситуация была такова: потеряв нас из виду, «духи» организовали поиск несколькими группами. Вырисовывалась тактика действий душманов: они постоянно в движении, реагируют на малейшее изменение обстановки. Двигаются от одного рубежа к другому, наблюдают, опять перемещаются, рыщут, как стая шакалов в предвкушении легкой добычи, изучая один район, другой… Медлить опасно.
— Андрей, поднимаемся вверх, будь внимательней. Сдается мне, мы их не всех видим.
— Понял, товарищ лейтенант.
— Сокуров.
— Слушаю, товарищ лейтенант.
— Помнишь место, где взяли «душка» с ишаком?
— Примерно.
— Сейчас там «духи».
— О-о-о, — вымолвил «Зигфрид».
Белки его глаз на лице стали еще светлей.
— Вперед, ребята.
Трудным был подъем на хребет. Скальная порода не позволяла совершать восхождение по кратчайшему пути, приходилось обходить массивные породы, искать выходы к вершине наиболее удобным маршрутом. Крутые места преодолевали на четвереньках, но двигались вперед и только вперед. Через каждые двадцать-тридцать метров — минутная остановка, чтобы поправить снаряжение, перевести дыхание. Дозор, изучив очередной участок подъема, выбрал наиболее рациональный путь к линии водораздела: что там — на обратном скате гряды, с которого Кабул как на ладони? Опасность неожиданной встречи с противником вряд ли уменьшилась.
— Внимание!
Залегли, наблюдаем.
— Ксендиков, Прокопенко, усилить дозор.
Принимаю решению усилить с Леонидом на спуске Ивонина.
— Андрей, выдвигаемся парами, внимание до предела, мы за вами с ночным прицелом. Спокойненько — вперед.
Следуя за дозором, я в прицел оглядел кишлачок — ничего особенного не заметил, осмотрел верхнюю линию хребта до Ходжабугра — спокойно, душманской разведки не видно. Дозор достиг водораздела, подтягиваюсь к ним. Чтобы не «высветиться» с нижнего яруса или подошвы гряды, верхнюю линию хребта преодолели ползком — наблюдаем. Перед нами раскинулись огни восточной столицы — Кабула, но опасность еще не миновала. Спускаемся в долину, где не более чем в трех километрах раскинулся лагерь 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии, а стало быть — наша база.