Для разведчиков-десантников афганская весна 1980 года явилась началом активной фазы боевых действий и проведения войсковых операций. Сложившаяся обстановка диктовала штабам соединений армии необходимость организации системной работы по добыванию разведывательных данных о противнике, его местоположении, намерениях. Без разведывательной своевременной и достоверной информации о боевом потенциале душманских отрядов ведение против них боевых операций было малоэффективным и обречено на провал. Противник, находясь в постоянном движении, менял базы, места дислокации, оседал в кишлаках для проведения полевых работ, опять уходил в горы, маневрировал, выискивал уязвимые места для нанесения по нам быстрых ударов, после чего скрывался в недоступных ущельях.

Над тактикой противника, применяемой им в различных видах атакующей деятельности, мы, разведчики, много работали, анализировали и набирались боевого опыта. Командуя разведывательными подразделениями соединения до конца 1981 года, я со своими разведчиками участвовал во всех рейдовых операциях, проводимых 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизией в провинциях Вардак, Пагман, Парван, Кабул, Каписа, Логар и других. Появившийся опыт боевых действий с использованием техники в горных, отрезанных от центра уездах, мы, разведчики, успешно применили при уничтожении душманских отрядов в кишлачных массивах и «зеленках». Именно в этих мероприятиях нами была отработана тактика молниеносного охвата районов оседлого проживания сельского населения, пополнявшего душманские отряды, где мы проводили специальные операции по захвату «языков», складов с оружием, боеприпасами, отвоевывали у «духов» кусочки территории. Наши интересы распространялись на кишлачные зоны, в которых приобреталась практика ведения боя в условиях жилых сооружений, осваивалась тактика действий в зеленых массивах, отличавшаяся особым способом перемещения на местности с ограниченной видимостью. И, слава Богу, воевали без потерь!

Активная деятельность разведывательных подразделений 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии позволила раскрыть замыслы противника о формировании им крупных отрядов для нанесения советским войскам наибольшего поражения. В провинциях, прилегавших к Кабулу, полевые командиры планировали крупномасштабные операции, пополняя отряды местным населением. Они его на базах готовили для боевых операций против советских войск. В провинциальных и уездных центрах, контролируемых вооруженной оппозицией, действовали исламские комитеты и законы шариата. «Борцы за веру», вступавшие на путь войны с неверными, подвергались активной религиозно-психологической обработке религиозными деятелями — муллами, которые зачастую возглавляли вооруженные формирования. Дисциплина у них была железная! Эту информацию разведчики дивизии добывали тяжелейшей работой на износ в условиях максимального риска для жизни.

Рейдовая операция с участием частей и подразделений 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии была разработана по всем правилам военного искусства. Частям и подразделениям, вошедшим в рейдовую группировку, были поставлены задачи, организовано взаимодействие, в том числе с авиацией и артиллерией. Был учтен опыт предыдущих боевых действий, в частности, Кунарской операции, поэтому войска готовились к маршу с учетом особенностей предстоящей операции: накануне были проведены тактические занятия, стрелковые тренировки, отлажена система связи, отработаны задачи на картах, схемах и макетах местности. Выдвижение рейдовой группировки в район предстоящих боевых действий планировалось при поддержке боевых вертолетов МИ-24, которым была поставлена задача на сопровождение «ниточки» на всю ее глубину. С точки зрения замысла операции, решения, принятого на ее проведение, предусматривалось несколько вариантов, которые должны были осуществляться отработанными схемами «акамедических» заготовок.

Моя разведывательная группа имела боевой опыт разведывательных операций, засадных действий, ребята были обстреляны, владели собой, принимали грамотные решения и были способы самостоятельно, в отрыве от главных сил, решать поставленные командованием задачи. В них я был уверен: ходил с ними в поиск, засады, каждого знал в бою, а вот техника вызывала тревогу: расстояние до района боевых действий составляла сто девяносто километров в одну сторону высокогорным маршрутом. Механики-водители не вылезали из боевых машин, занимаясь регулировкой агрегатов, ходовой части, топливных насосов, смотрели главные и бортовые фрикционы, натяжение гусениц. Работы хватало. Наводчики-операторы обслуживали вооружение, прицелы, снаряженные ленты пулеметов, выстрелы к орудию. Шла кропотливая работа подготовки боевой техники к предстоящим боевым действиям.

Много времени мною было уделено приведению оружия к нормальному бою: стрелкового, коллективного, вооружения БМД-1, были пристреляны автоматы, гранатометы, снайперские винтовки. Сверху на броне был закреплен боевой запас (ящики с патронами и гранатами, мешочки с дополнительным боекомплектом), термоса с питьевой водой, загружена теплая одежда — на марше предстояло преодолевать перевалы высотой до 3500 метров с вечными снегами, мерзлотой и морозом до 15 градусов.

Размещение необходимого для войны имущества и снаряжения сверху на броне обеспечивало разведчикам в десантных отсеках БМД относительные удобства для ведения наблюдения за маршрутом, противником, спешивания в случае необходимости прикрытия оперативной группы дивизии. К выполнению боевой задачи разведывательная группа 80-й отдельной разведывательной роты дивизии, экипаж радиостанции Р-142 Анатолия Артемовича подошли ответственно и серьезно. Начальником разведки дивизии майором Скрынниковым был проведен строевой смотр (без него не обходилось ни одно боевое мероприятие), о чем было доложено начальнику штаба дивизии полковнику Петрякову. Мы были готовы к войне на боевой технике.

Поступила команда «Вперед». Исходный рубеж преодолели вовремя и без проблем, но это еще было не все: впереди — Кабул, его мы должны пересечь с северо-востока на юго-запад к выходу на трассу Кабул-Газни, ведущую в провинцию Вардак. Забившая глаза и уши пыль скрипела на зубах, она была на лице, щекотала под «хэбэшкой», белесым слоем покрыла броню. Пыльной инверсией закрыло направление выхода на дорогу, в темноте я почти не различал идущей впереди машины, попытка «привязаться» к местности по карте окончилась ничем. Ориентировался относительно окраин Кабула и освещенных элементов аэродрома, но определить свое местоположение на местности я не брался. В ориентировании по топографической карте я был неплохим специалистом, но «зацепиться» за ориентиры, характерные предметы в поле моего зрения, которые бы помогли в определении точки моего положения, все не представлялось возможным. Сидя на башне, крутил головой, чтобы понять, где же я нахожусь? Пока не осенило — контуры хребтов. Есть! Схватил!

Склад ГСМ… Азимут — двести сорок, четыреста метров западнее… Проекция контура хребта на карте… Визуально… Проводим линию до пересечения с азимутом. Все! Точка пересечения — мое положение на местности. Но мы были в движении, значит, точка — величина переменная, ее необходимо все время корректировать, сверяя с картой и местностью. С этого момента ориентирование я проводил с оценки положения хребтов, линий водораздела, которые «привязывал» к карте и сличал с рельефом. Результат был поразительным! Далее маршрут движения с выходом в заданный район я держал на контроле.

Кабул трепетал от грохота брони «шурави», растянувшейся на несколько километров. «Гусянкой» вскрывая асфальт, броня утюжила улицы спящей столицы и, словно ножом, разрезала город на две неравные части. Выйдя на автомагистраль, она «утонула» в прохладе утреннего ветерка, обдувавшего десантников.

— «03», обстановка?

— В порядке, отставших нет, — доложил по радио Нищенко, замыкавший оперативную группу.

Тремя боевыми машинами разведывательной группы я прикрыл несколько радийных машин «Демос» и БТР-Д «Сорока», обеспечиващих связь группировки со штабом армии.

— Внимание. Следить за режимом.

Опасаясь перегрева силовых установок в высокогорье, от которого увеличивалась нагрузка на двигатели, я требовал от механиков контроля за показаниями приборов. «Пробежавшись» глазами по карте, оценил расстояние до поворота в ущелье — пятнадцать километров, после которого начинается подъем на гребни трех мощнейших перевалов горной гряды Гиндукуша: Ао-Бен-Кутал — 2850 метров над уровнем моря, Унай — 3352 метра, Навар-Кадир — 2680 метров, накрытых покрывалом вечных снегов. Серьезное испытание перевалами предстоит пройти водителям колесных и гусеничных машин. Они станут для них вехой профессионализма и мастерства.

Множество антенн оперативной группы, следовавшей впереди моего взвода, пугало — ориентир для противника, указывающий на центр боевого управления. По Кунару мы знали, что у «духов» к органам управления войсками особое внимание. А что было делать? Связь по радиостанциям УКВ диапазона могла осуществляться только при развернутых антеннах, поскольку горные хребты являлись экраном для его волн. Радиостанциям КВ было проще: связь ими будет обеспечена, но антенны все равно необходимо разворачивать, что, опять же, обращает на себя внимание противника. Поэтому в случае засады «духи», вероятней всего, ударят по оперативной группе — привлекательная мишень.

— Сокуров, передай — соблюдать питьевой режим.

— Понял, товарищ лейтенант.

При жаре в 45 градусов лучше всего перетерпеть желание пить. Если этого не сделать, придет конец. Организм затребует еще большее количество жидкости, при этом жажда не утолится, а усилится, провоцируя обезвоживание организма, потерю сознания, смерть. Лучше потерпеть час-полтора, станет легче. Запаса воды у нас хватит. Тылы группировки ею обеспечены, а вот в районе операции не будет источников ее пополнения. Вода являлась основным возбудителем гепатита, поэтому к ней были особые требования: засыпали такую концентрацию хлорки — зубы вязало, но ничего не поделаешь…

— Я «Сокол». Внимание всем, готовность полная, спешивание по команде, прикройтесь «коробочками».

Командиры отделений доложили о готовности работать в пешем порядке. Включившись в сеть начальника разведки, услышал истошный с надрывом голос:

— Нахожусь перед техническим замыканием, обстрелян из стрелкового оружия. Есть «трехсотые»…

«Началось»… Замыкание было не более чем в двух километрах у меня за спиной: «духи» нас пропустили, а «хвост» колонны обстреляли из стрелкового оружия. В сети комдива суматоха продолжалась: инструктажи, уточнения, дополнения, отмена команд. Командиры, перебивая друг друга, открытым текстом давали в эфир никому не нужные указания. Из всего эфирного бедлама я понял — на подлете «двадцать четвертые», которые прикроют колонну на опасных участках и обеспечат выход группировки в район первой ночевки.

Колонна втянулась в ущелье с широкой плодородной поймой, дававшей населению небольших кишлачков урожаи с раскинувшихся по обоим берегам реки Майданруд обширных плантаций виноградников. Стремительная артерия живительной влаги, обеспечивая систему арыков и кяризов, орошала высушенные на солнце земли, от которых кормились многодетные семьи дехкан. Обветшалым в длинных рубахах правоверным землю в вечное пользование отдал Аллах и только ему — Создателю, принадлежало великое право распоряжаться ею по усмотрению вне зависимости от желания власти земной. С раннего утра и до позднего вечера ее обрабатывали мужчины в свободных одеждах, высоко взмахивая мотыгами над потными затылками в черно-бордовых тюбетейках и засаленных лунгах. Земля кормила жителей вылепленных из глины кишлаков, давала им жизнь, созидание, и поэтому, отношение к ней афганских племен носило во все времена чрезвычайно особый характер — на ней, как и на воде, лежала воля Всевышнего.

Откуда на нас нападут? Отовсюду! С любой скальной расщелины, из-за каменных кладок, разделявших земельные участки, из плотной «зеленки», в избытке растущей в пойме реки, «козырька» гряды, нависшего над дорогой. А мины? Фугасы? Это отдельная история, о которой я рассказывал выше: рванут ли они через секунду, час или позже — от нас ничего не зависело. «Духи» уж больно ушлые стали, или, как говорит Баравков, умные. Оставалось лишь запастись терпением и внутренней улыбкой, предоставив себя судьбе, надеюсь, благосклонной к каждому из нас.

Вынырнувшие из ущелья «горбатые» со звоном пронеслись над головами, обследуя «ниточку» на пути к перевалу. Слаженной парой они «прошлись» над руслом речонки и, взмыв над гребнем, «провалились» за водоразделом в мареве полуденного зноя. «Двадцать четвертые» с воздуха прикрыли головную походную заставу и поддержат ее в случае воздействия на нее душманской засады. Неслучайно «бороздят» ущелье «горбатые», возможно, комдив нацелил их и на поддержку разведчиков Литоша, спешившихся на склоны хребтов.

— Внимание, «Стрела», — циркулярным по радио даю команду командирам отделений, — я «Сокол», усилить наблюдение на марше.

Горный массив таил в себе опасность разбросанными в ущельях кишлаками, прилепившимися к берегам узких, но быстрых речушек, летящих с вершин ледников с синеватым отливом. «“Духовская” местность, не иначе», — думалось мне, она имела множество скрытых выходов к трассе и, конечно же, задействовалась противником для атак на колонну. Единственный шанс, предоставленный нам «духами» в качестве форы, исходил не из снисхождения к «шурави» или растерянности, а из неорганизованности к отпору огромной группировке советских войск. Но это временное, а значит, не стратегическое упущение…

— Я «Сокол», двадцать минут на прием пищи, как поняли?

— Поняли, — доложили командиры отделений.

Спокойно перехватим сухого пайка, водички, что будет дальше — трудно сказать, а подкрепиться надо. Расположившись в башне боевой машины таким образом, чтобы можно было вести наблюдение вправо, я ополоснул руки из фляжки с водой.

— Товарищ лейтенант, — протянул банку с беконом Сафаров, сухари, рыбный паштет.

— Спасибо, Серега.

Ложка со мной. Быстро покушали, прижимаясь к триплексам для наблюдения. Хлебнули водички с сахаром, макая в нее сухари и галеты. Можно воевать и дальше. Кажется, успели, доклад в эфире — в районе кишлака Джальрез путь преградила река. Колонна остановилась, обеспечение движения Курлюка принимало меры к преодолению водного препятствия. Пытаюсь понять, насколько глубока водная преграда. Арык, думаю, метр глубиной и не очень широкий, но ситуация прояснилась позже: очередным завалом «духи» изменили направление водного потока, направив его на проезжую часть. Дорога оказалась размытой, под водой образовались вымоины, которые сходу технике преодолеть невозможно. Справа скала, слева арык, размывший дорогу, в результате чего колонна оказалась зажатой в ущелье. Преграда была настолько серьезной, что лишила колонну маневра, а время было за полдень. В горах темнеет быстро и, возможно, «духовский» сюрприз устроен для ночи — в темное время ударить по «ниточке».

Раздавшийся впереди колонны взрыв бросил меня на место наводчика-оператора, я припал к прицелу и «прошелся» стволом орудия по правому хребту, куда спешились разведчики Литоша. Горы, горы, камни и синее небо! Больше ничего я не увидел. Возникшая пауза подтянула к оценке обстановки с позиции противника. Что задумал бородатый душман? Как поведет себя в этот раз? Наблюдаем, пытаясь разобраться с заминкой, но пока ничего не говорило о боестолкновении с противником. По обмену в радиосети выяснилось, что саперы подорвали грунт для отвода воды с проезжей части, сейчас они засыпали промоины.

«Духов», вероятно, спугнули вертолеты, «утюжившие» колонну вдоль и поперек. Отказавшись от нападения днем, они, скорее всего, уповали на то, что подъем на перевал еще только начинался, и не торопили события. Противник умел выжидать. Двигаясь вверх по извилистой дороге, колонна несколько раз была обстреляна «духами», но как-то лениво, исподволь. Командиры подразделений, не останавливая технику, давали команду на огонь сходу, раненых и убитых по докладам не было.

Ночь прошла спокойно, «духи» постреливали, но больше для того, чтобы самим не заснуть и не быть застигнутыми врасплох разведкой «шурави». Позавтракав утром следующего дня, командиром дивизии были уточнены задачи, колонна стояла в ожидании команды на марш. Понравилась постановка задачи командиром 350-го гвардейского парашютно-десантного полка подполковником Шпаком: спокойно, уверенно, без надрыва. Основой группировки был его полк, и Георгий Иванович в полном объеме проводил мероприятия ее боевого обеспечения.

Одетый в «песочку» генерал Рябченко был в неизменных темных очках, он невозмутимо сидел на раскладном походном стульчике, наблюдая, как подразделения дивизии преодолевали очередное препятствие. Не вмешиваясь в действия командиров, он поглядывал на часы, контролируя, как очередная рота преодолевала рубеж. Забегая вперед, отмечу: после прохождения перевала Навар-Кадир группировка преодолевала водную преграду Гильменд. Противник воздействовал на колонну мелкими группами, но командир дивизии с невозмутимым спокойствием сидел в тенечке у берега реки на том же стульчике, наблюдая, как дивизия форсировала реку. Он спокойно отдавал распоряжения по радиостанции через находившегося рядом связиста или Павла Лаговского, который сопровождал генерала. Комдив уверенно на всех этапах руководил выходом группировки в район боевых действий.

Наконец-то поступила команда, и колонна двинулась на обратную сторону перевала — предстояло преодолеть самый трудный участок маршрута. Не задерживаясь, мы спустились в долину на ровное плато, откуда начинался сложнейший подъем на Унай — перевал вечных снегов, где были только снег, лед и мороз.

Не успев спуститься в долину, чтобы оглядеться и сосредоточиться на трудном подъеме, были атакованы противником, появились убитые. Сопровождая колонну на параллельных маршрутах, «духи» обстреляли ее из стрелкового оружия. Мелкими группами душманы вели огонь с разных направлений, уходили в горы, вновь появлялись, наносили поражение и прятались в ущельях.

Вертолеты висели над нами, работая по обнаруженному противнику «нурсами», пушками, авианаводчики уточняли им цели. Замена вертолетных пар происходила в воздухе: одни вертолеты, расстреляв боекомплект, уходили на базу дозагружаться, другие, подлетая, сопровождали колонну. И так в течение всего светлого дня продолжалась работа армейской авиации. Насколько эффективно она трудилась, сказать невозможно, «духи» хоть и лениво, но держали нас под постоянным огнем.

Около полудня начался подъем на Унай. В этот момент душманы численностью до двадцати человек вышли к рубежу атаки на оперативную группу. Мы увидели их в полукилометре от нас на гребне хребта. Они перебегали к защитному козырьку из камней и попали нам на глаза в приборы наблюдения. «Духи» ошиблись дважды. Первый раз, когда не учли время развертывания артиллерийской батареи, которая была в составе оперативной группы. Я впервые увидел слаженную работу расчетов на скорость. Развернув гаубицы на прямую наводку, артиллеристы открыли огонь. «Духи», не успев оправиться от огневого налета, заметались, взрывы раскидали их по гребню, а вершина скрылась в дыму. Развиднелось, все смешалось на плато, по которому минутой раньше бежали душманы.

Три дня спустя вышли к уездному центру Бехсуд, где наше командование устроило соревнования со спецназом афганской армии. Задача состояла в следующем: две равные по численности и вооружению группы (моя и афганского спецназа) должны были по времени подняться на одну из довольно высоких вершин. Затем с вершины спустить на время одинаковое количество условных раненых и убитых. Разведывательная группа 80-й отдельной разведывательной роты под моим командованием на всех этапах задачи была не только первой — мы далеко в горах оставили хваленый афганский спецназ, подобранный из горцев. Я был горд за своих разведчиков, показавших себя настоящими бойцами, мужественно выполнявших боевые задания.

Половина пути была преодолена, но спуск в долину — не менее серьезное испытание, которое предстояло пройти уставшим механикам-водителям, однако останавливаться нельзя, только вперед. Я запросил командиров отделений о самочувствии парней, валившихся от усталости на приборную доску. За исключением добросовестного и работящего Зуева, Орлов и Болотов были старослужащими солдатами, через месяц увольнялись в запас. Парни мужественно держались за рычагами бортовых фрикционов и делали свое нелегкое солдатское дело.

— Как самочувствие, Орлов? — спросил я по внутренней связи своего механика.

— Нормально, товарищ лейтенант.

— «Рубит»?

— Да нет, верчу головой.

— Давай, держись. Осталось начать и кончить!

— Ага, товарищ лейтенант, — хохотнул ефрейтор-москвич.

— Сафаров, бутерброд Орлову.

— Понял.

Колонна осторожно начала движение к спуску на обратный скат сложной гряды Хазараджата. Следуя за оперативной группой, я прислушивался к поведению машины на предмет ее скольжения по льду и потери управляемости водителем. Шли нормально, обе машины спускались вниз, не отставая от моей — командирской. Приходилось постоянно оглядываться назад, чтобы отслеживать движение машин Баравкова и Нищенко. Нормально. Шли, как положено. Сейчас бы только спуститься с ледника и почувствовать под гусеницами каменистую почву, которая обеспечивала устойчивое положение БМД на трассе.

Сложный подъем, снег, мороз притупили бдительность. С одной стороны, «духов» здесь быть не должно: вечные снега и лед, с другой — нас «вели» на маршруте, мы в этом уже убедились. Дорога измотала нервы, а впереди еще был Навар-Кадир, перевал относительно проще, если судить по карте, но тоже высокий и сложный. Беспомощное нервное состояние выводило из равновесия. Мы находились в ситуации, не зависящей от нас самих. Вот где нужна морально-психологическая подготовка!

Машина «поплыла». Вначале я не понял, что произошло, но когда дошло, моя БМД ударила впереди идущий БТР-Д батальона связи. Удар был не ахти какой, но смысл не в этом — машина потеряла управление, Орлов не удержал ее на спуске. Из люка БТР-Д высунулась голова офицера связи, я махнул ему, мол, все в порядке. Оглянувшись назад, он снова скрылся внутри напиханной аппаратурой «коробочки». Понятно: удар в задний лист машины мог вывести из строя радиостанции.

— Не торопись, Орлов, «отпусти» его дальше, а то разнесем к чертовой матери. Головы снимут. Ты понял?

— Так точно, товарищ лейтенант. Сам не пойму, как произошло.

— Будь внимательней.

— Есть.

— Внимание всем. Увеличить дистанцию, — командую командирам отделений. Лучше, думаю, «перебдеть», чем наоборот. Снежный заряд заканчивался, слабел, это чувствовалось по фронтальному напору воздушной массы, гнавшей цепляющиеся за вершины гор облака. Просматривалась идущая впереди колонна, она угадывалась на фоне снега черной извилистой лентой. Окинул взглядом скалу справа — нет, даже отчаянные «духи» вряд ли одолеют ее в стихии жесточайшего ветра. Живая плоть бессильна перед природой, превратившей без стыда и совести две воюющие стороны в пылинки.

Рельеф трассы сменился с точностью до наоборот: пропасть на спуске разверзлась справа по ходу движения, открыв перед нами субтропики долины Гильменда и зеленой зоны, раскинувшейся по руслу реки. Мы находились высоко над ними, но, как показывали расчеты, ближе к полудню войдем в ущелье, где снова жара и палящий зной.