Рейдом в провинцию Вардак командование армии рассчитывало привлечь на свою сторону часть населения. Но хлеб, мука, другие продукты питания, переданные местному населению знаком доброй, мирной воли, не только не сыграли положительной роли, а позволили боевикам совершить нападение. Можно ли назвать людьми тех, кто кусает руку, дающую помощь? Животные, как мы знаем, и те не нападают на людей, которые их кормят. За совершенный поступок душманы подлежали уничтожению, как бешеные афганские шакалы. Гвардии капитан Литош, командир разведывательной роты 350-го парашютно-десантного полка, со своими разведчиками прочесывал ближайшие горы. Гаубичная и реактивная артиллерия подготовила данные для стрельбы по разведанным нами опорным пунктам противника и периодически вела беспокоящий огонь по его позициям. В один из напряженных боевых будней командир дивизии поставил мне отдельную боевую задачу…

Она была обычной и на первый взгляд ничем не отличалась от всех тех, которые мы выполняли в последнее время. Суть ее заключалась в следующем: выдвинуться в район узкой долины, расположенной восточней Бехсуда для проведения поисковых и засадных действий по обнаружению и уничтожению противника, подходящего со стороны горного хребта Баба, кишлаков Гардандеваль, Джалиль. Серьезность поставленной задачи не вызывала сомнений: противник в районе боевых действий был озлоблен еще на правительство Амина, а теперь и на новое, поддержанное советским воинским контингентом. Всего год назад уезд прочесали армейские части афганской армии, по нему нанесла удар артиллерия — вокруг видны кишлаки, разбитые бомбоштурмовыми ударами авиации, в результате которых погибло мирное население. Через год в страну вошли войска советского государства и вот сейчас пытаются войти в контакт с жителями пострадавшего района. Но «шурави» все равно враги. Наши гуманитарные акции доброй воли для них неприемлемы. Психологию местного населения мы начинаем понимать в ходе допросов пленных, бесед с дехканами через Сафарова и Баравкова, владевших местным диалектом.

Линию боевого охранения прошли скрытно, удаляясь от лагеря по пересеченной равнине. Мы, разведчики, став слугами тьмы, ушли в ночь и потерялись в ее тени за линией боевого охранения. Углубившись в долину, размытую сезоном дождей, прошли мимо дорог, идущих с Гильменда, водной артерии, вдоль которой расположилась большая кишлачная зона и не менее серьезная «зеленка».

Километров через пять вышли к довольно широкому оврагу, уходившему в узкую долину, заросшую проклятой «зеленкой». «Зеленка» упиралась в кишлачный массив, создавая, таким образом, естественный оборонительный рубеж жилого сектора. Ускоренным шагом спустились ниже уровня края оврага, чтобы контролировать кусочек открытого пространства левее от нас по ходу движения. Овраг, расширяя границы перед садами, оказался заросшим внизу высокой травой, похожей на камышник русских озер. Он был выше человеческого роста, что позволяло нам предельно скрытое выдвижение к объектам нашего интереса. Тем не менее, я понимал, что и «духи» могут использовать его для решения против нас точно таких же задач. Недавняя «отповедь» им огнем артиллерии, думаю, научила их более внимательному отношению к тактике действий против войсковой группировки «шурави». Продолжая втягиваться в «духовскую» зону, я несколько раз оглядывался назад, прикидывая пути отхода в случае внезапной встречи с противником.

— Ивонин, — шепчу старшему дозорному, — различаешь хмызник на дне оврага?

— Так точно.

— Следуешь с Сокуровым по условной линии водослива с задачей разведки маршрута. Вникай и слушай ночь. Чуть что — связывай противника боем и самостоятельно уходи к лагерю.

— Понял, товарищ лейтенант, а не блуданем в камыше?

— Ё… Полярную звезду видишь?

— Ну, да.

— Направление выхода к объекту задачи примерно на север. Вот и держись ее при следовании в кустарнике.

— Понял.

— Но главное, Андрей, не выскочи на «духов». Ляжем все.

— Я понимаю, товарищ лейтенант.

— Сокуров, ближе.

— Слушаю, товарищ лейтенант.

Голубоглазому и в последнее время очень разговорчивому блондину я показал кулак.

— Суть понял?

— Так точно.

— И не сверкай белками, накроют.

Сокуров с Ивониным хмыкнули смешком. Взбодрил парней нехитрой шуткой, но пора и вперед.

— С Богом. Поехали.

Дозорные шмыгнули вниз по обрыву, где, как мне виделось в «ночник», стеной стоял суходол. Они исчезли в песчаном русле речонки, высохшей после дождей. Группа двинулась следом, сохраняя дистанцию и боевой порядок во время движения. Успели. Мы не рейнджеры из дешевеньких американских фильмов, поэтому смотрим на вещи реально: противник коварен и очень опасен. Его надо почувствовать, вовремя обнаружить и косить огнем автоматов. Не получится внезапно — уходить, уносить ноги, потому что он не выпустит нас: достанет, не отпустит и будет преследовать до полного уничтожения. Зная о своем превосходстве в силах, «духи» зажмут и будут атаковать с воздействующим на психику криком «Аллах Акбар». От «духовского» визга сознание мы не потеряем, прижмем к земле огнем и броском ему навстречу несколькими тройками одновременно прорвемся через их боевые ряды. Одна из моих домашних заготовок, которую я отрабатывал с разведчиками на Ходжа-Раваше — ошеломить «духов» жестким ударом в лоб и сразу в прорыв: оторваться, уходить. Терять уже нечего: бездействие — верная гибель, а внезапный удар собьет их с ритма атаки, ошеломит, а дальше — судьба…

Узкая долина, ограниченная обрывами — удобное место для тайных операций разведчиков. Уже около трех часов крались мы по самой нижней линии ее рельефа. Душновато. Шириной не более четырех километров, где-то больше или меньше, заросшая высокой травой и кустами, долина была удобна возможностью скрытого выдвижения к нашему лагерю. «Духам» было выгодно по ней подбираться к нам, и наоборот — моей группе к ним. Действовали мы на встречных курсах в узкой полосе, заросшей высоким сухостоем.

Выходить к противнику по верхнему плато вдоль обрыва овражной расщелины — значит, двигаться по открытому месту. В случае встречи с душманами даже укрыться негде: ровная местность просматривалась на приличное расстояние. В высокой же траве, если нарвемся на «духов», большая гарантия потеряться и ускользнуть от цепких лап противника. Соблюдая осторожность, мы пробирались через стебли высокого хмызника, росшего по всей ширине высохшего русла реки. Размышляя о возможном характере действий противника при его выходе к нашему лагерю, я бы на месте «духов» выбрал маршрут по верхней части долины: все же родная вотчина, знакомая местность. Тем более, мне не думалось, что «духи» после интенсивного обстрела артиллерией боялись нас настолько сильно, чтобы позволить себе тернистый путь сухих кустарников и жесткой травы. Хотя, кто его знает? Пренебрежение правилами разведки смерти подобно.

Полыхнувшие за спиной зарницы возвестили об открытии огня артиллерией группировки по разведанным накануне целям противника. Канонада орудийной стрельбы свалила нас на землю, мы упали, изготовившись к бою. Освещенный залпами 122-х миллиметровых гаубиц небосвод виден был душманами за многие километры, пусть вспоминают Аллаха и делают выводы о собственном коварстве и желании отомстить «шурави». В трудный момент артиллерия была с нами, от этого стало, если не веселей, то гораздо спокойней. Великое дело — поддержка, а с ней пришло вдохновение, кураж, второе и третье дыхание.

Одной из задач разведывательной группе было наведение огня артиллерии по обнаруженному противнику. Со мною была карта, на которой имелась кодировочная сетка, действительная только на время задания. По ней в нужное время я буду определять положение противника на местности и наводить на него огонь артиллерии, передавая по радиостанции шифрованные координаты на пункт управления огнем. И в другой ситуации, если понадобится помощь артиллерии, я ее вызову по радио таким же образом. Разорвавшиеся под ногами у «духов» несколько снарядов, уменьшат их «духовскую» активность и позволят нам уйти без потерь. Ребята мы ходкие, в чем убедился афганский спецназ, уйдем и от «духов»…

Но засадные действия, нанесение противнику урона в живой силе было определено командиром дивизии главной задачей. Командование дивизии предполагало внезапным огневым налетом нанести поражение живой силе противника, тем самым лишить его способности к активному сопротивлению. Выполнение задачи планировалось завершить быстрым уходом по верхнему плато левого обрыва долины с корректированием огня артиллерии для прикрытия отхода группы к базовому лагерю.

Потянуло ветерком — первый признак выхода на открытое место, где есть возможность ему разгуляться. Долина, похоже, заканчивалась, начиналась пойма реки Гильменд, создававшая турбулентность воздушным массам. Русло реки сопровождалось мощной «зеленкой» и кишлаками. Стоп! Лучшее время, чтобы оценить обстановку, уточнить координаты по карте: противник находится рядом и поддержка артиллерии может понадобиться в любой момент. Мне не составило труда подготовить данные о нескольких заградительных рубежах на случай, если противник нас обнаружит, чтобы огнем артиллерии отрезать противника от группы. Пойдет. Осмотревшись, просигналил «к бою» и выдвинулся к парному дозору.

— Андрей, «ночничок».

Выглянув из травы, я оценил полоску местности перед «зеленкой», которая показалась мне довольно открытой. До зеленой зоны было метров триста, за ней кишлаки и река. Выйдя из поросшего сухостоем русла бывшей реки, мы оказались метрах в четырехстах от левого обрыва верхнего плато равнинной местности, с которого должна была просматриваться кишлачная цепочка, растянувшаяся вдоль берегов реки. Отрезок пути к обрыву мне не понравился, он был покрыт жухлой травой, на нем не было ничего такого, за что можно было укрыться. Обстановку усугубляло наше положение относительно местности — мы находились ниже общего уровня рельефа, значит, были уязвимы с верхнего рубежа обрыва. Если бросок в район засадных действий я устроил в режиме максимально скрытого выдвижения, то выход на боевые позиции нас открывал и ставил в опасное положение. Оценив местность с нескольких направлений, пришел к выводу, что выступ обрыва — лучшее место для устройства засады. Оно доминировало над равниной, что позволяло контролировать широкий овраг и выходы из «зеленки». Да и кишлаки должны были просматриваться в ночной прицел.

Не задерживаясь, вперед — к выступу обрыва. Именно там удобное место засады. С него открывалась возможность просмотра всех направлений и контроль низа долины до 500 метров и плато до начала поймы реки. Мы оказывались в выгодном тактическом положении: на нашей стороне находился базовый лагерь, артиллерия и не самый плохой путь отхода.

Расположение засады выбрал непосредственно на местности, что в данной ситуации являлось ключевым звеном в цепочке выполняемого задания. Следующим шагом было уточнение по карте рубежей прикрытия отхода группы дивизионом гаубиц после выполнения мероприятий, предусмотренных задачей. «Пробежавшись» по координатной сетке карты, я «привязал» ее к нескольким видимым на местности ориентирам, прикинув резервный маршрут ухода по оврагу. Если что-нибудь пойдет не по плану, координаты нескольких рубежей на случай отхода были уже подготовлены, отойдем к своим под прикрытием артиллерии. Подготовив отход группы, я пришел к окончательному решению о выводе группы к месту засады, обрыву, нависшему над выходом из оврага и открытого участка равнины перед «зеленкой». Чувствуя явную опасность, исходящую именно оттуда, я нервничал и торопился:

— Андрей, направление на обрыв. Наблюдаешь?

— Вижу.

— Там организуем засаду. Выйдешь на плато — местность под контроль, обеспечишь нам выход наверх. Внимание на пределе.

— Понял.

— Фетисов с Архиповым подстрахуют на подъеме.

— Ясно.

— Вперед, гусары.

Коснувшись плеча Ивонина, я подтолкнул его в направлении к обрыву.

Обе пары — дозор и прикрытие — двинулись из хмызника к указанной цели. Обернувшись к Нищенко, я шепнул:

— За тобой тыл, Игорь, не повесь «духов» на хвост.

— Понял.

— Все в порядке?

— Нормально, товарищ лейтенант.

— Поглядывай по сторонам.

— Есть.

Выдвигаясь к выступу обрыва, мы пересекали широкий овраг, похожий на мини каньон, по диагонали. Трава при выходе на открытый участок была уже не очень высокой и не путалась под ногами. Опять же, исчезла ее камуфляжная защита, не позволяя нам сливаться с естественным фоном местности. Усиленный Фетисовым и Архиповым дозор, страхуя друг друга, поднимался на верхнее плато обрыва. Мы все еще находились в невыгодном для себя положении. Захватить кусочек обрыва на пересечении поймы реки и долины было задачей номер один. Дальше — проще, нам уже не светила внезапная встреча с противником, мы уже будем контролировать местность. Я надеялся на разведчиков, ушедших в дозор. В случае опасности парни примут бой, как положено, но еще рано, очень рано думать о драке, нужно немного времени, чтобы разобраться с обстановкой наверху и организоваться в опасную для «духов» засаду.

Ночной прицел «танцевал» в моих дрожащих от напряжения руках. Включил его поворотом потенциометра — на открывшейся в преобразователе местности несложно было различить движение людей, вышедших на открытый участок перед входом в расщелину оврага. На его высокой оконечности расположились мы, не успев принять боевой порядок засады. «Духи». Сгрудившись кучей, они остановились, вероятно, принимая решение в соответствии с замыслом разработанной ими операции. Решив организационные вопросы, как охарактеризовал бы я действия противника, душманы, вытянувшись в колонну по одному, пошли в нашем направлении. Только теперь вышедший из зеленого массива душманский отряд можно было пересчитать. Мне показалось, что «духов» было слишком много — вспомнил информацию штаба дивизии о возможном их соединении в более крупные формирования. Несколько раз я пересчитывал колонну противника, пытаясь понять — один это отряд или все же две-три отдельные группы?

— Спокойно, ребята, спокойно, отслеживаем движение.

Это одна группа, других движений на фронте моего наблюдения я не видел, значит, предполагать синхронные мероприятия противника в ближайшее время не приходилось. Темные контуры «духов», «накладываясь» в прицеле друг на друга, размеренным шагом двигались к намеченной цели. Восемнадцать человек я видел точно, если кого-то и выпустил из вида, все равно их было не более двадцати. Где они пойдут? По оврагу под нами или выйдут наверх и попадут в расставленную им засаду? Сердце билось в груди, готовое выскочить наружу.

А душманский отряд, вытянувшись колонной по одному, шел, не торопясь, через поле. Что бросалось в глаза? Противник не посчитал возможным выставить дозорных: ни головных, ни в тылу — уверенным, неторопливым шагом «духи» шли налегке без снаряжения и тяжелого вооружения. Большинство душманов держало автоматы за ствол на плече, что облегчало их перемещение в походном порядке. Именно в походном, а не в предбоевом или боевом, что говорило бы об их настороженности при выходе к рубежу проведения акции против войсковой группировки русских. Впрочем, чего им опасаться? Они у себя дома и, похоже, вообще не допускали присутствия «шурави» у кишлачной зоны — шли спокойно, с достоинством, как на работу.

Момент имел ключевое значение. Мне необходимо было понять путь, по которому пойдет душманский отряд, чтобы выстроить конфигурацию засады таким образом, чтобы она была наиболее эффективной при уничтожении врага в первую минуту — дальше разберемся. Я отслеживал движение противника от первого бойца до последнего, не теряя надежды, что должны же, наконец, «духи» определиться с маршрутом выдвижения к объекту атаки. По оврагу? Или, поднявшись на обрыв, выйдут прямо на нас? Третьего пути у них не было. Назад они уже вряд ли повернут — настроены решительно.

Полевой командир, словно подслушав мои переживания, принял решение… Душманский отряд повернул на нас. Я оторопел, рассчитывая, что «духам» выгоднее было идти по долине широкого оврага. Вот и пожалуйста — у них совершенно иное мышление о, казалось бы, очевидных вещах. Надо срочно менять конфигурацию засады перемещением нескольких разведчиков на ударную позицию — ближе к выступу обрыва.

— Ксендиков, Мандрыко, Гапоненко — к Ивонину, — шепотом скомандовал я разведчикам. Ваше место в общей схеме засады, но не мешайте друг другу.

— Понятно, товарищ лейтенант, — ответил Ксендиков.

— Вперед-вперед.

Схема моего замысла была несложной. Если «духи» полезут наверх, они как раз выйдут на усиленную группу Ивонина, задача которой внезапным огнем подавить живую силу душманского отряда, а мы, подключившись с правого фланга, завершим уничтожение. Выдвинувшись ползком к выступу обрыва, парни через пару минут усилили принявшую боевое положение подгруппу Ивонина.

Душманы продолжали неторопливое движение по направлению к нам. В прицел хорошо были видны детали одежды, задумчивое выражение в лицах. Они словно бы ушли в самих себя или разговаривали с Аллахом. Бородатых было немного — больше всего молодежь, оторванная от полевых и хозяйственных работ. А если профессиональные бойцы с опытом контрабандного перемещения наркотиков в соседний Пакистан? Впрочем, какая разница? Противник постепенно сокращал расстояние до установленной на них засады.

Перед горловиной оврага «духи» опять сменили направление, смещаясь по натоптанной тропинке в тень расщелины обрыва. Спина стала мокрой. Подниматься на плато «духи» не собирались, они выбрали путь внизу под расставленной нами засадой. Интересное решение: я бы в боевое столкновение с противником так группу не повел. Неужели они нас ни за кого не считают? Решили прикрыться гребнем обрыва, вернее, тенью от него, чтобы выйти к нашему лагерю. Срочно опять менять конфигурацию засады и акцент сместить на нашу подгруппу.

— Яруков, ко мне Ивонина, Фетисова и Сокурова. Мандрыко — старший.

— Есть.

Через пару минут возле меня оказалась тройка разведчиков.

— Андрей, «духовскую» затею понял?

— Да, пойдут внизу под обрывом.

— Понимаешь, что это значит?

— Прямо под нами, товарищ лейтенант, это практически в упор под огонь наших автоматов.

— Схватил. Молодец. Ваша позиция — чуть ниже козырька, чтобы «духи» не просекли снизу на фоне светлого неба.

— Ясно.

— Сигнал на открытие огня — мои трассера по головной группе. Ты со своими парнями работаешь по центральным бойцам. Баравков?

— Я, товарищ лейтенант.

— Валишь остальных уцелевших и способных к сопротивлению. Вперед.

Ивонин со своей подгруппой выдвинулся к обрыву и занял позицию под козырьком. Душманы пойдут прямо под ними метрах в сорока, если, конечно, опять не поменяют направление.

— Нищенко, для твоих ребят — последние пятеро «духов». До них будет метров пятьдесят. Твоя задача: не дать уйти к кишлакам. Отход по сигналу, прикрываешь группу до лагеря. Вопросы?

— Никак нет.

— Давай, на позицию.

Кажется, готовы. Для артиллерии держу в голове координаты первого рубежа прикрытия отхода к лагерю.

«Духовский» отряд неумолимо приближался к нам. В ночной прицел я уже не смотрел, опасаясь обнаружить себя отсветом ЭОПа, да и смысла уже не было — вот они, приближались колонной все ближе и ближе. Оставалось немного, метров сто пятьдесят до начала внезапной атаки. Намеченный мною ориентир я хорошо различал в темноте. Как только ведущий в отряде боевик достигнет его, я первыми разорву трассерами его и нескольких идущих следом за ним душманских бойцов. Кто они — первые? Старшие по возрасту: походка у них менее легкая, основательная, уверенная, остальные сообразовали движение по ним. Значит, опытные следуют первыми, молодежь позади. Тоже тактика.

Приложившись к автомату, я подвигал им вправо, влево, расположился так, чтобы открывался сектор ведения огня. Патрон в патроннике, не торопясь, поймал на мушку через прорезь прицела первого, второго, третьего душмана. Прикинул, смогу ли троих на одном дыхании. Первые, в два патрона очереди прогремят неожиданно и свалят двоих, третьего валю, что называется, влет.

Душманы шли компактно, не растягиваясь… Осталось метров тридцать… Сжав зубы до предела, я прислушался к собственному сердцу, оно молотило так, что стук его, вероятно, был слышен на базе. Первый душман подходил к условно намеченной точке, в которой он попадает под огонь моего автомата. Он в прицеле. Плавный спуск не вызывал сомнений: мой выстрел первый и в цель. Идущий следом душман, по инерции сделал шаг, другой и упал на первого. Третий не успел укрыться, заметался… и он не боец — падает рядом.

Грохот автоматных очередей длился несколько секунд. Показалось — целую вечность. «Схватив» взглядом панораму, заметил, что духовский отряд огрызнулся несколькими очередями, но тотчас смолк, словно ему заткнули глотку. Ответный огонь захлебнулся: тридцать-пятьдесят метров в упор не оставляют шансов на жизнь и способность к сопротивлению.

— Товарищ лейтенант, кончено, — доложил Ивонин.

— Бегом «пройдись» одиночными и уходим.

Подмывало желание кинуться и собрать трофеи. Вершина эмоционального всплеска! Много оружия, боеприпасов, вещей, которые могли послужить информацией, но долой эмоции, времени в обрез. Стрельба разнеслась по округе, подкрепление «духам» может оказаться рядом с местом события. Затихли одиночные выстрелы Ивонина. В порядке. Отходим в сторону базы. Ивонин, Сокуров уже были впереди, к ним подтянулась группа. Вижу Нищенко, пересчитал — все на месте.

— В отрыв.

Размашистым бегом уходим к лагерю. Бежали легко, освежаясь прохладой верхнего яруса плато. На ходу схватив тангенту связиста, передал в эфир:

— Я, «Сокол», работу закончил, выхожу на базу.

— Понял вас, «Сокол», поддержка нужна?

Дал координаты первого рубежа прикрытия после выполнения задачи, предупредив, что открытие огня только по моей команде. Первый рубеж уже был за спиной, метров четыреста — опасное расстояние для вызова огня артиллерии: накроют вместе с «духами». Если последует преследование, оттянемся метров на триста вперед, и пусть они «молотят» до утра.

Сигнал остановки — залегли, круговое наблюдение. «Духов» можно встретить и здесь, на путях отхода. В ночной прицел «пробежался» по местности, в тыл. На открытом кусочке равнины видимость была хорошей: нас не преследовали.

— Вперед.

Наблюдая по сторонам, ускоренным шагом двигались к лагерю. Противник может шататься где-то рядом, «шакалить», искать лазейки.

— Товарищ лейтенант, связь, — доложил Есаулков.

Схватил гарнитуру.

— Я «Сокол», прием.

Офицер связи оперативной группы:

— «Сокол», доложите обстановку.

«Открытым текстом докладывать, что ли?»

— Я, «Сокол». Наработал до двадцати «двухсотых» «душков» со стволами. Потерь не имею, прикрытие пока не требуется, мои координаты…

— Я понял, «Сокол», понял.

Связь закончилась, офицер-связист, вероятно, пошел доложить комдиву об обстановке на нашем направлении. Преодолев второй рубеж прикрытия, я дал сигнал остановки. Залегли, отдышались. Изучил местность — в порядке, подозрительных движений не наблюдалось. Пройдена половина пути, до лагеря осталось чуть более трех километров. Можно было отдохнуть.

— Сокуров, понаблюдай, — протянул «ночничок» «Зигфриду» и распластался на земле.

Пока Сокуров со знанием дела осматривал местность, я лежал на спине, а перед глазами был скоротечный бой. Первые «духи» упали от двух моих очередей, у третьего была возможность укрыться, но замешкался. Группа сработала синхронно, что очень важно в засаде. Нищенко действовал верно, не позволив уйти нескольким «духам», замыкавшим колонну. Среди «духов» были и раненые, но они не имели права на жизнь. Ивонин «застолбил» результат одиночными — свою установку к зверью я менять не собирался.

«Духи» были ожидаемыми на нашем пути, тем не менее, психологически они появились неожиданно. Выходили на нас, несколько раз меняя направление движения. У меня оставалось времени только на то, чтобы понять их маршрут и рационально распределить разведчиков. Результат радовал, сработали нормально. Всего несколько очередей в нашу сторону. Немного. Эффективность огня разведчиков не оставляла ни малейшей возможности «духам» оказать сопротивление, оно было подавлено в первые секунды боя. Душманы оказались не способны к отпору: пара очередей в никуда не сыграли роли в общем успехе операции. В полном составе была уничтожена боевая единица противника. Вне всякого сомнения, завтра от старейшин, местных жителей мы получим информацию о нашей работе. Несмотря на то, что результат был очевиден, необходимо было подтверждение из других источников. Таков порядок, и мы с пониманием относились к этой процедуре. Оставалось разумно добраться до лагеря.

— Что там, Сокуров?

— Пока ничего.

— Еще раз «пройдись» перед собой.

Усталость от напряжения последнего часа немного прошла, успокоилось дыхание. Пора вперед.

— Чисто, товарищ лейтенант.

— Володя, прицел Ивонину и вперед. Нюх не терять.

Резво кинулись в сторону лагеря. Впереди бухнуло несколько выстрелов — беспокоящий огонь артиллерии. В течение ночи артдивизион будет стрелять в определенном алгоритме: через пять, десять, пятнадцать минут. Приближение лагеря ощущалось огнем артиллерии — скоро боевое охранение. Ивонин, думаю, помнит пароль, а то придется валяться под стволами своих же парней. Перешли на шаг.

— Ксендиков, зеленую ракету, может, пригодится.

— Есть.

Если боевое охранение не распознает нас по паролю или что-то напутает, зеленая ракета вверх — сигнал «свои». Хотя бы стрелять не будут. Последний километр преодолели с ощущением душевного подъема и удачно выполненной задачи. Совершив опасный выход по долине к скоплению «духовских» сил, мы удачно расположились в засаде и получили результат. Впрочем, все это завтра, уже угадывался лагерь, линия боевого охранения.

— Стой, «семь», — слышен выкрик солдата.

— «Четыре», — ответил Ивонин.

Пароль на сутки «одиннадцать». Охранение пропускает нас в лагерь. Неторопливым шагом мы прошли боевые машины, расположенные по периметру базы. Повел группу к штабу для доклада командиру дивизии. Дневальному, стоящему под грибком, сказал:

— Доложи оперативному, разведка дивизии прибыла на доклад.

— Понял, сейчас.

Солдат забежал в палатку, тотчас же вышел офицер оперативной группы, заступивший на дежурство.

— Товарищ гвардии подполковник, разведывательная группа отдельной разведывательной роты прибыла в полном составе. Доложите командиру дивизии.

— Генерал ждет, заходите.

— Есть. Сафаров, перекурить, быть рядом.

В палатке доложил комдиву о прибытии.

— Заставил нас поволноваться, Марченко, набегами на местных боевиков, — улыбаясь, сказал генерал Рябченко, выходя из-за раскладного столика, на котором лежала карта, темные очки.

— Получилось, товарищ генерал, но времени было в обрез. «Духи» из «зеленки» и сразу к нам.

— Волновался?

— Так точно, товарищ генерал, «духи» попались основательные. Мужики матерые, чувствовалась уверенность в действиях.

— А вели себя?

— Вышли из «зеленки» и сразу в походное положение в колонну по одному, охранения не было, возможно, чувствовали себя в безопасности. Во всем была какая-то обыденность, словно шли на работу.

— На работу и шли, Марченко. Один из старейшин предупредил о возможной атаке на лагерь. Они выходили на нас, поэтому сегодня и дал команду на упредительный огонь по возможным скоплениям противника. А этих ничего не испугало, решили и пошли. Как работала артиллерия? Со стороны видна?

— Так точно, товарищ генерал, залегли от неожиданности! Канонада мощнейшая, освещались облака небосвода. Впечатляющее зрелище.

— Вот видишь, их даже это не остановило. А почему не работал с артиллерией?

— Необходимости не было, товарищ генерал, оторвались нормально. Преследования не было. Подмывало сработать по одному-двум рубежам, намеченным для прикрытия, но не рискнул. Надо с артиллеристами еще поработать, они ошибутся или я, и группы нет.

— Ладно, поработай, скоро придется часто вызывать огонь артиллерии. Готовлю задачи, связанные с артиллерийскими подразделениями. Имей в виду, будешь работать с «Градом», не только с гаубичной артиллерией.

— Понял, товарищ генерал.

— Где твои парни?

— За палаткой, товарищ генерал, перекуривают.

— Строй, через пару минут буду.

— Есть!

Я выскочил из палатки комдива.

— Сафаров, строиться.

Разведчики стали в одну шеренгу, вышел комдив.

— Равняйсь, смирно, равнение направо. Товарищ генерал-майор, разведывательная группа по вашему приказанию построена. Командир разведывательной группы гвардии лейтенант Марченко.

— Вольно, Марченко. Как настроение, товарищи разведчики? Наказали душманов за наши потери?

— Так точно, товарищ генерал.

— В очередной раз за успешное выполнение боевой задачи объявляю благодарность.

— Служим Советскому Союзу!

— Это еще не все, Марченко. Разведчиков, отличившихся при выполнении боевого задания, представить к государственным наградам. Лично вас, товарищ гвардии лейтенант, за мужество и героизм, проявленные при выполнении заданий Правительства СССР представляю к ордену Красной Звезды.

— Служу Советскому Союзу!

— Отдыхайте, товарищи, предстоит еще немало дел по уничтожению врага. Мы только начинаем широкомасштабные боевые операции. Вам, разведчикам, сам Бог велел быть на передовом рубеже. Будет много боев, засад и налетов, держитесь до последнего, берегите себя, чтобы ваши близкие и родные дождались вас из Афганистана. До свидания.

— До свидания, товарищ генерал, — дружно ответила группа.

Генерал Рябченко по-отечески пожал нам руки и, тяжело повернувшись, пошел по лагерю. Может, прогуляться — до утра оставалось немного, а может, продумать очередную боевую операцию. У него не было сомнений в том, что все еще впереди, в афганскую войну мы влезли основательно, дальше было некуда. Частям дивизии предстояло провести бесконечное множество боевых операций…

Грязные, небритые, в ссадинах и ушибах прибыли мы на базу, где попали в объятья друзей. В лагере нас встретили шумно. Несколько недель находясь в отрыве от главных сил, мы выполняли трудные задачи первой рейдовой операции. Удовлетворение от участия в крупных боевых действиях чувствовали все, но оно было омрачено горечью утрат. Невосполнимые потери составили тринадцать десантников, ребята погибли, честно выполняя воинский долг, около двадцати человек получили ранения. Потеряны несколько единиц боевой техники. Тем не менее, уничтожено много боевиков душманских отрядов, местным жителям были показаны наши мирные намерения: безвозмездно передана мука, продовольствие. Проведены встречи со старейшинами племен, где в доступной форме командование группировки поведало им о роли присутствия ограниченного контингента советских войск на их территории, то есть выполнили политическую и гуманитарную часть операции.