80-я отдельная разведывательная рота проводила разведывательные и поисковые мероприятия в зоне ответственности. Собранная в единый кулак, рота решала боевые задачи, мы их выполняли повзводно на боевых машинах и в пешем порядке, вылетали на вертолетах по маршрутам движения караванов. Динамика событий не позволяла расслабиться в ритме проводимых заданий, они, как всегда были неожиданными и незапланированными. Иногда приходилось сходу вникать в обстановку и действовать быстро, решительно, без промедления. В один из таких дней в палатку вбежал прибывший из штаба дивизии Комар:
— Валера, вперед. Работаешь по данным агентурной разведки: один из кишлаков захвачен противоборствующими отрядами, кишлак горит, много погибших дехкан, взлет на вертолетах через двадцать минут. Экипажи дежурных звеньев «восьмерок» и «двадцать четвертых» готовятся к вылету.
На ходу схватив снаряжение, автомат, «разгрузку» с магазинами, ракетами и ножом, я крикнул заместителю:
— Баравков, тревога. Построение через три минуты.
Натренированные к тревогам разведчики выскочили с оружием, боеприпасами и снаряжением. На линейке перед палатками экипировались, проверив подгонку рюкзаков, дымов, гранат.
— Какие подробности, Иван?
— Идем в палатку.
Открыв мой любимый масштаб — «пятидесятку», я приготовился слушать:
— Известно немногое, Валер: кишлак уезда Калакан, — Иван показал на карте, — следовал нейтральной политике. В нем находились «духи», видимо, местного ополчения. Из соседнего кишлака — смотри — южнее вершины Асхаран с отметкой 2024 над уровнем моря, на берегу реки Дандар…
— Вижу, понял, Иван. Дальше!
— На них напали другие «духи», гораздо больше по численности первых, — продолжал Комар. — В итоге жгут кишлак, убивают жителей. Комдив приказал помочь населению, которое, что называется, попало под раздачу боевиков. Бери с собой для связи с вертолетами «809», людей раздели по «восьмеркам» на две подгруппы, «двадцать четвертые» прикроют с воздуха. Им задача поставлена.
— Понял, Иван, бегу.
— Машина у ПХД, до стоянки подброшу, Валер.
Вместе с Комаром мы выбежали из палатки, Иван — к машине, я — к стоявшей в шеренгу группе.
— Смирно!
— Вольно, Гена! Слушай боевую задачу: вылетаем двумя подгруппами: первая — 2-е и 3-е отделение — со мной. Вторая — 1-е отделение — с Баравковым. Душманским отрядом захвачен кишлак, судя по всему, небольшой. «Двадцать четвертые» отработают по нему «нурсами», обеспечат нашу посадку. Садимся и сходу в кишлак. — Я посмотрел на сосредоточенных и собранных парней.
— Баравков, работаешь на расстоянии зрительной связи — не более. После десантирования находиться в эфире. Вопросы?
— Никак нет!
— В машину! Санинструктор, бинты, промедол?
— На месте, товарищ лейтенант.
— Валер, быстрей, — торопил из кабины Иван.
— Вперед, на месте разберемся.
Запрыгнув в кузов машины, мы поехали к вертолетной стоянке. От «вертушек» отъезжал заправщик — вовремя. Прибыв на стоянку вертолетов, мы разместились по расчету, отработанному в предыдущих операциях. Иван, махнув рукой, исчез в поднятой винтами пыли.
Одновременно двумя парами: Ми-8 и Ми-24 вырулили на взлетку. Контрольный подъем, спуск на бетонку, разбег и взлет. Разноцветные кварталы пригородов Кабула поплыли за бортом вертолета. Открыв карту, изучил кишлак, местность в округе. Направление полета — северо-восток, в район Дехсабзи-Хаз, это километров 40 от Кабула. «Надо, — думаю, — уточнить взаимодействие с командиром». Подошел к кабине пилотов.
— Сколько заходов сделают «двадцать четвертые»?
Командир звена «выкинул» два пальца. Понял. Значит, мы в это время пройдем по кругу, оценим ситуацию с воздуха, и у меня будет возможность прикинуть наиболее разумный вариант решения задачи.
Командир оглянулся ко мне и кивком показал на иллюминатор, где справа по борту мелькали горы, слева — виноградники и просматривалась трасса в Баграм. Через блистер я увидел несколько очагов дыма, поднимавшихся над одним из кишлаков. Похоже, что наш. Местность, в целом, была открытой и просматривалась на расстоянии, что создавало невозможность скрытого выхода «духов» к объекту задания. Да и прикрывавшим нас с воздуха экипажам было легче контролировать внезапные подходы «духов» из глубины ущелья.
«Двадцать четвертые» выходили на боевой курс, командир «восьмерок» внимательно смотрел на землю, выбирая площадку приземления «вертушек» с десантом на борту. Потом повернулся ко мне и крикнул:
— «Двадцать четвертые» цели не видят.
— Хорошо, — кивнул ему, — понял.
— Садимся!
Я бросился в салон к разведчикам:
— Всем внимание! Работаем, как всегда: десантирование, позиция прикрытия вертолетов и по сигналу — бросок. Вопросы?
— Пленных берем, товарищ лейтенант?
— Ценных, Володя, только ценных!
— Понял!
Прижавшись к земле, «восьмерки» крались к площадке приземления, поднимая за собой пылевую завесу, маскирующую борта. Едва шасси коснулось террасы, мы вылетели наружу и заняли позицию к бою, чтобы в случае воздействия «духов» прикрыть вертолеты при наборе высоты и оглядеться на местности, врасти в обстановку: что? где? почем? Оба звена вертолетов вышли на круг и будут сверху контролировать, а в случае необходимости — поддерживать нас огнем при втягивании в кишлак.
Если бы не очаги пожарищ, доносившие смрадный запах, можно было подумать, что это один из цветущих оазисов, где дехкане выполняют решения правительства о налаживании светлой жизни. Тишина меня не обманывала, я ее остерегался пуще всего и, всматриваясь в окраину кишлака, все думал, что же это такое может гореть и так безобразно пахнуть? Разбираться было некогда, и я просигналил: «Вперед».
— «11», не отставать, не теряться из виду.
— «11» понял, — доложил Баравков.
Его разведчики, развернувшись цепью, короткими, но быстрыми, как выстрел, перебежками сокращали расстояние до дувалов. Достигнув кишлака, они «зацепились» за первый проулок, по которому можно было двигаться дальше. Свою подгруппу я подтянул ближе к пожарищу, чтобы встретиться с местным населением и через него вникнуть в суть происходивших в кишлаке событий. Запах гари и смрада усилился. Двигались вдоль глиняных стенок, образующих улицу. Стоп. Так дальше было нельзя — я не видел и не контролировал разведчиков Баравкова.
— «11», выходи на меня.
— Есть.
Минут через пять Гена с ребятами был уже рядом со мной. Сержантам уточнил задачу:
— Баравков, следуешь по правому дувалу, Азарнов — по левому, прикрываете друг друга до выхода к центральной площадке. Нищенко — тыл. Ну?
— Без вопросов, товарищ лейтенант.
— Вперед!
Прошли не более тридцати метров, как увидели шедшего нам навстречу пожилого афганца в самой, что ни на есть, затрапезной одежде: грязной, порванной. Падая, поднимаясь, он брел по улочке, на которую мы только что вышли. Он был ранен, в крови — это я понял по характерным разводам на свободной одежде.
— Дрищ! (Стой!) — Скомандовал ему Баравков.
— Гена, быстренько опроси старика! Что у них происходит? Где душманы? И постарайся понять обстановку!
— Понял, товарищ лейтенант!
Баравков заговорил с дехканином. Несмотря на ранения, белобородый оказался разговорчивым. Что-то весомо и пространно объясняя заместителю, он активно подкреплял слова жестикуляцией восточного человека.
— Стоп, Гена! Стоп. Мы его не переслушаем. Только суть!
У нас не было времени на детальный опрос местного жителя, который бы пролил свет на происходившие в кишлаке события, чтобы мы могли каким-то образом на них реагировать и поучаствовать в укреплении народной власти. Пока я нашего участия в делах горевшего кишлака не видел, как не видел и душманов, которых необходимо было призвать к ответу. По поставленной мне задаче выходило, что здесь, в кишлаке, произошли непонятные для командования события, в которых мне предстояло разобраться и принять соответствующие меры.
— Нищенко, обрати внимание на кладбище при входе в ущелье! Там ничего не наблюдаешь?
— Нет, товарищ лейтенант, — в порядке.
— Хорошо! Держи на контроле!
— Есть.
Было неясно все, что происходило в населенном пункте и послужило поводом для атаки одних «духов» — других… получается, тоже «духов». В данном случае я был просто статистом, фиксируя виденные мною в реальном времени факты, которые пока не подлежали системному или сравнительному анализу. «Ну, дела, твою мать!» — бурчал я себе под нос, пытаясь понять, в каком направлении мне двигаться дальше, чтобы выполнить задание и не оказаться подвергнутым «духовской» атаке. Ситуация мне все больше и больше не нравилась.
— Товарищ лейтенант, — пришел в себя Баравков, — у них такие дела… Человек пятнадцать вооруженных мужчин охраняли кишлак от посторонних, никому не мешали, работали…
— А кто они? За кого?
Баравков спросил дехканина, тот в недоумении ответил.
— Да, ни за кого они, товарищ лейтенант…
— То есть как это ни за кого? Ты у него спросил про власть?
— Спросил!
— Ну, и?..
— Они, как я понял его, сами за себя.
Я уставился на Баравкова, пучившего в растерянности глаза.
— Это что получается? Они сами — «духи»? Ты меня, Гена, до истерики доведешь!
— Никак нет, товарищ лейтенант! У них такая «петрушка» получается: несколько часов назад на них напали люди из другого кишлака, который находится дальше — в ущелье. Вон видите?
— За развалинами, что ли?
— Так точно!
— Ну!
— Они убили детей, жителей и вернулись к себе.
— Зачем убили, Гена? Спроси, в чем здесь причина? — оживился я, понимая, что в этом уже что-то есть, чтобы понять суть событий, происшедших в кишлаке.
Разговор для выяснения обстоятельств нападения жителей соседнего кишлака занял не более минуты.
— Ну, Гена! — Торопил я заместителя.
— Значит, так, т-т-товарищ лейтенант, — заикаясь, объяснил Баравков, — у них здесь школа, в которой учились дети, учительница… Он хочет нам показать.
— Потом, скажи ему, Гена, потом! Дальше-то что?
— Он настаивает, товарищ лейтенант!
— На чем?
— Говорит, что надо показать.
— Ну, это «ваще» ни в какие рамки не лезет! Нам что здесь, идти на экскурсию?
— Нет! Я, кажется, понимаю, в чем дело! Надо идти!
Втянуться в кишлак подальше, в принципе, было можно. Посмотреть, разобраться. «Горбатые» ходили над головами и об опасности не сигналили. «Пожалуй, рискну, но подстрахуюсь», — решил я и подозвал к себе Есаулкова.
— Николай, связь с «горбатыми»!
— Гарнитуру, товарищ лейтенант! — подал он мне наушники с тангентой «809» станции.
— «Воздух», я — «земля», прием!
— На приеме!
— Меня наблюдаешь?
— Отлично вижу!
— Хорошо! Я сейчас подтянусь к центру кишлака, посмотрю, что там творится. Присмотри за «бородатыми». Что-то не все мне здесь нравится.
— Я понял, если что — подстрахую! Сейчас «пройдусь» по крышам, посмотрю внимательней.
— Добро, работай, я пошел!
— Удачи, десантура!
— Спасибо, не плошай!
Взаимодействие с авиацией организовано, теперь бы не нарваться на «духов», которым, собственно, все равно кого «шинковать»: «шурави» ли, своих сорбозов…
— Гена, спроси старика: сколько было напавших на кишлак?
Гена задал вопрос, выслушав ответ, перевел:
— Около тридцати.
— Ну, что ж, вперед! Пусть ведет к школе.
— К школе надо, товарищ лейтенант, к школе! Мне, кажется, все дело в ней…
— Озадачил ты меня, Баравков! Ну, пошли!
Внешне аксакал не был похож на Сусанина: ранен, слабоват, но кто его знает? Война научила быть внимательным и осторожным в отношениях с местным населением, от которого можно было ожидать всего: от поддержки, улыбки — до удара ножом из-за угла. Но это был спонтанный случай, который управлялся мной в поставленной мне задаче.
Выдвигаясь за стариком, вышли на «пятачок», площадку, на которой, вероятно, по тем или иным причинам собирался народ. Судя по ее утоптанной поверхности, она служила для проведения массовых сборищ, впрочем, это были только мои предположения. Если оценить населенный пункт по карте, можно было сказать, что мы вышли к его центральной части, где находились значимые в жизни кишлака сооружения. Трудно определить, какие, но они выделялись более фундаментальной формой и размерами по сравнению со строениями, которые находились на его окраине. Назвать их административными не поворачивался язык, хотя в этом, наверное, что-то было… Они пылали огнем, издавая смрадный запах, который мы ощутили после десантирования с вертолетов.
Левее горевших строений находилось глиняное сооружение с входом с улицы, справа — дувал, за которым виднелся абрикосовый сад. Афганец жестом показал, что надо зайти внутрь помещения. Переглянувшись с Баравковым, мы достали гранаты. Старик отчаянно замахал руками. Ладно.
— Гена, Сокуров — за аксакалом, я прикрою. Вперед него не лезьте. Остальным — к бою и отслеживать обстановку. Нищенко!
— Я, товарищ лейтенант!
— Ущелье под контроль! И речонку — тоже!
— Понял!
Переступив порог, окунулись в прохладный сумрак помещения, имевшего специфический запах… После яркого света ослепли.
— Присесть! Наблюдаем!
— Дрищ, спинжирай! Дрищ! — Остановил старика Баравков.
— Осмотреться и привыкнуть к темноте.
Приглядевшись и немного освоившись, двинулись дальше. Старик был впереди, но ровно настолько, чтобы не терялся из вида. Подошли к внутренней двери следующего помещения.
— Стоп, Гена! Теперь за мной. Прикрой меня.
Чтобы не видел афганец, я ввернул в гранату запал и разогнул усики чеки. Парни двигались за мной в готовности полоснуть из автоматов, если бы в этом вдруг появилась необходимость.
Мы вошли в открытую аксакалом дверь и оказались в светлом просторном помещении, поэтому остолбенение наступило мгновенно. Я стоял, пытаясь осмыслить увиденное, в глазах потемнело от страшной догадки. Впрочем, какой догадки? Яви! Около пятнадцати девочек 11–13 лет лежали в ряд на залитом кровью глиняном полу. В лужах свернувшейся крови, образовавших студенистую массу, лежали отрубленные детские ручонки. Над тельцами худеньких афганских девочек вились тысячи мух, они ползали по их лицам, посиневшим губам, танцуя танец смерти казненным зверским способом детям.
— Гена, спроси: их-то за что?
Баравков заговорил с афганцем, а я пошел вдоль вытянувшихся тел, пытаясь разобраться: все ли мертвы? Перевернутые столики, скамейки валялись у стен помещения, взрослая женщина лежала чуть дальше — ее грудь, живот были в крови. На темной одежде пулевые отверстия… Наверное, она и есть учительница… Кровью было залито все помещение — ступить некуда, чтобы пройти по линии смерти и вникнуть в случившуюся здесь бойню.
— Ну, что он, Гена, говорит?
— Говорит, что ни с кем не воевали, всех мужчин еще несколько месяцев назад увели в горы. Приезжали люди из Кабула, рассказывали про новую власть, открыли школу, учительницу привезли, помогали мукой, продовольствием. Говорили — от «шурави». Сегодня утром ворвались люди соседнего кишлака, убивали подряд.
— Детей, Гена, за что? Детей?
— За то, что в школу ходили.
— Так. Еще раз уточни, где этот кишлак, люди которого зверски расправились с детьми. Пусть покажет!
Мы вышли на улицу — слегка пошатывало. Гена говорил с афганцем, тот показывал что-то руками, объяснял. Впрочем, и без перевода было понятно: вон кишлак, километра три по ущелью.
Обе пары вертолетов, «нарезая» круги над нами, отслеживали обстановку в кишлаке и его окрестностях — было спокойно и ничто не вызывало тревоги. Ситуация была рабочей и теперь уже понятной, разрешившись страшным содержанием нечеловеческого отношения к жизням ни в чем не повинных детей. Надо было принимать адекватные меры.
— Есаулков, авиацию.
— Есть, товарищ лейтенант.
Прижав наушник гарнитуры к уху, я связался командиром вертолетного звена:
— «Воздух», «Воздух», я «Земля», прием.
— Я «Воздух».
— Доложи на базу: вооруженный отряд соседнего населенного пункта разгромил и поджог кишлак. Ими убито много жителей, казнены малолетние дети. По данным местного жителя, каратели вернулись в свой кишлачок, его координаты… Прием.
Через некоторое время я выслушал ответ командира:
— «Земля», я «Воздух» получен приказ: акт возмездия.
— Вас понял, жду на площадке, подработаю дымом. «Двадцать четвертые», прием!
— На приеме.
— Задачу слышал?
— Да!
— Координаты цели… Работать на поражение, не кокетничать и не церемониться! Обеспечить посадку «восьмерок» для зачистки кишлака после его обработки. Как понял?
— Я понял. Работаю.
— Хорошо! Возьми под контроль подходы от Джойбара и Шораба.
— Принял. Поехали!
Командир звена боевых вертолетов, получив координаты душманского отряда, после проведенной им карательной акции прикроет наш бросок на «восьмерках» к кишлаку, где проживали нелюди, и несколькими заходами распашет его «нурсами». После чего мы разведывательной группой войдем в кишлак и «доравняем» в нем все то, что нам оставят «вертушки». Экипажи находились со мной в одной радиосети, они слышали друг друга и меня в том числе, понимая замысел предстоящей на душманский кишлак атаки.
Через несколько минут мы подбежали к площадке. «Восьмерки», приземлившись на минуту за нами, подняли пыль в звенящем грохоте двигателей. Взлет. Я сразу к кабине пилотов.
— Командир, скомандуй «двадцать четвертым», чтобы по кишлаку поработали с удовольствием! В нем отряд вооруженных нелюдей.
— Я понял, — крикнул мне на ухо летчик.
Борттехник слегка отодвинулся, чтобы удобней общаться с ними.
— Как там?
— Горы человечьего мяса… Своих же детей растерзали.
Покачав головой, «бортач» проверил пулеметную ленту. Подлетали к душманской заразе.
— «Двадцать четвертые» работают в три захода, — наклонился ко мне командир.
— Понял! Посмотрим, где «приводниться».
Через блистер передней панорамы я видел цель: боевые вертолеты по ней уже сделали залп и уходили на следующий круг.
— Качественно, — оценил командир звена, наблюдая за работой «горбатых», — цель накрыта.
— Отлично! Выбираем площадку! Может, на дорогу — ближе к кишлаку?
Командир не согласился с предлагаемым местом посадки.
— Близковато, достанут.
— Пожалуй…
Развернувшись вокруг наблюдаемой цели, мы выбирали «пятачок» для приземления вертолетов и высадки группы.
— Пойдет? — Показал я вниз.
Оглядевшись, вертолетчик посмотрел — выбирать не приходилось.
— Садимся!
— Я пошел, командир, не теряй меня из виду.
Кивнув, летчик повел борт на посадку. Боевые вертолеты, покончив с кишлаком, вышли над нами и прикрыли посадку «восьмерок». Сигнал: «Приготовиться!».
— Осторожней при десантировании!
Выскочив наружу в пыль, заняли позицию, отслеживая ближнюю к нам окраину кишлака. Вертолеты уходили в набор высоты с той же задачей — прикрытие с воздуха.
— Внимание всем! Все живое — цель! — дал я установку группе! — Не терять друг друга из вида!
Поймав взгляд голубых сокуровских глаз, сработал на упреждение:
— Пленных не брать!
Прикрывая друг друга, перебежками втянулись в кишлак. «Двадцать четвертые» ходили над нами, хищно высматривая цели. Мы же поразились результатам штурмовки авиацией: развороченные взрывом дувалы, мертвые тела лежавших в немыслимых позах душманов. С оружием. «Буров» не было — автоматы. «Черт побери, “духи” день ото дня вооружаются лучше и лучше»! Перемешавшаяся с кровью пыль образовала вязкую массу, будоража миллионы синих ненасытных мух. Вокруг разрывов реактивных снарядов виднелись прилипшие к дувалам куски разорванной плоти, несколько «духовских» тел валялись в придорожных кустах. Вместе с ними лежала оторванная взрывом нога, которую трудно было идентифицировать на предмет принадлежности к телу. Видимо, «духи», двигаясь по узенькой улице, неожиданно для них самих попали под залп вертолетных снарядов.
— Нищенко, оружие и документы!
Выскочив к площадке жилого помещения, Архипов метнул гранату в отверстие дувала, темневшего возле деревянной двери. Взрыв. Забежали во внутренний дворик, из которого кто-то пытался бежать, но пуля оказалась быстрее, она остановила бородатого душмана с китайским АК наперевес. Ба, да у него же еще и темно-зеленая «разгрузка» производства той же страны! «Ну, бля, «духи», сегодня удивляют. Вооружаются основательно»! Еще граната. После резкого хлопка — рывком в помещение, где из автоматов обработали комнату напротив. Короткие очереди с улицы прижали к стене.
— Наружу, уходим по дувалам.
Есаулков ногой ударил ворота. Связка Сокуров — Архипов нырнула в узкую щель открывшейся двери. Выстрелы. Наспех перевязанные «духи» лежали в полутемной нише. Раненые. Кто-то из своих же братьев-душманов подтянул их с улицы и спрятал в жилище. Ценных пленных среди них не оказалось…
— Баравков, следующий сектор!
— Есть.
Разведчики Геннадия ворвались в соседнее помещение.
— Азарнов — левая дверь! Внимательней!
«Духовское» зверье мелкими группами отходило по улице или валялось там, где их настигли залпы реактивных снарядов. Ослабнув от потери крови, «духи» пытались отстреливаться, но не смогли — лежали под солнцем в раскисшей от крови пыли. В принципе, нам оставалось только добивать полуобморочное рванье, не очень походившее на недавних боевиков.
Опять послышались автоматные очереди. На этот раз душманов не было видно, но зарываться в кишлачную глубинку нельзя — заплутаем и найдем себе приключений по самое «здрасте». По «сто сорок восьмой» радиостанции «подтянул» к себе командиров отделений:
— Баравков, Азарнов, ко мне.
Сейчас было не до позывных. Разведчики обоих отделений вышли из лабиринтов жилого сектора и вместе с Нищенко, собиравшим оружие «духов», выдвинулись ко мне.
— Игорь — тыл!
Привалившись к дувалу, сержант утвердительно кивнул — понял. Таская на себе трофейное оружие и боеприпасы, разведчики устали, но не оставлять же трофеи душманам? И фактическая отчетность по стволам налицо!
Невдалеке снова выстрелы.
— Я их вижу, товарищ лейтенант! Они в глиняном сарае, что в центре площадки, — крикнул мне Азарнов.
Осторожно выглянув из-за дувала, я зафиксировал выброс пороховых газов из стволов «духовских» автоматов. Но куда же они «молотили»? Выхлоп пламени был правее того места, где мы залегли.
— Есаулков, «809». «Воздух», я «Земля», меня контролируешь? — запросил я командира «вертушек».
— Не волнуйся, наблюдаю.
— Направление — 70, дальше — 300, «духовский» огонь.
— Двухэтажная коробка?
— Вроде этого…
— Ты к ней «прилип» — опасно работать.
— Хорошо, отойду.
— «Земля», будь внимателен, — вмешался командир «двадцать четвертых», — с северо-востока 400 метров «духовская» группа до двадцати пяти «карандашей», у них огневой контакт с «твоими» «духами».
— Что же, по-твоему, происходит?
— Ничего не пойму.
— Может, активисты?
— Запрошу ЦБУ.
Через пару минут командир звена сообщил:
— «Земля», я «Воздух», в районе нет наших войск, правительственных и активистов тоже. Похоже, «духовская» «разборка». Получил «добро» на работу по обеим группам.
— Принял, отхожу.
Вертолетные пары рванулись в атаку. «Восьмерки» выбрали целью «моих» «духов», а «двадцать четвертые» отработали левее и дальше. Мне не были видны разрывы реактивных снарядов, но по звуку взрывов — не так уж и далеко.
— «Воздух», я «Земля», наблюдаю: «мои» «духи» накрыты, остальных не вижу.
— Понял, еще заходик! На развод.
— Добро, после отработки иду на цель, контролируй меня.
— Давай, если что — сваливай в сторону, отработаю пушкой.
— Понял! Меня точно наблюдаешь?
— Нормально. С «духами» не спутаю.
— Ну и юмор у тебя.
— Это я так — в горячке, не боись, прикроем!
— Как «двадцать четвертые» сработали?
— В порядке, движения не вижу, — завершил диалог командир «двадцать четвертых».
А «восьмерки» вышли на боевой. Черные стрелы дыма обозначили залп реактивных снарядов — вверх полетели куски глины, деревянных перекрытий. Клубы пыли и дыма поднялись над садом.
— «Воздух», сработал «отлично»! Выхожу на объект.
— Работай, наблюдаю.
Пока не рассеялась пыль и «духи» были ошеломлены ударом авиации — вперед.
— Баравков, за дувал, выходи от строения с плоской крышей.
— Понял, вижу.
— Азарнов — с фронта. Прикроем.
Андрей кивнул, распределяя разведчиков для очередного броска.
— Нищенко, собирай оружие.
— Его много, товарищ лейтенант.
— Собирай, Игорь, собирай и тылы не упускай.
Отделение Баравкова вышло на рубеж атаки сооружения, где находились «духи». Обоим сержантам скомандовал:
— Вперед.
Отделение Нищенко, загруженное трофейным оружием, несло основную тяжесть в этой части операции, оно работало на поражение приходившего в себя противника и таскало на себе оружие, захваченное у «духов».
— Стоп, Игорь, дальше не лезь, остаешься здесь со своим арсеналом. Со мной будут Есаулков, Гапоненко и Архипов. С остальными контролируешь тыл и подходы к объекту.
— Понял, товарищ лейтенант.
— Будь внимательней, метров триста восточней какая-то «левая», не местная «духовская» группа. Могут подойти и вступиться с нами в перестрелку. Нам бы этого еще не хватало! Одним словом — работай! Мы пошли.
Вчетвером налегке переместились внутрь помещения.
— «11», работаем внизу, как понял?
— Понял, подчистили верхний ярус.
Упав на левый бок с поворотом по оси, делаю несколько очередей перед собой, создавая таким образом пространство безопасности. Дальше я двигался на получетвереньках, прижимаясь к шершавой стене, вдоль которой уползало тело в рваном халате. Рывком к нему! Ударом ноги опрокинул карателя на спину и, подпрыгнув вверх, приземлился на его щуплую грудь каблуками ботинок. Оглянувшись назад, успокоился: парни обыскивали тела душманов, изымая содержимое их внутренних карманов. Тут же валялся классический «бур-303», автоматы 7, 62 мм и разный хлам, который относился к предметам повседневной необходимости «духов».
— Этого с собой, — указал я на вырубленного душмана.
Подоспевший к нам Баравков ловко упаковал его чалмой, затянув петлей-удавкой шею бойца легких побед. Сгодится! Свободным концом длинной чалмы подтянул связанные руки душмана к затылку. Хрипы, кровь изо рта был хорошим признаком того, чтобы отнести его к «ценным» «духам» и притащить с собой на базу.
— Уходим к Нищенко.
Подхватив «душка» за чалму, потащили его к выходу.
— «11», прикрой отход до площадки. Уходишь последним.
— «11» принял.
— «12», прием.
— Я «12».
— Сообразуешь движение группы. Будь внимателен!
— Принял!
Нищенко распределил трофейное оружие между разведчиками, его осталось только вынести к вертолетам. Уходим. Перебежками перемещались вдоль дувалов в обратном направлении. Где-то рядом были душманы, по которым сработали боевые Ми-24. Рассеялись и ушли?
— Есаулков, гарнитуру. «Воздух», я «Земля», работу закончил, выхожу на площадку.
— Вижу тебя, понял.
«Вертушки» ходили по кругу, высматривая противника в глиняных завалах. Мало что осталось от кишлака, приютившего зверье. И поделом! Уважаете силу? Вы ее получили.
Отделение Азарнова обеспечило нам выход к площадке, Баравков прикроет тыл. С ним пленный «душок» — пригодится, вникнем в суть «духовских» разборок. Чего они там не поделили?
Кишлак закончился — площадка. «Восьмерки» заходили на «пятачок» со стороны раскаленного солнца. Пыль. Посадка. Быстренько загрузили оружие — нормально! Все на месте! Вперед! Вертолет поплыл над землей. Мы возвращались на базу.
Перелет с возвращением на базу занял не более двадцати минут. Вот и задыхавшийся смогом Кабул. Командованию дивизии уже было доложено по радио о нашем подходе к аэродрому. Нас встречали Михаил Федорович и командир роты Комар, возможно, подойдет кто-то из заместителей командира дивизии. За это я не переживал, но видок у нас был еще тот! Грязевые подтеки на лицах, промокшие потом «хэбешки» с солевыми разводами подмышками, наверное, делали нас похожими на чертей. Вывалившись на бетонку из подруливших на стоянку «вертушек», я кивнул разведчикам:
— Становись!
И пошел навстречу начальнику разведки:
— Товарищ гвардии подполковник, разведывательная группа боевую задачу выполнила. Потерь не имеем! Командир группы гвардии лейтенант Марченко.
Всматриваясь в лица ребят, многие из которых были в липкой крови, к счастью — чужой, «духовской», Скрынников покачал головой.
— Ну, как, Валера?
— Нормально, товарищ подполковник, но человечьего мяса… Вот зверье, — показал я ему на пленных. — Детям руки отрубили…
Подошли к захваченным «духам». Подвернулись под руку — прихватили, хотя я этой задачи не ставил. Эмоции перехлестывали через край. «Мой» с переломанной грудью лежал на палатке и, похоже, отходил, а ведь я его сознательно там не добил. Пусть до конца носит свою боль и помнит о загубленных им детях! Месть? А как же? Кесарю — кесарево! Хотя о чем я говорю? Способны ли звери к сопереживанию?
— Давай своего, Баравков!
Геннадий пихнул в загривок раненого в лицо душмана, снял с его шеи удавку, но руки оставил стянутыми сзади чалмой. Залитая кровью голова была изуродована: вместо левого глаза — сплошное месиво с вынесенной пулей частью височной кости черепа. Взяв его за шиворот, я наклонил затылком вниз, чтобы осмотреть кровавую рану. К-а-артинка… Обалдеешь!
— Спроси его, Гена, зачем они убили детей? — Вмешался начальник разведки, чтобы прояснить ситуацию с кишлаком и доложить о ней командиру дивизии.
Баравков задал вопрос. Душман молчал. Стволом автомата я нанес ему колющий удар в лицо. Пленный упал на бетонку и судорожно засучил ногами. Начальник бросился ко мне:
— Отставить, Марченко!
— Есть «отставить», товарищ подполковник!
И отошел подальше от греха. «Убью!» — стучало в голове.
— Гена, повтори недоноску вопрос!
Склонившись над «духом», Баравков перевел. Пленный на удивление заговорил. Это ж совсем другое дело!
— О чем лопочет?
— Говорит, что дети пошли против воли Аллаха.
— О-о-о… Ясно. Это пустой разговор.
Я безнадежно махнул рукой и обратился к начальнику:
— Бесполезно, товарищ подполковник, пустая трата времени! Это нам ничего не даст!
— Похоже, что так. Пусть с ним ХАД разбирается, армия, — махнул рукой начальник, — мы свою задачу выполнили! Верно, Валера?
— Так точно!
— Распорядись: пленных и трофеи — в дивизию, людей привести в порядок и можно отдохнуть. Вопросы?
— Никак нет!
Михаил Федорович, пожав мне руку, пошел через медсанбат к штабу дивизии, где его ожидал с докладом генерал-майор Рябченко. Я уточнил у Комара порядок дальнейшей работы и спросил Баравкова:
— Все выгрузили с бортов?
— Так точно! С оружием разберусь.
— Стоп, Гена! Выложи, я сам!
— Понял!
Оружия было много! Его требовалось разрядить и выложить по системам видам, а представители ракетно-артиллерийского вооружения дивизии заберут его на склад. Нам было чем отчитаться перед дивизией за проведенную операцию!
Как всегда после пережитой опасности, приходила усталость, вялость и даже депрессия. Волоча ноги за Комаром, я спросил Ивана:
— Может, сделаем баню?
— Ну, а что? Без проблем.
— Хотелось бы отвлечься, Вань, и выпить за вредность положенные граммы спирта. Как там у Высоцкого? «Уколоться б и забыться и упасть на дно колодца».
— Организуем, Валер.
— Спасибо, Вань. Хотя вряд ли это поможет. Представляешь? Тоненькие ручонки лежат в рядочек с телами? Отрубали безобразным образом…
Иван успокаивающе хлопнул меня по спине.
— Пойдем, Валер, пора ехать, а с ними ещё разберемся!
У меня от напряжения прошедшего боя разболелась голова, давило в висках, а перед глазами видением стояли растерзанные тела афганских детей. Яростные расправы душманов с советскими солдатами, офицерами — понятны, по шариату мы им враги. Но зачем же подвергать мучительной смерти детей-то только за то, что они бегали в школу? Последняя операция в кишлаке перевернула все мои представления о воинской этике противника, морали и нравственности ведения с ним боевых действий. Жестокий враг понимал только силу, запугивая нас диким отношением к попавшим к ним раненым солдатам и офицерам Советской армии, телам погибших воинов, собственному населению, не вписавшемуся в мораль исламского миропорядка.
«Впредь, — в который раз давал себе установку, — работаем на устрашение: пленных — ко мне, рубить на куски не будем, но рай они заслужат от русского оружия». Я благодарил своих разведчиков, принявших суровые правила афганской войны, за понимание таких ценностей ведения боевых действий, как справедливость, соблюдение этического отношения к пленным, погибшим, мирному населению. Именно — ценностей! Душманы бросали кровавый вызов цивилизации в принципе, осуществляя массовое уничтожение ни в чем неповинных детей, людей, не имевших ни малейшего отношения к вооруженному конфликту сторон. Произошло противостояние советского солдата новой, неизведанной доселе угрозе, которая позднее расползется по миру массовыми убийствами, террором мирного населения в решении различного рода задач, намерений. Станет инструментом достижения результатов в геополитическом, религиозном и любом другом противостоянии, где договорным процессам уже не останется места.