Полет над душманской долиной принес неплохие плоды: у меня сложилось представление о ее дорожной сети, расположении кишлачного сектора, системе транспортно-пешеходных артерий. Формировалось понимание выбранной тактики борьбы с караванами во взаимодействии с авиацией, рождался замысел применения разведывательных групп на разных направлениях. Наработка была реальной! Об этом я и доложил начальнику разведки:
— Сеть дорог от гряды Спингар, товарищ подполковник, позволяет противнику перебрасывать грузы на колесной технике, тракторами, вьючными животными. Она обеспечивает подходы к кишлакам, расположенным на путях перемещения оружия, и организацию в них перевалочных пунктов. Складирование в них оружия и боеприпасов удобно в сочетании с наличием дорог и маскировкой караванов, причем под обеспечением своей агентуры в кишлаках. Противник, вероятней всего, исходит из того, что подтягивать караваны к магистральным коммуникациям опасно. Их движение мы, так или иначе, контролируем, поэтому можно предположить, что в районе Хоши противник имеет склады с оружием. Дальнейшее его движение к потребителям осуществляется, скорее всего, мелкими партиями на вьючных животных.
— Хорошо, Валера! Условно, понимаешь, условно я с тобой соглашусь. Ну, а дальше-то что?
— Дальше?
Понимая мои пожелания, Михаил Федорович, тянул из меня жилы, чтобы убедиться, насколько продумана операция, насколько она обоснована и имеют ли мои предложения право на жизнь.
— Если командование, товарищ подполковник, не торопит, агентурную разведку необходимо нацелить на конкретную работу по нашей задаче. Летать вслепую днем, рыская по дорогам — бесполезный номер. Я в этом сейчас убедился. Да и «духов» насторожит активный пролет авиации… Что им стоит расшифровать замыслы наших намерений и принять меры противодействия? Раз плюнуть! Они наблюдательны.
— Ладно меня уговаривать! Что предлагаешь?
Михаил Федорович приготовился слушать.
— Работать двумя группами: одна идет на караван, другая прикрывает захват на «вертушках». В случае необходимости будет досмотровой. Броню привлекаем в частном порядке. В ночное время она может страховать выход групп до магистрали и отвлекать «духовское» наблюдение от цели.
— Ну да! Зажмут ночью! Пока «броня» подтянется, от вас ничего не останется.
— Хм… Товарищ подполковник, тогда опять я возвращаюсь к вопросу агентурного сопровождения нашей работы…
Михаил Федорович, скривившись, вскочил и, мне показалось, хотел топнуть ногой.
— Вот ты советский человек, Марченко, и не понимаешь одной истины.
— Я…
— Слушать начальника, товарищ старший лейтенант! Учи вас, учи, о чем можно говорить, о чем нельзя. Не на-ша э-то ком-пе-тен-ция! Понимаешь?
«По-о-несло дядю Мишу, сел на конька…» Хотя чего уж пенять? С агентурой дела за один день не решаются. От трассы до планируемой нами засады более тридцати километров. Скорее он прав, это расстояние… Пока подойдет броня, «духи» «пройдут» по нам асфальтовым катком, тем более, что информации о них у нас практически нет. Какие отряды? Сколько? Примерные места дислокаций? Ничего, кроме общих и противоречивых данных. Сунемся в душманское логово без страховки и прикрытия, оторвут наши буйные головушки и не поморщатся. Но и на результат можно надеяться только ночной засадой — в этом я был убежден! Возможно, я выдал не лучшее решение, но именно оно давало шансы на результат.
— Как на досмотре сработали?
Я с недоумением повернулся к начальнику: о чем это он? Ах, да…
— Нормально, товарищ подполковник, пойдет. Вертолетчики придумали спонтанную изюминку. Молодцы! До сих пор вспоминаю с ужасом.
Рассказ о психической атаке боевых вертолетов Михаилу Федоровичу понравился. Едва он расслабился, я воспользовался моментом.
— Товарищ подполковник…
— Что еще?
— Оставлять без прикрытия группу на ночь опасно, никто не поможет. Не хотелось бы лезть в душманский рассадник, но без ночной засады разрабатывать тему перехвата караванов — пустое дело. На захват я возьму Карпетченко, а Перьков подстрахует в резерве, пусть еще обкатается.
— Но Карпетченко, — встрепенулся начальник, — не летал в район.
— Ночью все кошки серы, товарищ подполковник, а у Карпетченко — хватка.
— Все же настаиваешь на ночь?
— Так точно!
Терять было уже нечего. Я смотрел начальнику прямо в глаза.
— Хорошо. Подумаю, авантюрист!
Перелом в настроении подполковника Скрынникова происходил всегда, когда он чувствовал убежденность и силу духа собеседника. Он понимал, что мои предложения рождались не с «кондачка», а после тщательно продуманной аналитической работы.
— Высаживать группы, товарищ подполковник, необходимо минут за двадцать до наступления темноты. Под занавес. Осмотреться, понюхать воздух, чтобы часа за полтора выйти к месту засады.
— Прикинул?
Уткнувшись в «пятидесятку», Михаил Федорович что-то прикидывал.
— С вертолета, товарищ подполковник, я обратил внимание на сужение рельефа, где «пучком» собрались ниточки дорог и тропинок. Под контроль возьму несколько троп одновременно, сам буду находиться на господствующей высоте. Вот здесь!
Михаил Федорович кивнул.
— Существенно!
— Если сопровождение каравана прижмет, будет легче держаться.
— ?..
Мы еще долго обсуждали засадные действия, раз пять подполковник Скрынников вскакивал, потрясая кулаками. В конце концов у всех появилась хорошая мысль — пора ужинать. Утро следующего дня принесло отличные вести: поступила команда на пролет по району предположительных поставок оружия. Душманским командирам бросалась кость — пусть считают, что через их вотчину проложена одна из воздушных трасс вертолетной авиации, немного привыкнут, не будут болезненно реагировать на ее появление. Решено! Со мной на захват пойдет группа Карпетченко, Перьков будет страховать, находясь на аэродроме в готовности к вылету.
После доклада прибывшему проводить нас на боевое задание начальнику разведки я уточнил с ним порядок кодированной связи по радио в случае, если мне потребуется помощь страхующего меня Перькова. Артемыч, Тютвин разработали для внутреннего употребления переговорные таблицы, которыми пользовались в нештатной ситуации, бою. Основные группы цифр и что за ними стоит, мы знали наизусть, этим же правилом пользовались при выходе в эфир приданные разведгруппам связисты.
— Товарищ гвардии подполковник, усиленная разведгруппа к выполнению боевого задания готова!
— Тебе я все сказал, Валера.
— Высказали, товарищ подполковник!
— Не пререкайся с начальником! Теперь скажу разведчикам. Надо, ребята, сработать. Надо врезать «духам»! Разболтались! Страхуйте друг друга, не выпускайте из вида напарника. Старайтесь видеть все панорамно. Думайте и действуйте! Не опаздывайте к вертолетам. Перьков, смотри у меня — не спать! Держаться! Чуть что — на помощь Марченко! Понятно?
— Так точно!
— Поехали!
В 8.30 кабульского времени, взлетев двумя парами, пошли в район поиска.
— Сергей, — тронул я плечо Карпетченко, изучавшего в иллюминатор местность, — отслеживай отход к магистральной трассе, засекай ориентиры, в случае боя выводишь группу на линию электропередач. Вон видишь?
— Схватил, Валерий Григорьевич.
— К кишлаку не прижимайся, будь чуть в сторонке.
— А вон глыба на «семь часов», ее видно издалека.
— Пойдет! И как ориентир и есть за что зацепиться.
Мы летели над высохшей долиной, где у противника вряд ли могли находиться средства воздействия на авиацию. Не прижимаясь к населенным пунктам, мы шли над свободным от проживания солончаком Гумаран, где не было полей, арыков, дехкан, ведущих, как правило, активную деятельность на сельхоз работах.
Наша вертолетная группа следовала маршрутом, который мог менее всего будоражить противника отстрелом ловушек, противозенитным маневром. Мы крались осторожно, чтобы не вызвать подозрений противника появлением здесь и сейчас. Хотелось еще разок «прицениться» к точке десантирования группы относительно выхода к месту организации засады, взглянуть на рельеф местности ухода к трассе при неблагоприятном развитии ситуации, то есть были еще моменты, которые необходимо было уточнить в рабочем порядке.
Над «духовской» территорией удалось пройти без резких и лишних виражей, отстрела ракет на ПЗРК. Я увидел все, что меня интересовало в рамках организации засадных действий. Дразнить душманов вертолетами над подконтрольными им территориями, раздражать их наблюдателей, отслеживающих воздушную обстановку, не в правилах разведывательных игр. В районе Колангара повернули к магистральной трассе Кабул — Кандагар и вдоль нее пошли к аэродрому. Время полета заняло менее часа, но мне удалось уточнить условия местности, на которой следующей ночью будем действовать в засаде.
В офицерской палатке шло обсуждение итогов полета. Начальник разведки «проиграл» с авиацией взаимодействие по связи. В наше распоряжение выделялась радиостанция Р-809, которая, по опыту предыдущих операций, обеспечивала устойчивую связь с вертолетами. Группа Павла Перькова с рассветом следующего дня будет находиться на аэродроме в готовности № 1 для возможного вылета по оказанию помощи. Что касается боевой техники подразделения, мы пришли к единодушному мнению: задействовать ее для поддержки засадной группы нецелесообразно. Расстояние от места организуемой засады до трассы, где на первом этапе предполагалось ее расположить под видом, не связанным с нашими действиями, было довольно большим. Поэтому наши расчеты сводились к тому, что время подхода для поддержки засадной группы не обеспечивало ее своевременного прибытия.
— Что не обсудили?
Михаил Федорович оторвался от карты.
— Карпетченко, свою роль в задаче почувствовал?
— Так точно, товарищ подполковник.
— Если ввяжетесь в драку, Марченко с отделением Баравкова свяжет боем душманов, остальных ты уводишь в направлении трассы.
Вжав голову в плечи, я вышел наружу хватить глоток прокисшего кабульского смога. Взаимодействие с афганским командованием по вопросам засады означало одно — противник будет знать все подробности нашей операции. Проще взять простыню в качестве белого флага и идти сдаваться в плен.
Передавая взвод Павлу Перькову с уходом на должность заместителя командира 80-й отдельной разведывательной роты, я ему сказал:
— В твои руки, Паша, отдаю замечательных парней, прошедших со мной суровые будни войны. Я их сберег. Всех! Повтори этот подвиг и ты.
— Понял, Валерий Григорьевич. Не подведу!
— Надеюсь!
Авиаотряд из двух пар вертолётов — боевых Ми-24 и общей поддержки — Ми-8 с группой захвата 80-й отдельной разведывательной роты 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии на борту, прижимаясь к земле, шёл курсом на юг. Отойдя влево от трассы Кабул — Кандагар, вертолёты тенью скользнули у кишлаков Чахарасиаб, Дехи-Калан, обогнули вершину Сафедсанг и, пройдя над мутными водами Логара, свернули на снежный Спингар.
Мощный хребет впечатлил разведчиков вершинами вечных снегов, охвативших субтропики Нангархара свинцовым отливом зловещих ущелий. Кругом оставленные дехканами кишлаки, разбитые аминовской авиацией в годы Саурской революции, не щадившей ни своих, ни чужих, нашей, тоже не церемонившейся при зачистке советскими войсками поймы реки Логар. Здесь таилась война!
«О-о-о», — оживились разведчики, — пик Сикарам!». Взметнувшийся на высоту 4745 метров над уровнем моря, он занимал господствующее положение над вершинами Джелалабадской «зелёнки», словно возвещая чужакам: не суйтесь сюда — умрете. Именно в эти живописные горы вписалась седловина перевала Пайвар, пожалуй, одна из немногих, через которую из Пакистана в соседний Афганистан вели караванные тропы Великого шёлкового пути.
Спускаясь с хребтов в выжженную солнцем степь Тобаги, что ближе к Кабулу, они разбегались к вилайетам Нангархар, Газни, Логар. Именно на плодородных землях Логара, покрытых «зелёнкой», скрывались отряды вооружённой оппозиции, контролировавшие трассу Кабул — Газни — Кандагар. Душманы из этнической группы таджиков, говоривших на персидском наречии фарси-кабули и примкнувшие к ним хазарейцы, жизненные устои которых заключались не в племенном, как у пуштунов образе жизни, а оседлом — в кишлаках, исторически привязаны к исконным территориям.
На всём протяжении трасса была нашпигованной минами, фугасами. Сапёры их не обнаруживали щупами, а верные помощники — минно-розыскные собаки не чувствовали на нюх опасные ловушки. Душманы оборачивали «итальянки» (TS-50) в целлофан, обливали керосином, соляркой, маслами. Гибли люди, техника! Логар, Гардез, Газни… Опаснейшие районы для маршей советских и правительственных войск.
Осенью 1980 года руководство афганской оппозиции призналось своим покровителям — госдепу США в ослаблении влияния на центральные провинции страны. С одной стороны, душманские формирования в боях с ограниченным контингентом несли потери в живой силе, с другой — испытывали недостаток в оружии и боеприпасах. Американское представительство ЦРУ в Пакистане на этот сигнал реагировало быстро. Лидерам оппозиционных партий, имевшим на территории Афганистана боевые отряды, организовало поставки оружия караванным способом.
В первую очередь оружием шло душманским отрядам, сохранившим в операциях с советскими войсками боевой потенциал. Его приобретение осуществлялось лидерами оппозиционных партий, полевыми командирами за счёт средств, поступавших на банковские счета в Пакистане. Военное имущество, боеприпасы, средства связи, медикаменты закупались и на деньги, вырученные за контрабанду опиумного и героинового зелья. Через Пакистан оно поступало в порты Индийского океана, где продавалось дилерам международного наркотрафика и морями-океанами шло на все континенты современной цивилизации.
В отлаженную систему поставок — в Пакистан наркотиков, обратно — оружия вписалось много игроков, для которых присутствие в Афганистане советских войск обернулось привлекательным бизнесом. Одни из них решали политические амбиции, подтаптывая под себя уезды, провинции, другие разыгрывали коммерческие интересы, промышляя контрабандным товаром: коврами, камнями, лазуритом, драгоценным металлом. Героином и опиумом — святое! И на какой бы площадке не разыгрывались игры — политической, религиозной, экономической, силы афганской оппозиции извлекали прибыль, дивиденды! Их причастность к борьбе с советскими войсками была чертовски выгодным проектом! Под его реализацию шли огромные деньги американских налогоплательщиков! Таким образом, «пробивка» караванных маршрутов через границу с Пакистаном в деятельности многих сил, в том числе и афганского сопротивления, имела особое значение.
Разведке Воздушно-десантных войск в Афганистане было приказано выполнять специальные задачи по борьбе с караванами во взаимодействии с армейской авиацией. Решением командующего армией нам, разведчикам 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии, была определена полоса активных мероприятий по перехвату или уничтожению караванов, включавшая территорию вилайетов Нангархар, Кабул, Логар.
Логар — аль-джихад Бэб (ворота джихада) — переводится с фарси-кубули название провинции, ставшей к концу 1980 года стратегическим коридором афганской оппозиции в поставках оружия в Афганистан. Её территория удобна для перемещения грузов тайными тропами и ущельями. Восточные уезды провинции граничат с Пакистаном, подпирая горные субтропики Нангархара, западные — примыкают к центральной провинции Кабул. С севера на юг красивый ландшафт пересекает река с аналогичным названием — Логар. По её берегам длинной цепочкой тянется кишлачный массив, утопая в «зеленке» плодовых деревьев.
Подполковнику Скрынникову — начальнику разведки 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии информация о «духовских» проводках поступала через жиденькие каналы «гэрэушной» разведки Генштаба ВС СССР, агентурную службу государственной безопасности Афганистана — ХАД (хедмат-э амниййат-э доулати), в том числе — авиационную разведку на базе эскадрильи МиГ-21Р.
С целью ведения разведки и засадных действий на маршрутах проводки караванов в точки координат, указанных источниками информации, забрасывались разведывательные группы 80-й отдельной разведывательной роты дивизии. Адаптируясь к условиям местности, кишлачных массивов, они совершали налёты на караваны из вьючных животных, колёсной техники, нарабатывали тактику борьбы с душманскими проводками, приобретая опыт в новом направлении боевой работы.
Таким образом, моей разведывательной группе была поставлена задача на проведение засадных действий по информации, полученной от товарищей из афганского разведцентра «Шир». Информацию необходимо было проверить воздушной разведкой с вылетом в район предполагаемых действий, оценить район с точки зрения эвакуации группы на случай, если нас зажмут на каком-то этапе выполнения боевого задания.
Командир звена вёл вертолётную группу с таким расчётом, чтобы у «духов» не сложилось впечатления, что русскими проводилась разведка, оценивается возможность засадных действий. Оказавшись в полосе караванных маршрутов, отмеченных источником информации, вертолёты вышли на боевой курс. В иллюминаторе скользила замысловатая сетка тропинок. По одним из них дехкане перемещались в соседние кишлаки, решая торговые дела, натуральный обмен, по другим гнали на водопой, пастбища овец и верблюдов.
Имелись дороги для колёсной техники, вывозившей из каменных карьеров руды, мрамор, гранит. Тропинки, что вились у хребтов и терялись в ущельях, использовались дехканами для ухода в горы, где они скрывались, пережидая опасность. Какие из них задействовались в проводке караванов? — Сразу не скажешь. Для выводов из оценки обстановки исходной информации очень мало. Необходимы более точные данные, которые добывались агентурной разведкой и в первую очередь — ХАД. Служба безопасности Афганистана получала информацию из местных источников, близких к проводкам караванов, прямых участников проводок, выплачивая им пайсу (гонорар).
Очередной вылет на авиаразведку принёс результаты. Я мысленно группировал их по признакам и направлениям. В целом сложилось представление о дорожной сети, расположении кишлачного сектора, системе транспортно-пешеходных артерий, что позволило сформировать общий замысел борьбы с караванами во взаимодействии с армейской авиацией. Рождались варианты применения разведывательных групп на разных направлениях. Наработки были реальными, о чём я и доложил начальнику разведки дивизии по прибытию в расположение:
— Маршрутная сеть от гряды Спингар, товарищ подполковник, располагает условиями для переброски грузов в центральные уезды страны на колёсной технике, тракторах и вьючных животных. Обеспечивает подходы к кишлакам на путях перемещения оружия и организацию перевалочных пунктов в удобных местах. Возможность складирования оружия, боеприпасов в пойме реки Логар сочетается с наличием в ней дорог и маскировкой караванов — «зелёнкой» под обеспечением, скорее всего, местной агентуры проводки караванов.
— Ты разглядел её с вертолёта, Валера?
— Кого?
— Агентуру!
— Никак нет, товарищ подполковник! Но без агентурного прикрытия я бы не решился вести караван к столице, где натыканы войска шурави и «зелёных». Хорошие деньги за караванные проводки дуракам не платят, товарищ подполковник.
— Хм… Не дерзи старому подполковнику! Продолжай!
— Предположительно, противник исходит из принципа, что подтягивание караванов к магистральным коммуникациям опасно. Их движение на равнине, так или иначе, контролируется нами, поэтому полагаю, что в районе Хоши имеются склады с оружием. Дальнейшее движение военных грузов к конечным потребителям осуществляется на вьючных животных мелкими партиями с предметами торговли на рынках. Для маскировки.
— Хорошо, Валера! Условно соглашусь с тобой. Ну, а дальше?
— Дальше?
Понимая моё настроение на атакующую тактику в отношении пресечения караванных проводок, Михаил Фёдорович, заставлял меня анализировать ситуацию. Безусловно, ему хотелось убедиться в качественном продумывании операции по перехвату караванов, обоснованности аргументов, которые имели бы право на жизнь.
— Если командование не торопит нас на совершение сиюминутных подвигов, товарищ подполковник, считаю необходимым сориентировать агентурную разведку на конкретную информацию по нашей задаче. В первую очередь, имею в виду ХАД!
— Это ж… — вмешался было Иван Комар — командир дивизионных разведчиков.
— Так точно, Иван Геннадьевич! Информация ХАД носит скользкий и, зачастую, опасный характер, порой не соответствует действительности вообще, но она имеет оперативный плюс — быстроту прохождения к нам! Что мешает нам процеживать её через факторный анализ, уточнять у «каскадёров» и реализовывать немедленным образом? Летать вслепую, рыская по дорогам и мандехам — бесполезный номер. В этом убеждаемся всякий раз, как только возвращаемся с барражирования по «духовским» местам. Впрочем, как и сейчас!
— Это так! — произнёс начальник разведки, прикуривая сигарету.
— Чего скрывать, товарищ подполковник? Дразним «духов» пролётом авиации в их глубоком тылу, раскрываем свои намерения, вызываем реакцию мер противодействия. «Духи» наблюдательны и очень осторожны! Или мои рассуждения, Иван Геннадьевич, выстраиваются не в этом русле?
— Не уговаривай, Валер? — отмахнулся Комар. — Товарищ подполковник, на мой взгляд, доводы Марченко убедительны.
— Если есть предложения, Иван? Выкладывай!
— Предлагаю высказаться командиру группы! На караван идти ему!
— Хм, давай, Валерий Григорьевич, быстро и без авантюрных намерений! У меня и без этого голова болит.
Откинувшись на полог палатки, Михаил Фёдорович приготовился слушать предложения по выходу дивизионной разведки на караванные маршруты с целью перехвата караванов. Командиру дивизии генерал-майору Рябченко нужен результат! Результат нужен был и командующему 40-й армией!
— В этой операции предлагаю работать двумя группами. Одна идёт на караван и действует в интересах реализации информации, другая на «вертушках» прикроет захват. В случае необходимости её же выводим на досмотр. Привлечение «брони» — отдельный разговор, в зависимости от ситуации. Ночью бронетехникой страхуем выход групп из заданий или рассредоточиваем внимание «духов» от наблюдения за целью.
— То есть?
— Отвлекаем от группы, попавшей в форс-мажорные обстоятельства.
— Ну, да! — прервал начальник разведки, — если группу зажмут, а время идёт на секунды… Понимаешь, что говорю?
— Так точно!
— Пока «броня» подтянется к группе, от неё ничего не останется. Хорош каламбурчик, да?
— Хорош, товарищ подполковник! Действительно, роль «брони» в операции не просматривается — далеко и не успеет! Таким образом, обсуждение вопроса агентурного сопровождения действий разведгрупп в тылу противника становится темой номер один!
— Опять за своё…
— Что имеется в виду? Без агентурной поддержки местного населения, среди которого мирных жителей в принципе нет, не обойтись! Мужское население либо в горах, либо в кишлаках в виде ополчения из пацанов и вполне здоровых стариков. Они чертовски опасны!
— И «духи», зализывающие раны, — добавил Ленцов.
— Да, и раненые душманы! Мы не вписываемся в их понимание о добре и зле, значит, наши отечественные разведывательные органы не выйдут с ними в контакт ни при каком развитии событий — только через ХАД. Значит, искать выходы на источники информации в полосе караванных проводок среди местного населения следует именно через ХАД, где, впрочем, все продаётся и покупается! Информация — тоже! Выходы «хадовцы» найдут! Они есть! В чём я убедился в последний раз, доставляя пленных душманов в их отделение «беспеки» не далее, чем неделю назад. Помните, товарищ полковник? Так вот! Одних «духов» саурские революционеры пытали изуверскими методами, другие «духи» сидели рядом и улыбались — значит, свои!
— М-да-а-а, Валера, понимаю, но ближе к делу.
— Есть к делу! Условия нашей работы имеют ряд особенностей, связанных с караванными проводками ночью! Именно ночью!
Скривившись, словно от зубной боли, Михаил Фёдорович вскочил.
— Ты советский человек, Марченко? А?
— Так точно, товарищ подполковник! Взращён комсомолом и воспитан партией!
Офицеры едва сдержали смех от выходки если не хулиганской, то вызывающей.
— Так почему же не понимаешь простой истины на «блюдечке с золотой каемочкой»?
— Я…
— Слушать начальника разведки, товарищ старший лейтенант! Учи вас, учи, о чём можно говорить, о чём нельзя! Запомните все! Особенно ты — авантюрист! Афганская агентура не наша с вами ком-пе-тен-ция! Понимаешь, чудак-человек? Не на-ша!
«По-о-несло дядю Мишу… Хотя чего уж пенять? Агентурное сопровождение разведгрупп в “духовском” тылу за один день не решается. “Гэрэушники” в этой работе беспомощны, “кэгэбэшники” в военные дела не лезут — их интересует политическая информация для Москвы. Нравится кому-то или нет, выходит — ХАД! С ней, правда, надо работать аккуратно!».
Итак, рассуждаем! От трассы Кабул — Кандагар до полосы разведки, в пределах которой планируются засадные действия двумя-тремя разведгруппами одновременно, более тридцати километров. Начальник прав! Это расстояние! «Броня» не успеет поддержать ни одну из групп, оказавшуюся под ударом. «Духи» «пройдутся» по ним быстрее, чем бронетехника подтянется для оказания помощи, тем более, информации о противнике никакой. Какие отряды? Сколько? Места дислокации? Ничего, кроме общих или противоречивых данных! Сунемся без страховки в душманский рассадник, «бородатые» оторвут нам головы и не поморщатся. Опять же, рассчитывать на результат по перехвату караванов можно лишь ночными засадами! В этом я был убеждён!
— Чего молчишь? Рассказывай! Как сработали на досмотре?
— А? — «О чём это он?» — недоуменно взглянул на начальника, — ах да…». — Нормально, товарищ подполковник, пойдёт. Вертолётчики придумали «изюминку». Молодцы!
Михаилу Фёдоровичу понравился мой доклад о «психической» атаке боевых вертолётов. Не упуская инициативы, подмигнул Комару, мол, поддержи, Иван.
— Товарищ подполковник…
— Что ещё?
— Оставлять группу на ночь без прикрытия действительно опасно! В душманском гадюшнике никто не поможет и схарчат нас с удовольствием! Но и выходить на системный перехват караванов без ночного поиска — пустое дело. Если не возражаете, возьму на захват Карпетченко, а Перьков подстрахует на «вертушках».
В боевом отношении «духи» иные. Виртуозно владели тактикой партизанских действий в сочетании с минной войной. Закрывавшиеся снегом перевалы снизили их активность в горах, населённых пунктах, но ничуть не уменьшили войну на дорогах. В местах наиболее интенсивной переброски военных грузов ставились мины, фугасы. На воздух взлетали целые колонны боевой и другой техники. Появившиеся на вооружении душманов ручные противотанковые гранатомёты китайского производства, безоткатные орудия, состоявшие на вооружении шведской армии, безусловно, усилили их боевую составляющую.
Мелкими группами противник вёл успешные засадные действия против советских и правительственных войск. Становилось все труднее находить эффективные способы борьбы с вооружённой оппозицией, держать на пульсе её возросшую активность, и чего скрывать — играть на уничтожение боевого потенциала консолидированных сил афганского сопротивления.
Мои размышления прервали «двадцать четвертые», выскочившие из-за горушки.
Захваченное в караванах оружие — отдельный разговор. Его не сравнишь по качеству с тем, которым «духи» владели в начале 1980 года. За год войны качественно изменилось вооружение душманских отрядов, минно-взрывные заграждения, средства управления в бою, снаряжение. Радиостанции у «духов» с маркировкой “Made in Japan”, “Made in China”, с функциями быстрой и закрытой передачи информации. Эти факты говорят о многом.