К лету 1981 года обстановка в Афганистане для советского воинского контингента с точки зрения военной составляющей изменилась в худшую сторону. Ситуация из периода в период ухудшалась, выходила из-под контроля ограниченного контингента. Не было ощущения того, что проводимые советскими войсками операции приносили существенный успех в достижении поставленных целей. Речь может идти не столько о боевых операциях частного характера, проводимых группировками войск в окрестностях Кабула, дежурными средствами, имевших системную направленность, сколько более крупных, которые утверждались в Москве.
Противник наращивал влияние на народные массы, беднейшую часть населения, проводил акции, дискредитирующие правительство и советские войска. В зонах боевых действий полевые командиры утверждали свои позиции в качестве лидеров. Они входили в состав исламских комитетов, были членами руководящих органов кишлаков, городов, уездов, провинций и играли важную роль в жизни населения подконтрольных им регионов. Афганский народ полагался на лидеров сил сопротивления, на исходившую от них поддержку нормами мусульманского образа жизни. Решения исламских комитетов были понятны абсолютному большинству простых дехкан, поэтому они тянулись к ним, рассчитывая на их реальную помощь.
В этом смысле поддержка, оказываемая населению советскими войсками методом завоза муки, продовольствия, не вызывала радости у местных жителей. Нарушался многовековой уклад мусульманского образа жизни, через который не переступала многоплеменная афганская общность. Народу нужна была помощь, но давая ее, советским товарищам необходимо было соблюдать установленные Всевышним нормы шариата. При этом для дехкан мы все равно оставались гяурами, неверными, с кем ни при каких обстоятельствах нельзя было выстраивать полноценные отношения. Это канон, и ничего с этим поделать нельзя!
Временное перемирие с Раббани, подчиненными ему полевыми командирами не отразилось положительным образом на деятельности органов власти в районах, покинутых силами сопротивления. Отдельные отряды «активистов» пытались закрепиться в них с целью проведения политики товарища Кармаля, но, опять же, не имея четкого представления о целях, задачах, они не смогли повести за собой народ. Кстати сказать, отряды «активистов», а также органы власти на местах состояли, в основном, из представителей пуштунских племен, которые не вникали в проблемы национальных меньшинств, вызывая тем самым неприятие ими политики правительства. Национальный вопрос в Афганистане всегда имел значение в решении дел революции и признании правительства Кармаля, но на уровнях государственной власти решался небрежно.
В непосредственной близости от столицы Афганистана советские войска проводили одну за другой боевые операции — скоротечные, жесткие. Наши подразделения противник связывал боем, уходил в горы, делал вылазки, но в прямое боестолкновение не вступал.
Во второй половине апреля 1981 года поступил приказ о боевой операции, проводимой силами парашютно-десантного батальона и двух разведывательных рот в районе Дехъийхья, Бахтиаран, Тарахейль. Приказано: 80-й отдельной разведывательной роте совместно с разведывательной ротой 350-го парашютно-десантного полка провести операцию блокирования кишлаков с нанесением по противнику внезапного удара. Мне воевать в этом районе было все равно что находиться в родных местах. Я мог с закрытыми глазами провести разведчиков по всей дуге кишлачной зоны, раскинувшей дувалы с севера на восток к южной оконечности Базихейль. В течение всего 1980 года я провел с разведчиками дивизии множество операций, выходов на разведку противника в районе предстоящих боевых действий. Именно этот регион изучался мною в привязке с Черной горой, где находилось боевое охранение Александра, пещеры, занятые «духовскими» боевиками, которых выкуривали гранатами.
Близость к столице Афганистана ничуть не успокаивала. Мы знали, что противник блокировал Кабул и вышел к его окраинам. Район Тарахейль представлял собой широкий кишлачный массив, утопавший весной и летом в садах, виноградниках, а по-нашему — «зеленке». Местность была открытой, хорошо просматривалась, и внезапный подход резервов противника по линии Суруби-Баграми был маловероятным.
Для разведчиков внезапность, прозвучавшая в приказе, сочеталась с неожиданным выходом в район сосредоточения душманских отрядов и проведением быстрой атаки на боевых машинах. К этому периоду в «полтиннике» заменился начальник разведки полка. Владимир Николаевич Хапин стал заместителем начальника штаба полка, его на посту начальника разведки заменил капитан Гусев из Болградской воздушно-десантной дивизии — человек, признаться, далекий от всего, что называется разведкой, но большой специалист в проверке журналов боевой подготовки, куда заносились из ротных расписаний непроводимые командирами занятия. Это было все равно, что назначить командира взвода помощником начальника штаба полка по планированию и десантированию (в Афганистане), подучить в академии имени Фрунзе и поставить на должность командира полка. Результат был бы один и тот же.
Боевая задача делилась на два этапа. Первый заключался в скрытном выходе к Тарахейль с одновременным его охватом с западного и восточного направлений. Второй — зачистка жилой зоны с выявлением мест хранения оружия, боеприпасов, уничтожение живой силы противника. Для усиления разведывательных подразделений выделялся взвод самоходно-артиллерийских установок СУ-85 под командованием старшего лейтенанта Михаила Попова, моего однокашника по десантному училищу. Миша — спокойный, рассудительный парень, мы хорошо знали друг друга, и мне было приятно, что нам предстояло вместе работать в очередной операции.
Моей разведывательной роте предстояло блокировать населенный пункт с восточного направления — от горного массива. Соседство было опасным в том смысле, что помощь окруженным «духам» возможна была с небезызвестного хребта Хингиль. Для этого и задействовался противотанковый резерв (так я шутя назвал взвод Миши Попова), чтобы поддержать разведчиков огнем его орудий и крупнокалиберных пулеметов в жилой зоне и воспрепятствовать подходу противника с гряды к кишлачному массиву.
— Валерий Григорьевич, рота готова, — доложил Платонов.
— Хорошо. Что у нас по плану полка, Евгений Анатольевич?
— Ничего особенного. Предлагаю пораньше отбой.
— Проинструктируй наряд и ложись, отдохни.
— Да, чуть не забыл: с нами пойдет начальник разведки полка, — Платонов пожал плечами, мол, что я сделаю?
— Ладно, Жень, разберемся, отдыхай.
На том и расстались командир с заместителем — скоро в бой.
В операции задействовалось 20 боевых машин обеих разведывательных рот, три самоходные установки СУ-85, оснащенные мощными орудиями и ДШК. Ранним утром следующего дня два разведывательных подразделения дивизии, совершив бросок в район Тарахейль, блокировали кишлак, отрезав его от горного хребта и жилой зоны Удхейль, вытянувшейся вдоль магистральной трассы Кабул — Джелалабад. Наш выход лишил возможный подход резервов противника с восточного направления. Капкан закрылся.
— «Сосна-18», я на исходном, — доложил я начальнику разведки дивизии.
— Понял, «Астра», контролируй подходы.
Кольцо замкнулось. Кишлак был окружен по периметру. Наступил следующий этап операции, в соответствии с которым необходимо было уничтожить оказавшуюся в окружении живую силу противника. Тишина. Она вызывала во мне противоречивые чувства: и хорошо, и плохо, но было тревожно.
Бой приближался к позиции отделения управления. Воронин сопровождал огнем нехитрый «духовский» маневр, но противник выходил из боестолкновения, словно дразня нас ловким уходом с линии огня.
— Вижу, товарищ старший лейтенант.
— Хорошо, Волик.
Теперь и мне были видны мелькавшие между деревьев черно-белые одежды «духов». Человек десять — не более. Двигались они от позиции взвода Сергея, на ходу стреляя короткими очередями. «Духи» странновато поднимали над головой автоматы и били не целясь, создавая тем самым эффект интенсивной стрельбы. Передвигались быстро, расчетливо, не боясь ответного огня. Разведчики Воронина уже не видели скрывшихся из их поля зрения «духов», но те уже были за деревьями и выходили на меня. Оставалось метров семьдесят. Были хорошо различимы каменно-загорелые лица бегущих душманов.
— Одиночными — огонь.
Хлесткие выстрелы ударили по противнику. Я выбрал высокого, с длинными волосами в «нуристанке» набекрень, надеюсь, старшего. Выстрел опрокинул на землю душмана, но остальные, пригнувшись, шли на сближение. Ориентировались быстро: от дерева к дереву, от укрытия к укрытию. Встречный огонь их не смущал, они настойчиво лезли вперед. Гортанный крик, и «духи» упали на землю. Пули густо щелкнули по веткам деревьев, создавая фон сплошного «туканья».
— Герасимов, передай Ивашко — приготовиться. И убери антенну, ё…ть!
В зелени зарослей разведчики выискивали «духовские» одежды и стреляли наверняка, зная, что пуля достанет.
— Товарищ старший лейтенант, я, кажется, ранен, — крикнул, лежавший впереди разведчик.
— Иванов? Убери голову, не торчи над дувалом.
— Жжет спину, больно.
— Лежи и не шевелись! Волик, видишь Иванова?
— Да, до него метров пятнадцать.
— Внимание всем: по команде — сосредоточенный огонь по «духам». Волик, рывком к Иванову. Приготовились!
Жиденькая цепочка управленцев выбрала цель.
— Огонь!
Автоматные очереди прижали «духов» к земле. Волик шустро махнул к Иванову: маленький, порывистый, он был уже с раненым.
— Что у него?
— Сейчас. Комбинезон мешает.
— Распори его на хрен!
— Старшина голову оторвет, товарищ старший лейтенант!
— Пори, твою мать!
Оттянувшись за деревья, душманы скрылись за ними, лениво постреливая в нашу сторону. Чего-то ожидали.
— Товарищ старший лейтенант, «духи» на нашей волне, — встревоженно крикнул связист.
— Какие «духи?»
— Не знаю, диапазон забит.
— Значит, так, Герасимов, поглядывай назад, чтобы нас не обошли, я разберусь. Кидай радиостанцию.
«Духи» или «зеленые»? Часто это было одно и то же. Они «садились» на частоты наших убогих станций и забивали эфир болтовней, мешая нам управлять войсками и подразделениями. Причем это происходило с характерной особенностью: при возникновении боя, на марше — в самый неудобный момент.
Связист Герасимов по «148-й» станции держал связь с начальником разведки дивизии и Ленцовым. Я работал в сети своей роты: с Платоновым, командирами взводов, Мишей Поповым и Грезиным, командиром отделения управления. В случае плохой связи, а она была редко устойчивой: естественные помехи, горы, закрытая местность уменьшали ее качество, по условному сигналу (он всегда предусматривался) переходили на запасную частоту.
— «17», я «23», у меня «300», прием, — услышал доклад Воронина.
Черт, и у Сергея раненый, надо Мишу подтягивать, «духи» чего-то ждут, может, подкрепление — собьют с позиции.
— «23», держись! Нас поддержат «Слоны».
— Жду, «17».
— «Слон-21», прием.
— Валера, радиообмен слышу, — спокойный голос Михаила меня остудил, — ориентируй.
— Миша, направление 340, дальше 150, себя обозначу зеленой ракетой. Наблюдай.
— Понял, работаю!
Хлопнула ракета — зеленая звездочка: себя обозначил. От моего положения Миша возьмет азимут в 340 градусов, расстояние по его направлению 150 метров, выведет на рубеж СУ-85 и огнем ДШК поддержит Воронина. Штатным выстрелом подождем, можно наеб…ть Ленцова.
— «17», я «23», прием.
— На приеме.
— У меня еще один «300-й».
«Бля!.. Что делается! Где же броня? Еще раненый. Живьем бы закопать, суку “Канариса”!
— «Замок», прием.
— Слушаю.
— У нас трое «300-х», «духи» давят, нужна помощь брони.
— Понял, «17», буду минут через тридцать.
— Не вляпайся в дувалах.
Хреново. Платонов в ближайшее время вряд ли выйдет из лабиринта. Что же делать?
Лежа на боку, Волик оказывал помощь Иванову. Они находились передо мной, и мне хорошо было видно посеревшее лицо Иванова.
— Ну, что там?
— Верхняя части спины, товарищ старший лейтенант, пуля по ребрам прошлась.
— Ну, хоть так… Как себя чувствуешь, Иванов?
— Ничего, болит только.
— Стрелять можешь?
— Попробую, товарищ старший лейтенант.
— Спрячь голову, черт побери!
Волик с раненым Ивановым лежали метрах в двадцати передо мной, наблюдая за «зеленкой», где спрятались «духи».
— Хорошо, парень, продержимся! Волик, с Грезиным — к Воронину! У него двое раненых, окажешь помощь. Скоро будут «коробочки», одна для их эвакуации. Давай, дружище, прикроем.
Сложив медицинские принадлежности, санинструктор оглянулся — к броску готов.
— Грезин, задача ясна?
— Так точно! А вы остаетесь?
— Да, земляк! Со мной останутся Герасимов и Комков. Давайте к раненым. Приготовиться!
Сзади послышался мощный с надрывом рев двигателя самоходки. Раскачиваясь на неровностях рельефа, «коробочка» Миши Попова летела к Сергею. Ее скрывали деревья, но СУ-85 не спутаешь с ездой на мопеде.
— Короткими — огонь!
Ударили из автоматов, а Грезин с Воликом рванули в тыл, к самоходке. Сработали молодцом, на «духов» уже не нарвутся. Вскоре послышались звонко-долбящие очереди ДШК. Миша Попов «причесывал» их из крупнокалиберного 12,7 мм пулемета. «Духов» надо было давить и давить, серьезного оружия они избегали.
— Комков.
— Я, товарищ старший лейтенант.
— «Бородатых» видишь?
— Они за деревьями, так-то не видно.
— Лежи и не уходи от Иванова. Перед нами до пяти «душков», наблюдай!
— Есть!
Затаившиеся «духи» постреливали, чего-то выжидали. Неудачи довели их до остервенения, ярости, возможно, лишали последней надежды на прорыв. Итак, что мы имеем? На рубеже разведывательной роты проявились три группы противника: одна вышла на Воронина, другая на мой командный пункт, частично это был противник Сергея. Третья выжидала перед позицией взвода Ивашко. Миша Попов усилил самоходкой взвод Воронина, положившего со своими разведчиками немало «духов». Бой на окраинах кишлака шел уже более часа. Воронин доложил, что противник был отбит, раненым оказана помощь, тяжелых, слава Богу, не было. Вот-вот подойдут БМД с Платоновым, с ним и отправлю парней в медсанбат.
Разгораясь в разных местах, стрельба затихала, начиналась снова, переходя на отдельные выстрелы. Может, снайперы? В кишлак заходить нельзя — неизбежны потери. Рассчитывать на поддержку артиллерии, авиации пока не приходится — кишлак густо населен и находится в пяти километрах от окраин Кабула. Нанесение по нему авиационно-артиллерийских ударов может вызвать нежелательный резонанс населения.
Кто его знает? Может, это было лучшим вариантом развития событий. Пусть атакуют нас «духи», будем перемалывать живую бородатую силу. Вырвутся из кишлака — тоже не страшно: авиация и артиллерия не позволят безнаказанно потеряться в горах. Но идти на зачистку населенного пункта, в котором находятся значительные силы противника — смерти подобно. Бой в кишлаке — что может быть тяжелее?
Размышления прервали «двадцать четвертые». Прижавшись к земле, они неслись на север долины Дехсабздаг в направлении кишлака Бахтиаран, что находился в трех километрах от Тарахейля — командование вводило в бой армейскую авиацию. Экипажи быстро вникнут в обстановку, затем точечными ударами отработают по скоплениям «духов». Подготовка координат целей — это, пожалуй, главное, что нам пригодится в случае входа в кишлак.
— Внимание, «Стрела», дайте координаты скопления бородатых.
— «17», «духи» рассыпались по кишлаку, — доложил через минуту Ивашко.
— Принял, «22», наблюдай обстановку.
«Выходит, зачистка?» — подумал я про себя.
— «Замок», что у тебя?
— «17», начал движение на рубеж обороны.
Наконец-то боевые машины вышли из кишлака и поддержат огнем спешившихся разведчиков.
— Хорошо, «13», ставь «коробочки» на место, организуй огневое сопровождение.
— Принято.
В относительное затишье необходимо эвакуировать раненых. Динамика боя неустойчивая, возможно, придется менять позиции, растрясем ребят на БМД.
— «23», «коробочки» на подходе, срочно эвакуируй «300-х».
— Работаю, «17».
На связь не выходит Егоров — новый командир взвода, пришедший вместо отправленного на заставу Петренко. Парень воевал в парашютно-десантном подразделении, имел опыт боев в населенных пунктах, что в данной ситуации невозможно переоценить.
— «21», обстановка?
— В порядке, «духи» нервничают, похоже, готовятся.
— Не пропусти атаку и уточни «коробочкам» места на позициях.
— Принял «21».
Подытожим: противник с целью прорыва зондировал по периметру окружения слабые места. Сделав несколько попыток выйти из кишлака, он инициировал атаки с огневым воздействием на разведчиков — не получилось. За последние полчаса произвел перегруппировку сил, наметил задачи прорыва. Уходить в западном направлении, на Ленцова, не имело смысла — там наши основные силы. Значит, противнику выгоден был прорыв на участке моей роты — за нашей спиной долина Дехсабздаг и горный массив Хингиль, есть шанс оторваться. Ряд попыток сунуться к нам не имели успеха. «Духи», понеся потери, отошли в кишлак. Наше направление, с их точки зрения, может оцениваться более перспективным, поэтому прорыв возможен на участке позиций, которые занимает разведывательная рота «полтинника». Таким образом, противник, зализывая раны, скорее всего, готовит атаку на фронте моего подразделения. Вероятные участки прорыва — позиция взвода Воронина. Так или иначе, «духи» ее прозондировали. Имело смысл атаковать и направление Егорова. У Олега слабое, вернее, привлекательное для «духов» звено — выход к горам. Они вполне могли соблазниться на атаку позиций его взвода.
Ивашко стоял железобетонно! У него не пройти. Открытая местность просматривалась не только перед фронтом, но и в тылу. Тем не менее, противник частью сил сосредоточился перед фронтом его взвода. Если все так и есть и мои рассуждения верны, командный пункт роты необходимо срочно вынести в тыл. При огневом контакте с противником мне отсюда не будут видны фланги взводов Егорова и Воронина. Это затруднит управление боем. «Слонов» Миши Попова также передвину на более опасное направление для поддержки роты на вероятных участках прорыва.
— «21», прием.
— На приеме.
— «Слонов» покормил?
Мишка засмеялся.
— Будь спок, сыты.
— Помогай, Миша, иначе ляжем.
— Куда я денусь? Уточняй.
Михаилу объяснять не надо — схватил на лету, бросив в эфир:
— Выдвигаюсь.
Уже хорошо! Вероятные направления атаки усилены тяжелой техникой и оружием. Меняю место командного пункта с переносом метров на сто восточней позиций взводов Воронина и Ивашко. Не нравится открытое место, но все же с разведчиками отделения управления прикрою стык флангов обоих взводов.
Подполз Герасимов:
— Связь, товарищ старший лейтенант.
— «Астра-17», я «Сосна-18», прием.
— Я «17», слушаю, — ответил Скрынникову.
— Почему твои «коробочки» в кишлаке?
Твою мать! Летчики «присекли» технику в населенном пункте! О чем доложить начальнику?
— Не могу знать, «18», запросите «Белку» — это его решение.
— Вы что там, с ума посходили? — Михаил Федорович был возмущен.
— Никак нет, в полном здравии.
— Убирай из кишлака броню, «вертушки» приступают к работе.
Ясно! Техника сковала работу авиации, которая не может штурмовать противника. Как всегда: одна дикость или глупость тянет за собой несколько других.
— «Замок-13», прием.
— Слушаю.
— Когда выйдешь на позиции? «Вертушки» на подходе.
— «17», я на месте.
— Хорошо, понял! Попытки прорыва гаси осколочными и огнем пулемётов.
— Понял, «17».
За спиной послышался шум боевой машины. Моя командирская БМД-1К остановилась недалеко от меня. Махнул рукой Чернякову, неуклюже спрыгнувшему на землю.
— Еще раз встанешь на броню — закопаю. Понял?
— Так точно.
— Слушай внимательно, впереди «духовская» группа, у нас ранен Иванов, вон — видишь его?
— Вижу.
— С Комковым ползете к нему, вытаскиваете к машине, я прикрою из БМД. Вопросы?
— Никак нет.
— Стой! Не торопись, как голый на е…ю. Сяду за оператора, просигналю.
Пара прыжков, и я у машины. Забравшись в башню от двигателя, я поглядел в прицел — «духов» не видно. Сливаясь с фоном рельефа, они скрывались где-то за кустами и деревьями. Ладно, посмотрим. Из спаренного пулемета «прошелся» по «зеленке», местам, где мог находиться противник. В ответ — тишина. Наверное, все же отошли в кишлак, либо переместились к бородатым собратьям, выжидавшим перед позицией Ивашко. Обработал зеленый массив, прикрывая Комкова с Черняковым, тащивших раненого Иванова к машине.
— Ну как, Иванов?
— Нормально, товарищ старший лейтенант.
— Болит?
— Болит.
— Потерпи, сейчас в медсанбат. Волик вот-вот подъедет с ранеными третьего взвода.
— А я все же смог вести огонь, товарищ старший лейтенант, больно было, но я стрелял, — проговорил ослабевший разведчик.
— Молодец, Иванов, я видел! Держись и не разговаривай, все будет отлично — еще повоюем.
БМД с Грезиным и санинструктором подошла для загрузки Иванова. Затаскивая Иванова в десантное отделение, Черняков встал на броню — сбить его матом я не успел, он падал на меня, схватившись за плечо. Пуля ударила в предплечье. Подхватывая на руки парня, я крикнул:
— Ложись!
Все упали на землю или укрылись машиной.
— Не стоять на броне, кому не понятно? Ё… доб…в мать! Волик, промедол!
Лицо механика покрылось серым налетом, с посиневших губ сорвался стон.
— Лежи и не шевелись, «таблетка» вколет, все будет в порядке.
Господи, сколько учить солдата и по десять раз на дню повторять: нельзя стоять на броне, ты цель для противника!? В дивизионной разведке об этом разведчикам не говорилось — закон самосохранения. Здесь еще много работать. Какие там комбинации с «духами»? Головы оторвут, и не заметишь! Надо учить еще и учить.
Черняков, прикрыв тыльной стороной руки глаза, кричал от боли. Волик ввел обезболивающее, наложил повязку. Парня осторожно загрузили в машину.
— «Замок-13», прием.
— На приеме. Через пять минут у тебя будет «таблетка», «трехсотых» доставь в медсанбат.
— «13» принял.
Грохоча двигателем, БМД двинулась прочь от кишлака, в котором крылась опасность. Ребята поправятся и вскоре вернутся в строй, я в этом не сомневался. Раненый в операции Павленко рвался в бой. Пару раз в медсанбате навещал сержанта, чувствовал он себя хорошо.
— Грезин, работаешь за механика, я — оператором. Вопросы?
— Никак нет.
Сейчас бы «духам» дать коридор в направлении гор — пусть лезут, а в долине техника и авиация зажмет и сровняет с землей. Всегда получается, что мы работаем в рамках задачи без творческой мысли и военных хитростей. Мысль с «коридором» нравилась все больше: противник, вероятно, в прорыв не пойдет — неравные силы. Озверел? Это да! Остервенев, будет биться в кишлаке, и мы понесем потери. Ради чего?
— Товарищ старший лейтенант, началось, — связист показал на кишлак.
Две пары вертолетов заходили с боевого разворота на цель — отработали «нурсами». Запросил командиров взводов:
— Внимание, «Стрела», что по противнику?
Командиры доложили: местность контролируют, но «духов» перед фронтом не наблюдают. Что сие означает? Противник зарылся в укрытия, ждет, когда закончит работу авиация. Мы тоже не можем ворваться в кишлак — окажемся под огнем вертолётов. С воздуха среди сооружений, дувалов и зеленого массива не отличить границу противостояния своих и чужих. Ракеты, дымы — слабое утешение: бой в населенном пункте носит, как правило, очаговый характер, сплошной линии обороны противника нет, если работает авиация, лучше туда не соваться. Связист протянул гарнитуру.
— Начальник разведки, товарищ старший лейтенант.
— «Астра-17», я «Сосна-18», прием.
— «17» на приеме.
— Минут через двадцать подойдут «активисты». Они на броне. Поддержи их огнем, они поработают в кишлаке. Как понял?
— Понял, «18». Понял!
А чего нет? Мудрое решение привлечь «активистов» для зачистки кишлака. Пусть трудятся, верша дела революции. Правда, они больше занимаются мародерством, чем полезным делом, но хоть часть боевиков свяжут боем — все какая-то польза.
— «17», я «22», прием.
— На приеме.
— С южного направления на «коробочках» подходят «духи».
— Какие «духи»?
— Настоящие.
Что там городит Ивашко, черт бы его побрал? «Духи» на технике — откуда? Прыгаю на командирскую БМД.
— Грезин, за рычаги — к Ивашко.
Поднимая пыльную завесу, машина рванула к позициям Александра. Через пару минут мы подлетел к нему, и я не поверил глазам — старенькие БТР-70, словно мухи, облепили настоящие «духи». Зашипев, включился эфир.
— «17», «активистов» встретил?
Бля… Это и есть «активисты» — дохожу умом.
— На подходе, «18».
— Организуй работу с нашим представителем, поддержи огнем, обстановку докладывай каждые тридцать минут. Прием.
— Принял, «18».
Спрыгнул с брони.
— Слушай внимательно, Ивашко: глаз с «активистов» не спускай, в свой тыл не пускай, они должны быть только впереди тебя. Вопросы?
Прищурив глаза, Александр кивнул. «Бэтээры» остановились невдалеке от нас. Жутковатая картина: «духи» — они есть «духи»! Кричали, веселились, размахивая автоматами. Отделившись от группы, к нам пошли два человека. Славянская внешность не вызывала сомнений — мушаверы.
— Добрый день — советники ДОМА.
— Здравствуйте. Командир разведроты гвардии старший лейтенант Марченко.
После взаимного представления выяснилось: отряду афганских активистов поставлена задача — провести зачистку кишлака с последующим изъятием у врагов революции оружия и боеприпасов. Советники попросили ввести их в обстановку и помочь огоньком при зачистке кишлака. Обменявшись данными, мы уточнили позывные, и вскоре около сорока человек комсомольского «актива», обозначив цепь наступления, ринулась в кишлак.
На всякий случай я вызвал Скрынникова на связь:
— «18», я «17», прием.
— На приеме «18», — ответил связист начальника разведки.
— Старшего на связь.
Через минуту Михаил Федорович ответил:
— Слушаю.
— 18», вы видели наших помощников?
— Нет, а что случилось?
— Пока ничего, но я с ними в кишлак не пойду.
— Что за ерунда?
— «Духи» это, «18», настоящие! Их не отличить от тех, кто в кишлаке.
— Без формы, что ли?
— Какая форма? В чалмах и сандалиях! Вертолетчики увидят — накроют «нурсами» и меня заодно с ними.
— Ладно, разберемся.
— Понял.