– Где она?

Поль быстро подошел к племяннику. Теперь, когда они стояли рядом, Тэффи заметила, что они одного роста. Ее это удивило.

Ведь они такие разные, подумала она. Если бы обоим пришлось нести тяжкую ношу, один из них не выдержал бы.

И действительно, Ник застыл на месте, понурив голову и дрожа. Вряд ли он был способен сейчас на решительные действия. Напротив, Поль представлял собой воплощенную энергию, напоминая туго сжатую пружину, готовую распрямиться в любой момент.

– Очнись, идиот! – Он потряс Ника за плечи. – Где она?

– В столовой, – стуча зубами, пробормотал Ник. – Она как раз собиралась принять снотворное…

Поль буквально отшвырнул его в сторону и исчез в коридоре; его шаги постепенно затихли в отдалении. Ник, с трудом сохранивший равновесие, наконец выпрямился и покосился на Тэффи:

– Ты все еще здесь, лапочка?

– Мне… мне лучше уйти, да? Я только путаюсь под ногами…

Она замолчала. Со стороны могло показаться, что она струсила, хочет избежать неприятностей, – женщина, бросившая другую женщину в беде.

– Нет, нет, останься. – Ник на мгновение закрыл глаза и покачал головой, а потом умоляюще посмотрел на нее. – Ты… ты сможешь помочь, ведь я… – Он умолк, признаться в собственной никчемности не было сил. – Еще одна пара рук…

– Я понимаю, что ты хочешь сказать, – согласилась она, не заботясь о его гордости. – Я по крайней мере не пьяна. Пойдем к ней. – Тэффи двинулась к дверям.

– Вон туда, – показал он, слабо шевельнув рукой. – Я приду, как только смогу.

Да, легко понять обращение Поля с этим долговязым ребенком, рабом своих желаний. Она пересекла огромную комнату, открыла дверь в коридор и поспешила к ближайшей распахнутой двери.

Должно быть, это столовая. Она была меньше гостиной, но все-таки очень просторная, посредине стоял длинный полированный дубовый стол и множество обитых кожей стульев. Краем глаза Тэффи заметила на широком буфете из дуба наполовину опорожненные бутылки из-под лимонада – единственное свидетельство того, что здесь была вечеринка. Ник был прав, прислуга на самом деле хорошо поработала; Клодия, вероятно, привыкла к самому высокому уровню обслуживания, какой может себе позволить только очень богатый человек.

Но Поля не купишь ни за какие деньги, непонятно почему подумала Тэффи. Такая сила и такая нежность нигде в мире не продаются.

Поль осторожно держал Клодию на руках, очевидно подняв ее со стула в дальнем конце стола. Туфли на шпильках валялись под столом, а рядом с ними лежала истекающая первоклассным бренди бутылка. Хотя нет, бренди вытек из опрокинутого стакана, в этом месте скатерть промокла насквозь.

– Не стой как соляной столб. – Заботясь лишь о женщине, которую держал в объятиях, Поль, не взглянув на Тэффи, показал в сторону телефона. – Вызови «скорую».

– «Скорую»? – Это очнулась Клодия, слабая и беспомощная, как брошенный котенок. – О Боже, что я натворила?

– Все хорошо, моя красавица. – Поль опустил безвольное тело на пол и встал рядом на колени. – Все будет в порядке. Ты знаешь, что делать? – спросил он Тэффи через плечо.

Она уже сняла телефонную трубку и молча кивнула. На этот раз ничто не отвлечет ее, даже он. Она аккуратно набрала добросовестно выученный по приезде номер и, когда ей ответили, вызвала врача и назвала адрес на чистом французском языке.

– Молодец. – Поль посмотрел на нее с одобрением. – Врач скоро будет, моя красавица, – обратился он к Клодии. – А до тех пор мы вдвоем о тебе позаботимся.

Тэффи вспыхнула от гордости и стала смиренно ждать, когда она снова понадобится.

– Я беспокоюсь не о себе… А-а-ах!

Скорчившись от боли, Клодия схватила Поля за руку. Вскоре приступ закончился, и она затихла – яркое пятно на бледно-сером ковре; подол экстравагантного синего с серебряным платья задрался, открыв ноги в сверкающих черных чулках.

– Не надо было тебе уходить. – Знакомый всему миру голос стал слабым и болезненным. – Может, этого не случилось бы, если бы ты остался.

– Ты должна была больше думать о своем здоровье. Сколько, ты говоришь, это продолжается? – Он пожал чуть шевельнувшуюся руку.

– Четыре месяца. – Ярко накрашенные губы едва двигались. – Я хотела пойти к врачу после Лас-Вегаса, но пришлось поехать в это европейское турне…

– Найди что-нибудь накрыть ее, – обратился Поль к Тэффи. – Спальни вон там.

Она кивнула, что поняла, и помчалась обратно по коридору. По дороге наткнулась на Ника, направлявшегося в столовую. Он вопросительно приподнял брови, но она покачала головой и пролетела мимо.

Вот, наверное, и комната Клодии; Тэффи бросились в глаза яркие платья в открытом настежь старомодном гардеробе. Пожалуй, этот радужно расцвеченный плед подойдет. Она сбросила лежащие поверх него малиновый лиф и красную длинную юбку и поспешила к Клодии. Стараясь не натыкаться на углы, Тэффи обогнала Ника. Ей казалось, что она отсутствовала не меньше часа, но на самом деле она вернулась в столовую раньше его.

– Снова молодец, Тэффи. – Увидев ее, Поль неуловимым движением оказался на ногах. – Я вижу, что оставляю ее в надежных руках.

– Не уходи! Пожалуйста, не бросай меня! – Тоненькая фигурка на полу снова забилась в судорогах, когда Тэффи накрывала ее пледом.

– Входная дверь закрыта, моя красавица. Мне лучше пойти и подождать «скорую» там. – Он был уже в дверях.

– Все хорошо, дорогая, – промурлыкала Тэффи, подражая интонациям Поля. – Я останусь с вами. – Она опустилась на колени и ласково взяла миниатюрную ручку с серебристыми ногтями в свои руки, пытаясь согреть ее.

– Она вырубилась. – Это наконец появился Ник. – Я не знал, что делать…

– С дороги!

Ледяной голос не допускал возражений. Ник отлетел в сторону, Тэффи услышала шум потасовки, но не обернулась. Что-то было не так с длинными пепельно-белокурыми волосами Клодии.

– Она повела себя странно, как только ты ушел. – Голос Ника доносился теперь из коридора. – Я подумал, она просто устала…

– Свари себе кофе, – приказал бас Поля, перекрывая звук открывающейся двери. – Ты можешь понадобиться.

Дверь захлопнулась. Ник не вернулся, возможно решив послушаться и заняться кофе.

Очень осторожно Тэффи приподняла пепельно-белокурый парик. Знаменитые белокурые локоны под ним в испарине прилипли ко лбу.

– Так лучше. – Всемирно известные синие глаза взглянули на Тэффи, сейчас в них не было боли. – Сделай что-нибудь с этими проклятыми ресницами!

– Сейчас. – Тэффи бросила парик на стол и аккуратно отклеила накладные ресницы.

– Спасибо. – Клодия моргнула. – А тушь размазалась?

– Вообще-то да, – призналась Тэффи. – И еще губная помада. Но вы не волнуйтесь, вы…

– Сотри ее, – велела Клодия, снова возвращаясь к своей повелительной манере говорить. – Все, что нужно, у меня в комнате. Быстрее!

Тэффи помчалась в спальню. Вернувшись в столовую, она снова услышала крик боли и успела взять Клодию за руку, показывая больной, что она не одна. Приступ завершился, как другие, синие глаза открылись.

– Ну, теперь, если уж мне придется ехать в больницу, – неясно доносились слова певицы до Тэффи, которая накладывала крем для снятия макияжа, – я хоть буду знать, что не размалевана, как клоун.

– Вы совсем не похожи на клоуна. – Тэффи стерла крем, и на полотенце проступили сине-серебряные, алые и телесного цвета пятна. – Но что да, то да, от грима вы избавились.

– Красота требует жертв, – устало прошептала Клодия.

– Вы и сейчас красивы. – Тэффи завороженно смотрела на нежное лицо, осунувшееся и бледное в безжалостном свете ламп. – Сейчас еще красивее.

– Спасибо, деточка. Я рада, что ты здесь.

– Правда? – Усилием воли Тэффи заставила себя сдержать восторг и говорить вполголоса. – Тогда и я тоже.

– Мужчина никогда не смог бы сделать это для меня. – Клодия попыталась улыбнуться. – Представляешь себе Поля за таким занятием?

– Ни на секунду.

Ответная улыбка Тэффи была столь же приветливой, сколь и уверенной. Теперь она точно знала, что Клодия и Поль – не более чем друзья. Легкость и беззаботность в тоне Клодии при упоминании его имени рассеяли последние сомнения Тэффи.

Маленькое личико постепенно расслабилось. Без макияжа Клодия была похожа на утомленную девочку, заснувшую, не добравшись до постели.

– Такая… такая беззащитная, – произнесла Тэффи вслух, думая, что она одна в комнате.

И вздрогнула, обнаружив за спиной Ника, потягивающего черный кофе из изящной фарфоровой чашки без блюдца. Предложить кофе Тэффи он не догадался.

– Как она? – Ник примостился на сдвинутом стуле, пнув ногой туфли Клодии, и вдруг в ужасе вскочил. – Что это такое?!

Все еще на коленях, Тэффи повернулась посмотреть, что его так напугало.

– Это всего лишь парик Клодии.

– Слава Богу. – Ник с облегчением сел. – Я уж думал, у меня галлюцинации.

Он отхлебнул большой глоток, а Тэффи вернулась к своей обязанности ухаживать за больной. Да, это ее обязанность – позаботиться о несчастном хрупком существе. Она смахнула влажную прядь волос с виска певицы и ощутила, как бьется кровь под бледной тонкой кожей.

– Я здесь, дорогая, держитесь. – И она помогла Клодии перенести еще один спазм.

– Наверняка это язва, – сказал Ник, когда приступ прошел.

– Вы думаете? – Тэффи продолжала сжимать ладонь Клодии.

– Ну да, а что же еще? Мой папа точно так же мучился, когда переутомлялся…

– У него была язва?

– Нет, но доктора говорили ему, что все симптомы совпадают.

– Тогда давайте сменим тему, – отрезала Тэффи.

– А Пастушья ярмарка завтра… Минуточку. – Ник пристально разглядывал Тэффи. – Везде будет только общий план: овцы, пастухи, прелестная девушка на карусели…

– О чем вы?

Он изобразил руками телевизионный экран и оценивающе рассматривал Тэффи сквозь него.

– Вы не против того, чтобы примерить парик?

– Что? – Тэффи не верила своим ушам.

– У вас другая фигура, но на расстоянии…

– Ради Бога, Ник! В такую минуту…

Она замолчала, прислушиваясь. Определенно, лифт остановился на их этаже. Вот открылись двери лифта, затем ключ повернулся в замке входной двери. Как Поль и обещал, он возвратился скоро.

Дальнейшие события слились в одно расплывчатое пятно. Сначала пришли люди с носилками, спокойные и доброжелательные, они посовещались с Полем и подготовили Клодию к поездке в больницу. Тэффи понимала, что это единственно правильное решение, но как-то даже огорчилась из-за того, что больше ничем не может помочь. Когда Поль открыл дверь и носилки исчезли, она почувствовала себя опустошенной.

– И что теперь? – спросил Ник; он, как и Тэффи, слонялся без дела.

– Что касается тебя, ты отправляешься в постель. – Поль появился в распахнутой двери. – А мы поедем в больницу и подождем.

– Мы? – Тэффи взглянула на протянутую ей руку. – Вы хотите, чтобы я тоже поехала?

– Я наблюдал за тобой, пока ее увозили, – произнес он, и она поняла, что это означало «да». – Тебе ведь не все равно, что с ней произойдет?

– Она милая, – подтвердила Тэффи, – я бы хотела, чтобы она поскорее поправилась.

– К людям, о которых заботишься, быстро привязываешься. – Поль открыл дверь и пропустил Тэффи вперед. – В постель, – бросил он Нику, потянувшемуся за ними и маячившему в дверях.

– Но я… Но ты…

– Спокойной ночи.

И Поль тихо, но твердо закрыл дверь. Тэффи ожидала, что Ник снова распахнет ее, как сделала бы она сама, но ошиблась. Она спросила, не лучше ли будет пойти по лестнице, но Поль ответил, что это займет больше времени. А дверь все оставалась закрытой. Не отворилась она и тогда, когда приехал лифт и Поль втолкнул Тэффи внутрь.

Потом ее впечатления снова слились в одно. Улицы, освещенные бледной луной и желтыми фонарями; теплый воздух, поднимающийся с тротуаров; темная глянцевая машина, где Тэффи погрузилась в огромное сиденье, от которого приятно пахло кожей. А потом Поль дотронулся до ее платья, и она затаила дыхание, но оказалось, он всего лишь хотел удостовериться, что не прищемил подол дверцей машины. И еще на одно мгновение ее сердце перестало биться – когда он сел за руль и наклонился к ней, тронув за плечо, но оказалось, он только хотел проверить, не перекрутился ли ремень безопасности.

Нельзя позволить себе поддаться этой истоме, вызванной его прикосновениями, стыдно чувствовать наслаждение, когда бедная Клодия так больна, подумала Тэффи и попыталась расслабиться и просто смотреть на мелькающие огни. Просто вдыхать запах кожаной обивки, смешивающийся с ароматом дикого тимьяна, просто прижаться щекой к откуда-то вдруг взявшейся подушке, которая почему-то напоминала костюм Поля…

– Что? – Она проснулась от света, ударившего ей в лицо.

– Я говорю: приехали.

– К-куда? Что?.. Кто?.. – Наконец она все вспомнила и приложила ладонь к щеке, хранившей тепло его плеча. – Не надо было позволять мне…

Он молча вышел из машины и обогнул ее, чтобы открыть Тэффи дверцу.

Дальнейшее опять сливалось в единое пятно. Ослепленная ярким светом в приемном покое, она ждала, пока Поль наведет справки, потом он повел ее длинными чистыми коридорами мимо бесчисленных дверей и в конце концов втолкнул в какую-то комнату.

– Садись. – Он стоял лицом к ней, поддерживая за талию.

Она послушно села на то, что оказалось не очень удобным широким мягким топчаном, откинулась назад и открыла глаза. К ее неудовольствию, Поль разместился напротив нее, на другой банкетке.

– Сними туфли и забирайся с ногами, – велел он. – Они сказали, мы можем подождать здесь до утра.

– Но я не хочу… мне не нужен весь топчан. – Она виновато попыталась объяснить: – Мне одиноко. Столько всего произошло… и все не так, как дома…

Каким-то образом он очутился рядом с ней. Его рука, обнимавшая ее за плечи, согревала ее; Тэффи почувствовала себя под надежной защитой. Легким движением он заставил Тэффи положить голову ему на плечо.

– А теперь спи, зеленая виноградинка. Я разбужу тебя, когда что-нибудь станет известно.

Вот теперь все было хорошо. Все было прекрасно. Можно было полностью расслабиться в его объятиях, прижавшись головой к его плечу, с каждым вдохом ощущая запах тимьяна и меда, розовой воды, календулы, цветов, выросших на востоке, где пчелы кружат над душистыми бутонами и наполняют медом свои крохотные хоботки…

– Ммм?..

Она села, потянулась и посмотрела на часы. Неужели почти четыре? Она протерла глаза:

– Уже правда так поздно?

– Скорее рано. – Его голос изменился, стал веселым и бодрым. – Ты слышала, что сказал доктор?

– Какой доктор? – Она обвела глазами пустую комнату.

Улыбка осветила его лицо:

– С Клодией все будет в порядке.

– Ах, Поль, я так рада! – Тэффи вскочила на ноги. – Мы можем навестить ее?

Он покачал головой:

– Врач сказал, приходите завтра. А сейчас… – Он тоже встал. Не успела она опомниться, как он подхватил ее и закружил по комнате – внезапная вспышка жизни в белом безжизненном пространстве. – А сейчас я хочу уйти отсюда и отметить это событие.

– И я, Поль. – Она была в его объятиях, мир вокруг кружился. – Я тоже.

Чтобы не потерять равновесие, она инстинктивно обняла его. Ее руки ощутили, как широки и надежны его плечи, как под пиджаком и рубашкой переливаются его мускулы. Она чувствовала, как они напрягаются и расслабляются, оставаясь все такими же неизменно твердыми, внушающими надежду, что Поль будет с ней всегда, пусть даже весь мир рассыплется в прах…

Нет, не в прах, зачем думать так мрачно в минуты радости? Пусть рассыплется миллионами, миллиардами бутонов дикого тимьяна, пусть их подхватит ветер, и они будут падать, и падать, и…

Или падает все-таки она сама? Еще бы, ведь его губы так жадно ищут ее рот… И вот бутоны перестали падать и обернулись тем, чем на самом деле и были: мужчиной и женщиной, занимающимися любовью. Он хотел ее. Одной рукой он прижимал ее к себе, другая ласкающими движениями постепенно спустилась от обнаженных плеч под платье и под лифчик.

Тэффи задохнулась, одновременно потянувшись к нему и испугавшись. Она никогда раньше не позволяла мужчине заходить так далеко, так почему же сейчас она бессильна? Его пальцы опустились ниже, несмотря на ее мольбу.

– Не здесь, Поль! Не здесь!

Она сама не понимала, что имеет в виду, но уж точно не это: она совсем не хотела, чтобы он отстранился от нее и оставил сгорать от желания.

Но Поль был не в силах отпустить ее, так же как и она не могла ему этого позволить. Ладонь его на мгновение замешкалась на ее плечах, затем решительно обнажила их, стащив рукава, и, как ястреб бросается на свою добычу, стремительно скользнула еще ниже.

И ее попавшая в сладкий плен грудь сдалась на милость победителя. Стоило ему только потеребить пальцами ее сосок, и новая жаркая волна желания, которой она не могла сопротивляться, захлестнула все ее существо. Тэффи отвернулась и крепко зажмурилась, но это не помогло. Вот его губы коснулись груди, и ее тело непроизвольно выгнулось и потянулось к его настойчивому языку, требуя новой ласки…

Он остановился, и это было невыносимо, но в следующее мгновение его язык снова нашел ее грудь, и в новом пароксизме наслаждения Тэффи судорожно прижалась к нему, к его мужскому естеству, так смутившему ее вечность назад. Как могла она испугаться радостного слияния с ним? Сейчас она всем телом искала его, как растения ищут солнечного света.

– Я… – Она оторвалась от его губ и перевела дыхание. – Я… никогда… раньше… не занималась любовью… по-настоящему.

– Зеленая виноградинка. – Он поцеловал ее в щеку. – Ты и сейчас еще ничего не знаешь о любви.

– Но я не… Я никогда… – Она тряхнула головой, силясь найти нужные слова. – Никто даже не вызывал у меня желания… Раньше.

– Я польщен.

Но по его поведению это было незаметно. Наоборот, он отодвинулся от нее, что-то пробормотал сквозь зубы, натянул платье обратно ей на плечи, засунул руки в карманы и отвернулся.

– Я отвезу тебя домой.

– Нет! – Ее губы были влажны от желания, волосы растрепались. – Я… все равно не смогу… Зачем мне ложиться в постель… одной…

Она замолчала, осознавая, что в конце концов произнесла именно то, что хотела. Долго, очень долго он смотрел на нее, его дыхание снова участилось, желание и сомнение боролись в темных глазах.

– Моя неосторожная Тэффи, ты отдаешь себе отчет в том, что говоришь?

– Я… я понимаю, – она заставила себя посмотреть правде в глаза, – что не каждый мужчина хочет быть первым.

– Я почел бы за честь. Но, дорогая моя, мы познакомились… – быстрый взгляд на часы, недолгий подсчет, – шесть часов тому назад…

– Шесть очень насыщенных часов.

– И большую часть из них ты проспала.

– Неважно. – Она замялась. – Как только мы встретились, ты… ты мне понравился, – она опустила глаза, не зная, как объяснить ему – но это не все. Еще то, как ты заботишься… да, заботишься обо мне! – Она подняла голову, радуясь, что нашла нужные слова. – А поскольку ты значительный человек, твоя забота тоже значительна.

– Я такой, какой есть. – Темные глаза закрылись и открылись снова – он принял решение; губы крепко сжались. – И я очень тебя хочу, Тэффи Гриффин. Но… не надо ввязываться в то, о чем потом можешь пожалеть.

– Я никогда не пожалею, – уверенно заявила она. – Если это будешь ты, Поль.

Он протянул руку и нежно заправил ей выбившуюся прядь за ухо.

– Хотел бы я быть столь же уверен.

– Можешь не сомневаться, – так убедительно, как только могла, сказала Тэффи.

– Посмотрим. – Он распахнул дверь и пропустил ее вперед. – Я провожу тебя домой. Пешком.

– Что? – Она застыла на месте от изумления.

– Я приглашаю зеленую девчонку с неопытным сердечком прогуляться по Люксембургу, «зеленому сердцу Европы».

– В четыре утра?

– Пока дойдем, наступит день. – Он привлек ее к себе. – Мы встретим рассвет, а потом, если ты все еще захочешь… – он приподнял и поцеловал ее локон, – если ты по-прежнему захочешь предложить мне то, что я так жажду получить, я приму твой дар.

И несмотря на то, что она вполне проснулась, она так и не осознала, каким путем они добрались до дома. Она узнала улицу Свободы, уже сейчас запруженную машинами, однопролетный мост Адольфа, парящий над темной массой, которая днем превращалась в кроны деревьев и в дерн долины Петрюса. Но как им удалось перенестись с моста к вздымающейся громаде Бока? А потом к дворцу Великого герцога и к ярким витринам магазинов на пешеходной Большой улице?

Единственное, что она уловила, – когда просветлело небо над зеленоватой тьмой, наполненной множеством ночных звуков. Это случилось в Городском парке, когда они подошли к статуе Жана Слепого и застывшим на площади Гласис каруселям и балаганам. К тому времени небо сменило бледно-серый цвет на нежно-розовый, постепенно переходящий в светло-голубой.

– Видишь те маленькие облачка? – Он показал туда, где над крышами домов реяли розовые крылья тумана. – Когда ты краснеешь, то становишься точного такого же цвета. – Он вгляделся в ее лицо. – Ты покраснела или всему виной свет?

– Не знаю. – Она поглядела на тротуар, на небо, на мужчину, стоящего между миром и ею. – Я больше ничего не знаю: где я, кто я…

– И что ты делаешь?

– Это я знаю точно. – Да, она не изменила своего решения. Будь что будет. – Сейчас я в этом еще более уверена. – Она запрокинула голову, взглянув на него в размытом свете утра. – А ты?

– Я всегда был в этом уверен. – Он вынул ключи и отпер дверь дома. – По лестнице или на лифте?

– На этот раз мне выбирать?

– Все, что пожелаешь.

– Не то чтобы все… – Она запнулась. – Тогда лифт.

Он не давал никаких обещаний, да они и не были ей нужны. Она не просила ничего, кроме этого бесконечного поцелуя в лифте, медленно ползущем вверх.

У дверей квартиры он остановился:

– С этой минуты командуй сама.

– Поль, не думаю…

– Ты хочешь, чтобы я говорил тебе, что надо делать? – Его пальцы пробежали по ее волосам и коснулись шеи.

– Не только говорил, – она вдруг смутилась, – но и показывал.

– Это будет наслаждением, дорогая. Настоящим наслаждением.

Он взял у нее ключ, открыл дверь, зажег свет в прихожей и провел Тэффи внутрь. Она в замешательстве остановилась, и тогда он запер дверь, подхватил ее на руки и понес в спальню.

– Я не застелила кровать. – Она отвернулась от него. – Кровать Аннет.

– Это, моя хорошая, – он сел на кровать и усадил Тэффи себе на колени, – нисколько не похоже на то, что было с Аннет.

Она заглянула ему в лицо, почти поверив.

– Правда, Поль? Честно-честно?

– Честно-честно. – Услышав эти слова из его уст, она поняла, как по-детски выразилась, но ему, видимо, было все равно. – Ты знаешь, что твои глаза в точности такого же цвета, как листья бука, когда сквозь них пробиваются лучи солнца? – Он гладил ее спину. – Хотя нет, сейчас они глубокие и темные, как океан… Давай избавимся вот от этого.

Поль встал и сдернул с кровати одеяло. Его пиджак тоже упал на пол. Тэффи наслаждалась его размашистыми величественными движениями. Галстук последовал за пиджаком. Сквозь белоснежную рубашку ясно вырисовывались широкие мускулистые плечи.

– Нет. – Он опередил ее, отодвинув ночник у кровати, прежде чем она успела зажечь его. – Может быть, позже. – В пронизанной желтыми полосками дымке он обхватил большими ладонями ее талию. – Наклонись ко мне.

– Что? – Недоумевая, она сделала, как он просил, и тут же платье и лифчик упали, обнажив ее до пояса. – Как это у тебя получается?

– Получается, и все. – Он застыл, восхищенный, и затем поцеловал ее в грудь. – Какое сокровище.

Тэффи ощущала приятное прикосновение его волос, покалывание ресниц, еле заметную утреннюю щетину и, не выдержав, изо всех сил прижалась к нему, а он покрывал поцелуями ее грудь.

– Не сейчас. – Он отстранился от нее. – Мы пока не готовы.

– Мы не готовы?.. – с трудом вымолвила она, задыхаясь от желания. – Что ты делаешь?..

Поль встал, потянув ее за собой. В смущении она оказалась прямо перед ним; непонятно как ее платье и бюстгальтер скользнули на пол, без сопротивления прихватив нижнюю юбку и трусики.

Она невольно закрыла себя руками.

– Не прячься. – Он поймал ее запястья. – Ты прекрасна. – Он продолжал целовать ее шею, мягкий изгиб талии, грудь. Потом она попыталась вырвать руки.

– Отпусти меня, Поль. Так нечестно…

Она протянула руки к воротнику его рубашки. Клик-клик-клик, отозвались перламутровые пуговицы, зашуршала ткань, и кончики ее пальцев коснулись твердых ключиц, напряженных плеч, пробежали по широкой груди, поросшей темными волосами, спустились ниже, к ремню на брюках…

– Нет. – Он отстранил ее. – Об этом я позабочусь сам.

– Но, Поль! – (Он повернулся к ней спиной). – Я хочу… Я должна…

– Нет, это должен сделать только я. – Его остальная одежда присоединилась к уже лежащей на полу у кровати, но он все еще стоял к Тэффи спиной, склонив темноволосую голову, в неясном свете утра.

– Что ты делаешь?

Тэффи вытянулась на краешке постели, страстно желая его близости. Она не могла отвести глаз от его спины, залитой золотистым светом; гладкой кожи, отливающей бронзой; узких бедер, стройных ног, – но взгляда было недостаточно. Сейчас ей нужен был он сам.

Раз и навсегда, мелькнуло у нее в мыслях, и она постаралась тут же забыть эти слова, но поняла, что они слишком много значат, и не только для нее.

– Поль. – Он слегка обернулся, и она торопливо продолжала: – Я знаю, что с Аннет все кончено и что… что с Клодией ничего не было. Но…

Ей пришлось замолчать – он оказался наконец возле нее, увлекая ее в полутьму алькова. Тэффи отпрянула, закрываясь руками.

– Ты… ты не нарушаешь никаких обязательств?

– Конечно, нет! – Он застыл в изумлении. – Неужели ты думаешь, я был бы тогда здесь?

– Я знаю, ты не женат, но, может быть, помолвлен?..

– Определенно нет!

– И нет другой женщины, с которой ты встречаешься? Которая надеется?..

– Ни одной. – Он отвел в сторону ее руки. – Тебе не кажется, что ты задаешь эти вопросы слишком поздно?

– Лучше поздно, чем никогда… Что ты делаешь? – Она откинулась назад, задрожав от наслаждения. – Пожалуйста, еще…

Но он сам знал, что ему делать. Он постепенно довел ее до вершины наслаждения, действуя в собственном ритме, вызывая приливы страсти сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее. С каждым новым его прикосновением ее тело все больше жаждало еще неведомого ей ощущения.

– Сейчас, Поль, пожалуйста, пожалуйста…

Его губы приникли к ее рту, заставив замолчать. Но ее внутренний призыв невозможно было заглушить, она стремилась навстречу Полю так же естественно, как свежий бутон раскрывается навстречу солнечному лучу.

И наконец пустота, которую мог заполнить только он, исчезла, он вошел в нее, и она приняла его.