Юраша кивнул, явно ничего не соображая от боли.

Впрочем, отыскать частнопрактикующего зубного врача оказалось не так уж просто.

Вначале они пробежали по центральной улице, тщетно выискивая глазами спасительную вывеску на фасадах новых и старых зданий. Нужной вывески нигде не было.

— Ну, дела, — протянул Алик, останавливаясь и вытирая носовым платком взмокшее лицо и шею. — Что же делать? Не умирать же тебе от зубной боли! Слушай-ка, есть отличный выход: давай я выдерну тебе этот проклятый зуб.

— М-м-м-м, нет, — промычал Юраша, мотая головой, — у меня вся челюсть болит…

— Вся челюсть? Вот свинство! Всю челюсть я, пожалуй, не осилю. Тогда побежали на прилегающие улицы.

Расчет оказался верным. Вскоре они нашли то, что искали. Прошли через замусоленный подъезд, поднялись по широкой обшарпанной лестнице на второй этаж. На белой эмалированной дощечке, укрепленной на стене рядом с высокой дверью, обитой посеревшим от времени дерматином, черными буквами было написано:

«ДИПЛОМИРОВАННЫЙ СТОМАТОЛОГ-СПЕЦИАЛИСТ

АНТОНИН СТЕПАНОВНА ПОКЕР».

Юраша перевел страдающий взгляд на Алика:

— Это мужчина или женщина?

— Сейчас узнаем, — Алик уверенно надавил пальцем кнопку звонка. — Надеюсь, это все-таки женщина. Женщины гуманнее. Видишь, у Антонины сколота последняя буква?

Дверь приотворилась, и в узкой щели показалось широкое припухлое лицо немолодой темноволосой женщины.

— Визит пять рублей, — безо всяких околичностей сказала она.

— Оплата по перечислению или наличными? — в тон ей деловито спросил Алик.

Женщина открыла дверь:

— Проходите.

Юраша шел первым, как обреченный на казнь, слепо глядя перед собой. Алик осторожно, не поворачивая головы, обвел взглядом прихожую и затем комнату.

«М-да, не очень, — про себя отметил он. — Частный сектор переживает трудные времена».

У дипломированного специалиста была одна большая комната с балконом, перегороженная ширмой, за которой у окна и размещался так называемый кабинет.

— Покажите зубы, — обратилась хозяйка к Юраше.

Тот, не заставляя просить себя, широко раскрыл рот, почему-то высунул язык и жалобно сказал:

— А-а…

— Где болит? — спросила женщина.

— Вот здесь, — перекосившись и вытаращив глаза произнес Юраша, не закрывая рта.

— Все ясно, — сказала женщина. — Посидите. Я сейчас приготовлю инструмент.

Вот уж поистине послушного судьба ведет, упрямого тащит. Пока Юрашу пользовала женщина-врач, Алик расположился в салоне, то бишь в части комнаты, отгороженной ширмой, расписанной китайскими драконами.

Здесь он познакомился с вошедшим вслед за ним остролицым общительным моложавым мужчиной, одетым довольно крикливо, хотя и бедновато. Алик еще и рта не успел открыть, как тот уже рассказывал историю заболевания своего зуба. Со всеми ужасными подробностями. Алик любил таких непосредственных людей. Он первый протянул руку.

— Будем знакомы, — представился он, — старший инженер проектного института из Москвы. Здесь в командировке.

— А-а-а-а, очень приятно, очень приятно, — с сердечностью отозвался мужчина, крепко пожимая протянутую руку. Они смотрели друг на друга и щедро, радостно, светло улыбались. Новый знакомый церемонно назвался — Виктор Шалай-Квитинский. — И тут же, как бы извиняясь, объяснил, почему у него двойная фамилия — Не подумайте ничего такого. Просто когда папа с мамой поженились, они соединили свои судьбы и свои фамилии. Но я, видите ли, для удобства пользуюсь только одной. Зовите меня только по имени…

Шалай-Квитинский был страховым агентом. Ему всю жизнь не везло. Не повезло и сейчас, ибо он встретился с Аликом Архипасовым. Много лет подряд Шалай пытался постичь, в чем суть метода, с помощью которого можно разбогатеть, и страстно мечтал об этом.

По-видимому, эта жгучая роковая страсть и привела его в ряды служителей полисов долгосрочной и кратковременной страховки. Все ближе к деньгам. Хотя бы к чужим. Шалай был мечтателем и прожектером, а по своей наивности и доверчивости мог бы дать фору даже теленку. Он горячо поведал Алику, что страхование на несчастный случай жизни — верный способ сразу получить крупную сумму денег.

— Вы напомнили мне одного директора рекламного бюро, который приглашал меня на работу, — мягко сказал Алик. — «Поступайте к нам в бюро — не пожалеете — убеждал он меня. — Вы будете зарабатывать колоссальные деньги». «Зачем колоссальные? — сказал я ему. — Я согласен и на нормальные. А вы сколько получаете?» Директор смутился: «Сто двадцать…» — «То-то же…»

— Я понимаю ваш намек. Но это совсем другая тема. Обязательно все-таки застрахуйте свою жизнь, — убеждал Шалай Алика. — Это очень выгодно вам и государству.

— Зачем? У меня пока нет наследников, — искрился весельем Алик. — К тому же я не собираюсь умирать, по крайней мере, еще сто лет. Все мои родственники очень живучи. — Он вспомнил тетушку Леона.

— Допустим, — не унимался Шалай, обнажая в профессиональной улыбке свои отменные, один к одному зубы, — но в таком случае застрахуйте себя на случай несчастного случая.

— Я суеверный человек, — притворно вздохнул Алик. — Я боюсь спугнуть птицу феникс, которую уже почти держу за хвост. Такое бывает только раз в жизни. Зачем дважды испытывать судьбу.

Шалай вспыхнул, точно факел, и дернулся, как будто не Юраша, а он сидел в зубоврачебном кресле и игла бормашины пронзила его обнаженный нерв.

— Вы, вы, вы поймали птицу феникс? — запинаясь, спросил он и схватил Алика за руку.

«Он», — отчетливо сказал себе Алик, с неотвратимой очевидностью понимая, что Шалай есть именно тот, кто купит у него камешки.

— Я давно жду свой счастливый случай, — горячо говорил Шалай. — Я трачу половину зарплаты на лотерейные билеты. Я приобретаю накануне каждого розыгрыша на все наличные облигации трехпроцентного займа, — он виновато улыбнулся, — но мне пока не везло. Я до сих пор еще не женился, хотя, как видите, уже не так молод. Я все еще надеюсь сорвать крупный куш. Знаете одним ударом…

— Так ни разу ничего и не выиграли? — посочувствовал Алик, с искренним состраданием глянув на собеседника.

Юраша тихо стенал за перегородкой. За свои деньги он получал сполна. Его мучили на совесть.

— Нет, по крохам выигрывал, — признался Шалай. — Холодильник, пылесос и стиральную машину. Зачем они мне? Я живу на частной квартире.

— Вы ставите не на ту лошадь, — задумчиво сказал Алик. — Вам надо переходить в сферу крупной игры. Там настоящие ставки. И настоящие выигрыши.

— Я понимаю, — с грустью согласился Шалай, — очевидно, в этом все дело. Я не знаю, где эта сфера. Уж лучше бы я откладывал деньги на сберкнижку. Я получал бы проценты, а так имею одни неприятности.

— Хотите сразу, одним махом, заработать десять тысяч рублей в новом исчислении, а не размениваться на лотерейные билеты?

— Вы шутите, — недоверчиво, даже испуганно ответил Шалай, одергивая за борта свой пиджак, — разве это возможно?

— Нисколько не шучу, — с притворным вздохом отвечал Алик и доверительно положил свою ладонь на конопатую руку Шалая. — Вы мне понравились с первого взгляда. Скажите честно, могу я вам довериться?

— О, целиком и полностью! Как отцу, как брату, как самому себе! — трепыхался Шалай, вытягивая свою физиономию в сторону Архипасова. — Одна хорошая хиромантка сказала, что у меня такая же линия жизни, как у Леонардо да Винчи… Мне неловко признаться — я немножко повеса, типа Евгения Онегина. Да, да, люблю быть барином… Что поделаешь… — В нем сейчас было столько самоотверженной готовности отдать, если понадобится, даже жизнь за птицу феникс, что Алик немного растрогался.

— Ну хорошо, — словно пересиливая себя, с трудом решился Алик. — Так и быть. У вас интеллигентное лицо. Я поспособствую. Пусть даже себе в убыток. Через два дня у вас будут эти подлые камешки. Я не продам их профессору. Черта с два! Не дождется!

— Какие камешки? — не смея дохнуть, спросил побледневший Шалай.

— Те, что я получил в наследство. И ввиду острой нужды в наличных хочу продать. Пусть даже себе в убыток, — с некоторой горечью и сожалением сказал Алик. — Они дадут вам минимум двести процентов с оборота! — с пафосом добавил он. — А может быть, и все триста.

Из-за ширмы вышел Юраша, томный, опустошенный, левый глаз его смотрел вверх, правый вниз.

— Пять зубов отремонтировал. Один за другим. И каждый с нервами. Отмучился за двадцать пять рублей. Пожалуйста, ваша очередь, — вяло улыбнулся он Шалаю. Тот ничего не слышал и, пожалуй, не видел, кроме светлого лика Альберта-спасителя.

— Если вы позволите, я пойду с вами, — попросил он, искательно заглядывая в глаза Алику, — зубы мне не к спеху. Я и завтра могу их починить.

— Конечно, — охотно согласился Алик, приятельски подмигивая ему. — По дороге окончательно и договоримся. А пока знакомьтесь! — снисходительно кивнул Алик. — Это мой друг Юраша. Очень порядочный светский юноша.

Шалай окинул Юрашу быстрым профессиональным взглядом и подобострастно улыбнулся:

— Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, сколько ты зарабатываешь.

Недоумевающий Юраша таращился одним глазом на Шалая, другим на Алика.

У гостиницы «Интурист» — самой роскошной в городе — они остановились. Лицо Шалая было сосредоточено. Глаза горели зеленым алчным огнем. Он был в крайней степени возбуждения.

— Итак, кажется, условились, — будто бы заколебавшись, сказал Алик. — Ох, неохота отдавать себе в убыток! Ладно, если решитесь, послезавтра в два жду на этом месте. Только с наличными. И не забудьте — десять тысяч. На меньшее я не согласен.

— Да, да, конечно. Я не передумаю. Я решил окончательно. Пожалуйста, вы уж сами не передумайте. Прошу вас, а я сделаю все, что могу. У меня много друзей и знакомых. Я займу, я достану, из-под земли выкопаю. До встречи. Послезавтра в два я сам жду вас на этом месте. Пожалуйста, не опаздывайте. Я буду волноваться. Я ужасно нервный и мнительный.

— Не беспокойтесь, Виктор. Можете не сомневаться — я заинтересован в этом не меньше вашего.

— Париж стоит обедни, — с самодовольной улыбочкой сказал Алик, когда они остались одни. — Мы движемся по восходящей к триумфу. Готовься к нему, Юраша. Триумф не за горами.

Когда Юраша, стыдливо потупившись, сообщил, что Антонина Степановна пригласила его прийти вечерком в гости, Алик захохотал:

— Ах, шалунишка! И когда это ты успел с ней договориться?! Ну иди, иди, дружочек, я тебя отпускаю. Но смотри, не вздумай делать ей ценных подарков. От тебя, сентиментальная душа, всего можно ожидать. Ты сам лучше самого ценного подарка. И, кстати: пожалуйста, самовольно ничего не бери у нее на память. Эта фря сразу же вызовет милицию.

— За кого ты меня принимаешь, — осклабился Юраша. Он повернулся и молодцевато пошагал в гости к дипломированному специалисту-стоматологу.

…Утром, когда они снова встретились на условленном месте, Алик, критически оглядывая припухшее, обесцвеченное лицо Юраши, участливо поинтересовался:

— Ну и как?

На лице Юраши появилось самодовольно-мечтательное выражение. Он с чувством потянулся.

— Алик, слышь, — в голосе Шарикова появились необычные нотки, и Архипасов насторожился.

— Что? — быстро спросил он, на ходу оборачиваясь к приятелю. Тот молчал. Алик остановил его, схватил за плечи. — Что случилось? Опять чего-нибудь натворил?

Юраша с усилием отцепил его руки.

— Ничего не случилось, — сказал он стыдливо, и слабый румянец показался на его бледных щеках. — Я хочу на ней жениться. Вернее, я уже сделал предложение. У нее хорошая комната, телевизор, приличный заработок. Она согласна. Она обещала вкусно кормить, ухаживать за мной… Немного отдохну, ты же знаешь, как я устал. Потом пойду работать. А то, чует сердце, влипну с тобой в какую-нибудь историю…

Алик задохнулся от гнева. Лоб его перерезала синяя жила. Глаза блеснули холодно-льдистыми кристаллами. Юраша в страхе отпрянул.

— Подлый провокатор! Поп Гапон. Мазепа. Ты всадил двенадцать ножей мне в спину. Хочешь спрятаться в кусты? Отсидеться? Продать идею за чечевичную похлебку? Променять товарища на корову?

— Чего ты оскорбляешь? — Юраша даже побледнел от обиды. — Да не решил я еще окончательно. Просто советуюсь с тобой.

— Но ты уже сделал предложение? — мгновенно успокаиваясь, спросил Алик.

— Мало ли что? — капризно возразил Юраша. — Предложение… Долго отказаться, что ли?

— Она тебя мигом скрутит в жгут. Телевизор, будет хорошо кормить… С этого всегда начинается, — уже добродушно ворчал Алик.