С той поры, когда жил и творил Гоголь, прошло немало времени. Жизнь не стояла на месте, и образ Малороссии- Украины, будучи отражением и осмыслением существующей действительности, менялся вместе с ней. Социальные, политические, ментальные и национальные процессы, шедшие в российском обществе и малороссийских губерниях; набиравшее силу украинское движение с его собственным образом этой земли как «Украины»; революция и Гражданская война; появление Украины как национально-политического организма и включение в её состав разнородных в историко-культурном отношении регионов; индустриализация и социалистическое строительство; Великая Отечественная война и присоединение западных областей; наконец, превращение Украины в самостоятельное государство — всё это вносило в осмысление этой земли и её народа коррективы, и порой сильные. Что-то в их образе отходило на второй план, что-то, наоборот, выступало вперёд, появлялись какие-то новые черты. Но основы их восприятия русским сознанием, заложенные ещё в рассмотренный нами период, а то и гораздо раньше, в далёком средневековье, все его основные составляющие, сохранились по-прежнему.

Так, остался неизменным первый и основной его пласт — взгляд на эту территорию (особенно на её ядро Киев — Чернигов) как на историческую колыбель Руси-Рос- сии, как на землю предков, то место, где началась русская история.

Живёт, правда, уже не в столь масштабном виде, как до революции, и другая её ипостась — взгляд на неё как на духовное сердце Русской земли, исторический центр православия.

Но мало изменился и другой, заложенный в конце XVIII — первые десятилетия XIX века, образ этой земли как красочно-этнографической Малороссии и его более позднего, «украинизированного» варианта — «гопаковско-шароваристой» Украины, подтверждения чему периодически возникают и сейчас. И так же, как и в XIX–XX веках, это реноме активно поддерживает (часто даже не желая того) сама украинская сторона.

Сохраняется и разное восприятие её регионов и исторических областей. С той только разницей, что некоторые из тех, которые были во времена Гоголя, уже исчезли, а взамен их появились совершенно новые; другие же, став в XX веке «Украиной», претерпели изменения.

Продолжает существовать и то восприятие Украины, которого придерживались оппозиционные властям группы российского общества и которое в наши дни исповедуют либерально-западнические круги.

И, конечно, хранится в народе тот образ духовного и национального единения двух частей Руси, что мыслился и создавался на протяжении столетий в каждой из них и был гениально закреплён Гоголем в «Тарасе Бульбе».

При этом два последних, скажем так, историко-политических, нюанса этого образа вполне совмещаются со всеми остальными. К примеру, и человек, разделяющий общерусское мировоззрение, и тот, который его отвергает, могут совершенно одинаково воспринимать Украину через уже знакомый «песенно-плящущий» этнографический образ. Или замечать её региональную «лоскутность». Или смотреть на эту территорию как на место действия предков. Ведь историко-политические нюансы образа пребывают в противоречии лишь друг с другом.

Впрочем, расходиться они начинают уже по отношению к данной территории как к исторической колыбели России. Людьми либерально-западнических взглядов этот нюанс восприятия актуализируется довольно слабо. Первый, изначальный пласт образа этой земли (в исторической и религиозной его ипостаси) более востребован и символичен именно для тех, в ком живёт чувство исторического и культурно-национального единства России и Украины как неразрывных частей одной Русской земли.

И именно для этого образа (и русского сознания вообще) последние двадцать лет стали особенно непростыми. Слишком многим на Украине, в мире и даже в России хотелось бы, чтобы русские и украинцы стали по-иному воспринимать друг друга. Не является секретом то, с какой настойчивостью и последовательностью все эти годы на Украине, причём на самом высшем, государственном уровне, творился (и продолжает твориться по сей день, пусть временами и не так откровенно) образ России как чуждого и враждебного мира. А если даже и не враждебного, то уж точно чужого, «не своего».

В России подобного не наблюдалось, напротив, неизменно подчёркивался дружеский и добрососедский характер взаимоотношений двух стран. Однако и здесь просматривается идущая сверху (от господствующих ныне политических и идеологических сил) тенденция рассматривать Украину как нечто совершенно постороннее, как сугубо «соседнее» пространство. В этом же ряду находятся и попытки, ущербные в историческом и кощунственные в духовном и культурном смысле, начинать отсчёт русской (или, как больше нравится представителям этого идеологического направления, российской) истории, культуры и национальной идентичности из глухих уголков Новгородской земли, Северо-Восточной послемонгольской Руси, а то и вовсе из Золотой Орды и некоего «евразийского исторического пространства», в котором исчезают и растворяются не только русские, но и сама Россия.

Иными словами, если на Украине (среди адептов идеологии украинства и использующих её в своих целях государственных чиновников) есть стремление отрезать от своей истории и идентичности Великую и Белую Русь, Россию и Русский мир вообще, то в России среди либерально-западнических (и весьма влиятельных в общественной жизни и власти) кругов имеется тенденция отказаться от киевской и западно-русской части своей истории и идентичности. И тем самым оторвать Россию от своих духовных и исторических корней. И потому как нельзя более актуально звучит в наши дни призыв Гоголя к единению и духовному братству.

История уже разводила Западную и Восточную Русь (как теперь Украину и Российскую Федерацию) по разным политическим и даже цивилизационным «квартирам». Но тогда, в средние века, народное сознание (и низов, и правящей элиты, и тогдашней интеллигенции), причём в обеих её частях, не захотело примириться с этим, казалось бы, свершившимся фактом. Не идёт оно на поводу у сиюминутной конъюнктуры и сейчас. Несмотря на то что место «Малороссии» (не говоря уже о «Южной Руси») теперь заняла «Украина» — уже по определению и «национальности» более далёкая от России и русскости, чем они, и несмотря на все перипетии последних лет, эта земля и её народ всё равно рассматривались и рассматриваются русским сознанием как свои и родные. И такое отношение к ним, такой их образ в огромной степени стал возможным, в том числе, благодаря Николаю Васильевичу Гоголю, который, в свою очередь, уже сам стал символом и хранителем этого духовного единства.

Политическая ситуация переменчива. Никто не знает, как будет выглядеть русско-украинское политическое и культурное пространство в будущем. Но пока люди в России и на Украине помнят Гоголя, читают его, слышат то, что он хотел донести до своих соотечественников — современников и потомков, это пространство будет единым. Русский мир будет жить, а образы России и Украины, русских (великороссов) и украинцев (малороссов), при всех возможных нюансах, будут сохранять главное — отношение друг к другу как к своим.

Москва, декабрь 2010—май 2011 г.