На сцене темно. Луч света высвечивает, стоящую на сцене плетёную корзину. Постепенно сцена наполняется светом. Тренажёры, точнее их муляжи, смещены к кулисам. Над бывшей дверью в бани снята реклама пива «Карлсберг» и слоган «Mens sana in corpore sano». Теперь это дверь в спальню датского короля Гамлета. Она открыта. Сцена превратилась в комнату перед королевскими покоями, где один за другим будут появляться персонажи пьесы «Старый Гамлет» в средневековых костюмах. Из бокового выхода вбегает Офелия.

Офелия (её играет актриса, игравшая Хейли):

Он там лежит! О Боже всемогущий, Что делать мне? На платье кровь и руки В крови. Манжеты прочь! Успею, может, Я убежать? Куда? Да и зачем?

Гертруда (её играет актриса, игравшая Грейс. Выходит из спальни короля):

Лежит он там. Висок пробит, потоками Кровавыми залит ковер, и стены, И пол вокруг. Офелия, ты здесь? Уже? Тебе что делать тут, в преддверьи Покоев королевских? Снова хочешь У спальни королевской покрутиться, Себя как будто ненароком предлагая.

Замечает кровь на платье Офелии.

А это что?

Офелия.

Не я, не я, не я! Боюсь я крови!

Гертруда.

Откуда ты узнала, что он мертв?

Офелия.

А разве мертв? Я ничего не знаю, Я только заглянула — он лежит И, кажется, не дышит. Я причем здесь? Упал виском на стол он. Может быть, Был пьян. Он сам упал, я не была там. Его я кровь не проливала!

Гертруда.

Как же, Ты пролила там кровь свою девичью Уж месяц как. Теперь настали сроки Отмстить его величеству за это?

Офелия.

Еще немного и они настанут. Расплата? Может быть. Король, он кто мне? Любовник? Нет, он лишь отец ребенка, Что был зачат в насильи сладострастья И скоро явится на свет. Он будет Мой королевский сын, притом — бастард, Фиц — Гамлет…а таких вокруг без счета Он наплодил в своем распутстве, лишь бы Супружеского долга избежать, Постылого супружеского ложа.

Гертруда.

Тебе ль судить? Что знаешь ты о браке? Ты думаешь, постель решает все? Ему я отдала свой первый трепет, Свои мечты, дыханье, смех и слезы, Я так его любила, нежила, Что ветрам неба не дала б коснуться Его лица. О небо и земля! Мне ль вспоминать? Я так к нему тянулась, Как если б голод только возрастал От насыщения. А через месяц… Нашел он первую, затем — вторую, И третию, а дальше — без числа. Так похоть, будь с ней ангел лучезарный, Пресытится и на небесном ложе…

Офелия.

Но ты же прочила меня за сына, Невесткою своей назвать хотела? Кому теперь нужна я? Даже нищий Побрезгует со мною в брак вступить, Не то, что принц. Но я дороже стою! Когда б не ты, принц Гамлет был бы мой, И я была б однажды королевой!

Гертруда.

Но нет, во мне ты не ищи вины! Вини во всем свое распутство, дерзость, И глупость, между прочим: думать надо, Коль престарелый фавн тебя прельщает, Сулит тебе богатство и почет.

Офелия.

Когда б не ты, то не был бы он фавном! Жена, что удержать не может мужа, Его любви не стоит.

Гертруда.

Замолчи!

Офелия.

И не подумаю! Кто в Эльсиноре Не знает, что, не справившись с супругом, Пошла ты ласки расточать другим? Как только появился у нас Клавдий, Брат короля, — о, гнусная поспешность — Так броситься на одр кровосмешенья! — И старый Гамлет уж мешал тебе! Теперь он мертв. Нетрудно отыскать Убийцу — вот она стоит!

Гертруда.

Убила Не я. Хотя убить его могла бы. И не твоим поганым языком Здесь рассуждать о верности и чести. Я Клавдия люблю, он мне — король, А я раба его. Красив, как бог, Умен, талантлив, он был должен Возглавить Данию, он, а не Гамлет — На троне был убийца и сатир, Кто мельче в двадцать раз одной десятой Того, кем явится отныне Клавдий!

Из королевской спальни выходит Клавдий. Его играет актёр, игравший Ричарда.

Клавдий.

Лежит он там. Мой брат, король, соперник, В крови, словно ничтожный жалкий пес, Не как убитый лев. Он мерзок в смерти, И даже здесь величия лишен. Он так боялся смерти! И теперь Его убили. Ведь не мог он сам Удачно так упасть на стол? И кто — то Нанес ему губительный удар, А тело позже подтащил к столу. Вы знаете уже, что сталось, дамы? Или вы лучше знаете, чем я?

Гертруда.

Но почему — убили? Может, это Несчастный случай? Голова в крови, Упал, виском ударился, был пьян.

Входит Полоний. Его играет актёр, игравший Пола.

Полоний.

Смертей случайных не бывает. Если Он умер — значит, сам хотел, иль кто — то Век сократить помог ему чуть — чуть.

Клавдий.

Не ты ли это был, Полоний? Рядом Ты неспроста ведь оказался, правда?

Полоний.

Да, неспроста. За дочерью я шел, Я за нее боюсь. Немало горя Доставил нам всем замок Эльсинор, Да и еще доставит… Там лежит он, Но кто бы ни был тот убийца, дело Он доброе свершил.

Офелия.

Но кто ж убийца?

Полоний.

Нам не об этом думать нужно. Вряд ли Нам стоит знать, как все произошло. А жизнь сама, без нас, напишет повесть Бесчеловечных и кровавых дел, Случайных кар, негаданных убийств, Смертей, в нужде подстроенных лукавством, И, может быть, коварных козней, павших На головы зачинщиков.

Гертруда.

И все же?

Полоний.

В убийстве этом все переплелось — Позор, любовь, поруганная верность, Амбиции и власть, и государство. Прочь, женщины! Сейчас совет нам нужен Не женского короткого ума, Отравленного ревностью и страхом, А двух мужчин, хранящих хладнокровье. Идите страх свой заливать слезами.

Офелия и Гертруда уходят.

Ну, Клавдий, говори.

Клавдий.

Что говорить?

Полоний.

Ведь это ты решил родного брата Убрать с дороги? Смелое решенье. Сказать по чести, я не ожидал, Что хватит у тебя на то сноровки. Что ж, молодцом!

Клавдий.

Так это был не ты? Я думал, ты не хочешь их истерик, Слез горьких, причитаний, потому И не признался сразу.

Полоний.

С чего бы вдруг Мне признаваться в том, чего не делал?

Клавдий.

Не может быть! Уж не тебе ли Так насолил усопший наш король, Забрав жену, богатство, дочки честь…

Полоний.

То был не я.

Клавдий.

А кто? Ужель Гертруда?

Полоний.

Могла. Ведь влюблена в тебя, как кошка.

Клавдий.

Да, влюблена, и то давно не новость. Но ведь в приданом у неё престол!

Полоний.

Немалый куш… Гертруда?.. Но она Мерзавца Гамлета покойного Любила, хоть было то давно.

Клавдий.

Считаешь ты, что тут любовь причиной?

Полоний.

Того ты не поймешь. Кто сам не любит, Не может жертвы принести любви, Пойти ради нее на преступленье, Пусть это и безумство. Много Я претерпел от крайностей любви.

Клавдий.

Тогда Офелия?

Полоний.

Нет, не она! Она несчастна, да, но не коварна. Я верю ей. Одна крупица зла Все доброе проникнет подозреньем И обесславит. Сохрани мне веру.

Клавдий.

Не так проста твоя Офелия. А в ревности, обиде, сладострастьи Нет ничего страшнее женщины. Она — цветок, но с жалом скорпиона, Офелия не чище, чем все мы.

Полоний.

Я знаю, грязь везде, однако роза Цветет порой и над зловонной ямой, Мешая аромат свой с мерзким смрадом.

Клавдий.

Уж если она роза — то с душком!

Полоний.

Ты можешь отличить вонь от парфюмов? Уродство от красы? Добро от зла? Благословение тебе, коль можешь! Я не могу… Что будем теперь делать? Ведь если чернь прознает про убийство, Без смуты и войны не обойтись. И Фортинбрас сейчас же тут как тут Появится на северных границах. А там и Гамлет — принц. Ведь Виттенберг, К несчастью, ближе, чем Луна, и слухи Дойдут туда быстрей, чем мертвый к гробу.

Клавдий.

Я предложенья слушаю твои.

Полоний.

Во — первых, нужен нам король. Не может Прожить мгновенья тело без главы. Берешь Гертруду в жены и престол Ты занимаешь на правах наследства По линии и брата, и жены. Тем самым, во — вторых, мы выбьем почву У принца из-под ног, коль он захочет Вернуть себе права на королевство. Ты хоть не мудр, но воевать умеешь, И, в — третьих, охладишь пыл Фортинбраса. Ну а народу в целом все равно, Кто там король, лишь был бы кто-то, Кто будет править стадом без сомнений.

Клавдий.

Все я да я. Мне лестно, но и страшно: Меня ведь обвинят в злодействе, ты же Опять останешься в тени.

Полоний.

Как хочешь… Не знаю, кто убил, но от убийства Прямая выгода тебе. Боишься Ты плод принять, упавший прямо в руки.

Клавдий.

Что говорил ты, кстати, о возмездьи, Конце коварных козней, что падет На головы зачинщиков?

Полоний.

А вот Приедет Гамлет, будет море крови И горы трупов, как всегда в трагедьи.

Клавдий.

Здесь плакать иль смеяться?

Полоний.

Хочешь, смейся. Но говорят, что Гамлет уже здесь. Как будто бы его видали близко От Эльсинора, будто бы тайком, Покинув Виттенберг, вокруг он рыщет. Подгнило что-то в Датском государстве, Считает он, и носится с идеей: Век расшатался — и скверней всего, Что он рожден восстановить его.

Клавдий.

Себя он мнит пределом совершенства, Образчиком добра и благородства. Он, лоботряс, ничтожество, бездельник! И Данией он хочет управлять! А может в целом мире справедливость, И лад восстановить он хочет? Да, Претензии, однако! На папашу Он очень зол, хоть и похож, как капли Дождя, упавшего с небес в апреле. А если здесь он, может и убийство Его рук дело? Станется с него!

Полоний.

Тем хуже. Нам тогда конец. Захочет Он скрыть отцеубийство, и виновным Предстанет кто-нибудь из нас иль все мы. Поэтому и нужен нам король Сегодня, здесь, сейчас, сию минуту, Для блага подданых и блага государства.

Клавдий.

Чем больше дело — тем нужнее жертва. Для Дании я в жертву приношу…

Полоний.

Себя? Иль короля покойного Уже принес ты в жертву? Гамлет — младший Наверно принесет тебя. И всех нас… Но если зверь другого зверя жрет, Кто жертва здесь? Кто прав здесь, кто не прав? И воздаянье или преступленье, Тот суд, что мы вершим над ближним, Не будучи достойны быть судьей? Люблю — и зло свершаю, милосердье Так часто обернуться может злом, Из жалости я должен быть жесток. Так зло творит добро? Добро бывает Злом? Не знаю. Молчу. А дальше — тишина.

Клавдий.

Где тишина? Офелия идет. Чего ей нужно здесь? Я ухожу.

Уходит. Появляется Офелия.

Офелия.

Отец, отец…

Полоний.

О чем нам говорить?

Офелия.

И ты не спросишь ни о чем? Зачем В покоях королевских я была?

Полоний.

Нет, не спрошу. Зачем мне знать? Скажи лишь, Приехал Гамлет или нет? Тебе ли Не знать об этом! Или ты боишься? Чего? Того, что вместе вы свершили Или того, что может он свершить Со всеми нами, в том числе — с тобой? Нет, нет, молчи — я знаю, ты невинна, Ты не преступница, ты жертва. Гамлет Молодой являлся тенью, говорят, Он словно призрак бродит в Эльсиноре, Где спрятаться нетрудно. Был он здесь?

Офелия.

Отец, как может быть он здесь?..

Полоний.

Не надо «Может быть» или не быть. Он был иль не был, Я знать хочу!

Офелия.

Но я того не знаю! Он мне писал, что Виттенберг оставит, И в Данию намерен возвратиться. Он мне принес немало уверений В своих сердечный чувствах.

Полоний.

В сердечных чувствах! Вот слова девицы, Неискушенной в столь опасном деле.

Офелия.

Не знаю, мой родитель, что и думать.

Полоний.

А думать ты должна, что ты глупа, Раз уверенья приняла за деньги. А может быть тебя в Париж отправить С Лаэртом? Он хранитель будет твой. Пусть далеко Париж — но лучше смерти. Подальше нужно быть, когда гроза Приблизилась вплотную. Гром уж грянул. Тебя спасти я должен. Это долг мой Перед тобой, пред матерью твоей покойной, Пред совестью моей. Поторопиться нужно Нам всем, коль мы уже не опоздали, И Гамлет не пришел по наши души. По наши души и тела. Иль все же Для дочери отцовский глаз надежней? Здесь в Эльсиноре, в Датском королевстве Тебе могу я быть пока защитой. Но если Гамлет здесь — защита не тверда… Так был он в Эльсиноре? Отвечай немедля!..

В зрительном зале раздаются одиночные хлопки. На сцену поднимается режиссер Андрей Альбертович (тот же актер, который играл Клавдия и Ричарда, одет в современную одежду).

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ (хлопает в ладоши, поднимаясь на сцену): Стоп, стоп, стоп! Спасибо, на сегодня прогон закончен. Прошу всех на сцену!

ПАВЕЛ (актёр, игравший Пола и Полония): Да ведь рано еще! У нас в театре…

В это время на сцене появляются Гертруда в средневековом платье и актёр, игравший Глена, в костюме Гамлета.

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: То у вас в театре. Но раз вам понадобился режиссер из другого, то работать будем по моим правилам. Такой у меня вывих… Сегодня вечером важное мероприятие.

АЛЕНА (актриса, игравшая Хейли и Офелию): В вашем театре?

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Нет, в соседнем. Давайте по сегодняшней репетиции… Мы что играем?

ГЛЕБ (актёр, игравший Глена): Занимательную патологию.

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Вот именно! Это современная английская пьеса. Действие первой части происходит в сегодняшней Англии, второй — в средневековой Дании. Вторую, якобы написал ваш герой (смотрит на Павла), такой себе квази — Шекспир, он же Пол, он же Полоний. Эти пьесы про то, про что, кстати, и все остальные — про добро и зло, любовь и проблему выбора.

ПАВЕЛ: Пьеса Пола — «Старый Гамлет» должна дать ответы на вопросы, поставленные в первой части?

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Пол хорошую пьесу написал. А в настоящей литературе мир всегда предстает как вопрос и никогда как ответ.

РЕГИНА (актриса, игравшая Грейс и Гертруду): Мне кажется, что там много лишнего, есть фразы, которые хотел сказать автор, а не персонаж. И перевод несовершенен, герои то на «ты», то на «вы», а ведь в английском это одно слово — «You».

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: И у меня есть вопросы к переводчику, но нельзя українську пісню про рушник дословно перевести в русскую про полотенце. Возможно, какие-то детали упущены, но главные мысли доведены. Кстати, слово «патология» — от греческого «страдание».

ПАВЕЛ: Так что играть, в чём сверхзадача?

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Ваша задача так подать свои роли, чтобы было понятно, что это как бы один герой, но и не один. То есть один тип, но не один характер. Я понятно говорю?

РЕГИНА: Да понятно, только не просто — две роли в одном спектакле.

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Ну, знаете… на то вы и мастера сцены.

АЛЕНА: Андрей Альбертович, а какой жанр у нашего спектакля? Пародия на новую драму?

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Скорее — на новую жизнь. Всего понемножку — то смеются, то за сердце хватаются, то стыдно, то страшно… Все смешано… Абсурд, реализм, парадокс… И из этого мы должны сделать конфету многоразового использования… Так, разбираем каждого в отдельности. Офелия — Хейли. У вас, Леночка, все прекрасно. Все хорошо, свежо. Даже неожиданно хорошо. Жаль, что вы в свое время в наш театр не поступили.

АЛЕНА: Не взяли.

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Ошиблись. Вы хорошо проживаете роль.

АЛЕНА: Какую из них?

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Обе. Делайте пока так, как делаете. И с руками хорошо. У вас замечательные руки, выразительные, вы их не прячьте, они яркий рисунок дают!

Теперь Гертруда — Грейс. Вы когда последний раз были в Англии?

РЕГИНА: На выходных. Люблю, знаете ли, в Лондон слетать, в субботу оперу послушать.

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Ну, понятно, понятно, извините. А я вот бывал в Англии. Там улыбаются по — другому. У нас не разработаны мышцы лица, отвечающие за улыбку, может, поэтому советских на западе легко отличают. Тренироваться надо. Зритель воспринимает то, что ему показывают честно. Улыбайтесь, но не вымучено, естественней! Англичане всегда улыбаются в ответ на реплику, сдержанно, но улыбаются. Поработайте над этим. Вот смотрите — Леночка, другое поколение. Они теперь всегда улыбаются, у них везде смайлики. Вот и вам надо смайл шире!

РЕГИНА: Что шире?

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Смайл, смайл шире, Регина! Вы зачем приехали в этот центр здоровья и семьи? Вы приехали гулять, а не на последнее прощание с режиссёром. Вы же не знаете, что кто-то умрет или кого-то убьют. Вы добрая, циничная, но добрая! Как Мефистофель навыворот: вы часть той силы, что хочет всем добра, а получается… наоборот. (Обращаясь ко всем) Теперь о деталях: в них не только дьявол кроется, но и успех… Мне в вашей игре не хватает подробностей. Мы же Англию играем! Ну не были вы там, так фильмы английские посмотрите, в них играют ваши коллеги.

Теперь конкретно. Врач Глен и администратор Пол… Глеб, ты все время ходишь, как японский турист, задрав голову. А вы, Павел, наоборот, как следопыт, в пол смотрите и бледнолицых вычисляете.

ПАВЕЛ: А куда я смотреть должен?

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Чаще друг на друга смотрите! Поменяйте позу лица. Вы же отец и сын, у вас конфликт, но вы должны сделать одно дело, коль оказались на подводной лодке. Тут не Маяковский: «Крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха — Что такое хорошо и что такое плохо». Это другая история: резать — не резать, это же быть или не быть! Глеб, ты играешь врача… Врачи не смотрят в глаза, они смотрят на глаза. До диалога с отцом ты так и должен на всех смотреть. А вот отцу — в глаза! И потом, ты не уверен, что он согласится, ты убеждать должен, а не читать свою речь, как стихотворение в школе. Где твои сомнения? Прообраз врача ведь — Гамлет, он же мучится сомнениями, а тебе все ясно, как пламенному революционеру. Тебе только дай всех расчленить, на запчасти разобрать… А вдруг ты не прав?.. Все Гамлеты — хирурги, но не все хирурги — Гамлеты.

ГЛЕБ: А разве мой Гамлет сомневается? Шекспировский мучится, а этот…

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Конечно, сомневается! И этот тоже! Очки на носу и сомнение в душе — то немногое, что отличает нас от животных. Он же гуманист, который берет в руки оружие! И от этого сразу перестает быть гуманистом. Гены пальцем не раздавишь, характер папин. Он концентрация человеческих противоречий. До шекспировского Гамлета это может и не доходит, а до Гамлета Пола — вполне. И это заставляет его сомневаться и страдать. Гамлет — это сомнение, а не решение.

ГЛЕБ: Извините, Андрей Альбертович, но я с вами не согласен. Он же говорит, я не Гамлет, мне наплевать на сомнения и связь времён.

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Он это говорит, но при этом сом — не — ва — ется! Глеб, доверьтесь мне, артист — это инструмент, на котором режиссёр должен сыграть пьесу, написанную автором.

ГЛЕБ: Андрей Альбертович, у вас музыкальное образование, по какому классу, скрипки или фортепиано?

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: А, это вы к тому, что… «вы можете расстроить меня, но играть на мне нельзя»… Так у меня образование по классу флейты, поэтому на вас я сыграю не хуже, чем на ней.

Так, что еще? Какие ко мне замечания? Вы же меня со стороны видите. Ну, извините мою причуду — не ставлю я спектакли, в которых не играю. Как вам мой Клавдий сегодня?

РЕГИНА: Мне ваш Клавдий кажется слишком мрачным. Он же любит Гертруду, а вы нет. Ну когда-то он ее любил. Было бы интересней, если бы у него чувство сохранилось и проявлялось в наших отношениях.

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Регина, вы вcю пьесу прочли или только свою роль? Если драматург написал одно, как я буду играть другое?

РЕГИНА: Так на конфликте интересней. И там, где я Грейс, а вы Ричард, мне тоже не хватает вашей теплоты, особенно вначале.

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: В Англии любые отношения — это прежде всего контракт, в отличие от нас, где любой контракт — это прежде всего отношения. Ричард и Грейс — не исключение. Но я подумаю, подогрею себя в следующий раз. У кого ещё замечания?

ГЛЕБ: А вот мне Клавдий нравится. Мне в Ричарде, в режиссере, не хватает злости. Он ведь подлец?

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Да какой он подлец! Искал вдохновения, ввязался в историю, нелепо помер. А вообще он творческий человек, ищущий. Ему не столько Хейли нужна, как сам процесс ухаживания. Может, он больше боится, что она скажет «да», чем «нет»? А, с другой стороны, ему ранг не позволяет от нее «нет» услышать… Ричард — образ сложный. Миром правят не убеждения, а вожделения. Жизненный опыт необходим. Спасибо за замечание, подумаю и об этом. Вопросов нет? Завтра репетиция в одиннадцать. Нет, извините, завтра нужно будет отдохнуть, выспаться. Давайте в час. Все.

ПАВЕЛ: Андрей Альбертович, а нельзя сейчас финальный монолог пройти? Я не знаю, что с ним делать.

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Ой, сказал герой… Давайте завтра. Сейчас мы его все равно проработать не успеем. Всем спасибо, все свободны.

Актеры расходятся.

Регина, задержитесь на минутку!

Регина возвращается.

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Так на когда он нас пригласил?

РЕГИНА: На семь.

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: А куда ехать?

РЕГИНА: Это за городом, но не далеко. По идее успеваем.

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Давай так: я буду стоять не возле театра, а на квартал ниже.

РЕГИНА: Хорошо, я подъеду. Только ты стой за перекрестком, а то там знак «Остановка запрещена» Через полчаса я буду.

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Вы, будете.

РЕГИНА: У нас что, официальная обстановка, все еще на «вы»?

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Да нет, но мы же говорили, что ты возьмешь с собой Алену?

РЕГИНА: А, вон в чем дело. (Пауза. Тон Регины меняется). Я думала, ты пошутил.

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: А почему бы и нет? Давай побалуем девочку кулинарными изысками твоего приятеля? Что он нам обещал? Фуа — гра?

РЕГИНА: Гуся по — гамбургски.

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Хорошо, что гуся, а не петуха. Шучу.

РЕГИНА: То-то я смотрю, ты ей про руки дифирамбы поешь! И хвост распустил.

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Да ладно, перестань, при чем тут руки. Просто посидим, поговорим, в компании веселее будет.

РЕГИНА: А что ты собираешься ей рассказывать? О чем ты будешь с ней говорить? Она же молоденькая девочка.

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Это моё дело, что я ей буду рассказывать. Позови ее.

РЕГИНА: А если она не захочет?

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Почему она не захочет? Что тут такого?

РЕГИНА: Вообще-то нас звали вдвоем.

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: А придем втроем. Нам что, гуся на троих не хватит?

РЕГИНА: Ну, знаешь… А впрочем… Поделюсь. И гусем тоже. Хотя какой ты гусь! Лебедь натуральная.

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Спасибо. Только не опаздывайте. Через полчаса на углу.

РЕГИНА: Ты пьесу хоть прочитал? Он же будет спрашивать, обидится.

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Ну почему никто не любит театр бескорыстно… Ладно, прочитаю в машине.

РЕГИНА: Там же темно.

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Ты читала? Вот и расскажешь по дороге, про что там.

РЕГИНА: Про повара.

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Ну да, он же ресторатор…

РЕГИНА: Я пошла?

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Только спустись не на квартал, а на два, там стоять удобнее.

Регина уходит. Андрей Альбертович обводит взглядом сцену, замечает оброненный Региной платок, поднимает.

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Регина! (Машет платком). Ладно, в машине отдам (Засовывает платок в карман).

Из зала, с крайнего места в тени поднимается Зритель.

ЗРИТЕЛЬ: (с кавказским акцентом) Эй, стой, разговор есть!

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Это вы мне?

ЗРИТЕЛЬ: (поднимается на сцену) Тебе, тебе. Стой, говорю!

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Не понял… Вы кто и чего вам надо?

ЗРИТЕЛЬ: А вот я тебе сейчас покажу, кто… А ну давай сюда!

Пытается вырвать у Андрея Альбертовича платок. Тот упирается, не отдает. Каждый дергает платок на себя, ткань трещит.

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Сумасшедший какой-то! Кто тебя сюда пустил?

ЗРИТЕЛЬ: А я тут почти с самого начала сижу. И все видел. Видел я ваши репетиции. «Гамлета» они ставят! Я тебе покажу Гамлета с моей женой!

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: С какой женой?

ЗРИТЕЛЬ: Знаешь, с какой! С Региной! Куда это вы ехать собрались? Отдай, говорю! (Вырывает платок).

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: А, вот оно что! Так ты, друг, пьесы перепутал, платок — это из другой истории. Отелло несчастный!

ЗРИТЕЛЬ: Нет, он еще и огрызается! Ты куда мою жену везти собрался?

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Во — первых, не я ее, а она меня. А во — вторых, можешь быть спокоен, нужна мне твоя Регина, у меня там совсем другие интересы.

ЗРИТЕЛЬ: Ах, так она тебе не нужна? Ты ее на молодую променял? Мою Регину! (Наступает на Андрея Альбертовича)

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: (отступает к кулисе) Тихо, тихо, не надо рук!

ЗРИТЕЛЬ: Ах, ему рук не надо! Ты свои руки к моей Регине не протягивай!

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Да отвяжись ты от меня! Эй, кто-нибудь! Почему посторонние в театре! Что за безобразие!

ЗРИТЕЛЬ: Безобразие сейчас только будет! То-то она мне твердит: «Репетиции… Прогон…» Я тебе сейчас такой прогон покажу, вокруг всего театра тебе прогон будет!

Зритель преграждает путь к кулисе, Андрей Альбертович спрыгивает в зрительный зал, погоня между рядами.

АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Да уберите вы от меня этого мавра!

ЗРИТЕЛЬ: Кто мавр, я мавр? Вот я дам тебе мавра!..

С криками выбегают из зала.

На сцене появляется актер Павел в костюме Полония. Выносит двумя пальцами, как в цирке штангу, один из тренажёров, садится на него, вздыхает, крутит головой, осматривает всю сцену.

Встаёт с тренажёра, достаёт из-под камзола лист бумаги, читает.

Каким докучным, тусклым и ненужным Мне кажется все, что ни есть на свете! Мы черви в суете своих сомнений И страхов, в жажде истину открыть, Нас создал Бог такими. Но сомненье В нас поселил, чтобы нам дать отличье От червяка. Так сомневайтесь, люди! Вы пробовали? Пробовал и я. Не очень сладко. Червь мучной счастливей. И все-таки где истина? В сомненьи. В сомненьи истина, а в истине… Вино? Вино из истины. Смешно? Так смейтесь… Всяких благ вам, и прощайте.

На сцене медленно гаснет свет.

Всё громче и громче звучит песня Битлз «Can’t buy me love».

Сентябрь 2012 г.

г. Одесса