1(16)

«Не хорошо становиться человеку одному», сказал Господь и сотворил «помощника, соответственного ему» (Быт. 2:18). Ева сотворена потому, что человеку одному становиться таким, каким ему предназначено стать, «не хорошо». Без другого, соответствующего тебе человека, не полноценна душевная работа человека, и он не становится подлинно человеком. Без соответственного себе другого Я, без друга жить «не добро» – человек не обретает того духовного наслаждения и того сторгического блага, которое ему и отпущено, и необходимо.

Дать Адаму помощника в трудах по Саду Эденскому – важный, очень, конечно, важный, но, видимо, не главенствующий мотив творения Евы. Сторгический ближний нужен не только для помощи. Помощь ли от него или обуза – как выйдет, но он нужен, пусть даже себе на погибель. Откуда-то в нас взялось это высочайшее душевное стремление: быть свитыми вместе, да так, что если уж гибнет один, то и другой не может не погибнуть. «Есть вещи, – писал П. Флоренский, – относительно которых о человеке должен заботиться не сам он, а друг его. А если друг не хочет заботиться? Тогда не должно заботиться никому. Если друг игнорирует гибель свою и друга, то надо гибнуть».

Что же это за «вещи», которые перепоручаются «другу», другому Я? Они столь жизненно важны, что я погибну без заботы друга о них. Но почему бы не заботиться о них самому? Невозможно? Трудно? Нет. Та душевная или житейская ноша, которую я, будучи в сторгической связи, взваливаю на «друга», обычно не тяжела, во всяком случае, не так тяжела, чтобы я сам не смог нести её. Я не переваливаю на друга своего иго своё, не взваливаю на него «крест свой», а отдаю ему в руки концы от основных центров моей жизни и доверяю ему – в залог единства наших душ! – заботу о них. Обойтись без такой помощи – я обойдусь, но не обойдусь без сторгически любимого, без друга или супруга, которому я мог бы вручить себя. Даже тогда, когда его еще нет, когда я еще живу без него, я уже знаю, чтó в себе я поручу ему. И жду его. Не облегчения ноши жду, а сторгического блага.

Сторгическое благо – благо личной духовной жизни. Давать это благо и не отнимать его – свыше установленная обязанность высшей души. Человеку нельзя не хотеть иметь его. Когда двое, как две нити, душевно свиты, тянут или не тянут, но свиты, то одним этим достигается совершенно особенная и ничем не заменимая полнота жизни, обрести которую по отдельности невозможно. Состояние свитости душ – такое благосостояние и такое духовное наслаждение, от которого ни одна здоровая душа не в силах отказаться. Сторгия сама по себе (то есть независимо от результата ее действия) есть истинное благо и одна из высших, ничем не могущих быть замененными ценностей жизни. Душа человека обездолена, когда сторгии нет.

Большинству людей недоступно благо духовного восхождения, и сторгическое благо – единственное, что возможно для них в личной духовной жизни.

Сторгическая любовь зачастую подменяется чувством мечты о будущем счастье. Особенно у женщины. Женщина жива, пока в ней есть надежда на будущее и мечта о счастье. Этой надеждой и мечтой переполнено все: и её любовь к детям, и её порыв к мужчине, вся женская любовь. Её мечта о нем, о своем мужчине есть одна из составных частей её мечты о счастье; мужчине в её душе часто отводится роль доставителя и обеспечивателя мечты ее счастья.

И мужчина, влюбляясь, мечтает о будущем счастье с женщиной. Но счастье для мужчины обычно не самоцельно, а есть условие, иногда главное условие для достижения некоторой цели. «Она» обеспечивает, создает ему условия достижения цели. Женщина же, наоборот, если и ставит перед собою цели, то ставит и достигает их для счастья. Счастье в душевной жизни женщины в некотором роде играет ту же роль, что цель в душевной жизни мужчины. Женщина стремится к счастью, как мужчина к цели. Но при этом и она, и он что-то теряют в обретении блага жизни.

Благо не только не счастье, но чаще всего приобретается в несчастье. Счастье – не реальность, а мечта, во всяком случае, исключительное и краткое состояние души и не её достояние. Только благо постоянно, неизбывно и реально.

«Счастье есть удовлетворение существа человека, живущего от рождения до смерти только в этом мире; благо же есть удовлетворение требований вечной сущности, живущей в человеке» (53.75).

Состояние счастья и состояние блага схожи по самоощущению полноценности жизни. Счастье по большей части есть желание радости для себя; скажем, чтобы мне душой и делом служили, чтоб меня любили, дав и мне возможность испытать наслаждения любви и радость заботы. Дело тут не в эгоцентрических намерениях (благо тоже «для себя»), а в праздной душевной пассивности мотива счастья в отличие от рабочей душевной активности состояния блага. Замена счастья на благо возможна только при активизации жизни свободно волящей высшей души. Что, разумеется, не для всякого возможно. Но – что ж поделаешь – плод не рождается иначе, как перейдя от пассивности к активности.

Смешивая благо (вытруженное состояние свободы души) и счастье (временное состояние воскрыленности души, сознание восторга жизнью), человек тем самым путает основной признак исполнения своего назначения, спутывает внутренние критерии должной жизни – что «добро» и что «не добро».

Совместное счастье и сторгическое благо различаются, как брать и отдавать. «Любить – благо, быть любимым – счастье» (56.79). Чтобы обрести благо, человек должен, неся «свой крест», произвести своею жизнью труд, т. е. мучиться, падать и подыматься и опять падать, страдать душою, а не быть счастливым. Толстой говорил, что человек, ожидающий радости от супружества, всегда обманывается.

«Главная причина семейных несчастий та, что люди воспитываются в мысли, что брак дает счастье. К браку приманивает половое влечение, принимающее вид обещания, надежды на счастье, которую поддерживает общественное мнение и литература, но брак есть не только не счастье, но всегда страдание, которым человек платится за удовлетворение полового желания, страдание в виде неволи, рабства, пресыщения, отвращения, всякого рода физических и духовных пороков супруга, которые надо нести, – злоба, глупость, лживость, тщеславие, пьянство, лень, скупость, корыстолюбие, разврат – все пороки, которые нести особенно трудно не в себе, в другом, а страдать от них, как от своих, и так же горьки физические, безобразие, нечистоплотность, вонь, раны, сумасшествие… и прочее, которые еще труднее переносить не в себе. Всё это, или хоть что-нибудь из этого, всегда бывает, и нести приходится всякому тяжелее. То же, что должно выкупать: забота, удовлетворение, помощь, все это принимается как должное; все же недостатки как не должное, и от них страдают тем больше, чем больше ожидалось счастья от брака. Главная причина этих страданий та, что ожидается то, что не бывает, а не ожидается того, что всегда бывает. И потому избавление от этих страданий только в том, чтобы не ждать радостей, а ждать дурного, готовясь переносить его» (53.229).

Главное в супружестве – любить супруга, как самого себя, сознавать его «Я», как «свое другое Я». Отсюда и супружеское мучение: переносить, как свое, но не в себе, а в супруге. Но только так – в неизбежных страданиях супружества, а не в супружеских радостях – добывается необходимое человеку сторгическое благо. Подстегнуть сторгию изнутри (вновь, скажем, заставить себя любить с прежней страстью) нельзя. Если что и выручает тут, то все те беды, болезни, несчастья и неудачи любимого, без которых нет жизни, за которые мы ропщем на Бога и которые вновь возбуждают сторгическую волю души и восстанавливают начинающую загнивать сторгическую связь. Сторгическая связь возрастает на бедах, в испытаниях, в горестях, которые тем самым становятся условиям достижения блага.

Новобрачные счастливы; в свой черед наступают все те семейные нерадости, о которых пишет Толстой, и им кажется, что это оттого, что они чем-то нарушили установки супружеской жизни. Чтобы вернуть себя в первоначальное радостное состояние, они стараются отыскать нарушения. Но этого, какие причины ни отыскивай, нельзя сделать. Поток взаимных претензий нарастает, и супруги или расходятся, или, сосуществуя, живут в описанных Толстым страданиях от несения душевных и физических пороков друг друга.

Конечно, единственный выход: «не ждать радостей, а ждать дурного, готовясь переносить его». Но выход этот существует для человека, способного к духовной жизни, в глубинах души сознающего себя носильщиком Божьим, рабом Хозяина. «Вместо того чтобы сознавать себя в положении раба, который должен трудиться для себя и для других и трудиться так, как этого хочет Хозяин, люди вообразят себе, что их ждут всякого рода наслаждения и что все их дело в том, чтобы пользоваться ими. Как же при этом не быть несчастным? Всё тогда, и труд, и препятствия, и болезни, все необходимые условия жизни представляются неожиданными страшными бедствиями (24.566)».

То же самое можно сказать и о сторгической жизни людей.

 

2(17)

По знакомому переводу Библии, Ева сделана Богом из ребра Адама. Слово «цела» означает на иврите не только «ребро», но и «бок», «грань» «сторона». В сакральном тексте это слово следует понимать в значении «скрытая сторона». Женщина – «скрытая сторона» первоначально созданного двуединого (сторгического?) существа (адама, первочеловека), которое потом разделено надвое, на Адама и Еву, прикрытые каждый своей плотью.

Мужу в книге Бытия заповедано оставить отца своего и мать свою и прилепиться к своей жене. О том, что жене надобно прилепиться к мужу, речи нет: она сторона мужа, взята от него, от него неотделима, вовлечена в его жизнь и его путь по жизни, будучи в душевном и плотском единстве с ним. Нарушение этого единства, то есть то или иное обретение или только утверждение самости, губительно для женщины. Она может самоопределяться до тех пор, пока не стала женою, женской стороной мужа. Самостояние жены не соответствует Замыслу создания её и, следовательно, лишает её сторгического блага.

Не счесть трудов и забот души женщины в жизни. Но есть одна, ее главная душевная работа, не исполни которую и все остальные труды души ее обесцениваются. Стержневая душевная работа женщины – в преодолении самости. Не потому, что самость сильнее в женщине, чем в мужчине. Как раз наоборот. А потому, что в самости центральное место приложения усилий сторгически живущей женской души. Самость, возможно, не самое мощное, но основное препятствие и, следовательно, основной труд женского Пути.

Почти любой женщине доступно природное благо – благо материнства. Пусть женщины имеют еще многие другие блага, которых требуют приверженцы эмансипации. Но никакие суррогаты душевной вовлеченности в общественную борьбу, в профессиональную деятельность, в судьбы других людей, даже в жизнь собственных детей не могут дать женщине духовное благо сторгического единения. Женское уклонение от сторгии (ради чего угодно: детей ли, служения ли обществу или дел милосердия и благотворительности) обычно не заканчивается счастьем или обретением блага.

Сторгическое благо важно для человека вообще. Но особенно для женщины. Восхождение личной духовной жизни мужской души по большей части основывается на росте духовного сознания при его стремлении к истине. Мужское восхождение, конечно, возможно и для женщины. Но собственно женское восхождение в основном зиждется на обретении сторгического блага. В личной духовной жизни мужская душа оживает от большего и большего проявления духовного сознания и любви; душа женщины тем более живая, чем больше и больше приобретает сторгическое благо. Для прохождения Пути жизни мужчины и, значит, постоянного увеличения полноты его жизни более всего важен духовный рост. Духовный рост, что и говорить, немаловажен и в жизни женщины. Но на Пути её совершенно особое и незаменимое значение обретает другой вид роста – рост сторгический. Который, разумеется, необходим и на Пути жизни мужчины. Сторгическое благо в женской личной духовной жизни, в отличие от мужской, становится путевым двигателем.

Без понятия сторгического роста, как и без понятия духовного роста (то есть, по Толстому, стремления души к Богу) нельзя описать ни Путь человека, ни самого человека, ни вообще его жизнь. Наша земная Обитель – Обитель отделенности, сторгический же рост – преодоление замкнутости и изолированности душ их единением: от активного выделения одной души из многих для сближения с ней до идеала слияния душ в одно, единое, неразрывное целое. Во «все большем и большем соединении» с другой душою – один из главных двигающих мотивов всей жизни человека.

Рост любви-единения, то есть сторгический рост, и духовный рост – вот два основополагающих мотива и два двигателя личной духовной жизни.

Сторгический рост такое же кардинальное понятие личной духовной жизни, как и собственно рост духовный.

Для роста агапической любви необходимо присутствие других душ, но при этом от них не требуется встречной активности; они нужны в качестве предмета приложения агапических сил жизненности. Рост агапической любви в одной душе может идти изолированно от другой души, на которую агапическая жизненность выявляет себя. Тут годен даже предмет воображаемый. Хотя само действие агапической любви, как об этом часто говорил Толстой, раскрывает любовную духовность в другом; но это не означает единства высших душ, не есть совместная двуединая духовная работа и может происходить в обособленности друг от друга. Духовный рост, и в частности рост агапической любви, вполне возможен при отсутствии сторгического роста.

И сторгический рост возможен без проявления агапической любви. Сторгические каналы могут открываться и сторгическая воля может действовать, как бы и в каком бы режиме высшая душа ни работала. Сторгический труд посилен всякому и в любом здоровом состоянии жизни.

В сторгическом росте обычно участвуют двое. Сторгический рост производится вдвоем, в сокровенной взаимодушевности, которая создается высшими душами двоих, ими укрепляется и приводится в рабочее состояние. Сторгический рост – это рост вовлеченности или взаимововлеченности в жизнь высшей души другого человека. Сторгический рост предполагает трату душевной энергии друг на друга.

Духовный рост как бы внутренняя работа высшей души; сторгический рост как бы наружная работа, в которой высшая душа выходит за свои границы к другим границам, к другой высшей душе. Не сколько своя, столько другая душа есть область работы сторгически растущей души. Проявиться это может и служением, и воспитанием, и самоотречением, и, разумеется, в самой сторгической любви, в которой души так свободно и радостно сплетаются друг с другом.

Сторгический рост заготавливается мужчиной (в его духовном росте) и осуществляется при главенстве женщины. В сторгическом росте – благо личной духовной жизни женщины, и для сторгического роста она – главная.

Надо различать сторгическое благо, соответствующее тому или иному состоянию свитости душ, и благо сторгического роста. Неподвижность, остановка души в сторгическом росте чревата теми же последствиями в личной духовной жизни, что и остановка духовного роста.

Ленивая душа стремится к духовному застою. Такое же стремление есть у нее к сторгическому застою. Сторгически застойное выражение (особенно на женских лицах) отталкивает то черствостью и претенциозной строгостью, то жесткостью и скрываемой (или открытой) готовностью к бранчливости, и всегда – какой-то стылой всезнающей непримиримостью, в которой раз и навсегда определены ценности жизни, не подлежащей пересмотру. Такие люди – каково бы ни было прошлое их душ и каковы бы ни были их прочие достоинства – уже несдвигаемы и потому лишены блага сторгического роста.

Человек тем более «живой», чем больше рост его души. Это справедливо как для роста духовного, так и для роста сторгического, то есть «все большего и большего единения с другими душами», единения, дающего душе все возрастающее благо. Полнота блага сторгического роста, как и жизненаполненность духовного роста, может быть условно выражена в некотором соотношении, в излюбленной Толстым дроби. В знаменателе этой дроби ставится «любовь к себе», замкнутость души на себя, ее самоутверждаемость, отгороженность, самость. В числителе – раскрытость души, ее собственное стремление к соединению, единению, нераздельности с другой душою или душами, т. е. то, что можно назвать силой или энергией сторгической воли души. Благо сторгической любви определяется не самим по себе стремлением, силой и способностью любви одного к другому, а отношением мощи сторгических возможностей к мощи самости. Сколь бы добр, отзывчив, сочувственен ни был человек, но «велик знаменатель» – и нет ему блага (хотя есть наверняка другим польза). Ровно так же нет блага человеку разомкнутой, но сторгически ослабленной души.

Жив тот человек, в ком происходит увеличение скорости духовного роста. Оживает человек и при ускорении сторгического роста. Чтобы завязнуть и сойти с Пути, в душе совсем не обязательно должно поначалу произойти резкое потускнение уже достигнутого уровня духовного сознания. Нисхождение начинается не со срыва и не с катастрофы, а с уменьшения скорости духовного роста, которое ведет к застою.

Для получения и сохранения сторгического блага нужно не только сохранение существующего уровня близости сторгической связи, но и укрепление и усиление её – сторгический рост. Или одна душа все больше и больше включается в другую душу, или она начинает гибнуть. Нисхождение сторгической жизни начинается тогда, когда близость с супругом (или другом) далеко еще не утрачена, но нет ее упрочения. Это так и для мужской, и для женской души. Но более – для женской.

Как только процесс сторгического роста приостанавливается, так над душою женщины нависает угроза, которая выражается всегда одинаково: куда-то уходит благо жизни… Вот с такого состояния безблагости (которое случается и в пылу душевной близости) и начинается всё то отчуждение, противоборство, всякого рода измены, выгадывания и уклонения женской души, которые завершаются крахом сторгической связи.

Духовный рост любого рода необходим не только для усиления, но и для поддержания той полноты жизни, которой душа обладает. Увеличение полноты жизни происходит от ускорения духовного роста. Состояние той или иной полноты жизни поддерживается при неизменной скорости роста. Замедление роста (скорости роста) приводит к оскудению душевной жизни, нисхождению, гибели души. И здесь: то, что справедливо для духовного роста, то в не меньшей мере справедливо для роста сторгического.

Есть «другое Я» – должен быть сторгический рост. Иначе – утрата полноты жизни души, ее неминуемая гибель. Увеличение сторгического блага происходит только при ускорении сторгического роста, при котором сторгическая связь возводится на новую, более высокую ступень. При укреплении существующей сторгической связи полнота совместной душевной жизни сохраняется неизменной. Застыли отношения, нет усиления сторгической связи, нет сторгического роста – нет и сторгического блага: душа супруга или друга, даже продолжая любить, как прежде, понемногу закрывается, закупоривается, гаснет и стынет, он все больше и больше начинает настаивать на своих правах и переключаться на себя. Сторгическая связь ослабевает.

Душа сторгически растет в сторгической связи, в двуединости, и потому благо сторгического роста зависит не только от одного себя. Сторгический рост одного предполагает врастание в другую душу, которая должна вместить в себя и, мало того, дать вошедшей в нее душе простор и питание для её собственной работы.

Работа духовного роста замедлена в путевосхождении женщины и ускорена в путевосхождении мужчины. Дело сторгического роста замедлено в путевосхождении мужчины и ускорено в путевосхождении женщины. Ускорение сторгического роста в супружестве ограничивается, во-первых, сторгической волей и возможностями души женщины и, во-вторых, богатством, энергией и путевым состоянием души мужчины, в которую женщина включилась и с который вошла в сторгическое единение. Драматизм путевой судьбы женщины, теоретически говоря, в том, что мужчина далеко не всегда способен к духовному обогащению ее. В некоторой степени женщина способна компенсировать душевную недостаточность мужчины, но только женщиной сторгический рост длительно обеспечиваться не может. Никакая женщина не работает своей душою за себя и за мужчину.

Духовный рост и рост сторгический увеличивает действительную полноту жизни высшей души, наполняет человека благом и смыслом, исполняет работу Бога. Оба эти начала полноты нашего существования неразрывны, хотя им и случается действовать по отдельности. Мгновение для высшей души безжизненно, когда в ней нет того или иного роста.

 

3(18)

Сторгическое жизнедействие – величайшее таинство душевной жизни человека. Оно глубинно связано с процессом духовного восхождения человека. Сторгический рост – столь же свободная Божеская сила жизни, как и рост духовный. Однако внутренний мир человека, будь то мужчины или женщины, в своем сознании отделенности прочно закрыт, закупорен от других душ полупрозрачной бронею, которую нелегко преодолеть. Для вхождения в сторгическое взаимодействие людям необходимо прорваться друг к другу.

Надо ли говорить, что жизнедеятельность высшей души и сексуальные вожделения плоти не уживаются в человеке. Но в качестве могучей сближающей силы, сливающей тела в единое плотски блаженствующее целое и тем через плоть пробивающей личностные заграды на стезе высших душ друг к другу, секс необходим и морально законен. Эрос – естественная пробойная сила, без помощи которой душам мужчины и женщины трудно найти пути замыкания друг на друга.

Кажущаяся самовластной острота половой страсти человека обслуживает в первую очередь потребности его души, а потом уже природные нужды продолжения рода. В момент вожделения душа стекает на плоть, не работает сама, несвободна, находится под диктатом плоти. Это состояние, в котором воля души направляется туда, в том направлении, куда ей указывает плоть. Тело отделяет, разделяет человека от человека, но тут оно, вытягивая душу на себя, имеет объект желаний вне себя, в другом теле, на которое через свое тело предельно концентрируются силы, воли и сознания всего существа. Наступает момент душевного затмения через другого, затмения, создающего возможность вхождения в первичное сторгическое зацепление.

Силы плотской жизни максимально поглощены друг другом как раз в то время, когда внутренний мир каждого поглощен плотью – двое «сливаются», становятся чем-то одним, замыкаются по плоти, как в кольцо, энергия жизни в котором циркулирует от себя в другого и от него в себя. Специальные точки в теле мужчины и женщины услужливо расположены природой так, чтобы при соприкосновении оба тела, сверху донизу, были включены в общее кольцо. Обнявшиеся в экстазе влюбленные откровенно стремятся замкнуться в это кольцо. Они знают, что надо остаться одним, ибо тут совершается величайшее таинство замыкания тел и душ мужчины и женщины, в котором и происходит таинство зачатия. Ребенок у людей в буквальном смысле есть естественный плод замыкания мужчины и женщины, следствие их единства в плоти и через плоть.

Из сказанного ясно, что смысл полового общения не в детях так же, как не в плотском наслаждении. Не плотское наслаждение, конечно, но и не зачатие детей (как долгое время полагал Лев Толстой) есть моральное оправдание секса, а взаимопроникновение через тела, способствующее внутреннему раскрытию друг перед другом и, следовательно, облегчению начала процесса сторгического взаимодействия. Секс ради детей столь же обездушен, сколь и для приятности тела. Зачатие ребенка должно быть последствием состоявшегося плотско-душевного единения мужчины и женщины. Безнравственен самоцельный секс.

Сторгической любовью легче всего становится супружеская любовь, объединяющая высшие души мужа и жены. Супружеское счастье (в том числе и сексуальное) служит сторгическому благу. В процессе душевной свитости супругов участвует и их плоть, становящаяся единой плотью, и притирающиеся в процессе жизни животные личности того и другого. Сторгической любви супругов ассистирует и плотское взаимопроникновение, и невольно входящие в зацепление низшие души, и совместное проживание, и общие дети, и жизненная взаимозависимость, и общая борьба жизни, в которой необходимо поддерживать друг друга, и многое другое. Супружеская сторгия вполне подходит под толстовские требования, ибо она пользуется и плотью, и животной личностью в своих целях, заставляя их работать на нужды сторгии, то есть высшей души и ее личной духовной жизни.

Обыкновенная человеческая история: на женщину давит возраст, она выбирает кого-то, выходит замуж, больше по необходимости, чем по любви, и через месяц совместной жизни… уже любит его. Не только телом, но и, что поразительно, душою. Конечно, и мужчина в минуту страсти любит душою от тела, готов, сам веря, клясться в вечной любви, но, напоив тело, тотчас выводится душою из спровоцированного плотью любовного переживания. Женская же душа, войдя от плоти в состояние любви, куда чаще остается в нем. Тогда мужчина решает, что душевная жизнь женщины зависит от удовлетворения похоти ее тела.

В общем случае женское тело крепче связано с душевной жизнью, чем мужское. В отличие от тела мужчины тело женщины готово выполнять заказ ее души, служить инструментом душе, ее орудием. Тело женщины действует во исполнение основной установки ее души – замкнуть на себя мужчину и самой замкнуться на него. Дело это душевное, нужное обоим, и мужчине и женщине, но мужчина только участвует в нем и своим полуслепым участием обеспечивает исполнение задачи, возложенной на душу женщины: сторгически замкнуться в единое кольцо.

Надо ли говорить, что супружество далеко не всегда захватывает высшие души супругов, не всегда становится основой для духовной любви, оставаясь лишь душевной привязанностью, более или менее прочной. И все-таки пробой крепостных стен душевной отграниченности достигается в супружеской постели сам собою. Проход в душу прорубается – только входи в него. Без такой, данной Природой возможности короткого замыкания душ в эросе трудно представить, что было бы с людьми. Даже пробойная сила «чистой» влюбленности во многом питаема эросом – в том числе и в возвышенном отказе от него. Сторгическая роль сексуальных отношений, вызванных природными различиями полов, огромна и почти незаменима. Возможность осуществления единения двоих через плоть, в свою очередь, зависит от состояния тела как инструмента для души. Порочный человек сторгически перекрыт. Чем сексуально чище человек, тем он обычно отзывчивее и легче пробиваем для сторгического единения.

Секс перестает служить задачам высшей души, если его использовать не по высшему назначению. Пробойный инструмент этот легко портится, тупится, теряет сторгический смысл. Его надо беречь и расходовать по назначению. Так оно и у мужчины, но куда более у женщины. Ужесточение требований к женскому целомудрию не мужская корысть и, уж во всяком случае, не признак неравноправия полов. Замыкая на себя мужчину, женщина должна замкнуться сама и потом не разомкнуться. Принципиально говоря, женская способность к неразмыканию дана на один раз. Во всяком случае, способность неразмыкания чрезвычайно хрупка в женщине. Раз, два походя замкнулась и разомкнулась, и – все: душевный механизм работы на единение через плоть попорчен.

С личной духовной точки зрения женщина должна блюсти себя, т. е. держать в неприкосновенности, в нетронутости, в чистоте пути замыкания своего тела. Этого от нее ждет мужчина, по верному чувству которого любая девушка, познавшая до него мужчину, в определенной мере исковеркана с точки зрения душевного единения. Плоть женщины не забывает то, что с нею происходило, и на ней, на самой ее чувственности, навеки лежит клеймо того мужчины, который разжег ее на себя.

Чем не целомудреннее женщина, тем меньше у нее шансов вступить через плоть в душевную связь с мужчиной. И это при том, что многие женщины не могут прилепиться душою к мужчине иначе, как через плоть. Конечно, это не нужно понимать узко и превратно. Существуют какие-то природные, но внесексуальные дороги замыкания мужчины и женщины в единое кольцо по плоти. Есть в близком общении двух людей разных полов особая тайна взаимопроникновения, основанная, видимо, на чувстве завинченности жизни своей плоти в жизнь плоти другого. По этому весьма властному чувству иногда живут вместе, годами не расходятся душевно ненужные, а то и ненавидящие друг друга супруги. Это же чувство сближает двух случайно брошенных друг на друга людей, мало или совсем несовместимых душевно. Годы прожившие в ладу или не в ладу, но в чистоте брачной жизни супруги становятся похожими друг на друга не только манерами, но и чертами лица. Они – вместе. Состыкованы телами и через запах, тепло, звуки, даже просто зрительно замкнуты один на другом. Он знает тепло ее тела, ощущение ее кожи, запах ее духов, шум ее дыхания, и этого оказывается достаточно, чтобы привычно замыкаться в единое кольцо, в котором соприкасаются, чувствуют прикасание и их души. Пусть такой контакт лишь намек на сторгическое благо, но душою он уже переживается как подлинное благо. Это и есть подлинное благо, только самое низшее – благо соприкосновения душ, ради которого люди часто и терпят те «всякого рода духовные и физические пороки супруга», те брачные страдания, о которых Толстой предупреждал молодых людей, мечтающих о будущем семейном счастье.

 

4(19)

«И нет иной любви, как той, чтобы положить душу свою за други свои. Любовь – только тогда любовь, когда она есть жертва собой. Только когда человек отдает другому не только свое время, свои силы, но когда он тратит свое тело для любимого предмета, отдает ему свою жизнь – только это мы признаем все любовью и только в такой любви мы все находим благо, награду любви. И только тем, что есть такая любовь в людях, только тем и стоит мир».

Это сказано в XXV главе «О жизни» об агапической любви. Но то же самое можно повторить и в отношении другого рода духовной любви – любви сторгической.

Неподлинная, мнимая любовь, любовь низшей души – это, по Толстому, «только известные предпочтения одних условий блага своей личности другим». Истинная любовь, любовь высшей души «проявляется в душе человека, как чуть заметный, нежный росток среди похожих на нее грубых ростков сорных трав, различных похотей человека, которые мы называем любовью. Сначала людям и самому человеку кажется, что этот росток, – тот, из которого должно вырастать то дерево, в котором будут укрываться птицы, – и все другие ростки всё одно и то же. Люди даже предпочитают сначала ростки сорных трав, которые растут быстрее, и единственный росток жизни глохнет и замирает».

Где явно, а чаще неявно Толстой создает впечатление, что к числу «сорных трав» он относит не только мнимолюбовные проявления «похотей животной личности», но и испокон века воспеваемую людьми возвышенную любовь-влюбление.

Мы говорим, что высшие души человека закупорены друг от друга и что для вхождения в сторгическое взаимодействие им нужно пробиться друг к другу. Пусть восторженная любовь-влюбление предельно увеличивает переживания блага личности, но тем самым она служит мощнейшей пробойной силой, позволяющей высшим душам выйти друг на друга из заключения и войти в сторгическое зацепление. В этом смысле счастье влюбленности служит благу сторгического единения. Конечно, восторженная любовь-влюбление отвлекает от чисто агапического действия, но вполне законно предшествует собственно сторгической работе и, более того, включает ее в работу.

К тому же нельзя сказать, что любовь-влюбление порождается только низшей душою человека. Влюбление – не любовь «животной личности» и не любовь духовного существа человека, а целостное состояние жизни вместе духовного существа и низшей души. Это, быть может, есть их высшее состояние совместной жизни в человеке. Во всяком случае, жизнь-влюбленность, жизнь как влюбленность есть особое состояние жизни. Мы определим его как «предсторгическое состояние» всего внутреннего мира человека.

Любовью люди чаще всего называют предсторгический режим души. Во все времена тема любви в искусстве – это тема переживания человеком разнообразных предсторгических бурь и обольщений. Ни одно состояние жизни человека не высвечено так ярко и многогранно, как это. Но предсторгия не самоценна. Свойственная человеку потребность культивировать состояние предсторгии надобна для того, чтобы в конце концов добиться сторгического состояния жизни.

Предсторгическая любовь есть род той любви-пристрастия, о которой так много говорится в проповеди Толстого. С точки зрения агапической любви она не дает плодов и не имеет смысла. Но она, как правило, совершенно необходима для плода сторгической любви. Предсторгическое состояние жизни есть тот росток, из которого, по слову Толстого, «должно вырастать то дерево, в котором будут укрываться птицы». «Должно вырастать», разумеется, не означает, что оно и впрямь вырастает. Предсторгия совсем не обязательно предшествует сторгии. Можно всю жизнь бросаться из наслаждения одной предсторгии в другую и в сторгическом смысле прожить вхолостую.

В Замысле человека наверняка предусмотрены как безрезультативные, так и результативные попытки осуществления сторгии из предсторгии.

Преддверие сторгии, предсторгия – обольстительнейшее состояние. Дай человеку выбор, и он всю жизнь провел бы в предсторгическом состоянии, не помышляя о том состоянии, которому оно предшествует. Предсторгия и может длиться многие годы, но не «всегда», как мечтают люди. У нее непременно есть конец. Она либо исчезает, либо переходит в сторгию. Но не подменяет, а только возвещает ее и призывает к ней. В предсторгическом восторге человек во всю силу души поет песнь любви и жизни; ему кажется, что волшебные звуки этой песни приглашают его испытать радости праздника жизни. И они явно завлекают его, но не на пиршество, а на тяжелый труд сторгии. Счастье предсторгии должно предшествовать благу сторгии и осуществлять его. Иначе звук предсторгии – это не победный глас пробоя крепостных стен двух душ, а шум лопающегося раздутого пузыря или выстрела – в никуда. В предсторгии должен быть слышен сторгический зов, иначе это не предсторгия, а пристрастие «животной личности».

Говорят, что «любовь» понять нельзя. В отношении предсторгической любви это действительно так, и так потому, что предсторгия – промежуточное состояние, нечто еще не выделанное, переходное, объявившее о себе, но несостоявшееся, только обещающее. Иногда напрасно обещающее. Например, тогда, когда попусту возбужденные участники предсторгической игры почему-либо (скажем, по душевному возрасту) не готовы к сторгии. По множеству причин режим предсторгии бывает холостым, к сторгии не ведущим. Далеко не всегда предсторгия устремлена к осуществлению сторгии. Как и многое другое во внутреннем мире человека, она может быть поглощена сама собой и вообще не настроена на переход в сторгию.

Ненастроенность режима предсторгии на осуществлении сторгии – одно из странных недоразумений человеческого существования. Еще одно недоразумение в том, что уже состоявшаяся сторгия нежданно разрушается вхождением души в предсторгический режим с другим человеком. С точки зрения личной духовной жизни такая предсторгия порочна. Предсторгия продолжает заманивать (соблазнять) человека и тогда, когда он уже находится в сторгической связи. Драма такой любви стала темой «Анны Карениной».

Есть особый тип мужчины, обещающий женщине особенно острое наслаждение в предсторгии и тем властно и без промаха возбуждающий ее на связь с ним. Таков граф Вронский в романе Толстого. Таков был и сын Толстого Андрей Львович, о котором мы будем рассказывать ниже. Предсторгия возможна со многими встреченными на дороге жизни людьми, сторгия же – с некоторыми, а то и с одним, единственным. Анна и Вронский совместно испытывали мощнейшее предсторгическое наслаждение, но такое, которое не могло перейти в сторгию. Возможно, что Анна и Вронский не были сторгически нацелены друг для друга. Возможно, что Вронский принадлежал к достаточно распространенному «предсторгическому типу мужчин», мало способных на сторгию.

Есть мужчины и другого, сторгического типа, которые не способны или не умеют завлекать женщину на предсторгию. Толстой в молодые годы, да и позднее, считал себя таким. Эта особая мужская драма угадывается и в Каренине, и в Левине. Женщине хорошо с ними, если она сумеет угадать в них мужа. Но и сторонние заманки предсторгии соблазняют ее в замужестве острее. Это, как мы еще покажем, знал и учитывал Толстой, охраняя свою супружескую жизнь.

Драматизм любви человека состоит в том, что он в одно и то же время может жить и в сторгии (с одной, одним) и в предсторгии (с другой, другим). Но в каждый данный момент сторгия в душе, какого бы рода она ни была, только одна. И приходится решать – что разрывать: разрывать сторгию и, рискуя ею, идти на новую или разрывать предсторгию, дабы сохранить уже осуществленную сторгию. Сторгия должна уметь охранять себя от заманок предсторгии.

Женская душа умеет делать то, что не умеет мужская душа. Прежде чем вступить в предсторгию, женщина допускает себя до нее, сама разрешает своей душе предсторгически запуститься. Мужской душе это не свойственно. Мужчине приходится осуществлять контроль над собой не до вхождения в предсторгию, а после вхождения в нее. Ему приходится подавлять себя тогда, когда душа вне его воли (а то и желания) пустилась в предсторгический бег. Жена повинна в измене, в прелюбодеянии, так как не убереглась и сама допустила себя до нее. Муж повинен, но иначе, – так как не смог подавить уже возникшее. Не всякий мужчина способен на такой подвиг ради сохранения сторгии. Я думаю, что Лев Николаевич, который никогда не изменял жене, не раз в своей семейной жизни совершал мужские подвиги такого рода.

Душа чеховской Душечки знавала предсторгическое состояние, но она, в отличие от всех нас, обладала способностью разом, легко и свободно, входить непосредственно в сторгическое состояние и вводить в него мужчину. Она женщина огромного сторгического таланта. Необычайность Душечки в том, что душа ее была готова сразу заработать в сторгии, почти без предсторгических переживаний и наслаждений. Людям же кажется, что она пресно любила, любила без любви.

В последние два десятилетия жизни Толстой не жаловал предсторгию именно потому, что она не есть состояние высшей души, которая участвует в возбуждении предсторгии, так сказать, из-за кулис. Предсторгия, будучи состоянием жизни целостного человека, все же прежде всего вызывается самостью человека, а сторгия – только высшей душою и есть состояние жизни высшей души. Самость идет на соединение с другой самостью, но не может соединиться. Единство возможно только для высших душ людей. Но самости рвутся навстречу, и это не так мало в преддверии сторгической жизнедеятельности.

Эротическое (или, ýже, сексуальное) сближение людей само по себе способно приводить к сторгическому соприкосновению их высших душ. Здесь эрот исполняет роль предсторгии. Но секс мощно ассистирует и самой предсторгии, непомерно возбуждая и накаляя ее. В таком случае предсторгическое состояние влюбления перестает служить сторгии и начинает обслуживать сексуальные потребности плоти, облагораживая и возвышая их. Такая предсторгия не способна на перевод в сторгию. Это уже не предсторгия, а нечто похожее на нее и осуществляющее антисторгические цели. Такая мнимая влюбленность сплошь и рядом культивируется искусством, создающим ее образцы для подражания и воссоздается подражанием. Зло не столько в том, что мнимая влюбленность прикрывает чисто сексуальные желания и возвеличивают их, сколько в том, что она уводит людей прочь от душевного единения, портит и разъединяет души людей. Тут Толстой совершенно прав.

Женщина так стремится к женитьбе потому, что в супружестве форсированно осуществляется сторгия, без которой душа женщины мертвеет. Брак – не условность общественной жизни. Сработать сторгию вне брака куда труднее. К тому же: если есть или вот-вот будет сторгия, то, в общем случае, нет причин не вступать в брак. Точнее – нельзя, преступно не вступать брак. Именно супружество должно реализовывать предсторгию в семейную сторгию. Если семейная сторгия так и не возникает, то предсторгическое состояние гаснет и семейная жизнь теряет сторгический смысл.

Душевный союз женщины и мужчины, как бы ни возник он, – союз религиозный. Особенно мужа и жены, замкнутых душами как по внутреннему, так и по внешнему, плотскому кольцу и вынужденных терпеть друг друга. «Семейная связь только тогда тверда и дает благо людям, – учил Толстой, – когда она не только семейная, но и религиозная, когда все члены семьи веруют одному Богу и закону Его. Без этого семья источник не радости, но страдания» (43.326). Я подчеркнул слово «все», чтобы показать, сколь трудноисполнимо это условие. Каждый духовно инородный член в семье вызывает духовное страдание, лишающее других их главного, сторгического блага.

Детей и родителей шлет природа. Сторгическое благо человек добывает сам, своей душою. Жизнь, невзгоды, свои же семейные, родные, близкие то и дело рушат его. Для блага мало войти в сторгическую связь, надо суметь сохранить ее в реальных условиях проживания, которые без конца экзаменуют ее на прочность. Спасение тут, как во всем и всегда, одно: рост, восхождение, все большее и большее увеличение сторгической воли и сторгического блага. Повторим еще раз: нет постоянного усиления прочности душевной связи, ускорения сторгического роста между двумя людьми, нет и не может быть сохранено само сторгическое благо. Одним и тем же междушевным благом нельзя пользоваться всю жизнь; оно вырабатывается, расходуется и исчезает.

Сторгическая любовь стремится к совершенному, нерушимому единению с другим Я. Ей должна предшествовать любовь-влюбление, но не мнимая, а подлинная. «Влюбление настоящее, поэтическое, только тогда, когда влюбленный не знает о различии и назначении полов» (55.205), – говорил Толстой.

У человека, вплоть до самых вершин духовной жизни, нет более высокого и властительного духовного наслаждения, как то, которое вызывается сознанием, что живешь и идешь по жизни вместе. Подменить в сравнении эту постоянную и совершенную радость нечем. Вот – рай. Общежитейские супружеские радости семейного единения тем так благостны и сладостны душе, что в них узнается несовершенный образчик, крохи от своего рая. Идеальный образ сторгического рая лежит в глубинах души и мужчины, и женщины, подвигая их на супружество. Отсюда же неистребимая, внеэмпирическая надежда на брачное счастье, по которой, как писал Толстой, «ожидается то, что не бывает, а не ожидается того, что всегда бывает». Пусть, брак – не есть счастье. Но вложенная в нас свыше потребность сторгического блага не обман. Просто мы ожидаем осуществления не того, что должно быть по воле Бога, пустившего людей в земную жизнь. Бог послал нас для достижения сторгического блага, а мы ждем и хотим отдаленного и искаженного подобия этого блага – счастья своей психофизиологической личности, счастья, которое, по параметрам земной жизни, долго продолжаться не может.

Брак тогда становится благом, когда в семье вырабатывается общий, единый и свой особенный стиль одушевленности, когда всей семьей правит супружеская сторгическая связь. Это-то сторгическое единство семьи выковывает женщина. Мужчина отдает этому единству силу своей духовности, свой разум и свои идеалы, женщина – силу своей любви; но осуществляют единство, создают сторгический супружеский и семейный узел, не он и она, а только она.

 

5(20)

Делая одних людей близкими и отказывая в близости другим, я тем самым выбираю (должен был бы ответственно, но обычно безответственно, как поведет), отбираю, с кем мне быть единым в предстоящей жизни. Во многом наша жизнь есть этот выбор и отбор. Зрячесть такого отбора – основополагающая проблема жизни человека. Каждый знает об этом по тем извечным брачным сюжетам, которые во множестве поставляет и поставляет жизнь. Три первых попавшихся примера для уяснения.

Он и она знакомы со школы, учились в одном институте, потом часто встречались в том или ином кругу, но всегда жили каждый своей жизнью. К тридцати годам взглянули друг на друга и решили соединиться. Обустраивали квартиру, строили дачу, рожали детей, потом пошли внуки. Каждый в совершенстве изучил житейские реакции другого, что позволяло им жить в мире и в заботах друг о друге. Жизнь словно впихнула и захлопнула их вместе. Друзья давно произносят их имена через «с» и в одно слово; но друзья не знают, как они страшатся неизбежных житейских ссор, в которых перед ними раскрывается пучина их исходного и безысходного взаимонепонимания…

Невзрачная молодая женщина невзначай примечена мужчиной, идеальным с точки зрения ее женского вкуса, и сразу же отдалась ему, не рассчитывая на продолжительную связь. Оказалось, что он одинок, ему нужна диета, а ее дом рядом с его домом. Он благосклонно позволил ей заботиться о себе и своем желудке, она же не обременяла его собою и не посягала на его свободу. Постепенно он привыкал к ней и года через два взял ее в жены. Она бросила мужа и детей, с радостью покорилась ему и полностью отдала ему свою жизнь. Лет через двадцать она стала равноправной и даже стала управлять им. Он уступал, но за все годы так никогда не заинтересовался душевной жизнью жены. Наступила пора совместной одинокой старости и неизбежной связанности друг с другом. За день до смерти, в минуту последнего просветления сознания, когда ей, полуверующей женщине, нужно было поделиться предсмертными видениями, она позвала к себе не мужа, а его сестру, с которой иногда была близка. Оставшись без жены, он очень тосковал о ней…

Еще сюжет. Их бурный роман кончился тем, что она охладела. Долгое время он не хотел верить в это, а когда поверил, то пытался устроить жизнь без нее, но все безрезультатно. И она раз или два была готова выйти замуж за другого, но почему-то не случалось. Многие годы они продолжали вяло встречаться и наконец остались вместе. Не потому, что хотели этого, а потому, что так жизнь сама распорядилась ими. Нельзя сказать, что они понимали друг друга с полуслова, но изловчились устроиться так, что стена непонимания не мешала их сосуществованию. Вначале они то и дело больно сталкивались душами друг об друга, потом свыклись и с этим. В старости она стала дорожить им так же, как он ею. Они так сжились, что и мысленно им было невозможно расстаться. И каждый тихо держал при себе множество тайн и обид на супруга, с которыми так и ушел из жизни…

Что общего между этими случаями? Как и великое множество других супружеских пар, супруги эти сделались любимыми родственниками, но не более того. Родственник может оставаться ближайшим человеком даже в том случае, когда он и чужд, и неприятен. Родственная любовь сама по себе не сторгическая и не агапическая. Толстой прав, не считая родственную любовь проявлением жизни высшей души. Родственной любовью любит природа в человеке и его самость. И все же родственная любовь отличается от других типов самостной любви тем, что она стыкуется со сторгической любовью. Сторгический ближний всегда становится родственным. Но далеко не всегда наоборот.

Во всех приведенных выше случаях возникала более или менее плотная и полная душевная состыкованность, но до сторгической свитости чего-то явно не хватало. Чего?

Сторгический ближний всегда сознается как «другое свое Я». В наших случаях «Я» супругов вначале разведены, изолированы друг от друга, затем стали сближаться, но сблизились до определенного предела. Сблизились и притерлись их боли и заботы, их тела и души – все то, что принадлежность «Я», что – «моё», но что все же – «не-Я». Наши супруги были слепы на жизнь высшей души друг друга и потому не озабочены ею. Один не знал, что переживает и мыслит другой – не знал, что такое это знание, или не нуждался знать. При всей прилепленности душ друг к другу таинство сторгии так и не совершилось в супружестве этих пар. Не возникла, значит, и сторгическая связь между ними.

Супружеская сторгия – род духовной жизни человека. Человек всегда чувствовал, что в ней участвует (участвует и в ее зарождении, и в ее росте) некий третий субъект. Без участия этого третьего внечеловеческого и интердушевного субъекта сторгического единения супруги остаются, в лучшем случае, близкими родственниками.

В таинстве сторгии двух высших душ возникает нечто третье, которое начинает жить вместе с ними, а потом, после смерти, вместо них. В предварительном порядке назовем это образование сторгическим звеном между двумя высшими душами или сторгическим существом. При этом оговоримся, что «существо» мы понимаем здесь в том предельно расширительном смысле, в котором и про травинку позволительно сказать, что она – живое существо. Пока что нам удобнее говорить о «сторгическом существе» не в номинальном, а в условном и расширительном смысле, включая в это понятие и его заготовки, и узлы, уплотнения, клетки и процессы поля сторгической жизненности. В своем месте мы расставим правильные акценты.

Всякое вновь рожденное сторгическое существо создается перевязыванием узлов жизни образующих его высших душ. В общем случае это новое сторгическое существо обладает своим сознанием жизни (сознанием себя живущим, своим духовным сознанием, своей мудростью), взятым от высшей души одного друга или супруга (обычно от мужа), и своим чувством жизни (чувством себя живущим, характером любовной духовности, своей любовностью), взятым от высшей души другого друга или супруга (обычно жены).

Чем души полнее вырабатывают сторгию, тем полноценнее их земная работа. Сторгия – готовый продукт высшей души. Но есть и полуфабрикаты. Мужская и, особенно женская, солидарность – никак не сторгия, но в ней есть явный, хотя и слабый налет сторгичности. Юношеская мужская дружба напоминает предсторгическое переживание, но самозамкнутое и самоцельное, даже не требующее удовлетворения, хотя и всегда боящееся и оттого ревнивое. Конечно, дружба зрелых мужей куда более спокойна в этом отношении. К мужской дружбе душа стремится и переживает ее как свое богатство и богатство сторгическое, хотя в ней не перевязываются узлы жизни и, следовательно, не рождается новое сторгическое существо. Это уже сторгия, но сторгия не полная. В результате мужской дружбы возникают новые процессы сторгической жизни.

Женская дружба – загадка для мужчины. Она куда более разборчива и избирательна, чем мужская дружба. Для мужской дружбы достаточно уверенности в надежности друга, с кем в нужный момент свела судьба. Для женщин необходима особая близость душ, хотя бы в некотором отношении. Душевная потребность в женской дружбе часто удовлетворяется только в постоянном общении, а не от случая к случаю, как чаще всего в мужской. Кто-то в мужской дружбе играет роль первого лица, кто-то – второго лица. Что не обязательно в женской дружбе, в которой одна часто исполняет как бы мужскую роль в сторгии, а другая – женскую. Общее впечатление такое, что выдержавшая испытания жизнью женская дружба в сторгическом отношении глубже и более продуктивна, нежели мужская.

Редко, но бывает, когда в супружеской сторгии мужскую роль исполняет женщина, а женскую – мужчина. Столь же редко в женской дружбе происходит перевязывание узлов чувства и сознания жизни и возникает новое сторгическое существо. Такого нельзя совершенно исключать в духовной работе мужской дружбы. В сторгических и даже полусторгических делах сам по себе пол не обладает абсолютной властью.

Хочу сказать еще, что солидарность – явление исключительно общедушевной жизни. В мужской дружбе уже присутствует элемент личной душевной жизни, вес которой обычно меньше общедушевного веса. В женской дружбе вес личной душевной жизни обычно больше общедушевного. Женская дружба нередко возносится на уровень личной духовной жизни. Супружеская сторгия – исключительно явление личной духовной жизни.

Сторгическая катастрофа означает смерть, уничтожение сторгического образования при жизни тех высших душ, которые породили его. Но оно не автономно, не независимо от них в земной жизни! В этом невообразимость произошедшей катастрофы. Ведь другого сторгического существа, во всяком случае, на том же месте, быть не может. Место есть, а никого на месте нет. Что же остается? Призрак. Призрак, связывающий так же, как погибнувшее сторгическое существо, но – призрачно. Конечно, призрак этот (призрак сторгического места) не растет. Возникает мнимая сторгия, оказавшаяся на месте умершего сторгического существа в качестве его действующего места.

Мнимосторгия на месте погибшей сторгии – распространенное явление и в частной, и в общедушевной жизни. Люди стремятся создать иллюзию действия места несуществующего сторгического братства, мнимосторгию на пустом месте. Некоторые общества создают мнимую сторгию через благовоспитанность и технику интердушевного комфорта. Мнимоближний – черта нашего времени. Об этом мы говорили в другой книге.

В жизнедеятельности вновь образованного сторгического существа есть и иные опасности. Это и утрата ускорения сторгического роста и неестественная передышка движений сторгии. Есть в жизни сторгического существа и «аварийные остановки» жизни, когда волей одного из его родителей жестко и направленно выдается команда «стоп». Один из основоположников сторгического существа угрожает другому отказом от сторгии. Отсюда до сторгической ненависти – один шаг. После волевой аварийной остановки можно оправиться и оправляются, но след всегда остается. И это не только след в душе того и в душе другого супруга (друга, подруги), но и след в самом сторгическом существе, след от что-то в нем ломающего удара, своего рода его дефект, травма, с которой ему придется существовать всегда.

Прочная сторгия редко возникает сама собой. Для нее требуются многие старания и с одной, и с другой стороны. Главная задача сторгии – сохранить себя. Прочная сторгия сознает свою высшую ценность и хранит себя. Но жизнь испытывает сторгическую связь, как испытывает всякое восходящее духовное движение. И испытывает так, что сторгия, бывает, не выдерживает. Что воспринимается и как «авария», и как ненормальность, и даже как рок, и как то, что не должно и не могло произойти. Как для духовного роста неизбежны и необходимы многие и трудные препятствия, так и для осуществления сторгии и ее сторгического роста нужны многие трудности, сложности и даже драмы сожизни. Все то, что рушит сторгию призвано ковать ее, еще более ее крепить; это есть те испытания и препятствия, которые должны быть, на преодолении которых ускоряется сторгический рост. Без них нельзя. Но они смертельно опасны для сторгического существа.

В сторгических существах нашей Обители могут происходить и дьявольские движения жизни. Среди них – отрицательный сторгический рост.

Отрицательный сторгический рост – явление ни с чем не сопоставимое в земной реальности. 5-летний ребенок может тяжело заболеть, но не стать 3-летним. Тут же живое сторгическое существо вырастает, вырастает, а потом, хотя и по иной колее, начинается обратный процесс антивзросления. Сторгическое существо съеживается, деградирует и в деградации своей словно стремится вернуться к состоянию, которое проходило раньше в духовном развитии, и так все дальше и дальше назад, до точки чуждости, когда оно еще не существовало. Вникните в это мучительное отрицательное состояние жизни, в котором приходится жить сторгическому существу. Оно ведь и не настолько самостоятельно волящее существо, оно и покончить с собой не может, только страдать.

 

6(21)

Я пробую понять смысл сказанного Толстым, разобраться в том богатстве, которое он оставил людям, и пытаюсь осторожно продолжить его мысль в том направлении, в котором мне свойственно. Я говорю то, что в результате многолетних усилий вникновения в предмет мистических озарений Льва Толстого подсказала моя интуиция.

Одно из прозрений Толстого последних лет жизни состоит в том, что человек живет «двойной жизнью»: своей обособленной жизнью и одновременно жизнью «более обширного существа». Наверное, это положение можно отнести и к плотскому составу человека (относительно жизни Природы), и к его психической жизни (относительно некой космической сущности?), но ни то и ни другое – не наш предмет. Для нас, как и для Толстого, важны процессы духовной жизни, то есть жизни высшей души человека.

Будучи частицей высшего (общедуховного) пласта Общей души или все-общедуховного поля жизни, высшая душа одновременно живет и своей жизнью в отдельном человеке, и жизнью «более обширного существа», из которого она вошла в человека. Следуя за Толстым, мы можем назвать первым кандидатом на «более обширное существо» Сына человеческого, всечеловеческое духовное Начало, существующее в разделении на все множество высших душ людей. По мысли Толстого, этот изначальный, разделенный в самом себе Сын человеческий живет в агапическом поле жизненности и помощью агапической любви опять восстанавливается, собирается в единое целое, становится восстановленным Сыном человеческим. Сын человеческий – Божественное агапическое Существо.

В процессе жизнедеятельности человека высшие души стараются создать «новое и рабочее духовное существо», которое мы назвали сторгическим существом, так как оно живет не агапической, а сторгической жизненностью. По представлениям Толстого 90-х годов, это «новое и рабочее духовное существо» после смерти человека призывается к существованию в следующей Обители отделенности в качестве низшей души, то есть столь же обособленно, что и «животная личность» земного человека. Таким образом, более обширное сторгическое существо в следующей Обители не образуется. Оно создается в жизнедеятельности нашей Обители и, в общем случае, остается в ней.

Если сторгическое существо человека принадлежит жизни «более обширного существа», то существо это должно жить сторгической жизненностью. Я думаю, что под понятие обширного сторгического существа может подойти то все-общедуховное Начало, которое включает в себя высшие пласты Общих душ человечества. Начало это не Божественное, а всечеловеческое. Его можно назвать сторгическим Сыном человеческим, существующим в нашей, земной Обители отделенности. Образованное высшими душами людей сторгическое существо живет как личной духовной жизнью в отдельном человеке, так и сторгической жизнью Общей души своего народа или все-общедуховной сторгической жизнью, жизнью сторгического Сына человеческого.

Высший (сторгический) пласт Общей души можно мыслить в качестве участка всечеловеческого сторгического поля, области сторгического Сына человеческого. Но в отличие от последнего сторгический пласт Общей души исключительно состоит из общедуховных «скрытых сторон» высших душ. Ничто в нем не существует вне людей, в свободном от них состоянии.

Смерть исключает процесс сторгической жизненности из отдельной души, но процесс этот не исчезает, а продолжается либо в сторгическом Сыне человеческом, либо в Общей душе. В первом случае освободившееся по смерти одного человека сторгическое существо (или процесс сторгической жизненности) может в составе Сына человеческого жить в свободном состоянии, не связанным с определенным человеком. Но, оставаясь в лоне Общей души, сторгическое существо после смерти одного человека не совершает «вторую часть круга», а тотчас, без перерыва становится высшей душой другого, вновь вошедшего в жизнь человека. Сначала эта высшая душа живет общедуховной жизнью, затем и жизнью личной духовной, вступает в сторгическую связь с другой высшей душою, образовывает новое сторгическое существо, обладающее большей полнотой жизни, чем то, которое изначально образовало высшую душу того же человека.

Таким образом, сторгический пласт Общей души все больше и больше строится, наполняется водами сторгической жизненности, крепнет, ткет самого себя и расширяется. Каждое новое «воплощение» общедуховной частицы Общей души уплотняет ее и нацелено на ее упрочение. Крепость, достоинство и полноценность высшего пласта Общей души и, значит, всей Общей души зависит от продуктивности сторгической работы участвующих в ней людей.

Общая душа – самобытийственная инстанция человеческой жизни, обладающая свойством образовывать свои ячейки в отдельным человеке. Сторгические существа – духовное богатство Общей души. Находясь в составе отдельной человеческой жизни, они становятся все более зрелыми и самостоятельными. Так что в Общей душе должны бытовать сторгические существа (или сторгические образования) разной зрелости и, следовательно, разной общедушевной силы.

Сторгия входит в Замысел о человеке, прирождена ему. Это значит, что всякий, теоретически говоря, может вступить в сторгическое взаимодействие с каждым. Практически это, конечно, не так. В сторгическом взаимодействии не обязательно создаются сторгические существа, но обязательно возникают разнообразные процессы сторгической жизненности, которые, как и сторгические существа, способны становиться высшими душами, пригодными для создания новых процессов сторгической жизненности или сторгических существ. Так, мужчина и женщина, ставшие супругами, не зная друг друга или не имея никаких чувств друг к другу, и затем, уже в супружестве, не имея потребности душевно сблизиться и не стремясь к этому, все же рано или поздно сторгически соприкасаются друг с другом, если, конечно, никто из них не производит явных и целенаправленных действий на разрыв супружества. Они обретают лишь благо сторгического соприкосновения, но и этого довольно для возникновения в поле взаимодействия их высших душ нового процесса сторгической жизненности. Этот спонтанный процесс порожден без каких-либо специальных усилий с их стороны, только от соприкосновения их высших душ. Задача спонтанной сторгии – возникнуть, и только. Она порождает не сторгическое существо, а уплотнение сторгической жизненности, вяжет в ней узлы, которые многократно перевязываются в последовательном ряду человеческих «воплощений», чтобы в конце концов «дозреть» – стать эмбрионом, яйцом, зародышем сторгического существа, а затем и полноценным сторгическим существом. Зародыш сторгического существа уже не совершенно безличностен. Он индивидуален в той мере, которая необходима для того, чтобы различаться в массе таких же, как он, общедуховных сторгических существ и их зародышей.

Любая общедуховная клетка или частица Общей души способна качественно изменять себя в человеке – из некоторого процесса сторгической жизненности все более становится эмбрионом первичного сторгического существа, а затем и им самим. Такое становление в череде человеческих жизней вполне можно считать сторгическим ростом, актом личной духовной жизни, созидающим новое самобытийственное сторгическое существо.

Сторгическое несмертие или бессмертие подразумевает посмертную жизнь нового рабочего сторгического существа. Супружеские пары, о которых мы рассказали в предыдущей главе, создали, некое новое движение сторгической волны в Общей душе или во все-общедуховном поле сторгической жизнененности, но, несомненно, не создали свое общее сторгическое существо и не обрели в нем личностное сторгическое несмертие. При этом кто-то из этих людей мог совершить иной и особый духовный труд, который обеспечил ему несмертие в иных сферах духовной жизни. Но не несмертие в сторгическом существе.

В мистике Толстого особое значение обретает представление о другом духовном существе, которое совершает полный «круг жизни» – выходит в полукруг земной Обители отделенности из Обители нераздельности Бога, возвращается в нее обратно и в ней совершает второй полукруг. Мы воспользуемся этими представлениями о духовном существе и круге его жизни. Мы будем говорить иначе: не о небесной Обители Бога и жизни в ней, а о ближайшем к человеку высшем духовном Мире, о следующей Обители, как сказал бы Толстой, – об Обители или Мире Эдена. Духовные существа, выходящие в человека из этого Мира и возвращающиеся в него обратно, мы назовем эденскими существами [81]Для выражения явлений личной духовной жизни мы не имеем не только языка, но слов; и чтобы не пользоваться существующими терминами, имеющими свое значение, создаем их по ходу дела, наугад.
. Эденское существо – это прежде всего существо самобытной духовной воли, назначающей по отношению всех других воль человека.

«Бог дышит нашими жизнями», – сказал Толстой. Бог или тот, кто так «дышит», откуда-то вдыхает и куда-то выдыхает. Общая душа выдыхает высшую душу в человека и вдыхает сторгическое существо (или, в общем случае, то или иное сторгическое образование). Эден выдыхает эденское существо в высшую душу человека и вдыхает его обратно обогащенным человеческой жизнью.

Между вдохом и выходом того, кто «дышит», есть «задержка дыхания» – промежуток, «внутренний полукруг», ради которого и дышит тот, кто дышит. В этом вне– или надчеловеческим промежутке используются выработанные в продолжение земного существования результаты жизни высшей души человека.

В отличие от сторгического существа человек сам не производит эденское существо в себе. Он только способствует его росту. Эденское существо из своей Обители спускается в высшую душу человека. Если эденское существо не спущено в человека из Эдена, то его и нет в нем.

Самовоспроизводящийся сторгический пласт каждой Общей души занимает определенное место в океане всечеловеческой сторгической жизненности, в сторгическом Сыне человеческом. В таком качестве мы признали этот общедуховный пласт за то «более обширное существо», о котором говорил Лев Толстой. В Мире Эдена тоже должны быть некоторые локальные образования эденских существ, которые, как и Общую душу, можно признавать «более обширным духовным Существом», в недрах которого эденские существа проходят вторую часть «круга». Наружная часть круга жизни эденского существа – в человеке, на Земле; внутренняя часть круга его жизни – в Эдене.

Если высшая душа при рождении человека исходит от Общей души и по смерти человека возвращается в нее же, то Общую душу можно назвать родным Домом высшей души. Ровно так же и определенную область Эдена, из которой исходит эденское существо в человека и в которую оно возвращается по смерти человека, можно назвать его Эденским Домом. Эденский Дом – это «более обширное духовное Существо», с которым человек связан личной духовной стороной своей высшей души. Эденское существо в личной духовной жизни человека живет «двойной» жизнью – одновременно жизнью в составе человека и жизнью в составе Эденского Дома.

Высшая душа одного и того же человека призвана жить и общедуховной, и личной духовной жизнью. В общем случае человек живет не столько «двойной», сколько «тройной» духовной жизнью: и внутри одного себя, и в Общей душе (или в все-общедуховном пространстве), и в Эденском Доме.

Эденское существо куда более зрелое, свободное и могучее, чем общедуховное сторгическое существо. Эденское существо весьма редкий гость из Мира Эдена в человеческом мире. Полноценная личная духовная жизнь – это жизнь эденского существа в человеке. Именно поэтому она элитарна.

Сторгическое существо в основном живет сторгическим ростом. Главнейшее же условие жизни эденского существа в человека – ускорение духовного роста. Нельзя эденскому существу жить и не расти в человеке, не переходить из одного качественного состояния в другое. Эденскому существу, условно говоря, надо «поспеть» вырасти в пределах земного существования человека, многие аспекты жизни которого находятся вне поля его зрения. Сторгическое же существо полностью и постоянно включено в вулканизирующие условия земной жизни. Расти ускоренно оно постоянно не может. Ему надо сохранить себя на поле брани человеческой жизни. Сторгическое существо, бывает, замирает, впадает в спячку, такое состояние регулярно повторяется в нем и не воспринимается с большой опаской, хотя оно и опасно. Сторгическое существо переходит в Общую душу таким, каким оно стало, в любой стадии развития. Каждое сторгическое существо находит свое место и свою участь в материнской Общей душе или во всеобщедуховном поле сторгической жизненности. Не то эденское существо в Эдене.

Остановка сторгического роста в человеке для эденского существа не катастрофична, да и сам сторгический рост может не входить в его задание на земную навигацию. Остановка духовного роста для эденского существа – это либо потеря путевого темпа, что трудно восполнимо, либо падение, крах, сход с его Пути восхождения, смерть при жизни. Главное же отличие эденского существа от существа общедуховного в том, что первое не может погибнуть, находясь в навигации нашего Мира, не может, выйдя из своего Эденского Дома, не возвратиться в него. Скорее, погибнет носитель эденского существа, человек. Во избежание аварийного случая эденское существо нисходит в человека с большой опаской. Оно не спускается в земную жизнь в начальный период жизни человека, как это происходит с общедуховным сторгическим существом. Прежде чем работать в человеческой жизни, эденское существо сначала выбирает человека, потом долго приглядывается к нему и только потом решается вступить в земное существование. Кривая Пути восхождения человека строится не только с расчетом на восхождение эденского существа, но и с учетом процесса его входа в навигацию и процесса его выхода из нее.

 

7(22)

«Не знаю, удастся ли мне когда-нибудь – уж мало осталось времени, описать те различные фазы, возрасты духовные, которые мы все проходим…» – пишет Толстой в сентябре 1894 года. «Мы» в этой фразе – все духовно растущие люди. Ставя в центр учения живущего в духовном росте человека, Толстой понимал жизнь динамично и вместе целостно. Изучение духовных возрастов при таком взгляде на жизнь необходимо для того, чтобы увидеть течение глубинной жизни души в общих для всех людей личной духовной жизни периодах и стадиях, подъемах и спадах – ступенях восходящего Пути жизни. Восхождение на Пути совершается в процессе непрерывной и на пределе сил душевной работы, что может происходить только в условиях ускорения духовного роста.

Напомним, что, по взглядам Толстого, важно не только «безостановочное движение», непрекращающийся духовный рост, но и ускорение движения этого роста. Ходам подлинной духовной жизни присуща особая динамичность, череда взлетов и падений, приливов и отливов, побед и поражений и опять побед – всего того, без чего нет совершенствования и что заложено в мысли о высшей полноте истинной жизни, обретаемой в ускорении (увеличении скорости) духовного роста.

Духовный рост человека, по учению о личной духовной жизни, идет в направлении к идеальному состоянию никогда не достигаемого совершенства. Что не значит, что человек духовно растет в бесконечность. «Живой», то есть растущий человек, восходит к некоторой поворотной точке Пути восхождения, после которой он входит в качественно иную стадию жизни. На новой стадии Пути духовный рост обретает иное содержание и направление. Только постадийный рост может обеспечить процесс постоянного и максимального ускорения духовного роста.

Каждый период жизни, каждый духовный возраст имеет позади и впереди себя такие точки перелома, которые могут быть поняты и как завершение утробного развития, и как проявление заданного, просветление уже имеющегося, т. е. могут быть поняты и как рождение, и как повторное возникновение, воскресение. Личная духовная жизнь есть рост. У каждого периода жизни свой рост (или свой характер роста), и именно рост ведет к путевому рождению. Можно сказать, что рост есть такие душевные движения, которые ведут к следующему на Пути скачку духовной жизни, в новую плоскость жизненности и разумности, на новую стезю путевого хождения.

Путей эзотерической жизни много есть разных. Есть Путь астрологический и монашеский, есть Путь даосский, суфийский, буддийский, индуистский – и разных типов, манер, способов достижения, целей и возвещений. Но Путь восхождения эденского существа в человеке – один.

Не Господь Бог устанавливает и размечает Путь восхождения. Нормативный Путь восхождения постепенно и незримо становится в человечестве. Вчера в нем еще не было того, что есть сегодня и что в нем будет завтра. Но то, что уже есть, – есть. От нормативного Пути, установившегося в данный момент развития человечества, строится индивидуальная кривая Путепрохождения личной духовной жизни каждого человека. В этом смысле нормативный Путь – это Путь назначенный, обязательный для прохождения эденского существа в человеке. От возраста к возрасту по нему должен бы восходить всякий путевой (то есть потенциальный носитель эденского существа) человек. Но это не так. Большинство вступающих на Путь сходят с него раньше времени, даже не сознавая этого и не исчерпав возможностей своего собственного Путепрохождения. В общем случае люди живут не столько в ситуации хождения (восхождения) по Пути, сколько в ситуации схождения (нисхождения) с Пути, бесконечных срывов с него.

Наука психология и ученая журналистика, сами того не замечая, учат, как удобно человеку устроиться и прожить жизнь в условиях схождения с Пути. Не оттого ли нынешний человек более имеет дело с непроходимостью Пути? В такой ситуации продуктивно не столько изучать нормативный Путь, сколько изучать и предупреждать многочисленные схождения с него. Но для этого надо признать, что такой Путь есть, и знать общие контуры его. В любом случае, чтобы Путь состоялся, надо знать его. Проходимый Путь – это зримый Путь. Поэтому-то мы и стремимся его увидеть.

Смысл личной духовной жизни – в путевом прокладывании самого себя. Учение личной духовной жизни устанавливает свежий взгляд на человека как такового. Путь восхождения вводит особую градацию ценностей человеческой личности, в соответствии с которой люди различаются по ступеням личной духовной жизни, по достигнутой каждым ступени Пути. В личной духовной жизни есть свой последовательный ряд рождений. Весь Путь восхождения идет от рождения к рождению и через рождение. На Пути этом кое-что отживает, но ничто не умирает, напротив, все воскресает и воскресает, то есть неизменно происходит процесс, обратный смерти.

Путь восхождения, его кривая и его расписание имеет в виду только духовно высокоактивного путевого человека. Все возрастные путевые точки суть более или менее установленные вехи, которые ему предстоит проходить на Пути. Путь восхождения действенен для людей личной духовной жизни. Чем выше ступень Пути, тем элитарнее достигшей ее человек. Очень важно было бы узреть высшие ступени восхождения личной духовной жизни. Лев Толстой мог дать увидеть нам их. Во все годы своей жизни Лев Николаевич был нацелен на вершину Пути жизни человека, видел ее перед собой и предвкушал ее достижение. Он, видимо, выпущен на дистанцию земной жизни для достижения вершины Пути. И это, разумеется, определяет особый интерес к течению его духовной жизни.

Весь Путь восхождения мы (не только для удобства изложения) поделили на две части, разделенные точкой «духовного рождения». Это – естественный путь жизни и духовный путь жизни. Условно-нормативный возраст выхода из естественного пути мужчины (именно мужчины) – середина шестого десятилетия жизни. Кривая духовного пути жизни лишь намечена, еще не сработана в человечестве, и пока мы не будем говорить о нем. Кривая восхождения личной духовной жизни – это график изменений ускорения духовного роста на дистанции жизни. Она состоит из подъемов и уступов Пути. Духовный рост находящегося на Пути человека совершается на всей дистанции жизни, но на подъемах Пути ускорение духовного роста возрастает, а на уступах ускорение духовного роста не изменяется или уменьшается. На подъемах человек живет полнее, чем на уступах, становится все более «живым», все более и более наращивает и приращивает духовную жизнь в себе.

Каждому уступу и каждому подъему на кривой Пути соответствует своя полнота духовной жизни и свое особенное состояние личной духовной жизни.

Кривая Пути идет волнами. Путевой прилив (подъем) сменяется путевым отливом (уступ). С каждого из уступов или подъемов Пути человек может сойти, сорваться, прервать свое восхождение. Дорог схождения с Пути великое множество, множество и соответствующих им душевных состояний. Но собственно путевых состояний у человека на естественном пути всего семь – на четырех подъемах и трех уступах Пути.

На волне душевного рождения путевой человек переживает состояние подъема взвода духовной жизни (13–17 лет), в начале которого (в 14 лет) происходит душевное рождение, и состояние уступа «чужой жизни», или уступа «чистилища» (17–26 лет).

На волне личностного рождения есть состояние личностного подъема (26–31) и состояние сторгического уступа (31–37).

На волне Пробуждения сначала наступает мощнейший подъем Пробуждения (38–42), вводящий душу через точки темного и светлого откровений на уступ плато Пути (42–48). Затем начинается подъем духовного рождения [84]Повторим, что особое состояния духовной жизни на каждом из этих этапах знакомо не только успешно проходящим Путь людям личной духовной жизни. Более или менее ярко эти состояния испытывают и люди, по преимуществу живущие общедуховной стороной души.
.

На Пути восхождения есть всегда таинственные критические точки жизни. Первая из них – нулевая развилка Пути жизни. Она наступает в два с половиной – три года. Впечатление такое, что есть Некто, кто обозревает маленького человека и обстоятельства, в которые он уже поставлен жизнью, и тут, в нулевой развилке Пути жизни, принимает судьбоносное решение. Не при зачатии и не при рождении, а здесь, в нулевой развилке решается статус высшей души маленького человека. Быть ли его высшей душе бездомной? Сможет ли она жить со сторгическим или эденским существом? К какой Общей душе приписать его высшую душу? Делается все это, заметьте, заранее – до того, как ребенок станет способным воспринимать мощные духовные влияния извне и попадать под их власть. Бесповоротны ли эти решения? Было бы странно, если вся дальнейшая духовная жизнь человека была жестко связана с раз принятым на заре жизни решением.

Возможно, что некий узел или зародыш сторгической жизненности или освободившееся сторгическое существо именно в нулевой развилке становится высшей душою, способной пока что жить лишь общедуховной жизнью. Способность эта начинает реализовываться во втором семилетии жизни. До подъема взвода духовной жизни высшая душа живет в несвободном режиме, полностью контролируется общедуховными установками Общей души или ее суррогатами. Душевное рождение – это рождение личнодуховной «скрытой стороны» в высшей душе. При душевном рождении высшая душа, становясь двусторонней (и общедуховной, и личнодуховной), обретает автономию личной духовной жизни, и в том числе – свободу сторгической взаиможизни.

Если в нулевой развилке принято решение на Путь, то душевное рождение всегда сопровождается возвещением эденского существа о себе в высшей душе. Но пока что это только возвещение «призрака» эденского существа о себе и его призыв к себе, но не собственное активное действие эденского существа в человеке.

После душевного рождения человек не горит, а вспыхивает духовно. Назначающая воля его высшей души работает в нем порывами, выхлопами, с большими или меньшими промежутками. Подъем взвода духовной жизни совершается в годы буйства плоти и выхлопов духа. Противоречия и противоборства высшей и низшей души юноши полностью заполняют его существование. С одной стороны, бурный поток плотско-психической жизни, все затопляющий своими хотениями, с другой – свежепробужденные идеальные стремления высшей души, осуществление которых невозможно. Только что ставшая свободно волящей высшая душа всеми силами пытается тормозить разогнавшуюся плотскую жизнь. Все муки периода душевного рождения – в этой борьбе, от полноты победы в которой зависит, казалось бы, успех дальнейшего Пути. Но тут важно не столько победить, сколько бороться, преодолевать и побеждать.

На первом подъеме Пути жизни от человека требуется самому завести пружину своей духовной жизни. Происходит это в работе преодолевания, совершаемой мощью непрекращающихся попыток духовного взлета высшей души под влиянием «призрака» эденского существа. Взвод Пути восхождения человека зависит, как это ни странно, и от мощи его животной личностности: чем она страстнее, то есть чем более упруга заводная пружина, тем больше требуется сил на преодоление ее, тем больше возможность полноценного духовного взвода на Путь восхождения.

Далеко не все люди проходят душевное рождение и переживают подъем взвода духовной жизни. Личная духовная жизнь элитарна с самого начала Пути. Между душевнорожденным человеком и душевнонерожденным – пропасть. Первый вошел в другую стадию духовной жизни, стал двухстадийным человеком, второй же остался одностадийным.

При всем разнообразии натур и судеб, одностадийный человек во все дни жизни своей находится пусть каждый в своем, но в одном и том же состоянии духа – состоянии сознания жизни душевнонерожденного человека, никогда не ведавшего, что такое автономная жизнь высшей души. Душевнонерожденный человек сам не может узнавать истинное, отличать ложное и правдивое, выделять главное из массы второстепенного, ставить перед собой глубокие вопросы, и тем более входить в состояние ответа на эти вопросы. Он – своеобычный характер под управлением Общей души. У него свой стиль одушевленности, но это стиль не его, а его Общей души или иной сплоченности. Единственное, что из личной духовной жизни все же не заказано ему, – это сторгия и сторгический рост.

Душевнонерожденный может быть человеком способным, даже одаренным. В умственной сфере он в состоянии много помнить, много знать и узнавать, обладать остротой мышления, иметь широкий обзор мыслей, быть богатым мыслями и своими, но более чужими. Но все то, что он запоминает и знает, то, над чем он трудится умом, вся его панорама мысли и её остронаправленность определяется не им, не изнутри, а извне – по указке Общей души, по культурным потребностям времени или прямиком по требованиям и в интересах других людей. При всем богатстве природных умственных способностей душе его все равно, о чем думать и на что прикладывать свой ум.

Течение жизни душевнонерожденного человека определяется психофизиологическим характером его самости и теми общедушевными и житейскими обстоятельствами, в которые он попадает. Плоть его чертит временную ось графика Пути восхождения, но самого восхождения в душе нет. Прошедший душевное рождение человек замечен эденским существом и намечен (только намечен) для восхождения на Пути.

Как человеческая жизнь высеяна и существует на жизни органической, животной и неразумной, так и душевно-рожденные люди высеяны в массе душевнонерожденных. Масса эта составляет непременную обстановку прохождения Пути восходящего человека, которому в среде этой надо выжить, и иногда не только душевно, но и физически. Немудрено, что большая часть душевнорожденных сходят с Пути вскоре после душевного рождения. Но по состоянию жизни они уже отличаются от душевнонерожденных. Их высшая душа была введена в автономную жизнь, была призвана жить личной духовной жизнью, но недостаточно взвелась на нее и потому пребывает в полуобморочном состоянии. Она уже знает, что такое личная духовная жизнь и, что поделаешь, ищет её эрзаца.

Общедуховное существо в эту пору прочно вселено в высшую душу. Силой общедуховности человек держит данную ему высшую точку зрения на себя и, поднимаясь на нее, способен судить себя. Но в только что наметившейся личной духовной жизни не все так доступно и определенно. Эденское существо при душевном рождении только возвещает и зовет к себе. От «призрака» эденского существа человек обретает силу предчувствовать и предвидеть возможность взгляда на свою душевную жизнь изнутри, с некоторой высшей точки зрения, которая пока что недоступна, но может стать доступной ему. С момента душевного рождения путевой человек (повторим: потенциальный носитель эденского существа) знает, что высшая точка себя есть и он обязан искать и должен найти ее. Для этого ему необходим духовный рост, хождение и восхождение на Пути жизни.

Путевой человек в состоянии взвода духовной жизни ищет «свой Идеал», Идеал самого себя, себя в совершенстве выраженного. Идеалотворчество такого рода строится на подсказываемой эденским существом духовной интуиции себя должного и совершенного. В душевном рождении высшая душа, говоря толстовским языком, «видит Бога своего» и тянется к этому видéнию, как к Идеалу себя. Истоки крупных мыслей и глубоких откровений зрелости нередко лежат тут, во времена душевного рождения – тогда, когда они были чистым виде1нием от лика духовности «Бога своего», своего эденского существа.

При душевном рождении Свет Идеалосознавания светит не только для того, чтобы включить личнодуховную сторону высшей души в автономное существования, но и для того, чтобы своим лучом обратить взор человека к высшей и конечной точке Пути восхождения, показать ему задание на личную духовную жизнь и потребовать исполнения. С другой стороны, и эденское существо представляет себя человеку, само является ему, указывает направление Пути к себе, руководит им. Уже в самом начале Пути личной духовной жизни эденское существо в состоянии непосредственно руководить им. Это руководство становится путеводной интуицией, сигнализирующей вышей душе об опасностях схождения с Пути. В прежних работах мы называли эту путеводную интуицию «религиозным чувством» личной духовной жизни.

Другой несомненный признак душевного рождения – Искренность. В обиходе искренность – свойство душевной открытости, откровенности, прямодушия, нелицемерия. Для душевнорожденного человека Искренность – духовная сила, которой преодолеваются всевозможные препятствия душевного развития, утишаются духовные страдания и которая при необходимости возносит человека над самим собой. Потребность в духовной силе Искренности вызвана заочным присутствием эденского существа в высшей душе и его требованиями к ней.

Душевное рождение – одно из явлений волны душевного рождения на кривой восхождения и, быть может, не единственная задача первого подъема Пути. На первом подъеме не только личная духовная, но и общедуховная жизнь властно предлагает себя человеку. Если он принимает ее, то духовная Власть и Вера становятся в нем идеальными, полноценными и рабочими узлами чувства и сознания общедуховной жизни. Обычно личная духовная жизнь вписывается в тот процесс, который предложен общедуховной жизнью, и в дальнейшем использует его для личностного рождения.

Душевное рождение без личностного рождения с точки зрения эденского существа и результативности личной духовной жизни происходит в значительной мере напрасно. В конце взвода духовной жизни эденское существо как бы оценивает результаты первого подъема Пути и в соответствии с ними дает или не дает разрешение на дальнейшее движение к личностному рождению. Это происходит в первой развилке Пути жизни, лет в 18, 19. Те, кому разрешен дальнейший Путь, подвергаются испытаниям на уступе «чистилища».

Весь естественный путь жизни человек пребывает в какой-либо душевной яме: или сидит в ней, или попадает в нее, или из нее выбирается. И, выбравшись из одной, тотчас попадает в другую. Оступился – выбрался, из одной ловушки – в другую, вылезешь – скатишься, вновь вылезешь, чтобы опять залезть, упасть. Из таких спотыканий, падений, взлетов, побед и поражений, из таких отдельных рабочих операций состоит вся душевная биография человека – и каждый его год, и каждый его период или стадия Пути жизни.

Подъем на волне душевного рождения после первой развилки сменяется уступом. Человек на этом уступе чаще всего идет по жизни, как по трясине, увязая и выбираясь, чтобы вновь завязнуть. В эти годы охотно руководствуются взятыми напрокат (и наугад) чужими представлениями о жизни и чужими идеями. Это вообще период «чужой жизни», в котором человек все время мечется, последовательно отрицая ряд направлений, которые он сам себе и задает. Человек ищет целостности самого себя и в результате может найти нужное ему направление, а может в хаосе повседневности растратить весь ранее нажитый запас духовной энергии, отыскать тихий угол в жизни и угомониться.

Все, что брак, должно быть своевременно выведено из работы Пути. И все, что вводится в нее, должно быть предварительно и в неблагоприятных условиях испытано на крепость хода. Наступает пора, когда человек испытывается на реальную мощь взвода духовной жизни в себе – проходит ходовые испытания личной духовной жизни. В результате таких испытаний в нем остается только то, чем действительно обладает высшая душа его и что ей действительно по силам. Остальное в значительной мере изживается. Чтобы быть допущенным к прохождению Пути, мало удачно взвестись на первом подъеме, надо в следующем за ним уступе доказать силу и стойкость путеводных сил и возможностей в себе.

Погрязая и выбираясь на первом уступе Пути жизни, человек тем самым совершает новый рывок духовного роста и становится более и более живым. Кроме того, каждый раз выбираясь и преодолевая, человек тем самым очищает себя. Этот уступ Пути мы называем «уступом чистилища», потому что тут – жерло, в котором души одних сгорают вовсе, другие выгорают до какой-то глубины, но кое-кто и очищается в огне. Духовно взведенный человек, прежде чем начать Путь, проходит очищение в огне беспутия.

 

8(23)

Всякий путевой мужчина к тридцати годам (женщина раньше) принуждается решать, что его, а что не его, что несвойственно ему. Пора «чужой жизни» прошла, и наступает пора «своей жизни». Наступают годы смены жизненной позиции, когда в личной жизни многое рушится, меняется, создается заново. Путевой человек чувствует необходимость стать самим собой и ищет свой, одному ему свойственный курс развития душевной жизни. Решения в этом возрасте подсказывает эденское существо, которое, разумеется, не может жить «чужой жизнью». Установление «своей жизни» – это перемещение центра тяжести внутренней жизни в сторону эденского существа. Ради этого вновь зажигается Свет Идеалосознавания, который к тридцати годам иногда светит ярче, чем в юношеские времена душевного рождения. Все те духовные силы Искренности, Истинности и Идеала, которые человек знал в себе на подъеме взвода духовной жизни, включаются в нем на личностном подъеме.

Душевнонерожденный человек знает «свой интерес», интерес своей Самости и животной личностности и руководствуется в жизни этим интересом. Душевнорожденный человек на уступе чистилища принимает «чужое» за «свое», берет некую «правду», меняет эти «правды» и каждый раз, как впервые, руководствуется ими. Ни там ни там человек не знает, что значит жить своей душевной жизнью, строить «свой мир», а тем более жить в нем и руководствоваться «своей истиной».

Жить своей душевной и духовной жизнью – значит жить соответственно своей одухотворенности и своей особенной сторгической жизнью. Это и особость нравственных установлений, свое переживание добра, чуткость своей (а не надетой на себя) совести, особое сопереживание к определенного рода чужим бедам и свой, себе соответствующий выбор направления деятельности сердца, своя задача в сторгической связи и, наконец, своя сторгическая любовь, направленная навстречу тому, кого сторгическая душа ждет и заранее знает в себе. Любовь на подъеме личностного рождения, любовь личностного рождения – неповторимое состояние жизни, в котором сторгическая связь осуществляется сама собой, без особых на то усилий. Достаточно узнать «свое другое Я» и не ошибиться.

Своя жизнь – это выявление и усиление характерных особенностей своего стиля одушевленности и интуиция на родную душу, вместе с которой только и можно создать новую совместную одушевленность и новое сторгическое существо. «Своя жизнь» неспроста приурочена к сторгическому осуществлению жизни высшей души.

Если человек и бывает целокупен и монолитен, то только в пятом периоде «своей жизни», на сторгическом уступе кривой Пути. Сама себя сознающая личность строит себе укрепленное жилище, которое ей надо будет еще обжить, и обжить непременно вдвоем, вместе, в сторгической связи с «другим своим Я».

Вскоре после личностного рождения в человеке наступает равновесие, примирение, необходимое, прежде всего для сторгических дел. Личностно рожденный человек испытывает непреодолимое стремление продолжать жить душою непременно вместе, вдвоем – в сторгии с другим Я. Свой глубинный личностный мир создается на волнах сторгического осуществления. Без создания сторгических связей и сплетений человеку далее на Пути восхождения выжить трудно.

Волна личностного рождения возникает с личностным подъемом и отходит где-то в конце сторгического уступа. Мужское и женское, разъединенные Богом в Эдене, вновь собираются в пару на сторгическом уступе Пути жизни.

Личностное рождение – это вхождение в навигацию земной жизни, избравшую определенную высшую душу эденского существа. Личностное рождение – вселение Эденского Дома на новое рабочее место. В каждом случае он сам решает, какую из своих навигационных сущностей вывести в работу «наружного полукольца», в земную жизнь. Высшая душа вмещает посланца из Эдена в свою личнодуховную сторону и несет его по Пути жизни. При этом общедуховная сторона может уйти в тень или сотрудничать с эденским существом. Так или иначе, но человек с этих пор обретает и несет в себе сознание своей собственной одухотворенности. Обладая таким сознанием, прошедший личностное рождение человек становится способным узнавать и в душах других людей сродственный стиль одухотворенности. Люди, прошедшие личностное рождение, единичны и потому одиноки. В духовной одинокости личностно рожденный человек ищет людей того же, что и он, стиля одухотворенности, ждет вступить с ними в общение и находит или, вернее, угадывает их – чаще всего по книгам, среди давно умерших или далеко живущих от него людей. Эта выявленная в душевной практике острота сознания духовного сродства и есть первый и верный показатель состоявшегося личностного рождения.

Личностное рождение всегда предполагает служение. «Своя жизнь» для личностно рожденного (трехстадийного) человека – это прежде всего «свое служение» – не по очередной идее и не по веянию времени, а по найденному в себе, по узнанной глубинной душевной надобности, делающей сознательной назначающую волю вместе эденского и сторгического существа. Свойство идеального служения – еще один важный показатель состоявшегося личностного рождения.

«Своя жизнь» – это не жизнь эденского существа как такового и не жизнь высшей души самой по себе, а жизнь всего человека. С момента личностного рождения человек являет себя Лицом, помещенным в центр Структуры своего внутреннего мира.

На второй волне Пути жизни личная духовная жизнь и общедуховная жизнь не исключают друг друга и часто совмещаются. Та или иная общедуховная жизнь может быть очень близка и дорога человеку, поставленному в личной духовной жизни на Путь восхождения. Однако высшие субъекты общедуховной и личнодуховной жизни разные; различно и направление духовного развития. Но направления эти после личностного рождения еще отчетливо не расходятся.

После личностного рождения человек, вышедший в третью стадию жизни, впервые получает возможность идти по Пути в присутствии эденского существа, не особенно зная его и его нужды. Эденское существо в трехстадийном человеке признает его «своим» и начинает работать с ним – исподволь передавать ему «свою истину» и «свою жизнь», выковывать в нем его единственное, персоналистическое, неповторимое жизнесознание и мировоззрение.

Сторгическое существо, ставшее высшей душою в начале жизни, имеет не специальное, а общее задание от Общей души. Оно призвано для саморасширения в новом сторгическом существе и к большему наполнению всеобщедуховного сторгического поля жизни. Служение эденского существа – это всегда служение своему Эденскому Дому. У Эденского Дома есть, видимо, типовые дела в земной жизни. Эденское существо получает от своего Дома некоторое задание на земную жизнь, соответствующее надобностям его роста или самосохранения. Это специальное задание включается в движение «своей жизни». Удача в образовании «своей жизни» зависит от исполнения поручения, принятого эденским существом. Особенно подчеркнем, что среди типовых заданий Эденского Дома может быть и специальное задание эденскому существу взрастить нечто важное для Общей души. Разумеется, задание такого рода не категорично и не выполнимо без сторгических дел, участия самой Общей души и, главное, без решения свободной воли вышедшего в данную навигацию эденского существа или того, кто способен воздействовать на него.

При личностном рождении эденскому существу еще не назначена цель для дальнейшего восхождения. Эденское существо решилось выйти в навигацию, но окончательно не заложилось на выбранного человека и не приняло к исполнению определенное задание от Эденского Дома. Это задание оно получит и примет позднее – на подъеме ли Пробуждения или на подъеме духовного рождения.

Для продолжения Пути, для его нового подъема, подъема Пробуждения нужно особое решение эденского существа (или его Эденского Дома?). Принимается это решение в «первой критической точке» Пути, на которой лет в тридцать семь нормативно завершается сторгический уступ второй волны Пути. Сторгическое существо к этому времени должно быть создано и готово работать совместно с эденским существом.

Как принимается решение в первой критической точке – неведомо; этого, я думаю, узнать нельзя. Не исключено, что задача достижения высших ступеней Пути тут не ставится. Решается вопрос схождения с Пути после этой критической точки. Большинство личностно рожденных людей навсегда остаются трехстадийными людьми. Что, впрочем, достаточно высоко по меркам человеческой жизни.

Подъем третьей волны Пути – подъем Пробуждения. Это самый крутой подъем на Пути, на котором человек переживает максимальное ускорение духовного роста. Перед отвесной скалой подъема Пробуждения – в 39–42 года – останавливаются большинство тех, кто прошел личностное рождение. Да и для всех людей это всегда яркая пора жизни – по яркости ли процессов в сознании или обновленной и обостренной яркости чувств. Для идущего по Пути человека годы эти – время откровений и главных мыслей, определяющих дальнейшую душевную и духовную жизнь. Только теперь человек впервые подлинно осознает суетность своей жизни и земной человеческой жизни вообще. Он словно возносится на высокую скалу, оглядывается вокруг себя, на себя и стремится понять: где он и что с ним?

С момента личностного рождения, все четвертое десятилетие жизни человека эденское существо как бы находится в состоянии утробного развития. И выходит из него (как бы «рождается») в начале подъема Пробуждения. И тотчас впервые окунается своим разумом в земную жизнь. Идущий от эденского существа Свет Сознавания заново озаряет жизнь на подъеме Пробуждения, вспыхивает так ярко, что человек по-новому зрит жизнь – зрит и ужасается на нее. Первое, что видит человек в полной яркости озаряющего Сознавания, – это Тьма жизни. Откровения сорокалетнего путевого мужчины мучительны и трагедийны, они обращены к тайне Зла, его силе в Мире и, что надо отметить, обязательно находят свой ракурс взгляда на Зло и свою личностную тему его раскрытия. Эту точку на Пути мы называем точкой темного откровения (40 лет на нормативной кривой восхождения).

После состояния отчаяния и безысходности темного откровения и даже в результате его наступает светлое откровение, при котором человек в первый раз познает глубины своей души.

Для «познания себя» необходимо подлинное освещение – освещение Светом озаряющего Сознавания. Только оно дает ясность взора. Но источник этого Света находится не в человеке, а в Эдене и в эденском существе. Ясность и яркость взора можно обрести только после. Лучи озаряющего Сознавания многократно усиливают человеческие возможности постигновения своего внутреннего мира и дают взгляд, при котором только и могут ставиться основные вопросы человеческого существования.

В светлом откровении человек узнает, что в глубине его реально существует некто, кто не есть его душа сама по себе и к кому душа его способна быть только причастна. До светлого откровения это обстоятельство сколь угодно могло быть предметом умозрения, воображения или мистической интуиции. Но только здесь это узнается в прозрении. В силу этого прозрения человек сознает свою ответственность перед тем Существом, которое живет в нем. Духовная жизнь после светлого откровения – жизнь ответственная.

После тревог подъема Пробуждения, на уступе плато Пути наступает пора затишья, затишья в зрелости душевной. Вышедший на этот путевой уступ человек, несмотря на сознание своей высшей ответственности, стабилен и удовлетворен тем, что он есть и что есть в нем. Прекрасная пора для творчества! Кажется, что это ровное и глубокое течение жизни навсегда. Тут-то, в благостную пору обладания полнотой душевных сил своих, мужчина незаметно для себя проходит то, что в учении о Пути мы назвали главным перевалом человеческой жизни. До этого он шел в гору, в жизнь и видел смерть где-то за горным перевалом. Теперь же он перешел рубеж и спускается с горы, сходит с жизни и видит смерть прямо перед собой, обретает ощущение своей смертности, ее законной, данной в самоощущении неизбежности, конечности своего срока жизни.

После 50 лет человек уже выходит из естественного пути жизни и входит в зону Пути, в которой оптимальное восхождение еще не установлено и в которой практически нет опорных точек. Кривая Пути восхождения человека пока размечена только наполовину. В путевом отношении человек как таковой не достиг такой зрелости, которая необходима для уверенного продвижения по духовному пути жизни.

«Вторая критическая точка» на кривой восхождения замечательна тем, что она делит всю дистанцию личного духовного восхождения на размеченную и неразмеченную, только размечаемую. Именно здесь, лет в пятьдесят, человек окончательно определяет вектор своей духовной жизни: затухать ли ей, переключаться ли в Общую душу или далее восходить на Пути личной духовной жизни. Примечательно, что к этому времени приурочено угасание мужской сторгической воли, резкое ослабление которой началось в первой критической точке. Новые сторгические связи уже не образуются и сама способность к ним в значительной степени атрофирована.

С точки зрения Пути восхождения видно поразительное явление: явная преждевременность старения человека. Лишь к шестидесяти годам он становится на духовный путь жизни, то есть начинает жить настоящей духовной жизнью; но происходит это тогда, когда плоть, жизнь которой есть нечто постороннее для высшей души, уже отсчитывает человеку последние годы. Не может такого быть, чтобы смерть плоти обрывала только-только начавшуюся духовную жизнь, ради которой создан человек. Значит, субъект духовной жизни на Пути восхождения – эденское существо – проходит ряд навигаций земной жизни. Это не реинкарнация «животной личности», старение и смерть которой не преждевременна. Преждевременность земной смерти указывает на то, что для эденского существа назначена не одна навигация в высшей душе.

Новая навигация нужна эденскому существу для осуществления разного рода дел в человеке. Прежде всего – для достижения более высокой ступени Пути восхождения. Для этого-то эденскому существу необходимо начать сызнова и с иной нацеленностью. Каждый выход эденского существа в человека устремлен на свою путевую вершину и имеет свое место в ряду устремленности эденского существа на Пути восхождения. Не думаю, что имеется нацеленность на душевное рождение. Но есть исходная направленность на установление связи эденского существа и сторгического существа в результате личностного рождения. И конечно, есть особая нацеленность на духовное рождение, на образование духовного Я. Есть у эденского существа и высшее предназначение, реализовываемое в его последней навигации. Последняя навигация не может быть сорвана человеком.

Нет сомнений в том, что эденское существо высшей души Льва Толстого вышло в последнюю навигацию земной жизни для достижения в ней высших ступеней общедуховной или личнодуховной жизни.

 

9(24)

Женщина, разумеется, не менее мужчины способна нести в себе эденское существо. Проходящее Путь эденское существо выходит в женскую душу столь же свободно, что и в мужскую. Путь восхождения у человека, женщина он или мужчина, один и тот же. Но кривая Пути жизни человека ориентирована не по хроносу, не по физическому времени, а в первом приближении по тому времени, в котором живет плоть, по плотскому времени. Уравнивание плотской жизни мужчины и женщины неправомерно. Ровесников мужчину и женщину нельзя сравнивать ни плотски, ни душевно. Они не сверстники. К тому же плотское время, в отличие от хроноса, течет неравномерно. Потрясения плоти (скажем, от болезни) и, следовательно, плотского времени неизбежны и нужны на Пути, как мужчины, так и женщины. Но у мужчины они одно из условий существования, «нормально» искажающих график его Путепрохождения. Для женщины же броски плотского времени (или их отсутствие) – основа исчисления расписания Пути, сам его график. По одному этому ясно, сколь сложно говорить о графике Пути жизни женщины.

В общем случае женщина, скажем, в 20 лет плотью прожила попросту больше, чем к этим годам прожил мужчина. Она старше его. У женщины иное плотское время, чем у мужчины, и оно не столь жестко и не столь линейно связано со временем физическим. График её Пути пластичен и в немалой степени зависит от процессов в её плоти: беременности, брачной жизни, развития чувственности и более всего, конечно, материнства. Есть отличие в самом течении плотского времени у замужней и незамужней, у рожавшей и воспитывающей детей женщины и у женщины не носившей, не рожавшей и не кормившей. У родивших в 15, 20, 30 лет течение плотского времени различно, женщина входит в беременность в одном возрасте плоти, рожает уже в другом, а кончает кормить грудью, наверное, в третьем. Никогда не знаешь и всегда страшно, какой она выйдет после родов, будет ли соответствовать себе, в чем и как. Роды для женщины, как правило, бросок из одного возраста в другой, и бросок, к которому она может быть душою готова или не готова.

Женщина, если психофизиологически она отреклась быть женщиной, способна идти по расписанию мужского Пути. И то с большими оговорками. Так, сторгический период мужчины, как мы уже говорили, длится лет десять, примерно с 27–28 до 37–38 лет. Чего не скажешь о женщине. Сторгическая воля женщины может быть реализована и в 50, и в 55 и даже в 60 лет. Сторгический период в жизни женщины длится лет 35–40 и может начинаться уже лет в шестнадцать. Это, правда, исключение. Большинство женщин готовы к сторгии только к 20 годам. Что все же на семь лет раньше, чем начинается сторгический период Пути мужчины.

Умозрительно говоря, плотское время женщины относительно физического времени идет быстрее, чем у мужчины. И потому мужской график Пути женщины спрессован так, что ставит под вопрос саму возможность такого Путепрохождения. Женское душевное рождение – 13 лет, первая развилка – в 16, «низина» жизни лет в 18–20, начало второй путевой волны и личностное рождение – в 23–24 года. Никакой мужчина не выдержал бы такого темпа. На начало подъема Пробуждения обязательно сказывается сторгический сюжет жизни женщины. Темное откровение, если оно и бывает в женской жизни, то связано с ее сторгической жизнью, что, с одной стороны, более укореняет ее высшую душу в режиме личной духовной жизни, а с другой – делает неопределенной точку ее темного откровения на графике Пути. Третья стадия ее Пути совершенно размыта. Если первая критическая точка еще угадывается (к 30 годам), то вторая – совсем не видна. Сличение хода женского и мужского Пути жизни условно и непродуктивно.

Женский Путь восхождения и мужской Путь восхождения нельзя сравнивать и по другой, куда более веской причине: в мужской высшей душе и в женской высшей душе действуют разные эденские существа. Сторгические существа Общей души – бесполые. Иное дело эденские существа. Есть мужские эденские существа и есть женские эденские существа. Мужское эденское существо призвано трудиться на Пути восхождения. Бывает, что в женскую душу вносится мужское эденское существо (как бывает и наоборот) и женщина принимается проходить Путь восхождения в мужском качестве, словно она мужчина. Но такой Путь, как и всякая духовная аномалия, склонен застревать или извращаться.

Женское эденское существо призвано трудиться в другом, нежели мужское, роде Пути восхождения – в Сопутстве. Сопутство – не совокупность мужского и женского Пути и не приложение к мужскому Пути. Сопутство, по меньшей мере, равноценно, равносовершенно и равнодостойно Пути. Или выше его по духовному достоинству и по тем задачам, которые стоят перед ним.

Как мы говорим о «путевом» (или непутевом) мужчине, проходящем (или не проходящем) Путь восхождения, так мы можем говорить о «сопутевой» (или несопутевой) женщине, способной или не способной к Сопутству. Сопутство – двуединое духовное восхождения «путевого мужчины» и «сопутевой женщины». Сопутство в основном обеспечивается сопутевой женской душой. Об этом мы ниже будем говорить особо.

В значительной степени книга эта – о сторгии в тех видах, которые встречаются при изложении судьбы Льва Толстого. В предварительном порядке мы различим два типа сторгии: сторгию допутевую и сторгию путевую. К допутевой сторгии, принципиально говоря, способны все люди. Низшее состояние допутевой сторгии – допутевая «бытовая» сторгия. Она основана на сторгическом соприкосновении при постоянном присутствии одного человека в жизни другого, на продолжительной душевной и телесной близости друг к другу. Если не окончательно упущено время, отпущенное для сторгической самореализации, то благо сторгического соприкосновения того или иного рода доступно каждому. В сторгическом соприкосновении возникают разнообразные процессы, которые заполняют сторгическое поле жизненности, всеобщедуховное или общедуховное. Сторгическое соприкосновение – еще не сторгия, а предварительный этап сторгического строительства, на котором застревает добрая половина человечества.

Сторгическое соприкосновение самопроизвольно. Для образования каждой последующей ступени сторгии должны быть приложены специальные и целенаправленные душевные усилия, тем большие, чем выше сторгия, ими создаваемая. Сформированное в сторгическом единении новое сторгическое существо возникает не само по себе, не по натуральной необходимости, а в работе взаиможизни высших душ.

Высшее состояние допутевой сторгии достигается в процессе саморасширения сторгического узла до того предела, за которым сторгическое образование (узел или клетка в сторгическом поле жизненности) становится годным к принятию в себя эденского существа – несет в себе «место» эденского существа. Носитель «места» эденского существа склонен к душевному рождению, но восходить далее по Пути, стать двухстадийным человеком не способен. Одностадийные душевнорожденные люди выполняют сторгическую работу мощнее и продуктивнее, чем душевнонерожденные. Они свидетельствуют о наличии «эденских мест» в данной общности или Общей душе. Созданное в душевнорожденности новое сторгическое образование по мощи и полноте жизненности отличается от сторгического образования, порожденного душевнонерожденными людьми. Это высший род допутевой сторгии, сторгии уже предпутевой.

Выходить или не выходить в навигацию земной жизни, когда и в кого выходить, решает (при обязательном наличии «эденского места») само эденское существо, и решает в своих целях. И все же недаром оно включается в высшую душу при личностном рождении мужчины, совпадающем с началом его сторгического периода. При нормальном Путепрохождении эденское существо участвует в зарождении нового сторгического существа и далее работает вместе с ним. Для описания совместного действия эденского существа в высшей душе человека или эденского и сторгического существ отчасти подходит с древности применявшийся к внутридушевной жизни образ всадника на лошади. Важно как взаимодействие всадника (эденского существа) и лошади (сторгического существа), так и глубина взаимодействия высших душ, порождающих сторгическое существо. Строптивая лошадь сторгического существа способна не желать следовать поводьям эденского существа. Но при достаточной глубине и полноте взаимодействия сторгических воль высших душ сторгическое существо не может не служить Пути восхождения эденского существа и становится необходимой ему. Вместе с этим и сторгическое существо получает от эденского существа не только направление развития, но и большую полноту и зрелость. Это и есть путевая сторгия – Сопутство. Сопутство резко увеличивает земные возможности эденского существа, делает его работу более напряженной и продуктивной.

В путевой сторгии участвуют двое. Один (обычно мужчина) является носителем эденского существа и проходит Путь восхождения. Другой (обычно женщина) осуществляет многообразные сопутевые функции. Но не только. В путевой сторгии возникает особый и отличный от Пути восхождения род духовного роста и восхождения двух сторгически связанных людей – вместе и всадника, и лошади – восхождение в Сопутстве. Для Сопутства необходимы, с одной стороны, прошедший личностное рождение и далее активно восходящий мужчина – путевой мужчина и, с другой стороны, способная к Сопутству женщина – сопутевая женщина. Это совершенно особенный тип женской одухотворенности.

Всякая нормальная женская душа стремится к сторгическому единению с мужчиной. Но большинство женщин не годны для путевой сторгии, не способны на Сопутство. Есть среди них и антисопутевые женщины, пригодные к допутевой сторгии, но активно и агрессивно противящиеся сопутевым посягательствам мужской души. Они не переносят всадника на себе, брыкаются, сбрасывают его. Попасть на антисопутевую женщину – беда восходящего мужского духа. Кроме прохождения Пути у мужчины есть другая настоятельная духовная задача, связанная с осуществленным Сопутством. Драматизм духовной жизни мужчины усугубляется его полной невозможностью самому и по своей воле создавать Сопутство. Мужской дух стремится свить гнездо в женской душе, но сделать это не может, пока на то не будет санкции ее духа. Когда мужская душа становится зависимой от антисопутевой женской души, то неизбежно возникает ситуация, серьезно угрожающая его Путепрохождению.

Сопутевой женщиной надо родиться и затем стать ею. Это особая участь и особый процесс духовной жизни женщины.

На определенном этапе сторгического строительства зрелый мужской дух предлагает себя женской душе и ждет отклика. Не он ее, а она берет мужской дух в Сопутство. Она же и осуществляет Сопутство и за него ответственна. И сама постановляет, в какой степени Сопутства надлежит ей быть с ним. Эденское существо в мужской душе по большей части само решает, быть или не быть следующему этапу Пути. Но не его эденское существо решает, вызревать или не вызревать ему в недрах женской души. Женская одухотворенность сама становит эденское существо мужчины в своем лоне. Но прежде, правда, нуждается в духовном оплодотворении мужчиной. Драматизм личной духовной жизни женщины – это драматизм зависимости духовно более автономного женского существа от духовно менее автономного мужского существа.

Сопутевая жизнь так же многообразна, как и любого рода сторгическая взаиможизнь. Женская душа в Сопутстве сторгически подключается к мужской душе и заодно с ней проходит его Путь. В сопутевом единении есть свои стадии и вершины, достигаемые во взаимоодушевлении и взаимоодухотворении мужской и женской души. Их свитость в Сопутстве сама обладает пробойной путевой мощью. Восхождение на Пути жизни несомненно рассчитано на дополнительную путеносную мощь свитости душ в Сопутстве. Без непосредственного участия женской одухотворенности мужской Путь однобок, ослаблен и, как правило, неудачен.

Мужское начало в Сопутстве указывает женскому началу, что ему делать в жизни. Сопутство воспитывает в женщине душевную потребность, в силу которой она склонна внедрять (нередко прямолинейно) в практику жизни все то, что возвещает ей (не ей лично, так – всем) мужской дух.

В Сопутстве участвует одно эденское существо – как правило мужское, на котором и выставлено ударение сторгического взаимодействия. Но возможно и другое Сопутство, когда не только мужская, но и женская высшая душа несет в себе женское эденское существо. Тогда параллельность и взаимодействие Пути и Сопутства осуществляют два эденских существа, мужское и женское. Их свитость есть высший род сторгии. Следует различать Сопутство, в котором участвует одно мужское эденское существо, и земное Сопутство эденских существ, Сопутство эденской сторгии или эденскую сторгию.

Путевая сторгия и ее Сопутство – метафизичны. Сопутство эденской сторгии и ее результат – мистичны. На вершине эденской сторгии земной жизни добывается мистический результат для глубин сверхземной жизни.

Рождение сторгического существа – первейший и главнейший акт, жизненно необходимый для Общей души и ее общедуховного пласта. Свитость мужской эденской души и женской эденской души – иное и куда более высокое образование, чем общедуховная сторгия. В Сопутстве эденских существ образуется их двуединство, а не новое сторгическое существо. Вернее, и оно образуется, но не как результат эденской сторгии, а как побочный результат, как результат взаимодействия высших душ, столь важный для Общей души; или, быть может, как предварительный и промежуточный этап строительства Сопутства эденской сторгии. Двуединство эденской сторгии имеет сверхчеловеческие задачи. Оно рожает не в земной Обители. Мы еще будем иметь случай сказать об этом.

Сопутство любого вида – высочайшее благо, даваемое свыше и эденскому существу, и человеку. Сопутство – Божья милость. Нужно особое благословение, чтобы найти сопутевого ближнего и войти с ним в Сопутство.

Путь и Сопутство венчаются разными вершинами. И в присутствии эденского существа высшая душа может по каким-либо причинам не производить сторгическую работу или потерпеть неудачу в ней. Тогда эденское существо совершает полукруг земной жизни и возвращается в Эден, проходя одиночный Путь восхождения. Одиночный Путь восхождения – восхождение мужского (реже, женского) одинокого эденского существа, самого по себе стремящегося к своей вершине. Сопутство – и особый род Пути восхождения женского эденского существа, и высшей род сторгии. На этой вершине – вся полнота единения двух эденских существ, мужского и женского.

Без могучей сторгической поддержки одиночный Путь восхождения становится делом весьма и весьма рискованным. Хотя впечатление такое, что кто-то свыше вынуждает человека совершать почти непроходимый одиночный Путь. Множество неудачных попыток такого Путепрохождения только указывает, насколько величественно достижение его вершины. Может показаться, что Толстой неожиданно и поспешно покинул поприще личной духовной жизни для другого духовного поприща. На самом деле Толстой до конца дней оставался верен движениям личной духовной жизни и ее принципам. Переход на вселенскую духовную жизнь совершен им не по необходимости, продиктованной расписанием Пути восхождения, а в результате неудачи личной духовной сторгии.

На восьмом десятилетии жизни Толстой сменил ход своей духовной жизни и взял курс к вершинам вселенской духовной жизни, находящимся вне человеческой жизни как таковой. Я думаю, что такой поворот неизбежен для одиночного Пути восхождения; верха, достигнутые в лоне вселенской жизни, закономерны для Путепрохождения, совершаемого в одиночку. Сторгическая любовь к Богу – абсолютная вершина Пути восхождения личной духовной жизни, не поддержанной созданным вместе с другим человеком сторгическим существом. То обстоятельство, что Толстой на поприще вселенской духовной жизни явил (хотя и по-своему) то, что не раз было явлено человечеству до него, с одной стороны, показывает, насколько одиночный Путь восхождения свойственен состоянию духовного развития человечества, а с другой – указывает на неудачи в метафизической биографии Льва Толстого.