Поскольку спать Ленка легла с заходом солнца, то проснулась она с его восходом. Смутно вспомнила, что девчонки завалились в палатку уже под утро, но решила все равно шуметь поменьше и поскорее убраться из палатки: вдруг еще проснутся и увяжутся с ней к роднику, а она еще не насытилась одиночеством.

Солнце только начало показываться из-за гор, на небе не было ни облачка, а воздух был свежий и мягко-прохладный. Ленкины губы сами собой расплывались в блаженной улыбке. «Вот оно, счастье», — сладко потянулась Ленка. Но счастье было все же не совсем счастьем, а скорее полусчастьем или даже четвертьсчастьем. У Ленки неожиданно появилось ощущение, что она. проплакала всю ночь — в горле все еще стоял предательский комок из слез и соплей. Она даже провела рукой по глазам, глаза были не опухшие — значит, не плакала. «Если бы только он был сейчас не в соседней бухте, а вот в этой палатке… Все же Меганом без него — это не мой рай». Усилием воли Ленка остановила поток этих мыслей. Она вовсе не собиралась кукситься и заново влюбляться в бывшего мужчину своей мечты. Вместо этого она собиралась к роднику. Через несколько минут она уже лезла в гору, будучи в прекрасном настроении, и с головой, свободной от любых мыслей. Когда она не спеша добралась до родника, солнце уже вовсю припекало, поэтому первым делом Ленка ринулась к струйке ледяной воды — умыться, напиться — чтобы потом обязательно заболело горло.

— Ты меня просто преследуешь, — раздался из-за ее спины смеющийся голос.

Ленка не спешила оборачиваться, она и так знала, что это Кораблев. На этот раз он был без девушки.

— А где Юлю потерял? — на всякий случай спросила Ленка. «А то сейчас как вылезет, как выпрыгнет из-за куста».

— А она раньше двенадцати не просыпается.

— Тяжело тебе с ней, — с демонстративным сочувствием заметила Ленка.

— Мне с ней легко, — парировал Кораблев, — надо же когда-то друг от друга отдыхать — вот и отдыхаем первую половину дня.

Ленка поморщилась. «И зачем я веду себя так, будто я ревную, хотя ни капельки не ревную», — злилась она на себя. В воздухе повисло какое-то ненужное напряжение. Ситуацию быстро спас Кораблев:

— Кстати, если ты не спешишь никуда, мы можем прогуляться.

— Ты с ума сошел, Кораблев, куда я тут спешить могу? — засмеялась Ленка с облегчением. — Пойдем погуляем, только давай уж вниз гулять, вверх я лезть больше не хочу.

Ленка совершенно искренне забыла, что вызвалась принести воду к завтраку.

Они шли вдвоем с бывшим мужчиной ее мечты по мысу Меганом. Ленка и мечтать об этом не могла еще сутки назад! Она никак не могла наговориться, рассказывала в подробностях, как они ехали, как общались с гаишниками и пограничниками, как заблудились в Харькове, как с Людой она спускалась с горы, как она чуть не умерла от страха и как они всерьез собирались звонить спасателям. Кораблев слушал ее с неподдельным интересом и радостью. Ленка не любила много говорить на серьезные темы или рассказывать о себе. Обычно ему приходилось клещами вытягивать из нее предложения, состоящие больше чем из трех слов. А сейчас Ленка все рассказывала и рассказывала. Она слишком долго и слишком сильно хотела, чтобы он был здесь, и слишком часто уже рассказывала ему все это в своих мечтах, так что теперь просто повторяла рассказ вслух. Он посмотрел на нее с хитрым прищуром:

— Какая-то ты сегодня странная.

— Да, наверное, я странная. Вообще, это все странно, не находишь?

— Что «все»?

— Ну, хотя бы то, что мы с тобой уже два дня подряд встречаемся, да еще и в Крыму.

— А, нет, это не странно как раз. Если посчитать вероятность этих встреч, думаю, она получится достаточно высокой. — Кораблев на корню пресек Ленкины намеки на «проделки судьбы».

— Ой, Кораблев, давай не будем ничего считать, чертить и прогнозировать, а? — немного раздраженно попросила Ленка.

Кораблев был «физиком» до мозга костей, и логика у него была железная. Все события в жизни он объяснял и понимал с помощью этой самой логики. Иногда Ленку это восхищало, иногда раздражало, а сейчас ей просто не хотелось слушать умных речей.

— Но ты все равно очень странная сегодня. Жаль, что нам уже пора возвращаться.

Ленке тоже было жаль почти до слез. Она не поверила своим ушам, когда, вместо того чтобы молча уйти, Кораблев не только сказал «пока», но и предложил:

— Слушай, а давай завтра опять встретимся на том же месте в то же время? — И опять посмотрел на Ленку необыкновенно пронзительно, щурясь хитро и загадочно.

Как же хорошо знала Ленка этот взгляд! Взгляд, означающий, что в данную конкретную минуту она чем-то его зацепила, что в эту самую минуту она ему интереснее, чем все остальные женщины, живущие на этой земле. Ленка безумно любила этот взгляд. Может быть, именно за него она любила и самого Кораблева.

— Хорошо. До завтра, — ответила Ленка без раздумий.

Когда ровно в двенадцать Ленка вернулась к своим попутчикам, завтрак был уже не только приготовлен, но и почти съеден.

— Ну и где ты шлялась? — ехидно спросила Машка.

— К роднику ходила, — спокойно ответила Ленка.

— Мы туда тоже ходили, и тебя там не было, — не унималась Машка.

— Я долго ходила, кругами.

— Лен, мы уже беспокоиться начали, — вежливо заметила Люда. — Ну записку хоть бы оставила.

— Хорошо, завтра оставлю вам записку.

— Так ты еще и завтра шляться пойдешь? — продолжала Машка допрос.

Ленке не очень хотелось рассказывать про свидание с мужчиной ее мечты, но, поняв, что в покое ее иначе не оставят, все же рассказала.

— А, ну теперь понятно, почему ты так сияешь, — с видом эксперта отметила Машка.

— Сияю я, видимо, потому, что у меня лицо на солнце обгорело, — ответила Ленка. — Пойду искупаюсь.

— Лен, а завтракать ты не будешь? — спросил Валера своим мягким голосом со своего второго плана.

Есть Ленке не хотелось, она никогда не ела до обеда, даже в Москве. Плыть далеко Ленке тоже не хотелось — она побарахталась около берега, поучила собаку уму-разуму и пошла валяться в гордом одиночестве в тени большого камня. «Вот она, мудрость, — мечтательно думала Ленка, — когда лучший отдых — это полежать с книжкой в руках, а еще лучше — поспать, а не бежать куда-нибудь, все равно куда, лишь бы сломя голову». В своей обычной жизни Ленка никогда не отдыхала лежа с книжкой в руках и уж тем более не спала днем.

Вечер наступил неожиданно быстро — Ленка даже не успела помаяться от безделья. Весь день она читала «Письмо незнакомки» Стефана Цвейга. Читала на немецком, без словаря, хотя немецкий язык она знала очень приблизительно. Она его хорошо понимала. В переводы она не верила. «Перевод — это пересказ, близкий к тексту».

Он может быть хорошим, может быть плохим, но это всегда только лишь пересказ, — часто говорила Ленка Машке, — это из серии «Не люблю я Моцарта». — «А где вы его слушали?» — «Да мне вчера сосед наиграл». Машка дулась и продолжала переводить многочисленные любовные и детективные романы. Она-то точно знала, что она не пересказывает, а переводит.

Ленка читала историю любви, которой восхищалась, в возможность которой трудно было поверить, но Ленка верила. Она вообще до сих пор верила в любовь. Как-то еще в глубокой юности она расписала стены своей комнаты фразой «Только любовь имеет смысл» на всех языках, на которых могла написать. Надписей давно уже нет, но уверенность в ней осталась. Она слишком давно не влюблялась. Ни в кого после мужчины ее мечты. Ленке стало грустно почти до слез, что она никогда и никому не сможет написать такого письма, которое она сейчас читала у Цвейга. Не сможет не потому, что литературного таланта не хватит, а потому, что любить вечно Ленка, кажется, никого не собиралась. «Надо будет попытаться выяснить, как Цвейг умудрился так тонко передать душу женщины в этом письме, — отметила про себя Ленка. — Может, зря Пушкину приписывают лавры единственного мужчины, постигшего тайны сложной женской души?» Так она и читала, а мысли ее бегали от чужой истории любви к собственной.

Из приятных книжных грез ее вырвал мягкий голос, который прозвучал неожиданно близко.

— Девчонки, вы ужинать собираетесь? — спросил Валера, обращаясь непосредственно к Ленке.

— Я буду, но мало, — помедлив, ответила Ленка.

— Она у нас малоежка, — прокричала из воды Машка, — а вот мы с Людой будем есть много.

— Хорошо, тогда я начинаю готовить ужин, — домохозяйским тоном и все таким же мягким голосом ответил Валера. — Надеюсь, вы мне доверяете этот сложный процесс?

— Доверяем, доверяем, — в один голос радостно ответили все трое, и даже Динка решила гавкнуть за компанию.

— Все же приятно, когда о Тебе заботится мужчина, пусть даже и посторонний, — вздохнула Люда, когда девчонки уже «стучали ложками» на импровизированной кухне в ожидании ужина.

— Ну не знаю, не знаю, я бы не говорила так однозначно, — усомнилась Машка.

У Машки было свое отношение к «мужчинам, которые заботятся».

* * *

С Мишей она познакомилась очень романтично — на собачьей площадке. Машка вряд ли тянула на «даму с собачкой». То есть она-то тянула на «даму», а вот Дина на «собачку» — ну никак. У Миши же собачка была именно собачкой — маленькой, лысенькой, кажется, даже карманной супермодной породы. Маленькая собачка Машку смутила — она не доверяла мужчинам, которые в кармане носят собачек. Но сам Миша был из серии «идеальных кандидатов», причем кандидатов во что угодно: в мужья, в любовники и даже в мастера спорта. Он был идеален во всем. Владелец собственной юридической фирмы, новеньких «бентли» и «роллс-ройса». У него были шикарная квартира на Ленинском и не менее шикарный дом в Жуковке. К тому же он был идеально красив и спортивен. И, что самое невероятное, при всем этом великолепии Миша был совершенно не женат, не стар и без тараканов в голове. Отношения с идеальным мужчиной развивались по идеальному сценарию: он дарил Машке цветы, водил ее в дорогущие рестораны и на премьеры в театры, куда билеты нельзя было достать в принципе. Машка не любила рестораны и театры, но какой же без них идеальный роман? Любая нормальная девушка под тридцать в данной ситуации действовала бы по принципу «хватать и бежать». Куда бежать? В загс, разумеется. Машка тоже была нормальной, но только по ее собственному мнению. Нормальную Машку совершенно ненормально бесило в Мише только одно: он заботился о ней, как о больной. Когда она болела на самом деле, он поил ее чаем с малиной, ставил горчичники и мерил температуру. Когда она не болела, он встречал ее, если она поздно возвращалась, провожал ее, если она поздно от него уходила, хотя Машка всегда ездила на машине.

— Нет, вы не понимаете, — объясняла она подругам, которые ее действительно не понимали. — Я не могу, когда обо мне так заботятся. Мне нужна свобода. Мишка вроде и неплохой, но он же такой правильный! Мне с ним скучно.

Чаша Машкиного терпения переполнилась, когда ее идеальный мужчина предложил встретить ее из аэропорта в шесть часов утра. По Машкиным понятиям, ни один нормальный человек не будет вставать ради другого в такую рань. Машка сказала, что ее встречать не надо. Она больше никогда не отвечала на его звонки. Официальной причиной расставания было «Мне с ним скучно». Ленке казалось, что она просто его не любила. А вот он ее любил. Это точно.

* * *

Валера не претендовал на роль идеального Машкиного мужчины, поэтому его заботу Машка пережить могла, тем более что ужин оказался очень вкусным. Они ели макароны с мидиями и пили вино. Красное крепленое домашнее вино — такое Ленка пила только в Крыму. Машка домашнего вина вообще никогда не пила. Люда засомневалась, вспоминая. Но это было и не важно. Вино медленно, но верно начинало туманить сознание и прояснять чувства.

Ленка не отличалась особой кокетливостью. Она не умела строить глазки, заигрывать и показывать свою заинтересованность, особенно когда мужчина ей по-настоящему нравился. Зато она умела острить, ставить своими остротами в неловкое положение мужчин, к которым была равнодушна. Особенно когда хмель ударял в голову.

— Скажи, Валера, а какие женщины тебе нравятся? — спросила Ленка искусственным тоном прокурора на допросе.

Валера замялся, даже покраснел. Ленка не общалась с ним весь день, а вино еще не настолько затуманило голову, чтобы не засмущаться от такого вопроса малознакомой девушки.

— Ну, если честно, то примерно такие, как вы, — робко, но честно ответил он.

Девчонки прыснули со смеху.

— Замечательно, я же говорила вам, девчонки, что мы тут все одинаковые. Никакого разнообразия. Примерно среднего и ниже среднего роста, примерно широкие бедра и узкая талия, ну и грудь присутствует. — От этих Ленкиных слов Валера смутился окончательно и принялся пить вино большими глотками.

— Да, все же мужчины намного проще устроены, чем женщины, — весело вздохнула Люда. — Я вот давно заметила, что все вы делитесь на три подвида: те, кому нравится большая грудь, те, кому нравится большая попа, и третий, на мой взгляд, самый отсталый подвид — это те, кому нравятся длинные ноги.

— Вот видишь, Валера, ты у нас из продвинутого вида, тебе длинные ноги не нравятся, потому что у нас они совсем даже не длинные. — Машке понравилась идея смущать Валеру.

Содержание алкоголя в крови Валеры наконец достигло того уровня, когда он перестал краснеть от смущения и начал краснеть от опьянения. И тогда он решил вступить в беседу:

— Да, вы, товарищи женщины, сложно устроены. Вы внимания на внешность не обращаете, вас душа и мозги интересуют.

— Да ну, чушь какая! — возмутилась Ленка. — Интересует нас внешность, только у нас подход более комплексный. Мы все сразу оцениваем, а не по частям, как вы.

— Что-то вы на меня все втроем набросились, мне одному не справиться, — сдался Валера. — Ну ничего, вот завтра мой друг приедет.

«Или все же гей? — промелькнуло у Ленки в голове. — Если и у друга будет такой же мягкий голос, я этого не вынесу».

— Друг? Что за друг? — поинтересовалась Машка. Она вообще на удивление интересовалась Валерой.

— Друг детства. У нас отцы вместе служили. Мы-то потом в разных городах жили, но в гости хотя бы раз в год друг к другу ездим. Он биолог.

В Ленкином больном воображении возник, как и полагается, типичный биолог: невысокий, пухленький, непременно в очках и почему-то с сачком. Ленка улыбнулась сама себе: «И почему я думаю, что биолог выглядит именно так? Сачок-то тут уж точно ни при чем». У нее никогда не было знакомых биологов.

Рассказывать другие подробности о своем друге Валера отказался.

— Он тут в экспедиции был где-то рядом. Сегодня днем я эсэмэску от него получил, когда за дровами ходил. Написал, что завтра утром приедет дней на пять. В общем, все сами завтра увидите.

Разговоры перетекли в ту стадию, которую Ленка терпеть не могла. Полупьяная беседа по душам, когда рассказывают про каких-то друзей и подруг, которых никто не знает, про интересные случаи из жизни, которые никому не интересны. Или все это было не интересно только ей?

— Ладно, я спать пойду, — сообщила Ленка.

— Ты завтра утром опять гулять пойдешь одна? — уточнила Ленкины планы Люда.

— Люда, не одна она пойдет, а с психом своим! Ленка, ну зачем ты время на него тратишь? Спала бы лучше, чем по утрам к нему бегать! — возмутилась Машка. Машка очень редко пила, пьяной она не бывала практически никогда. Как выяснилось, спьяну ее тянуло поучать Ленку.

— Во-первых, я все равно просыпаюсь с восходом солнца, — лениво начала отбрыкиваться Ленка. Как все нормальные и ненормальные люди, Ленка терпеть не могла, когда ее поучали.

— Да ты поди жаворонок у нас.

— Нет, я у вас птица-мутант — сово-жаворонок, — оскалилась Ленка, — во-вторых, время я не трачу, а приятно провожу…

— Нет, Старикова, ты именно тратишь на него свое драгоценное время! Сама подумай, ну какое у вас будущее? Ему слегка за сорок, тебе слегка за двадцать пять. И какую часть своей зарплаты он тратит на алименты, интересно?! — Машка все заводилась и заводилась. — Он псих ненормальный, не верю я в его чудесное исцеление. И вообще, он асоциал. Как ты будешь жить с этим асоциальным типом?! Ваши отношения просто обречены на провал!

— Ну, он хоть стопроцентный гетеросексуал, я надеюсь, — попытался встрять в разговор Валера. — Тогда, может, не так уж и обречены…

— Машенька, наши отношения ни на какой провал не обречены, потому что нет у нас никаких отношений, — медленно ответила Ленка тоном, которым обычно разговаривают с больным ребенком.

— Ага, нет у вас отношений! Так я и поверила! А что же у вас тогда есть? — недоверчиво спросила Машка.

— Не знаю я, что у нас есть. Знаю только, что после общения с ним у меня есть чувство счастья и свободы, — вдумчиво сказала Ленка. — Мне кажется, с ним происходит то же самое.

— Старикова, я не пойму, ты умничаешь или издеваешься? — начала злиться Машка. — Это что, не отношения, по-твоему? Может, еще любовью это назовешь?

— Я сейчас буду долго и нудно умничать — ты, Машка, угадала. И вам меня уже не остановить, — пригрозила Ленка в шутку. — Отношения — это то, что мы «строим», «поддерживаем», отношения могут портиться, они бывают натянутыми, — продолжала умничать Ленка. — А теперь попробуйте скажите то же самое про любовь или любое другое чувство: строить и поддерживать любовь, натянутая или, еще лучше, испорченная любовь. Чтобы отношения сложились, непременно надо идти на уступки, а любовь и уступки совершенно несовместимы. Любовь рождается, живет и умирает внутри каждого, а отношения — они существуют между людьми. Отношения часто подменяют любовь. Иллюзия: людям кажется, что у них любовь, а на самом деле они просто поддерживают отношения. А как убиваются люди, когда отношения заканчиваются! И чего убиваются? Все больше из-за того, что «столько сил вложено, столько тряпок и косметики куплено, а уж сколько ужинов приготовлено» — и все ради поддержания отношений. А он, скотина заморская, ушел к другой.

— А любовь, по-твоему, длится вечно? — опять встрял Валера. Вечно он вклинивается невпопад!

— Ага, конечно! Чтобы любовь была вечной, равнодушие должно быть взаимным. Авторство не мое, — честно призналась Ленка. — Про вечную любовь ничего не знаю, вечно я пока еще никого не любила.

— Фу, Ленка, и где ты только нахваталась этой дешевой философии? — искренне возмутилась Машка. Она признавала только «дорогую» философию в изложении Канта и Гегеля.

— Только что придумала, и для вас она вообще пока бесплатная, а не дешевая, — сострила Старикова, — наслаждайтесь. Все, теперь я точно иду спать. Спокойной ночи.

— Ленка, подожди! Ну неужели ты все еще любишь этого Кораблева? — возмутилась Машка, хотя на этот раз в ее голосе были еще и так не свойственные ей сострадание и участие.

— Нет, кажется, не люблю.

Машка не поверила Ленкиным словам.