Анна

Застенчиво пробиваясь сквозь щель между портьерами, по моему лицу скользнул солнечный лучик. Сначала он нежно коснулся век, щёк, а потом и моих губ. Улыбка расцвела на моём лице впервые за последние две недели. Наконец-то сезон дождей закончился и можно насладиться теплом и солнечным светом.

Как следует проморгавшись, раскрыла глаза. Судя по тому, как палило солнце за окном, сейчас совсем не ранее утро. Улыбка тут же погасла.

― Твою же дивизию, ― вскочила я с кровати как ужаленная, и тут же плюхнулась на пол, запутавшись в одеяле.

Опять проспала!

Взгляд дернулся в сторону будильника.

9.02.

― Да что же это такое, ― побилась я головой о пол.

Обматерив себя, на чем свет стоит, поднялась с пола и двинулась в сторону ванной комнаты, наводить утренний марафет. Одеяло тянулось за мной по полу, поэтому приходилось его иногда подтягивать на себя, чтобы не запутаться в нём и в очередной раз не упасть.

Пока шла, поняла, что мне в принципе всё равно, опоздаю я или нет. Я в кои-то веки выспалась. Так что переживу, если руководство впаяет мне выговор.

Кстати, о руководстве.

Вроде и не пила вчера, но вот хоть убей, но не помню, как вернулась домой. И даже больше… я не помню, как покинула ресторан.

Помню только, как Соколовский сказал, что хочет покормить девочку. Я поняла, что он говорил о моей сущности, только не поняла, как он будет её кормить. Когда я открыла рот, чтобы спросить, как он будет это делать, как меня накрыло войной блаженства и дальше все… пустота. Я не помнила ничего.

Скинув одеяло на пол в ванной, собралась принять душ. И тут же встала в ступоре. На мне не было любимой пижамки. Я была почти нагая. Если не считать нижнего белья, что было надето на мне.

Вывод. Вчера раздевалась не я. А кто-то меня. В этом я была уверена на все сто процентов. В каком бы состоянии я ни приходила домой, я все равно переодевалась и неважно плохо мне или хорошо.

Значит, всё-таки меня доставили домой, и скорее всего это Соколовский.

Чёрт! Ну, ничегошеньки не помню.

Принимать душ передумала и возвратилась назад. А вдруг он ещё здесь? Обследовав территорию, поняла, что в квартире я всё-таки одна. Все комнаты были пусты. Лишь на столике в прихожей лежала очередная записка. Даже гадать не пришлось от кого она. Размашистый подчерк автора говорил сам за себя.

Взяв в руки очередной клочок бумаги, прочла:

«Доброе утро, Анна! Вчера мы так и не договорились, поэтому у Вас есть время подумать. Надеюсь на благоприятный исход для нас обоих. Ключи от квартиры в почтовом ящике.

P.S. Вчера я только уложил Вас спать…»

― Этот мужчина неисправим, ― горестно вздохнула я, смяв записку.

Чувствую, что в покое меня не оставят. И ему будет совершенно наплевать на моё мнение, потому что он уже давно решил всё за меня. Я же не дура, и не вчера родилась, так что прекрасно поняла, о чём гласит последняя строчка: «Вчера я только уложил Вас спать…».

Это тонкий намек, на толстые обстоятельства.

Развернув записку, ещё раз перечитала.

Ну точно … «Надеюсь на благоприятный исход для нас обоих».

Смяв записку, кинула её на тумбу и, развернувшись, пошла в ванную комнату.

― Надейся, ― крикнула я в тишину, успокаивая себя. — А я что-нибудь придумаю. Из принципа просто.

А пока никого нет, можно и помыться.

Когда я выходила из душа, запиликал телефон.

Звонила Ольга.

― Да. Привет. И не говори, что меня ищет Соколовский, ― выпалила я как на духу, пытаясь одной рукой высушить волосы полотенцем.

― Привет, ― засмеялась Ольга. — Представь себе, что не ищет. Он уехал по делам, просил присмотреть за тобой в его отсутствие.

― Да? Это хорошо. А больше меня никто не ищет?

― Нет. Кто тебя будет ещё искать кроме шефа, да прокурора.

― Тоже верно. Я сегодня спала как сурок. Только проснулась.

― Это я уже поняла, как только ты не пришла на работу и не ответила на звонки.

― А ты мне звонила? — удивилась я, так как обычно слышу звонок с первых секунд. ― Сейчас, подожди минутку, ― отняв от уха телефон, залезла в меню. Так и есть, три неотвеченных вызова от Королевой и одно смс от Соколовского. Палец уже двинулся в сторону конвертика на экране. Передумала. Потом посмотрю. Вернулась к разговору.

― Прости. Не слышала.

― Ладно, не извиняйся. Я успокоилась, когда Соколовский сказал, что ты дома в целости и сохранности. Кстати, как вчера поговорили? — с осторожностью задала вопрос подруга.

― Даже и не знаю, если честно. Он очень мало выдает информации, видно, не хочет, чтобы я была в курсе всего, ― вспомнила я вчерашний разговор, ― но и не врал, точно. Уж чего-чего, а вранье я чую за километр.

― Что-то дельное предложил?

― Ага, ― скривила я лицо, ― секс.

― Чего? — поперхнулась Ольга. Через динамик было прекрасно слышно, как подруга пытается прийти в себя. Наконец, откашлявшись, Королева произнесла:

― Я думала, он тебя в свой клан позовет. Ты хоть и не обученная, но все же сильная сущность. Тебя бы поднатаскать, так от тебя отбоя не будет.

― Я так и поняла, что Соколовский лично хочет заняться моим обучением, ― не упустила я возможности съязвить. ― И чтобы я от него не убежала раньше времени и не дай бог, сменила покровителя, предложил кормиться от него через секс, осуществив привязку.

― А ты что? — затаила дыхание Ольга в ожидании ответа. Я же в этот момент нырнула в шкаф за вещами.

― А я ничего. Сказала, что подумаю. А потом меня, видимо накормили, ― выделила я последнее слово, так, чтобы было понятно, как именно меня кормили, ― короче, я ни черта не помню, что было после. Но я дома, пусть даже и раздетая.

― Раздетая, ― во второй раз поперхнулась Ольга.

― Эй-эй…не напридумывай там себе невесть что…не спала я с ним и это точно.

― Ты же ничего не помнишь.

― Оль, мне не пятнадцать лет. Я прекрасно знаю свой организм. И если и было что, я бы почувствовала.

На том конце, рассмеялись.

― Да я пошутила. Ты на работу когда придешь?

― После обеда. Раз начальства нет, нужно в два места сгонять. Если что, подстрахуй, лады?

― Спрашиваешь тоже. Естественно. Ладно, до встречи.

― Пока, ― отключила я вызов, кинув телефон на кровать.

Так, ну и что там с моим образом? Я повернулась к зеркалу и у меня в буквальном смысле отвисла челюсть до пола.

Вместо строго брючного костюма, на мне красовалось короткое красное платье, черные чулки и умопомрачительные шпильки.

Плюхнувшись на кровать, благо та стояла неподалеку, с ужасом рассматривала себя в зеркале.

Пока разговаривала с подругой, одевалась машинально. Очень уж была увлечена болтовней. И теперь пожимала плоды. Хорошо хоть разговор, закончила дома, а не на улице. А то так и вышла бы…

Кажется, кто-то не руководит своими действиями.

Такие платья, я никогда в жизни не носила, хотя чего только у меня не было в шкафу. Платья, блузки, юбки мне дарили все, кто не лень, надеясь, что я все же вылезу из шкурки серой мышки и стану похожа на настоящую женщину. Но я только принимала подарки, но никогда не надевала. А теперь надела…

Окинув свою фигуру в отражении зеркала с ног до головы, пришла к выводу, что мне действительно идет это платье. Путь, оно и короткое, где-то до середины бедра, да и юбка в виде солнышка, что крутанись, и все будет видно, но оно не выглядело вульгарным. Нет, скорее уж женственным и сексуальным.

Может, и одену куда-нибудь, ― подумала я, снимая эту красоту с себя.

Ну и зря, колдун бы оценил, ― донеслось до меня в ответ.

Вздрогнула и даже обернулась по инерции, запоздало вспомнив, что в квартире никого нет, и я просто как шизофреник разговариваю сама с собой.

Молчишь? Зря. Лучше подружиться, я же росту, а значит, в скором времени буду сильнее тебя, ― не затыкалась тварь, живущая во мне.

Промолчала. Вступать в диалог опасно. Боюсь, моя психика не выдержит. Я просто заглушила голос в голове, и в скором времени перестала его слышать.

Быстро переодевшись, приготовила себе кофе.

― Растёт она, ― фыркнула я себе под нос, когда около десяти минут, пока я пила кофе, меня никто не доставал, ― а кто тебя кормить будет? Глядишь, может, и кони двинешь, хотя, тут страшновато, могу и я вместе с тобой.

А пожить мне еще хочется.

― Что у нас на повестке дня, ― подвинула я к себе блокнот, который всегда лежал на барной стойке. Вообще, мелкие записные книжки всегда лежали во всех уголках моей квартиры. Эта особенность была у всех следаков и не только у меня. В любую минуту мою голову могла посетить мысль, а тут чудо канцелярии всегда под рукой.

Раскрыв блокнот, вывела ручкой жирный заголовок «Кто я? Что я знаю о себе?»

Ниже стала писать.

Я: ведьма и, причем черная.

Что я знаю об этих «сказочных» персонажах?

Только то, что читала в детских книжках, видела в кино, ну и, пожалуй, слышала из уст своей матери. То есть, реально — ничего. Ладно, зайдем с другой стороны. Что я вообще о них знаю, так сказать, подытожим данные.

Всех ведьм можно разделить на две основных категории — черные и белые ведьмы. Белые ведьмы ― это те, кто связан в основном с духами природы, и не имеют никакого отношения ни к аду, ни к дьяволу. Они никогда не служат смерти, и объявлять их действия принадлежностью к дьявольской структуре — примерно то же самое, что объявить сатанинским творением всю природу.

Черные ведьмы — полная противоположность белым. Они напрямую связаны с адскими силами и занимаются преимущественно наведением порчи. Разница между ними определяется тем, кому конкретно из князей тьмы они служат. Наводимые ими порчи так же специфичны для определенных адских ведомств.

Н-да… не густо.

Вопрос: Сказки это правда? Можно ли им верить? И если верить то чему именно?

Сноска на полях: узнать на всякий случай про князя. Кто это? Где его найти? Вдруг это и есть мой покровитель? Соколовский князь?

Мои особенности: питаюсь чужими эмоциями. Можно любыми, но желательно отрицательными и от не очень хороших людей.

Вопрос: Как часто моя тварь будет желать отужинать чужими жизнями?

Сноска на полях: Кто такой Соколовский? Он хороший или плохой? Почему его энергетика мне приятна? Почему моя тварь желает его?

В чем моя сила:??? Возможно подчинение (Вспомнила случай с парнишкой, недалеко от кафе). Что еще? Могу кормить Соколовского. Значит, я важная особа.

Мои родственники: Мать — обычный человек (если верить Соколовскому и Королевой). Королевой верю, Соколовскому нет. Вывод: мать человек. Отец — неизвестен.

Ссылка на полях: узнать кто отец. Информаторы: мать. Источник: домашнее видео, фото, записные книжки. Помощь: Соколовский.

Перечитала список. Скривилась. Куда ни плюнь везде Соколовский. Кстати, опять же о нем.

Взяв в руки телефон, наконец-то открыла мигающий конвертик на экране.

«Надеюсь, что в мое отсутствие ты не наделаешь глупостей. Если настигнет сильный приступ голода, звони. Разберемся. А, вообще, звони по любому поводу. До встречи».

Это что, мне нужно будет питаться несколько раз за день? Или Соколовский смылся на несколько дней? И что значит, звони по любому поводу? И чего он вечно прыгает с «Вы» на «Ты»? Это его конек?

Опять вопросы. Одни вопросы. А ответов на них нет.

Пара уже хоть что-то начать делать. И начнем с матери.

Через полчаса, я шагала по корпусу психиатрической клиники, одной из лучших в нашей стране, куда по поручению Соколовского определили мою маму. Спорить не буду, здесь действительно было все на лучшем уровне, как и гласила реклама, но я была зла. Очень, очень зла.

Спасибо Соколовскому. Последнее предложение считать произнесенное с сарказмом, так как, во-первых, помощи я не просила, а во-вторых, кое-кому мне хочется в эту секунду свернуть шею и желательно раз и навсегда.

Мало того, что меня — родную дочь не пустили к матери, так даже не сказали, как она себя чувствует. Если говорить нормальным языком, то на ресепшине меня ласково послали.

Внутри все клокотало от ярости. Мне казалось, что я могу взорваться в любую секунду.

Остановившись перед дверями кабинета с табличкой главный врач, стукнула по древесине несколько раз.

― Войдите.

Я и вошла. Особого приглашения было и не нужно. Кабинет был обычный. Все в меру: стол, шкафы, диван и, конечно же, цветы. Куда без них.

За столом сидел тучный мужчина в возрасте. Не иначе профессор. Так вот. Этот толстопузик, а иначе сказать, язык не поворачивается, даже не взглянул, кто к нему вошел.

Злиться стала не одна я. Тварь тоже зашевелилась. Ей не нравилось, что нас игнорируют. Пока она просто молчала, но в любую минуту была готова действовать. Я чувствовала это. Хоть в этом моменте мы солидарны.

― Здравствуйте, ― пропела я, отчего мужчина вздрогнул, и перестал что-то усердно записывать у себя в блокноте. Подняв голову, врач окинул меня похотливым взглядом с ног до головы, а после улыбнулся.

― Здравствуйте, юная леди. Чем могу быть любезен?

«Фу-у-у» ― донеслось тут же от ведьмы. Видимо, этот экземпляр мужчины ей не понравился.

И чего тебе не нравится? — адресовала я вопрос своему второму я. — Видно же что твой клиент. Рыльце в пуху. Развратный дядька. Поди, еще и взяточник. Или ты у нас дама благородная, тебе еще и красавцев подавай?

А сама мило улыбаясь, посмотрела на дверь, что так и была открыта. На ней крупными буквами было написано: «Симаков Валерий Павлович».

― Что же Вы, Валерий Павлович, ― с грохотом закрыла я дверь, чего и сама не ожидала, обратилась я к мужчине, ― запретили мне, Соколовой Анне Владимировне, посещение своей родной матери?

Глазки мужчины забегали. Догадался гад.

― Что Вы себе позволяете? — повысил он тон. Сообразительный. Сразу понял, что лучшая защита — нападение.

― Я! Это что Вы себе позволяете? ― хотела сказать грозно, но не получилось. Вместо этого из моего горла вырвались мурлыкающие нотки. Скрипнула зубами.

Брови мужчины, удивленно приподнялись.

― Давайте Вы, Аня, присядете, и мы спокойно все обсудим. Я как раз изучал дело вашей родительницы, ― указал он рукой на папку, что лежала перед ним на столе.

Я присела. Запал чуть поостыл. Оказывается, рано я успокоилась.

― Елена Викторовна находится в крайне тяжелом состоянии. Любые посещения в настоящий момент ей пойдут во вред.

«Врет» ― оскалилась ведьма, подобравшись почти к самой коже. Я почувствовала внутренние напряжение, когда по рукам пошла рябь. Врач не видел, какие метаморфозы сейчас происходили с моим телом, так как ему мешал массивный стол. А мне было жутко. Мои руки медленно стали покрываться морщинами и пигментными пятнами. Ногти тоже не отставали. Они отрастали и тут же загибались. С дико бьющимся сердцем я смотрела как мои некогда красивые рученьки, превращались в конечности Бабы-Яги.

Я даже потёрла руки друг о друга. Мне не померещилось. Это реально мои конечности.

«Да кто же я такая?! Урод? Я урод. О, боже!»

Мои мысленные песнопения, перебили.

«Ты это я».

«Я не хочу быть такой! Какого ляда, ты вытворяешь?!» — взвизгнула я про себя. Даже и не знаю, как не закричала вслух. Наверное, сидящий передо мной человек, тормозил начинающуюся истерику. Не хотелось оказаться рядом со своей матерью в соседней палате.

«Я голодна» ― в висках застучало. Сущность давила на меня, пытаясь взять контроль надо мной. Я сопротивлялась, как могла, но получалось плохо. На меня одновременно накатило чувство голода и тошнота. Причём чувство голода не сопровождалось обычными симптомами в виде спазмов в желудке. Каждая клеточка моего тела сигнализировала о том, что ей нужна пища. Мне казалось, что я сама один сплошной желудок.

Почему-то вспомнились слова Соколовского: «Если ты не будешь регулярно её кормить, и ещё хуже, если ты вообще откажешь ей в нормальном рационе, сущность сорвется и натворит очень много плохого, о чём твоя душенька потом будет сожалеть».

Ведьма услышала меня и тут же подсуетилась.

«Я сделаю всё сама. Просто расслабься. Плохо мне — плохо тебе. Давай… ну же…»

Сущность стала ластиться ко мне, словно котёнок, подначивая меня. И как бы страшно мне не было, но и терпеть я больше не могла. Я сдалась.

Каких-то несколько секунд и истерики, как ни бывало. На меня наоборот снизошло спокойствие и умиротворение. Я даже стала прислушиваться к словам Симакова, что трещал уже на протяжении десяти минут не меньше.

― … поэтому посещение я и ограничил…

Подняв голову, посмотрела на доктора. Симаков улыбнулся и продолжил что-то говорить. Я же не вслушивалась. Было незачем. Во-первых, с каждым произнесённым словом, я убеждалась, что меня нагло обманывают, а во-вторых, тварь взяла бразды правления на себя. Не знаю, что она конкретно делала, но я на уровне сознания понимала, что кормлюсь ложью, которая так легко слетала с уст толстопузика. Чем больше он врал, тем лучше мне становилось.

Но как говорится, всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Тошнота прошла, а вот чувство насыщения никак не приходило.

Я сидела молча и просто прислушивалась к себе. Ждала, что дальше будет делать ведьма, а заодно медленно прошлась взглядом по телу мужчины, представляя, как я помаленьку отрезаю ему ту или иную часть тела, как он захлебывается в страхе и боли. Такие картинки подкидывала мне моя сущность. Не буду таить, мне понравилось. Симаков не нравился мне совсем: ни как мужчина, и уж тем более как человек.

Мужчина, будто что-то почувствовав, стал елозить на своём кресле, нервными движениями поправляя галстук.

«Мне мало. Хочу еще. Подыграй мне. Тебе нужна информация, мне еда. Напугать… Напугать…»

Неплохой ход, придумала моя вторая половина. Я решила попробовать, тем более после первой кормежки, мужчина чувствовал себя хорошо и с ним ничего не случилось.

― Бла-бла-бла, ― выдала я, и зевнула, когда мне надоело слушать мужской треп.

― Что? ― округлил глаза главврач, посмотрев на меня как на очередную кандидатку в своё увеселительное заведение.

― Бла-бла-бла, ― подалась корпусом вперёд, положив уже в нормальном состоянии руки на столешницу.

Симаков замолчал и стал глупо моргать. Я же наклонила голову вбок и нахально улыбнулась.

― А что…а что собственно происходит? ― дёрнулся тот, и даже на стуле отъехал на несколько сантиметров. Это было естественно, ведь я нарушила границы его личного пространства.

― Валерий Павлович, как думаете, ― подняла я руку, и, прислонив палец к губам, закатила глаза, ― я похожа на пациентку вашей клиники?

― Вы о чем? ― нервный смешок.

― Как о чём? — театрально удивилась я. — Вы тут втираете мне уже полчаса, как больна моя мать, но диагноз так и не удосужились назвать.

― Я же сказал, что мы решили провести обследование заново. Мы предполагаем…

«Врёт… Врёт…»

Ведьма билась под кожей и с каким-то маньячным интересом поглядывала в сторону докторишки. Я ощущала эмоции сущности как свои. Хотя, наверное, это и есть мои эмоции. Ведь я и ведьма одно целое.

Восторг, предвкушение, голод… все смешалось в одну кучу и представляло собой термоядерную смесь, которая могла взорваться в любую минуту.

Улыбнулась, можно сказать, даже мило. Хотя моя ухмылка была похоже больше на оскал. Однозначно, мне нравилось то настроение, что несла с собой моя сущность.

― Желаю ознакомиться с историей болезни… ― промурлыкала я, отчего мужчина дернулся, не понимая, что происходит. Зато я прекрасно понимала. Моя ведьма решила поиграть, и теперь специально меняла тембр моего голоса, вгоняя тем самым доктора в ступор, — … тем более закон дает мне такое право, ведь так, Валерий Павлович?

Мужчина побледнел, потом покраснел, глазки забегали, лоб покрылся испариной. По лицу было видно, что он ищет выход из сложившейся ситуации.

― Или Вам напомнить? Могу даже дословно процитировать, если хотите, ― развалившись на стуле, словно в своём кабинете, закинула ногу на ногу. Впервые я чувствовала себя так хорошо. Мне казалось, что сейчас всё в моей власти. И разговорить врунишку, сидящего напротив, было делом техники.

― Ну так что? ― словно кошка, сидящая на дереве, я лениво наблюдала за движениями мужчины, когда он хотел незаметно убрать дело в ящик своего стола. В этот момент мне почему-то вспомнился случай в кабинете, когда графин с водой сам левитировал ко мне в руки. Интересно, а сейчас я так смогу? Вперила взгляд в несчастную папку, представив, что из моих глаз исходят лучи, которые касаются картона с бумагами. Вращая головой, плавно переводила взгляд с папки на конец стола, таким образом, задавая маршрут. Я чувствовала, как усилием мысли я тяну медицинскую карту моей матери в свою сторону из разом ослабевших мужских рук. Осталось совсем чуть-чуть. От напряжения на лбу выступил пот, а я всё продолжала и продолжала…

Щёлк, ― раздалось в тишине кабинета, когда ящик с грохотом встал на место, а папка, что недавно находилась в руках мужчины, проехав по столу, плюхнулась мне на колени. Симаков был в ужасе. Он смотрел на меня как седьмое чудо-света. Я если честно тоже не ожидала, но виду не показала.

«Я могу и не так…» ― донесся довольный голос ведьмы до меня. «Но я слаба и хочу есть… Помоги мне…»

― Спасибо, Валерий Павлович, ― пропела я, открывая папку наугад, так как в это время неотрывно смотрела на мужчину. Симаков стал ёрзать усиленнее, бросая взгляды то на меня, то на медкарту. Волны страха хлынули на меня, заставив в блаженстве прикрыть на секунду глаза. Ощущения были такие, словно мне в рот попала самая вкусная конфета в мире. Однако, от того что Симаков сдерживал себя, пытаясь не показать вида, что ему страшно, сущность получала свой «обед» небольшими кусочками. Это очень раздражало и уже не только ведьму, но и меня. Я пришла сюда с определенной целью, и поэтому не уйду, пока не узнаю. И мне плевать даже на нужды моей сущности.

Опустив взгляд, была «приятно удивлена». Медкарта была пуста. Не единой записи, кроме той, что красовалась на картонной обложке: «Соколова Елена Викторовна».

На мгновение в кабинете установилась тишина. Мужчина даже дыхание затаил, наблюдая, как я, не произнося ни звука, закрыла папку, и положила ту на край стола. Как я встала, и, обогнув стол с грацией пантеры, двинулась в его сторону.

Послышался скрип ножек о паркет, когда Валерий Павлович, попытался отодвинуться от меня к другому краю стола.

― Куда же ты, сладенький? ― теперь уже я руководила процессом. Ведьма лишь с интересом наблюдала за мной, даже не попытавшись вмешаться. Она выжидала удобного момента, чтобы не только помочь мне, но и нажраться до отвала.

Скрип ножек усилился, когда Симаков повторил свою попытку увеличить расстояние между нами. Нависнув над доктором, словно коршун, я положила свои ладони на подлокотники кресла по обе стороны от него, тем самым перекрывая пути к бегству.

― А… Вы… а… ― со стороны Симакова послышалось нечленораздельное мычание.

― Ну что же ты, милый, ― поднесла я руку к лицу Валерия Павловича, ― неужели я такая красивая, что ты и дар речи потерял, ― провела вдруг увеличившимся ногтем по лицу мужчины. Доктор с ужасом скосил глаза в сторону моей руки. — ГДЕ. МОЯ. МАТЬ, ― с нажимом произнесла я, нагнувшись к уху Симакова.

― Я н-не мо-г-гу з-знать, ― проговорил доктор заикаясь.

От эмоций страха, что исходили от мужчины, закружилась голова. Ведьма урчала. Она была довольна, что наконец-то, дорвалась до еды. Мне кажется, я даже слышала причмокивание.

― Неверный ответ. Даю шанс исправится.

― Е-её забра-брали…

― Кто, ― уже теряя терпение, шиплю я.

― Т-такие к-как в-вы.

― Точнее.

― Я н-не з-наю! Пришел такой же, как вы…сегодня утром. Угрожал. А потом забрал и сказал никому не говорить и никого не пускать якобы это опасно для окружающих…

Симаков уже захлебывался в своем ужасе. Нервно дрыгая ногами, пытался вжаться в спинку кресла.

А моя ведьма молчала.

А это означало одно — доктор на этот раз не врёт. Только лучше мне от этого не стало.

― Приходил тот, по чьему поручению мою мать определили сюда?

― Я не знаю! — по лицу мужчины полились слезы, и вкус эмоций изменился. Вместо приятного бархатисто-теплого бальзамного букета, в нос ударил запах гнили и тлена.

Сущность зашевелилась, и послышалось противное «Фу-у»

― Мне вчера поступил звонок от влиятельного человека…

― Имя, ― тут же прервала я.

― Я не могу сказать, ― щенячьим взглядом смотрел на меня Симаков.

― Имя.

― Я не могу…

― Имя, — схватив мужчину за горло, рыкнула я.

― Сок-коловский.

― Он же и забрал?

― Я не знаю! — пискнул Валерий Павлович, когда я сильно надавила пальцами на кадык. — Прошу…

Тут же ослабила хватку, испугавшись. Я служитель закона, а не какой-то гопник в подворотне. Что я творю?!

Отдернув брезгливо руку, с отвращением посмотрела на Симакова. Как же жалко он выглядел в этот момент.

― Я. я буду жаловаться, ― наорал на меня доктор, схватившись за телефон.

«Кончай с ним. Давай возьмем воспоминая, заодно и подчистим здесь»

Я не стала возражать и доверилась своей сущности. Проблемы мне не нужны.

Мгновение, и я опять держу свою руку на горле мужчины.

― Открой рот, ― прозвучала команда моим голосом, хотя указания были не мои. За меня все делала ведьма.

Глаза мужчины заволокло пеленой, и тот послушно открыл рот. Я тоже приоткрыла губы. Воздух задрожал, и из раскрытой пасти Симакова хлынули черные клубы потока, которые я втянула в себя через рот.

Мужчина осел в кресле, словно кукла, когда ведьма закончила с ним. Он был жив. Мне не нужно было проверять пульс, я видела, как вздымается грудная клетка.

Развернувшись, я прошла по кабинету в сторону выхода. Перед глазами мелькали картинки. Я видела кто приходил. Только была одна загвоздка, я видела только половину лица похитителя, так как вторую часть лица скрывал капюшон. Нужно наведаться к моему свидетелю. Тоня тоже говорила про мужчину в плаще.