Случается так: идет человек длинной, тяжкой дорогой и тащит тяжелую поклажу, он трудно дышит, тело налито усталостью… И вдруг подошел незаметно кто-то, взялся крепкой рукой за ношу, поддержал путника, помог одолеть очередной подъем. И путник широко вздыхает, мышцы его разжимаются, снова обретает упругость походка. Он оглядывается и видит рядом родное лицо…

Встретившись с Кирой, досыта с ней наговорившись, получив, наконец, возможность вслух вспомнить об исчезнувшем из ее жизни Артеме, вместе с самым близким ее душе человеком поговорить о своих горестях, Зоя почувствовала почти физическое облегчение.

Кира несла теперь в своем сердце большую долю ее страданий, и это еще больше роднило подруг.

Плечом к плечу шли они в ту ночь увлекательной дорогой воспоминаний, дорогой своей юности. И они не могли не притти к одному памятному лету в маленькой Абхазии…

Разные бывают встречи. Люди знакомятся в поезде, на улице, в магазине. Даже в трамвае. Зоя и Артем встретились тем летом в море.

Он приехал на юг с крайнего Севера, где проработал три года без отдыха, почти без сна. Приятель — абхазец метеоролог Пицхалаури дал Артему письмо к своим старикам и умолял погостить у них пару месяцев.

— Родным им сыном будешь, как в сказке жить будешь, — горячо обещал приятель. И Артем поехал. Не было у него ни родителей, ни жены, а тянуло порою на огонек, в уютную комнату. За свои 23 года Артем ни разу не удосужился влюбиться. Он нравился девушкам и дружил с ними, только все это было не то. «Чуда заморского тебе надо, что ли», — удивлялись приятели. Многие из них переженились, а Артем все ждал своего чуда.

Был он рослым, чуть сутулым, смуглым и черноглазым. Спортсмены никогда не сутулятся. Артем составлял исключение. Подростком он стыдился своего не по летам огромного роста, не хотелось выделяться среди сверстников, и он привык чуть пригибать чубатую голову. Так и осталась у него эта привычка. Шекспир сказал, что тело — это сад, а в том саду садовник — наша воля. Артем оказался нерадивым садовником. Он понял это, приехав на юг. Ему казалось, что силы его беспредельны. Теперь, на отдыхе, он почувствовал отчаянную усталость. Гимнастика была заброшена за последние годы. Заниматься легкой атлетикой на Севере тоже не приходилось. Во дворе у Пицхалаури стоял самодельный турник. Артем уверенно подошел под блестящую перекладину. Прежде он мастерски вертел солнце, лучше всех в техникуме. Ну-ка! Попытки окончились конфузом. Он не мог чисто сделать ни одного, даже самого простого упражнения.

— «От чертяка», — удивился Артем. Первые дни ему никуда не хотелось уходить от этого сказочно маленького и сказочно зеленого домика с прохладной терассой, сада, полного свежераспустившимися розами. Где-то рядом, внизу, дружелюбно урчало море. Артем никогда еще не переживал такого блаженства. Но безделье не расслабило его. Провалявшись несколько дней на траве, он почувствовал себя, как никогда, сильным. Дружба с турником быстро наладилась, и старики, уже успевшие влюбиться в своего гостя, ужасаясь и восхищаясь, следили за его смелыми движениями.

Домик прикурнул возле моря, у подножья скалы, покрытий по-кавказскому сочной зеленью. У моря Артем оказывался в два прыжка. Вот оно — море юга! Оно было таким голубым и свежим, таким девственно прекрасным и необъятным, что каждый раз, едва перепрыгнув через кусты и ступив на теплые, — это бывало ранними утрами, — гладкие камни пляжа, Артем замирал перед этим великолепием.

Плавал он безустали, часами. Но и этого показалось мало. Он привел в порядок старенькую байдарку друга, выкрасил ее белоснежной краской, а на борту любовно, большими синими буквами вывел гордое слово — «морячка». Дружба с морем стала теперь нерушимой. Основательно нагрузив свое суденышко фруктами и лепешками, прихватив пару книг, он уходил в свое плаванье с рассветом и лишь вечером возвращался к нетерпеливо поджидавшим гостя старикам.

Байдарка мерно покачивалась на маленьких, веселых волнах, солнечные лучи, поблескивая, кувыркались в прохладной воде…

Вскоре Артем стал походить на дикаря — мускулистый, с загорелой до черноты кожей, в коротких трусах, с чудно́й, самодельной шапчонкой на чубатой голове.

В таком наряде он и в горы уходил…

Селение раскинулось в стороне, в долине. Домик Пицхалаури стоял на отшибе. Артем наслаждался своей дружбой с морем. Он ни разу не побывал в селении, не видел никого, кроме стариков. И ему казалось, он не скучает по людям. Но только казалось.

Встретив как-то вечером в море разместившуюся в нескольких нарядных лодках оживленную компанию курортников (их санаторий стоял высоко на горе), Артем решил обязательно сходить к санаторцам — поиграть в волейбол, поболтать с девушками. Ему приглянулась одна из сидевших в лодке. Она пристроилась на носу, небрежно опустив в прозрачную воду свои полные, коричневые ноги. Она запомнилась, может, еще и потому, что была в купальном костюме. Другие девушки разоделись так пестро, что у Артема в глазах зарябило, и он не понял их лиц. К тому же его байдарка прошла на достаточном расстоянии от веселых лодок.

В тот день по горам гулял влажный морской ветер. Солнце светило не слишком ярко. В такую погоду хорошо побродить вдоль диких ущелий, попрыгать по скалам, увидеть с высоченной горы огромное, серебряное море.

Артем с трудом пробрался сквозь колючую самшитовую рощу. В кровь исцарапав плечи и ноги, он вышел на круглую тенистую, словно беседка, поляну. На большом камне, погруженная в чтение, сидела вчерашняя девушка из лодки. Артем с удовольствием узнал ее пышные волосы и яркие щеки. Тихо подкравшись, он прикоснулся губами к горячей девичьей щеке.

Уронив книжку, она вскочила с камня. С минуту они молча разглядывали друг друга. Потом девушка строго сказала:

— Больше никогда так не делайте, ладно?

Глаза ее были темносиними, испуганными.

Артем смутился. «От чертяка», — подумал он о себе. — «Как же так случилось?»

— Честное слово, не буду, — твердо обещал он. — А почему вы одна гуляете?

— У меня подруга уехала. Потом еще погода не пляжная, можно почитать. А читать хорошо, когда одна.

— Это верно, — согласился Артем и протянул руку к ее книжке. — Жан Кристоф… Не чуял. Хорошо?

Девушка кивнула головой.

— Очень…

Они шли рядом по густой и мягкой траве.

— Здесь змеи водятся, — сказал вдруг Артем, — а у вас вон из тапочки палец вылез. Она враз вопьется, серьезно. Вы приходите, мой старик починит.

Его растрогал этот розовый обнаженный палец, и он не знал, о чем бы еще с ней поговорить.

— Вы видели помидоры на деревьях? — спросила девушка. — Пойдемте, покажу. — Схватив его за руку, она быстро побежала по обрывистому склону. Запыхавшись, они взобрались на вершину. Ее пушистые волосы щекотали плечо Артема. Ему отчаянно хотелось поцеловать ее.

— Смотрите! — восхищенно сказала девушка.

Ровные ряды невысоких, похожих на яблони, деревьев выстроились вдоль длинной полянки. Крупные плоды украшали зелень.

— Точно фонарики, — залюбовалась девушка.

Артем сорвал плод, сок густо переливался под нужной кожицей.

— Это же хурьма. — смеясь сказал он. — Сладкая. Вы попробуйте.

Она прислонила к ягоде улыбающийся рот. Густая влага обрызгала ей лицо, вымазала щеки. Артем сжал ладонями ее виски и выпил с губ терпковатый сок…

Она отняла его руки и ловким движением, сорвав с дерева хурьму, бросила ее в Артема.

— От чертяка! — разозлился он. А девушка, ловко взобравшись на дерево, принялась швырять в него один красный шарик за другим.

— Слово держать надо! — приговаривала она. — Я вот выучу, как слово держать.

Артем взмолил о пощаде.

— Не верю теперь, нинастолечко, — показала девушка на ноготь своего мизинца.

— А придешь сюда завтра?

Она смерила его смеющимся взглядом.

— И ты придешь?

— А то как?

— А байдарка?

— Та бес с ней.

Когда девушка убежала, Артем вспомнил, что забыл поцеловать веснушки у нее на носу и что ом не знает ее имени.

Но он вспомнил это на другой день. Звали ее Зоя, веснушек было, действительно, четыре, Артем не ошибся, и это означало четыре поцелуя.

Они спустились по ущелью к самому водопаду. Зоя уронила в поток свой туфель, и Артем, проявив невероятнейшую ловкость, вытащил его из воды.

Гордый своим подвигом, он надел туфель на милостиво протянутую ногу, и Зоя снисходительно потрепала чуб на голове своего рыцаря.

— Придешь завтра? — спросила она, когда Артем довел ее до ворот санатория.

— А то как же? — удивился Артем.

Удивился он искренно, но обещание не сдержал.

В тот же вечер, поужинав, потолковав со стариками — они очень любили его рассказы о Севере, — Артем побрел к морю. Стоя на берегу, он долго смотрел, как нехотя плывут на восток караваны темнорозовых туч. Солнце давно уже скрылось, но и в небе, и в море жил еще светлый отблеск дня. Как был в трусах, Артем вбежал в воду, глубоко нырнув, он выплыл на поверхность метрах в тридцати от берега и тихо поплыл в прохладную даль.

И когда огни на берегу стали совсем крошечными, Артем вдруг услышал, как поет море.

…Под легким, почти не ощутимым ветром колыхались маленькие волны, и, рождаясь где-то в глубинах морских, плыла над волнами неслыханная песня.

Чистый и нежный, свежий, как сам ветер морской, женский голос растревожил Артема. Это была его первая в Абхазии бессонная ночь…

На утро он не пошел в горы. Не хотелось уходить от моря, которое пело. И вечер был наградой — вечером опять прилетела к нему эта песня. На третий вечер он слушал ее в своей байдарке и думал о том, что женщина, часами плавающая в море, умеющая так растревожить своей песней душу, — необыкновенная женщина. Может быть, это и есть его чудо?

В следующий вечер он отправился на поиски. Без байдарки, вплавь. Но вода все же плескалась под руками, и песня улетела вспугнутой птицей. Проклиная свою неловкость, Артем ждал ее вечер, другой, но море умолкло.

— От чертяка! — бесился Артем.

Утром он побрел в санаторий и разыскал Зою. Она еще больше загорела за эти дни, еще ярче стали веснушки на носу.

«Славная она», — подумал Артем. Ему было неловко перед Зоей, но душа тянулась к той, что дружила с морем и дарила ему свои песни.

— Почему не приходил? — спросила Зоя.

— Занят был…

— Заседаний много? Какие же вопросы обсуждались?

— Байдарку чинил. — Его рассердила эта ирония.

— Дельфин прогрыз?

— Та, ну тебя…

Зоя расхохоталась. Запинаясь, он рассказал ей о цели своего прихода. Он должен найти женщину, что поет вечерами в море. Не у них ли она отдыхает? Зоя прочла в его глазах неотступное упорство и опустила ресницы. Да, у них есть такая девушка. Только она заболела, Доплавалась. Очень красивая девушка. И ни одной веснушки. Артем не заметил насмешки.

— А врач у вас хороший? — тревожно спросил он. — Не надо другого врача?

— Ну, что ты, — успокоила Зоя. — А ты не хочешь меня поцеловать?

Он небрежно коснулся губами ее румяной щеки. Зоя нахмурилась, но не надолго.

— Починил байдарку?

— Эге…

— Покатай…

Он согласился. Ведь теперь море все равно молчит. Одиночество можно нарушить.

Это была лунная, великолепная кавказская ночь. Но Артем не испытывал никакого очарования. Зоя, в купальном костюме, сидела на носу в своей любимой позе, опустив ноги в светящуюся воду. Вдруг она поднялась. Байдарка резко качнулась, и Артем разозлился.

— Не дури! — крикнул он.

Зоя сделала странное движение рукой.

— Я люблю тебя, Артем, — тихо сказала она, — а ты — другую. Прощай!.. — С силой оттолкнувшись от лодчонки, она забарахталась в воде.

— Давай руку, быстрее, слышишь. Вот еще дуреха, — сердился Артем. Но она все больше удалялась от байдарки. Артем, положив весло, приготовился к прыжку. И вдруг к небу, дрогнув, рванулась песня…

Он видел, как легкими, почти незаметными движениями плывет по лунной дорожке его долгожданная певунья, и сидел в байдарке, не шевелясь, скрестив руки на голой посеребренной луною груди…

Артем не знал, как он будет теперь говорить с Зоей, как глянет ей в глаза, но утром, не проглотив даже завтрака, помчался в санаторий. Повидать Зою не пришлось. С шестичасовым автобусом она уехала к поезду. Артем выпросил в конторе ее московский адрес. На следующий день он распрощался со стариками, горячо поблагодарил их за заботы.

— На чужу кашу надийся, та свою у печи май, — сказал он. — Пора мне свою варить. Жениться поеду. — Перемахнув через дверцу машины, он удобно устроился на сиденьи.

В Москве Артем разыскал маленькую комнату с большим роялем. Он готов был перецеловать все, что было в этой комнате. Он нашел свое чудо.

Зоя не удивилась его приезду. Между ними не произошло никаких объяснений. Он прожил в Москве несколько дней и уехал в свой родной город, на Украину, взяв с нее слово, что она приедет, как только закончатся занятия в консерватории.

Это были дни первого сближения душ, откровенных рассказов о себе.

В последний, прощальный вечер Артем наотрез отказался уходить.

— Ты ж обещала быть моей женой, чего ж ты томишь меня? — возмутился он. — Так и уеду?..

— Так и уедешь, — улыбнулась Зоя. — А лотом я приеду и тогда… Я хочу, чтобы это было прекрасно, понимаешь, Артем?

С дороги он написал:

«Если бы рассказать об этих днях моим товарищам-мужчинам, они назвали б меня идиотом. Но я благодарен тебе. Вся дрянь, что налипла за годы бродячей жизни на мою мужскую душу, ушла, сгорела. Знала бы ты, как я тебя жду…»

Поздней весной следующего года в деревянную калитку зеленого дворика вошла девушка в белом платье с маленьким чемоданчиком в руке.

— Здесь живет Артем Тарасенко? — спросила она.

— Здесь, — ответила загорелая хозяйка. — А вы кто ему будете, сестра?

— Невеста, — просто сказала Зоя.