- Ари, нам пора.
Горячее дыхание коснулось шеи, я вздрогнула и не удержала лица и скривилась, проклиная. Будь неладен Ыг Горер Отту прямой потомок бесека.
Больше недели в дороге, но я уже люто ненавижу и этого человека и его обращение ко мне: «Ари». Из его уст укороченное имя звучит противно, гадостно даже. И передергивает всякий раз, когда меня зовет этот хладнокровный лицемер! Подлый пакостник и прощелыга! Убийца! Беспощадный зверь, хоть и не волк, но давно уже не человек. Да в сравнении с ним Увыр Хотский простоватый мальчишка, который в лоб сообщает, что хочет получить. А этот… мерзкий человек, и он не бесек вовсе, а хуже!
- Еще минуту, - дернув плечом, сбросила руку пирата и продолжила осматривать очередного мужчину, которому «не повезло», как любит говорил Ыго.
А последние дни говорил он так действительно часто, ибо удивительное обстоятельство, куда бы мы ни приехали на ночлег, кому-нибудь да «не везло»! В первой таверне хозяин заведения заболел чернухой. Во вторую ночь на соседнем постоялом дворе отравилась женщина средних лет и два ее сына, из омута предсмертных видений мне вывести их удалось, а дальше пришлось перепоручить их местному знахарю, так как бесек спешил. И чем дальше мы ехали, тем хуже становилось всем вокруг. Вот и в тихом городке Тавилле стоило нам явиться, так вспыхнул пожар, три часа бушевал и превратил в пепелище две городские улицы. Я до самой ночи людей лечила, не поднимая головы, а добросердечный пират решил уступить свою комнату погорельцам и напросился ко мне. Уставшая, я спорить и не стала, на нашем пути вскоре будут пролегать голые степи, там стеной и дверью отгородиться не получится, так что пусть спит.
И он заверил, что пол, покрытый толстым ковром, самое удобное место для него. Но стоит ли говорить, что я проснулась средь ночи в крепких мужских объятиях, прижатая к матрасу мускулистой голой ногой. Хорошо, что Датог младший строго настрого запретил на ночь раздеваться, даже если душно совсем. Я-то думала, что в одежде спать сподручно для скорых сборов, а на самом деле…! Да уж! Может горные наемники и не гнилой народ, но этот, Ыг, явно изнутри чахотным мхом покрылся.
Решив, что я завтра с ним поговорю, с трудом выбралась из кровати и спустилась вниз. В зале таверны так же были люди, кто-то спал у стены, кто-то сидел, подперев голову, и жаловался на Божью несправедливость, а другие вместе с хозяином пили, как ни странно чай, и говорили о произошедшем. Попросив воды, тихо присела за свободный столик. Мужики долго спорили и даже ругались, предлагая на кулаках разобраться, кто тут прав, но обошлось без драк, все устали. Зато к рассвету, не смотря на разногласия, они сошлись в одном: пожар вызвал поджог. И не был он на руку ни градоправителю, ни купцам местным, ни простому городскому народу. Всем досталось.
- Приезжий напакостил, - молвил один из пожилых, - и уехал. Ветер переменчивый был, с ним никак не просчитаешь, в какую сторону полыхнет. А ему, видать, все равно было, поджег и уехал.
- У меня как раз сегодня трое сдали комнаты, - задумчиво сообщил хозяин таверны, - оплатили на неделю вперед, а съехали раньше.
- И у Хаваря, говорят, кто-то сегодня деньги требовал назад, ибо спешат…
- Найти и убить! - рыкнул тот, у которого руки тканевыми лоскутами покрыты по самые локти.
- Или поколотить, хотя бы, а потом страже сдать, - внес лепту сидящий здесь же торговец рыбы, дородный северянин.
- Если найдем…
- Найдем.
Нашли они поджигателей или нет, я не узнала. Мы с Ыго уехали еще на рассвете.
Правду сказать, о той ночи с пиратом поговорить не смогла. Слов не нашла, чтобы пристыдить, упрекнуть, напомнить об уговоре и обязательствах, которые он подписал и обязался, сопроводить к родной деревеньке и оставить в покое. Оробела, глядя в его смеющиеся глаза, язык проглотила. Поначалу обиделась, потом поняла, не пришло еще время для разговора на равных. Он-то знает, что сказать хочу и ухмыляется свысока, словно бы мне деться некуда и отомстить нечем. В чем-то он прав был, да не во всем.
Когда в степи на ночь остались, я ужин приготовила и бросила пару травок в огонь, часа не прошло бывшего пирата грозу моря Оттари в сон сморило, крепко. Всю ночь и до самого обеда следующего дня спал, не просыпаясь. А когда очнулся на меня с наглой ухмылкой уже не смотрел и сказать что-либо поостерегся.
То-то же! И Ыг Горер затих на два дня, пока мы мчались по степи. Не пытался приобнять, помочь слезть с лошади, заправить мой локон за ухо и с многозначительным взглядом взять за руку.
Думал, я соскучусь по этим раздражающим нежностям? Фигушки! Бесеков я теперь знаю хорошо, не просто в глаза видела, но и лечила. До сих пор помню гневный тираду Хотского, о том, что я отныне их сестра младшая, любимая и почитаемая, которую должно охранять, а не лапать, благодарить, а не пытаться убить. И говорил он это, держа меня за руку, чтобы парни его группы на всю жизнь запомнили, как я выгляжу и кем им прихожусь. К слову, я тогда времени даром тоже не теряла, запоминала их всех, вот такими: бледными и сердитыми. Чтобы впредь десятой дорогой обходить и никогда с ними не сталкиваться. Потому что нет у горных наемников ни совести, ни чести, ни верности, лишь злости излишек, а доброты недостает, как солнца зимой.
Поняла я это еще тогда, ну а с Ыго просто удостоверилась. И нельзя его полу-бесеком назвать, он чистокровный сын своего племени.
Когда мы с ним в леса въехали, мужчина все еще отстранено держался, даже о прошлых своих заслугах не говорил, не пытался впечатлить своими подвигами и хитростью, но стоило остановиться на ночлег, так его словно бы подменили...
Сдернув меня с лошади, накрутил тугую косу на кулак и, оттянув ее назад, заставил смотреть на себя:
- Ну что, поговорим, красотка?
И не дав сказать и слова, впился болезненным поцелуем в мои губы, попытался проникнуть языком в рот. Пораженная жестким натиском на несколько мгновений застыла, и лишь потом сообразила его укусить. Смачно выругавшись и сплюнув кровь, он отступил, но меня не выпустил.
- Не хочешь говорить? - разыграл искреннее удивление, а в глазах плещется злоба: - Тогда поиграем!
- Пустите… - прохрипела, цепляясь за мужскую руку, по-хозяйски сжавшую мою грудь. На глаза навернулись слезы страха, обиды и что таить боли. А я-то до конца думала, что мне подобное не грозит, будто бы защищена «смертельной болезнью» и заверением Суро, что за спиной бывшего пирата мне опасаться нечего. Ошиблась.
- Зачем же? - удивился Ыг Горер, сверкая синим взглядом. - Давай все проясним здесь и сейчас…
Другими словами в темном лесу меж скрюченных низкорослых деревьев на земле, что чернеет в наступающих сумерках вечера, когда никто не услышит и не спасет.
- Ыго, ос-ос-та-ан-новитесь!
- Не могу, нежная Ари, - прошептал он игриво, с жестокой улыбкой расстегивая пуговицы моей рубашки. - Ты сама напросилась.
- Боже! Когда?! - голос сорвался и осип, стоило горячим пальцам коснуться шеи, - когда я…
- Ты соврала… - прорычал он в мои губы, - о болезни, о женихе, о цели своей поездки… даже о том, что прячешь в своей сумке. Соврала!
Если до этого я была напугана, то теперь похолодела от ужаса. А ведь Датог младший говорил, что Ыго видит ложь, предупреждал, чтоб была осторожной и не раскрывалась перед ним ни на йоту. Иначе вцепится…
Судорожно вздохнула и, подбирая слова, пролепетала:
- Все это не мои секреты, я не имею права их раскрывать.
- Выходит, - довольная улыбка расцвела на его лице, в глазах появилась глубина, - ты не больна, свободна и едешь не к будущему мужу с подарком …
В голове запоздало мелькнула мысль, что блефует проклятый потомок бесека. Играет, мерзавец, грубо и неожиданно, чтобы докопаться до сути. Ведь, говоря обо всем этом, я не лгала, просто всех карт не раскрыла. Сейчас же следовало, как и с варваром просчитать его ожидания и поступить иначе. Но из горла против воли вырвался горький смешок, а за ним смех безудержный и громкий. Слезы полились градом, ноги невольно подкосились, и я вцепилась в рубашку мужчины, чтобы не упасть. Мне уже было плевать, рычит ли он, оттягивая мои волосы, или гладит по спине, тихо нашептывая, чтобы успокоилась.
- Пустите, - попросила сдавленно между приступами смеха, и нерешительно он все же отступил, продолжая удерживать за локоть.
Какой нежный, только что сжимал до боли, а теперь опасается моего падения. Мразь!
С остервенением выдернула руку из его пальцев, и отошла к ближайшему дереву, чтобы опереться. Несколько минут восстанавливала дыхание и старалась успокоиться, а затем с холодной твердостью произнесла:
- Я сказала правду. Но вы ее неправильно поняли.
- Ари…
- Молчите и стойте на месте, - гневно предупредила, решительно выставив вперед руку. Если Ыг Горер сделает хоть шаг в мою сторону, я вряд ли сдержусь и уже не смогу рассмеяться, слишком страшен он был в эту минуту.
- Я больна и это не лечится, - произнося эти слова, подумала о бесплодии и боли, которую мне приносит этот факт. В голосе появилась необходимая слезливая дрожь и сиплость.
- Занята, но это не брак и не помолвка. Это клятва и ее невозможно ни отринуть, ни расторгнуть. - Вспомнилась ночь на северном перевале, ее замораживающий холод, и слова мои приобрели тяжесть отчаяния.
Лица бесека в темноте я уже не различала, но судя по напряженным плечам, он не был рад моим словам. Слишком надрывно, искренне звучало.
- Цель поездки проста, - продолжила я с горечью, - год назад погибли мои родители. Сейчас хочу вернуться в родную деревню и посетить их пустые могилы.
Ыго склонил голову, принимая и этот ответ. Верит, теперь уже окончательно.
- А что до сумки… - тихо хмыкнула я, точно зная, что он в нее не лез. Боится прикасаться к моим вещам, с тех пор, как я его сожженными травками одурманила. - Везу я отнюдь не для мужа подарок.
- Это понятно, - ехидно произнес мужчина и в его руках блеснул мой нож-заклинателя, - и кто доверил тебе столь ценный подарок?
Меркантильный прохвост, вспомнил, сколько нож на рынке редкостей стоит, решил озолотиться? Еле-еле удержала вздох облегчения. Он не заинтересовался ни моим ремнем с тяжелыми металлическими пуговицами, ни тетрадями в кожаных обложках, за чтением которых дважды меня заставал. Все-таки я оказалась права, в сумку пират не лез, ограничился тем, что снял с моей голени баронов подарок. И как теперь обезопаситься от его нападений?
Усмехнулась пустым своим мыслям и решила говорить правду, и только ту, которая будет мне на руку.
- Это дар моего покровителя, - я кивком указала на нож и уверенно застегнула рубашку. Если душой не кривить, в свое время Стафорд согласился с этим званием. Так почему бы его не предъявить? Вряд ли Стафорд узнает, если я назову его так, еще хотя бы раз.
Ыг Горер Отту ругнулся и плюнул под ноги:
- Несомненно, оборотень и обязательно глава стаи?
Улыбнулась, мстительно думая про себя, что после этих слов ко мне он более не полезет.
- Так и есть, его вручил мне Белый варвар.
Резкий шаг в мою сторону и злобное шипение у самого лица:
- А не слишком ли велика подачка для простой подстилки волка?
- Не слишком, - ответила твердо, - в счет заслуг.
- Могу себе представить эти… услужения, - ехидно произнес он и протянул мне нож-заклинателя рукоятью вперед. - Пользоваться умеешь? - спросил треклятый шепотом.
- Да-а… - резкая смена его настроения меня порядком насторожила. Не двуликий ли он часом? Слишком легко меняется маска доброго на злого и наоборот.
- Вот и хорошо… - ухмыльнулся и совершенно неожиданно мазнул губами по моему подбородку, - у нас гости.
- Что?
- Гости, - повторил, будто бы радуясь, - привлеченные твоим смехом. Так что, Ари, двух так и быть оставлю тебе.
В следующее мгновение в руках Ыго зажглось три малых факела, которые пират с излишней медлительностью, насвистывая, воткнул в землю в паре шагов от дерева и отступил в противоположную мне сторону. Он оказался прав, гости явились незваные. Пять человек южане разбойничьего вида. Рваные рубахи и жилеты из шкур, залатанные штаны, двое в сапогах остальные босиком. Из оружия у них были дубины, ножи и цепи. Сразу видно - беглые с шахт, от таких далеко не уйти, а горный предлагает бороться.
- Двое… мне? - голос дрогнул.
Не знаю, на что рассчитывал этот человек, но я в жизни ни с кем не дралась. Да и отбивалась чаще всего бездарно, совсем позабыв уроки отца и дяди. Вот и с бесеком сейчас запоздало вспомнила о порошках, которые вшила в нарукавники рубахи. И пока он говорил, успела выдрать лишь один мешочек из тайника и сейчас крепко сжимала его в ладони.
- Готова? - осклабился сын моря Оттари, глядя на меня.
- Н-нет!
- А они да…
Его слова стали командой, разбойники сорвались на бег, стремительно сокращая оставшиеся метры. Как с ревом упал первый гость, подскочивший к Ыго, я не увидела, меня более занимал тот, который с цепью наперевес шел мне навстречу. Сообразила сразу, что бить будет на расстоянии, чтобы я нож-заклинателя не пустила в ход. А мне того и надо, шагнув за дерево, я увернулась от первого удара, и бросила в нападающего мешочек. И грамма отравы, что пройдет сквозь одежду, хватило бы на внушительный ожог, но мужчина по незнанию поймал мешочек на лету и громко хохоча, раздавил его руками. Золотистая пыль взвилась дымком вверх и покрыла руки и голую грудь беглеца.
- Стой!
Меня он не услышал, заинтересованный цветом, поспешил лизнуть ядовитую позолоту. Я поняла - умрет за секунду до того как золотистая его кожа вздыбилась пузырями ожогов и кровь хлынула из носа и глаз, разбойника. Он заорал, выгибаясь дугой назад, и голос его из рева стал хрипом. Дерущиеся по ту сторону факелов изумленно застыли, а я рухнула на землю, не в силах отвести взгляда. В дневнике некроманта описывалось только попадание порошка на кожу… что будет, если жертву им накормить я не знала, теперь вижу - она раздирает лицо руками, пытается вспороть собственное горло и все это не переставая хрипеть. Боже…
- По-по-о-могите! Помогите ему…, помо…!
- Сейчас, - пообещал пират и метким броском ножа, прекратил нечеловеческие страдания беглого.
В наступившей тишине ночи, оставшиеся в живых, вышли из оцепенения, посыпались удары и ругань. Бесек в пылу драки что-то крикнул, ругнулся мне, а я, оплакивая умершего, не замечала, ничего вокруг. Из-за меня умер человек…, умер человек… Сердце сжимало стальными тисками, легкие горели огнем, и голова наливалась расплавленным свинцом, так что боль полоснувшая мою руку не отрезвила. Я не пришла в себя, даже когда грязные пальцы нападающего сзади жестко схватили за шею, перекрыв и без того сдавленное дыхание.
- Радуешься, ведьма?!
Двигаться не было ни сил, ни желания. Зачем? Для чего? Ведь я только что лишила Божье создание жизни, только что… И в голове бьется одна лишь только мысль: «Я убила человека, я убила…, я…»
- Чего молчишь? Ублюдочная тварь!
Схватил за волосы, дернул на себя. Я запрокинула голову назад, но из-за слез нападавшего так и не увидела. Наверное, оно и к лучшему.
- Ревешь паскудина? - пинок в мое бедро, а я не чувствую и этого, - … сейчас заговоришь, - пообещал он, обдав смрадом нечищеного рта, и рывком вздернул меня.
Очнулась на мгновение и забилась в его руках:
- Н-нет! Пу-пустите! Пустите…
- И не подумаю, - развернул лицом к себе, тоном заговорщика сообщил: - Дружка твоего сейчас зарежут, и на его свежесодраной шкуре, я отделаю тебя.
Слезы разом иссякли, взгляд прояснился и я взглянула на беглого. Огромный, без правого глаза, со шрамом, пересекающим нос и щеку. Меня передернуло от отвращения, а он предвкушающе осклабился, проговорил:
- Жаль сразу убивать, хорошенькая больно.
Рубашка под его рукой затрещала по швам, я захлебнулась беззвучным воплем, дернулась и повисла, как только тяжелая рука обрушилась на щеку. Рот мгновенно наполнился кровью. Ее металлический вкус всколыхнул, выдернул из забытья, напомнил, что надо бороться. Отрезвление пришло во время, я услышала гневный окрик Ыго:
- Нож, дура! У тебя нож в руке!
- Хорошее замечание… - соглашаясь, прохрипел беглый и схватился за белое лезвие с мелкими пазами для яда. Он решил легко выдрать Кивс Заху из слабой девичьей руки, но ошибся.
- Простите… - просипела я, всхлипнув, и надавила на камень эфеса.
Он не орал, нет. Вначале разжал руки и отпустил меня, затем опустился на колени и завалился набок, бледный как…
- Мертвец? - поинтересовался подошедший сзади потомок бесека.
- Нет… - я помотала головой и прикусила губу, все еще кровоточащую.
- Скоро дойдет? - спрашивая меня об этом, бесек деловито ощупывал карманы беглого в поисках денег. Когда в руках его звякнул мешочек с золотыми, он подмигнул мне с улыбкой. - Ну так что?
- Жив останется, - прошептала сдавленно, - и это хорошо…
- Погано это, - не согласился пират и занес руку для удара.
- Не надо! - я заслонила собой обездвиженного. - Умоляю, оставь его… Хотя бы один пусть живет.
- Нет, - пират поджал губы и гневно прищурился. - Отойди немедленно.
- Пожалуйста, пусть живет!
- Ты, что глухая или слепая? - мужчина указал рукой на место боя, где догорали факелы. - Не слышала, что он тебе говорил?
- Слышала, видела…
- Он очнется и догонит нас!
- Но видеть сможет лишь через три дня, - сказала, отчаянно желая сохранить жизнь хоть одному.
Ыго не желал ничего слышать, сжав в руке кровавый нож, он взглядом прожигал поверженного беглого:
- Догонит.
- Да, если даже догонит, - не выдержала я его упрямства и прошипела, - меня рядом с вами уже не будет… убьете его, как посчитаете нужным.
Я медленно поднялась и отошла, как вдруг бесек тихо ответил:
- Это мы еще посмотрим.
И хруст шеи неподвижного мужика поставил точку в нашем споре.
В ту ночь я не спала, и в следующую тоже. Не могла. Мерещились тела убитых, слышались их крики, просьбы о помощи… Явственно видела на своих руках кровь, чувствовала ее вязкость, запах, вкус. И не могла есть. Ыго неоднократно предлагал выпить вина, которое он предусмотрительно взял с собой, а я отказывалась. Нет ему больше веры, нет и не будет. И он с каждым часом злился все больше, прожигая тем же взглядом, каким смотрел на беглеца.
Странно, но теперь я видела его насквозь и могла с уверенностью сказать, что все беды, происходящие вблизи наших мест ночевки, его рук дело. Своеобразный отвлекающий маневр, жестокий, но продуманный. Ведь лицо знаменитого пирата Ыга Горера Отту знали в Даккартии все, кто умел читать. Потому что Табир IV слыл не просто Гневным королем, но еще и злопамятным, и камни с гравюрами преступников были у старост даже самых глухих деревень. Хорошее решение для поисков скрывающихся преступников и отщепенцев. За прошедшие годы поймали всех, кто был отмечен рукой гравера после войны, один лишь этот остался на свободе. Теперь-то хоть понятно, почему.
***
На третью ночь после побоища мы въехали в празднично украшенную деревушку. Маленькие тихие улочки освещают многочисленные факелы, простые глиняные домики с деревянными крышами украшают живые цветы, через улицы перекинуты сотни тоненьких белых ленточек. Сразу видно, здесь справляют праздник невестиной нежности - Нанан-Риби. Еще одна древняя традиция, позволяющая девушкам и парням знакомиться по воле «судьбы», хотя тут, как и в Черхи можно рассчитать свою удачу. Домам, где проживает девица на выданье, староста тайно присуждает название цветка. Парням же суждено наугад выловить нераспустившийся бутон, который укажет на дом избранницы.
Бывает так, что по тихому наущенью старосты все дерутся за ирисы или маргаритки, выхватит кто-нибудь из рьяных цветок в пылу драки и бежит к дому местной красавицы. Позовет ее, как требует того обычай с родными девушки раскланяется, а она навстречу выйдет и венком ромашек на голове. Значит, прогадал парень, и не с ним она до зари на лодке плавать будет, а с дарителем ромашки, если таковой к ее дому прорвется.
Я с тревогой смотрела на довольные лица местных жителей. Кого теперь Ыго отравит, чей дом или сарай подожжет, кому испортит праздник? Посмотрела на него и вздрогнула.
- Что Ари? - он улыбнулся. - Ты хотела что-то сказать?
- Да… не травите сегодня никого, вас не узнают, и незачем отвлекать население пожаром.
- Все сказала?
- Все.
Я не отвела взгляда от его холодного прищура, но сжалась внутренне, когда он прицыкнул и прорычал:
- Тогда помолчи.
Ыго заказал две малые комнаты на постоялом дворе под странным названьем «Волчья шкура». Намек на моего покровителя или простое совпадение? Чтобы это ни было, сегодня я решила отдохнуть, отринуть тревоги и погрузиться хоть в кратковременный сон. Еды и воды в этот раз взяла, но есть решила в своей комнате, а от добросердечно предложенной ванны отказалась. Еще не хватало, чтобы ко мне во время купания пират заглянул. С него станется заявить, что пришел он на запах моря. Нет, пока я с ним в разные стороны не разъедусь, ничего с себя не сниму, ни тяжелого пояса, ни плотного жилета с металлическими вставками. Я поднялась в свою комнату, ставни закрыла и сундук придвинула к двери, чтоб гость непрошенный войти не смог. Поела, кое-как мокрой тряпкой обтерлась и, намочив занавеси остатками воды, легла. С улицы сквозь щели дул теплый ветерок и в комнате из-за постепенно высыхающей ткани стало свежее.
Я проспала от силы два часа, а может быть и три, как вдруг проснулась от тихого стука в дверь.
- Кто там? - спрашиваю и не спешу открывать, вдруг в коридоре стоит пьяный Ыго. Он в пути уже намекал на сущий пустяк, благодарность за спасение моей жизни, но что этим пустяком окажется мне знать не хотелось. До сих пор по коже мороз от одного лишь его взгляда.
- Госпожа, не гневайтесь… - пролепетал детский голосок. Девочка, судя по голосу дочь служанки, что на кухне готовит. - Хозяин руку сломал, а вы…, а вы, говорят, лекарь.
- Кто говорит?
- Так спутник ваш! - пискляво сообщила малышка.
Выходит пират ее ко мне прислал. Подумала и в груди что-то неприятно сжалось, а вдруг он за золотую монету подговорил девчушку слова эти сказать, а сам стоит рядом?
- А ты в коридоре одна?
- Одна, - настороженно ответил ребенок и шмыгнул носом. - Так вы придете?
- Уже иду, - с трудом сдвинула сундук в сторону и открыла двери, там действительно стояла только маленькая перепуганная девочка. - А скажи мне, малышка, он пьян?
- Кто? Хозяин? - и, не дожидаясь пояснения, хмуро сообщила. - Афор Таисыч у нас не пьет, иначе мама с кухни уйдет.
- А этот мой… спутник, он пьян?
- В стелечку… еле-еле слова связывает.
- Хорошо, тогда иду.
Хозяин постоялого двора сидел на входе в кладовую. Бледный и вспотевший он, прижимая сломанную руку к груди, проклинал высокие ступени. На коленях по одну сторону от него примостился пьяный Ыго и о чем-то своем тоже сокрушался, а по другую сторону на четвереньках ползал не менее трезвый мужчина средних лет, судя по куртке лекарь. И ползая, он что-то на полу искал, то ли совесть, то ли пенсне.
Оценив обстановку, я попросила Афора Таисыча пересесть к столу, спросила:
- Что произошло?
- Спускался за вином, - сквозь зубы ответил раненный, - а когда поднимался не сразу заметил, как надо мной дверь закрылась. По голове хорошо попало, а я, падая, кувшин хотел уберечь, вот и…
- А вино зачем несли? С них и так достаточно. - Я кивнула на тихо булькающих между собой пропойц.
- Я не им, а на кухню нес. Кухарка моя, Сара поросенка в вине вымачивает до утра, чтоб мясо было с запахом…
- Понятно, - осматривая поврежденную руку, нахмурилась.
Жилет на мужчине был вспорот, рубаха окровавлена. Это ж как он там падал? Кубарем? Никак перелом открытый, плохо дело…
Бросила взгляд на пирата, а он все там же на полу в обнимку с местным лекарем сидит и усмехается его пьяной болтовне. Глаза всего на миг поднял, а они… то ли показалось мне, то ли и впрямь трезвые. Зажмурилась и мысленно открестилась, ну его к бесам! Завтра вечером уже разойдемся, и я свободно вздохну и забуду об этом чело…, бесчеловечном бесеке. Пока давала распоряжения о воде, ткани для перевязок и паре мисок, вдруг слышу, как Ыго заявляет, что мне вроде как сумка понадобится, и он ее сейчас принесет.
Меня словно молнией тряхнуло, моя сумка ему не просто так нужна.
Сам в нее полезет или хочет посмотреть, как я ее открою? Удостовериться хочет, что опасного в ней нет. Вот уж дудки! Пусть обходит мои вещи стороной.
- Не надо ничего нести.
- Ну, как же…! - он поднялся еле-еле по стеночке и сделал пару неуверенных шагов к двери. - Я сейчас.
- Во-первых: ты не дойдешь… - сказала со вздохом, а хотелось зарычать.
- То-о-гда… пусть девочка, - на удивление быстро сообразил якобы пьяный мужчина и, лишь сделав это предложение, осекся.
Я смотрела на него прямо, без тени улыбки или издевки. Я видела суть его игры, и он это понял.
- А во-вторых: там нет ничего, чтобы мне сейчас понадобилось.
- А как же, - вот тут он идеально пошатнулся и опустился на пол с тяжелым вздохом. - Как же… р-ру-ука Аа-аф-ффо-ора?!
Если уж играть, то до конца и с апломбом, не успел договорить и опять с места подорвался. Резвенько.
- Не-не-е порядок!
Но я и тут остановила его:
- А с переломом я справлюсь при помощи лекарских принадлежностей твоего собутыльника, - и с улыбкой обратилась к мужчине, уже отрадно обнимающему мешок, сваленный у стены: - Вы позволите?
- Все в ваших руках, - риторически ответил тот и затих.
Остаток ночи, утро и большую часть дня я не отходила от раненного и была спокойна, потому что заблаговременно попросила малышку забрать мои вещи в комнату хозяина. Ыго все это время отсыпался и носа не показывал, а вот теперь явился, ясен свет.
Зовет в дорогу:
- Ари, нам пора.
- Еще минуту, - дернув плечом, сбросила его руку.
- Жду на улице, - нейтрально заметил он и вышел.
Этот ждать без действа не сможет, еще чего-нибудь людям сделает и почитай потом себя виновной, что других от каверзы такой не уберегла. Придется поспешить.
Отдав последние распоряжения по присмотру за выздоровлением хозяина таверны, я распрощалась с самим Афором и лекарем, который мои наущения внимательно слушал и женщинами, работающим на кухне. Выходила из дома с улыбкой на губах, довольная тем, что спасла человеку руку и обезопасила от болей, но чем ближе подходила к оседланным лошадям, тем мрачнее становилась.
День будет не легким.