Заботливые родители

Об этих маленьких обитателях пустыни почти никто ничего не знает, хотя местами они очень многочисленны и приносят громадную пользу растительности. За несколько десятилетий путешествия по Средней Азии мне удалось впервые познакомиться с их удивительным и сложным образом жизни.

Воздух сух и горяч. Забрались в тень от телеграфных столбов жаворонки, растопырили в стороны крылья, раскрыли клювы. На проводах уселись грациозные горлинки, взъерошили перья. Только изумрудно-зеленые сизоворонки играют в воздухе, гоняются друг за другом, разыскивают добычу.

Ровная бескрайняя пустыня застыла под палящими лучами солнца. Колышется горизонт, появляются и исчезают озера-миражи, вдали показываются причудливые столбы: красные, желтые, зеленые. Это какой-нибудь дальний бугор, заброшенная кибитка, одинокое дерево, искаженные горячим воздухом.

Внезапно над дорогой поднимается облако пыли. Оно растет и близится с каждой минутой. Налетел шквал ветра и все погружается в белесовато-желтую лёссовую пыль.

В такую погоду плохо наблюдать за насекомыми: пыль забивает глаза, а все живое таится и прячется в укромные уголки. Лучше, свернув бивак, продолжать путь по маршруту, чтобы не терять попусту время.

Судя по карте, где-то недалеко дорога должна подходить к Сырдарье. Сквозь завесу пыли слева уже видна зеленая полоска тургайной растительности, а местами будто сверкает вода. Но, может быть, это и не река, а мираж? Как разобраться, когда каждую минуту появляются и исчезают призрачные озера. Впрочем, по ровной пустыне можно ехать и без дороги в направлении далекой зеленой полоски.

Наконец становится видной настоящая вода, это и есть Сырдарья — большая река пустыни. По поверхности ее каштаново-коричневой воды разгуливают волны. Здесь дует ветер, воздух чист, веет приятной влагой. Но тугаи находятся по другой стороне: оттуда слышны крики фазанов, туда летят на ночлег птицы. Здесь же между редкими кустами чингиля и тамариска все заросло верблюжьей колючкой. Острые шипы этого растения прокалывают одежду и царапают тело. Так неприветливо встречает нас река, к которой мы стремились из выжженной зноем пустыни.

Местами, среди верблюжьей колючки встречаются чистые полянки, усеянные многочисленными круглыми отверстиями, ведущими в вертикальные норки. Лёссовая почва у отверстий пропитана чем-то темным. Быть может, жители норок специально применили дурно пахнущую жидкость, чтобы защитить свое жилище от нежелательных посетителей?

Кто живет в этих норках и почему не видно их обитателей на поверхности земли? Видимо, в жару, когда почва горячая, они прячутся под землю.

Надо узнать, как глубока норка. Прямая былинка очищена от листьев и опущена в норку. Но она сразу же натыкается на какое-то препятствие, похожее на открытый рот, усаженный рядом крепких острых зубов. Он закрыл вход в жилище, шевельнулся и застыл, и так прочно закрепился, что былинка гнется. Вспомнилось, что у некоторых термитов, жителей жарких и тропических стран, есть специальные члены общества, обязанность которых замыкать своими особенными носатыми головами входы термитника, оберегая его от проникновения врагов.

И в других соседних норках, будто ощущая опасность, тоже установились такие же зубастые рты. Вот интересно! Скорее к машине за походной лопаткой и за работу!

Норка, оказывается, устроена несложно. Она почти вертикально опускается вниз и доходит до влажного слоя земли: ее жители, значит, нуждаются не только в тени, но и во влаге. Здесь отличнейшее укрытие от дневного зноя и сухости пустыни. Вход в норку заметно сужен.

Едва вскрыта верхняя часть подземного строения, как кто-то серый упал вниз и поспешно забрался глубже, как бы рассчитывая, что теперь бессмысленно оборонять уже разрушенный вход. Еще несколько осторожных срезов почвы и в ямку вываливается, поблескивая блестящими кольцами тела, пепельно-серая мокрица. Она растеряна, беспомощно размахивает черными усиками, поворачивается во все стороны, пытается скрыться.

Мокрицы относятся к ракообразным и фактически представляют собой сухопутных рачков. В Советском Союзе известно около тридцати видов этих животных. Образ жизни их неизучен.

Наша мокрица сильно отличается от той мокрицы, которую мы привыкли видеть в сырых углах домов. Она значительно крупнее, а ее покров тверже и прочнее. Видимо, в сухой пустыне иначе нельзя, чтобы не испарять столь драгоценную влагу.

При первом же взгляде на незнакомку в лупу становится понятным устройство живой двери норки. На каждом из четырех спинных колец тела расположено по крепкому гребешку. Средние два гребешка самые большие, массивные. Они-то и раздвигаются в стороны и становятся похожими на оскаленный зубастый рот. Два крайних гребешка — поменьше. Гребешками мокрица упирается в стенки норки и, согнувшись, образует арку, концы которой упираются в землю, а выгнутая сторона — вверх. Попробуйте столкнуть вниз такое приспособление. Усилие передается на крайние гребешки и защитник еще крепче запрет дверь своего дома.

Ловко устроен живой замóк!

Как часто, разбирая коллекции и изучая форму животных, ученые удивляются различным, подчас причудливым особенностям строения их тела. Они кажутся непонятными, загадочными и необъяснимыми только потому, что мы плохо знаем жизнь животных. Зоолог, не видевший в действии замóк мокрицы, не догадается о значении зубцов.

Что же представляет собой норка, кто еще в ней находится и кого стерег ее столь рьяный защитник? Еще осторожный срез лопаткой и из норки в ямку вываливается другая мокрица. Только на ее спине уже нет зубцов, похожих на зубастый рот. Видимо, первая мокрица, охраняющая норку, — самец, вторая — самка.

Самое интересное должно быть там, в конце норки.

Еще дальше осторожно соскабливаю слоями землю. Вот показывается как будто небольшая, слепо заканчивающаяся зала. Отваливается комок земли и неожиданно из нее целой ватагой высыпается множество маленьких сереньких мокричек-деток. Здесь их не менее полусотни, настоящий детский сад! Они шустро карабкаются по отвесным стенкам ямы и разбегаются в стороны.

Мокрицы-родители, подобно встревоженным наседкам, беспокойно ползают за малютками, ощупывают их усиками. Переполох и растерянность не прекращаются долгое время.

Так вот что представляют собой норки на чистых полянках среди верблюжьей колючки! В каждой норке находится семейство с отцом, несущим охрану жилища, и матерью, занятой хозяйственными делами с многочисленным и беспокойным потомством. Ну чем не многодетная семья! И кто бы, глядя на мокриц, мог заподозрить в них столь заботливых родителей. И эти крошечные создания, выходит, так похожи на нас своим семейным образом жизни и извечными заботами воспитания потомства.

Теперь нетрудно проследить, чем занимаются эти жители подземелий вне своих жилищ. Спала жара, стало прохладнее и много мокриц появилось на поверхности.

Прежде всего, оказывается, вне норок ползают преимущественно самки, тогда как самцы сидят на своих местах, угрожая зубастыми ртами нежелательным посетителям. Лишь иногда самец отлучается ненадолго и тогда его подменяет самка, которая тоже умеет сторожить вход в норку.

Мокрицы легко узнают друг друга и живой замок тотчас же открывается при приближении к норе хозяина или хозяйки. Если же подсунуть к норке чужую мокрицу, она сразу же получает достойный отпор.

Временами зубастый рот, прикрывающий вход, опускается книзу и из норки показывается несколько маленьких мокричек. Они недолго разгуливают под солнечными лучами и вскоре прячутся обратно. Уж не солнечные ли ванны нужны растущему поколению?

Самки тихо и неспеша ползают по земле, забираются на растения и настойчиво разыскивают еду для своих многочисленных деток. Что же они добывают и чем потчуют свое потомство? В норке нет никаких запасов, там пусто и лишь на дне ее находится какая-то темная труха, будто остатки пережеванных растений. Надо просмотреть, что несут в свои жилища родители.

Чем только не кормят заботливые родители свое потомство! Тут и зеленые сочные кусочки солянок, и сухие семена злаков, и многое другое. Вот мокрица подтаскивает к норке какой-то листочек, полузасохший, весь в красноватых полосках. Он погиб от грибков, пронизавших его тело. Наверно, кроме прочего, мокрицам нужна и особая пища, листья, пораженные грибками. Тело грибков богато питательными белками.

В норках вместе с мокричками вижу маленького черного жучка. Он, видимо, пользуется равными правами со своими хозяевами, и когда я его подсовываю в другую норку, зубастый рот опускается книзу и открывается вход в жилище. Жаль, что нет времени выяснить, чем в норке этот квартирант занимается, какую пользу извлекает от мокриц для себя и чем расплачивается с ними.

Все же очень интересными оказались пустынные мокрицы, и кто бы мог подумать, что у этих внешне столь примитивных созданий такая сложная жизнь.

Эта первая встреча с мокрицами произошла в 1949 году. Тогда образ жизни пустынных мокриц был никому неизвестен. После нее я уже не упускал случая поближе познакомиться с этими интересными созданиями. В пустынях Казахстана их оказалось несколько видов.

Загадочное племя

Недалеко от реки Или в лёссовой пустыне, покрытой редкими злаками и светлой полынью, среди бугров-чеколаков с темными тамарисками мне встретилась колония мокриц. Норки их располагались близко друг от друга. Судя по внешнему виду они были другими, чем те, с которыми я познакомился впервые у реки Сырдарьи. Тихие, мирные, семеня короткими ножками и слегка размахивая усиками, они, казалось, были рады тому, что еще утро и солнце не вышло из-за горизонта. Весной, это я хорошо помню, их общество состояло из неполовозрелой молоди, но уже разбившейся на пары. Каждой паре полагалось строить собственную норку, после чего сбрасывать последний юношеский наряд и только тогда обзаводиться потомством.

Весна давно миновала, пустыни отзвенели песнями жаворонков, земля не раз сменила яркий покров разных цветов, все выгорело, высохло, превратилось в сухие стебельки, колючки и только полынь по-прежнему зеленела, источая терпкий аромат.

Богуты — горы пустыни — розовеют под лучами восходящего солнца, открывая синие ущелья, над ними загорается одинокое облачко, заночевавшее у самой высокой вершины. Свежо и не верится, что днем будет царить иссушающий зной, а яркие лучи солнца — слепить глаза.

Между кустиками полыни на чистых площадках видны вокруг каждой норки небольшие, размером с чайное блюдце, желтые кучки земли. По краям кучки состоят из мелких цилиндриков — свидетельство тяжкого труда мокриц: чтобы углубиться в землю они смачивают ее слюной, глотают и только тогда, пропущенную через кишечник, выбрасывают наружу. От подобной работы сильно изнашиваются челюсти и хитиновые покровы. Вот почему жители подземелий сходятся парами еще в ранней юности, чтобы, завершив трудное строительство, сбросив с себя старые одежды, приступить к новой жизни.

Сейчас все норки закрыты, во всех входах сидят мокрицы-родители, выставив наружу крепкие зубастые выросты. Сбоку живой двери иногда показываются осторожные усики.

Глядя на желтые холмики земли, вынесенные на поверхность, невольно думаешь о том, какую громадную работу выполняют эти крохотные существа. Они рыхлят почву, затаскивают в нее растения, удобряют ее, облегчают доступ воздуха. Благодаря множеству норок, почва пустыни весной лучше пропитывается влагой, на ней богаче урожай пастбищных трав. Пустынные мокрицы — полезнейшие существа.

Почему-то всюду норки собраны маленькими скоплениями по пять-десять вместе. Между этими группами находятся промежутки. Они, как хутора, объединены в одну большую, раскинувшуюся почти на гектар колонию.

Надо узнать, какое сейчас у мокриц потомство. Пока же видны одни зубастые заслоны во входах, да кое-где спешат к домам запоздалые родители, волоча за собой желтые листики растений. Среди множества норок каждая мокрица безошибочно находит свою собственную, и зубастая пасть сторожа мгновенно исчезает, открывая вход в подземелье.

У меня в руках небольшая лопатка. Пора начинать раскопку. Несколько семей придется лишить жилища и покоя, и кто знает, что будет с ними дальше. Жаль мокриц, но надо пересилить себя, иначе ничего не узнать.

Очень давно, многие тысячи лет тому назад на месте этой пустыни шумела река. Теперь она далеко в стороне, а здесь сверху лежит плотная белая лёссовая почва. Под ней — слабо сцементированный песок. Он легко поддается лопате и рыть норки легко. Через пару часов я весь перепачкался землей и пылью. Вокруг же зияют ямки раскопок, возле которых бродят растерянные мокрицы.

Жилища мокриц начинаются узким входом. Он очень прочен, выглажен, будто слеплен из мокрой глины. У хорошей двери должны быть крепкие косяки.

Ниже входа норка резко расширяется, становится просторной и на глубине 15–20 сантиметров заканчивается первым большим залом. Здесь весной появилось многочисленное потомство. Когда же наступило лето, земля стала сохнуть и сильно нагреваться, мокрицы углубили жилище, построили вторую залу. Затем пришлось пробираться еще глубже и строить новое помещение. Таких просторных расширений в каждой норке три-четыре. Норки погружаются до полуметра до самого рыхлого и чуть влажного песка. На разных этажах разная влажность и температура, и мокрицы вольны выбирать, что им больше нравится. Утром, пока прохладно, они все собрались в верхних этажах.

Каждая семья строит свои хоромы немного по-своему, по своим собственным наклонностям. У одних камеры просторные, большие, с отлично выглаженными стенками, у других — каморки с шершавым полом и стенками. Ходы между камерами или идут строго вертикально, или наклонно, или виляя зигзагами, несмотря на одинаковую обстановку. Стандарта нет и индивидуальные различия вполне закономерны и естественны.

В каждой норке обитает от десяти до сорока мокричек. Они уже стали взрослыми и лишь немного уступают по размерам родителям. Видимо, те скоро снимут охрану, и молодежь, получив свободу, предаст забвению родной кров и отправится всем скопом в путешествия, в мир неизведанной таинственности.

Бедные обитатели разоренных жилищ! Потревоженные, они не пытаются прятаться и, будто опасаясь оказаться засыпанными в яме, все выбираются наружу. Нелегко им карабкаться по отвесному срезу земли, многие падают вниз, но снова ползут наверх.

Много лет тому назад на берегу Сырдарьи я нашел маленького жука-чернотелку, квартиранта мокриц. Теперь же из одной норки выскочила суетливая и забавная ателура, крохотный и несколько необычной внешности жук-сожитель муравьиных общин.

Жаль расставаться с мокрицами. Казалось бы, жизнь этих маленьких жителей пустыни теперь ясна и как будто бы проста, знакомство с ними рождает массу вопросов.

Почему норки расположены обязательно вместе маленькими скоплениями? Неужели между соседями существует какая-то связь! Почему скопления объединены в одну большую колонию? Как в такой тесноте мокрицы узнают свою норку, несмотря на то, что в поисках пищи отлучаются далеко? Возможно, существует отличная ориентация. Но какая? Как один из родителей, сидящий во входе, узнает возвращающегося домой другого и отличает его от других мокриц? Неужели в каждой семье, между парами существует свой собственный код, свои особенные сигналы или запах? Какими же тогда они должны быть разнообразными в столь большой колонии! Почему мокрица, даже терпящая бедствие, не желает спасаться в чужой норке? Или слишком строг закон неприкосновенности жилища?

Зачем, против кого так настороженно оберегают вход в жилище, затрачивая ради этого уйму времени и энергии? Разве есть у мокриц лютые враги? Но их я не разу не встречал. Быть может, вся эта стража предназначена для того, чтобы не пустить чужого, случайно потерявшего свой дом соседа. Пусть ищет! Иначе наступит беспорядок и в одних семьях окажется избыток кормильцев, в других — недостаток. Почему норки, располагаясь рядом, никогда под землей не соприкасаются друг с другом и не пересекают друг друга? Может быть, ради этого существует специальная подземная сигнализация? Откуда в норках такая чистота, куда деваются линочные шкурки? Неужели съедаются или выбрасываются наружу?

Почему в норке мокрицы оказался типичный завсегдатай муравьев — ателура? У муравьев, образно говоря, существует общественный желудок и еда, добытая одним, раздается всем, в том числе и ателура получает от муравьев пищевые отрыжки. Неужели что-то подобное существует и в семействах этих незаметных обитателей пустыни?

И еще много разных вопросов идут один за другим вереницей. Хорошо бы заняться мокрицами и раскрыть тайны их жизни.

Припекает солнце. Исчезла утренняя прохлада. Ранее чистые и ясные горы за рекой потонули в горячем и струящемся кверху воздухе, колышутся и меняют очертания, то распадутся на квадраты, прямоугольники, и тогда на месте гор будто вырастет таинственный город, то станут скопищем неясных бугорков или покажутся конницей великанов, помчавшейся через знойную пустыню в опустошительный и варварский набег.

Временами налетает горячий ветер, как из раскаленной печи. Пора кончать знакомство с мокрицами, спасаться от жары и сухости и спешить под защиту деревьев к реке.