Большое красное солнце опускалось в пыльную дымку, нависшую над горизонтом пустыни. Раскаленная земля медленно остывала, испаряя терпкий запах полыни. Синие тени легли в ложбинки, колыхнулись, закрыли пустыню. Загорелась первая звезда. Потянуло приятной прохладой. И вместе с сумерками повсюду разлилась удивительнейшая тишина. Но вдруг издалека, со стороны угрюмых скал, раздалась трель пустынного сверчка, такая неожиданная, звонкая и чистая! Смельчаку ответил другой, отозвался еще один, и внезапно, как по команде, отовсюду понеслась дружная громкая песня.

И зазвенела на всю ночь пустыня…

Под утро сквозь сон я слышу, как из многоголосого хора выделяется совсем особенная трель звонкого колокольчика — песня сверчка. Издалека с нею перезванивается другая такая же. Как жаль, что зарделся восток, первые лучи солнца упали на красные скалы и все сверчки сразу замолкли.

Потом мы долго рылись в низеньком кустике терескена, осматривали каждую его веточку, листик. Только здесь, в этом кустике, мог сидеть таинственный певец. Наконец легкое движение выдает его, и я вижу продолговатое нежное зеленое тело, стройные тонкие ноги, маленькую головку с темными выразительными глазами, длинные, будто ниточки, усики и изумительные, широкие, совершенно прозрачные в изогнутых жилках крылья. Они не способны к полету и превратились в музыкальный аппарат — своеобразный орган сигналов. Я узнал сверчка. Это трубачик, первая встреча с ним запомнилась надолго.

Пришлось потратить еще немало времени в поисках других трубачиков, просмотреть множество кустиков. Нам повезло, и еще два таких же сверчка оказались нашими пленниками. Дома им был предоставлен обширный садок из проволочной сетки.

Сверчкам не нравилась новая обстановка. Уж очень они были осторожны, все видели, все слышали и всего пугались. Шум проезжавшего автомобиля, крики играющих детей, звон посуды, неожиданный свет электрической лампы, телефонный звонок, шаги — все их настораживало.

Но шли дни, и сверчки понемногу освоились с необычной жизнью, перестали бояться. Однажды ночью не выдержало сердце музыкантов, полились трели звонких колокольчиков и сразу же напомнили пустыню.

Как всегда, в таких случаях беспокоило: чем кормить музыкантов. В садке был сервирован богатый стол вегетарианцев: несколько ягод винограда, кусочки дыни, арбуза, яблок и помидор.

Но все яства остались без внимания.

Тогда в садок была положена трава. Она понравилась, сверчки изрядно ее изгрызли, набили ею свои зеленые животики, потолстели и, набравшись сил, запели на всю ночь, да так громко, что пришлось прикрыть дверь в комнату.

Трава в садке быстро подсыхала. Тогда ее приходилось обрызгивать водой. Сверчкам нравился дождь, они пили капельки влаги, а от смоченных листьев шел чудесный аромат, как в жаркий день на сенокосе.

Громкое пение трубачиков через открытые окна разносилось на всю улицу, и нередко прохожие останавливались у наших окон и слушали степных музыкантов.

Прохожие останавливались и слушали степных музыкантов. Прозрачные крылья трубачика — «деки» его музыкального инструмента. А «смычками» служат толстые зубчатые жилки, что идут поперек крыльев у их основания.

Только никто не подозревал, что сверчки сидят не возле тротуара в траве палисадника большой улицы, а в клетке на подоконнике.

Трубачики оказались большими собственниками. Вскоре садок был негласно разделен на три части, и каждый из трех сверчков сидел на своем месте, знал только свою территорию и на чужие владения не зарился. Так, видимо, полагалось и на воле. Не зря говорится в старой русской пословице: «Всяк сверчок знай свой шесток».

Как-то садок переставили на освещенное солнцем окно. Пленники тотчас же оживились, выбрались наверх и, обогревшись, стали усиленно облизывать свои лапки. Кстати, так делают и многие кузнечики, только зачем — никто не знает. После солнечных ванн трубачики всю ночь напролет распевали громкими голосами. С тех пор стало правилом греть их на солнце.

У трубачиков был строгий распорядок. Свои концерты они начинали ровно в девять часов вечера. Они были пунктуальны, даже если окна закрывались шторами и зажигался свет. Чувство времени у них было развито необычайно. Они обладали какими-то таинственными внутренними часами.

Мы все привыкли к распорядку дня наших питомцев, и нередко бывало, что кто-нибудь, услышав трели, удивлялся:

— Неужели девять часов?

Или недоумевал:

— Что-то не поют сверчки, разве еще нет девяти?

Как-то вечером я вздумал погреть сверчков электрической лампочкой. Неутомимые музыканты прервали свои песни, выбрались повыше, ближе к теплу, и, тихо размахивая длинными усиками, принялись за любимое занятие — облизывание лапок. И после этого перестали петь. Молчание было упорным, продолжалось три дня. Что случилось с нашими пленниками?

Видимо, ночной прогрев сбил ритм их жизни, разладил механизм внутренних часов. Ведь теплу полагалось быть только днем.

Наступала осень. Стали прохладнее ночи. Сверчки с каждым днем пели реже и тише. Наконец замолк один, потом другой. Но третий, самый звонкий, все еще продолжал весело и громко распевать песни.

Пожелтели на деревьях листья и, опав на землю, зашуршали под ногами прохожих. Утрами на землю ложился тонкий белый иней. В пустыне свистел холодный ветер, поднимал с сухой земли столбы пыли и гнал перекати-поле. Все трубачики давно закончили свои жизненные дела и погибли, оставив зимовать яички. А наш музыкант не сдавался, и нежная трель колокольчика неслась ночами из проволочного садка. Замолк он неожиданно 29 октября, за день до непогоды, туманов, дождей и снега. Спрятался в самую гущу травы и уснул. И сразу в квартире стало как-то пусто: не хватало трубачика и его веселых песен.

* * *

За умение петь насекомые ценятся с далекой древности. Цикад держали в неволе и в Древней Греции, и в Риме. В Италии и сейчас содержат в клетках полевых сверчков. Большие любители пения сверчков — китайцы и японцы. У них существует богатый опыт воспитания этих насекомых в неволе.

Теперь насекомые-музыканты стали постепенно забываться и талантливых исполнителей песен послушать можно лишь в безлюдных местах.

…Наша книжка о друзьях-насекомых закончена. Какие они разные, эти насекомые! По количеству видов насекомые превосходят всех остальных животных и растений, вместе взятых. Они богаче всех по разнообразию форм, красок и различных приспособлений. У них очень сложная и своеобразная жизнь. Они малы и часто незаметны, но играют большую роль в жизни нашей планеты. И хотя на многих из них мы обижаемся за причиняемые нам беды, среди насекомых есть немало и наших друзей. Об этом всегда надо помнить!