Небылицы: эти маленькие непонятные существа

Известный русский ученый-натуралист и знаток природы России Д. Кайгородов в 1910 году отмечал: «Не только в широких слоях публики вообще мало распространено знание бабочек, но даже любители и друзья природы часто не знают самых обыкновенных из этих крылатых созданий, так украшающих нашу природу».

О том, как человек плохо знал насекомых, говорит такой любопытный факт. Великий ученый и учитель естествознания древности Аристотель в одном из своих сочинений писал, что у мухи есть восемь ног. В это сообщение верили почти 2 тысячи лет, так был силен авторитет этого человека.

Интересно познакомиться с небылицами о насекомых, кое-где и поныне существующими в глухих уголках земного шара.

Прежде думали, что вошь зарождается из грязного белья или выползает из кожи[21]Например, долгое время считалось, что досаждающая человеку блоха рождается из пыли. Поэтому ее и назвали римляне «пулекс» — от слов «пыль», «грязь».
, что вошь неотделима от человека. В средние века дамы высшего света носили при себе изящные палочки, на конце которых было что-то похожее на миниатюрную кисть руки со сложенными вместе пальцами. В погоне за несносными вшами дамы чесали себе ими спины, ковыряли под париками, когда вши особенно сильно досаждали, и в этом не находили ничего предосудительного. Разве кому-нибудь приходило в голову стесняться этих докучливых паразитов, «дарованных богом?» Мало того, вошь считалась признаком здоровья, например, в Ньюфаундленде, и во многих других местах земного шара.

А вот что думали о пчелах. До 1609 года во многих странах полагали, что в ульях живет одна крупная пчела «король». Затем было доказано, что эта пчела «королева». В русской пчеловодческой литературе долгое время матку называли «царицей».

В древности существовало поверье, что пчелы зарождаются из гниющих трупов. Очевидно, за этих насекомых ошибочно принимали мух сирфид. Древние римляне были убеждены, что бабочки происходят от упавших на землю лепестков цветков.

Древнеримский натуралист и энциклопедист Плиний считал, что медвяная роса, как известно, представляющая собой выделения тлей, это — «пот небес», «слюна звезд», «жидкость, происходящая от очищения воздуха». Он же заверял, что у насекомых нет крови.

Нередко плохое знание насекомых мешало осуществлению практических задач. Некоторое время щитовку, образующую краску кошениль, никак не могли акклиматизировать в Европе, так как принимали ее за семена. И для того, чтобы развести, пытались закапывать в землю.

Керби в своей книге «Насекомые», вышедшей на русском языке в 1863 году, пишет, что садовники Эвешама, увидев на своих тополях тлей, выделявших белое вещество, приняли их за очень опасного вредителя — белую американскую бабочку — и срубили все деревья. Этот же автор рассказывает, как в одной местности на посевах пшеницы появились плешины из-за личинок хрущей, обитавших в почве. На плешины тотчас же стали слетаться грачи, которые охотились на вредителей. Но грачей посчитали повинными в уничтожении урожая, и на них организовали энергичную охоту и разорение гнезд, чем способствовали дальнейшему размножению этого вида жука.

В отдаленных районах Сибири и сейчас иногда не замечают тлей на яблонях, но зато отлично видят посещающих их муравьев и, не задумываясь, принимаются за уничтожение этих маленьких тружеников. В других местах тлей, живущих в галлах на тополях, путают с мошками, так сильно досаждающими человеку и домашним животным на севере. Кое-кто даже предлагал уничтожить тополя, чтобы мошек было меньше. Этому заблуждению способствовало появление галлов с тлями во времена массового лета мошек.

Приведу пример заблуждения, с которым мне самому пришлось столкнуться однажды во время путешествия.

…На тент, разосланный на земле возле палатки, сел чудесный шмелевидный бражник. Что его сюда привлекло, было непонятно.

После теплого дня неожиданно похолодало. С севера подул ветер, из-за гор выползли тучи. Спрятались насекомые. В лощину внезапно налетел ветер, метнулся по склону, покрытому запоздалыми красными маками, и поднял кверху тысячи лепестков. И они, такие яркие, заметные, помчались вниз к пустыне. Закачали ферулы развесистыми желтыми головками.

Бражнику холодно. Ему надо прятаться в укромное местечко, он мелко вибрирует крыльями, согревается работой мышц, сейчас, наверное, сорвется с тента, улетит. Торопливо я навожу на него фотоаппарат, и вдруг слышу чужой неожиданный голос.

— Что делаешь? Карточка дикой пчелы будет!

Рядом со мной всадник. Ехал мимо, увидал палатку, захотел узнать, кто такие. За перевальчиком его юрта, скот.

— Что интересного? — спрашиваю я неожиданного посетителя.

— Ничего нет интересного. Пасем баранов, гоняем волка, скоро пойдем в горы. Дождь хороший, трава хорошая, бараны траву едят, жирные будут. Еще вот тут за горкой сладкий камень нашел.

— Какой такой сладкий камень? — удивляюсь я.

— Самый настоящий, темный, блестит, языком тронешь — сладко.

Пастух рассказывает что-то необычное. Надо посмотреть. Мы оба идем за горку искать сладкий камень. Мелкий красноватый щебень хрустит под ногами, тонко и жалобно скрипят желтые ферулы, а красные маки, раскачиваясь от ветра, роняют на землю нежные лепестки.

— Вот сладкий камень, смотри!

Под зелеными кустиками караганы круглым темным пятном выделяется на светлом фоне неба щебень. Он поблескивает, будто покрыт лаком.

— Бери, не бойся, пробуй, сладкий! — уговаривает меня мой спутник.

Действительно, камень сладкий, язык ощущает приятную сахаристость с каким-то особенным привкусом.

На красной горке всюду видны темные блестящие камни вокруг приземистых кустиков. Тогда я сажусь на корточки, потом ложусь на землю и всматриваюсь в растения. Да, так и есть! Все они покрыты мелкими темно-зелеными тлями. Некоторые из них с крыльями. Это — расселительницы. Они разлетаются в стороны, чтобы обосновать такие же колонии. Тли сосут растения и по принятому обычаю выбрасывают из кончика брюшка прозрачные сладкие капельки жидкости прямо на землю, на красный щебень. В климате пустыни капельки быстро сохнут, покрывая камни твердой блестящей корочкой.

Обычно возле колоний тлей вскоре же появляются муравьи. Они собирают сладкие выделения, берегут своих дойных коровушек, охраняют их от врагов, всячески заботятся о них. Здесь же нет никого. В пустыне редки тли, и муравьи слабо приручены к «скотоводству».

Я объясняю открывателю сладких камней, отчего все так получается. Он удивлен, слезает с коня, берет у меня лупу и внимательно рассматривает тлей, а потом долго и энергично плюется.

Теперь ему не нравятся сладкие камни. Плохой на них сахар, если он выбрасывается из кишечника тлей. Пусть его едят муравьи. Ни к чему он человеку!..

А вот бабочки бражники похожи по внешнему виду на колибри. Поэтому индейцы Калифорнии долгое время были уверены, что эти птицы рождаются от бражников. По обеим сторонам Атлантического океана жители тропиков убеждены, что бражники — помесь между бабочками и колибри. Нелепость такого утверждения самоочевидна и не требует особого опровержения.

В дореволюционной России яички рыжего шелкопряда Гастропаха неустриа в народе называли «кукушкиными слезками», полагая, что кукушка, тоскуя по своим растерянным птенцам, при каждом «ку-ку» выливает слезку, застывающую на ветке дерева прозрачно-янтарным шариком.

В мемуарах Французской академии довольно подробно описаны гусеницы, питающиеся камнями, из которых сложены заборы и стены зданий. По-видимому, в этом заблуждении повинны пчелы осмии, делающие ячейки для своего потомства из крошечных камешков на каменных стенах. Осмии для этой цели употребляют их по цвету и структуре точно такие же, как и каменные стены, чтобы лучше замаскировать жилище своих личинок.

Известен следующий факт, описанный в литературе и относящийся к 1862 году. Один кассир на Яве донёс губернатору, что термиты съели у него несколько тысяч гульденов в металлических монетах. Губернатор отстранил от должности кассира за халатное отношение к своим обязанностям и не без иронии послал ему в устрашение зубного врача с советом переломать зубы термитам.

О некоторых насекомых долгое время не могли судить, не зная, кто они такие. И все потому, что элементарные основы энтомологии были не известны большинству людей. Так, путешественники, посещавшие страны Востока, в своих трудах множество раз описывали паразита Саркопсилла пенетранс, но никто не мог сказать, кто же это: блоха, вошь, клещ или что-либо другое особенное, пока Линней не доказал, что это своеобразная блоха.

Иногда насекомых боятся, без всякого основания представляя их почему-либо опасными. Человек всегда старался избежать ужаления насекомыми, умело подражающими пчелам и осам. Известно, что в Африке очень боятся и считают ядовитым одного сверчка, который в случае опасности выбрызгивает из отверстий по бокам груди жидкость, которая представляет собой совершенно безопасную кровь.

В конце прошлого столетия путешественник Барчевич вполне серьезно сообщил, что ост-индийские муравьи (очевидно, он имел в виду термитов) питаются железом.

С древних времен во многих источниках повторялось предание о существовании муравьев, добывающих золото. Плиний писал, что в «эритреях в храме Геркулеса как редкость показывали рога индийского муравья, добывающего золото в области северных индийцев, называемых жардами. Эти муравьи, якобы, размером с кошку или египетского волка. Индийцы похищают это золото во время летнего зноя, когда его обладатели прячутся от жары в подземных ходах». В легенду, записанную Плинием, долгое время верили. Другой автор — Геродот — подтвердил ее. «Муравьи эти, — сообщал он, — ростом меньше собаки, но больше лисицы, живут в песчаной пустыне, строят в песке норы, строго берегут песок, в котором много золота, и если, кто его украдет, тотчас же отправляются в погоню и, настигнув похитителей, безжалостно уничтожают».

Таинственный миф, в который столько веков верили, был разгадан историками и этнографами совсем недавно. Оказывается, муравьи были ни при чем, да и никогда не существовало муравьев размером с египетского волка. Дело же было в следующем. В высокогорном Тибете существуют местности, богатые золотом, которое добывают жители. Они ведут разработку открытым способом, роют золото зимой, когда почва смерзается и нет опасности обвалов. Раньше золотоискатели носили шкуры яков, надевая их на себя вместе с рогами. Для защиты золотоносного песка от воров они содержали собак. Вот и разгадка о рогатых муравьях!

Ранее в мире существовало, да кое-где и сейчас сохранилось множество суеверий, порожденных незнанием насекомых. Если бы их все вместе записать, то, наверное, получился бы многотомный труд. Познакомимся еще с некоторыми из них.

Всем известная бабочка боярышница Апориа кратеги, выходя из куколки, выделяет каплю кроваво-красной жидкости. Эта жидкость — продукт обмена в стадии куколок. Иногда бабочка размножается в массе, и тогда красные капли невольно обращают на себя внимание и порождают слухи о «кровавом дожде». В 1608 году в предместье города Аикс вся растительность неожиданно оказалась как бы опрыснутой таким кровавым дождем. Среди населения возникла ужасная паника. Все переполошились. Кровавый дождь послужил сигналом якобы наступающего страшного бедствия. К счастью, в инсектарии ученого Пейрез в это же время из куколки вывелась боярышница, которая и открыла секрет всего события, смертельно напугавшего стольких людей.

Арабы боялись саранчи, преклонялись перед ее могуществом: кто не страдал от нашествий этого насекомого! Существовало предание, что саранча сказала Магомету: «Я — рать Великого бога, я отлагаю 99 яиц, а если бы отлагала сотню, то пожрала бы всю землю и все что есть на ней». Не потому ли Плиний сообщает, что в Кипринейской республике существовал закон, по которому каждому жителю вменялось три раза в год истреблять саранчу в трех ее состояниях — яиц, детей и взрослых.

Некоторые насекомые считались священными. Как мы уже говорили, арабы и турки преклонялись перед богомолами и считали, что они молятся, обратив свое лицо по направлению к Мекке. Вместе с тем, в некоторых местах земного шара этих полезных насекомых, уничтожающих вредителей сельского хозяйства, травят, полагая, что они портят растения, а в ряде стран богомолов держат в домах для того, чтобы они ловили мух. Везде по-разному!

В Бразилии после кровопролитного восстания в 1835–1836 годах местных племен против колонизаторов произошло массовое размножение маленького, портящего продукты и очень больно жалящего огненного муравья. Все жители прониклись глубоким убеждением, что муравей развелся на крови погибших бунтовщиков и теперь мстит живым людям за кровопролитную войну.

Часто по незнанию насекомых обвиняют в ничем неповинных грехах. Бескрылых и крайне безобидных ос немок или, как их еще называют, «бархатных муравьев», в некоторых местностях США окрестили «убийцами коров» и считали, что они смертельно отравляют домашних животных.

На территории реки Амазонки индейцы-охотники считают ужаления черной осы «Итури супаи» и черного муравья из подсемейства Понеринае смертельными, хотя они совершенно безобидны.

На одном из островов Индонезии верят, что стрекозы умеют отличать хороших и послушных мальчиков от плохих, больно кусая последних за проказы во время рыбной ловли. В некоторых районах на северо-востоке США долго верили, что стрекозы имеют жало и способны при помощи его у спящих склеивать уши, рот и пальцы.

Название «уховертка» эти безобидные насекомые получили независимо у нескольких народов. Неужели они могут забираться в уши и просверливать ушную перепонку? Один из английских энтомологов полагает, что слово «уховертка», по-английски «еарвигс», возникло от искаженного «иар-винг», то есть «крылья-уши». Действительно, крылья у этого насекомого похожи по форме на ухо человека. Но трудно представить, что в древние времена были столь тонкие познания в морфологии насекомых, тем более, что уховертки прячут крылья под надкрылья в плотные тючки и пользуются ими необычайно редко, главным образом во время ночных переселений. В других европейских странах этих насекомых еще называют «ушной бурав» или «ушной червь» и считают, что они способны забираться в уши. Во все это ученые, которым, как обычно, свойствен скептицизм ко всему, что не подтверждено точными наблюдениями и экспериментами, не верят. Однако, в данном случае нет дыма без огня, и нам кажется, все просто объясняется. Уховертки — ночные влаголюбивые насекомые. С наступлением дня они забираются во всевозможные теневые укрытия и в норки. В давние времена уховертки могли заползать в уши спящих в поле на земле людей, во время путешествий, кочевок или даже военных походов.

И в чем только еще не обвиняют зря насекомых! Даже в наше просвещенное время расцвета наук. К тому же у большинства людей интерес к животным прямо пропорционален их размерам: насекомые же малы и плохо заметны. Впрочем, чему удивляться, коли даже ученые биологи смежных наук иногда попадают впросак из-за плохого знакомства с энтомологией! На ивах комарик галлица вызывает своеобразный галл, представляющий собою резко укороченный побег с тесно сблизившимися листьями, похожими на розу. Розовидные галлы так широко распространены, что некто Герард, как сообщал энтомолог Кэрби в 1864 году, описал «розовидную иву» как новый вид и рекомендовал ее разводить близ домов как красивое дерево.

Галл-орешек, вызываемый крошечной осой — орехотворкой, на Кубе был вначале принят и даже изучен ботаниками как гриб.

Мой сосед, Саша, будучи учеником одной из школ Алма-Аты, сообщил мне однажды:

— Наша учительница сказала, что все насекомые вредные, всех их надо давить и убивать!

Саша часто ездил со мною в поле и кое-что усвоил из жизни насекомых.

— А я ей не поверил! — добавил Саша.

Это было в 1968 году. Пусть не подумает читатель, что этот факт, сообщенный мною, представляет собой редкое исключение.

Необыкновенно бурный темп развития техники, резкая концентрация населения в городах, оскудение природы создает тип городского жителя, далекого от природы или в лучшем случае знакомого с нею только по книгам, газетам, радио, телевидению. Это также способствует искаженному представлению о насекомых.

Рей Тегкаф в статье «Индейцы из Рио-Шингу — друзья животных» пишет: «Дети таких городов, как Нью-Йорк, видали бабочек только в кино или на картинках, уж не говоря о более крупных животных. Не случайно там работники просвещения организуют передвижные выставки, чтобы показать школьникам корову или ягненка»[22]Тегкаф Р. Индейцы из Рио-Шингу — друзья животных. — Наука и жизнь, 1969, № 11.
.

Но чаще всего недостаточное знакомство с насекомыми проявляется в изобразительном искусстве. Уж как только ни рисуют насекомых! Мы, конечно, не берем в расчет рисунки для детей, стилизованные согласно художественной задаче, а, скажем, только хотя бы те, где, по сути дела, должно быть реальное насекомое. У пчелы рисуют жало в виде острого хоботка на голове, муравья наделяют только двумя парами ног и т. п. Однажды в казахском учебнике грамматики для третьего класса средней школы вместо осы камбаза, истребителя ядовитого паука каракурта, был нарисован типичный шмель. А вот в небольшом чудесном стихотворении И. Шкляровского поденка четыре раза названа бабочкой:

Человек плохо знал насекомых со времен древности. А потому боялся их и уничтожал. Враги человека — кровососы: блохи, комары, мошки, москиты, слепни, кровососущие мухи. Они досаждали ему, лишали покоя, переносили заразные болезни. Человек покидал летом места скоплений насекомых, уходил с низменностей подальше от болот, озер, рек в высокие горы, защищался от них дымом костров, прятался в прокуренных пещерах, походных домах — юртах, вигвамах, палатках. От укусов кровососущей братии, образно именуемой русскими «гнусом», люди спасались плотной одеждой, через которую не могли проникнуть хоботки жаждущих напиться крови насекомых.

Жители тропических стран, не знавшие никакого платья, кроме набедренной повязки, обмазывали свое тело маслами или покрывали слоем глины, защищавшими от насекомых. В странах Дальнего Востока и по настоящее время, особенно во время полевых работ, на голову надевают жгут из сухих растений. Подожженный конец жгута тлеет и спасает лицо от нападения кровососов.

Не надо было обладать большой изобретательностью, чтобы использовать против насекомых то орудие, которым защищаются от них животные — хвост. Различные мухобойки из конского хвоста широко применяются и до настоящего времени в Китае. Степные животноводы используют хвосты лошадей без особенной выделки, заменяя позвонки тонкой палочкой. В казахском народе такой предмет обихода называется кылгаккыш. В Африке с той же целью используют хвост жирафа.

Число насекомых-недругов неожиданно резко возросло, как только человек перешел от стадии собирателя, охотника, скотовода к жизни оседлого земледельца. На возделываемых им растениях неожиданно объявились насекомые, которые и стали претендовать иногда на значительную долю его урожая. Эти враги большей частью жили незримо на тех растениях, на которые земледелец обратил свой взор, начав их культивировать. В основном насекомые урывали свою долю исподволь, незаметно, но иногда по неожиданным причинам они, размножаясь в массе, уничтожали возделываемые посевы, обрекая людей на голод и сопутствующие ему болезни, нужду.

Тогда-то и стали изобретать способы борьбы с недругами. Большей частью человек уничтожал насекомых просто механически, собирая руками, или использовал для этого отвары из различных растений. Например, в средние века таким средством была полынь Артемизиа обротанум, за свои хорошие качества она даже получила название «божьего дерева». Применяли и отвары табака, медвежьего ушка и многих других растений. В какой-то мере эти в общем слабо действующие вещества выручали, может быть, потому что помогала и сама природа, тогда еще не тронутая человеческой деятельностью. Природа сама справлялась с теми нарушениями, которые иногда проявлялись, численность всех живых существ взаимно уравновешивалась благодаря царившим сложным взаимосвязям между обитателями леса, степи и пустыни.

Но человечество совершенствовало свою жизнь. Оно постепенно избавлялось от различных болезней, преждевременно его губивших, численность населения земного шара от столетия к столетию возрастала. Земли, поросшие девственными травами, кустарниками и деревьями, стали отступать перед посевами и пастбищами, а на обедненные участки стали с большим рвением нападать насекомые-вредители.

Но у сельского хозяйства, казалось, появился друг — могущественная химия. Один за другим стали появляться химические вещества, губившие насекомых, а когда в 1939 году был изобретен ныне всемирно и печально известный инсектицид — дихлордифенилтрихлорэтан, человечество радостно вздохнуло. Представлялось ему, что проблема вредных насекомых решена. Изобретатель этого вещества, сокращенно названного ДДТ, швейцарец П. Мюллер получил самую высокую награду — Нобелевскую премию.

Следом за ДДТ стал использоваться другой сильный инсектицид — гексахлоран, или сокращенно ГХЦ. Это вещество и все другие очень сильно действовали против насекомых. А так как вначале ученые заверяли, что инсектициды совершенно безвредны для человека, то их усиленно стали применять, используя различную аппаратуру как с земли, так и с воздуха — при помощи авиации. Человек стал беспредельным властителем судеб насекомых, он свободно расправлялся с ними и уничтожал их.

Страны с высокоразвитой промышленностью мгновенно наладили производство этих ядов. Только в США в 1960 году было изготовлено и использовано 225 тысяч тонн ДДТ. В 1962 году этим ядом было обработано уже около восьми процентов всей площади этой страны. Потом на производство инсектицидов здесь ежегодно затрачивалось более 2 миллионов долларов. ДДТ стали применять не только на сельскохозяйственных посевах, ими стали опылять леса, в которых появлялись насекомые-вредители, ими стали опылять громадные площади лугов и болот для уничтожения комаров и мошек.

Человек становился хозяином природы, и, казалось, докучливые насекомые им были побеждены.

Но вскоре за успехом наступило горькое разочарование. Вместе с насекомыми-вредителями были уничтожены и наши безвестные друзья — насекомые, уничтожавшие насекомых-недругов, сдерживавших рост их численности. Возник парадокс — территории, которые обрабатывались ядами, стали еще большими очагами развития насекомых-вредителей и для их уничтожения требовалось все больше яда и более частое его применение.

Инсектициды оказались вроде алкоголя для страдающего запоем человека. Посевы попали в полную зависимость от инсектицидов и без них уже не могли существовать. Затем вдруг оказалось, что многие насекомые-вредители вскоре привыкли к ядам, они на них перестали действовать. Для того, чтобы добиться «гибельного эффекта», требовалось во много раз увеличивать его дозы. Мало того, некоторые насекомые стали усваивать яды и использовать их для защиты от врагов. Так, в одном из районов США были наедены кузнечики, которые выделяли против врагов изо рта смертельную дозу яда. Химический анализ показал, что в составе — фенол и хинин.

Особенно своеобразным оказался дихлорфенол. Он составлял ту часть гербицидов, которые использовались для химической прополки сорных растений. В тех районах, где этот гербицид не применялся, дихлорфенол отсутствовал в защитных выделениях кузнечиков. Так человек стал снабжать насекомых «химическим оружием».

И наконец, «прославленные» инсектициды проявили еще одну свою неблаговидную особенность. Они отравляли все остальные организмы, и с продуктами, употребляемыми в пищу, попадали и в тело человека и, что еще хуже, иногда оставались в нем на все время: организм человека не был способен их ни разрушить, ни вывести наружу.

Увлечение инсектицидами привело к сильному загрязнению всей природы. От них стали гибнуть рыбы, птицы, звери. Они проникали всюду: реками добирались до моря и вскоре были найдены даже в обитателях Антарктиды — в пингвинах и тюленях, уже не говоря о рыбах. Обнаружилось и отрицательное действие их на организм. Редкие и почти исчезающие морские животные — морские львы — приносили мертвых детенышей, их печень содержала изрядное количество казавшихся такими безобидными, но на самом деле коварными ядами.

Уничтожение насекомых-недругов оказалось не столь уж и простым делом, хотя сама по себе идея с легкостью завладела широкими массами населения, утвердилась в его воззрении на вмешательство в природу. Отказаться от применения инсектицидов было очень трудно.

Химики стали синтезировать другие яды, якобы, менее вредные, быстро распадающиеся. Но их многократное использование рано или поздно открывало опасные стороны: они отрицательно воздействовали на генетический аппарат живых организмов, разрушали сложные связи в природе.

Не нашлось до сего времени еще такого яда, который бы не был палкой о двух концах!

Неудачи химических методов борьбы о насекомыми-вредителями побудили к поискам других методов. А это требовало более пристального изучения самих насекомых.

Сейчас уже найдены средства биологической борьбы. Так, против злейшего вредителя леса непарного шелкопряда применяется пахучее вещество, которым самки приманивают своих самцов. В ловушки, в которые закладывается препарат, слетаются все самцы, а самки, оставшись неоплодотворенными, не дают потомства. Этот способ сулит большое будущее.

Против мухи каллитроги, личинки которой губили скот, развиваясь в их теле, было использовано радиоактивное излучение. Этим способом стерилизовали самцов, и те из них, которые сохраняли половую активность, успешно конкурировали с нормальными самцами. Но самки, спаривавшиеся со стерилизованными самцами, уже не могли дать жизнеспособного потомства. Зловредная муха была уничтожена на одном крупном острове. Теперь с нею ведется борьба на материке. Этот способ открыл ранее казавшуюся несбыточной перспективу полного уничтожения какого-либо насекомого как вида на земном шаре.

Ученые открыли гормон, который не позволяет личинке насекомого переходить во взрослую фазу. Достаточно одной миллионной миллиграмма этого вещества, чтобы приостановить развитие насекомого. Сейчас дело за синтезом этого гормона. Он специфичен для каждого вида.

В борьбе с насекомыми стали использовать все достижения современной науки и техники. Воспроизведением магнитофонной записи звуков брачных призывов стали приманивать и уничтожать некоторых насекомых-захребетников человека. При помощи особых приборов, издающих сигналы тревоги, отпугивают нежелательных насекомых. Благодаря радарам начали обнаруживать насекомых, следить за ними, контролировать их поведение с расстояния более 50 километров, а также определять размеры и плотность тучи летящей саранчи, чтобы своевременно принять против этого прожорливого насекомого истребительные меры. Недавно комитет по контролю над саранчой предложил продовольственной и сельскохозяйственной организации Объединенных Нации использовать искусственные спутники для обнаружения зон активного размножения этого опасного насекомого.

Нет предела человеческой изобретательности в проблеме уничтожения вредных насекомых. И можно верить, что рано или поздно будут найдены рациональные и безопасные для человека и окружающей природы средства.

Мы говорили об активных мерах, направленных человеком против насекомых — вредных для хозяйственной деятельности и здоровья человека. Но этого далеко недостаточно для благополучия на земле. Важно при всех способах борьбы сохранить природу от оскудения.

Энтомология: мир насекомых многолик и прекрасен

Это поняли еще древние люди, любознательность и пытливость ума которых была направлена на природу. От того, насколько человек знал мир живых существ, зависело и его благополучие. Но он не всегда воспринимал окружающее только с практической стороны. При изобилии пищи его остаточная энергия была направлена на изучение тех сторон органической жизни, которые и не имели прямого для него значения. Словом, человек-дикарь невольно становился натуралистом. Свидетельств тому много, и мы о них уже говорили. Одно из доказательств — имена насекомых, которые перешли в нашу жизнь из далеких эпох. Правда, с развитием общества часть из этих названий забылась и исчезла из языка.

Этот процесс, пожалуй, идет и сейчас и, видимо, объясняется просто — постепенным отходом людей от природы, урбанизацией. Например, прежде, когда в степях Казахстана периодически размножался опасный ядовитый паук каракурт, кочевники хорошо знали осу — истребительницу этого паука. Сохранилось описание энтомолога К. Н. Россикова, посетившего степи Казахстана в 1914 году. Все жители аула радостно приветствовали появление этой осы, называя ее «камбаз». Теперь это слово забыто, и его нет в словарях. Его не помнят даже старики. Сейчас казахи называют медведку и фалангу одним именем «бзаубас» (телячья голова) из-за того, что путают оба этих существа, принимая за одно и то же. За отдаленное сходство в строении такие разные животные, как скорпион и рак, называются одинаково — «чаян».

Сейчас вряд ли кто среди русских знает, какое имя у жуков кравчиков из семейства Пластинчатоусых. Между тем русский энтомолог Тарнани, описывая жизнь кравчика Летрус аптерус в 1900 году, приводит следующие шесть совершенно забытых народных названий этого жука: головастый почкарец, кравец, портной, разбойник, матрос, черный жук, головач…

Неудивительно и то, что мы не знаем, которого из насекомых называли «скрипачом». Между тем А. П. Чехов в «Степи» пишет: «Кузнечики, сверчки, скрипачи и медведки затянули в траве свою скрипучую монотонную музыку».

Впрочем, у некоторых народов, названия уцелели только благодаря любителям природы и даже запечатлены в специальных научно-популярных книгах. Такова, например, специальная книга англичан «Имена насекомых».

И все же кое-какие названия сохранились. Многие из них устарели, изменились до неузнаваемости, и догадаться об их происхождении сейчас невозможно: жук, стрекоза, таракан, муха, клоп, вошь, блоха, комар и т. д. Но есть понятные нам названия. Вот они.

Маленькое насекомое, водящееся в сырой земле, прыгает при помощи придатка — хвостика на брюшке, и его называют «ногохвосткой».

Насекомое, живущее личинкой в воде, становясь взрослым, вылетает из нее лишь для того, чтобы провести короткий брачный день, народ, подметив эту особенность, назвал ее «поденкой».

Забавный хищник, сложивший в молитвенной позе свои вооруженные острыми шипами ноги, готовый ежесекундно броситься на добычу, во многих странах зовется «богомолом». Ну а прыгающие подобно резвой лошадке саранчовые чем не «кобылки»?

«Кузнечики», наверное, так названы за то, что способны мелодично стрекотать подобно тому, как кузнец ударяет молоточком по наковальне.

Самой ранней весной прежде всех появляется ширококрылое насекомое, предвестник пробуждения природы, и его зовут «веснянка». Водных насекомых, обитающих чаще всего в проточной воде ручьев, личинки которых строят замысловатые чехлики, окрестили «ручейниками». Милые нашему глазу чешуекрылые — никто иные, как бабочки.

Крупное насекомое медведка отдаленно напоминает медведя своими широкими и мощными передними ногами, которыми она роет землю. Еще медведку на Руси называли земляным раком, волчком, капустянкой.

Уховертку, о происхождении названия которой мы уже говорили, зовут «клещаком» за своеобразные клешневидные придатки на конце брюшка.

Гусеница бабочек пядениц, или землемеров, так названа за то, что, передвигаясь рывками, сгибаясь скобочкой и разгибаясь, будто пальцами-пядью измеряет расстояние.

Жуков светляков особенно много появляется во время древнего земледельческого праздника — Ивана Купалы. Поэтому с давних времен славяне называли светляка «Иванов червяк» или «Иванов светлячок».

Употребляя слово «оса», никто не думает о его происхождении. Приведу коротенькую зарисовку А. Зимина «Урок русского языка»[23]Зимин А. Уроки русского языка. — Костер, 1973, № 3.
об этом названии:

«Вечер тихий-тихий. И я слышу: Тррк! Тррк! — будто мышь сухарь грызет.

Ползу на звук. До осинового пня дополз. Кора на пне ободрана, и на нем оса. Сидит и вовсю челюстями работает: тррк! тррк!

„Зачем она пень грызет?“ — удивляюсь. И тут же догадываюсь — для гнезда. Собирает строительный материал. По цвету осиное гнездо с сухой осиной схоже. Одна догадка рождает другую.

— Оса, осиный, осина, — шепчу я. — Да это же слова одного корня!

Так в лесу состоялся урок русского языка».

В Древней Руси июнь называли «изок», что значило «кузнечик». Почему так, никто не знает. Среди украинцев до сих пор сохранилось старинное название июня — «червень». В эту пору наши дальние предки собирали насекомых — червецов, из которых добывали багряную краску.

В южноамериканской пампе обитает интересный навозный жук — Фриксотрикс. Его личинка светится на голове красным фонариком, а на одиннадцати сегментах по краям сверкают золотистые зеленые точки. Интенсивность свечения красного фонарика достигает силы света тлеющей папиросы. Ночью эта личинка напоминает в миниатюре поезд. Так и зовут этого светляка «железнодорожный червь».

Одного из жуков — морщинистого заболоника — за то, что он протачивает клепки винных бочек, прозвали «пьяницей Томми». Многочисленные народные названия подчеркивают какую-нибудь особенность строения. Например, есть жуки: слоники, долгоносики, олени, рогачи, усачи, щитовки, водяные скорпионы. Или: клопы гладыши. Или осы: рогохвосты, блестянки. Бывают комары долгоножки, мухи пестрокрылки. Выделен цвет (бабочки: белянки, белокрылки) или способность издавать звуки (жуки скрипуны, комары звонцы).

Иногда удивительно подмечена какая-нибудь особенность поведения или даже движения (кобылка летунья, жуки скакуны, клопы греблянки, жуки вертячки, клопы водомерки), склонность жить в какой-нибудь среде (мухи береговушки). Другие названы по характеру приносимого вреда (жуки: дровосеки, короеды, точильщики) или по какой-нибудь характерной черте биологии (пенницы, осы немки, слепни дождевики). И, наконец, некоторые просто названы с любовью, ласкательно (стрекозы: стрелки, красотки, лютки; жуки: божьи коровки) или за сходство с каким-нибудь предметом (жуки карапузики, стрекозы коромысла).

Есть многочисленные названия насекомых и у других народов, при этом некоторые из них комичны и непонятны. Например, комары долгоножки зовутся у англичан почему-то «папа длинноногий», жуки коровки — «лэди птички», долгоножка — «муха-журавль», скакуны — «тигры», бражник — «бабочка-ястреб» и т. д.

В японской письменности слову «муравей» соответствует четыре иероглифа, обозначающие — «насекомое», «великодушие», «справедливость», «благородство». Вот какими замечательными качествами наделили японцы это насекомое!

Словом, с давних пор стремление изучать насекомых запечатлено в очень выразительных, емких названиях. Многие из них, кстати, приняты учеными. Например, осу, часто роющую в песке норки, в которые она для своей детки заносит парализованных насекомых, в народе зовут «песколюбкой», точно такое название сохранено в научной классификации. Многие народные названия насекомых ученые перевели на латинский язык.

Конечно, подавляющее большинство имен насекомым присвоено исследователями. Так, очень крупному жуку Голиафу, обитателю тропической Африки, за резвость дали видовое название по имени быстроногого героя древней Греции Мелеагра, а родовое — Голиаф — за рост и силу мифического библейского силача. Красивейшую бабочку «Махаон» назвали в честь древнегреческого бога — врача, исцелявшего чудодейственными травами раненых героев Троянской войны. Великолепной белой бабочке с крупными оранжевыми пятнами на конце передних крыльев дано имя богини утренней зари Авроры (в народе ее же именуют ласково «зорька»).

Назначение названий понятно — они нужны для систематики насекомых, без которой невозможен ни один научный поиск. В частности, специалисты по насекомым, работающие в многочисленных музеях, — энтомологи-систематики — составляют специальные картотеки, каталоги, указатели по насекомым, определяют их видовое, родовое названия. Они же разрабатывают систему мира насекомых. Без этих специалистов энтомология не может существовать, так как необходимо разбираться в нескольких миллионах видов насекомых, многие из которых к тому же еще и неизвестны науке и являются для нее новыми.

Кроме систематиков, изучением насекомых занимается огромная армия энтомологов. Они кропотливо проникают в тайны образа жизни, строения, физиологии, фауны и систематики этих маленьких жителей планеты; изучают их болезни, наследственность, изменчивость, эволюцию, происхождение. Исследуют и меры расселения полезных насекомых. Даже такие детали жизни насекомых, как сезонные переселения бабочек, не ускользают от их внимания. Так, недавно энтомологи Института зоологии в Бонне выпустили в разных районах страны тысячи бабочек, к которым прикрепили крошечные пластинки из алюминиевой фольги с номером и названием института. Блестящие на солнце пластинки помогают обнаружить в полете и «окольцованных» бабочек, благодаря чему удается получить новые данные о перелете этих странниц.

В изучении насекомых применяют самые разнообразные, подчас очень сложные приборы, используют электронный и растровый микроскопы, под которыми обнаруживаются тончайшие детали поверхности тела.

Когда-то одна целостная наука о насекомых — энтомология — теперь расчленилась на множество соподчиненных дисциплин. Выделились всего три основные группы: частная, общая, практическая энтомология. Частная энтомология изучает насекомых по их принадлежности к различным естественным группам: например, входящая в нее дисциплина колеоптерология — наука о жуках (от слова колеоптера — жесткокрылые — жуки), лепидептерология — наука о бабочках и т. п. Общая энтомология объединяет такие теоретические науки, как физиология, морфология, систематика, зоогеография, биология и эволюция насекомых. Третья — практическая энтомология — изучает насекомых с точки зрения их значимости и состоит из сельскохозяйственной, лесной и медико-ветеринарной энтомологии. Вычленились в совершенно самостоятельные дисциплины: наука о медоносной пчеле и наука о тутовом шелкопряде.

Энтомология стыкуется в исследованиях с другими науками. Например, на десятки лет вперед рассчитали ученые Украинского НИИ растениеводства, селекции и генетики имени В. Я. Юрьева прогноз массовых размножений на территории республики насекомых — вредителей сельскохозяйственных культур. Исследование должно помочь более эффективной защите урожая. В его основу положена цикличность солнечной активности — главный стимулятор процессов, протекающих в биосфере Земли.

Достоверные прогнозы таких циклов позволили бы значительно снизить затраты на защитные меры, уменьшить загрязнение окружающей среды пестицидами. Ученые использовали данные более чем столетних наблюдений, а также результаты исследований энтомологов и генетиков Украинского института[24]Казахстанская правда, 1985, 18 сентября.
.

В качестве модели прогнозов по многим видам вредных насекомых харьковские ученые избрали широко распространенную черепашку, представляющую большую опасность для зерновых культур. Предсказанная закономерность ее появления на Украине и в других районах страны полностью подтвердилась. Сейчас заблаговременно планируются меры по охране посевов.

Изучением насекомых занято множество учреждений. В нашей стране существуют отделы энтомологии Института зоологии Академии наук СССР и Института зоологии Академии наук союзных республик, специальные институты энтомологии Академии наук. Энтомологи работают на кафедрах зоологии педагогических и сельскохозяйственных институтов и университетов.

Есть большой Институт защиты растений в Ленинграде, в котором доминирующее значение имеет энтомология. Институты защиты растений существуют в каждой союзной республике, а в краях и областях нашей страны есть также или институты или станций защиты растений, работают они и в некоторых районах.

За проникновением насекомых из-за рубежа следят специальные карантинные лаборатории в каждой республике. Энтомологи работают также в противочумных и санитарно-эпидемиологических станциях. Создан Всесоюзный институт биологических методов борьбы с насекомыми.

В разных странах издаются энтомологические журналы. Литература по вопросам энтомологии велика. Подсчитано, что уже издано более 600 тысяч статей о насекомых, а ежегодно выходит в свет более 8000 статей, то есть около 20 в сутки, по одной — каждый час. Ежегодно печатаются сотни научных монографий и научно-популярных книг о насекомых.

Еще в 1859 годы в России было основано Русское энтомологическое общество. Уже тогда оно объединило около 2 тысяч членов. Ныне это общество называется Всесоюзным, оно имеет филиалы в каждой союзной республике и в некоторых краях.

В нашей стране работает большая армия энтомологов. На периодически созываемые съезды Всесоюзного энтомологического общества приезжает несколько сотен делегатов-энтомологов, чтобы поделиться опытом, заслушать оригинальные научные сообщения, обсудить животрепещущие вопросы этой науки. Кроме того, у нас собираются ученые по различным более узким проблемам, связанным с энтомологией.

На насекомых устремлено множество пристальных глаз любознательных ученых, старающихся все познать и всюду проникнуть. И, думается, каждый из них идет к познанию через наблюдения за ними в природе и лабораториях. По эпизоду, который я привожу из своей практики, можно представить будни науки, изучающей насекомых.

…В тихой заводи ручья нетрудно найти стайку небольших жуков вертячек. С неимоверной быстротой они скользят по воде, выписывая замысловатые фигуры. Плавание вертячек немного напоминает собой витиеватую роспись писарей старых времен, за что этих жуков в народе и прозвали «писариками».

Ученых всегда поражала способность вертячек быстро крутиться на воде сразу вместе большой компанией, не сталкиваясь друг с другом. Было высказано предположение, что эти жуки обладают особым органом локации, как у летучих мышей, который помогает распознавать находящиеся вблизи предметы и избегать с ними соприкосновения.

Известно около 700 видов вертячек, в нашей стране их не более двух десятков видов. Это типично водные насекомые с сильно измененными коротенькими плавательными ногами и блестящей, обтекаемой формой тела. У них своеобразные глаза. Они как бы разделены пополам: нижняя пара глаз смотрит под воду, тогда как верхняя — зорко следит за всем, что происходит над водой. Если вокруг спокойно, жучки медленно, как бы нехотя, скользят по воде. Но стоит слегка взмахнуть рукой, как они все, встрепенувшись, предаются бешеной пляске. Рыбы понимают неожиданное беспокойство вертячек и тотчас же прячутся в укромные места. Вертячки для них вроде сторожей, на чуткость которых можно положиться.

Обитают вертячки всегда скоплениями и, видимо, как общественные насекомые очень интересны. Но образ жизни их совсем не изучен, и бесполезно искать в книгах про них какие-либо в этом отношении сведения. Ничего в этом удивительного нет, так как насекомых великое множество.

Я подумал: почему бы не попробовать держать дома вертячек в аквариуме? Правда, в неестественной обстановке поведение насекомых сильно преображается. Но все же!

Небольшой чистый ручей среди холмов предгорий Заилийского Алатау как будто обещал обильный улов. Раньше я встречал здесь много вертячек. Сейчас, под осень, они будто исчезли. Но вот мелькнул один, потом другой жук, какие-то странные одиночки! Нелегко изловить их сачком. Два жука — не добыча. Впрочем, раз есть другой ручей — быть и вертячкам. Наконец, в затишье за кустом тальника я увидел большую стайку, наверное, несколько сотен. Жуки блестели на солнце искорками, толкались, метались, скользя легко и плавно, как конькобежцы на льду.

Один-два взмаха сачком — и в алюминиевой кастрюльке оказалась добрая сотня пленников. Как они заметались, закружились в быстром танце, вода в кастрюльке забулькала, зашумела, будто на огне.

Дома в большом просторном аквариуме жуки пришли в себя, собрались вместе, успокоились, но вдруг, будто по команде, все сразу бросились на двух своих товарок и быстро их растерзали на мелкие клочья. Зачем была совершена эта суровая казнь, какова причина необычной расправы? Уж не те ли две вертячки-одиночки, ранее пойманные, оказались неудачницами? Внешне они ничем не отличались от остальных. Может быть, они особенные изгнанники, обреченные на одиночество, или члены другого скопления, или даже вида? Как все это разгадать?

Вскоре многочисленные пленницы свыклись с неволей. И тогда понемногу стали открываться маленькие тайны их жизни.

Во-первых, несмотря на изумительную ловкость и быстроту движений, пловцы во всем полагались на свое зрение. В темноте и в тесноте они были совсем неловки, сталкивались друг с другом, стукались с размаху о стенки аквариума, награждая себя и других чувствительными тумаками. Иногда жуки как будто умышленно постукивали друг друга, особенно если кто-либо уединился в сторону, застыл, заснул. Как бы там ни было, «локации» у вертячек как будто не оказалось.

Может быть, из-за неразберихи и суеты многие жуки, утомившись, прятались от шумного общества под воду, застывая то на дне аквариума, то на его стенках? Небольшой плотик из пенопласта, опущенный на воду, вскоре заслужил полное признание как место, где можно спокойно предаваться безмятежному отдыху.

А как они мало ценили этот отдых! Даже когда в комнате было совсем тихо и спокойно, самые неугомонные носились по воде, а то затевали подобие танцев в неудержимо быстром темпе, вздрагивая и покачиваясь из стороны в сторону. Для чего это делалось? Вечером вся поверхность аквариума мерцала множеством искорок. Кому надоело скользить по воде, тот, прихватив сзади небольшой сверкающий, как ртуть, пузырек воздуха, опускался в подводное путешествие, показывая и тут искусство в стремительности и ловкости движений.

Быстрота передвижения вертячек изумительна. Длина тела жука — пять миллиметров, а за секунду он проплывает около полуметра, то есть преодолевает расстояние, равное сотне своих собственных длин. Самый быстроходный торпедный катер способен проплыть за секунду не более десяти длин. Значительная относительная скорость вертячек в десять раз больше человеческого сооружения, снабженного мощным мотором. Выходит, вертячки обладают изумительным совершенством, отшлифованным миллионами лет эволюции органического мира. Не стоит ли заинтересоваться этой живой моделью конструкторам различных плавучих сооружений? Тщательное изучение строения тела жуков, ускоренная киносъемка могут открыть множество неожиданных законов гидромеханики. Все же удивительна ловкость движений вертячек. Вода — их стихия и, кажется, все тело приспособлено только к водному образу жизни. Так думалось…

Вскоре вечерами в моей квартире неожиданно мимо настольной лампы с едва слышным свистом стали проноситься какие-то темные комочки. Потом вертячки неожиданно оказывались то в графине с водой, то в ванной, а то и в стакане с чаем. Но больше всего их, бедняжек, падало на письменный стол, покрытый толстым стеклом. Стремительные пилоты, принимая блестящую поверхность стекла за воду, с большой скоростью, с размаху ударялись о твердую поверхность и долго, вздрагивая коротенькими ножками, не могли прийти в себя.

Итак, маленькие жучки оказались искусными пловцами на поверхности воды, ловкими ныряльщиками под водой и еще превосходными пилотами в воздухе. И только на земле они были беспомощны на своих коротеньких, непригодных для ходьбы ножках.

Взлетают вертячки с одинаковым успехом как с воды, так и с твердой опоры. Собравшись лететь, жук быстро приподнимает переднюю часть туловища, раздается легкий треск крыльев, «мотор» заведен, «самолетик» без разбега взмывает кверху и мгновенно исчезает из глаз.

Вечерние полеты грозили опустошить общество моих пленников. Пришлось соорудить над аквариумом сетку и закрепить ее при помощи резинки. Но вскоре после этой меры в обиталище жуков появился сильный и специфический запах, а на поверхности воды засверкала в цветах радуги тончайшая пленка. Жуки выпускали ароматическое маслянистое вещество. И не спроста. Это был особый химический сигнал призыва, приглашение примкнуть к себе. Наверное, в естественной обстановке обрывки тончайшей пленки по воде плывут и их улавливают те жучки, которые по каким-либо причинам, потеряв общение, разыскивают себе подобных.

Пришлось сменить воду. Пленка исчезла, не стало запаха. Но не надолго.

Мне показалось, что вертячкам тесно, и я их разъединил по двум аквариумам. В том, в котором, вертячек было мало, к удивлению, маслянистая пленка оказалась заметней, а запах сильнее: здесь усиленней приглашали к себе гостей.

Иногда из аквариума слышался тонкий прерывистый треск. Он то затихал, то усиливался, становился то ниже, то выше тоном. Это были сигналы, только звуковые. Общество вертячек обладало своим собственным языком и усиленно разговаривало.

Вспомнилось, как однажды в Яблочной щели Кокпекского ущелья в небольшой запруде я застал две группы вертячек. Они держались в метре друг от друга. Третья группа заняла место ниже запруды и падающего водопадика. Казалось, что между вертячками отлично налажена связь. Едва одна из групп начинала беспокоиться, будто потревоженная мною, как другая тоже принималась паниковать и крутиться в быстром темпе. Сигналы тревоги, видимо, распространялись во все стороны по воде. Но те вертячки, которые обосновались ниже запруды, словно были глухи. Видимо, сигналы своих собратьев до них не доходили через водопадик.

…Не скоро вертячки привыкли к жизни в неволе. Постепенно они перестали пугаться, часами, особенно ночью, отдыхали каждая в лунке на пленке поверхностного натяжения воды. Но резкое неосторожное движение тотчас же прерывало их чуткий сон.

Как-то из буфета послышался легкий звон посуды, слегка вздрогнуло здание, на проводе качнулась электрическая лампочка. Вертячки встрепенулись и долго долго носились по аквариуму, не могли успокоиться. Так они прореагировали на небольшой подземный толчок. Величественный Тянь-Шань, снежные вершины которого виднелись через окна комнаты, напоминал о своем существовании.

Вкусы вертячек оказались не изысканными. Одного-двух слегка придавленных насекомых хватало на день нескольким десяткам жуков, хотя к пище стремились не все, а только самые голодные. Комнатным мухам отдавалось предпочтение. Обычно на добычу набрасывалась целая свора жучков и дружно носилась с ней по воде с легким стрекотом. Крохотными челюстями жучки терзали добычу на части, оставляя после трапезы кусочки хитина да крылья. Но муху живую, хотя бы слегка вздрагивающую ногами, есть боялись и, примчавшись к ней, разбегались в стороны. Насекомые с твердыми покровами, личинки мучных хрущаков вызывали отвращение. Все, что тонуло, тоже не привлекало внимания.

Наступила зима. Стало труднее добывать мух. И тогда выяснилось, что общество вертячек (прямо как у муравьев!) следовало примеру нескольких инициаторов, возможно, более старых и опытных жуков. Иногда муха долго лежала на воде, пока на нее не бросался такой инициатор. Удивительно, до чего был заразителен пример: за смельчаком мгновенно бросались все остальные.

И все же от недоедания жучки стали гибнуть. К тому же включили калориферы центрального отопления, и в комнате повысилась температура. Погибали жучки на воде, протянув в стороны свои коротенькие передние ножки. Над гибнущими живые выплясывали какой-то странный танец. Тогда и пришлось поместить узников в прохладное место у окна. А потом удалось раздобыть тараканов, и вертячку зажили на славу.

Зима же вступила в свои права. Выпал снег, пришли морозы, сковало льдом ручьи. На воле общества вертячек давно распались, исчезли и сами жуки. В моих же аквариумах по-прежнему кипела шумная жизнь этого веселого и суетливого народца…

В Польской Народной Республике на одной специализированной ферме стали разводить саранчу, которой снабжают зоопарки для кормления экзотических птиц и пресмыкающихся. Для этой цели сконструированы специальные контейнеры, внутри которых поддерживается постоянная температура и влажность. Значительная часть «урожая» экспортируется и, в частности, в зоопарки Чехословакии и Австралии.

Прежде чем использовать насекомых в качестве специфических врагов против какого-либо сорняка, проникающего из других стран, ученым также приходится в условиях неволи заниматься воспитанием этих насекомых.

Первый в мире мини-зоопарк — место для разведения насекомых в неволе — основан Смитсоновским Институтом в Вашингтоне. Заведение обслуживало около 100 любителей. В нем для жизни воспитанников были созданы условия, соответствующие условиям обитания на воле.

В Лондоне[25]Судаков К. Во власти эмоций. — Нива, 1967, № 2.
семья Ньюменов уже два поколения разводит на продажу редких бабочек для коллекционеров. Семейная ферма была основана и 1894 году. В 1927 году Новая Зеландия заказала этой ферме 10 тысяч гусениц бабочки синабра для борьбы с одной ядовитой пастбищной травой, которую поедают только эти гусеницы.

На юге Англии в графстве Гэмпшир в 1981 году открыта ферма бабочек. Здесь в теплицах выводится около 400 видов как местных, так и экзотических бабочек. Там же содержат диких пчел, пауков, скорпионов.

Уникальный зоопарк расположен вблизи австралийского города Сиднея. Он специализируется исключительно на бабочках. Здесь представлены 360 видов этих крылатых насекомых, обитающих на австралийском континенте. Бабочек выращивают в специальных инкубаторах из гусениц и куколок. Они летают по парку совершенно свободно в условиях, приближенных к естественным. Здесь посетители могут ими любоваться.

Интерес к красивым насекомым постепенно растет и ширится. Поэтому сейчас многие зоопарки начинают понимать, что надо показывать зрителям не только крупных животных — пресмыкающихся, птиц, зверей, но и маленьких насекомых.

И надо полагать, придет время, когда воспитанию каких-либо экзотических и красивых бабочек, жуков, стрекоз и других представителей мира насекомых будет уделяться столько же времени, внимания, как и, допустим, размножению львов, тигров, обезьян в условиях неволи.

Бионика: насекомые как объект для технических аналогов

Эта наука родилась сравнительно недавно. Ее задачи — изучение форм и функций многообразных животных и построение по ним моделей для использования в технике, а также исследование закономерностей жизни и применение их для совершенствования существующих технических систем, приборов, машин и создания новых.

Природа — источник различных технических идей, а животные поражают миниатюрностью, надежностью и совершенством приспособлений, в подавляющем большинстве пока еще не разгаданных учеными и поэтому не поддающихся копированию. Без сомнения, немало будущих машин построят по принципу биологических систем, и, быть может, удастся создать в технике даже более совершенные системы, чем их построила сама природа.

Раскрытие тайн природы очень важно для технического прогресса. Пока что бионика занята главным образом изучением рыб, птиц и млекопитающих. Сигнализация высших животных, эхолокаторы, живые «радарные установки» — разве это не стоит того, чтобы в них разобраться, скопировать их, построить подобные? Тем более, что сложившиеся органы созданы природой с удивительной простотой, экономией материала и большим «техническим» запасом прочности.

В изучении насекомых бионика пытается выявить не только те особенности их органов, созданных природой, которым можно подражать, а стремится раскрыть принципы структур, методов приспособлений, способов самообновления, обеспечивающих необыкновенный запас прочности и гибкости, столь свойственных живым структурам. И в этом отношении мир насекомых многообразней, чем мир позвоночных животных, и будущее бионики — окунуться в обширные воды таинственного океана этого многообразия. Сколько у насекомых загадочных приспособлений! Сколько скрыто тайн в их полете! Только одно это представляет собой важнейший объект для творческих поисков механиков и авиаконструкторов. У насекомых внимание ученых привлекают органы локации, ориентации в пространстве, способы поиска друг друга, органы температурной чувствительности и многое другое.

Полет насекомых до сих пор представляет собой тайну, неразгаданную учеными. Так, согласно законам аэродинамики, майский жук летать не должен. К счастью, жук этого не знает и знать не может, а летать продолжает. Дело же в том, что при среднем весе в 0,9 грамма жук, чтобы летать, должен иметь коэффициент подъемной силы от 2 до 3. Но у него коэффициент — всего лишь менее единицы. Наиболее совершенные крылья, созданные человеком, имеют коэффициент подъемной силы от единицы до полутора…

Для того, чтобы раскрыть секрет жука, подвергающего сомнению основы аэродинамики, ученые Нью-Йоркского университета сконструировали искусственное крыло этого насекомого, при помощи сложных связей соединили его с электродвигателем, приспособили кинокамеру с ускоренной съемкой, на экспериментальном стенде связали крыло с треугольной рамой, расположенной в луче света, направленном на фотометр, благодаря которому измеряли движение крыла величиной в 0,000025 сантиметра. Одним словом, построили сложнейший аппарат. Майский жук не водится в Америке, и для того, чтобы провести это исследование, ученым пришлось ехать в Европу, так как завезти жука к себе они не имели права: он считается вредителем сельского хозяйства.

Исследователи надеются или с помощью майского жука определить какое-то несовершенство в современной теории полета, или открыть неизвестный способ создавать высокую подъемную силу крыла. Если исследования будут удачны, то они тотчас же найдут практическое применение в конструкции самолетов.

Инженер В. Стоялов[26]Стоялов В. Почему летает майский жук. — Техника — молодежи, 1978, № 8.
, проделав множество экспериментов над майскими жуками, установил, что для их полета (и особенно для взлета) большую роль играют твердые надкрылья. Частые взмахи крыльев образуют под надкрыльями зону повышенного давления, а над ними — сферу разрежения. Свое предположение он подтверждает опытными моделями и предлагает воспользоваться «патентом» природы.

Ученые нередко становятся в тупик, когда пытаются разгадать принципы передвижения насекомых по воздуху. Например, по существующим до настоящего времени представлениям, научное ведомство США считает, что невозможно доказать способность шмеля к полету, так как отношение площади его крыльев к весу тела очень мало. Действительно, авиаконструкторы шутят нередко по поводу того, что шмель летает в нарушение всех существующих расчетов! Однако тем не менее это грузное трудолюбивое насекомое с утра до вечера занято сбором нектара и пыльцы, перелетая от одного цветка к другому. Мало того, постарев и изрядно истрепав свои крылья, оно самоотверженно трудится на благо своей семьи.

Примерно ту же загадку полета демонстрирует нам бабочка бражник — насекомое с массивным туловищем и сравнительно небольшими узкими крыльями. Один из бражников развивает скорость 50 километров в час. Представьте, что если современный транспортный самолет развивает скорость в 800 километров в час, во много превосходящую собственную длину, то во сколько же подобное соотношение у бражника больше, чем у самолета?

Открывая особенности жизни насекомых, человек тотчас же пытается использовать их в своей практической жизни!

Прежде, когда еще не было известно радио, во время войны специальные стрелки охотились на почтовых голубей, а при некоторых армиях держали даже специально надрессированных соколов. Неудачи с голубиной почтой побудили французского пчеловода Тейнака заменить голубей пчелами. Вначале он выяснил, что пчелы возвращаются в улей с расстояния семь километров за 20 минут. Он приклеивал к их спинке кусочки папиросной бумаги размером два на четыре миллиметра, Пока шестиногие почтальоны, возвратившиеся в свой дом, толпились у входа, пчеловод успевал снимать с их спинок миниатюрные письма. Но радиус полета пчел оказался небольшим, поэтому Тейнак стал использовать шмелей. С этими насекомыми работа пошла значительно успешней, и исследования пчеловода были засекречены французским военным министерством. Но шмелей от военной повинности неожиданно спасло изобретение беспроволочного телеграфа. Как бы там ни было, перед первой мировой войной в Америке пытались создать военно-пчелиную почту. Шифрованные телеграммы наносились специальным составом на крылья крошечных почтальонов. Читалось донесение под хорошим увеличением.

Случайно выяснилось, что жуки светляки очень чувствительны к соединениям, входящим в состав героина и тотчас же начинают светиться, если вблизи оказывается этот наркотик. В США таможенные чиновники стали разгуливать с садочками, в которых сидели светляки, разыскивая контрабандный груз.

Кинулись применять светляков и для других целей. Например, вещества, из которых состоит светящийся слой жуков, используются для производства препаратов, необходимых при бактериологических анализах воды и диагностике рака. Теперь почти половина жителей небольшого городка Винтон в штате Айова, как сообщило агентство Юнайтед пресс интернейшнл, выискивает светлячков для химической компании «Сигма кемикл».

Тысячи американских детей ищут светляков во Флориде, поставляя их для одного из центров космических исследований. В этом учреждении разрабатывают систему поиска жизни в космосе. В качестве основного датчика применяется люцеферин, находящийся в светящихся органах светляков. Когда это вещество соприкасается в теле жуков с другим — аденозитрофосфатом, то начинает светиться. Предполагается, что контейнер с люцеферином в сочетании с чувствительной фотоэлектронной системой после светового сигнала в космическом полете будет передавать сообщение о реакции по радио и сможет улавливать ничтожные количества аденозитрофосфата, свойственного органической материи.

Как только стало понятно, что насекомые меньше привлекаются оранжевым светом, чем белым или ультрафиолетовым, решено было в радиус некоторых аэродромов поставить на осветительные лампы оранжевые светофильтры. После этого насекомых стало на 30–40 процентов меньше, сократилось и число насекомоядных в зоне, снизился и процент опасных столкновений в воздухе самолетов с птицами.

Наблюдения за термитами позволили сделать вывод: высокие и прочные жилища этих насекомых можно использовать как миниатюрные доменные печи для кустарной выплавки металла. Кроме того, определено, что материал, из которого построен термитник, годится для получения раствора, которым покрывают теннисные корты в Найробии и других городах Экваториальной Африки, такое покрытие не «пылит». А то обстоятельство, что термиты для своих подземных сооружений используют землю, которую находят глубоко, близко к грунтовым водам, натолкнуло геологов на мысль узнавать о строении земных пластов в месте нахождения жилища путем минералогического анализа термитника.

Изучение жизни муравьев жнецов, обитающих в степях и пустынях Казахстана, подсказало идею о нахождении грунтовых вод в тех местах, где эти насекомые роют глубокие ходы — на 50 метров и более. Такие места можно обнаружить по холмикам, которые жнецы оставляют на поверхности земли. Как мы уже говорили, жнецы испытывают потребность именно в грунтовой воде, чтобы ею размачивать сухую пищу. Предполагается, что анализ холмиков геологами мог бы подсказать им, есть в данном месте полезные ископаемые или их нет. Как видим, термиты выглядят своеобразными прогнозистами.

Интересен факт использования одного насекомого в пищевой промышленности. Из зерен кукурузы добывают амилазу, из которой готовят упаковку для пищевых продуктов, очень удобную для этой цели, растворяемую в воде, съедобную. Спрос на такую упаковку растет, и селекционеры ищут пути создания сортов кукурузы с повышенным содержанием амилазы. В одном из университетов США (штат Миссури) пытливые энтомологи заметили, что гусеницы зерновой моли предпочитают те зерна, в которых амилазы меньше. Моль стали использовать для определения партий кукурузы с малым количеством этого ценимого промышленностью вещества.

Человека всегда поражала способность насекомых хорошо ориентироваться в пространстве, чуять друг друга. Не все в этом вопросе ясно, но кое-что изучено. Механизмы различны. Как нам удалось определить, например, богомол эмпуза особым специальным зеркальцем на значительное расстояние посылает отражение солнечных лучей, имитируя капельку росы и приманивая страждущих от жажды себе подобных. Установлено наукой, что самцы некоторых бабочек находят самок по запаху в очень ничтожных разведениях, равных одной молекуле на кубический метр воздуха. Тут что-то другое, не обоняние в нашем обыденном представлении. Недавно в печати промелькнуло сообщение о том, что тело насекомого подобно компасной стрелке. Сотрудники Института кибернетики Академии наук Грузинской ССР из порошка, приготовленного из высушенных тел насекомых, сделали приборчик, который в магнитном поле приобрел свойства магнитной стрелки, ориентированной одним концом на юг, а другим — на север. По всей вероятности, эта особенность помогает насекомым в ориентации, хотя ее секрет остается не открытым, и непонятно, как насекомые сохраняют в памяти все свои движения, совершая сложный маршрут по направлению силовых магнитных линий.

Ученые ГДР обнаружили, что комары «переговариваются» между собой в радиусе до 15 метров, используя электромагнитные волны миллиметрового диапазона. Каждый вид комара обладает своей особенной волной. Пока принцип этой комариной «радиостанции» не ясен, но можно быть уверенными — когда-нибудь человек использует ее для сбора и уничтожения кровососов, так портящих нашу жизнь.

Еще в XIX веке было установлено: муравьи хорошо улавливают ультрафиолетовые излучения. Французские астрономы братья Анри попытались приспособить этих насекомых для наблюдений за звездным небом. Приставив коробочку с муравьями к окуляру телескопа, они наводили его на тот участок неба, где предполагались звезды с ультрафиолетовыми свечениями. Как только муравьи начинали суетиться, астрономы предполагали о существовании в этом участке новой звезды. Изобретения братьев Анри как будто были подтверждены более поздними исследованиями с применением специальных аппаратов.

Бионика пристально изучает в поведении насекомых те черты, которые можно было бы скопировать при конструировании технических аналогов. Бывает, например, и так, что созданный человеком аппарат неожиданно оказывается похожим на какой-нибудь приспособленный орган насекомого. В таких случаях ученым открывается возможность, сопоставляя наблюдения над таким органом насекомого и над техническим аппаратом, как бы на фоне более совершенного, созданного природой, определить ошибки технической мысли.

Такие аналоги известны науке. Например, оса аммофила роет землю, применяя настоящий вибратор, действие которого сходно с действием известного отбойного молотка, изобретенного лишь сравнительно недавно. Оса сцелифрон при строительстве ячеек для своего потомства, укладывая глину, также пользуется своеобразным вибратором подобно тому, как ныне строители зданий укладывают бетон в фундаменты.

Вот что я наблюдал в природе сам.

…Весна была необычной. Часто шли дожди. На смену низеньким травам выросли высокие растения, одни цветы сменялись другими. Пустыня стала неузнаваемой и казалась похожей на роскошную степь. Среди зеленого раздолья появились растения, которые давно не росли в этих местах. Их семена дремали несколько лет в земле, ожидая вот такой, как сейчас, редкой и счастливой весны.

Среди насекомых царило необычное оживление. Разнообразные мухи, жуки, бабочки, осы, пчелы носились без устали с утра до вечера, усаживались на цветы, чтобы передохнуть и полакомиться нектаром. Среди них были, вероятно, и такие, яички, личинки и куколки которых, подобно семенам влаголюбивых растений, тоже лежали несколько лет без признаков жизни, терпеливо дожидаясь благодатной весны.

Ложбинка между лессовыми холмами у подножия Курдайского хребта была сиреневой от расцветшего дикого чеснока. Местами примешивался голубой цвет ляпуль. Где-то здесь, наверное, хозяйничали пауки, и, как видно, очень удачной оказалась их охота; во многих местах слышался жалобный звон крыльев погибавшей в тенетах мухи.

Среди высокой травы трудно разглядеть, что творится на земле. Даже ляпула, такая маленькая и скромная в обычные годы, сейчас стала великаном и вымахала едва ли не выше колен, а круглые, как шар, сиреневые головки чеснока дотянулись до пояса. Как тут увидеть хищника, вонзившего ядоносные крючья в тело добычи? Вот и рядом слышался жалобный звон крыльев, но не было видно ни паука, ни его паутины. Я сделал несколько шагов в сторону звука, и он вдруг смолк. Отошел назад — появился снова. Нет, тут паук ни при чем, и жертва его пела не крыльями.

Осторожно зашагал по траве. Но крылатый незнакомец, очевидно, обладает отличным зрением. Звук снова прервался. Я попробовал поползти…

Вот оно что! На небольшой площадке, каким-то чудом свободной от буйной растительности, я увидел осу аммофилу с тонкой талией и узким длинным брюшком, украшенным красной перевязью. Поразила ее поза: голова опущена книзу, брюшко торчало почти вертикально кверху, цепкие ноги расставлены в стороны. Крылья осы мелко вибрировали, издавая ту самую звонкую жалобную песню. Длинными челюстями оса рыла землю и отбрасывала комочки в стороны. Несколько минут работы — оса забиралась по грудь в вырытую ею ямку. Иногда она прекращала работу (тогда жалобный звон крыльев смолкал), выбиралась наружу и бродила несколько секунд вокруг, как бы желая удостовериться: все ли спокойно и не угрожает ли что-либо ее мирному труду. И мне следовало быть осторожным: она зорка и чувствует легкое движение. Так и есть: вспорхнула и скрылась среди зарослей трав.

Но скоро оса возвратилась к норке, закопалась еще глубже. Из земли торчал черный кончик брюшка с красным колечком. Но вот и брюшко исчезло. Работа теперь шла под землей. Жалобная песня крыльев становилась глуше, прерывистей. Крылатая труженица часто выбиралась из норки с комочками земли в челюстях.

Видимо, труд ее нелегок, и иногда она не прочь была его прервать. Покружившись у норки, оса улетела в сторону, уселась на цветок чеснока, полакомилась нектаром и, отдохнув, снова принялась за работу.

Наконец, норка закончена. Около нее высился холмик выброшенной земли. Спешно почистив запыленное тело, аммофила деловито помчалась в сторону, торопливо перелетая с травинки на травинку.

Я едва поспевал за прилежной труженицей, напрягая все свое внимание и зрение, чтобы не потерять ее из виду. Нелегко доставался этот бег! К счастью, оса повернула обратно, теперь уже пешком, волоча в челюстях большую зеленую гусеницу бабочки совки, недвижимую, парализованную.

Жаль, что не удалось увидеть, как аммофила обездвижила свою добычу. Эта оса тонкий анатом. Найдя гусеницу, она острым жалом наносит несколько точнейших ударов, попадая сперва в мозг, а затем в нервные узлы в каждом членике тела. Никто этому искусству ее не учил, и все эти изумительные по точности движения совершаются инстинктивно.

Теперь мне легче следовать за осою, несущей тяжелую ношу. Вот и знакомая площадка среди густой травы с холмиком свежевыброшенной земли. Оса бросила гусеницу, скользнула в норку, как бы желая убедиться, что в нее никто не забрался, потом выскочила наружу, схватила за голову гусеницу и стала пятиться. Вот охотник и его добыча скрылись под землей. Сейчас, я знаю: там, внизу, оса откладывает яичко и прилаживает его к зеленой гусенице…

Прошло несколько минут. Оса выбралась наверх, схватила комочек земли и скрылась в норке, выскочила за другим, третьим. Очевидно, норку нельзя засыпать мелкой землей. Здесь необходим пористый материал, кусочки земли, между которыми оставались бы щели. Поэтому-то оса так разборчива! Комочков много, но дождь смочил их, и они крепко прилипли к поверхности земли. Их нужно оторвать, и оса это делает без особенных усилий. И в то мгновение, когда она хватает челюстями слежавшиеся комочки, раздается жалобная песенка крыльев. Они вибрируют, в унисон им вибрирует и голова, движения тела осы передаются грузу, на нем появляется трещинка, он отваливается… Вот отчего происходит жалобное пение крыльев! Значит, у осы имеется прибор — «вибратор». Резкие колебания тела (судя по тону звука не менее 300–400 в секунду) разрушают материал, делают его податливым. Какая замечательная техника земляных работ!

Чтобы окончательно убедиться в своей правоте, я изучал работу многих других аммофил, пока сомнение не исчезло окончательно. Теперь можно было смело утверждать, что аммофилы неизменно пользуются «вибратором», роют благодаря ему норки, отрывают от поверхности земли прилипшие комочки и мелкие камешки. Такой «вибратор» — очень мощное орудие. Только его применением можно объяснить быструю работу осы. На рытье норки в плотной почве пустыни затрачивается не более получаса, за это время строительница выбрасывает грунт по объему в 20–40 раз больше собственного тела.

Я смотрел на осу и сравнивал ее вибратор с отбойным молотком. Как известно, в этом орудии труда по толстому резиновому шлангу подается сжатый воздух, сообщающий толчкообразные движения наконечнику, который начинает вибрировать. А у осы? Каков механизм, приводящий в движение ее вибратор? От работы каких мышц так сильно вибрирует голова с крепкими челюстями и при чем тут жалобная песня крыльев? Что же, мне приходится заняться изучением анатомии осы.

Внимательно рассматривал я внутреннее строение насекомого. Все органы осы спутаны тонкими серебристыми ниточками: полые трубочки — трахеи, по которым воздух снаружи поступает в тело осы. Вся грудная полость заполнена скоплениями мощных мышц — здесь сосредоточен источник силы крыльев и ног. В голове находятся мозг и мышцы, управляющие челюстями…

Мое внимание привлекли две загадочные трахеи, проходящие среди мощных мышц, управляющих крыльями. Когда оса роет, крылья усиленно вибрируют, издавая тот звук, который и насторожил меня. Это происходит из-за быстро следующих друг за другом сокращений мускулатуры, которые передаются на трахеи, содержащие воздух. Далее по воздуху вибрация переносится на голову, несущую челюсти. Вот она, разгадка замечательного копательного приспособления осы: трахеи являются передатчиками вибрации!

Прошло много лет после встречи с осой аммофилой.

…После трудного похода в горах Заилийского Алатау, сбросив с себя тяжелый рюкзак, я с удовольствием растянулся на траве. На лесной полянке цвело множество цветов, над ними крутились насекомые. Мерное чириканье кобылок перемежалось с короткими шипящими позывами зеленых кузнечиков. Иногда раздавалось низкое гудение, и мимо проносился, как всегда, озабоченный шмель. Вот он присел рядом со мною на колокольчик и, быстро-быстро работая ножками, стал собирать пыльцу. Иногда, слегка вздрагивая телом и вибрируя крыльями, он тонко жужжал.

Что бы это могло значить?

Я пригляделся к мохнатому труженику. Оказывается, он так же, как и оса аммофила, использовал вибратор. Только, конечно, не для рытья земли, а для сбора пыльцы. И когда особенно она прочно сидела на тычинках, вибрация крыльев, переданная туловищу и ножкам, помогала ее отделять и укладывать в особую корзиночку на задних ногах. Неплохое приспособление у шмеля! Благодаря ему «производительность труда» этого неутомимого опылителя растений значительно повышается.

Вскоре после этой встречи еще одно наблюдение озадачило меня.

В заброшенном сарае среди тугайной растительности в урочище Карачингил я нашел много гнезд осы сцелифрона. Это, как известно, ловкая строительница. Вначале накладывая слой за слоем глину, она лепит кубышку, напоминающую бочонок. Затем в нее она натаскивает парализованных пауков, откладывает в них яичко и закупоривает жилище детки новой порцией глины. Оса делает несколько кубышек, располагая их подобно сотам рядом друг с другом в два-три ряда. После того, как кубышки все заполнены добычей, оса на все сооружение накладывает основательный слой глины, прикрывая им домики своего потомства.

Я люблю эту изящную хищницу, тонкую, стройную с длинной и тонкой талией, и не упускаю случая ею полюбоваться.

В сарае работало сразу несколько ос. Здесь с удивлением я обнаружил, что то от одного гнезда, то от другого раздавался тонкий звук дребезжащих крыльев. Мне даже не поверилось: неужели и тут «замешан» вибратор? Набрался терпения, пригляделся. Вот через разбитое стекло окошка влетела оса сцелифрон, покружилась в воздухе и направилась к скоплению кубышек. Уселась на край одной из них, приладила комочек глины и, зажужжав, затрясла челюстями, размазывая штукатурку по краю кубышки. Работа шла споро, и вскоре на бочоночке появился валик свежей сырой глины.

Наблюдая за прилежной родительницей, готовящей жилище для своих деток, я вспомнил, как строители укладывают бетон в основание фундамента: для того чтобы он хорошо распределился по форме и занял все пространство, не оставив пустот, применяют вибратор. Точно такой же «прибор» использует оса сцелифрон. Но с тою только разницей, что пользуется она им многие тысячелетия. Жаль, что искусство осы не было известно раньше человеку! Вибратор при укладке бетона был бы применен значительно раньше!

Итак, отбойный молоток осы аммофилы для земляных работ, вибратор для сбора пыльцы растений шмеля, вибратор для укладки глины осы сцелифрона — все это замечательные приспособления, облегчающие труд насекомых. Наверное, есть еще немало других насекомых, использующих вибрацию крыльевой мускулатуры. Неплохо бы об этом узнать подробнее!

Насекомые видят недоступный нашему зрению поляризованный свет неба и легко находят дорогу в нужном направлении. Это позволило изобрести солнечный компас, благодаря которому можно ориентироваться при облачной погоде.

У некоторых насекомых усики во время полета колеблются в той же плоскости, что вызывает у их основания механические напряжения, воздействующие на нервные клетки. От них сигналы подаются к органам, восстанавливающим правильное положение тела. По этому принципу человек построил аппарат — гиротронкамертон, приводимый в колебание электромагнитом, питаемым током. При повороте основания, на котором укреплен камертон, возникает механический момент, датчик реагирует на него и посылает сигнал, пропорциональный углу поворота основания.

Когда ученые взглянули под большим увеличением на жало, которым насекомые парализуют свою добычу, впрыскивая в нее яд, то увидели полную аналогию с медицинской иглой для шприца. Естественно, о том, что в природе подобная «модель» существует тысячелетия, человек не знал. Не предполагали изобретатели и такого: некоторые бабочки используют какие-то особенные волоски, гасящие ультразвуки, при помощи их летучие мыши своими «радарными установками» в полной темноте находят свою добычу. Об этом конструкторы не думали, когда «бились» над аппаратом, который создает помехи вражескому локатору, чтобы не был обнаружен самолет, попавший в зону его действия. При включении аппарата локатор противника становится бездейственным. Путь до этого изобретения был очень долгим и сложным. А оказывается, что в природе есть аналог. Слуховой орган бабочек, за которыми охотятся летучие мыши, воспринимает звуки в пределах частот 10–100 герц. Это позволяет им обнаруживать своего врага на расстоянии в 30 метров. Испокон веков бабочки используют этот принцип в защите от своих врагов — летучих мышей. Они издают точно такого же диапазона ультразвуки, чем сбивают с пути своих преследователей.

Когда у стрекоз удаляли с крыльев маленькое хитинистое утолщение у переднего края вершины крыла, так называемую птеростигму, то их полет становился несовершенным. Оказалось — птеростигма регулирует взмахи крыла. Крупнейший специалист по аэродинамике М. К. Тихонравов, узнав об этом, сразу же указал энтомологам на так называемый флятер, используемый в самолетостроении. Как удалось доказать, крошечные пятнышки у насекомых служат дополнительным грузом для крыла, то есть таким же флятером, какой устанавливается на крыльях самолета для устранения их гибельной вибрации, стоившей стольким жизням авиаторов на заре воздухоплавания.

Науке удалось уже создать некоторые аналоги в технике на основе изучения насекомых. Так, глаза пчел и мух, как оказалось, могут улавливать ультрафиолетовые лучи длиной волны до 0,3 микрона и в этом отношении подобны полярному органу, который позволяет им ориентироваться и при пасмурной погоде. Открытие позволило создать прибор-указатель скорости полета самолетов относительно земли. По мнению физиков, прибор получился малого размера, очень экономичным, высоконадежным. Другой прибор для измерения скорости самолета построен по аналогии с фасеточными глазами насекомых. С его помощью производится фиксация определенной точки на земле сперва в одном, а затем в другом приемниках, расположенных у основания двух трубок, разделенных на заданный угол в вертикальной плоскости. Определяя промежуток времени между появлением выбранной точки в первом и втором приемниках и высоту над землей, высчитывают и скорость полета самолета.

Американская фирма «Интернейшнл бизнес мэшинэ корпорейшн» изготовила новую фотокамеру «мушиный глаз». Она позволяет сделать за один раз 1300 изображений. Линза этой камеры по структуре копирует глаза мухи, состоит из 1327 линз, объединенных в один плоский диск, и дает многократное изображение с разрешающей способностью больше чем 10 000 линий на один дюйм. Она используется для особо точных счетно-вычислительных машин.

Человека всегда поражало прекрасное строение сотов пчел по своей точности, стандартности и максимальной вместимости при минимальной затрате материала. Известный ученый Реомюр предлагал даже принять ширину ячейки пчелиных сотов за единицу меры длины. Впрочем, это предложение оказалось не совсем состоятельным, так как все же размеры ячейки колеблются в зависимости от породы пчел, а также от того, для воспитания каких пчел она предназначена: для рабочих, трутня или матки.

Как бы там ни было, идею конструирования ножа-решетки электробритвы подали пчелы. Недавно на заводе «Микромашина» инженеры предложили решетку, напоминающую пчелиные соты. Она использована в бритве «Москва-3». Толщина сетки –0,05 миллиметра, при площади 1200 квадратных миллиметров в ней 2336 шестигранных отверстий.

Иногда даже незначительные на первый взгляд наблюдения над поведением насекомых приводят к неожиданным открытиям. Так, московский архитектор А. Лукашина[27]Советский Союз, 1968, № 11, с. 16.
, наблюдая, как богомол из шнура и клейкой жидкости, затвердевающей в воздухе, делает кокон, копируя прием этого насекомого, изготовила шляпу. За этот способ изготовления женских шляп она получила авторское свидетельство!

Сейчас конструкторы усиленно работают над созданием вездехода, построенного по принципу движения гусеницы бабочки с гибким корпусом, движением и использованием эффекта «бегущей волны».

Привлекает внимание ученых и то, что некоторые насекомые улавливают механические колебания, амплитуда которых очень маленькая. Так, один из водяных жуков ощущает своими волосками волны частотой 0,00000004 миллиметра. Саранча реагирует на механические колебания амплитудой, равной диаметру атома водорода! Еще более чувствительны зеленые кузнечики Теттигония, они реагируют на колебания, амплитуда которых равна половине диаметра атома водорода! Надо полагать, обладающий такой чувствительностью кузнечик, обитающий под Москвой, способен уловить землетрясение под Владивостоком.

Как известно, рудничный газ, скапливающийся в подземных шахтах, очень опасен для здоровья. К тому же он обладает способностью воспламеняться со взрывом. Недавно ученые создали своеобразную биологическую систему для обнаружения газа, в которой главным прибором служит живая комнатная муха. При незначительных дозах газа в воздухе в нервных узлах мухи тотчас же возникают характерные импульсы. Их снимают электродами, усиливают, а далее они поступают в анализаторы и затем в устройство, которое включает звуковую или световую сигнализацию, оповещающую шахтеров. Подобное сочетание электроники с живыми организмами — одно из перспективных направлений бионики.

Природа: оберегая насекомых, оберегаем жизнь

Человек больше видит вред, приносимый насекомыми, и почти не замечает пользу от них. Вокруг больших городов стали усиленно разорять муравейники лесного муравья — первейшего друга леса и его активнейшего защитника от насекомых-вредителей ради так называемых «муравьиных яиц», которыми кормят птиц, содержащихся в неволе. В одно время муравьиных куколок даже заготавливали для экспорта за границу. Многолетний промысел куколок вскоре же сказался вокруг крупных населенных пунктов, из-за исчезновения муравьев леса стали сильно страдать от вредителей.

Полезная роль рыжего лесного муравья давно была замечена. В его защиту в Германии был издан закон еще в 1880 году. Затем этот документ был подтвержден позже. Недавно под охрану закона взято четыре вида бабочек в Болгарии. Подобные охранительные меры стали возникать всюду на земном шаре, и их число, вероятно, значительно умножится.

Лесной рыжий муравей нашел много защитников, да и простой народ издавна оказывает ему внимание и уважение. «Мал телом, да велик делом», — говорится в русской народной пословице. Это уважение нашло отражение и в художественной литературе. С. Михалков в пьесе «Эцитон Бурчелла» языком старика энтомолога Деревушкина говорит: «Человек, разрушающий ради забавы даже обычный муравейник, для меня уже не человек. Он может разрушить и мой дом! И храм! И музей! И весь мир!»

Рыжие лесные муравьи живут не везде. Многие леса не заселены ими или заселены очень слабо. В некоторых местах муравьев много: чуть ли не через каждые 20–40 метров расположены муравейники. В густых поселениях муравьи голодают, нередко между муравейниками возникает острая вражда. И вместо того, чтобы истреблять вредных насекомых, муравьи уничтожают друг друга. В тех же лесах, где нет или мало муравьев, деревья страдают от насекомых-вредителей.

Рыжий лесной муравей — первейший друг леса. Необходим он также в полезащитных лесополосах. Очень нужны муравьи и в местах, где лес уничтожен и возобновляется молодой порослью.

Для того, чтобы муравьи жили всюду в лесах и приносили пользу, надо переселять их на новые, необжитые и раздольные места. Но как это делать? Опыты по переселению муравьев для защиты леса от насекомых-вредителей были начаты мною в Томске вместе с помощниками — студентами-биологами в 1956 году. Тогда это было совсем новое дело. Сейчас в СССР многие занимаются расселением муравьев.

Думаю, о многом может рассказать читателю эпизод, который я привожу, но прежде всего — о сознательном и бережном отношении к родной природе и ее жителям.

…Мы мобилизуем все ведра и ящики, тщательно выбираем места для новых поселений. Если это низкая сырая тайга, то находим сухой пригорок. Если сухой бор на песках с белым мхом, то разыскиваем около него низинку с травами и осинами: в сухом бору мало насекомых и есть муравьям будет нечего.

На месте будущего муравейника выкапываем лунку и обкладываем ее кольцевым валом из почвы. В центр лунки вбиваем кол. В земле железным прутом проделываем вертикальные ходы. Кроме того, рядом с лункой вбиваем колышек с номером. Ну вот теперь попробуем переселять!

Телега загружена пустыми ведрами и ящиками. Наш путь лежит к муравьиному городку. Там, в темном старом лесу, много лет рядом друг с другом, хотя и в тесноте, но миролюбиво живут большие муравейники.

Ведра и ящики быстро загружаем строительным материалом муравейника вместе с муравьями, завязываем марлей. Но дорога ведет через болото, по которому проложена елань, на ней телега громыхает и подпрыгивает, а наши ведра и ящики стукаются друг о друга. Каково муравьям переносить такую тряску!

Наконец, путешествие закончено. Марлю снимаем. Под ней в тревоге мечутся муравьи, среди них паника. Насекомые бегут из нового жилища. Из одного перевезенного муравейничка они вытянулись в лес двумя потоками вверх и вниз по склону. Вместе со всеми няньки волокут куколок. Вскоре поток, отправляющийся вниз, останавливается, многие возвращаются обратно. Некоторые носильщики несут товарищей, сжавшихся в челюстях комочком. Но поток вверх безостановочен. Ему, кажется, нет конца.

Может быть, чем-нибудь отвлечь внимание муравьев, успокоить их, дать им, например, раствор сахара? Но на сахар никто из них не обращает внимания.

Все-таки понемногу возбуждение затихает. Некоторые муравьи принимаются делать ходы, переносят строительный материал. Среди тех, кто умчался дальше всех, разыгрываются сражения. Неужели муравьи настолько обезумели, что стали нападать друг на друга? Нет, мы ошиблись, дело, оказывается, сложней и трагичней. Мы не заметили поблизости муравейника кроваво-красного муравья, известнейшего разбойника и грабителя. Он — хозяин территории и предъявляет на нее свои права. Вскоре вся площадь около маленького муравейничка становится сплошным полем брани. Умелые кроваво-красные муравьи (в общем внешне они похожи на рыжих лесных муравьев, и это сходство помешало сразу разгадать обстановку) жестоко расправляются с поселенцами, вскоре овладевают муравейничками и волокут к себе в плен куколок. Не потому ли муравьи, оказавшись в чужом лесу, сразу бросились бежать, что почуяли свирепого врага?

Не повезло и другому муравейничку. На него напали маленькие черные лазиусы, бросились лавиной на непрошеных гостей. И те не выдержали: перенесли свое добро на несколько метров в сторону, в гнилой пенек, покрытый мхом.

Не так просто переселять муравейники. Лес нигде не пустует, и его территория занята различными жителями, готовыми постоять за свои владения. Но не везде и неудача. Кое-где лес не занят, и тут муравьи, успокоясь, принимаются наводить порядок, и на маленьких муравейничках начинается кипучая деятельность.

И все же, несмотря на меры предосторожности многие жители муравейничков, перевезенные в ящиках и ведрах, вскоре разбежались, а жилища опустели. Как-то надо было успокаивать муравьев, сильно взбудораженных перевозкой и внезапно изменившейся обстановкой.

Стали переселять муравейники только вечером. Большие ведра с муравьями опрокидывали вверх дном на заранее подготовленную лунку, тщательно присыпали с боков землей и так оставляли на ночь. В течение ночи муравьи находились в плену. За это время им предстояло успокоиться и освоиться с новым положением.

С нетерпением ждали утра. Ночью пошел сильный дождь, но он не был страшен муравьям под железной крышей. А утром обнаружилось столько трагедий! У одного муравейничка рядом с ведром выстроилось густое кольцо черных лазиусов. Налетчики тащили в челюстях белые комочки. Оказывается, за ночь лазиусы подняли тревогу, забрались под ведро, учинили там свирепую расправу, растерзали нежных куколок и поволокли их частями в свое жилище. На другой муравейничек напали кроваво-красные муравьи. Им тоже хватило ночи, чтобы подкопаться под ведро, полностью разорить переселенцев и утащить их куколок.

Под ведром у большой старой осины не оказалось ни одного рыжего муравья. Все население бесследно исчезло. Зато на месте брошенного жилища копошилось множество черных лазиусов. Они уже обосновались в даровом помещении.

Один муравейничек оказался почти рядом с жилищем желтых лазиусов. Но мирные подземные жители, воспитывающие в глубоких темницах тлей, даже не показались наружу, они были спокойны за свою крепость.

На конусе холмика муравейничка, устроенного на краю низинки близ болота, после освобождения от ведра вскоре наступило оживление. Никто здесь не собирался покидать свой домик. Но муравейничек со всех сторон окружен все теми же черными лазиусами, многочисленными и незаметными жителями леса. Военных действий еще нет, но обе стороны напряжены и подозрительны. На верхушке муравейничка собрались защитники, кое-кто из них уже успел сразиться и обвешен отсеченными и прицепившимися головами противников. Через несколько дней возле этого муравейничка лазиусы сняли осаду и занялись своими делами. Перестали на них обращать внимание и рыжие лесные муравьи. Так неожиданно примирились муравьи. Очевидно, взаимное истребление оказалось невыгодным обеим сторонам, обладавшим равными силами. Но как все это было решено? И что будет дальше?

Не посчастливилось еще двум муравейничкам. На них напали незамеченные ранее нами лесные коричневые муравьи — мирмики. Отличные вояки, вооруженные острыми жалами, они дружно насели на неожиданных гостей и ловко с ними расправились.

Зато в других муравейничках дела шли хорошо!

Но кто мог ожидать, что главной помехой переселения муравьев будут другие многочисленные и разнообразные лесные муравьи, угадать жилище которых подчас очень трудно? Поэтому, чтобы избежать печальных неудач, мы отказались от ведер и стали использовать большие ящики. Крупный муравейник на новом месте скорее налаживал свою жизнь и умел как следует постоять за себя в случае нападения.

И сколько потом появилось прекрасных муравейников на месте неряшливых куч, перевезенных нами! И каких отличных защитников обрели деревья!

Много неудач встретилось в опытах с расселением рыжего лесного муравья. Когда на новоселов нападали муравьи других видов, тут причина была ясна: владельцы леса отстаивали свою землю и право на существование. Но чем объяснить, что новоселы разбегались, когда место было и хорошее и никем не занятое? Причем решение принималось как-то сразу. Беглецы часто оседали поблизости в каком-нибудь старом пеньке. Им непременно следовало вести себя по-своему, как в известной украинской пословице: «Хоть гирше, та инше». Нередко такие беглецы, обосновавшись на новом месте, опять переселялись. Иногда в опустевших муравейничках оставались одиночки. Они влачили жалкое существование, были растеряны, пассивны и вскоре погибали. Успех переселения не зависел от поведения самок. Они разбегались вместе с рабочими. В других муравейничках все шло хорошо, не было никакой паники и бегства, царила деловитая озабоченность, успешно шло строительство. Из обломков большого жилища делали маленькое уютное гнездышко.

Что определяло поведение переселенцев? Кто подавал пример панического бегства или самоотверженных усилий сохранения общества? Ответить на эти вопросы было не так-то просто.

По-разному сложилась судьба переселенцев. В тех муравейниках, откуда большинство разбежалось по незнакомому лесу и погибло от голода и одиночества, по поверхности гнезд бродили вялые рабочие, впрочем некоторые из них занимались строительством.

Но через две-три недели такие муравейники представляли собою печальное зрелище. Осколок большого общества терял интерес к окружающему. Вместо дома — жалкое убежище, вместо оживления — мрачное запустение.

Зато что творилось на тех муравейниках, которые благополучно перенесли переселение и прижились! Какая там царила неуемная работа! Сколько молодого задора, неисчерпаемой энергии! Тут все оживлены, всем хватает дела. Такие муравейники вдохновляли меня и моих товарищей. Наш труд не пропал даром. Новые поселенцы принесут пользу лесу, уберегут его от вредных насекомых. Муравьев можно расселять, только нужно делать это умело.

В последние десятилетия во многих странах стали обращать внимание на защиту полезных насекомых. Например, в США (в отдаленных штатах) изданы законы, запрещающие истреблять богомолов. В ГДР ныне, кроме рыжих лесных муравьев, законом охраняются редкие и исчезающие жуки — олени, жужелицы, бронзовки. Там же взяты под охрану красивые бабочки парусники и все крупные дневные бабочки, кроме белянок, и бражники. Охраняются законом многие редкие и крупные насекомые в Чехословакии, Польше, Венгрии.

Насекомых становится меньше из-за того, что человек изменяет природу, преображает ее. Исчезновение их происходит незаметно — слишком они малы, чтобы обратить на себя внимание. Наблюдательность человека способна отметить такое исчезновение, когда оно касается какого-либо крупного насекомого. Так, например, вскоре обратили внимание на то, что не стало дровосека-гиганта Ксиксутрус герос с острова Фиджи из-за усиленной вырубки лесов. В нашей стране — на Украине — из-за запашки степей исчез редкий крупный кузнечик. Как мы уже упоминали, во многих тропических странах коллекционеры, а также ловцы-профессионалы истребили красивых больших бабочек. Очень мало становится бабочек махаонов, аполлонов. Теперь невозможно найти в предгорных степях Тянь-Шаня большого и очень интересного кузнечика дыбку Саго педо. Его исчезновение произошло отчасти из-за усиленного выпаса скота в предгорьях, отчасти же — от весенних и осенних палов, которые возникают по вине городской молодежи, небрежно обращающейся с огнем во время прогулок в поле.

По оценке энтомолога Циммермана, о чем пишет Ж. Дорст[28]Дорст Ж. До того, как умрет природа. М., 1968.
в своей книге, посвященной охране природы, по меньшей мере одна треть насекомых исчезла вследствие изменения природы человеком.

Истребление крупных красивых бабочек ради коллекций и украшений в некоторых южных странах приняло такие катастрофические размеры, что многие правительства издали законы, запрещающие их ловлю, из опасения их полного уничтожения. В Калифорнии издан строгий закон, защищающий знаменитых путешествующих бабочек монархов. В городе Расифик Грове за истребление этих бабочек виновный наказывается или штрафом от одной до пяти сотен долларов или заключением в тюрьму сроком до полугода.

Разумеется, проблемы охраны насекомых тесно связаны с проблемами их разведения. Мы уже упоминали о том, как человек разводит сверчков ради их пения и сверчковых боев. Но насекомых разводят и для других целей. Так, в XX веке с развитием науки о наследственности — генетики — ученые открыли удобный объект для экспериментов — плодовую мушку дрозофилу. Она очень легко размножается в лабораторной обстановке и благодаря этому стала классическим объектом для исследования. Ее нетрудно увидеть каждому: достаточно в комнату занести слегка портящиеся фрукты, как вскоре на них появляются крошечные элегантные мушки. Ни одно насекомое не изучено теперь так тщательно, как дрозофила. Именно она — то первое насекомое, которое было послано на искусственных спутниках в космос.

Издавна на кусках ржаного хлеба и отрубях разводят неприхотливых личинок жуков мучных хрущаков. Ими кормят в неволе рыбок в аквариумах, а также птиц в зоопарках.

Теперь для разведения полезных насекомых, используемых в биологическом методе борьбы с насекомыми-вредителями, культивируют и тех, на ком они питаются. Так, для разведения крошечного наездника — поедателя яиц вредных насекомых — трихограммы, разводят гусениц некоторых видов бабочек.

Мы уже говорили, почему австралийским энтомологам пришлось обратиться за помощью к ученым других континентов: необходимо заполучить жуков навозников, питающихся коровьим и овечьим навозом. Специальные экспедиции направились в Европу, Азию, Африку. Выбор предстоит большой, только в одной Африке проживает около 1800 видов навозных жуков. Из великого множества видов будет выбран самый эффективный.

Новая отрасль — назовем ее условно насекомоводство — усиленно развивается. На насекомых, воспитываемых в неволе, проводят испытания инсектицидов, ставят разнообразнейшие эксперименты с научной целью. Близко к разведению насекомых стоит расселение полезных из них и, в частности, рыжих муравьев. Сейчас разработана несложная техника расселения муравьиных семей. Особенно энергичная кампания расселения лесных муравьев была проведена в лесах Италии, затем Германии — с 1950 года. Продолжается она и в настоящее время.

Для изучения сложной общественной жизни муравьев издавна предложены и испытаны самые различные конструкции искусственных муравейников или, как их называют, формикариев. Например, я уже рассказывал о таком формикарии, изготовленном из железобетона. Он имел вид вертикального блока высотой около метра с многочисленными, расположенными в несколько этажей камерами, с переходами между ними. Каждая камера была прикрыта отдельным стеклом. Нижняя часть блока опущена в воду. Благодаря этому насекомые могли выбирать по своему усмотрению те камеры, в которых влажность более всего соответствует их потребности.

Небольшие искусственные муравейники изготовляют за рубежом предприимчивые дельцы, продавая их для домашнего содержания. Журнал «Вокруг света» сообщал, что в Англии на Рождество стали дарить такие муравейники. Что это за новшество? Оказывается, колония муравьев вместе с хвоей и землей помещалась в четырехугольном стеклянном ящике. «Перед глазами наблюдателя, — сообщалось в заметке на эту тему, — проходит вся жизнь муравьев, которых справедливо считают самыми умными и дружелюбными насекомыми».

Как я содержал муравьев в своем домашнем формикарии? Сначала о том, как его устроил.

В двух дощечках длиной до полуметра и шириной четверть метра по краям пропилил узкие пазы. С помощью толстых брусков дощечки сбил дощечкой-дном на расстоянии около 30 сантиметров одну от другой. В пазы вставил стекла. Получилось что-то похожее на аквариум. На одной из дощечек внизу и вверху просверлил дырочки и заткнул их ватой. Из куска белого материала приготовил крышку и укрепил ее при помощи резинки.

Зимой из-под снега я добывал небольшую часть спящего муравейника. Комья земли вместе с муравьями осторожно перекладывал в сооружение. Место для него нашлось на подоконнике. Как переселенцы будут устраиваться в деревянном помещении со стеклянными стенками?

Муравьи пробуждаются не все сразу. Одни уже шустро бегают по новому жилью и обследуют его закоулки, другие — только пошевеливают ногами и усами. Проходит день, другой: все муравьи пробудились и собрались наверху. Но какие они притихшие, растерянные! Я приближаю к стеклу лупу, маленькие жители испуганно поворачивают головки в мою сторону, на меня глядят тысячи глаз, вздрагивают тысячи пар тоненьких усиков.

Жалко пленников. Не стал мешать им устраивать свою жизнь и отошел от муравейника подальше. Муравьи постепенно успокаиваются, кормят друг друга отрыжками пищи, еще с осени сохранившейся в зобах.

Вставляю в нижнюю дырочку короткую стеклянную трубочку. Через нее в муравейник наливаю немного воды, чтобы поддержать влажность в жилище. От чрезмерной сухости муравьи могут погибнуть. В верхнюю дырочку вставляю другую стеклянную трубочку длиной около полуметра. Наружный конец ее опускаю в тарелку, которую помещаю в таз с водой. Она — как остров на маленьком озере, на котором волшебник выставил угощение: варенье, сахар, несколько разных конфет, кусочек вареного мяса. Пожалуйста, дорогие гости, кушайте на здоровье!

Муравьи освоились с новым жилищем, тщательно его обследовали, и появление дырочки со стеклянной трубочкой сразу вызвало всеобщее внимание. Один за другим в нее вползают смельчаки. Пробегут два-три сантиметра и, будто чего-то испугавшись, мчатся обратно. И так много раз, но при каждой попытке заползают все дальше. Наконец, в течение часа трубочка преодолена смельчаками, за ними высыпает целая ватага и разбредается по острову-тарелке. Муравьи ползают осторожно, испуганно прячутся друг за друга, ищут щелку, куда бы скрыться. Почему такая нерешительность? Разве так ведут себя в настоящем лесном доме эти отважные разбойники? Да, здесь они «не в своей тарелке».

Муравьи не обращают внимания на пищу. Ни одно из яств не привлекает их. Насекомые настойчиво крутятся на краю острова, хотят переплыть озеро. Но куда им, сухопутным жителям! Один за другим падают в воду, жалко в ней барахтаются, затихают и погружаются на дно.

Проходит еще несколько дней. Муравьи отказываются есть… Чем же мне их кормить?

Наша лаборатория энтомологии разводит мух и с ними ставит опыты. Через приоткрытую марлевую крышку я вытряхиваю на муравейничек из пробирки мух. Здоровые и сытые, они жужжат, мечутся. И вот за ними погнались муравьи-охотники, но не в силах что-либо сделать. Кто-то из них подает сигнал тревоги. Несколько тысяч муравьев выскакивают из ходов. Все взбудоражены, обеспокоены, с широко раскрытыми челюстями подскакивают друг к другу, как бы спрашивая, что случилось…

Затем происходит странное. Один за другим муравьи пробираются в стеклянную трубочку, на острове скопляется добрая тысяча беженцев. Они не желают возвращаться обратно и с упрямой настойчивостью пытаются покинуть тарелку. Мухи же постепенно слабеют. Оставшиеся в жилище муравьи умерщвляют их и затаскивают в подземные галереи. На следующий день мухи, наверное, были съедены, так как на поверхности муравейничка поблескивали лишь одни мушиные крылышки.

После происшествия с мухами общество пленников оживляется; строятся галереи, с небольшим конусом складываются палочки и хвоинки.

Идут дни. Я кормлю муравьев мухами. Сверху на крышу кладу ватку, смоченную водою и раствором сахара. На нее долго не обращают внимания. Но, наконец, нашлись сообразительные: сосут раствор сахара, запивают водой. Животики сладкоежек наполняются, раздвигаются темные сегменты брюшка, между ними появляются светлые полоски, сквозь которые тело муравья просвечивает как комочек янтаря. С такими же раздувшимися брюшками там на воле летом в лесу спешат муравьи домой, наглотавшись сладких выделений тлей.

Постепенно в деревянном домике налаживается жизнь и как будто входит в привычное русло. Но его жильцы все еще недоверчивы, и тысячи черных глаз и вздрагивающих усиков настороженно поворачиваются в сторону поднесенной к стеклу лупы.

Солнце садится за полоску синего леса, и из окна хорошо видно, как оно с каждым днем все больше забирает вправо. Вскоре его лучи стали заглядывать в мое окошко, и вот перед закатом скользнули по муравейнику. Что тогда произошло! Все жители его высыпали наверх, муравейник покрылся копошащейся массой, и тысячи усиков радостно замахали, будто приветствуя дневное светило. Тогда мне вспомнилось, как ранней весной муравьи долго греются на солнце. Видимо, так начинается жизнь после долгого зимнего сна.

После этого я стал подвешивать лампу над самым муравейником, и муравьи, проделав дырочку в марлевой крыше, стали выползать наружу, чтобы погреться. Очень они любили тепло, а так как под самой лампой было слишком горячо, то кружок из муравьев образовывался вокруг нее, подобно тому, как мы в лесу толпимся вокруг костра.

Через дырочку муравьи стали выбираться наружу и подолгу разгуливать по комнате. Только таких смельчаков-разведчиков было немного. Завидев меня, они всегда старались куда-нибудь скрыться. Но самое удивительное было в том, что муравьи изменили ритм жизни: днем спали, а под вечер, когда в окно заглядывало солнце, просыпались и выбирались наружу. Ночью начиналась оживленная работа: кто ловил мух, подброшенных в муравейник, кто лакомился сахарным сиропом, налитым теперь уже в маленькое блюдечко, а кто и разгуливал по комнате, и никто из моих соседей не подозревал, что я живу вместе с тысячью шестиногих квартирантов.

В свободные минуты с лупой в руках я наблюдал за муравейником, ухаживал за своими питомцами. И как-то неожиданно заметил, что муравьи перестали меня бояться, не обращают внимания на руку, не становятся в боевую позу, и не брызжут кислотой на мои пальцы. Они привыкли ко мне.

Как-то я предложил моему знакомому положить на край муравейника палец. Муравьи сразу же атаковали его, стали кусать и поливать кислотой. На мой палец, рядом — не обратил ни один из них внимания. Что же, выходит, мы стали друзьями! Но когда я начинал чистить алюминиевые тарелочки, заполнять их водой и раствором сахара, миролюбие изменяло муравьям. Наверное, тарелочки считались у них чем-то вроде тлей-кормилиц, а их полагалось защищать от кого бы то ни было.

— Как вы терпите в своей комнате муравьев? — удивлялись мои знакомые. — Да ведь они всюду засунут свой нос, все испортят!

— Муравьи муравьям рознь, — оправдывался я. — Мои муравьи — охотники за живностью и ничего другого не трогают.

Возня с мухами мне надоела. Не придумать ли новое блюдо для питомцев? Может быть предложить просто кусочек сырого мяса? Но его, пожалуй, не так легко разгрызть на мелкие кусочки. Наверное, лучше дать немного мясного фарша.

Что тогда случилось с муравейником! Около фарша собралась большая компания. Муравьи вцепились в мясо и стали жадно сосать из него сок. Тот, кто насытился, уступал место другому, а сам с раздувшимся брюшком спешил в муравейник. Муравьи все прибывали и прибывали, и скоро их стало так много, что на месте фарша образовался клубок из живых тел. Потом нашелся муравей, который откусил кусочек мяса и помчался с ним в подземные ходы. Его примеру последовали другие и — пошла заготовка провианта!

Теперь, с новым блюдом, дела у муравьев пошли значительно успешней. Стали больше класть яичек самки, скорее расти личинки. И зажили на славу мои шестиногие квартиранты!..

Мы не раз подчеркивали, что повсеместное использование таких универсальных ядов, как ДДТ и ГХЦ, привело к исчезновению многих насекомых, что незамедлительно сказалось на массовых размножениях вредных. Поэтому в ряде стран отказались от применения ядов, действующих на всех насекомых, или стали их использовать очень осмотрительно.

В последние годы в мире ширится движение за охрану и рациональное использование природы от расточительного и нерадивого к ней отношения. Это движение растет с каждым годом. Сейчас во многих странах издают законы об охране диких зверей и птиц. Опубликованы специальные так называемые Красные книги, в которых записаны редкие, а также исчезающие виды. Очередь за насекомыми, и недалеки те дни, когда повсеместно будут изданы специальные законы, охраняющие полезных и красивых насекомых, а нарушение этого закона будет караться с такой же строгостью, как, например, убийство браконьерами исчезающих редких зверей и птиц. Пока же маленькие создания, в которых воплощена вся красота и мудрость природы, находятся вне закона, и жизнь их никем не охраняется.