Рано утром я и Николай бодро вышагиваем по похожим друг на друга барханам глухой пустыни Сарыесикотырау. На небе ни облачка, ярко светит солнце. Вскоре исчез из виду бивак. Поглядывая то на компас, то на солнце, мы направляемся сперва на запад и неожиданно натыкаемся на едва заметную, занесенную песками дорогу. Она приводит нас к колодцу. Возле него — давние следы человека.

В стенках колодца, в щелях между бетонными трубами, воробьи ухитрились устроить свои гнезда. Сейчас голосистые птенчики орут во всю глотку, требуя пищи, а колодец, как резонирующая труба, усиливает звуки этого своеобразного концерта.

Бредем дальше. Вокруг все та же равнина, редкий саксаул, барханы. И вдруг впереди — легкое облачко от галопирующих животных. Склонив книзу горбоносые головы, деловито, размеренными скачками мимо промчались сайгаки, пересекли наш путь и скрылись. Забираемся на вершины барханов, осматриваем в бинокль местность. Вокруг все те же однообразные пески да понижения между ними.

Иногда на пути встречаются глубокие чашеобразные выдувы песка, подобные кратеру вулкана. На их склонах обнажаются погребенные такыры: под толстым слоем белой глины такыра виден песок и ниже его — опять слой глины. На дне одного большого котлована я замечаю округлый черный камень. Он поблескивает светлыми включениями, тяжел, необычен. Откуда здесь, на громадном пространстве пустыни, где только один песок да светлая глина, такой камень? Не метеорит ли это? Возьмем с собою!

На такырах, когда они были еще влажными, оставили следы джейраны, сайгаки и одичавшие лошади. Кое-где видны отпечатки волчьих и лисьих лап. Теперь, когда такыры высохли и отвердели, следы сохранятся до самых осенних дождей, если только они будут.

Пора возвращаться обратно. Примерно я знаю направление, но достаточно нам, даже пользуясь компасом, хотя бы немного отклониться в сторону, чтобы миновать бивак, не заметив его. Придется воспользоваться помощью собаки.

— Кирюша! — говорю я своему четвероногому другу. — Пойдем домой, на место!

Фокстерьер знает эту команду, не напрасно я потратил время на его обучение. Он глядит на меня внимательно и долго, слегка склонив набок голову, потом оглядывается во все стороны, как бы что-то припоминая, и наконец идет вперед. Поведение его настолько выразительно, что мы не удержались от смеха.

Теперь, изредка повторяя команду, я всем своим видом показываю, что иду только за собакой. Но наш пес берет путь заметно правее, чем я полагал. Ну что же. Доверимся ему. У него внутренний компас работает во много раз лучше, чем у нас. Идем долго, и я начинаю сомневаться, не заблудились ли мы. Но наконец с бархана видим бугор, возле него расположена наша палатка и машина. Молодец Кирюшка! Вывел нас к «дому».

Николай ушел немного вперед. Издали я вижу, как он подходит к машине и вдруг мчится от нее в сторону, размахивая руками, описывает полукруг и скрывается за холмом. Я спешу к биваку, встревоженный: наверное, что-то там произошло!

Ольга рассказывает:

— К машине подошла лисица. Худенькая, не вылиняла как следует, на боках старая шерсть клочьями, торчат сосцы. Видимо, кормит лисят. Встала в пяти шагах и смотрит на меня. Я с нею разговаривать стала. Она глаза с меня не сводит, будто слушает, пытаясь меня понять. Хотела я ближе подойти с кусочком хлеба. Не подпустила. Я к ней, она от меня. Тут и Николай подошел, бросился за нею…

— Зачем ты, — говорю я Николаю, — погнался за лисицей! Быть может, она страдает от жажды. Воды-то здесь поблизости нигде нет. Да и вообще, лучше бы попытаться сфотографировать ее.

— Не сообразил, — оправдывается он, — уж очень оригинально было погоняться за лисицей с метеоритом…

По всей вероятности, доверчивость лисицы объяснялась безлюдной местностью. С человеком она просто была незнакома. Да и возможно, очень уж ее мучила жажда.

В пустынях Казахстана много лисиц, и, путешествуя, нередко видишь грациозную фигурку с большим хвостом. Национальный зимний головной убор казахов всегда делается на лисьем меху. Многие географические названия связаны с этим животным. Запечатлелась в памяти одна короткая встреча с лисицей.

День кончился, и тугаи погрузились в полумрак. Я медленно брел по тропинке, возвращаясь на кордон. Кругом царила тишина. Лишь изредка доносились голоса лесных обитателей. И вдруг совсем рядом раздался пронзительный крик фазана, громкое хлопанье его крыльев. От неожиданности я вздрогнул. Красавец петух сел на сук большого тополя, тотчас же вытянул голову и, глядя на кого-то, находящегося на земле, будто негодуя, закричал снова. В небе кружились, тихо опускаясь вниз, несколько мелких перышек.

«На кого это фазан раскричался?» — подумал я. И тут же увидел лисицу. Худая, с каким-то уж очень большим хвостом и облезлыми боками, она смотрела злыми немигающими глазами на птицу, досадовала на промах. Ни птица, ни хищный зверь не видели меня, так были поглощены друг другом. Громкие крики фазана продолжались недолго. Вскоре оба, зверь и птица, заметили меня. Лисица метнулась быстрой тенью и скрылась, даже не шелохнув траву. Фазан, громко хлопая крыльями, поднялся в воздух и промчался через весь тугай.

Встреча была изумительной, хоть и короткой, и я, как всегда в подобных случаях, горько сожалел, что со мною в это время не было фотоаппарата. Да и света было маловато. Но не будешь же вечно таскать его с собой…

Одно случайное наблюдение за лисицей повергло меня в смятение.

Солнце зашло за гору, на наш бивак легла тень, и сразу стало прохладно. Сказывалась высота в две тысячи метров. С вожделением мы поглядывали на противоположный склон, освещенный солнечными лучами. Он казался таким приветливым и теплым. Но вскоре на него стала наползать тень. И тогда Ольга тихо прошептала:

— Смотрите, смотрите! Внизу у большого куста лисица и еще кто-то серый!

Действительно, по дну ущелья неторопливо пробиралась лисица. Хвост ее, большой и пушистый, был вытянут в одну линию с туловищем. А впереди, в полуметре от нее (ну кто может этому поверить!), слегка сутулясь и опустив книзу голову, семенил толстенький барсук.

Оба животных скрылись за кустом шиповника, но через несколько секунд их силуэты снова мелькнули в просвете между растениями. Прошел еще десяток секунд, и спокойное, неторопливое шествие двух зверей мы увидели в другом месте. Дальше густые заросли скрыли от нас неожиданное видение.

Лисица, идущая следом за барсуком, — пара таких непохожих друг на друга животных в содружестве, — все это было так необычно! Ни о чем подобном я никогда ни от кого не слышал и не читал. Впрочем, вспомнилось: один зоолог наблюдал в Казахстане, как лисица и хорек-перевязка совместно охотились на большую песчанку. Выгода для обоих хищников была явная: перевязка забиралась в нору, и грызун, спасаясь от преследования, выскакивал наверх, попадая в зубы лисице. Потом я прочел, что в Северной Америке вместе с барсуками охотятся койоты.

Видимо, не случайно оба хищника брели друг за другом. С наступлением сумерек они отправились на промысел. Между ними издавна существовало какое-то явное и отлично налаженное содружество. Оно возникло случайно, оказалось обоюдно полезным и закрепилось. Удастся ли когда-нибудь узнать подробности о нем? Нам же впервые посчастливилось увидеть начало этого интересного явления…

Лисица — умное животное, одаренное превосходным слухом. Она способна понимать звуковые сигналы других животных. Однажды, направляясь из Алма-Аты в дальнее путешествие, мы сделали первую остановку в горах Архарлы. Местность была очень живописной. С одной стороны громоздились большие красные горы, ветер и вода выточили из камня причудливые фигуры, напоминающие фантастических чудовищ, и все они, будто мир окаменевших существ, застыли немыми изваяниями. Всюду в камнях виднелись разные ниши, некоторые из них имели внушительные размеры. Когда-то по этим горам бегали дикие бараны-архары и в зной отдыхали в прохладных нишах. Теперь от архаров осталось только одно название гор.

Ветер дул на меня из ущелья сверху вниз и этим помог мне стать свидетелем необычной картины. Возле куртинки таволги, гоняясь друг за другом, весело играли четыре лисицы. В летнем наряде они были забавны. За тонким длинным телом как-то нелепо волочился столь же тонкий и длинный, согнутый дугою хвост. Я замер, а животные, поглощенные веселой игрой, не обращали на меня внимания и продолжали резвиться.

Рядом, на высоких скалах, сидела стая скальных голубей, мелодично пел удод, на большом камне кричали и ссорились поползни, в воздухе трепетала пустельга. Но вот высоко в небе раздался флейтовый голос пустынного ворона, ему ответил другой, потом первый ворон крикнул как-то особенно пронзительно, лисицы сразу остановились, застыли на месте, повернув головы в мою сторону, и потом мгновенно исчезли за небольшим хребтом. Будто и не было их, словно все показалось!

Подумалось: неужели ворон, увидев меня, прокричал сигнал тревоги, предупреждая об опасности лисиц? А почему бы и нет! Животные, особенно постоянно обитающие в одной местности, превосходно знают друг друга и понимают обоюдные сигналы. А пустынные вороны, в этом я много раз убеждался, увидев человека, обязательно крикнут во все свое мощное горло.

Чем же объяснить веселую игру лисиц? В это время гона среди них не было. Возможно, здесь случайно встретились братья и сестры одного недавнего выводка и обрадовались друг другу, вспомнив детство.

— Какой примитивный антропоморфизм! — с возмущением скажет ученый-зоолог, привыкший все приметы поведения животных сводить к инстинктам и рефлексам, лишая их чувств и действий, в какой-то мере свойственных человеку. Вспомнилось, как мой знакомый зашел ко мне с молодым фокстерьером. У меня тоже был щенок из того же помета. Как они оба обрадовались друг другу, как весело и азартно, буквально до исступления, играли! Вспомнили счастливое детство…

Предстоящий нам путь недолог, вскоре мы свернули с проселочной дороги в сторону в поисках удобного места для бивака.

Осторожно веду машину между крутыми лёссовыми холмами. В это время наш фокстерьер насторожился, стал усиленно втягивать воздух, потом забеспокоился, заскулил и заметался по кузову. Едва машина остановилась, как он выскочил из нее и мгновенно исчез. Почуял кого-то.

На поверхности зеленых холмов, прикрытых коротенькой травкой, собаку легко заметить издалека. Но ее нигде не было. Я забеспокоился. Вскоре появился наш неуемный пес, измазанный светлой лёссовой пылью, взволнованный, с раскрытой пастью и высунутым языком. Я привык к охотничьим подвигам своего четвероногого друга и поэтому, удовлетворившись тем, что он благополучно возвратился, начал заниматься своими делами. Вдруг мне почудилось, будто в шерсти собаки что-то мелькает. Пригляделся: оказывается, наш беспокойный участник экспедиции кишел великим множеством крупных блох. Они энергично носились по шерсти, ныряли в густой подшерсток, выскакивали наружу, вновь скрывались и, казалось, были необыкновенно обеспокоены, очутившись на новом хозяине. Где за такое короткое время собака умудрилась подцепить этих несносных насекомых — уму непостижимо! Никогда в своей жизни я не видал такого количества этих несимпатичных насекомых. Ловля блох оказалась не столь простым делом и отняла у всех нас много времени. По всей вероятности, собака забралась в нору лисицы, где на нее и набросилась вся компания этих кровососов, после того как хозяйка норы покинула свое жилище. Нелегкая у нее была жизнь в таком окружении!..

День стоял погожий, я увлекся и далеко ушел от кордона в пустыню. На обратном пути пришлось торопиться: наступали сумерки. Вот кончились солончаки, пошли редкие заросли чингиля. Усталый спаниель бежал по пятам. За день Зорька порядком намоталась: песчанки, жаворонки, ящерицы — все это было очень интересно для молодой собаки.

Неожиданно раздался громкий и хриплый лай. Он очень походил на крик косули. Шагах в восьмидесяти от кустика к кустику не спеша пробиралась крупная лисица.

Зорька встрепенулась, заметила зверя и понеслась за ним. Лисица побежала дальше в кусты, как-то забавно подскакивая на месте и виляя хвостом. Всем своим видом она как будто проявляла приветливость и желание порезвиться.

Поведение лисицы мне показалось подозрительным. К тому же еще заблудится собака, подумал я. Решительно подозвал к себе спаниеля и строго приказал идти рядом.

Лисица же не переставая прыгала, виляла хвостом, хрипло лаяла и продолжала бежать поблизости. Спрятавшись за куст, она вставала на задние ноги и внимательно смотрела на нас. Временами она отваживалась и, приблизившись, вновь начинала кривляться, будто старалась обратить на себя внимание. Хитрый зверь, видимо, понимал, что человек без ружья, поэтому неопасен.

Странная лисица. Что ей от нас надо? Вблизи показалась отара овец, позади нее на лошади — чабан. Вдали виднелась юрта. Только здесь лисица отстала и исчезла.

— Это старый, вредный лис, — сказал мне чабан, все время крутится возле нас. Недавно заманил молодую собаку и задушил. Потом зарезал ягненка. Очень вредный лис. Надо стрелять такого лиса!

Так вот почему хитрый зверь бежал все время рядом с нами, кривлялся, размахивал хвостом и лаял. Хотел заманить молодого спаниеля. Не удалась его хитрость…

Мелким животным достается от хищнических нападок лисицы, хотя она не пренебрегает возможностью полакомиться насекомыми и пауками, а кое-где не гнушается вегетарианской пищи и употребляет плоды лоха. Однажды в горах пустыни Малайсары я проследил, как лисица тщательно обследовала ложбину около километра длиной, разыскивая логовища ядовитого паука каракурта. Судя по разоренным логовищам, около двадцати пауков, толстых самок, стали ее добычей…

Иногда лисице досаждают ее неприятели. Вспоминаю один такой случай.

Приближался вечер. Степь порозовела от лучей заходящего солнца. Свернув с дороги к холмам, мы устроились в небольшом распадке, поросшем редкими кустиками.

Рано утром, едва взошло солнце, с вершины холмов вблизи нашей стоянки раздался настойчивый и громкий стрекот сороки. Они что-то означали, и мне пришлось выбраться из палатки, чтобы узнать, что произошло.

Дело оказалось действительно необычным, и я увидел, как две сороки настойчиво преследуют лисицу, летят за нею совсем рядом, неотступно и назойливо. Поведение птиц казалось странным. Можно было подумать, что они тревожатся о своем гнезде или потомстве, находящемся где-то поблизости. Но гнездо здесь негде устроить, вокруг только низенькие кустики. Дело и не в птенцах-слетках. Они сейчас уже большие, умеют летать. Причина, значит, какая-то другая!

Стараясь себя не выдать, спрятался за куст, вооружился биноклем, наблюдаю. Лисица же занята своими обычными делами, охотится, принюхивается к норкам полевок — их здесь много, роется в земле, мышкует, как говорят охотники. Иногда хищница, раздосадованная, бросается на птиц, очевидно, не выдерживает их назойливых приставаний. Но те легко и грациозно увиливают от опасности.

Зачем сороки преследуют лисицу, чем она им досадила? Постепенно я начинаю догадываться, в чем дело. Неужели… Впрочем, буду наблюдать дальше.

Неожиданно лисица бросила охоту, затрусила в сторону от своего пути, скрылась за холмом. Сороки же остались, уселись на землю. Их теперь интересует что-то другое, они занялись на земле каким-то делом. Я тороплюсь, изо всех сил бегу в гору к сорокам, чтобы не опоздать. Чтицы, напуганные мною, разлетаются в стороны. Там же, где они сидели, я вижу среди разрытых норок полурастерзанный трупик полевки.

Так вот какие вы ловкие и наглые вымогатели! Ну чем не рэкетиры, столь обильно расплодившиеся в наше время. Одолели лисичку, требуя от нее подачки. Добились своего!