Консерватизм — архаическое мышление, инстинкт нетерпимости ко всякого рода новшествам, грозящим изменить сложившийся порядок.

Инстинктивное стремление уберечь себя от усиленной траты умственной энергии отчасти порождает консерватизм, хотя бы даже основанный на ошибочных и ложных положениях. Он удобен, не разрушает устоявшиеся принципы морали, нравственности, государственного строя, сохраняет покой, столь ценимый большинством. Жизнь протекает в извечно установленных рамках привычных событий, их очередности, плавной последовательности. Всяческое изменение и нарушение этого порядка беспокоит, усиливает умственную нагрузку, вызывает неудовольствие и враждебность.

К людям, чем-либо отличающимся от других и пытающихся нарушить установившиеся правила общежития, или относящихся критически или насмешливо к нормам жизни и поведения, всегда относились настороженно и враждебно. Даже новшества в ремеслах, в хозяйствовании встречались недружелюбно. Жить надо было как все, делать то, что и все, думать и говорит тоже как все. В этом была сущность и железное правило инстинкта консерватизма, основывавшегося на незыблемости устоев жизни. В известной мере консерватизм был инстинктом, старавшимся задержать жизнь на привычном уровне без эволюции, и не дай бог — революции, так как по мудрости старших все новое несло в себе непредвиденную опасность.

Консерватизм ценился особенно сильно в давние времена, когда старались сохранять всеми силами нормы жизни.

Вспоминаю первые годы учительства в большом селе с патриархальными обычаями. Меня поразили старики. Они всегда очень враждебно относились ко всему новому: новым песням, одежде, даже новым машинам — ко всему, что грозило разрушением их привычного старого быта и созерцания. Вспоминаю и очень печальный рассказ своего знакомого. В одном из сел Алтая появился талантливый мальчик. На удивление всех он быстро развивался, хорошо и умно говорил, трезво и не по-детски рассуждал и, главное, стал оказывать влияние на психику окружающих. Любил шутить над ограниченностью селян. Однажды, из озорства, он внушил всем, что вот-вот ожидается страшное землетрясение или наводнение, и все село в страхе полезло спасаться от затопления на крыши домов или покидало жилища, забравшись на ближайшие холмы. Его шутки кончились тем, что по-тайному решению обеспокоенных стариков талантливого мальчика убили. И успокоились. Жизнь вошла в привычную колею.

Преклонение перед консерватизмом было в определенной мере органически целесообразным, так как поддерживало видимую необходимую устойчивость жизни. Консерватизм был своеобразной формой задержки эволюции жизни, сохранения ее в скорлупе устоявшегося бытия.

Потребность в консерватизме столь велика, что подчас требовались века для его потрясения. Но ничто не пребывает в покое. Рано или поздно налетал ветер перемен, отметая со своего пути все старое, привычное, превращая его в хаос, из которого постепенно возникало новое. Была ли это революция или эволюция — неважно. Разделение между ними относительное, первое совершалось в короткие сроки, второе — в длительные, то есть революция была эволюцией, совершавшейся постепенно и обратно. В сложном и таком противоречивом человеческом обществе всякое изменение устоев жизни полагалось решать с глубокой мудростью, что далеко не всегда происходило. Рациональность жизни так трудно познаваема.

Устойчивость инстинкта консерватизма в какой-то мере была следствием вмешательства разума, его издержкой. И все же, всякое разрушение старого подчас нуждалось не столько в революции, сколько в более безопасной эволюции.