Отец рассказывал мне о летнем Собрании. До правления Кельдека это было празднование, шанс атаманам поговорить с королем и советниками, шанс народу показать свои умения в играх и соревнованиях на силу. Были музыка, танцы, угощения. Врата к тренировочному полю Летнего форта были открыты, и люди могли легко приходить и уходить, в долине Раш, близко к Глубоководью, ставили лагерь. Собрание проходило три дня и три ночи. Приходили люди со всего Олбана, и когда оно заканчивалось, они шли домой с новым сердцем.

Некоторые вещи остались: врата открывали, люди ночевали у реки, все шло три дня. И игры были. Но цель изменилась. Для Кельдека это было старым праздником, где он показывал власть атаманам и всем, кому хотел напомнить, что такое верность. Он видел шанс развлечься и наказать. Там показывали достаточно сил и умений. Но не было духа старого Собрания, где смелость была рядом с дружбой и честью. Собрание Кельдека было насмешкой.

Я была все там, среди других людей в одной из палаток, что стояли у стен Летнего форта. Красивые старые ивы, которые касались реки, когда я проходила здесь в прошлый раз, превратились в пеньки.

Что еще рассказывал отец? Все кланы были представлены на Собрании, у каждого был цвет или символ, и было понятно, кому они верны. Если атаман не приходил сам, нужна была весомая причина, иначе он пострадал бы от гнева Кельдека. Тогда посылали старшего члена семьи — жену атамана, старшего сына или советника, и тот должен был убедительно объяснить все Кельдеку или королеве Варде. Но можно было легко попасть в ловушку.

Собрание давало королю и королеве шанс проверить верность своих подданных, своих воинов. Потому каждый отряд Силовиков был в Летнем форте, как и многие воины атаманов. Лагерь был огромным, здесь были и палатки путников, и большие частные беседки и конюшни. Дым поднимался от костров. Животных вели к воде попить, слуги носили на плечах мешки с едой. Многие делили одно укрытие, было не сложно избегать лишнего внимания, я не поднимала голову и молчала. Как-то я задумалась, как мне продержаться до конца Собрания, стоит ли поискать еду в лесу, но тут вздрогнула, услышав вежливое покашливание. Подняв голову, я увидела младшую из дочерей фермера, ее сестру чуть не унесли, и она держала батон хлебы. В корзинке было еще несколько батонов на ткани.

— Возьми, — шепнула девушка, оглядевшись по сторонам. Я не успела пролепетать спасибо, а она сунула хлеб мне в руки и ушла.

Здесь можно было купить еду за пару медяков: хлеб, булочки, пирожные, жареный лук, порой рыба. У меня было немного монет, но идти туда было опасно. Доброта девочки напомнила мне, как это опасно для меня. Ее семья знала, что я была с Тали. Кто-то мог легко доложить Силовикам.

Я разломила батон на три части, съела кусочек, остальные спрятала. Мои запасы почти закончились. Я не могла позволить голову ослабить меня. Мне нужны были силы. Если Тали еще жива, она попробует сбежать. Я должна быть готова помочь.

Она будет злиться, узнав, что я пришла сюда, а не отправилась в Тенепад. Я не могла объяснить, почему так рискую.

«Это было очень глупо, Нерин. Это опасно», — я молилась, чтобы был шанс услышать, как она отчитывает меня. Я старалась не думать о том, что был шанс, что ее уже не спасти.

Канун Собрания. Утром я пройду в те врата с толпой, и там всюду будут Силовики. Они уже патрулировали периметр лагеря, следили за масками, что скрывали их личность. Там не было Флинта. Я узнала бы его даже в капюшоне и маске.

Но он мог быть где-то еще. Он мог быть рядом с королем. Он видел Тали? Он мог ей помочь? Тали говорила, что мятежники должны ставить дело выше жизни товарища. Флинт показал, что это не так, когда бросился на острова, увидев во сне, что я в опасности. Наша ночь была ценной, я не могла желать, чтобы этого не было. Но его действия могли привести к катастрофе. Ему пришлось объяснять все по возвращению. Тали была права. Победить можно было, закрывшись от чувств, сделав себя оружием. Чувства делали нас слабыми. Они были сложностью и ловушкой.

Почему тогда я была не на пути в Тенепад, не шла по долине Раш, пока все люди короля были в Летнем форте? Почему я была здесь?

* * *

— Демонстрация верности, — сказал король. — Я требую этого.

— Да, мой король, — Оуэн Быстрый меч говорил тихо, дышал ровно. Что это будет? Бой на смерть? Приказ наказать невинных на глазах у веселых зрителей?

«Я стал пародией на человека, — думал он. — Я сам себе противен».

— Оуэн, — сказал король. Его тон был мягче, он говорил не как правитель подданному, а как друг другу. — Ты понимаешь, что эти выступления нужны, чтобы удерживать власть над людьми. Твои действия у многих начали вызывать сомнения. А сомнения ведут к мятежу. Ты понимаешь, что все должны быть верны мне.

— Да, мой король.

— Оуэн. Посмотри на меня.

Он поднял голову, сидя при этом на коленях на твердом каменном полу у ног Кельдека. Они были одни в небольшой комнате совета, а за дверью и закрытым окном все трудились, готовясь к завтрашнему дню. Король не хотел сюрпризов. Все в Собрании будет под контролем.

Выражение лица Кельдека было добрым. Его узкие черты лица смягчила улыбка, его глаза хитро поблескивали.

— Ты знаешь, что я не хотел бы этого, — сказал он. — Ты знаешь, что я хочу верить тебе. Даже теперь. Даже после этого.

— Да, мой король.

— Оуэн, мы ведь друзья?

— Да, мой король.

— Не ты один из Силовиков перешел рамки положенного поведения в этом году. Ты, как и остальные, познаешь наказание. Я могу потребовать от тебя бой с кем-то из твоих. Это будет хорошим развлечением, мой народ любит состязания по силе и умениям, а нет ничего зрелищнее боя на смерть воинов, — осторожная пауза. — Или я могу потребовать, чтобы ты совершил подвиг выносливости или прошел проверку воли, — долгая пауза. — Но я придумал для тебя кое-что особенное, это напомнит людям, какой силой обладает этот двор. Я хочу, чтобы атаманы это поняли. Ты понимаешь важность этого.

— Я буду готов, мой король.

* * *

Я видела силы Кельдека в работе. Я видела, как сожгли мою деревню, убили брата, разрушили бабушку. Я видела, как Сбор обрушился на Темноводье. Я видела, как горело судно с моим отцом, с другими невинными людьми. Я была у Среброводья, когда хорошего атамана и его жену убили на глазах у всех. Я должна быть готова. Но ничто не могло подготовить к такому.

За каменной стеной, окружающей тренировочное поле Летнего форта, воздвигли еще один барьер, ограда по пояс из плетеных веток, чтобы держать людей вдали от места, где будет проходить игры и состязания. Люди занимали места за оградой, я — с ними, неся с собой вещи. Тали не хотела бы этого, как и Флинт. Но я знала, что Тали будет на этих «играх». Если она сможет вырваться из хватки врага, я должна помочь ей. Глупо, смешно, опасно, да, и даже больше. Но она была моей подругой, я не могла ее бросить.

В такой давке я со своим низким ростом видела только спины стоящих впереди. Люди просили подвинуться и сесть, но никто не слушал. Я стояла с сумкой и посохом, не зная, придется ли весь день так стоять и пытаться понять, что творится на поле. А потом юноша рядом со мной склонился с улыбкой:

— Кроха, да? Тебе лучше идти в первый ряд. Ну-ка, пропустите девочку! — он протолкался локтями, открыл мне путь к месту с отличным видом, он встал за мной. Меня могли видеть все, кто помнил, что я была с Тали на дороге, мог видеть Флинт, если он придет. Толпа была большой, а поле выглядело размером с двести шагов, не меньше. И все смотрели.

Загудели рожки, толпа притихла. Они затрубили снова, и из крепости вышла длинная вереница людей. Они шли частями по цветам — группа в красном, в синем и белом, в коричневом и желтом. Наверное, это были восемь районов Олбана, но я насчитала только шесть групп. Похоже, Лэннана Долгорукого тут не было, другой тоже рискнул не прийти.

За атаманами в богатых одеждах, их семьями и советниками пошли воины в тех же цветах. Знать двигалась к сидениям на возвышении, а их воины окружили их. Я подумала следующем лете и мятеже. Здесь было очень много воинов. И повсюду были Силовики, они следили и были готовы ко всему. Из крепости вышли остальные Силовики в черной форме, но сегодня на их груди были серебряные эмблемы отрядов: Бык, Гончая, Орел, Лошадь, Волк, Котик. И Флинт шел во главе отряда Оленя. В маске, как и все, но точно он. Я заставила себя отвести взгляд. Я так сильно ощущала его присутствие, что он должен был тоже увидеть меня, и я понимала, как неправильно, что я здесь, одна. Если приведут Тали, если она все-таки сможет сбежать, что я смогу? Показать себя. Использовать дар и помешать всему мятежу. И Флинт будет в опасности. Но уже слишком поздно, толпа вошла, а врата, хоть и открытые, охранялись.

Силовики встали по кругу, разбавляя цвета черным. Я хотела, чтобы отряд Оленя не стоял рядом со мной, и они встали напротив приподнятых сидений. И теперь вместе с рожками зазвучали барабаны, и из крепости вышел король с сопровождением.

Я представляла короля Кельдека монстром, человеком, изъеденным страхами, ожесточенным годами ужасных поступков. Я не могла видеть его как человека. Но мужчина, идущий лениво к центру возвышенности, не был примечательным. Он пришел к власти лет в двадцать, сейчас ему было тридцать шесть. Он выглядел моложе. Его волосы были каштановыми, лицо — тонким, а черты были удивительно мягкими. На нем была богатая версия черного одеяния его воинов. Мне было страшно, что человек, у которого было столько власти, который совершил столько зла,… выглядел так обычно.

Рядом с мужем была королева Варда. Она была моего роста, бледная и в красном платье, темные волосы заплели в высокую прическу. Она поминала мне хищную птицу, может, кречета. Ее черты лица были напряжены, словно она искала добычу и была готова ударить. Последние пустые места заняли приближенные к королю: советники, придворные. Может, там были Поработители и люди с даром.

Глашатай с гулким голосом произнес короткую речь приветствия, потом встал король. Толпа притихла, а теперь и застыла.

— Добро пожаловать, люди Олбана, на мое пятнадцатое летнее Собрание! — голос Кельдека был сильным, звенел по полю. — Это время праздника, время нашим подопечным показать свою силу и умения, время всем, кто живет в этом светлом королевстве, показать свою верность. Наши атаманы принесут новые присяги верности. Будет показана выносливость, а в состязаниях будут участвовать воины и обычные люди. Вы знаете, мой народ, что Собрание — это награда и наказание. Не все вы радовали короля после нашей прошлой встречи. Не все вы показывали идеальную верность. На этом Собрании те, кто оскорблял меня, получат по заслугам. А те, кто порадовал, будут щедро вознаграждены. Приготовьтесь к трем дням развлечений, состязаний, особым дням. Вы шли долго, чтобы попасть сюда, и в конце мероприятий каждого дня всех вас будут кормить и поить элем.

Толпа хлопала, некоторые радостно вопили.

— Начнем, — сказал Кельдек. — Мой народ, покажите мне лучший Олбан!

Началось все с состязаний в силе — борьба, перетягивание каната, бег с мешками песка. Я начала задаваться вопросом, не придумал ли отец темную сторону Собрания. Глашатай объявлял каждое мероприятие. Вскоре стало ясно, что от зрителей требовалось показывать энтузиазм криками и свистом, подбадривать и оскорблять. Тех, кто молчал, вооруженные люди вытаскивали из толпы и, казалось, допрашивали. Некоторых увели и не вернули. Вскоре все вокруг меня вопили.

И все начало меняться. Состязания силы, в которых участвовали юные фермеры, рыбаки и воины, стали состязаниями выносливости. Снова перетягивали канат, но он был другим, он был сплетен из того, что стирало в кровь руки людей. Тех, кто отпускал, уносили Силовики, люди забрасывали их гнилыми овощами, а когда они кончились, люди начали бросать камни. Те, кто дошел до конца, были с белыми от боли лицами, скользкие от крови руки с трудом сжимали канат. Королева Варда смеялась. Но в конце состязания и победившим, и проигравшим позволили вернуться на меня. Я не могла изображать радость. Я не могла и показывать, что кричу. Я надеялась, что люди вокруг шумели достаточно, чтобы прикрыть мое молчание.

Дальше было состязание, в котором мужчины поднимали бревно над головами, побеждал тот, кто продержится дольше всех. Соревновалось около двадцати мужчин, сначала они справлялись хорошо, толпа хлопала победителям и смеялась над проигравшими. Участники разбились на пары. Друг за другом они покидали состязание, хрипя, с красными лицами и мокрые от пота.

Король заговорил с глашатаем, тот поднял руки, и воцарилась тишина.

— Король хочет, чтобы он и он встретились в финале, — он указал на темноволосого мужчину и крепкого невысокого парня. Они были рады, еще восемь человек оставалось в состязании. Другие хотели вернуться в толпу, но Силовики привезли на телеге бревна тяжелее. Намного тяжелее, такое человек поднять не мог. — Король хочет, чтобы ставки стали выше, — сказал глашатай, пара Силовиков доставала бревна и ставила их на землю. — Он уверен, что ты, Морр из Глендуйе, можешь изменить замечания, что донесли до него, замечания, где высказывали тревоги относительно Сбора на востоке территории Глендуйе. Твой атаман выдвинул тебя в это состязание, чтобы мы поняли, что ошиблись в суждениях. Если победишь, ваши земли будут спасены от Сбора.

Даже издалека я видела, как темноволосый Морр побелел. Он быстро взглянул на атамана, расправил плечи и стиснул зубы, готовясь. Он не знал этого, он думал, что признавать будут только его силу.

— И ты, Дубал из Скури, — глашатай повернулся к низкому участнику. — Твоя дочь хорошая прядильщица, так? Живет в поселении Ярководья? Ее знают во всем Скури, так говорили королю.

Я укуталась в шаль, понимая, к чему он ведет. Люди вокруг меня притихли.

— Да, у меня есть дочь, милорд, — Дубал потер руки о тунику, глядя на сапоги.

— Смотри на меня! — глашатай кивнул одному из Силовиков, тот ударил громко Дубала в челюсть. Тот пошатнулся, но устоял.

— Отвечай! — рявкнул Силовик.

— То, что вы сказали,… верно, милорд, — он судорожно вдохнул. — Но моя дочь… Ана… да, у нее умелые руки. Она хорошо работает. Только и всего, милорд. Клянусь.

— Только и всего. Король слышал другое. Люди говорят, что твоя дочь запятнана. Что обычные руки так прясть не могут.

— Это все ложь, милорд. Ана училась с детства у умелых прядильщиков. Не более.

Голос Дубала дрожал. Он с усилием смотрел глашатаю в глаза.

— Я клянусь жизнью, милорд.

Губы короля медленно изогнулись в улыбке, толпа вздохнула. Мне было не по себе. Я хотела бежать, уйти отсюда и не видеть того, что грядет. Но сбежать не получилось бы, вокруг были люди, у врат — стража. И часть меня замерла и шептала: «Смотри. Когда будет сложно поставить дело выше, воспоминания будут придавать силу».

— Вы покажете свою силу против друг друга, — сказал глашатай. — Три раза, и вес каждый раз будет прибавляться. Две победы, и противник побежден, — он повернулся к толпе, и люди согласно завопили.

— Черная ворона, спаси, — прошептал юноша за мной, — вы посмотрите на размер бревен. Они и до пяти досчитать не успеют.

— Тише! — зашипел кто-то еще.

— Морр, — сказал глашатай, — ты понимаешь, что у тебя на кону. Дубал, победишь, и королева может предложить твоей дочери место при дворе, где ее особый талант будет использован. Проиграешь, и за ней придет Сбор.

Дубал открыл рот, но закрыл, не произнеся ни слова.

Состязание началось. Они длились долго, дольше, чем я думала. Отчаяние, наверное, придавало им сил.

Мышцы напрягались, глаза щурились, сгибались ноги, но они стояли напротив друг друга с огромными бревнами над головами. Толпа ревела: «Давай! Вот так! Держись, ты можешь!» или «Твоя дочь запятнана! Что ты творишь, неудачник?».

Это не могло длиться вечно. Ноги Морра задрожали, он пошатнулся, его лицо было красным. Все его тело дрожало. Через миг бревно полетело вниз, стукнуло о землю и чуть не попало по ногам его противника. Первый раунд был за Дубалом. Он присел и осторожно опустил бревно. Боль пронзала все его тело.

— В следующий раз будет по-другому, — сказал юноша за мной. — Ты побледнела. Вот, — он протянул мне флягу. — Медовуха поможет.

— Спасибо, но нет. Я в порядке.

— Первый раз на Собрании?

Я не хотела говорить с безобидным человеком. Я кивнула.

— Я буду в порядке.

— Но тело может решить иначе. Передумаешь, только скажи.

— Спасибо.

— В этот раз они долго не протянут. Руки уже слабы. Смотри.

Он был прав. Участники едва успели перевести дыхание, а Силовики прикрепили к концам бревен железные кольца, двое держали бревно, а третий добавлял утяжелитель. Ни Морр, ни Дубал, какими бы сильными они ни были, не подняли бы такой груз, как и не удержали бы. Что будет, если оба проиграют? Будет Сбор и убьют дочь?

Король поднял руку — сигнал, чтобы начинали. Участники схватили груз, стиснули зубы и подняли. Морр пошатнулся. Дубал стоял крепче. Бревна оказались у груди, с толчком они взлетели выше. Толпа начала считать.

Что теперь? Силовики вышли вперед с палками, сначала отвлекая участником, Морр и Дубал, шатаясь, стояли. Но они начали постукивать их по коленям и лодыжкам. А потом бить. Бить так сильно, что Морр кривился от боли, Дубал шумно выдохнул, ругаясь. Счет скандировали с разных сторон.

— Скури! Скури! Скури!

— Глен-дуйе! Глен-дуйе!

Люди болели, шумели, веселились, им обещали эль, когда состязание закончится.

Но на Собрании вопли были опасны. Стражи оглядывались на звук, вскоре все притихли. Играл на этих играх только Кельдек.

Палки касались участников, а те истекали потом, палки били их по ногам, тыкали в спину, пытались сбить. И вдруг все закончилось, они одновременно уронили бревна, Силовики отскочили. Морр и Дубал рухнули на землю, хрипя. Если кто и отпустил бревно раньше, я этого не увидела. Они могли переглянуться и безмолвно решить: «Хватит».

Глашатай, Силовики и король коротко посовещались.

— Второй раунд за Морром, — сообщил глашатай.

— Удобно, — прошептал кто-то в толпе рядом со мной, и его тут же заглушили остальные. Да, это было удобно, и в следующем раунде им придется поднимать еще больше, это было невозможно, но результат был решающим. Люди вокруг меня говорили о цепях, хлыстах и собаках. Мне хотелось сжаться и закрыть глаза.

«О, Тали. Когда придет твоя очередь?».

На третьем раунде они использовали магию. Самую сильную, что, как я думала, была в обиходе Кельдека. Мы знали от Флинта, что у него при дворе есть люди с даром, и я думала, что дары будут близки к тем, что я видела в Олбане: зоркость Тали, хороший слух, дар к музыке или рукоделию, связь с животными. Самым необычным был дар Сулы: она могла направлять жар в воду, это было удобно во время готовки и для тепла в купальнях зимой.

Но теперь я видела, что у одного из людей Кельдека был дар огня. Третий раунд начался, участники склонились к бревнам, где появилось еще по два кольца из железа. Морр и Дубал схватили бревна, попытались выпрямиться. Они смотрели друг на друга, поднимая высоко бревна.

— Скажу лишь, — прошептал парень за мной, — что они сильны.

— А вот тот с огнем, — пробормотала женщина.

Огня я не видела, но вышел приспешник короля, мужчина с темными волосами, среднего роста и в одеянии советника, он подошел и оказался в нескольких шагах от участников. Они еще чудом стояли. Силовики отпрянули, палки в этом раунде не требовались.

Мужчина в одеянии поднял руки. Его левая рука указывала на Дубала, правая — на Морра.

— Началось, — прошептал кто-то. Никто не считал, не кричал. Тишина окутала толпу.

Мужчина в одеянии сделал пассы руками, так делала Сула, когда грела воду в Тенепаде. Пару мгновений ничего не происходило. А потом дым начал подниматься от бревен, сначала нитями, собираясь в облачка. Морр пошатнулся, Дубал закашлялся. Они закричали. Огонь лизал дерево, задевая их руки. Бревна пылали. Чары были сильными. Но добрый народец не мог пройти в место, полное железа. Этот мужчина был с даром, как я.

Я слышала дыхание Дубала даже издалека, он отчаянно с болью хрипел. Морр молчал, кривясь, стиснув зубы.

«Остановите, — просила я у глашатая. — Пусть остановятся», — толпа вокруг меня замерла и смотрела.

Я думала, что Дубал едва держится, но первым упал Морр, его бревно откатилось и горело на земле. Дубал не сразу опустил бревно, он додержал еще немного, чтобы убедиться, что ошибки нет. А потом, всхлипнув от боли, он отпустил. Морр сжался от боли. Слезы текли по лицу Дубала. Никто не пошел им помогать, но мужчина в одеянии быстро взмахнул рукой, и огонь погас, словно его залили холодной водой.

Король поднялся на ноги. Он улыбался.

— Дубал, твои старания меня порадовали. Я отправлю врача осмотреть твои раны. Такой хороший и сильный человек, как ты, может даже стать Силовиком, кто знает? — пауза, он склонился и сказал что-то королеве Варде, выслушал ее ответ. — Королева хочет увидеть твою талантливую дочь. Она здесь сегодня?

— Нет, милорд, — голос Дубала был полон отчаяния, руки дрожали. Ему нужна была скорее холодная вода. Где же врач?

— Конечно, — холодно сказал Кельдек. — Почему нет?

— Милорд, она беременна и не может путешествовать.

Король снова поговорил с женой. Он выпрямился и посмотрел на Дубала.

— Королева не хочет прядильщицу с вопящим ребенком. Уберите его куда-то, а потом пусть твоя дочь приходит ко двору. Ты показал силу сегодня, и мы подождем до возвращения в Зимний форт осенью. Придите за десять дней до нашего прибытия, иначе королева будет расстроена.

— Спасибо, мой король. Вы так щедры.

— Отведите его к врачу, — сказал Кельдек. Дубала увели, король посмотрел на беспомощного Морра, а тот сидел на коленях, вытянуть перед собой раненые руки.

— Морр из Глендуйе. Встань перед своим королем.

Он с усилием поднялся.

— Ты провалил состязание. Что-нибудь хочешь сказать?

Морр заговорил. Его голос был слабым, я ничего не слышала.

— Громче! — рявкнул король. — Пусть все слышат о твоем позоре.

— Я старался, мой король, — он посмотрел на своего атамана. — Я старался, милорд Сконлан. Я сожалею… — его колени подогнулись, он рухнул на землю в обмороке.

Кельдек взмахнул рукой. Двое Силовиков, одним из которых был Флинт, вышли, подхватили мужчину и оттащили от поля. Они не понесли его в крепость, а потащили к пристройке у стены. Они были так близко к месту, где я стояла, что я закрыла шалью рот и смотрела на ноги, желая, чтобы Флинт меня не увидел. Сердце колотилось так громко, что он мог его услышать, если бы прошел мимо, но он не оглянулся. Вскоре они вышли из здания без Морра и вернулись на места рядом с королем.

Игры продолжались. Мы увидели только начало. Я вскоре поняла, что редкие состязания не были придуманы как наказание для тех, кто оскорбил короля. Состязания становились все жестче, чем дальше все шло. Жестокие развлечения оставляли людей с ужасными ранами, так можно было сломать всю жизнь. Мастера лишили пальцев. Лучники слепли. Всадников изувечили. Кельдек был не только злым, он был сумасшедшим. Я не могла уже смотреть на игры, и я смотрела на него. Он часто говорил с королевой, он принимал решения, когда она шептала ему на ухо. Я заметила, что мужчина, призвавший огонь, сел по другую сторону от королевы Варды и говорил с ней часто, словно был доверенным лицом.

На играх были разные способы причинить боль. Унижение, насмешка. Требование ранить любимого на глазах у всех, чтобы избежать наказания хуже. Требование молчать, пока убивали друга или члена семьи.

Наступил перерыв, чтобы все могли поесть и попить. На территории лагеря были общие туалеты, некоторые пошли и туда. Я хотела пойти за ними и убежать в лес. Все инстинкты просили меня бежать из этого проклятого места. Но сбежать не вышло бы: у реки было много дозорных, и я не могла пересечь мост незамеченной. Женщина пошла не в ту сторону, и ей тут же напомнили и вернули на место.

Дружелюбный юноша предложил мне часть своих припасов, я взяла немного хлеба с сыром, но есть не могла. Глашатай объявил, что дальше будут сражаться два Силовика. Я немного расслабилась. Это точно будет демонстрацией силы и умений, напоминанием нам, какой силой управлял король.

Я знала, что люди короля беспощадны. Они посвящали себя заданию. Я видела, как они бушевали в Темноводье, несли смерть и разрушение. Я не видела, чтобы они страдали из-за этого. Их движения были четкими, они управляли своим танцем смерти. Короткий меч и нож вспыхивали на солнце, это было красиво и страшно. Как мог мой брат четырнадцати лет, без обучения борьбе и с самодельным копьем, выступить против них и задержать хоть на миг?

На туниках участников были эмблемы отряда Котика, они были товарищами. Может, потому они долго разминались, сила и умения делали невозможным кому-то одному победить. Восхищенные люди вокруг меня кричали, вопили, когда кого-то из участников отталкивали, или тот вырывался из удушающей схватки. А вот Силовики стояли мрачные и тихие, хотя я думала, что они будут делать ставки или хотя бы поддерживать.

Бой продолжался, и толпа вскоре тоже притихла. Участники устали, скоро один из них ошибется, упадет на колени и выронит оружие. Они уже продержались дольше, чем я думала.

Король поднялся на ноги, участники отпрянули, тяжело дыша.

— Опустите оружие, — сказал Кельдек.

Стражи вышли вперед, воины отдали мечи и ножи. Похоже, логика победила, и решили признать ничью.

— Мой народ, — сказал король, раскинув руки, словно хотел всех обнять, — Мне жаль вам сообщать, что даже среди моих верных воинов бывают предатели. Это случается редко, ведь мои Силовики — лучшие из лучших, сильные воины, опасная сила. Я ожидаю от них того же, что и от каждого мужчины, женщины и ребенка в Олбане. Полной верности. Люди, что перед вами, ошиблись после нашей прошлой встречи. Ошибки были небольшими, но и такие могут привести к серьезным проблемам. Если не проверять, непослушание разрастется злом в сердцах людей. Мой народ, я не буду терпеть этого в любой форме. И очень больно, что такое может случиться и в рядах моих воинов. Этот бой был среди равных бойцов, которым я доверяю или доверял, — Кельдек говорил как разочарованный отец, печальный и мягкий. Может, когда Силовик расстраивал его, таким было наказание. — Мне больно так делать, — сказал король. — Но должна быть справедливость, урок нужно выучить. Воины!

Участники стояли бок о бок, прижав к бокам руки.

— Вы будете биться насмерть. Без оружия. Победите, и о ваших ошибках забудут. В этот раз.

Они держали себя в руках. Им могли приказать показать силу новым воинам. Они выпрямились, встали напротив друг друга на расстоянии двух шагов. Четверо Силовиков из отряда Оленя встали вокруг них, отмечая границы поля боя. Они бились, а я думала, как больно знать, что нужно убить товарища, чтобы спасти себя, доказать свою верность. Я отметила, как ужасно такое наказание, ведь оба воина показали себя сильными, равными. А если бы они отказались? Король придумал бы что-то страшнее, опаснее, что убило бы обоих.

Казалось, они будут биться весь вечер, ведь выглядели равными. Один бросал другого на землю, но тот вырывался и показывал силу. Один прыгал на спину другого и впивался, стараясь задушить, но тот кружился, пока не сбрасывал со спины противника. Солнце двигалось по небу, тени удлинялись. У ворот парень с барабаном начал отстукивать ритм, словно прося перемены.

И все же один из участников начал уставать, ощутив это, другой обрушил череду быстрых ударов по животу, спине и лицу. Когда его противник пошатнулся, он набросился, как волк, и быстрым движением повалил его на землю, заломив руки за спину. Толпа приглушенно кричала, бой затянулся, и люди устали. И Кельдек был полон сюрпризов.

— Мой король, — голос победителя был ровным. — Я без оружия. Вы позволите ножом покончить с боем милосердно?

«Прошу, — просила я. — Если это должно случиться, то пусть будет быстро. Или передумай и пощади обоих. Ты сказал, что их ошибки были небольшими».

Кельдек бесстрастно следил за боем. Он поговорил с женой, и я увидела, как она качает головой.

— Ты не слышал, Буан? Без оружия. Покончи с этим.

А потом случилось что-то странное. Когда Буан отпустил руки поверженного мужчины, тот не стал бороться. Он перекатился на спину и посмотрел на Буана, сидевшего над ним. Я не видела, что прошло между ними, но, может, это было понимание, что все закончит быстро человек, которому ты доверял, и это не самая худшая смерть.

Буан прижал большие пальцы к шее мужчины и надавил, душа с силой, отточенной годами тренировок. Он встал и повернулся к Кельдеку.

— Да здравствует король! — крикнул он, и Силовики вокруг поля завопили. — Да здравствует король!

Силовики из отряда Котика унесли погибшего мужчину. Взмахом руки Кельдек прогнал Буана, а тот поклонился, забрал оружие и исчез в рядах товарищей. Пока что его пощадили.

Я не знала, что сделал проигравший, чем заслужил убийство от руки друга. Они жили жестоко, и можно было даже захотеть порабощения, чтобы не ослушаться короля. Я молилась, чтобы о побеге Флинта на острова не доложили королю. Чтобы его не вывели на поле и не стали наказывать на моих глазах.

И что ждет Тали?

День еще не закончился. Людей наказывали за неуместно произнесенные слова, за то, что не там стояли, за то, что пытались защитить жен и детей. Мне было плохо, грустно, я злилась. Если боги еще смотрели на Олбан, сейчас они точно отвернулись.

«Когда придет мятеж, — подумала я, — когда мы победим, мы вернем правильное Собрание. Но мы не забудем, чем оно смогло стать, люди должны помнить, чтобы этого не повторилось», — я пыталась представить план Регана в действии: множество воинов и обычных людей, доброго народца и мятежников идут через эту ограду, чтобы сразиться с армией короля. Я старалась представить себя среди этого, использующую дар. Но я не могла этого увидеть, слишком много ужасов произошло сегодня. Даже если Реган одолеет короля, как может ущерб Олбану быть восстановлен за одно поколение, за два или три? Все мужчины и женщины, стоявшие здесь, смотрели и молчали, и каждый, кто не возражал, но хотел, был таким же виноватым, как сам Кельдек.

Все мы были запятнаны.

Поздний вечер. Многие зрители сидели, устав от долгого дня, предвкушая еду и эль, которые обещал король. Никто не обрадовался, когда снова прогудел рожок. Но когда король встал, чтобы заговорить, все повернулись к нему.

— Оуэн Быстрый меч! — позвал Кельдек. — Выйди вперед.

Мужчина вышел из рядом отряда Оленя к королю, и я вздрогнула. Это был Флинт без маски Силовика. Он грациозно опустился на одно колено и склонил голову. Люди рядом со мной вытягивали шеи, чтобы видеть.

Король ждал. Подошли четыре Силовика, по одному из каждого угла поля, и встали неподалеку от Флинта. Он не двигался с опущенной головой. Это публичная казнь? Бой одного с четверыми? Холод сковал меня.

— Посмотри на меня! — четко говорил король. — Ты вызван ответить на обвинение в неверности. Ты — человек короля, лидер отряда, верный слуга правителя. Ты годами хорошо служил, действовал со смелостью и дисциплиной. Ты отдавал силу королю, успокаивал мудрыми словами. И в ответ недоверию я говорю за тебя, в ответ искаженным словам и шепоту во тьме я говорю, что верил в тебя, — в голосе короля была нежность, он видел во Флинте настоящего друга, почти брата, звучал искренне. А потом тон резко изменился. — Если ты предал мое доверие, если ты бросил в мое лицо ценным даром дружбы, то ты за это заплатишь. Что ты можешь сказать? Говори!

Флинт поднял голову и посмотрел в глаза короля. Лицо его было белым, как мел.

— Я верен королевству Олбан, — сказал он. Его голос был тихим, но все молчали, оцепенев от напряжения их разговора. — Никто не докажет, что это не так. Я заверяю, что доказательств нет. Мой король, моя жизнь в ваших руках, а король Олбана не будет так легко решать судьбу того, кто верен ему с давних времен. Если вы верите, что я подвел вас, если вы верите тем, кто обвинил меня, то я приму это. Вы король. Я приму любое наказание, что вы назначите.

На миг самообладание Кельдека пошатнулось, его тронули слова Флинта, чтобы были сильными в своей простоте. А потом поднялась королева Варда, зашептала мужу на ухо, и он кивнул. Он повернулся к Флинту, и лицо его снова было спокойным.

— Мне напомнили быть беспристрастным, — сказал он. — Наказание будет, и все его увидят, — он посмотрел налево, на вход в башню Летнего форта. — Ведите узника!

«Нет. Только не это», — узников должно быть много. Это не должна быть она, и мое сердце не должно было так колотиться, паниковать. Но… это была Тали.

Она шла, высоко подняв голову, темные глаза пылали с вызовом, ее вели Силовики. Запястья были связаны перед ней. Ей было больно, я видела это по ее шагам. У нее был синяк под глазом и на щеке. Они забрали простую одежду, в которой она была, и она осталась в длинной и шуршащей сорочке, дыры на ней показывали зрителям ее тело — бледный изгиб груди, большая часть бедра. Вороны-татуировки все еще летели вокруг ее шеи, завитки на руках были открыты, ведь одеяние было без рукавов. Ее волосы висели прядями, пропитанными потом, словно уже сдались.

Ее стражи остановили ее недалеко от Флинта, рядом с квадратом, что образовали четыре Силовика вокруг него. Она смотрела на короля. Другая женщина стала бы извиняться, чтобы спастись, но Тали всем телом источала злость. Она будет сражаться, что бы ни планировал для нее Кельдек. Королева Варда сказала что-то женщине, сидевшей за ней, ее сестре или подруге, и они рассмеялись.

— Мне сказали, что эта девушка умеет сражаться, — сухо сказал король. — Хорошо умеет. Так сильна, что словно даром наделена. Есть, что сказать, девушка?

Она смотрела на него, а потом плюнула на землю перед собой. Один из стражей с силой ударил ее по щеке, она пошатнулась, но выпрямилась и вскинула голову.

— Нечего сказать? Не хочешь объяснить, как смогла одолеть нескольких мужчин без оружия? Не хочешь объяснить, чем тебе мешали мирные путники посреди ночи?

— Если для вас избиение и попытка изнасилования — мирные дела, то мне нет смысла что-то объяснять.

Толпа испуганно зашепталась после ее заявления. Она посмела оскорбить короля публично. Мне стало холодно.

«О, Тали, ты ведешь себя к смерти. Ты не могла хоть немного не выдавать себя?».

Король повернулся к Флинту.

— Оуэн Быстрый меч! Трое твоих товарищей привели эту женщину, услышав о ее подозрительном поведении. Если бы она была твоей пленницей, как бы ты наказал ее?

Флинт не смотрел на Тали, как и она на него. Когда она говорила, я видела, как он вздрогнул и взял себя в руки. Он не знал, что она в Летнем форте. Я была уверена. И по словам короля было ясно, что Кельдек не знал правды о ней. Они с Флинтом пересеклись из-за жестокой игры судьбы.

— Не мне наказывать, мой король, — сказал Флинт. — Это в вашей власти.

— Я просил твоего ответа, — голос Кельдека был на грани. Придворные напряглись. Силовики вокруг Флинта схватились за оружие.

— Как пожелаете, мой король. Я бы проверил эту женщину, чтобы узнать, говорили ли о ней правду. Конечно, ее нельзя сделать Силовиком. Но если она хорошо сражается, она могла бы вам пригодиться. Как особый воин. Навыки боя можно использовать по-разному.

— Проверить. Как?

— Я бы не делал этого на Собрании, мой король. Потенциал воина нельзя оценить за миг. Мы проверяем долго тех, кто хочет стать Силовиками, на это уходит несколько месяцев. Любой новый воин проходит эту проверку. Женщина может попробовать доказать, что она способна.

Королева и ее женщины снова рассмеялись. Они считали идею смешной. Многие в толпе смеялись с ними.

— Ясно, — я не понимала по лицу короля его настроение. Я не знала, к чему он клонит. — А потом?

— Если она провалит проверку, вам решать ее судьбу, мой король. Если она пройдет проверку, она может во многом помочь. Тренировать новых воинов. Сражаться с нашими людьми. Может, станет стражем для самой королевы. Если я могу так говорить.

— Это бред, — голос Варды был высоким и ясным, он лезвие вспорол взвешенные слова Флинта. — Женщина-страж? Смешно. Она наглая, только и всего. Я обращаюсь к привилегии королевы.

Я не знала, о чем она, но от ее слов толпа притихла. Никто не смеялся, все смотрели на Кельдека.

На миг он замешкался. Он явно этого не хотел, но правила Собрания заставляли его согласиться.

— Конечно, миледи. Хотите поговорить с людьми?

Королева поднялась. Хотя она была невысокой, все смотрели на нее.

— Здесь у нас верный слуга, что предал господина, — сказала она, глядя на Флинта. — А здесь — деревенская девчонка без мозгов, женщина так себя не ведет. Ее способности говорят о том, что она запятнана. Решение очевидно. Он должен показать свою верность. Она должна быть обезврежена. Оуэн Быстрый меч, ты умело сражаешься. Иначе не стал бы главой отряда. Но у тебя ведь есть и другой навык, да? Объясни подданным свой навык.

Я сжалась. Только не это. Пожалуйста, только не это.

— Миледи, я исполняю по приказу короля порабощение, — он говорил вежливо, управлял голосом.

— Ох, Оуэн, все не так скромно. Ты же самый сильный Поработитель короля, который ни разу не ошибся? Я видела тебя в деле. За годы службы ты подарил милорду… сколько? Десять или двенадцать верных приспешников? Не скромничай.

От игривого тона мне было плохо. А она шутила.

— Двенадцать, миледи.

Тали начала бороться с Силовиками, чтобы освободиться. По кивку короля один из Силовиков вокруг Флинта пошел помогать тем, кто держал ее. Тали несколько раз ударили, он ударил ее по спине, и она согнулась, кашляя от боли. Ее заставили выпрямиться. Ее лицо было серым.

— Двенадцать, — королева могла говорить таким же тоном с питомцем, пока его гладила. — Хорошо, Оуэн, сделаем тринадцать. Если ты заставишь ее стать верной королю, ее отношение изменится. Мы должны быть уверены в ее верности. Девчонка, что плюет в короля, смеется над ним, заслуживает порабощения. И делать это должен самый лучший Поработитель — ты. Так она точно будет верной, и ты докажешь свою верность, — Варда нежно улыбнулась и села.

— Пусть будет, как пожелает королева, — сказал Кельдек, глядя на Флинта. — Ты исполнишь порабощение на глазах людей. Сделаешь это, и с вас будут сняты обвинения.

Флинт опустил голову, он разглядывал землю у ног.

— Вы знаете, мой король, — сказал он, — что порабощение обычно совершается ночью. Необходимо, чтобы… подчиняемый… крепко спал. И лучше бы ей проснуться потом самой.

— Давай, Оуэн, — король если и не был рад вмешательству королевы, он не показывал этого. — Ты делал так и раньше, делал хорошо. Мы можем заставить человека уснуть и проснуться, — он посмотрел на небо. — Время идет. Скажи своим подчиненным, что тебе нужно, и мы начнем.

Я с ужасом смотрела, как они готовятся. Я безумно пыталась придумать выход. Может, Тали и Флинт могли изобразить подчинение. Может, она притворится, что изменилась, что стала верной, вторым шпионом при дворе. Может, я смогу отвлечь, позволить им сбежать. Нет. Мы были окружены стражами, все видел король. Я не могла показывать себя, становиться жертвой и лишать Регана мощного оружия. И мог ли Флинт изобразить это? Чары поют вслух. Когда он сделает это с руками на голове Тали, обернуть вспять их не выйдет. Здесь могут быть другие Поработители, и они поймут, что он ошибся, им не придется затыкать уши, пока работает магия. Выхода не было. Я должна была стоять и смотреть, как на моих глазах любимый уничтожал мою подругу. Сила Флинта не дала ему показать, кому он верен на самом деле. Воля Тали позволила ей лишь раз посмотреть на Флинта, она не раскроет его, чтобы выжить. Кельдека и не уговорить. Если Флинт откажется, его убьют, а поработить ее попытаются другие, они могли все разрушить.

Я была не так сильна, как они. Я не могла сдержать слезы, пока смотрела на них. Она была полна жизни, смелая, была собой. Она старалась стоять прямо, хотя после последнего удара это было сложно. Она старалась держать голову высоко.

«Не оборачивайся, — просила я ее. — Не смотри на меня, — хотя в угасающем свете будет сложно различить мое лицо в толпе, даже если она обернется. Я при этом думала. — Посмотри на меня в последний раз, Тали. Дай увидеть смелость на твоем лице, свет в твоих глазах. Покажи мне дух Рейвенсберна».

Они принесли койку, подняли ее на скамейки, чтобы видела толпа. Они подняли два пылающих факела. Свет еще не был нужен, но они хотели сделать представление. Флинт надел поверх одежды черную накидку. Он положил на койку теплое одеяло. Потом подушку. А потом взял флягу и маленький кубок. Силовик, принесший вещи, был во сне с Флинтом, говорил на вышке. Может, друг, может, предатель. Все это было насмешкой, все было в смятении.

«Кричи! — говорило мне сердце, они отклонили голову Тали и влили жидкость ей в горло. — Кричи!».

Он был мрачным и неподвижным, ждал в изголовье кровати, пока она обмякнет в руках Силовиков, пока ее уложат туда, словно заколдованную принцессу из сказки. Ее темная голова оказалась на подушке, на шее летели вороны, руки обвивали рисунки древнего клана. Они сняли ее сапоги. Стражи отступили, Флинт накрыл ее одеялом, словно любимого ребенка. Тали накрыли до шеи, скрыли дыры в одежде. Она казалась крошечной.

Флинт сказал что-то другому Силовику, они отодвинулись, оставив Поработителя и его жертву в круге света факелов. Может, приготовления длились дольше, чем я думала, у неба появился красный оттенок. Воздух стал холоднее. Я дрожала, вытирала слезы.

«Смотри. Смотри, как делала это раньше», — я снова была в домике в Лесу воронов, что долгое время был убежищем, местом мудрости и мира. Я смотрела в трещину в стене, как они вливают жидкость в горло бабушке. Как они меняют ее.

— Замерзла? Вот, укутай шею, — юноша протянул мне шерстяной шарф, я взяла шарф, чтобы не говорить. — Ты плачешь? Еще не видела Порабощение?

Я покачала головой. А Флинт обхватил ладонями голову Тали.

— Все не так страшно, — тихо сказал парень. — Он немного попоет, она будет спать. А потом они ее разбудят, и она перестанет спорить. Сильная вещь. Но не расстраивайся, — а потом он добавил. — Говорят, этот Оуэн Быстрый меч — лучший из них. Хорошо, что это делает он.

Я кивнула. Он дал мне платок, я вытерла им щеки. Бабушка перед порабощением была сильной мудрой старушкой. Чары не принесли ничего хорошего, все испортили. Она выжила, но уже не жила.

— Он не ошибется, — сказал фермер, глядя на Флинта, тот стоял смирно, закрыв глаза, нежно обхватывая голову Тали. Он еще не начал петь.

Я вдруг поняла смысл его слов. Конечно, Флинт не ошибется, он не ошибался никогда. Тали не проснется пустой, насмешкой себя. Она не будет как бабушка или бедный Гаррет, которого я видела прошлой осенью. Нет, порабощение сработает, как того хотел король, и Тали станет верной Кельдеку, забудет о свободе. Она сразу раскроет Флинта как шпиона. А потом определит меня, как мятежницу и Зовущую. И расскажет о Тенепаде. Мы обречены.

Мне нужно уйти. Уйти отсюда. Если я смогу дойти до леса и позвать Шалфей, если я смогу добежать до моста Броллахана, пока они не выследили меня, то я смогу предупредить Регана с помощью доброго народца.

Один из клана Шалфей в облике птицы мог долететь до Тенепада к утру, сказать, что все пропало, что им нужно скрыться, разойтись по Олбану. Мне нужно уйти, пока порабощение не закончилось, пока не проснулась новая Тали. Но толпа придвинулась ближе. Если я буду расталкивать людей, то привлеку внимание. Я попала в ловушку.

Флинт пел. Это была колыбельная, тихая и нежная, успокаивающая. Но опасная. Зловещая. Древнее искусство, что исцеляло раненый дух и разум, стало орудием, лезвием, что меняло людей для короля. Это было так неправильно. Но звучало так красиво.

Многие в толпе заткнули уши себе или детям. Силовик неподалеку смотрел не на нас. Очарованный голосом Флинта, он смотрел на Тали под одеялом и фигуру Поработителя. Он забирал ее. Забирал у нее все, что делало ее невероятной.

«Прощай, Тали. Прощай, яркий дух».

Может, все закончилось быстро. Казалось, что прошла вечность. У меня кружилась голова, и я прижалась к ограде. Слезы высохли. Я онемела, разум отказывался принимать грядущее. Может, она не увидит меня. Она не знала, что я здесь, она думал, что я убежала в лес, как только ее схватили. Сначала она выдаст Флинта. Это привлечет внимание всех. И тогда я смогу выбраться из толпы и к вратам, побежать в лес, пока еще не стало слишком темно, чтобы искать путь. Может, каким-то чудом, я смогу перейти реку незамеченной. Это казалось нереальным. Может, вскоре я проснусь и окажусь в горах, и Тали будет спать рядом со мной, а все это окажется только кошмаром.

Чары закончились. Флинт стоял безмолвно какое-то время, все еще держа Тали за голову. А потом он убрал руки и отступил на шаг. Я ощутила, а не услышала, как выдохнула толпа.

Флинт посмотрел на Силовика, что помогал ему, и кивнул. Тот подошел к кровати, другой Силовик подошел с другой стороны. Один заставил Тали сесть, отклонил ее голову и сунул пальцы в рот, открывая его. Другой вытащил бутылочку, капнул оттуда что-то на язык Тали. Ее опустили на подушку, накрыли одеялом. Верного воина Кельдека не стали бы бить, к ней относились с уважением.

Мы ждали. Факелы трепетали на ветру, искры взлетали в небо, а оно темнело, закат перетекал в сумерки. Мне нужно добраться до леса до того, как стемнеет. В Тенепад идти нельзя, я надеялась лишь доставить послание до того, как туда придут люди короля. Придется жить в пути, от поселения до поселения, опережая Силовиков.

О, боги, только бы Шалфей или кто-то из ее клана были в лесу ночью. Чтобы я не была одна.

Тали вздрогнула. Восхищение пробежало по толпе. Она застонала, подняла голову, протерла глаза. И села.

На миг, на один вздох, я подумала, что она встанет на ноги, сильная и смелая. Она попыталась встать, ноги не послушались, и она рухнула на землю у кровати. Она издала звук, ужасающий вой без слов, животный ужас. Один из Силовиков подошел к ней, большой, в высоких сапогах и черной одежде. Он хотел помочь ей подняться на ноги, но она отпрянула, сжалась, придвинувшись к скамейке, поддерживающей кровать. Она лепетала без смысла, без разума, но с паникой.

Я подавила волну тошноты. Ушла. Она ушла. Дар Поработителя, что никогда не ошибался, подвел его. Чары не сработали как надо, Тали больше не будет собой. Но не будет и слугой Кельдека, не будет учить новых воинов или работать стражем. Флинт разрушил ее. Разве он не говорил, что самых смелых и упрямых ломать сложнее всего? В голову пришла мысль, что это нарочно. Мог Флинт выбрать этот путь, чтобы Тали не стала послушной Кельдеку? Мог он разрушить подругу, лишь бы она не выдала дело?

— Черная ворона, спаси нас, — прошептал юный фермер. — Они же говорили, что он не ошибается.

— У всех бывает, — сказал кто-то еще. — Смотрите на нее! Как беспомощный младенец. Она даже обмочилась.

Двое Силовиков подняли Тали, на ее сорочке было темное пятно, лужа была под ногами. Она боролась, но не с силой, как раньше, а дико, как ребенок. Они не отбивались, только держали ее.

Флинт не двигался и не говорил. Свет факела играл на его мрачном лице, он смотрел на короля. Толпа шепталась, а поверх были вопли испуганной Тали.

Мне снова было двенадцать, я была в доме бабушки, смотрела, как она просыпается после чар Поработителя. Смятение было в ее глазах: почему здесь эти люди над ее кроватью? Жалкие крики без слов, она ничего не помнила. Запах, она не управляла телом. Я не могла помочь, я не могла успокоить ее, пока люди короля не уйдут. Мудрая женщина, которую я так любила, ушла навеки. И жалкая оболочка передо мной, дрожащая и рыдающая, не могла себе помочь, и у нее была только я.

Король поднялся на ноги. Толпа притихла. Флинт провалился, он мог умереть. Может, я потеряю обоих до наступления ночи.

— Двенадцать из тринадцати тоже впечатляет, — сказал Кельдек с улыбкой. Он говорил поверх воя Тали. — И ты развлек нас, хоть мы ждали не этого. До следующего раза нужно отточить навыки, Оуэн. Если бы это был мужчина, что мог стать Силовиком, я бы не простил тебе эту ошибку.

— Да, мой король, — он говорил спокойно, словно ничего не произошло, словно Тали не рыдала и сжималась, как побитый ребенок.

— Это все было по воле королевы, так что миледи и говорить последнее слово, — сказал король. — Уже поздно, люди устали, им нужно поесть и поспать. Завтра будет новый день, полный новых развлечений. Миледи, вы будете говорить?

Она величественно встала в своем алом платье.

— Спасибо, мой король. Народ Олбана, мы знаем силу порабощения, как она может вернуть разум на путь верности. Порой, как с этой женщиной, разум так искажен, так слеп, что его не исцелить чарами, даже если это руки умелого Оуэна Быстрого меча. Непослушание привело ее сюда, неуважение к закону короля. И вы видите сами результат, к которому она себя привела.

Тали заревела без слов, билась в хватке Силовиков. Один зажал рукой ее рот и выругался, когда она укусила его.

— Уведите ее! — приказала Варда. — Она не подходит ни к этой компании, ни к какой-то еще. Ее вид оскорбляет меня. Избавьтесь от нее. Уберите. Немедленно!

Силовики поговорили. Флинт и мужчина из сна подняли Тали под руки и потащили прочь. Туда они уносили и проигравшего на состязании с бревнами. Я была близко, слишком близко. Я пригнулась. Что означало «избавьтесь от нее»?

Глашатай вдали просил тишины. Силовики уже убрали кровать и скамейки. Рожки прогудели, и пара быков прошла через врата крепости, таща за собой телегу с едой и бочками с элем. Все вокруг смотрели туда. А Флинт огляделся и заметил меня. Он вздрогнул от потрясения, но взял себя в руки и стал бесстрастным. Он умел это делать. Он едва заметно кивнул головой в сторону открытых ворот лагеря. Они уводили туда и тали. Шанс оставался. Для нее было уже поздно, но не для Тенепада.

— Простите, мне стало плохо, простите… — я быстро, пока все восхищались щедростью Кельдека, пока король говорил с верными людьми, проталкивалась сквозь толпу с сумкой на плече, посохом в руке. Я наступала на чьи-то ноги. — Простите, нужно в туалет…

— Мой верный народ!

Меня уже не видели ни толпа, ни стражи, когда голос Кельдека зазвенел в финальной речи дня. Они прошли врата и двигались по лагерю к реке. Они прошли пристройку, куда уносили проигравших. Я бежала за ними, не зная, что могу сказать в присутствии Силовиков. Что хотела королева? Зачем они повели Тали в лес? Хотели бросить его, хотя было ясно, что она о себе не позаботится? Они обернулись, увидели меня и остановились.

— Ка-а-а… — Тали бороласи в хватке мужчин, пыталась что-то сказать. Ее голос был громким, но без эмоций. Полоумная. Теперь ее будут называть так. Над ней будут насмехаться, если она будет жить среди обычных людей. — Ка-а-а…

— Все хорошо, Люда, — сказала я, стараясь держать голос спокойным, пока я шла к ним. Я сняла шаль и окутала ее плечи, скрыла изорванную сорочку. Мои руки дрожали, а сердце колотилось. — Я за тобой присмотрю, — и я сказала Флинту. — Я подруга этой женщины. Я шла с ней, пока ее не поймали. Меня зовут Калла, и я отведу ее домой.

— И где дом? — спросил второй Силовик.

— На запад, а от Скрытой воды на юг, — сказала я. Там была территория Рейвенсберна, так что я не врала.

— Сначала уйдем из виду, Роан, — прошептал Флинт, потащив Тали к реке. — Это приказала королева. Нам нужно уйти за деревья, пока люди не пошли сюда, — и он сказал мне. — Дай это мне, будет быстрее, если у тебя не будет вещей, — он забрал мою сумку и повесил на плечо.

Пересекать реку было неловко. Раш здесь впадала в Глубоководье и расходилась на три ручья. Тали была в ужасе, они вели ее вдвоем, а я шла, используя для равновесия посох. Дно было из скользких камней, и хотя вода доходила только до колен, текла она быстро. Я видела, как Флинт смотрит на меня, хмурясь. Он пытался, наверное, выразить взглядом извинение.

«Должен был найтись другой выход», — мрачно подумала я, хотя знала, что так не честно. Для него и Тали важнее было дело. Место Флинта при дворе было в опасности, это мешало плану, это было важнее выживания Тали. Я знала, что если бы он поговорил с ней, она потребовала бы того же. Андра молчала в лесу, пока умирал ее брат, таким был выбор мятежников. Товарищей ты уважал, ценил, сражался рядом. И приносил в жертву для общего блага. Было сложно принять это. Было сложно идти рядом с Флинтом и не осуждать его.

На другом берегу реки у озера поднимались холмы, покрытые лесом. Мужчины пошли по холму мимо берез и буков, мы взбирались все выше в летних сумерках. Когда Флинт сказал остановиться на полянке, вечерние тени украли у леса цвета. Где-то в деревьях мелодично пела птица, прощаясь с днем. Тали опустилась на землю, крепко укуталась в шаль. Ее возмущения угасли до вялого лепета.

— Заночуете здесь, — Флинт разглядывал нас в угасающем свете, его лицо ничего не выдавало. — Не разжигайте костер. Утром идите на запад, позаботься, чтобы она молчала. Запятнанных не любят на главных дорогах. Не попадайте в беду снова. Поверьте, в следующий раз мы помогать не станем.

— У вас есть припасы? — спросил Роан. — На путь домой хватит?

— Мы найдем, — никто не предлагал нам еду, так что вопрос был глупым. — Спасибо за помощь, — заставила себя добавить я. А вот перестать дрожать я не могла.

Они посмотрели на нас, и я увидела то, что видели они: маленькую, испуганную меня и Тали с высоким и сильным телом и разумом младенца. Сумка была тяжелой. Путь долгим, а местность трудной. Люди на дорогах или будут держаться подальше, или начнут насмехаться над тем, чем стала Тали.

— Мы справимся, — сказала я.

Они переглянулись. Роан вскинул брови, отвернулся и пошел вниз по холму.

— Безопасной дороги, — шепнул Флинт. На миг он взглянул мне в глаза, но я не знала, что он прочитал в моем взгляде. Любовь, отвращение, благодарность и укор смешались в моей голове, как и усталость от мысли, что ждало нас впереди. Он развернулся, пошел прочь и затерялся в тенях.