Шии Ду и впрямь был необычным местом. Интересно, каким характером должен был обладать предок Эамона, решивший построить себе дом именно здесь, в самом сердце неприветливых болот? Без сомнения, он был одарен богатым воображением и утонченностью и, возможно, некоторой эксцентричностью, поскольку замок таил в себе множество странностей. В главном зале с резных столбов вниз на пирующих, усмехаясь, смотрели драконы, морские змеи и единороги. А чего стоила сама постройка с ее крытым коридором, ведущим вверх от ворот, и двухэтажным хозяйским жилищем, построенным напротив внутренней стены! Никогда еще я не видела дома, настолько заполненного ветвящимися коридорами, скрытыми проемами и тупиками, ловушками, потайными ходами и предательскими колодцами. На этот раз я смогла осмотреть все его углы, ведь раньше я посещела этот замок только в детстве, когда мне запрещали уходить далеко. Я горела желанием заставить Ниав двигаться, поскольку знала, что для здорового духа необходимо здоровое тело, а потому часто водила сестру вниз по длинному крытому коридору, прорезавшему холм по периметру. Он начинался от нижних ворот, извивался меж земляным валом и каменной стеной до самого внутреннего двора. В коридоре всегда горели факелы, наполняя его тенями, в каждую сторону отходило множество узких ходов. Одни были выложены досками, другие камнем. Ниав заходить в них не хотелось, но мое любопытство преград не знало, и я возвращалась туда позже, когда сестра засыпала. Чтобы пробраться к цели, мне приходилось использовать кое-какие приемы, показанные мне отцом и позволявшие незаетно миновать часовых. Мне казалось, будет лучше, если никто не узнает о моем внезапном интересе к возможным выходам из крепости — а вдруг мои исследования решат запретить? Я брала с собой лампу и шла по ветвившимся ходам, приводившим меня в какую-нибудь комнатку для хранения сыра или масла, похожую на погреба у нас дома. Однажды я обнаружила помещение, в котором просто не было пола, стены уходили вниз, в темноту, а когда я бросила туда камешек, то успела досчитать до пяти, прежде чем услышала плеск. А еще дальше вниз по тому же коридору я наткнулась на темную клетушку с единственной лавкой и вделанными в стену цепями. Узников я не нашла. Кругом все было сплошь в паутине, так что стало ясно — этим местом давно не пользуются. Возможно, Эамон просто не берет пленных. Я порадовалась, что не притащила сюда Ниав, здесь каждая стена вопила об отчаянии. Черная безнадежность окружающего пространства холодной рукой сжала мне сердце. Я быстро повернула обратно, обещая себе впредь обуздывать свое любопытство. Когда я поднималась по главному коридору, за моей спиной раздался легкий шерох, и мимо проскользнула черная кошка, выскочившая из темноты того самого мрачного прохода с пустующими камерами. Она прошмыгнула мимо меня так быстро, что я едва успела заметить у нее в зубах очень большую и совершенно дохлую водяную крысу. Значит, путь наружу все же есть. Очень узкий, возможно, слишком узкий, чтобы туда мог протиснуться человек. И все-таки, путь есть. Мне ужасно захотелось вернуться и проверить, но время близилось к ужину, а я не хотела привлекать лишнего внимания. «Очень скоро, сынок, — молча произнесла я, чувствуя, что он каким-то образом понимает меня. — Однажды мы дойдем до конца того прохода и, возможно, вырвемся отсюда на некоторое время. Посмотрим на открытое пространство. А если нам повезет, мы даже сможем увидеть птичку, или лягушку. Мне просто необходим свежий воздух. Я должна видеть что-то еще кроме бесконечных крепостных стен».

Я уже спрашивала Эйслинг, насколько могла вежливо, и получила вполне ожидаемый ответ.

— Вы что, никогда не выходите за стены замка? — как-то поинтересовалась я. — Тебя не сводит с ума, что ты все время заперта?

Эйслинг изумленно подняла брови.

— Но мы выходим! — недоуменно ответила она. — Здесь не тюрьма. Нам привозят разные припасы, воины выезжают в дозор. Когда Эамон дома, здесь становится гораздо оживленнее.

— И я так понимаю, каждую повозку обыскивают вдоль и поперек и на въезде, и на выезде, — сухо заметила я.

— Ну да. А вы в Семиводье разве не так поступаете?

— Нет, если приехали наши же люди.

— Эамон говорит, что так надежнее. Времена нынче тревожные, осторожность не помешает. И еще он сказал…

Она замолчала.

— Что? — спросила я, глядя ей прямо в глаза.

Эйслинг несколько растерянно заправила за ухо непослушную рыжую прядь.

— Ну… Лиадан, если ты так хочешь знать, он сказал, что не хотел бы, чтобы вы с Ниав выходили за стены крепости, пока вы здесь. Вам вовсе незачем гулять за стенами замка. У нас здесь есть все, что вы можете только пожелать.

— Угу. — Мне совершенно не понравилось, что Эамон решает, что мне делать, особенно теперь, когда наша свадьба стала невозможной. Наверное, после того, что со мной произошло, он считает, что я неизбежно попаду в беду.

— Ты пойми меня правильно, Эйслинг, — сказала я. — Твое гостеприимство выше всяких похвал. Но я скучаю по Семиводью. Скучаю по лесу, по открытым пространствам. Я не могу понять, как вы с Эамоном здесь живете.

— Это наш дом, — просто ответила она. А я вспомнила слова Эамона: «Дом у меня появится тогда, когда ты станешь встречать меня у порога с моим ребенком на руках».

Я поежилась. Пусть Богиня устроит так, что в Таре не окажется недостатка в подходящих девицах на выданье, и Эамон кого-нибудь для себя подберет. Множество девушек будет просто счастливо согреть его постель и подарить ему наследника, стоит ему лишь намекнуть, что он подыскивает жену.

Прошло много дней, луна уменьшилась до тоненькой серебряной ниточки. По возвращении домой мне предстоит засесть за шитье, все платья стали жать мне в груди. Я целые дни проводила с Ниав, но она не замечала во мне никаких изменений. Я не могла ничего ей рассказать. Какими словами поведать ей об этом, когда в ее бедной растерянной головке глубоко засело чувство вины за то, что за три месяца она так и не смогла понести ребенка от Фионна, оказалась неспособна выполнить даже эту, основную обязанность достойной супруги? Я убеждала ее, что еще слишком рано, что далеко не каждая невеста сразу беременеет. И кстати, теперь, раз ей больше не надо возвращаться в Тирконелл, без сомнения, удачно, что она не носит под сердцем сына или дочь Фионна.

— Я так хотела родить Киарану ребенка, — тихо призналась Ниав. — Больше всего на свете. Но Богиня не захотела мне его подарить.

— Это и к лучшему, — ответила я, с трудом сдерживая раздражение. — Вот переполошились бы все Уи Нейллы!

— Не шути так, Лиадан. Ты никогда не поймешь, как это, любить кого-то больше всего на свете, больше жизни. Как бесподобно было бы носить под сердцем ребенка этого мужчины, даже если сам он… для тебя потерян. — Она тихонько заплакала. — Откуда тебе знать, что это такое?

— И впрямь, откуда, — пробормотала я, протягивая ей чистый носовой платок.

— Лиадан? — спросила она немного погодя.

— М-м-м-м?

— Ты все повторяешь, что я не вернусь обратно к Фионну, что не поеду в Тирконелл. Но куда я тогда пойду?

— Я пока не знаю. Но я что-нибудь придумаю, обещаю. Доверься мне.

— Да, Лиадан.

Ее вялое согласие испугало меня. Ведь время уходило быстро. Мужчины не задержатся на юге надолго, приближается зима, им нужно возвращаться в свои владения. Не успеет луна вырасти и вполовину, как они уже будут здесь, а у меня, по правде говоря, пока нет почти никакого плана. Ниав не может просто вернуться домой без всяких объяснений. Значит, ей нужно отправиться куда-нибудь в другое место, найти убежище еще до возвращения Фионна. Ее надо спрятать, по крайней мере, на первое время.

Позже, возможно, мы сможем сказать правду, и тогда она вернется домой в Семиводье. Христианский монастырь — вот лучшее решение. Пожалуй, где-нибудь на юге, вдали от побережья и налетов викингов, там, где никто не слышал о Семиводье. Вряд ли найдется место, где не знали бы Уи Нейллов, но, возможно, эту часть истории удастся скрыть. Если бы кто-то просто предоставил ей на некоторое время убежище, если бы удалось как-нибудь убедить Фионна, что она умерла, если… Я очень быстро начинала злиться сама на себя, понимая, что такие мысли никуда не ведут, и что, если я в скором времени не выработаю реально осуществимый план, мы ничего не успеем. Я все яснее понимала, одной мне не справиться.

Обещание есть обещание, нарушать его нельзя. Я была уверена, Ниав наверняка ошибается. Как какой-то союз может оказаться для Лайама, Конора или отца важнее, чем счастье Ниав? Ведь, без сомнения, ее избитое тело и запавшие глаза — слишком высокая цена за будущую поддержку Уи Нейлла, несмотря на все его богатство и огромное войско? Но я дала ей слово. И, кстати, тут дело было не только в союзе. Существовал еще некий секрет, который они все так яростно от нас скрывали. За всем этим стоит что-то большее, нам непонятное, нечто настолько ужасное, что мне казалось, надо действовать с величайшей осторожностью, чтобы не возродить древнее зло, о котором они шепчут с безумными глазами.

Одно было бесспорно. Надо вытащить отсюда Ниав до возвращения мужчин, а в замке не было никого, кто согласился бы мне помочь. Все это были люди Эамона и Эйслинг, они немедленно побежали бы доносить любой узнанный секрет молодым хозяину с хозяйкой. Я подумала, было, о переодевании, но отбросила и эту идею. Ведь обыскивается каждая повозка. При столь пристальном контроле за всеми, кто въезжает и выезжает из замка, нас тут же разоблачат. В голове у меня крутилось с десяток планов, один невероятнее другого.

Натупило полнолуние, а я не могла зажечь свою свечу, она осталась у меня в комнате в Семиводье. Но когда Ниав заснула, я зажгла другую свечу, поставила ее у окна и сидела рядом, пока не забрезжил рассвет. Теперь, когда я мысленным взором увидела Брана, он не лежал под необычного вида деревом, а беспокойно ходил взад и вперед в гораздо более знакомой обстановке, и светильник отбрасывал тени на хитроумно сложенные стены, округлый потолок и древний ритуальный камень в той огромной пещере, которая дала нам приют, кажется, целую вечность назад. С ним были и другие, они о чем-то спорили, он злился. Я чувствовала его нетерпение, беспокойство, от которого меж его темных бровей пролегла морщинка, а руки сжались в кулаки. Но я не слышала слов. Мне всегда очень этого хотелось, особенно в такие ночи, когда я знала, что он изо всех сил пытается не спать. Я попыталась дотянуться своими мыслями до его разума, дать ему понять, что он никогда больше не будет один, напомнить ему, что даже разбойник без прошлого и без будущего может прожить день хорошо. Но сегодня мне мешали мои собственные мрачные мысли: беспокойство за сестру, растущая паника от невозможности найти хоть какой-нибудь выход, от того, что время уходит. Все это отвлекало меня, не давало понять, помогла я ему хоть как-то или нет. Я не спала всю ночь. Хотя бы это я могла для него сделать. Мне не удавалось видеть его мысленно постоянно, но временами, у меня получалось: вот он оставил друзей и вышел из пещеры; стоит в темноте и смотрит на свои плотно сцепленные руки. Позже, он сидел невдалеке от того места, где мы разожгли наш костерок из сосновых шишек, когда умирал Эван, а я рассказывала ему последнюю историю. Он сидел там, обхватив голову руками перед крохотным светильником. «Я здесь, — мысленно позвала я. — Совсем близко от тебя. Подожди еще чуть-чуть и придет рассвет». Но мне пришлось изо всех сил напрягаться, чтобы заглушить внутри себя тот, другой голос, кричащий: «Помоги! Ты мне нужен!» Никто не может помочь мне здесь, в Шии Ду. Отсюда, похоже, нет выхода. Если… если только ты не кошка.

Это стоило проверить, сказала я себе наутро, едва рассвело, тихо спускаясь по крытому коридору. Способности, обретенные в лесах Семиводья, не подвели меня. Похоже, охрана меня не заметила. Мне нужен был светильник, тот боковой коридор был узким, а пол в нем неровным и полным битого камня. Я прошла за пустующие камеры, снова ощутив холодное дыхание страха, все еще жившего там, в темных углах. Я отправилась дальше, проход стал уже, спуск круче, со стен стекала вода, я шла по ручью. И вдруг, неожиданно, вода, бурля, ушла под землю, и коридор, казалось, кончился. Передо мной была стена, хотя откуда-то явно пробивался свет. Тупик. Но ведь кошка сумела пробраться внутрь. Я поставила светильник на пол и двинулась дальше, ощупывая стену руками. Впереди металась моя собственная тень, огромная в свете лампы. И тут я их услышала: знакомые голоса, низкие, глубокие и такие тихие, что их едва было слышно. Слова произносились так медленно, что сами казались настолько древними, словно произносили камни. Так значит, они все же не исчезли, когда здесь поселились люди. Просто ушли под землю и затаились до времени.

«Вниз».

Я села на корточки, недоумевая, что же мне искать, что нащупывать. Люк? Потайной ход? Какой-то знак?

«Вниз».

«Думай, Лиадан», — дрожа, приказала я себе. Медленно передвигаясь по каменному полу, я вела рукой по основанию стены, ища хоть какой-то знак, хоть малейший намек на то, что делать дальше.

«Хорошо. Хорошо».

Моя рука чего-то коснулась. Какой-то придавленный выступающим камнем металлический предмет. Я сжала его. Ключ. Большой, тяжелый, резной. Я поднялась на ноги. В свете лампы оглядела все ту же не изменившуюся каменную стену перед собой. Все те же безликие камни по сторонам. И никаких признаков двери. Я высоко подняла светильник, затем опустила, осматривая каждую пядь преграды. Я не могла найти ни малейшего просвета, ни следа возможного прохода, никаких трещин или дырочек, куда можно было бы вставить ключ. У меня упало сердце.

«Иди назад, — шептали голоса. — Назад».

«Что они хотят мне сказать?» — мрачно подумала я, неохотно возвращаясь обратно по подземным переходам в дом. Что я должна остаться в Шии Ду и дать всему идти своим чередом? Вспомним, что они советовали мне там, в пещере, и куда это меня завело. Предки они нам, или нет, а я начала задумываться, знают ли они вообще, что делают. Эльфы утверждали, что я не должна слушать эти древние голоса, предупреждали, что они могут быть опасны. И все же, Древние дали мне ключ. Ключ — это начало.

Тем же вечером, Эйслинг со всей возможной вежливостью сказала мне, что, наверное, мне лучше воздержаться от прогулок в нижнюю часть замка.

— Мой начальник стражи очень беспокоится за твою безопасность, — несколько официально произнесла она. Я видела, она ужасно смущена необходимостью устанавливать правила для друзей. В Семиводье у нас были простые и близкие отношения. Иногда казалось, что Эйслинг даже больше похожа на мою родную сестру, чем Ниав. Но здесь она была хозяйкой дома, и я почувствовала, спорить не имеет смысла. Я была поражена, что о моих тайных прогулках стало известно. Ведь я была так осторожна!

— Мне сложно так долго сидеть взаперти, — попыталась объяснить я.

— И все равно, эти старые ходы и комнаты опасны, — твердо ответила Эйслинг. — Я знаю, Эамон не хотел бы, чтобы ты рисковала. Пожалуйста, не ходи больше вниз.

Это уже был приказ, пусть и выраженный в вежливой форме, но я понимала, что должна подчиниться. Чем дальше, тем меньше мое мнение имело значение. День, когда Эамон и Фионн должны вернуться из Тары неумолимо приближался, а я еще пока не выработала никакого реально осуществимого плана. И по правде говоря, начала здорово сомневаться, удастся ли мне сдержать данное Ниав обещание. Но я же ее сестра! Я не могу позволить ей вернуться в Тирконелл к мужу, который так низко ее ценит! Я видела ее глаза. Я знала, она действительно готова скорее наложить на себя руки, чем продолжать и дальше такую жизнь. Я обязана вытащить ее отсюда до возвращения Фионна. Чего бы это ни стоило, но я должна найти выход.

Не знаю, сама я, в конце концов, отыскала выход, или его подсказали мне Древние. Возможно, мы просто мыслили одинаково. Было раннее утро, едва рассвело, и Ниав спала, свернувшись клубочком под своим шерстяным одеялом. Короткие волосы огнем горели на подушке. Ночи мои становились все беспокойнее. Я лежала без сна, перебирая возможные, все до единого совершенно фантастические решения. Размышляя с открытыми глазами, я пыталась представить себе, насколько рискованно рассказать правду Шону или Конору, и решила, наконец, что не могу этого сделать. Отец учил меня всегда выполнять данные обещания. Да и потом, откуда мне знать, что они сделают? Вполне может статься, для них союз окажется гораздо важнее благополучия Ниав. Я не могла рисковать, раскрыв секрет Ниав и обнаружив, что договор с Фионном перевешивает их отношение к сестре. Значит, решение надо искать самостоятельно. Но отсюда же нет выхода! Что я, по мнению Древних, должна делать? Улететь?

На рассвете я встала и оделась, выбрав одно из своих самых свободных платьев и размышляя, насколько должен вырасти мой живот прежде, чем Ниав хоть что-нибудь заметит. Наши вещи лежали в старинном деревянном сундуке, стоявшем в нише, занавешенной гобеленом от сквозняков. Утро выдалось прохладным, и я стала рыться среди вещей в поисках шали, а когда встала, чтобы завернуться в нее, у меня вдруг на минуту закружилась голова. Чтобы не упасть, я оперлась рукой об обшитую деревом стену. Под пальцами у меня явно что-то прощупывалось. На стене я увидела полоску, узкую щель в гладкой деревянной поверхности. Было еще слишком темно, чтобы рассмотреть ее хорошенько. Я взяла свечу и наклонилась к стене за гобеленом. «Он повешен от сквозняков, — подумала я. — А где сквозняк, там должен быть ход». Я пальцами провела по всей длине щели. Получился квадрат, куда вполне прошел бы невысокий мужчина или женщина, если согнуться. Дверь. По периметру щель окружали крохотные резные знаки. Знаки Огама, точно такие дядя Финбар носил на шее, на амулете. Но предки Эамона, вне всякого сомнения, не были друидами. Интересно, эти тайные защитные знаки вырезаны по его приказу или сделаны предыдущими жильцами этого замка эльфов, задолго до того, как сюда пришли люди и предъявили права на то, что на самом деле никогда не сможет им принадлежать? Глубокие коридоры принадлежат Древним. Ни один вождь с мешком серебра и десятком повозок с камнями для строительства не сможет это изменить, как бы он ни пытался подчинить себе окрестные земли.

Рядом со щелью нашлась и замочная скважина. Дрожащими руками, я достала из тайника ключ и попробовала вставить его туда, прекрасно понимая, что он не может не подойти. Теперь я чувствовала неизбежность всего происходящего. Я знала, что меня ведут. И была этим скорее напугана, нежели обрадована. Дверца распахнулась, открыв ряд каменных ступенек, спирально спускавшихся в темноту. Я одной рукой подхватила юбку, другой схватила свечу и шагнула вперед, надеясь, что Ниав не проснется до моего возвращения.

Спуск оказался столь крутым и узким, что видны были лишь ближайшие несколько ступеней. Строил его, без сомнения, большой мастер, ход спускался все вниз и вниз в глубину холма. Я уже решила, что, должно быть, нахожусь гораздо ниже самого нижнего этажа дома, ниже внутреннего двора и даже ниже того места, где под крепостной стеной холм окружали острые камни. Наконец впереди забрезжил свет, да не просто бледный отблеск свечи. Он становился все ярче, без сомнения, это первые лучи солнца пробиваются сквозь болотный туман. Я сделала последний круг по спиральной лестнице и в пяти шагах от себя в конце узкого каменного тоннеля увидела все признаки разгорающегося утра. Я нашла выход.

Он, скорее, напоминал узкую щель, как раз подходящую для худенькой девушки, но не способную пропустить вооруженного воина. Просто замечательно, что мой живот едва-едва начал расти. Довольно скоро даже я не смогла бы тут протиснуться. Я подумала: «Cтранно, что в непробиваемом щите Шии Ду существует такая прореха, да еще и неохраняемая». А потом я оглянулась и начала понимать. Место, куда я вышла, находилось как раз под кольцом из острых камней, опоясывавших холм. За мной и надо мной, там и сям, там и сям, ходили часовые, похоже, совершенно не подозревавшие о моем присутствии здесь, на открытом пространстве. Я посмотрела на север, прямо перед собой, заметив вдалеке череду низких холмов, которую видела со стены. Плоская же равнина передо мной являла собой царство вязкой трясины, место настолько опасное, что любая попытка пересечь его привела бы к смерти, разве что ты точно знаешь дорогу. Получалось, что мы можем выбраться наружу, но дальше этого выхода не продвинемся. Я бесшумно прижалась к камням, чтобы стража наверху меня не заметила. Никакой уверенности, что они дадут себе труд разглядеть человека внизу прежде, чем спутят стрелу, у меня не было. Проход в стене за моей спиной был совершенно незаметен, просто еще одна неровность на каменном лике холма. А может, его скрывала магия эльфов… Спускаясь, я аккуратно считала ступеньки и точно замечала их направление, совершенно не желая застрять здесь в полном одиночестве.

Некоторое время я сидела тихо, зная, что у меня в руках только половина решения, и не понимая, как обрести вторую. Утро было не просто прохладным, на небе, предвещая дождь, собирались облака. Невдалеке от берега по воде двигались длинноногие болотные птицы, охотившиеся на странных, скачущих насекомых. Я наблюдала за ними и чувствовала, как сын сжимает и разжимает ножки. «Мне хотелось бы, чтобы ты посмотрел на этих птичек, — сказала я ему. — Дома, в Семиводье, ты увидишь множество разных птах. Есть там одна, она называется крапивник. Очень маленькая и совершенно необыкновенная. Про нее говорится во многих сказаниях. А еще ты увидишь сову и ворона, и жаворонка, от песни которого хочется плакать. Ты увидишь огромных орлов, парящих над лесом, и лебедей, спускающихся к озеру, лишь бы нам вернуться домой». Я смотрела на топи и размышляла о хрупкости Ниав. Даже если мне удастся доставить ее сюда незамеченной, даже если она захочет пойти со мной, что потом? Я не знаю пути через эти топи. Может, на лодке? Но здесь ее нет, да и участков открытой воды не так уж много, и они слишком далеки друг от друга. К тому же, мы не сможем отправиться днем, нас сразу обнаружат и вернут назад. Даже сейчас я не понимала, как стража до сих пор меня не обнаружила. Патрули все также ходили туда-сюда по стене. Спустя некоторое время я вернулась обратно, прошла весь путь наверх и, задыхаясь, ввалилась в нашу комнату с гудящими ногами и головой, в которой до сих пор не промелькнуло ни единого решения. Я заперла дверь, спрятала ключ и вернула гобелен на место. Ниав спала и ни о чем не подозревала.

На следующее утро я снова спустилась вниз. Было еще очень рано. Над болотами струился холодный туман, тучи закрывали рассветное солнце. Местами сквозь туманную пелену виднелись чахлый кустарник и пучки болотной травы, и повсюду раздавались странные булькающие звуки: тихая песня, явно не принадлежавшая лягушкам.

Я села у валунов, поежилась и плотнее закуталась в шаль. Я должна разрешить эту головоломку. Мне удалось собрать большую часть ключей, но как я ни старалась, мне не удавалось сложить их вместе, придав всему хоть какой-то смысл. До сей поры меня вели Древние. Путь из замка существовал. И я уже знала, какое время дня будет для нас самым безопасным. Этим утром я ничего не видела уже в трех шагах от себя, кольца тумана скрывали все, кроме нескольких растений, как-то выживших в этих негостеприимных местах. В такое время преследовать нас будет невозможно. И все же, как мы сможем пуститься в подобное путешествие без проводника, который знал бы дорогу? Пытаться проделать этот путь самостоятельно — чистое безумие. В другое время я с радостью рискнула бы для сестры всем. Я могла бы просто схватить ее за руку и потащить через чавкающую трясину, полагаясь на счастливый случай и надеясь найти хоть какое-нибудь убежище еще до того, как за нами пошлют погоню. Но не теперь. Я могла рисковать своей жизнью или жизнью Ниав, но не сыном.

Странно, как изменился ход времени. Теперь дни бежали все быстрее, и, несмотря на слепую веру сестры в мою способность все исправить, нервы Ниав находились на пределе: она что-то бормотала себе под нос днем и внезапно просыпалась по ночам, дрожа и плача от какого-то кошмара, о котором отказывалась говорить. А потом Эйслинг получила послание. Мы ужинали жареным ягненком в розмариновом соусе, когда она огласила новости.

— У меня добрые вести, — весело произнесла она. — Я получила письмо от Эамона. Посыльный прибыл сегодня. Они уже выехали из Тары и добрались до Ноусса, там они встречаются с местными лордами. Потом они сделают еще одну остановку в Семиводье и будут здесь через четыре дня.

Ниав побелела. Это был удар. Я безуспешно искала подходящие слова для ответа.

— Ты очень соскучилась по Эамону, — это, по крайней мере, было правдой.

— Конечно, — смущенно улыбнулась Эйслинг. — Должна признаться, без него было трудновато. Люди у нас, конечно, знающие и надежные, но у брата очень специфический подход к некоторым вещам, так что мне приходилось пристально за всем следить. Кроме того, я очень беспокоюсь за брата. За несколько дней до отъезда он был… несколько не в себе. Надеюсь, поездка улучшила его настроение.

На это я не нашлась, что ответить, и промолчала. Зато слова Ниав прозвучали, словно топот беззаботного гуляки по тропе, полной капканов:

— Четыре дня! Не может быть! Этого слишком мало! Четырех дней не хватит, чтобы…

— Не волнуйся, Ниав, — прервала я сестру, хмуро глядя в ее выразительные голубые глаза, где ясно читались горе и обвинение в предательстве. — Все будет в порядке. — Я повернулась к Эйслинг. — Ниав плохо себя чувствует. Думаю, нам лучше пораньше лечь спать. Ей нужно отдохнуть.

Маленькое, веснушчатое лицо Эйслинг выглядело озабоченным. Она внимательно всмотрелась в Ниав, взвешивая слова сестры и ее вид.

— Ты должна рассказать мне, Лиадан, — осторожно произнесла она. — Если что-то не так, я должна об этом знать. Может быть, мне удастся как-то помочь. Эамон точно захочет оказать помощь.

В последнем я сильно сомневалась.

— Спасибо Эйслинг. Тебе не о чем волноваться.

Четыре дня. Богиня, помоги мне, только четыре дня. Ночь я провела без сна, сравнивая равно невозможные планы побега, ни один из которых мне не нравился. Как только небо начало сереть, я вскочила, радуясь, что снова на ногах, обула тяжелые ботинки и теплое платье с плотным плащом. Мне не терпелось выйти на улицу, прочь от каменных стен, которые, казалось, поймали меня и мою проблему. Неразрешимая головоломка в неоткрываемой коробке.

Еще до рассвета я выскользнула через потайную дверь, вниз по спиральной лестнице и наружу на склон над болотом. Здесь я и стояла, глядя на север. Желудок у меня крутило от переживаний, сердце ныло от беспокойства, и я готова была заплакать от ужаса при мысли о том, что мне все же придется попытаться сделать. Похоже, что единственная возможность — взять руку сестры в свою и ступить в трясину, уповая на одну только веру.

Чья-то рука плотно зажала мне рот, другая сжала грудь. Голос за моей спиной очень тихо произнес:

— Это просто предупреждение, чтобы ты не шумела. Стража наверху не может нас видеть, но может услышать. Веди себя тихо. Хорошо?

Рука с груди исчезла. Тонко разрисованная ладонь с моего рта тоже. Мне не надо было смотреть на них, чтобы определить, кто говорит. Крашеный подтвердил свою славу, пробравшись сквозь защиту Шии Ду легко, словно тень.

— Что, на этот раз по голове бить не будут? — не оборачиваясь, шепотом спросила я. Сердце, как безумное, билось в моей груди.

— Сядь. — Слова, пусть и сказанные вполголоса, звучали как приказ. — Мы в слепом пятне, но оно не бесконечно. Незачем выходить за него и привлекать внимание.

Я села, и Бран переместился так, чтобы я могла его видеть, усевшись на камни в трех шагах от меня. На нем была старенькая туника и штаны непонятного оттенка. Подошвы его мягких сапог покрывала черная грязь. Лицо бледное, глаза смотрят очень серьезно. Он был прекрасен. Бран молча разглядывал меня, а я смотрела на него в ответ и чувствовала, что краснею. Он слегка нахмурился.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я, в голове у меня кружились тысячи возможных ответов.

Он долго не отвечал, а когда, наконец, заговорил, слова звучали осторожно.

— Странно, — сказал он. — Я был уверен, что у меня готов ответ на все, что ты можешь мне сказать. Но все слова куда-то улетучились, теперь, когда ты сидишь рядом.

— Тебе опасно находиться здесь одному, без оружия, — дрожащим голосом произнесла я. Он смотрел на меня с выражением, которого я не надеялась больше увидеть. — Зачем ты пришел? За твою голову здесь назначена награда, и ты это знаешь.

— Тебя это беспокоит? — в его голосе звучало искреннее удивление.

— Ты решил изменить наши отношения, не я. — Я крепко сцепила руки, чтобы не поддаться желанию протянуть их к нему. — Если ты считаешь, что мне наплевать на твою безопасность, значит, ты не слишком-то хорошо меня знаешь. А теперь ответь на мой вопрос.

— Я случайно проходил мимо и подумал, что ты, возможно, в беде.

— Не думаю, что это правда. Откуда ты узнал, что я здесь? Кстати, сдается мне, случай не играет большой роли ни в твоей жизни, ни в жизни твоих людей.

Бран помрачнел.

— Я мог бы сказать тебе правду. Но ты все равно не поверишь, — просто ответил он.

— Попробуй. Тебе нечего терять.

— Ты так думаешь?

— Бригид, помоги нам! Бран! Ты сидишь посреди вражеской территории! Зачем ты так безумно рискуешь?

— Ш-ш-ш. Не так громко. Я не один и не безоружен. Я пришел сюда сказать тебе, чтобы ты ехала домой. Я не хочу, чтобы ты сидела здесь в Шии Ду. Мы с этим парнем очень скоро серьезно столкнемся. И я не хочу, чтобы ты застряла посреди этой заварушки.

Рот у меня открылся и беззвучно закрылся снова.

— Я же сказал, что ты мне не поверишь.

— Но…

— Я услышал… крик о помощи, именно так это и звучало. Крик этот прозвучал ночью, когда я был очень далеко от этих мест. Оказалось, я совершенно не способен его игнорировать, и вот я вернулся, а тут пришла новость, что ты действительно здесь, во владениях этого человека. Мы пристально следим за этой крепостью, Лиадан. Я видел, как ты выходила сюда на рассвете и смотрела по сторонам так, будто хотела улететь. И я почувствовал, что должен тебя предостеречь.

— И все же, — осторожно произнесла я, — после… после наших последних слов, мне кажется безмерно странным, что ты вообще решил меня еще раз увидеть. И тем более странно, что ты просишь меня вернуться домой в Семиводье, ведь ты так ненавидишь всех, кто там живет.

— Мы говорим о твоей безопасности, а не о твоем отце. Я презираю его, но сейчас это неважно. Замок твоего дяди хорошо охраняется, и я хочу, чтобы ты туда вернулась. Ты должна меня послушаться, Лиадан. Уезжай домой. Как можно скорее. Здесь небезопасно.

— Для тебя здесь еще менее безопасно. Ты не можешь не знать, что Эамон поклялся убить тебя, если ты еще хоть раз ступишь на его земли или покусишься на его собственность. Эти часовые без раздумий выпустят стрелы, лишь только заметят тебя. Люди в зеленом могут быть быстрыми и жестокими. Я не хочу, чтобы тебя постигла та же судьба, что и Пса. Ни один человек не должен так умирать.

Лишь договорив, я поняла, что сказала слишком много. Глаза Брана сузились, и он наклонился вперед.

— Откуда ты знаешь, что случилось с Псом? — прошипел он. — Как ты можешь знать?

Я вспомнила тот день, и меня пробрал мороз. Темнота на обочине, глухие звуки ударов, звон сбруи, когда они удалялись. Булькающий голос Пса: «Нож…»

— Я знаю, потому что была там, — еле слышно проговорила я. — Я знаю, потому что смотрела на все это из темноты и не могла их остановить. Я знаю, потому что… потому… — голос у меня опасно задрожал.

— Почему, Лиадан? — мягко спросил Бран.

— Потому что он умолял о ноже, а рядом никого не было, только я. Он звал тебя, чтобы ты его прикончил, но горло ему пришлось перерезать мне.

Я слышала, как он выдохнул. Потом воцарилось долгое молчание. Мне удалось подавить слезы. Мне удалось не протянуть к нему руку, не коснуться его.

— Я считал себя сильным человеком, — наконец произнес он, глядя куда-то в сторону, в мглистое от тумана болото. — Я думал, что сумею это сделать. Но мне еще не приходилось вставать перед подобным испытанием.

Для меня это прозвучало полной бессмыслицей. А время уходило.

— Ты просишь меня ехать домой. Я как раз это и собиралась сделать. Я здесь в гостях, до возвращения Эамона из Тары. Он вернется очень скоро, их ждут через четыре дня. Потом я поеду домой, в Семиводье. Но я не могу уехать раньше. Я здесь с сестрой.

— И что мешает тебе уехать сегодня же вместе с сестрой? Зачем вам ждать, пока мужчины вернутся? Если у вас проблемы с сопровождением, я вам его предоставлю. Незаметное. Невидимое, но очень эффективное.

— Не понимаю, почему ты считаешь, что можешь хоть как-то влиять на подобное решение, — я глубоко вдохнула. — Кроме того, все не так просто. У меня… проблема, очень серьезная проблема. И мне не у кого просить помощи, не к кому обратиться.

Возникла краткая пауза.

— Можешь обратиться ко мне, — безразлично произнес он. И замолчал.

— Это и впрямь задача для Крашеного, — признала я. — Но я сомневаюсь, что смогу заплатить.

— Это оскорбительно, — рявкнул Бран. Правда, очень тихо, он был, прежде всего, профессионалом.

— Не понимаю, почему, — сказала я. — Ты же наемный разбойник, разве нет? Человек без совести? Разве не обычное дело, обговаривать цену, покупая услуги подобного человека?

— Возможно, сначала тебе стоит описать задачу, а уж потом обговорим условия, — его тон снова стал безразличным.

— Я сама не очень ее представляю. Но объясню настолько подробно, насколько успею, потому что у меня очень мало времени, мое отсутствие скоро заметят. Моя сестра в середине лета вышла замуж. Ее муж — человек довольно влиятельный.

— Один из Уи Нейллов.

— Ты знаешь?

— Я слежу за новостями. Продолжай.

— Ее выдали замуж против воли. Она любила другого. Но все же поехала в Тирконелл. Этот брак связывает нас с северной ветвью Уи Нейллов и несет множество стратегических выгод.

Бран понимающе кивнул. Он сильно хмурился, а маска ворона добавляла его чертам еще больше суровости.

— Муж… он сильно обижал ее. Он жестоко с ней обращался. Ниав страшно изменилась, превратилась в бледную тень себя самой. Но она никому ничего не расскажет, я сама обнаружила все случайно, и она заставила меня поклясться, что никому из родных я ничего не расскажу. Я не могу позволить, чтобы муж увез ее обратно в Тирконелл. Это смерть для нее. Она скорее вскроет себе вены, чем снова ему покорится. Я в этом уверена. Я… я пообещала ей, что к мужу она не вернется.

— Ясно. И теперь у тебя осталось четыре дня, чтобы совершить невозможное.

— Оказалось, что так, — тихо произнесла я, только теперь осознав всю меру безумия своей затеи.

— И что у тебя за план? — спросил Бран.

— У меня пока только половина плана. Привести Ниав сюда рано-рано утром, когда поднимется достаточно густой туман. Пересечь болота, пойти на север. Упросить какого-нибудь возницу посадить нас к себе, как-нибудь доставить ее в безопасное место.

Он смотрел на меня без всякого выражения.

— Тогда очень удачно, что я здесь, — сказал он. — Куда ее доставить? Как долго она должна там пробыть? Как объяснить ее исчезновение?

Сердце у меня ухнуло.

— Лучше всего подошел бы какой-нибудь монастырь. Думаю, на юге, возможно, в Мюнстере. Какое-нибудь безопасное место, где не знают моей семьи. Навряд ли у тебя имеются подобные связи…

— Ты удивишься. А что ты скажешь Уи Нейллу? И родным?

— Лучше всего, если Фионн поверит, что она умерла. Тогда он не станет ее искать, а просто возьмет себе новую жену. И союз, таким образом, не будет разрушен. Но от родных я вряд ли смогу утаить правду. Думаю, им, в конце концов, придется все рассказать.

Бран покачал головой:

— Ты хочешь, чтобы она исчезла, и ее не искали. Самый надежный способ этого добиться — скрыть правду от всех, кроме тех, кто действительно должен быть в курсе. Таких очень немного. Ты должна рассказывать всем одно и то же. По непонятной причине — ее ты, кстати, можешь выдумать — твоя сестра пошла гулять по болоту и оступилась. Ты сама видела, как она тонет. Ты в шоке, муж горюет, семья в трауре. А твоя сестра живет себе в безопасности в своем монастыре столько, сколько захочет. Может и всю жизнь. Кстати, что там с тем другим мужчиной, который, по-твоему, завладел ее сердцем? Он будет во всем этом как-то участвовать?

— Нет. Он уехал. Моя семья выступила против их союза.

— Как его зовут?

— Киаран. Друид. А зачем тебе?

— Когда человек покупает мои услуги, я сам устанавливаю правила и сам задаю вопросы. Твоя сестра пойдет со мной добровольно?

— Скорее всего, да. Она… несколько не в себе, мысли у нее путаются, душа изранена. Но больше всего на свете она хочет сбежать от мужа. Этот брак оказался совершенно ужасным, он чуть было не убил ее.

— А тебе не приходило в голову, что когда этот Уи Нейлл станет искать своей жене замену, его выбор может пасть на тебя? — тон его был очень серьезным.

Я подавила нервный смешок:

— Можешь быть совершенно уверен, что этого не произойдет, — сказала я, чувствуя, как ребенок пинается у меня в животе.

— Это было бы вполне логично. Раз семья, которой ты так безмерно предана, заставила твою сестру заключить столь кошмарный брак, у тебя нет причин надеяться, что с тобой не произойдет то же самое.

— Я скорее пойду побираться по дорогам, чем свяжу свою жизнь с таким человеком, — ответила я. — Так что этого не случится.

Он слегка улыбнулся.

— Да, и, кроме того, ты можешь постоять за себя, — ответил он.

— Могу и буду.

— Не сомневаюсь.

— Бран.

— Да.

— Моя мать очень больна. Я уже говорила тебе. Она умирает. Будет слишком жестоко сказать ей, что Ниав умерла. Я бы не хотела этого делать.

— Тут я не могу приказывать, я только советую. Это ведь тебе предстоит все всем рассказывать. Спроси себя, ты и вправду хочешь, чтобы сестра оказалась в безопасности? Если да, ты должна быть готова пройти по самому сложному пути.

Я судорожно сглотнула и кивнула.

— А какую цену ты запросишь за это задание? — спросила я.

— Ты веришь, что я могу это сделать?

Вопрос застал меня врасплох, я ответила не думая:

— Конечно, верю. Я без колебаний доверила бы тебе свою жизнь, Бран. Никого кроме тебя я бы о подобной услуге не попросила.

— Тогда это и есть цена.

— То есть? — недоуменно спросила я.

— Доверие. Моя цена — твое доверие.

Наш разговор был полон ловушек.

— Мне казалось, ты не веришь в доверие. Именно это ты сказал мне однажды, — напомнила я.

— В этом смысле ничего не изменилось. Платой за твое задание может стать именно твое доверие. Так что, как видишь, ты уже заплатила.

— Когда ты это сделаешь? — спросила я дрожашим голосом, чувствуя, что глаза жгут непрошеные слезы.

— Мне нужно два дня, чтобы все организовать. Быстрее не получится. Ты уверена, что не хочешь просто убрать Уи Нейлла? Навсегда? Это можно сделать легко и почти немедленно. Он просто никогда сюда не вернется.

Я вздрогнула:

— Нет, спасибо. Я пока не готова иметь на совести убийство, хотя, должна признаться, я задумывалась и над этим. Кстати, у тебя и так достаточно могущественных врагов. Я не хочу добавлять к ним еще одного.

Возникла пауза.

— Тебе пора возвращаться, — деловым тоном заявил Бран.

— Не понимаю, — запинаясь, проговорила я. — Не понимаю, почему ты нам помогаешь, раз так нас ненавидишь. Почему твои глаза темнеют всякий раз, когда ты слышишь о моем отце? Что он такого сделал, чтобы вызывать подобное отвращение? Он хороший человек.

У Брана сжались челюсти.

— Я не стану об этом говорить, — заявил он.

Потом поднялся, и бросил взгляд наверх.

— Да, знаю. Мне пора идти внутрь. — Но я не двинулась с места.

— Дашь мне руку, чтобы скрепить сделку? — без выражения спросил он.

Я протянула руку, он взял ее. Теперь уже он избегал моего взгляда. Я же чувствовала его прикосновение всем телом и изо всех сил боролась с собой, чтобы не обвиться вокруг него прямо сейчас и не сказать что-нибудь такое, что раскрыло бы ему, насколько на самом деле я плохо умею владеть собой. Я напомнила себе, что держать себя в руках ему помогают правила. Он отлично ими пользовался. Именно так скрепляются сделки между союзниками. Рукопожатием. Он отпустил мою руку.

— Послезавтра до рассвета приведи сюда сестру. Мы будем готовы. Не рискуй напрасно, Лиадан. Я хочу, чтобы ты была в безопасности. Действуй наверняка.

— Я бы сказала то же самое тебе, если бы надеялась, что ты меня послушаешь, — сказала я и отвернулась, пока он не увидел, что я плачу.

Ну, как я могла ему сказать, что ношу его ребенка, внука ненавистного ему Хью Херроуфилда? Как я могла обрушить на него еще и это? И все же, эти слова так и вертелись у меня на языке. И только поднявшись наверх и оказавшись в комнате, я поняла, что ни слова не спросила у него о Шоне и его путешествии на север, не узнала, сделал ему брат свое предложение или нет.