Снегожорки перли неутомимо и целеустремленно. Глубокие колеи тянулись к горизонту, разрезая сверкающую целину. Бронированные тела волнообразно сокращались, тупорылые морды вспарывали снег. Они похожи на воплощение смерти, подумал Тимур. Бездумные машины, созданные природой с единственной целью – убивать. Уму непостижимо, как из такой мерзости могут возникать создания, превыше всего на свете ценящие жизнь в любом проявлении.

За несколько месяцев тесного общения он успел оценить инсектоидов, оказавшихся не только разумными, но и вполне сговорчивыми. Нзунге быстро сообразили, что лучше дружить с людьми против снеговиков, чем враждовать. Несколько погибших бабочек списали со счетов, снегожорок тоже простили. Выдали людям огромный массив информации об аутерах, предоставили свои лаборатории. Без помощи подземных обитателей Фригории разработать простой, но в то же время дерзкий план побега было бы не под силу.

Временами накатывала легкая дурнота, вызванная непрерывной качкой. Зимний мороз яростно вгрызался в ткань спецухи, царапал затемненное стекло маски – и отступал, обиженно потрескивая. Тимур в сотый раз поправил капюшон – постоянно казалось, что осталась незаметная щелочка, через которую стужа вот-вот доберется до тела. Не зря говорят: к хорошему быстро привыкаешь. Всего-то ничего под землей провел бывший каторжник Жмур, а уже успел совершенно забыть эту жуть – поверхность Фригории. Что уж говорить об остальных.

Риф начал чудить, как только они выбрались в схваченные льдом лабиринты. С ним случилась форменная истерика, он наотрез отказался выходить на поверхность, умолял оставить его под землей. Слон парой оплеух привел ошалевшего ксенобиолога в чувство и насильно выволок наружу, в слепящую белизну. Свет, а главное безграничное пространство, наполненное обжигающей вьюгой, навалились сразу со всех сторон. Рада обмякла и сползла со снегожорки в снег. Тимура и самого замутило, слоистое белое небо бешено заплясало перед глазами. Он ухватился покрепче за снегожоркину чешую. Риф, шатаясь точно пьяный, бросился на помощь своей женщине, закудахтал над ней, засуетился. У Тимура сжалось сердце то ли от ревности, то ли от острого чувства одиночества. Вспомнилась нелюбимая Мага, которая больше всего боялась стать для него обузой, поэтому, как боевой товарищ, делала все наравне и даже больше.

Даже Слона небо свалило с ног после долгих месяцев заключения в подземелье. Громила блевал на снег, стоя на четвереньках. Дрессированные снегожорки тревожно верещали, но на людей не бросались, хотя их повелительница была в отключке.

Пришлось выждать с полчаса, пока все не пришли в себя. К тому времени легкая летняя вьюга улеглась, и далеко впереди люди увидели темные пятна на белоснежной равнине – каторжные бараки.

Тимур бросил взгляд направо и усмехнулся. Теперь Слон, взгромоздившийся на "свою" снегожорку, был абсолютно счастлив. Он во всю силу легких орал нечленораздельно-матерные песни, размахивал зажатой в руке маской, подставляя лицо встречному ветру, и только что не подпрыгивал от восторга, как ребенок, впервые оседлавший велосипед. Идея триумфального возвращения на каторгу верхом на гигантских бронированных червяках была встречена Слоном с таким энтузиазмом, что Тимур, прежде склонявшийся к менее эффектному появлению на поверхности, просто не смог возразить.

Ларин повернулся в другую сторону. Рада, словно почувствовав взгляд, слегка качнула головой. Лица ее за черным стеклом маски было не разглядеть, но Тимур был уверен, что женщина улыбается. Что происходило в ее остриженной голове, оставалось загадкой. Она и десять лет назад была не такой как все, а уж теперь странности перехлестывали через край. Поначалу он не мог понять, бредит девочка-с-глазами или на самом деле может поддерживать ментальную связь с инсектоидами, как уверял Риф. Братцу, кстати, Тимур тоже не слишком доверял. Но деваться было некуда.

Снегожорки, везущие Рифа, Джокера и Серого, слегка отстали. Тимур не стал поворачиваться, чтобы увидеть их – случись что с тварями, Рада узнает об этом первая. Не с тварями, а с нашими помощниками, поправился он. Как же трудно перестроить сознание! Принять мысль о том, что кошмарные существа, много лет бывшие главными врагами людей на этой негостеприимной планете – не считая зимы, конечно – вдруг превратились в союзников. Что отталкивающая внешность не всегда означает опасность. Что перед лицом общего врага потенциальные хищники могут перестать жрать друг друга и заключить взаимовыгодное перемирие. Короче, что люди и нзунге могут вместе выступить против снеговиков.

Погрузившись в размышления, Тимур не сразу заметил выросшие впереди горы. Только когда снегожорка под ним сбилась с шага, а Слон сменил песню на воинственный боевой клич, он увидел, что цель близка. Выработка. Пространник. Вагонетки со льдом, отправляющиеся неизвестно куда. Предположительно – на Землю, в логово аутеров. Если это предположение ошибочно, их план превратится в пустышку, а люди проиграют снеговикам окончательно и бесповоротно. Нет, мысленно взмолился Тимур, пусть все будет так, как мы думаем. Иначе… Иначе просто нечестно! Мы заслужили это. Мы прошли через такое, после чего ад покажется парком аттракционов. Мы выжили, хотя нам не оставили ни единого шанса. Все это не может, просто не имеет права оказаться напрасным.

Когда фантасмагорическая кавалькада достигла выработки, Тимур сразу понял – что-то не так. Пустые вагонетки стояли перед мертвым порталом, на треть засыпанным снегом. Глубокий снег покрывал тропу, уходящую вглубь ледяной скалы. И ни один человеческий след не нарушал эту белизну.

Слон обошел состав кругом, быстро взобрался по лесенке, чтобы заглянуть внутрь и, спрыгнув, коротко сообщил, что тут творится какая-то хрень и очень хорошо, что они вернулись, потому что отмороженный Швед, видать, развалил всю каторгу на хрен. Где это видано, разорялся Слон, чтобы выработка простаивала? Жрать-то чего братья-каторжане будут? Или они снегожориной запаслись по самое не улыбайся? Тут амбал резко заткнулся и испуганно зыркнул на Раду, застывшую на бронированной спине, подобно диковинной статуе. Подумав, Слон длинно и путано объяснил, что ничего такого в виду не имел, просто обычные каторжники ведь не знают, что твари гадские вовсе и не гадские, а наоборот полезные, потому что испокон веку червяков этих мочили и жрали, вот и вырвалось случайно, а обидеть госпожу Раду он и не думал даже…

– Заткнись, – коротко посоветовал Тимур, спрыгивая в снег. – Госпожа Рада не в обиде. Закрыли тему. Давайте лучше решим, что дальше?

Простой и изящный план летел ко всем чертям. Предполагалось добраться до ближайшей выработки, отпугнуть каторжников снегожорками и без помех обработать лед перед отправкой. Средство, которое разработали Риф и его приятель-нзунге, являлось, по сути, простейшим биооружием, и должно было повлиять на бактерии-симбионты, когда-то выращенные нзунге и привитые аутерам. Те самые бактерии, как понял Тимур, из которых Терри Дальний гнал фуду. Благодаря этим бактериям аутеры стали долгожителями и научились выживать в самых экстремальных условиях. Им были нипочем радиация, отсутствие пищи или дыхательной смеси. Все необходимое производили бактерии, единственное, в чем нуждались снеговики – в воде.

Тимур надеялся, что снеговики, получив партию испорченного льда, заявятся на Фригорию. Ревизор, или лучше целая комиссия, станут отличными заложниками и обеспечат людям безопасное перемещение на Землю.

Но льда не было! И судя по нетронутому снежному покрову, этот пространник давно уже не открывался.

Неслышно подошел Джокер, тронул Тимура за рукав:

– Нужно проверить остальные выработки.

– Эта была самой крупной, – возразил Тимур. – Здесь меньше всего хищников и удобный подход к порталу. Ее не могли забросить просто так.

– Эпидемия?

Тимур нахмурился:

– Возможно. Мы должны пойти в сектора. Вдруг кому-то нужна помощь.

Какого хрена, возмутился Слон. Когда шведовы бойцы нас мочили, кому-нибудь до этого дело было? Вот и пусть подыхают, как собаки бешеные! А идти туда незачем, еще, не приведи господь, заразишься! Серый согласно кивнул, принимая его сторону.

Но снегожорки уже разворачивались, вытягиваясь в колонну, направленную в сторону лагеря. Рада, так и не проронившая ни слова, махнула рукой, приглашая остальных отправляться в путь.

Слон, ворча про баб, от которых все беды, потому что мозгов им бог не дал, одни только волосы и сиськи, а некоторых даже этим обделил, взгромоздился на снегожорку. Джокер и Серый последовали его примеру. Тимур бросил последний взгляд на безжизненный портал и, кусая губы, тоже полез на броню.

До сектора добрались быстро – снегожорки при желании могли развивать приличную скорость. А сейчас их подгоняло волнение Рады. Даже Тимуру временами казалось, что он чувствует излучаемое женщиной нетерпение, хотя, по ее словам, передавать эмоции людям она не умела.

Остановив снегожорок, Рада медленно стянула с лица маску и повернулась к Тимуру. Лицо у нее было совершенно белым, только ярко выделялись черные тени под огромными, до краев наполненными ужасом глазами.

– Это не болезнь, – еле слышно прошептала она.

Тимур молча спрыгнул с бронированной спины червяка и, настороженно прислушиваясь, подошел к неровному провалу бывшего входа в сектор.

Сложенный из каменных блоков тоннель превратился в развалины. Часть стены сектора обвалилась внутрь, и зима воспользовалась этим, засунув в темноту длинный снежный язык.

Тишина – мертвая, абсолютная – прижимала к земле, давила. Тимур сделал несколько шагов и понял, что невольно втягивает голову в плечи. Он заставил себя выпрямиться. Нервно облизнул губы.

Позади ругнулся Слон, предлагая Жмуру не жевать сопли, а по-быстрому оглядеться и валить из этого неприятного места. Тишина испуганно отпрянула, скрылась в темном чреве сектора.

Иррациональный страх немного отступил, и Тимур смог заставить себя подойти к самому входу. Активировал фонарик. Заглянул, готовый в любой момент броситься наутек…

И застыл, пораженный увиденным.

Мимо протиснулся Слон, на ходу рассуждая о тормозах, которые только всех задерживают вместо того, чтобы… Тут амбал на мгновение заткнулся, а потом загнул такую многоэтажную конструкцию, что удивил даже Тимура, успевшего за годы общения с маргиналом наслушаться всякого.

– Это не эпидемия, – бесстрастно констатировал Джокер, присоединивший луч своего фонаря к двум другим, беспокойно прыгающим по черному нутру сектора.

Азиат подошел к ближайшему от входа отсеку, наклонился, рассматривая того, кто лежал внутри.

– Жмур, – коротко позвал он. – Смотри.

Тимур, преодолевая внутреннее сопротивление, приблизился. В том, что человек внутри отсека мертв, сомнений не было – разваленная чуть ли не до позвоночника грудная клетка не способствует продолжению жизнедеятельности. Края раны были обуглены. Тимур перевел взгляд выше – на лице мертвеца застыла широкая ухмылка, похожая на оскал.

Да их тут полно, гулко доложил с другой стороны сектора Слон. Похоже, драчка была. Большинство резаками мочили, но есть и те, которых крюками порвали. Не повезло пацанам, что уж тут скажешь.

– Пошли отсюда, – бросил Тимур, отворачиваясь.

– Подожди.

Джокер жестом подозвал его к другому отсеку:

– Смотри.

Тимур неохотно наклонился. Присвистнул. Вопросительно взглянул на азиата. Тот кивнул. Вот, значит, как, подумал Тимур. Конечно, мертвяков на каторге и раньше жрали, но это… Целый сектор, превращенный в холодильник! Он бросил еще один взгляд на труп, с которого кто-то аккуратно срезал большую часть мяса и резко повторил:

– Пошли отсюда. Здесь уже некому помогать.

После темноты сектора дневной свет больно ударил по глазам. Тимур быстро натянул маску.

– Ну что там? – тревожно спросил Риф, оставшийся с Радой у входа. – Что?

Да мертвяки одни, жизнерадостно пояснил Слон. Нехилая заварушка у братьев-каторжан получилась, однако. Вовремя мы свалили. А то лежал бы сейчас, например, Жмур, как эти… жмурики.

Тимур, глядя прямо в широко распахнутые Радины глаза, негромко сказал:

– А может, если бы не ушли, они бы выжили.

И полез на снегожорку.

Только двинулись в путь – небо потемнело, задул устойчивый боковой ветер. Еще несколько минут – и в воздухе закружились мелкие колючие снежинки. Видимость моментально упала почти до нуля, и снегожорки сбавили ход. Рада, сидевшая на головной твари, напряженно вглядывалась в молочно-белую круговерть, высматривая вешки. Остальные двигались практически вслепую, держа курс на корму впереди ползущего червя.

Люди появились неожиданно – в густой пелене вдруг возникло несколько туманных желтых пятен, почти сразу превратившихся в темные фигуры, бредущие навстречу колонне снегожорок. Человек семь медленно передвигали ноги, всем телом раздвигая пургу. Трое тащили самодельные сани-волокуши. Пустые.

Видимо, Рада отдала мысленный приказ, потому что снегожорки остановились все разом. Каторжники, поглощенные борьбой с непогодой, обнаружили опасность, только столкнувшись с ней нос к носу.

Первый – высокий и настолько тощий, что спецуха болталась на нем точно на вешалке – на мгновение замер, уставившись на пришельцев сквозь непроницаемое стекло маски, а потом с истошным криком бросился бежать. Вернее, попытался броситься – Слон был начеку и, в два прыжка оказавшись рядом с человеком, от души приложил того кулаком по голове. Длинный молча рухнул в снег.

Из оставшихся только еще двое дернулись было, но снегожорки, повинуясь ментальным указаниям Рады, окружили людей кольцом и, приподняв переднюю часть туловища, эффектно шевелили жвалами. Тимур представил себя на месте этих людей и невольно передернулся.

Странно, но каторжники не выказывали особого страха. Они сгрудились в кучу и опустили головы, будто овцы на бойне, покорно ожидающие своей участи. На поясе у каждого болтался крюк, но ни один даже не пытался пустить оружие в ход.

Пауза затянулась. Тимур никак не мог сообразить, что делать с этими странными людьми. В конце концов он, кашлянув, ткнул пальцем в ближайшего пленника и коротко приказал:

– Подойди.

Выбранный нервно оглянулся на товарищей, переступил с ноги на ногу, но с места не двинулся.

– Сюда иди! – рявкнул Тимур. – Бегом!

Каторжник втянул голову в плечи и нехотя приблизился, забирая в сторону от снегожоркиной морды. Остановился в паре шагов от бронированного бока. Тимур спрыгнул в снег, подошел к мужчине и, взяв за подбородок, заставил поднять лицо, скрытое поляризованным стеклом. Разговаривать, глядя на собственное отражение, было невозможно, поэтому Тимур резко сорвал маску с каторжника. То, что находилось за ней, больше походило на гротескное изображение Смерти – обтянутый желто-белой кожей череп, провалившиеся глаза без ресниц, тонкие бескровные губы.

Каторжник сопротивляться не пытался, только щурился и часто моргал от летящих в глаза снежинок.

– Ты кто? – зачем-то спросил Тимур, не очень-то представляющий себе, как начать разговор.

– Шмыга, – еле слышно прошептал похожий на живого мертвеца человек.

– Шмыга, – повторил Тимур. И, вместо важного, спросил глупо: – Что ж ты такое… Шмыга?

Каторжник не ответил. Но Тимур, разозлившись на себя, уже собрался.

– Что тут происходит? – жестко спросил он. – Почему выработка заброшена? Где все? Что случилось с сектором?

Шмыга продолжал молчать, бессмысленно лупая глазами и время от времени облизывая губы.

Да что с ним разговаривать, встрял Слон. Мочить козла! Это ж они за мясом прутся, так? Ну и завалить всех, трупоедов долбаных!

Каторжник напрягся, стрельнул глазами по сторонам, кажется, собираясь пуститься наутек.

– Погоди ты, – отмахнулся от Слона Тимур и обратился ко всем пленным сразу: – Мы не собираемся вас убивать. Нам просто нужно знать, что случилось на каторге, ясно?

Он подтолкнул Шмыгу к остальным. Повысил голос:

– Кто может рассказать, что здесь было?

Прошло не меньше минуты, прежде чем от кучки людей отделился один, самый мелкий. Сделал пару шагов, сипло сказал:

– Я могу.

– Маску сними, – попросил Тимур.

После недолгого колебания каторжник стянул маску. Негромко охнула Рада, выругался Слон. Перед ними стояла женщина. Как две капли воды похожая на Шмыгу, то есть на ожившую смерть. Только болтающаяся в ухе серьга из снегожоркиного уса – Слона работа, безошибочно определил Тимур – выдавала представительницу слабого пола.

– Баба, – сплюнул на снег Джокер.

– Зачем тебя сюда понесло? – хмуро спросил Тимур. – Мяса захотелось? Свежатины?

– Швед послал, вот и понесло, – не отводя взгляда, ответила баба. – Мертвякам все равно, а мне жить охота.

– Значит, Швед – смотрящий?

Тимур вздохнул. С той самой минуты как они обнаружили склад мертвечины, его не отпускала мысль, что, сбежав на поиски тепла, их команда отдала каторгу на откуп чокнутому блондину. Мало ли что Гросс вещал про безысходность, неминуемую гибель и прочие ужасы. Можно было хотя бы попытаться скинуть зарвавшегося Негатива. И не допустить того, что в итоге случилось.

Женщина немного осмелела, поверив, что убивать ее прямо сейчас никто не собирается. На жутких тварей она, кажется, вообще не обращала внимания, смотрела только на Тимура, определив в нем главного.

– Швед, конечно, – подтвердила она. – А вы откуда? С другого лагеря, что ли? Это где таких зверюг приручают?

Нет, все-таки бабы – все дуры, возмутился Слон. Ну что за жизнь, разорялся он, никакого удовлетворения морального не дождешься! Народ такой тупой пошел, что и не боятся даже, не говоря уже о том, чтобы трепетать как положено перед героями, на белых конях в родной лагерь возвернувшимися!

– Почему выработка стоит? – хмуро спросил Тимур, не обращая внимания на болтовню Слона.

– Так некому работать, – охотно пояснила женщина. И невпопад добавила: – Нитка меня зовут.

– Тимур, – машинально представился он. – А куда народ-то делся? Ты можешь толком рассказать?!

Нитка могла.

Она была из той самой партии, которую должен был встречать Гросс в день побега. Так что другой жизни на каторге не знала и полагала, что так было всегда. Но Тимур, с ужасом слушавший сиплый, лишенный эмоций голос, понимал, до какой степени озверения сумел довести людей африкано-скандинав за недолгий срок.

Придя к власти, Швед мигом навел свой порядок. Он сам и его приближенные не работали, только командовали да отбирали половину всей приходящей фуду. Зато остальных каторжан гоняли в забой каждый день, без выходных, оставляя время лишь на сон. Швед и студней хотел пристроить к добыче льда, но половина из них за неделю погибла, а вторая половина покалечилась. Не привыкшие к тяжелому труду и суровым условиям жизни вне стен секторов, студни проваливались в трещины, роняли на себя глыбы льда, обмораживались, страдали от снежной слепоты и шли на корм снегожоркам.

Остальные – строганина – кое-как держались на урезанной пайке и без нормального отдыха. Но когда Швед объявил, что все женщины теперь принадлежат ему, и он будет награждать бабами лишь за "особые заслуги", честные каторжники попытались возмутиться. Возмущение было пресечено в корне – дубинами и крюками. Самых шумных пустили на мясо, остальным позволили уползти зализывать раны. На какое-то время люди затихли.

И тогда Шведу сорвало планку окончательно. Он со свитой разместился в отдельном секторе, куда стащили все, имеющее мало-мальскую ценность – срезанные с кораблей ложементы, шкуры снегожорок, почти всю хозяйственную утварь, запасы фуду, одежды и оружия… Соседний сектор отвели под баб, вменив им в обязанности обслуживать смотрящего и его команду. Остальные каторжники могли выживать как хотят. Свободное перемещение по каторге было запрещено – людей под конвоем отводили в забой и таким же образом сопровождали обратно в сектора, у входов в которые круглосуточно стояла охрана. Раз в день запертым внутри людям швыряли скудную пайку, не заботясь о ее распределении между заключенными.

Через три недели такой жизни появились первые умершие от голода – те, кто не мог зубами вырвать кусок фуду у товарищей по несчастью. А еще через десять дней, когда начали слабеть самые здоровые, вспыхнул бунт.

Выведенные в тот день на работу каторжники, получив резаки и крюки, перебили охрану и бросились на штурм главного сектора. Откормленные бойцы Шведа легко подавили сопротивление изможденных людей. Уничтожив почти половину восставших – в устрашение – Швед приказал складировать трупы в раскуроченном секторе, а сам перебрался в другой.

Тех, кто мог работать на добыче льда, на каторге почти не осталось. Но Шведа это не слишком беспокоило – запасы человечины позволяли легко обеспечить выживших едой до прилета следующего корабля. А там можно будет снова открыть выработки. Или пустить на мясо вновь прибывших.

– Мне-то повезло, – простодушно делилась с пришельцами Нитка. – Я Шведу приглянулась, так он меня кормит, одевает, все как положено. И не дает никому, ага. А те бабы, которых он псам своим подарил, те, бедные, слезами умываются – больно злые они, не просто чтобы секс, а все как-то… – она вдруг погрустнела. – И помирают многие потом. У меня подружка была – хорошая девка, на корабле еще сдружились. Так Швед сперва нас обоих себе взял, а после Линда ему надоела. Мигранту подарил – это главный у него. Ужас, до чего злющий! Так Линда три дня после него кровью харкала, а после и того, померла.

Нитка шмыгнула носом, утерла кулаком глаза. Тимур понял, что она совсем еще девчонка – лет двадцать пять, не больше. Да что же это, растерянно подумал он. Разве так можно? Что она могла натворить такого, чтобы очутиться здесь?!

Слон, не мучивший себя рассуждениями на тему морали, дружелюбно хлопнул женщину по плечу, отчего та едва не упала, и посоветовал не грустить. Вот жива пока – и то ладно. А вот человечину жрать – грех большой, это уж точно. Работать надо честно и все будет пучком. Мужикам – лед рубить, снегожорок валить… Тут Слон слегка сбился и привычно-испуганно зыркнул на Раду. Та, как обычно, не реагировала, и, с облегчением вздохнув, амбал продолжал рассуждать. А бабам, им надо мужиков, значит, ублажать. Которые после честных мужских трудов в свой сектор вернулись, конечно, а не черно-белых отморозков с напрочь сдутой крышей…

– Ни одна выработка не действует? – мрачно спросил Тимур, прерывая Слона.

– Не, как же ни одна, – возразила Нитка. – Целых две еще есть, куда люди ходят. Мясо-то Швед никому не дает, кроме своих. А остальным что ж, надо кормиться как-то. Он и не отбирает даже у них фуду-то, Швед. Зачем ему фуду, если у него мяса полно.

– Где? – перебил Тимур.

На лице Нитки отразилось мучительное непонимание, смешанное с отчаянной готовностью услужить.

– Чего – где?

– Рабочие выработки, – терпеливо пояснил Тимур.

– А-а-а… Так это, за пятым сектором есть. И еще возле второго. Но туда снегожорки повадились ходить, много народу пожрали, так теперь боятся люди.

– А почему сюда не ходят? – удивился Тимур. – Эта самой большой раньше была.

– Так далеко, – охотно пояснила Нитка. – Сил-то нету. Сюда пока дойдешь, уже и резак не поднимешь.

– Ясно. Иди к своим.

Тимур проводил взглядом невысокую фигурку. Подошел к Раде.

– Пойдем в ту, что возле пятого сектора. Я поеду первым, буду показывать направление. Следи за моими сигналами.

Рада кивнула. Тимур направился к своей снегожорке, но остановился, услышав ее голос:

– А… с ними что?

Он медленно повернулся обратно к девушке. Перевел взгляд на сгрудившихся с кучу людей. Что с ними делать? Правильнее всего – не оставлять свидетелей, которые могут вернуться к Шведу и поднять тревогу. Узнав, что его враги живы, Негатив вполне может объявить на них охоту.

А еще можно есть человечину, когда очень голоден, сказал он сам себе. А что – это же логично.

– Пусть идут, – бросил Тимур.

Слон возмутился было, что не годится так – ведь как пить дать доходяги побегут Шведу стучать. Но Тимур так зыркнул на него, что напарник подавился словами.

– Пусть идут, – с нажимом повторил Тимур.

И, уже со спины снегожорки, оглянулся. Каторжники, подхватив волокуши, направлялись к "холодильнику".