Часы показывали без четверти десять вечера. Киллиан не спал, он лежал на кровати и спокойно ждал. Девушка запаздывала. По-хорошему, он мог провести лишние пятнадцать минут с бедным Алессандро, тем более что мальчишка нуждался в этом. Времени на реабилитацию у него было мало, и нагрузка, которую Киллиан давал младшему сыну семьи Лоренцо, была на грани возможностей человеческого организма. Он подумал, что завтра (если завтра наступит) он проведет в квартире 6С в два раза больше времени, чем обычно.

В замке входной двери повернулся ключ. Клара наконец-то возвращалась домой. Киллиан мгновенно выключил радио, вскочил на ноги, расправил покрывало. Схватив рюкзак, он быстро залез под кровать. Хлопнула входная дверь, и в коридоре загорелся свет.

Между полом и кроватью было примерно тридцать сантиметров. Это пространство позволяло более или менее свободно двигаться, и Киллиану было в нем вполне удобно.

В ткани, которая обтягивала матрас, примерно на уровне лица Киллиана был сделан разрез, наскоро зашитый крупными стежками. Он ослабил нить и засунул туда руку; в латексе матраса он когда-то раньше проделал круглое углубление диаметром примерно десять сантиметров. Из этого тайника Киллиан достал скальпель и крепко сжал его в руке.

Слышался стук каблуков хозяйки по паркетному полу; с характерными звуками открылась и закрылась дверца холодильника.

Снова шаги. Музыкальный канал телевизора; громкий голос диджея. Теперь шагов слышно не было.

Он расслабился, положил скальпель на пол рядом с собой. «Да, ты любишь, чтобы тебя ждали, Клара…»

Но скоро в спальне загорелся свет, и она влетела в комнату, как искра. Киллиан близко видел ее босые ноги. Он снова инстинктивно схватил скальпель.

Девушка приблизилась к кровати. Похоже, она что-то искала в ящике прикроватной тумбочки.

Юбка Клары упала на пол, и она направилась к шкафу. Киллиану пришлось напрячь шею, чтобы проследить за ней взглядом. Звук металлических вешалок для одежды, касающихся друг друга.

Наверное, она хотела надеть что-нибудь поудобнее. Он не видел, что именно она выбрала. Клара закрыла шкаф и вернулась в гостиную, погасив свет в спальне. Он снова отложил скальпель и закрыл глаза. Если все пойдет как обычно, придется ждать еще довольно долго, но, несмотря на усталость, он не мог себе позволить заснуть. Это было бы опасно. Он решил посвятить это время разработке подробной стратегии. До очередной «русской рулетки» на крыше дома оставалось еще несколько часов. Он должен каким-то образом продвинуться дальше с Кларой, иначе на рассвете его мать будет разбужена звонком из полиции…

По звукам, которые доносились из гостиной, было понятно, что Клара собирается ужинать под аккомпанемент телевизора. Он никак не мог сосредоточиться. Что он будет сегодня делать? Единственное, в чем Киллиан был уверен, — это что он не будет лежать под кроватью всю ночь. В поисках вдохновения он перебирал причины, которые привели его сюда.

За свою жизнь он много раз был готов к последнему прыжку, но кое-чему научился. Он понял, что часто, когда надежды уже нет, когда ничто не мешает прыгнуть с моста или крыши или броситься под поезд, вдруг появляются неожиданные причины, чтобы хотеть жить. И эти причины всегда зависят от других людей.

Он всегда с самого детства получал удовольствие от чужого горя. Ужасное падение приятеля по играм во дворе, когда тот переломал все зубы. Унизительная пересдача экзаменов однокурсником. Внезапная смерть собаки, дедушки или брата кого-то из соседей. Подобные события всегда пробуждали в нем искреннюю, сильную жизненную энергию.

В этом он не так уж сильно отличался от других людей. Он видел, что, несмотря на попытки это скрыть, чужие неприятности являются источником радости для многих. Это было естественным. Студенты, с которыми он учился, праздновали поражение «Лос Анжелес Лэйкерс»; его двоюродная сестра приглашала подруг в бар, чтобы отметить неудачную женитьбу своего бывшего. Даже миссис Норман с удовольствием рассказывала, какой ужасной оказалась вечеринка, устроенная ее подругой Розой.

Но Киллиан знал, в чем было его отличие от остальных. Он один хорошо понимал это свойство человеческой природы и сознательно превратил его в свою жизненную философию. Он знал, что жить стоило только для того, чтобы наслаждаться чужой болью.

Поиск причин, чтобы прожить еще один день, всегда сводился к поиску возможностей чужого несчастья. А причиной для того, чтобы прожить именно этот день, была Клара. За оставшиеся пять часов он должен был сделать очередной шаг, который заставит ее страдать.

Но что же он сделает?

Он вспомнил ту ночь, когда его жизнь резко изменилась. Это произошло больше десяти лет назад, когда он еще не работал консьержем.

Как и сейчас, была холодная зима. Киллиан стоял посреди старого висячего моста, недалеко от его родного городка в Оклахоме. Одинокий мужчина на мосту глубокой ночью. Типичный сценарий самоубийства.

Он уже перебрался через перила; внизу бурлила черная вода реки Иллинойс, готовая принять его тело. Чуть раньше он перебирал причины — и нашел две, чтобы остаться, и не меньше пяти, чтобы прыгнуть. Он уже все решил. И вдруг понял, что он здесь не один.

Мужчина в спортивном костюме совершал пробежку вдоль шоссе и уже приближался к мосту. Киллиан сел на перила, притворившись, что просто наслаждается весьма уродливым пейзажем.

Мужчина вбежал на мост и поравнялся с ним. Они переглянулись, и Киллиану показалось, что спортсмен разгадал его намерения, но, ничем себя не выдав, продолжил пробежку. Киллиан вновь попробовал сосредоточиться на своей задаче. Его отвлек внезапный звук сильного, жестокого удара.

Он повернулся вовремя, чтобы увидеть, как машина, сбившая бегуна, скрывается из виду, набирая скорость. Мужчина в спортивном костюме неподвижно лежал на проезжей части.

Киллиан подбежал к нему. Бегун был тяжело ранен, он не мог пошевелить ногами, из уха текла кровь. Все тело мелко дрожало. Когда он увидел Киллиана, в глазах промелькнула надежда. Он показал в сторону, где, в паре метров от него, валялся мобильник, и прошептал: «Вызовите „скорую“».

Киллиан осмотрелся. Ни на улице, переходившей в мост, ни с другой стороны, на шоссе, никого не было.

«Пожалуйста… вызовите…» Мобильный телефон так и лежал на асфальте. «„Скорую“… прошу…» Это были его последние членораздельные слова.

Киллиан сел на тротуар и молча наблюдал, как вокруг мужчины в спортивном костюме растекается огромная лужа крови.

Спортсмен посмотрел ему в глаза, и он ответил своим взглядом, молча, спокойно. Он смотрел до тех пор, пока дыхание мужчины резко не оборвалось. Киллиан еще какое-то время сидел на тротуаре, не понимая, отчего ему так хорошо. На полпути домой, шагая вдоль поля, заросшего сорняками, он вдруг понял, что совершенно забыл о том, что собирался покончить с собой. Это произошло с ним впервые в жизни.

Той ночью он не сомкнул глаз. Он сделал открытие, нашел дополнительную мотивацию, чтобы продолжать игру в бога, продолжать заигрывать с жизнью и смертью. Контролировать жизни других — вот что ему было нужно. Возможность принимать решения о жизни и смерти, радости и боли другого человека будет всегда давать ему тот огромный прилив жизненной энергии, какой он испытал сегодня и не испытывал никогда раньше.

Киллиан пришел к выводу, что он может продолжать жить, если сможет управлять чужими эмоциями, чужим горем. Именно этого ему не хватало раньше. Да, это был достойный мотив.

С той самой ночи сама идея выживания приумножилась: он играл уже не с одной-единственной своей жизнью, а с жизнями тысяч людей, которые его окружали. Он чувствовал себя так, будто обрел новое, четвертое измерение.

С тех пор, продолжая каждое утро переживать самого себя, он занялся изучением нового источника своей энергии и радости. Он стал играть с жизнью других.

Смерть бегуна подкинула ему еще одну идею. В голове без конца звучали последние слова погибшего: «„Скорую“… пожалуйста… „скорую“…»

В ту же неделю он записался на курс первой помощи для добровольцев и вскоре уже был в распоряжении одного из главных госпиталей округа. Киллиан избрал простую стратегию: делать не так, как было нужно, а ровно наоборот. Одним словом, ничего не делать. Лучшего результата он достиг, когда «скорая» везла мальчишку двенадцати лет, сильно разбившегося во время катания на скейте.

Киллиан с коллегой приехали на место аварии через несколько минут. У мальчика были кровоподтек на голове и сложный открытый перелом. Бедренная кость торчала на несколько сантиметров, прорвав джинсы. Он никогда не видел, чтобы кто-то испытывал столь сильную боль. Мама бедного ребенка была совершенно беспомощна перед страданиями сына.

Мальчика положили на носилки и погрузили в машину «скорой». Второй санитар сел за руль, а Киллиан остался сзади, с сыном и матерью. Он с удовольствием наблюдал страдание в его чистом, незамутненном виде: физическую боль ребенка и психологическую пытку матери.

Женщина умоляла Киллиана так, будто он был богом: «Господи, боже мой, спасите моего сына, прошу…» И он взял на себя эту роль.

Чтобы облегчить боль, ребенку нужно было вколоть морфин, но он ввел нейтральную жидкость, не оказывающую никакого действия. Мальчишка продолжал пронзительно кричать. Он истекал кровью, потому что Киллиан не затянул жгут как следует. Мать плакала, у нее начиналась истерика. Ребенок потерял сознание от боли еще до того, как его привезли в больницу, но Киллиану было достаточно тех минут, которые мальчик провел в мучениях. Через пару дней он с разочарованием узнал, что мальчика все-таки удалось спасти. Однако он считал, что не зря провел десять минут в машине «скорой помощи» рядом с несчастным ребенком и его рыдающей матерью.

С тех пор ему ни разу не удавалось испытать ничего подобного. Через какое-то время Киллиану надоело быть добровольцем, потому что он не получал желаемого. Он надеялся, что аварии, болезни или человеческая неосмотрительность вновь позволят ему распорядиться чужой жизнью, побыть богом хотя бы несколько минут, но ничего особенного не происходило, и он нашел работу получше.

Он стал консьержем в доме класса люкс в престижном районе Нью-Йорка, и жильцы доверяли ему, не понимая, что их жизни полностью в его распоряжении.

Но что же он сегодня сделает с Кларой?

Когда он снова посмотрел на часы, они показывали 23:40. Квартиру наполняли спокойствие и полумрак, Клара погасила свет в гостиной. Киллиан пытался уловить хоть какие-нибудь признаки жизни из соседней комнаты, но слышал только диалоги, удары и выстрелы: по телевизору шел какой-то фильм — похоже, боевик. Странно, обычно Клара смотрела совсем другие программы. «Издеваешься? — подумал Киллиан. — Ты там что, заснула перед телевизором?»

Он осторожно высунулся из-под кровати, попытался хоть что-нибудь увидеть. Угол зрения стал чуть шире, но это не помогло понять, что делает Клара. Пришлось полностью вылезти из-под кровати и осторожно подняться на ноги. Он осознавал, что сильно рискует: девушка могла находиться в любом уголке дома. Если она его обнаружит, если они столкнутся лицом к лицу, то игра окончится. Последствия будут непоправимы. Киллиан крепко сжал в руке скальпель.

Он бесшумно приблизился к двери спальни и увидел вдали полутемную гостиную, освещенную только экраном телевизора. Клары нигде не было видно.

Легкими, быстрыми шагами он прошел по коридору, оставив позади двери в ванную и в кабинет. Вошел в гостиную. Должно быть, хозяйка уснула, и ее не видно за спинкой дивана. По-другому и быть не могло.

Он сделал шаг. Действительно, голова Клары покоилась на диванной подушке. Еще один шаг. Было видно, что Клара уснула внезапно, не доев ужин, тарелка с которым стояла на полу. Еще шаг… и Киллиан подпрыгнул от испуга, когда раздался звонок мобильного телефона.

Пока сонная Клара поднималась с дивана, он торопливо скрылся в коридоре, вернулся в спальню и снова спрятался под кроватью, заняв свою привычную позицию. Несмотря на испуг, ситуация была под контролем. Ожидание подходило к концу. «Привет, любимый!» — пробормотал он, зная, какие слова сейчас услышит.

Клара выключила телевизор и сонным, но радостным голосом ответила на звонок:

— Привет, любимый! Уже так поздно…

Последовала длинная пауза. Любимый мужчина звонил Кларе каждый вечер, и разговор всегда начинался одинаково.

— Нет… я уже поужинала. Смотрела телевизор и ждала, что ты обо мне вспомнишь.

Клара снова замолчала.

— Да, все отлично! А у тебя?

Загорелся свет в спальне. Ноги Клары приближались к кровати. Киллиан, сам того не замечая, сжал в руке скальпель.

Девушка расхохоталась в ответ на какую-то шутку своего друга:

— Да ладно тебе, ты серьезно?

Она села на кровать, и матрас чуть опустился вниз, к лицу Киллиана.

— Да нет, я уже спать ложусь, ужасно вымоталась. — Ее голос смягчился, стал нежным.

Киллиана раздражали разговоры Клары с ее женихом, особенно потому, что они говорили о каких-то глупостях, и он почти никогда не мог извлечь из этих звонков никакой нужной информации. Похоже, и этот вечер не был исключением.

— Дурак, что ли? Конечно, я одна, — смеялась Клара. — Хотя нет, признаюсь, ты меня подловил. У меня тут вся команда «Гигантов», вместе с запасными… Я подумала, что заслуживаю праздника, пока тебя нет…

Подобные фразы ему тоже не нравились. Киллиан, как и его братья, получил строгое воспитание, и в его лексиконе не было крепких словечек и шуток на тему секса. Подобные слова в устах девушки казались ему неприличными.

Разговор подходил к концу.

— Нет, не ходила… Знаешь, Марк, я не думаю, что это серьезно… Просто устаю на работе.

Это уже было интересно Киллиану.

— Хорошо, ладно, завтра позвоню и запишусь. Но не думаю, что они это серьезно воспримут. Что я скажу? Что мне в последнее время трудно просыпаться? И что?

Пауза. Наконец Клара закончила разговор:

— Спокойной ночи, милый. Люблю тебя…

Киллиан, лежа под кроватью, неслышно прошептал: «Я тебя обожаю, малыш». И через несколько секунд, чмокнув телефонную трубку, Клара нежно попрощалась:

— Я тебя обожаю, малыш.

Наступила тишина. Они были одни. Он и она. Весь мир оставался где-то снаружи, по другую сторону двери, далеко. Киллиан ждал. Свет продолжал гореть. Клара не двигалась.

«Что же ты делаешь сейчас?» — его мучило нетерпение.

Вскоре свет погас. Слышался шорох простыней, Клара поудобнее устраивалась на подушке. Обычно она засыпала примерно за десять минут, и это было ясно по тому, как менялось ее дыхание: оно становилось более глубоким. На всякий случай Киллиан всегда выжидал еще пять минут, а сам в это время готовился: он снова засунул руку в дыру в матрасе и вытащил оттуда маску, вату и небольшой флакон с мутной жидкостью. Посмотрел на часы. Было пятнадцать минут первого.

Стараясь действовать как можно тише, он вылез из-под кровати. Клара крепко спала. Он тихонько поднялся и надел маску. Открыл флакон и пропитал вату жидкостью. Осторожно приблизился к Кларе и приблизил вату к ее лицу на несколько секунд. Девушка сделала вдох, и ее голова чуть запрокинулась. Хлороформ подействовал.

Он тщательно закрыл флакон, убрал вату в карман и только после этого снял маску. Сел на кровать рядом с Кларой и откинул одеяло. Неподвижная, беспомощная, девушка была в полном распоряжении Киллиана.

Он провел подушечками пальцев по ее волосам, по шее, плечам и груди, добрался до живота и бедер.

— Здравствуй, милая, — произнес он с улыбкой, — наконец-то я с тобой.

Спокойно, без спешки, он еще раз опустился под кровать и спрятал в матрасе все, что перед этим достал оттуда. Затянул нитку, которой был зашит разрез, и закрепил ее булавкой. Он любил работать тщательно и чувствовал себя спокойным, когда все нужные инструменты были под рукой. Именно поэтому он и придумал сделать тайник в матрасе, и его не смущало, что каждую ночь разрез приходилось зашивать заново.

С последнего приема пищи прошло больше двенадцати часов; его желудок настойчиво требовал ужина.

Киллиан пошел на кухню. В шкафу не осталось чистой посуды, он открыл посудомоечную машину, достал оттуда грязную тарелку и приборы и помыл их под краном. Только сейчас он заметил, что, как и говорила Клара, раковина засорилась, вода не утекала вниз. Но сейчас он пришел сюда не за этим. Оставив стоячую воду в раковине, он направился в гостиную.

Там, открыв второй ящик комода, он достал альбом с фотографиями и картонную коробку. Положил их на стол, где уже стояла тарелка с ужином. Он ел и работал одновременно.

Он раскрыл альбом на странице, отмеченной маленькой царапиной сбоку, и начал внимательно изучать фотографии.

У Киллиана не получалось объяснить это явление, но он давно заметил, что люди стремятся хранить рядом с собой, как можно ближе, то, что больше всего их пугает. Именно в ближайшем, непосредственном окружении человека он мог найти ключи к тому, чтобы разрушить его счастье. «Чего ты боишься, Клара?»

Он всматривался в лица на фотографиях, будто пытаясь запомнить каждую деталь: маленькая Клара, Клара-подросток, Клара с семьей, с подружками.

На одной из фотографий девушка была заснята вместе с институтскими приятельницами. На обратной стороне были перечислены имена ее однокурсниц. Киллиан достал это фото из альбома и отложил в сторону.

Дожевав свой ужин, он пометил ногтем очередную страницу и закрыл альбом.

Настала очередь картонной коробки, где хранились письма и открытки. Эту работу он тоже начал в один из предыдущих дней и, чтобы продолжить поиски, достал из середины письмо, конверт которого был слегка согнут посредине.

Это было письмо, адресованное Кларе и отправленное в 1986 году. Почерк, очень аккуратный, мог принадлежать пожилому человеку. Он начал читать: «Дорогая Клара, мне было очень приятно получить от тебя письмо. Ты прекрасно пишешь, интересно и…» Киллиану стало неинтересно. Он перешел к последнему абзацу: «Мы с дедушкой очень ждем тебя, приезжай скорее. Мы соскучились. Бабушка. 17 марта 1986 г.».

Киллиан убрал письмо в конверт и достал следующее, написанное детским почерком. Это было письмо Клары, адресованное бабушке. Сначала он удивился, но потом подумал, что Клара могла забрать свои письма. «Дорогая бабушка, я тебе сочинила стихи». Маленькая Клара писала несколько неуклюже, крупными буквами, а слова, вместо того чтобы выстраиваться по линейке, будто качались на волнах. Он снова перешел к последним словам: «…верблюды в пустыне, а лягушки в болотце. Целую! Золотая рыбка Клара». Ничего интересного.

Он повторил операцию еще с тремя письмами — и наконец обнаружил нечто особенное. Письмо было вроде от бабушки, с тем же адресом, но написанное совсем другим почерком, не таким аккуратным и понятным. «Дорогая Клара. Как ты можешь догадаться, я пишу это письмо не сама. Я попросила твою тетю помочь мне. Не хочу, чтобы тебе было грустно». Слова, связанные с печалью. Это могло оказаться интересным, и Киллиан внимательно прочитал все письмо, в этот раз ничего не пропуская. «Твоя бабушка уходит. Но не расстраивайся, все хорошо. Я ухожу спокойной и счастливой, потому что у меня есть такая чудесная внучка. Твоя доброта и забота очень помогали мне в жизни. Спасибо за то, что ты любила меня! Я хорошо тебя знаю, и понимаю, что сейчас ты бы хотела быть здесь, рядом со мной. Но не переживай, я всегда чувствую, что ты рядом. Я знаю, что всегда буду жить в твоих воспоминаниях. Я очень тебя люблю, моя золотая рыбка. Твоя бабушка».

Киллиан поднял глаза с ощущением, что наконец что-то нашел, хотя пока не мог точно оценить ценность этой находки.

Он снова открыл альбом с фотографиями и нашел портрет юной Клары рядом со старушкой, которая сидела на кресле-каталке.

— Привет, бабуля, — улыбнулся он.

На часах было уже полвторого ночи. Киллиан убрал альбом и коробку на место, вытер со стола крошки, унес тарелку и приборы на кухню и положил их в посудомоечную машину, на то же самое место.

Он взял свой несессер и направился в ванную. Зубная щетка Клары была еще влажной, она пользовалась ей всего пару часов назад. Он выдавил на нее немного пасты из своего тюбика и энергично почистил зубы, одновременно изучая баночки и флаконы. У этой девушки была слабость к косметике. На полочках стояли три разных крема для лица, крем для рук, для ног. Для подтяжки кожи. Для похудения. «Такая молоденькая, и уже целлюлит?» — Киллиан улыбнулся. Он всегда радовался, когда обнаруживал очередные слабости своей жертвы. Это давало ему чувство превосходства.

Он открыл все флаконы, попробовал пальцем каждый крем и понюхал их. Подумал, что Клара тратит на эти притирки приличную долю своей зарплаты.

Он заглянул в корзину с грязным бельем, но не нашел ничего интересного.

Прополоскав рот, он вернул зубную щетку на место и убедился, что оставил все, как раньше.

Киллиан снял футболку и еще раз прошелся по коже шеи и подмышек дезодорантом без запаха. Потом поднял крышку унитаза и помочился.

Он вернулся в спальню под звук сливающейся воды в туалете.

Клара лежала в той же позе, усыпленная наркотиком. Киллиан приблизился к ее уху:

— Я могу сделать что угодно, Клара, что угодно, и ты ничего не узнаешь… Только вот никак не могу придумать… Что бы тебе сделать?

Он снял брюки.

— Что сделать, чтобы стереть с твоего лица эту проклятую улыбку?

Он снял трусы и стоял у кровати голым.

— Много вариантов… это непросто…

Он достал из-под кровати свой рюкзак, вынул оттуда пижамные штаны и надел их.

— Совсем не просто.

Надев пижаму, он сложил свою одежду и аккуратно убрал ее в рюкзак.

— Но сегодня я кое-что нашел у тебя в шкафу, и поэтому наши отношения обязательно продвинутся дальше. Не волнуйся.

Киллиан лег, прижался к девушке и обнял ее.

— Спокойной ночи, Клара.