Вновь собравшись вместе под крышей родительского дома, сестры Монтана могли теперь вдоволь наговориться и рассказать друг другу о самом сокровенном, что их волновало.

Могли, но не решались этого сделать. Каждая из них вела внутреннюю борьбу со своими истинными чувствами и желаниями.

Бетти, бесконечно дорожившая дружбой с Раулом, упорно не хотела видеть, как сквозь эти трогательные доверительные отношения прорастает глубокая взаимная любовь.

Примерно то же происходило и с Жулией, которая из духа противоречия продолжала враждебно отзываться о Шику. При этом она рассказала Бетти, кто скрывался под псевдонимом Лулу Миранда и как Шику вновь оказался в числе сотрудников «Коррейу Кариока», но — в осуждающем тоне:

— Комедиант, фигляр, любитель эффектных трюков! Устроил дешевый фарс при подписании контракта!

Бетти эта ситуация виделась иначе. Она считала поведение Шику вполне объяснимым и оправданным. А то, что он спас Отаву, вытащив его из клиники Вантуира, ее просто восхитило.

— Какой молодец! Мы все туда ходили и ничего странного там не замечали. А Шику сумел догадаться, что папа находился в руках бандита, провел расследование, раздобыл улики… Да мы в ноги ему должны поклониться! Не понимаю, как ты после этого можешь дурно говорить о Шику!

— У него есть журналистская хватка, я не спорю, — отвечала Жулия. — Именно поэтому Сан-Марино и вернул его в газету. Но меня бесит его манера вести дела. Сейчас он поставил себя так, что никто ему не указ! Что хочу, то и пишу, а вы — печатайте! И не вздумайте мне перечить, иначе уйду в другую газету! Представляешь, он поставил условие: берите меня вместе с Лусией Эленой! С этой курицей ощипанной! Она теперь у него референт! Скажи, разве это не издевательство — надо мной, над Сан-Марино?

— Я плохо знаю Лусию Элену, — пожала плечами Бетти. — Но если Шику взял ее в помощницы, то, выходит, она не такая уж и дура. По-моему, в тебе говорит ревность.

— Глупости! — вспыхнула Жулия, — Не он же меня бросил — я сама его прогнала.

— Ну да, а теперь кусаешь локти, потому что Шику вернулся к своей прежней жене.

— Да не вернулся он к ней! — с досадой возразила Жулия. — У них очень странные отношения. Просто дурдом какой-то! Представь: живут под одной крышей, но всего лишь как друзья и коллеги по работе!

Бетти усомнилась в этом:

— Верится с трудом. Шику бы не вытерпел бесконечные приставания Лусии Элены. Скорее всего, они помирились, восстановили супружеские отношения. Вот это тебя и бесит!

— Нет, я точно знаю, что они не живут как муж и жена. Эта чокнутая Лусия Элена сделала поворот на сто восемьдесят градусов — разлюбила Шику! Она сама мне говорила:

«Сейчас я хочу только, чтобы он встретил женщину, способную оценить его по достоинству и сделать его счастливым!»

—  Невероятно! — изумилась Бетти. — Столько лет боролась за Шику и — отступила. Но, несмотря на это, вышла из борьбы с победой, а не с поражением!

Жулия была уязвлена таким отношением сестры к Лусии Элене.

— Ты говоришь о ней прямо как о героине!

— Но она действительно заслуживает уважения. Все, что ты о ней сейчас рассказала, выглядит очень достойно.

— Ой, хватит! — не выдержала Жулия. — Меня тошнит и от нее, и от Шику!

— Ты просто не хочешь признаться в том, что любишь Шику, — укоризненно покачала головой Бетти.

— Это ты не хочешь признаться, что любишь Раула. — парировала Жулия. — А я даже не вспомнила бы о Шику, если бы он опять не появился в редакции. Более того, могу тебе сказать, что на нем свет клином не сошелся! Есть и другие, более достойные, мужчины!

— Да? Это что-то новенькое! — заинтересованно воскликнула Бетти. — Ну-ка расскажи! Я же ничего не знаю.

Жулия смутилась, поймав себя на том, что ей неловко говорить о возможном романе с Сан-Марино. Однако необходимость посоветоваться с сестрой взяла верх над неловкостью, и Жулия произнесла, потупившись:

— Тут Сан-Марино… признался мне в любви… Да, представь себе! Дал мне срок подумать…

Бетти ждала чего угодно, только не этого. Больше всего ее поразило то, что Жулия, похоже, склонна всерьез рассматривать предложение Сан-Марино. Она спрашивает совета? Как будто не ясно, что Сан-Марино зарвался и надо поставить его на место!

Все это Бетти высказала сестре, не скрывая своей тревоги за нее, но Жулия не обиделась, а, наоборот, вздохнула с облегчением:

— Значит, тебе тоже кажется невозможным такое сочетание — я и Сан-Марино? Мне важно было услышать это от тебя. Потому что он хотя и мягко, но все же давит на меня. А я боюсь его обидеть. Сан-Марино мне — как отец.

— Да? Ну, слава Богу. А то мне показалось кое-что другое. Конечно, если тебя привлекает его капитал…

— Бетти, перестань! Это не мой стиль! Сан-Марино поставил меня в сложное положение своим объяснением, я не знаю, как с ним себя вести.

— А ты выходи замуж за Шику! — нашла выход Бетти, —  тогда и не понадобится что-либо объяснять Сан-Марино.

— Нет, с Шику покончено навсегда!

— А я так не думаю, — стояла на своем Бетти. — Преодолей свое дурацкое упрямство, помирись с Шику. А то еще, не дай Бог, и, правда, втянешься в роман с Сан-Марино.

— Не втянусь, не бойся.

— Да уж, не стоит. Иначе это будет перебор, — улыбнулась Бетти. — У всех романы, и непременно — с членами семьи Сан-Марино! К тому же я и Сели уже обожглись: Арналду и Тьягу оказались не слишком-то верными и надежными. Самый лучший вариант, я думаю, у папы — на Гонсалу можно во всем положиться, она не подведет!

— О чем ты говоришь? — насторожилась Жулия. — Папа и Гонсала?..

— Да, у них не просто роман, а любовь! — уверенно заявила Бетти. — Я берусь утверждать это потому, что Гонсалу не смущает даже папино нынешнее состояние. Любая другая женщина держалась бы от него подальше, а Гонсала прямо млеет в его присутствии. Ты понаблюдай за ними при случае! Они смотрят друг на друга с таким трепетом, прямо как Ромео и Джульетта!

— Или как Раул и Бетти! — вернулась к прежней теме Жулия, и беседа сестер вновь пошла по кругу.

Раул приходил к Бетти и ребенку каждый день, и его уже воспринимали в доме Отавиу как члена семьи.

Особенно ему нравилось выгуливать малыша во дворе или у моря. Он с гордым видом катил коляску, а рядом шествовала Бетти. Раулу в такие моменты думалось, что большего счастья он для себя и не желает. Пройти бы вот так, рядышком, всю жизнь! Сначала — втроем, с сыном. А потом можно и с невесткой, и с внуками, и с правнуками, если повезет.

О чем думала при этом Бетти, Раул не знал, да и никто не мог понять ее. Она продолжала твердить, что любит Арналду и ждет, когда он за ней приедет. «А Раул?» — спрашивали ее. «Раул — просто друг», — отвечала она как всегда.

— А, по-моему, ты играешь с огнем, — сказала ей как-то Онейди. — Представь, что будет, если Арналду действительно приедет и увидит здесь Раула! Может, не стоит искушать судьбу?

— Моя совесть чиста, — ответила ей Бетти. — И Арналду поймет это, если захочет вернуть меня. А если не захочет, то придумает любой довод в свое оправдание. Так почему же я должна отказывать в дружбе Раулу?

Она была уверена в своей правоте и, казалось, ничто не могло поколебать ее. Но однажды во время прогулки мальчика напугал промчавшийся на роликах подросток. Ребенок громко заплакал, Рауд подхватил его на руки и стал утешать:

— Сынуленька, не надо плакать, папа с тобой!

Бетти тотчас же вырвала из его рук малыша.

— Что за глупые шутки! Не смей так говорить! — принялась она отчитывать Раула. — У мальчика есть отец! Мой сын знает, что его папу зовут Арналду. Правда, сыночек?

Малыш продолжал плакать, и Раул мрачно пошутил:

— Видишь, он протестует, потому что его невозможно обмануть. Он чувствует своим маленьким сердечком, что его папа — Раул. Объясни это маме, сынулька!

Малыш, переключивший внимание на Раула, сначала умолк, перестал плакать, а потом весело загукал и потянулся к нему ручонками.

— Нет-нет, — сказала Бетти сыну, — дядя Раул сейчас пойдет домой. Помаши ему ручкой.

— Я. конечно, могу уйти, — серьезно произнес Раул. — Но это не изменит главного: Шикинью — мой сын! Посмотри на него, и ты сама увидишь, что он моя копия.

Когда Бетти с возмущением рассказала об этом Онейди, та поддержала не ее, а Раула:

— Я давно заметила, что они похожи, только не решалась тебе сказать. Это не мое дело.

— Вы все с ума сошли! — испуганно воскликнула Бетти. — Или просто сговорились! Шикинью не может быть сыном Раула!

— Ты извини меня, — осторожно начала Онейди, — но если Рал так говорит, значит, между вами что-то было?

— Это было один раз! По глупости, по слабости моей! Я проклинаю тот день!

— Ну, в таком случае ты не можешь быть уверена, что это ребенок Арналду.

— Нет, я лучше знаю, кто отец моего ребенка! — истерично закричала Бетти, и Онейди оставила ее в покое.

А спустя несколько часов приехал Арналду и увез Бетти с малышом к себе домой.

Вместе с Арналду приезжала и Гонсала, которой, прежде всего, хотелось повидать Отавиу. Он очень обрадовался и, лукаво усмехнувшись, шепнул ей на ухо, что может поцеловать ее при всех. Гонсала смущенно отстранилась от него, но уже в следующий момент смущаться пришлось Отавиу, потому что ему был задан прямой вопрос:

— Зачем ты притворяешься, Отавиу?

Его замешательство не укрылось от Гонсалы, и она продолжала наступление:

— Тебя выдают твои глаза. Я вижу в них то, что ты пытаешься скрыть от меня. Только не пойму — зачем.

— Это не притворство. Я действительно люблю тебя, — нашелся Отавиу. — Ты не веришь мне?

Гонсала посмотрела на него с укоризной и задала еще один вопрос, исключающий всякую двусмысленность:

— Скажи, что ты искал в кабинете у Антониу?

— Я? Когда? — попытался он увернуться от ответа, однако Гонсала проявила настойчивость:

— Когда приходил ко мне с Алексом. Он тоже все видел. Позвать его?

— Нет, не надо, я вспомнил! — остановил ее Отавиу. — Я искал свою курительную трубку!

Более нелепой отговорки придумать было трудно, поэтому оба — и Гонсала, и Отавиу — прыснули со смеху.

— Ты же не куришь трубку, — вымолвила она сквозь смех.

— Курю! — ответил он, давясь от хохота.

Статью о служебных злоупотреблениях комиссара Тавареса и его связях с мафиозными структурами Шику отнес в редакцию сам, не прибегал к услугам электронной почты. Причин для этого было достаточно. Помимо того, что ему хотелось повидать Жулию и коллег, он также предполагал неизбежные трудности с публикацией этого материала и намеревался их предотвратить. Избранная им тактика была предельно простой: Шику решил сыграть на самолюбии Жулии. Показан ей статью, он произнес задиристо:

—  Вряд ли твой обожаемый друг согласится на публикацию. Они с Таваресом повязаны! Это одна шайка-лейка!

Жулия, как и следовало ожидать, возмутилась, отчитала Шику за то, что он клевещет на Сан-Марино, пытаясь опорочить его доброе имя, но статью взяла и сама проверила все изложенные там факты. Лишь после этого отправилась к Сан-Марино.

Тот повел себя точно так, как предсказывал Шику — не захотел публиковать материал о преступлениях Тавареса, и это еще больше раззадорило Жулию. Теперь она просто обязана была добиться публикации, чтобы Шику не мог считать себя провидцем и тем более не имел оснований подозревать Сан-Марино в преступной связи с Таваресом.

Задача эта была не из легких. Жулия ведь не хотела подставлять Шику и не говорила, в чем он подозревает Сан-Марино, поскольку сама в это не верила. Однако на деле выходило, что Сан-Марино все-таки защищает коррупционера Тавареса, отказываясь публиковать статью.

—  Я давно знаю Тавареса, — говорил он. — Это честный, неподкупный комиссар и глубоко порядочный человек. А Шику Мота попросту оговорил его! Вероятно, тут какие-то личные счеты. Но наша газета не может опускаться до подобных пасквилей!

Жулия терпеливо доказывала обратное:

—  Нет, у Шику надежный источник информации. Это комиссар Серафим. Я сама говорила с ним. У него накопилось много материалов, изобличающих Тавареса, и вопрос о возбуждении уголовного дела практически решен. Через несколько дней это уже не будет сенсацией. Так что мы должны срочно отдавать статью в печать!

— Ну, если дело обстоит, таким образом, то отдавай, —  вынужден был согласиться Сан-Марино. — Хотя у меня в голове не укладывается, как такой стойкий человек мог оступиться. Мне всегда бывает очень больно, когда приходится разочаровываться в людях.

— Мне тоже, — призналась Жулия. — Вообще журналистика — жестокая профессия. Мы занимаемся разоблачением людских и общественных пороков, но это не всегда приносит удовлетворение. Иногда, кажется, что мир кишит негодяями и нет ни одного человека, на которого можно было бы положиться.

— Это бывает от усталости, — сочувственно произнес Сан-Марино. — Мне хорошо знакомо такое состояние… Знаешь, давай поедем-ка пару деньков куда-нибудь к морю! Отдохнем, расслабимся… — Увидев, как сразу же напряглась Жулия, он поспешил добавить: — Ты не бойся, у каждого из нас будет свое бунгало. Подумай над моим предложением!

— Да-да, я подумаю, — пообещала она, сжавшись под взглядом Сан-Марино и чувствуя, как этот человек обретает над ней все большую власть.

Шику был очень удивлен, узнав, что Сан-Марино согласился опубликовать его статью.

— Наверное, тебе пришлось немало постараться, чтобы уговорить его, — предположил он.

— Вовсе нет, — соврала Жулия, но Шик уловил нотки неуверенности в ее голосе и не удержался от язвительного замечания:

— Ну да, он не захотел огорчать свою любимую! Не смог отказать ей в столь невинной просьбе. Предпочел заложить подельника!

— Перестань! — рассердилась Жулия. — Не смей дурно говорить о Сан-Марино! Он не имеет никакого отношения к Таваресу, и его согласие на публикацию — лучшее тому подтверждение.

— Да у него просто не было другого выхода, — возразил Шику. — Наверняка ты рассказала ему о своей беседе с Серафимом, и он понял, что надо защищать собственную шкуру, а не выгораживать Тавареса.

— Замолчи! Я не позволю тебе оскорблять Сан-Марино!

— Жулия, неужели это так серьезно? — с болью произнес Шику. — Я долго не хотел верить слухам, но теперь сам вижу…

— Что ты видишь? Что я защищаю Сан-Марино? Так у меня есть для этого основания!

— Нет у тебя никаких оснований. Ты закрываешь глаза на очевидные факты! Вспомни, из-за чего произошел наш разрыв. Тебя испугало, что я заподозрил Сан-Марино в убийстве Элиу Арантеса. Но тогда его подстраховал Таварес, в чьей скандальной репутации теперь даже ты не сомневаешься! Так почему тебе хотя бы сейчас не задуматься: а вдруг я не ошибаюсь и насчет Сан-Марино?

—  Ты возомнил себя великим журналистом, Шику Мота, и тебе повсюду мерещатся преступники. А, кроме того, в тебе говорит зависть к Сан-Марио! Потому что ты никогда не сможешь достичь его высот! — гневно ответила Жулия, и Шику пожалел, что начал этот бессмысленный разговор.

— Что ж, выходи за него замуж. Вы друг друга стоите! — произнес он мрачно и вышел, громко хлопнув дверью.

А в это же время Сан-Марино беседовал с Алвару.

—  Мерзавец Шику Мота открыто обвиняет Тавареса, и я не могу этому воспрепятствовать, — говорил он. — Правда, благодаря его статье я узнал, что известный чистоплюй и правдолюбец Серафим со дня на день может арестовать Тавареса. У нас еще есть время…

— Которое мы не должны упустить! — продолжил за него Алвару. — Если судьба Тавареса уже решена, то терять ему нечего, на допросе он может проболтаться и об Элиу Арантесе. Полагаю, нам не следует ждать, когда нашего друга Тавареса арестуют.

— Я тоже об этом думал, но все же хотел посоветоваться с тобой.

— А что тут советовать? Вызывай Торкуату, и вели ему сегодня же убрать Тавареса!

После разговора с Шику Жулия долго не могла прийти в себя.

Чем яростнее он нападал на Сан-Марино, тем сильнее она чувствовала потребность доказать обратное. Но при этом она и не думала отталкиваться от аргументов Шику, чтобы затем опровергнуть их. Ее протест был чисто эмоциональным. Именно из чувства протеста она решила ответить согласием на предложение Сан-Марино и провести с ним выходные. Но сказать ему об этом не спешила — что-то удерживало ее от последнего, решающего шага.

Ночью Жулии опять снился все тот же кошмар, и утром она даже спросила Алекса:

— Не знаешь, что может означать этот сон, который меня давно мучает: шум, грохот, чьи-то голоса и бьющаяся посуда? Может, это какое-то воспоминание детства пробивается ко мне с помощью сна?

Алекс на секунду задумался и вдруг вспомнил:

— Однажды я видел у вас в доме кучу битой посуды! Это было в день свадьбы Сан-Марино и Гонсалы. Я заехал к вам рано утром, потому что Отавиу подключил меня как официанта к организации этого торжества. Конечно, я спросил, что тут произошло. Оказалось, что ночью ты заболела, у тебя поднялась температура, Ева услышала твой плач, поспешила к тебе, но в темноте натолкнулась на шкаф и разбила много посуды.

— Значит, это было накануне свадьбы Сан-Марино? — в раздумье произнесла Жулия.

— Да, ты тогда тяжело заболела, несколько дней не могла даже говорить. Из-за этого твои родители не пошли на свадьбу.

— Так вот откуда этот сон! Спасибо, Алекс. Кое-что для меня прояснилось, — сказала Жулия. — Но многое остается неясным. Какой-то мужской голос… И — ужас… Почему мне до сих пор страшно, Алекс? Что меня могло так напугать?..

Статья Шику была напечатана, и, получив за нее гонорар, он попросил Лусию Элену отнести деньги Жанете. Лусия Элена выполнила его просьбу, но Жанета не сразу взяла деньги.

— Вы сами нуждаетесь, — говорила она. — Ты не работаешь, Шику тоже был какое-то время без работы. Я не могу взять у вас последнее.

— Бери! Шику теперь хорошо платят в «Коррейу Кариока», и даже меня они взяли на небольшую ставку. А тебе ведь больше никто не поможет, кроме нас.

— Да, это правда, — согласилась Жанета. — Если бы ты знала, какие унижения мне пришлось вытерпеть от Сан-Марино, когда я просила у него денег для его же родной дочери!

Она стала подробно рассказывать о своем визите к Сан-Марино, не подозревая, что Жуана уже пришла из колледжа и остановилась за дверью, потрясенная услышанным. Поначалу она хотела войти к матери и высказать ей свое возмущение. Но Жанета плакала, вспоминая, как оскорблял ее Сан-Марино, и Жуана поняла, что, наоборот, должна помочь ей, защитить ее. Не раздумывая больше ни минуты, она помчалась к Сан-Марино.

Он встретил ее приветливой улыбкой, полагая, что Жуана пришла к нему как подружка Тьягу. А она выпалила с порога:

— Я узнала, что вы — мой отец! Мама приходила к вам, просила о помощи, но вы отказали, обидели ее! Вы жестокий человек, сеньор Антониу!.. У вас нет сердца!..

Она уже повернулась, чтобы уйти, но вспомнила, как плакала Жанета, и, пересилив себя, сменила тон:

— Если в вашей душе есть хоть капелька сочувствия, то помогите нам! Ведь до сих пор мы вас не беспокоили. И деньги эти со временем вернем! Помогите мне закончить колледж, а маме — расплатиться с долгами!

Все то время, пока она говорила, Сан-Марино молча испепелял ее взглядом, от которого у Жуаны мурашки бежали по коже. Наконец ей стало ясно, что на помощь тут рассчитывать не стоит, и она умолкла.

Тогда и вступил Сан-Марино:

— Я выслушал тебя. А теперь — убирайся вон! И впредь не смей меня беспокоить!

Домой Жуана вернулась вся в слезах и еще долго рыдала, говоря, матери:

— Ну почему мне так не повезло с отцом? Почему я такая несчастная? Почему я влюбилась в Тьягу — в своего брата?! Это все ужасно, мама!..

— Прости меня, дочка, прости! —  только и могла ответить на это Жанета.