Двое суток Отавиу был без сознания, и все это время у его постели дежурили не только дочери, Онейди и Алекс, но и члены семьи Сан-Марино.
Гонсала приехала в клинику сразу же после звонка Ирасемы. Увидела Сан-Марино — взволнованного, с забинтованной головой, — но прошла мимо, словно и не заметила его.
Доктор Сисейру сказал ей, что Отавиу будет жить, однако, сколько продлится коматозное состояние — неизвестно.
— Неужели это опять может затянуться на годы? — упавшим голосом спросила она.
Сисейру только беспомощно развел руками, а Гонсала. увидев слезы на глазах Бетти и Сели, заговорила горячо, уверенно:
— Нет, я знаю, сердце подсказывает мне, что Отавиу на сей раз быстро оправится от шока. Мы все должны верить в это! Я даже не исключаю, что он проснется и вспомнит все— все, что не мог вспомнить раньше.
Сан-Марино, стоявший за ее спиной, почувствовал неприятную дрожь в коленках.
Сисейру был более осторожен в прогнозах.
— Вы правы, — поддержал он Гонсалу, — мы должны надеяться на лучшее, хотя и слишком обольщаться, тоже не стоит. Этот нервный срыв, отягощенный к тому же сотрясением мозга, может иметь весьма негативные последствия. Но мы сейчас делаем все, чтобы вывести сеньора Отавиу из комы.
— Спасибо, я на вас очень рассчитываю, — ответила Гонсала. — Вы также должны знать, что нервный срыв Отавиу произошел не спонтанно, а был чем-то спровоцирован. Что-то ему предшествовало, я в этом уверена.
— Нет, он выглядел абсолютно спокойным, а потом вдруг ни с того ни с сего пришел в ярость, — подал голос Сан-Марино. — Это было настоящее безумие. По-моему, Отавиу серьезно повредился в рассудке.
Сели, услышав это, забилась в рыданиях. Сан-Марино умолк, а Гонсала, бросив на него уничтожающий взгляд, принялась успокаивать Сели:
— Не верь ему, он тоже ударился головой и сам несет околесицу. Не плачь. Твой отец обязательно поправится, и очень скоро, вот увидишь.
На Сели ее слова не действовали.
— Это я виновата, я! — твердила она, рыдая.
К ней подошел Тьягу и, дотронувшись до ее руки, произнес с болью:
— Сели, не надо, перестань…
Она отдернула руку так, будто ее ужалили.
— Уйди! Оставь меня! — выкрикнула Сели истерично, и Тьягу послушно отступил в сторону.
— У девочки истерика, — сказал Сисейру. — Сейчас я сделаю ей укол, она успокоится. А вы отвезите ее домой, — обратился он к Бетти.
— Пойдем, сынок, не будем им мешать, — тихо промолвила Гонсала, уводя поникшего Тьягу из палаты. — Не обижайся на Сели. Ее можно понять.
— Да, я знаю, что она имела в виду. Мы с ней помирились, мама. Я провожал ее домой с вечеринки… Мы были счастливы! Но Сели, похоже, права: за этим всегда следует несчастье. Так получается, что я приношу ей беду…
— Сынок, ты тут абсолютно ни при чем. И Сели напрасно винит тебя в случившимся. Скажи, ты был дома, когда все это произошло?
— Да. Но я видел драку. Отавиу действительно кричал отцу: «Я убью тебя»!
— Ладно, постарайся успокоиться, а я поговорю с твоим отцом, — сказала Гонсала. — Я не верю ему. У Отавиу была какая-то веская причина для ссоры.
Вызвать мужа на откровенный разговор Гонсале, конечно, не удалось. Сан-Марино стоял на своем, повторяя одно и то же: «Отавиу сошел с ума».
— Ты можешь говорить это кому угодно, только не мне, — прервала его, наконец, Гонсала. — Отавиу наверняка вспомнил что-то нелицеприятное для тебя: как ты обворовывал его семью, как волочился за Евой. Поэтому и пришел к тебе. А ты стал
вилять в своей обычной манере, чем и вызвал гнев Отавиу. Я не сомневаюсь, что все было именно так.
— Ну, если ты и сама все знаешь, то к чему этот допрос? — насмешливо произнес Антониу, давая понять жене, что не принял всерьез ее обвинения.
— Это не допрос, а всего лишь отчаянная попытка пробиться к остаткам твоей совести. Зачем ты врешь, зачем дезориенируешь доктора? Пойди к нему и скажи всю правду! Пусть он скорректирует методику лечения!
— Не будь наивной, Гонсала, не хватало еще, чтоб я давал советы доктору!
— А ты не передергивай! Все твои уловки мое давно известны. Какой же ты трус, Антониу! А может… и еще хуже. Это ведь не в твоих интересах, чтобы Отавиу очнулся и рассказал, как все было на самом деле?
— Да что он может рассказать? Видела бы ты его сегодня! У него все перемещалось в голове! И даже если он очнется, то вероятнее всего будет нести какой-нибудь бред.
— Ну да, и все поверят не ему — больному, с неустойчивой памятью, а тебе — здоровому, трезвомыслящему! — продолжила за мужа Гонсала, верно разгадав его замысел, — Тебе нечего бояться, Антониу, ты все точно рассчитал! Только знай: я поверю не тебе, а Отавиу!
Когда Сан-Марино пересказал этот разговор вернувшемуся из Швейцарии Алвару, тот не па шутку встревожился:
— Гонсала становится опасной! Тебе следует действовать более решительно!
Сан-Марино посмотрел на него испытующе:
— На что ты намекаешь, приятель?
— Не бойся, я не предлагаю тебе физически устранить Гонсалу, — усмехнулся Алвару. — Есть и другие способы заставить ее молчать.
— Какие, например? Шантаж тут не подходит, потому что Гонсала — безгрешна как ангел. Представляешь, я жил двадцать пять лет с ангелом!
— Нужно сыграть на каких-то ее слабостях, ее привязанностях.
— Она привязана к детям, но я не могу ее держать здесь заложницей из-за детей; они уже выросли и сами имеют право решать, с кем им жить — с отцом, с матерью или вообще отдельно от родителей. Так что единственным ее уязвимым местом по-прежнему остается желание развестись со мной.
И только поэтому она до сих пор молчит?
Не только. Гонсала вообще не хочет лишней огласки и публичного скандала. Так что ты, по-моему, преувеличиваешь опасность с ее стороны. Меня гораздо больше беспокоит Отавиу. Никто не знает, в каком состоянии он очнется, даже его лечащий врач.
— Да, тут мы попали в исключительно дурацкое положение, — согласился Алвару. — Казалось бы, такой удобный момент для того, чтобы отправить его на тот свет! Подменить ампулу или отключить ненадолго капельницу было бы для нас делом пустячным, а нам приходится искренне желать Отавиу выздоровления! Правда, всего лишь до той поры, пока он не вспомнит номер счета. Алвару злорадно засмеялся, а Сан-Марино, печально вздохнув, поделился с ним своими сомнениями:
— Я уже и не знаю, стоит ли нам рассчитывать на его память. Она слишком избирательна! Как видишь, в цифрах он напугал, а про мою связь с Евой, подлец, вспомнил! Так, чего доброго, он завтра проснется и назовет меня убийцей Григориу!
— Я давно тебе говорил, что ты слишком рискуешь. Может, настала пора плюнуть на этот банковский счет и покончить с Отавиу? В конце концов, за спокойствие надо платить
в том числе и деньгами!
— Нет, на том счету лежит сумма, не сопоставимая с ничтожной жизнью Отавиу, — сказал Сан-Марино, и глаза его бесновато сверкнули. — Я еще не исчерпал весь свой ресурс! деньги мы обязательно возьмем, а Отавиу — если он станет говорить не то, что нам нужно — попросту упрячем в психушку. Его признают буйно помешанным, Алвару. И нам не надо будет тратить на него даже малюсенькой пули!
Из-за болезни отца Жулия вынуждена была прервать свою командировку и срочно вылететь в Рио. Перед отъездом из Японии она позвонила Шику, и он пообещал встретить ее в аэропорту.
Но туда неожиданно приехал и Сан-Марино, для которого важно было сразу же внушить Жулии мысль о буйном помешательстве Отавиу. И хотя присутствие Шику его сильно раздражало, со своей задачей Сан-Марино справился вполне: Жулия ему поверила.
Из аэропорта они поехали прямо в клинику, и всю дорогу Жулия безутешно плакала. Сан-Марино больно было смотреть на ее страдания, но, тем не менее, он продолжал подливать масла в огонь:
— Этот молодой доктор звонил в Англию, консультировался с Лидией. Она сказала, что такое, мягко говоря, неадекватное поведение Отавиу вызвано многочисленными фобиями, которыми он страдает. Окружающий мир его пугает. Отавиу был не в силах сладить с обрушившейся на него информацией, вот и сломался!
— Но может быть, это лишь временный рецидив? — с надеждой спросила Жулия.
— Таких гарантий не может дать никто. Врачи уверены только в одном: Отавиу будет жить.
— Не уберегли мы папу! — в голос заплакала Жулия.
Надо было создать ему более комфортную обстановку, выбросить из дома все эти компьютеры, видеомагнитофоны, микроволновки, которые его, оказывается, так пугали! Но он ведь сам тянулся к новизне. Разве можно было его остановить?
— Я ни разу не видел Отавиу испуганным, — вступил в разговор Шику. — Он говорил, что многого не понимает в современном мире, но это его отнюдь не страшило. Отавиу — личность неординарная, и поэтому ему всегда удавалось выходить достойно из любой сложной ситуации. Вспомните, как гениально просто он решил проблему компьютера: отказался его осваивать, и все тут! Вернулся к пишущей машинке. Причем не из страха, а совсем наоборот. Как человек смелый и независимый, он не убоялся прослыть смешным, старомодным, Я, конечно, не психотерапевт, но, мне кажется, Отавиу вообще не был подвержен никаким фобиям.
— А специалисты, к сожалению, утверждают обратное, — поставил его на место Сан-Марино.
Шику в ответ промолчал. Они уже подъезжали к больнице, и спор двух непримиримых соперников иссяк сам собой.
Перед входом в палату Жулия вытерла слезы и больше не позволяла себе плакать.
— Папа, ты слышишь меня? — говорила она, держа Отавиу за руку. — Это я, Жулия. А рядом со мной — Бетти и Сели. Мы все очень любим тебя, палочка!
Сан-Марино, выполнив свою программу, уехал в редакцию и увез с собой Шику.
А Жулия продолжала говорить с отцом о самом важном, самом сокровенном:
— Папочка, у меня есть для тебя большая радость: я решилась выйти замуж за Шику. Ты ведь этого хотел, Шику тебе всегда нравился. И я его люблю, папа. Выздоравливай поскорее! Мы сыграем свадьбу, ты поведешь меня в церковь…
Слушая сестру, Бетти вновь испытала к ней уже подзабытое чувство зависти. До чего же удачлива Жулия! Как у нее все счастливо складывается! Шику ее любит, она его тоже, и этой любви уже ничто не может помешать, даже папина болезнь. Они лишь отложат свадьбу на некоторое время, но при этом все равно будут вместе. А у Бетти с Арналду и без того все было зыбко, а теперь, после этой драки, его отец вряд ли захочет связывать себя родством с семьей Монтана. Бетти он, конечно, ничего говорить не станет, зато сыну наверняка посоветует жениться на другой девушке — не отягощенной такой наследственностью. И Арналду вполне может прислушаться к совету отца. Это же не Шику, который любит Жулию безоговорочно, со всеми ее недостатками и проблемами!..
Поймав себя на столь печальных мыслях, Бетти поспешила перевести их в более оптимистическое русло. Ведь ничего же пока не случилось, что могло бы заставить ее усомниться и в Сан-Марино, и в Арналду, никаких оснований для тревоги нет. Арналду вчера оставался в клинике допоздна, и всячески поддерживая Бетти своим присутствием. Сегодня он тоже обещал приехать после работы. Стало быть, беспокоиться не о чем, надо просто гнать от себя дурные мысли.
Однако необъяснимая тревога, закравшаяся в душу Бетти, не отпускала ее. И когда Арналду вновь появился в клинике, Бетти отважилась поделиться с ним своими сомнениями:
— Я боюсь, что после этой драки между нашими семьями уже не будет прежней дружбы.
— Почему ты так думаешь? — не понял ход ее мыслей Арналду.
— Сеньор Антониу теперь невольно будет опасаться моего отца: ведь приступ может снова повториться. Доктор Сисейру этого не исключает.
— Не слушай ты этого доктора! — поморщился от досады Арналду. — Он сам ничего толком объяснить не может. Все во власти Господа Бога! И мой отец это прекрасно понимает.
— Но он утверждает, что папа был очень агрессивен и вряд ли после этого приступа сможет полностью восстановиться.
— Мой отец тоже ударился головой, не забывай об этом, — цинично усмехнулся Арналду. — Он был в шоке, поэтому и наговорил тут всякого. Не обращай внимания!
Бетти несколько успокоили его слова, но все же ей хотелось большей определенности в отношениях с Арналду, и она спросила прямо:
— Значит, ты уверен, что папина болезнь не сможет помешать нашей свадьбе?
Этот вопрос поставил Арналду в тупик.
— Ты сказала: «свадьбе»? — переспросил он рассеянно, соображая, как лучше выпутаться из этой щекотливой ситуации.
Бетти стало неловко за него, и она предпочла все обратить в шутку:
— Нет, я ничего не сказала. Но это слово мне нравится! А слышать его из твоих уст особенно приятно.
— Ах ты, озорница! — обнял ее Арналду, с удовольствием поддержав этот шутливый тон.
Несмотря на то, что Сан-Марино чуть ли не насильно увез Шику в редакцию, тот очень скоро оттуда сбежал, заручившись подстраховкой Вагнера.
— Я все равно не могу сосредоточиться на работе, — честно признался ему Шику — Жулия прилетела из Японии к больному отцу, она нуждается в моей поддержке, а Сан-Марино прямо озверел — не дал мне возможности поговорить с ней хоть минутку! Придумай для меня какое-нибудь срочное задание вне стен редакции, будь другом!
— Ладно, поезжай к своей ненаглядной, — махнул рукой Вагнер. — А шефу, если спросит, я скажу, что послал тебя в тюрьму для несовершеннолетних преступников. Они там отчего-то взбунтовались. Кстати, может, завернешь туда на обратном пути?
— Ты не только истинный друг, но еще и лучший на свете начальник! — в тон ему ответил Шику. — Не беспокойся, репортаж из тюрьмы я успею дать в завтрашний номер.
Приехав в клинику, он застал Жулию беседующей с Гонсалой и подумал неприязненно: «Эта вездесущая семейка повсюду, на каждом шагу! Едва успел отделаться от сеньора Сан-Марино, тут же нарвался на его супругу!»
Но Гонсала в отличие от ее мужа порадовала Шику доброжелательным отношением к влюбленным. Она сама предложила Жулии на время отлучиться из палаты:
— Прогуляйся немного на свежем воздухе, поговори с Шику, пообедай. А я посижу здесь с Отавиу. Не волнуйся, мне это не будет в тягость. Да и сестры твои вот-вот должны вернуться из буфета…
— Какая приятная, тактичная женщина! — заметил Шику, когда они с Жулией вышли из палаты. — Чего нельзя сказать о ее муже.
— Ты недолюбливаешь его только потому, что он строгий начальник, — вступилась за Сан-Марино Жулия.
— Нет, не только по этой причине, — возразил Шику. — Мне больно было слышать, как он сегодня утром говорил об Отавиу. Выставил его монстром, умалишенным! А я думаю, у Отавиу был какой-то веский повод для агрессии. Так что ты не слишком доверяй Сан-Марино.
— Странно, то же самое мне только что говорила и Гонсала, — удивилась Жулия. — Ей тоже кажется неубедительной версия Сан-Марино.
— Ну вот, оказывается, я не одинок в своих сомнениях, — оживился Шику. — А ведь она знает Сан-Марино гораздо лучше, чем мы с тобой. Может, ей известны какие-то подробности той ссоры?
— Нет, ее в тот момент не было дома, она ничего не видела. Возможно, поэтому ей так трудно поверить в случившееся. А я, к сожалению, была свидетелем подобной сцены. Помнишь, во время серебряной свадьбы папа тоже набросился на Сан-Марино?
— Помню. Но это лишь подтверждает мою догадку. В тот раз у Отавиу была вполне понятная причина для драки: ревность! Он перепутал тебя с твоей покойной матерью.
— Да, ему тогда почудилось, будто Сан-Марино меня целует. И он закричал: «Не смей целовать Еву! Она — моя невеста!»
Шику сопоставил этот срыв Отавиу с другим, произошедшим недавно, о чем и рассказал Жулии:
— Это случилось во время твоей командировки в Японию. Отавиу шел по улице, я проезжал мимо, ну и предложил ему заехать ко мне домой. А там он увидел фотографии, сделанные Раулом. Те, на которых мы с тобой обнимаемся, целуемся и даже в шутку деремся… Так вот, Отавиу решил, что я целую не тебя, а твою маму, и очень разозлился. Я пытался ему все объяснить, но он и слушать не стал. Чуть было не задушил меня!
— Боже мой, какой ужас! — испугалась Жулия. — Меня это очень беспокоит. Если папа подвержен таким вспышкам гнева, то… даже подумать страшно!..
Она не смогла произнести вслух то, о чем подумала, но Шику и так все понял.
— Нет, такого не может быть, — сказал он твердо. — Смерть твоего деда тут абсолютно ни при чем. А те вспышки гнева объясняются элементарной ревностью. Я даже не исключаю, что и в этот раз Отавиу подрался на почве ревности. Вспомнил что-нибудь или, наоборот, напугал. А Сан-Марино мог ничего и не понять. Но одно я знаю точно: просто так, без причины, Отавиу бы на человека не набросился!
К вечеру того же дня Отавиу пришел в сознание, однако не помнил, что с ним случилось накануне, и почему он вновь очутился на больничной койке.
Сан-Марино узнал об этом от Сисейру, который пообещал ему сообщать по телефону о любых изменениях в состоянии Отавиу.
— Температура и давление — в норме, сердце бьется как часы! — радостно рапортовал Сисейру. — Ну а память со временем тоже восстановятся, теперь я в этом уже не сомневаюсь!
— А что он говорит о той драке? Почему он на меня напал? — выспрашивал подробности Сан-Марино, чтобы быть во всеоружии перед встречей с Отавиу.
— Он об этом вообще не помнит, я же вам уже сказал, — недоуменно произнес Сисейру.
— Простите, это я от радости повторяюсь — пояснил свою назойливость Сан-Марино. — Мне не терпится увидеть моего дорогого друга и поговорить с ним. Это возможно?
— Да. Только не слишком утомляйте его.
— Спасибо. Я еду к вам в клинику!
Спустя некоторое время он уже имел возможность лично убедиться в том, что Отавиу не держит на него зла, поскольку не помнит, из-за чего произошла та ссора и была ли она вообще.
— Я повидался с Гонсалой, у ее подруги, — припоминал Отавиу. — А что было потом?
— Возможно, оттуда ты поехал к Антониу? — пыталась помочь ему Гонсала.
— Да, точно! — обрадовался он. — Я помню, как ехал к нему на автобусе. И, наверное, попал в аварию? Медсестра говорила, что со мной произошел какой-то несчастный случай.
— Нет, ты добрался до моего дома, и там у тебя закружилась голова. — Подбросил ему свою версию Сан-Марино. — Ты ударился головой о стекло веранды и потерял сознание.
— Надо же, какая неприятность! — огорчился Отавиу. — Прости меня, Сан, я опять доставил тебе столько хлопот!
— О чем ты говоришь? Какие могут быть извинения! — абсолютно искренне стал возражать Сан-Марино. — Я рад видеть тебя живым и здоровым, Это для меня самая приятная новость.
Позже он увел Жулию из палаты и объяснил, почему не стал напоминать Отавиу об их драке.
— Я не котел, чтобы у него возникли ассоциации с той жуткой ночью, когда умер твой дед.
— Но папа не имеет к этому никакого отношения! Вы же сами мне это говорили! растерялась Жулия. — Так почему же вы…
Добившись нужного эффекта, Сан-Марино мог теперь, и отступить назад:
— Успокойся, забудь! Я рассказал тебе все, что знал.
Но Жулия уже не могла оставить без внимания ту якобы случайную оговорку Сан-Марино, которую он допустил вполне осознанно.
— Легко сказать: забудь! — волновалась она. — Я, кажется, поняла, что вы имели в виду. И не надо меня щадить. Я и сама уже так думала, только гнала от себя эту страшную мысль. Если у папы бывает такая реакция на вас — человека, который ему очень дорог, то не исключено, что он так же мог наброситься и на своего отца в минуту затмения.
— Нет, Жулия, ты не права. В твоих рассуждениях есть некоторая логика, но в ту роковую ночь Отавиу всего лишь поссорился с отцом, а вовсе не подрался с ним. Я сказал тебе правду.
— Всю ли? — в который раз усомнилась Жулия, и под ее испытующим взглядом Сан-Марино почувствовал себя очень неуютно.
— Разумеется, всю. — Сказал он, стараясь выглядеть как можно более убедительным. Я никогда от тебя ничего скрывать не стану. Ты ведь знаешь, что я тебя очень люблю!